Книга: Боже, Сталина храни! Царь СССР Иосиф Великий
Назад: Глава 3 Великий перелом
Дальше: Глава 5 Существовал ли в действительности «военный заговор»?

Глава 4
Восемнадцатое брюмера Иосифа Сталина

Вторая пятилетка — период завершения создания базы для дальнейшего развития страны, введение в строй десятков предприятий тяжелой промышленности: черной и цветной металлургии, электроэнергетики, угле— и нефтедобычи, рост протяженности железнодорожных коммуникаций. Вторая пятилетка — это отмена в 1935 году карточек (об этом писал В. М. Бережков в 1989 году: «Если перечислить продукты, напитки и товары, которые в 1935 появились в магазинах, то мой советский современник, пожалуй, не поверит. В деревянных кадках стояла черная и красная икра по вполне доступной цене. На прилавках лежали огромные туши лососины и семги, мясо самых различных сортов, окорока, поросята, колбасы, названия которых теперь никто не знает, сыры, фрукты, ягоды — все это можно было купить без всякой очереди и в любом количестве. Даже на станциях метро стояли ларьки с колбасами, ветчиной, сырами, готовыми бутербродами и различной кулинарией. На больших противнях были разложены отбивные и антрекоты» — для позднего СССР, измученного постоянным дефицитом продуктов, это было, вне всяких сомнений, чудо Господне, это (в его последние два года) стремительный рост уровня жизни населения, это достижение положительного сальдо внешней торговли. Это колоссальные успехи СССР в экономике, социальной политике, в отношениях с ближними и дальними соседями — но не это, по мнению подавляющего большинства историков, есть основное содержание периода 1933–1938 годов. Успехи, конечно, имели место — с этим сквозь зубы согласится любой деятель общества «Мемориал». Но об успехах ли страны нужно говорить публицисту, возразят те же мемориальцы, когда в эти же годы рекой полилась кровь лучших людей страны! Когда кровавые маньяки из НКВД пытали в своих жутких застенках красу и гордость революции, ленинскую гвардию! Когда осуществлялось насилие над цветом нации (в понимании тех же мемориальцев) — вождями партии и народа! О каких таких успехах экономики можно писать, если в это же время попиралась социалистическая законность, когда в угоду сталинскому честолюбию шли на Голгофу творцы социализма (в понимании Троцкого) в СССР?
Отдадим дань традиции — об экономических успехах страны мы скажем чуть позже, как и о тех событиях, что имели место за рубежами нашего Отечества, — о приходе к власти Гитлера в Германии, об испанской войне, об эпопее «Челюскина», о дрейфе папанинцев и трансокеанских перелетах Чкалова; самым же главным содержанием периода 1933–1938 годов мы, без сомнения, вынуждены будем (чтобы не противоречить традиции) считать репрессии, которые, как это уже стало общим местом как в демократической, так и в коммунистической печати, явились черным пятном на репутации советской власти. Либералы и демократы считают репрессии 1936–1938 годов неотъемлемой частью тоталитарного советского строя, коммунисты с пеной у рта отстаивают ту точку зрения, что во всем повинен злодей Сталин и что репрессии — всего лишь случайное искривление в целом правильной партлинии, — но обе стороны дискуссии согласны в одном. Репрессии — «черный» период нашей истории.
Однако все познается в сравнении.
Вот и мы — не станем заранее клеймить и обличать, не станем с пеной у рта проклинать «проклятый сталинизм». А займемся делом более чем насущным — сравним течение двух революций: французской Великой буржуазной и российской Великой Октябрьской социалистической (пусть уж Октябрьский переворот побудет ею немного).
Сначала во Франции к власти пришли представители более либерального (кстати, и более демократического) лагеря — жирондисты. У нас тоже вначале, после отречения Николая II, властные кабинеты заняли либерально-демократические деятели (типа Керенского и князя Львова). Потом и во Франции, и у нас либеральную тусовку на вершинах власти сменили яростные крайне левые — у французов это были якобинцы, у нас — большевики. И вот здесь у нас начинаются расхождения.
То есть «бывших» и французы, и мы резали нещадно — но и во Франции, и в России большинство «бывших», поняв, что дело пахнет керосином, по-быстрому свинтило из страны. Французы избиение «бывших» закончили, в общих чертах, где-то к сентябрю 1792 года — последним рецидивом борьбы с двумя высшими сословиями были убийства дворян и священников, содержащихся в парижских тюрьмах — в ответ на угрозу герцога Брауншвейгского «стереть Париж с лица земли».
В России ожесточенная борьба с бывшими «правящими классами» продолжалась довольно долго, на протяжении почти всей Гражданской войны. У нас считалось (из пропагандистских соображений, главным образом), что с победившим пролетариатом воюют всякие «поручики Голицыны» и «князья Оболенские» и что главной их целью является восстановление самодержавия (помните: «Белая Армия, черный барон снова готовит нам царский трон»). На самом деле с ультралевыми, захватившими власть в Петрограде, сражались разной степени лояльности сторонники Учредительного собрания. Им и помощь со стороны Антанты оказывалась, кстати, исходя именно из данной идеологии — «белые» в глазах западного общества были защитниками свободы и демократии, в отличие от узурпаторов-большевиков. Так что и Деникина, и Врангеля, и Колчака мы смело можем считать «нашими» жирондистами.
Во Франции якобинцы одержали победу над жирондистами путем народного восстания 31 мая — 2 июня 1793 года, когда жирондисты были изгнаны из Конвента. Французам удалось избежать Гражданской войны в полном ее объеме (правда, крестьянская война в Вандее и Бретани по размаху боевых действий была, в общем-то, сравнима с операциями Гражданской войны в России, но это была война именно с роялистами — так что прямой аналогии с нашим всероссийским смертоубийством не просматривается). И только затем, после того как власть якобинцев во Франции более-менее укрепилась, и начался террор.
Как государственная политика террор начался 5 сентября 1793 года, когда делегация якобинцев в Конвенте (после убийства Марата Шарлоттой Корде) под влиянием плебейских масс Парижа требует «поставить террор в порядок дня». Что характерно — в это время на фронтах одержаны серьезные победы, интервенты отброшены от французских границ, революционные армии вторглись в пределы стран-агрессоров. То есть внешняя опасность как будто нивелирована — и именно в это время начинается резня.
Причем — резня В ПЕРВУЮ ОЧЕРЕДЬ СВОИХ!
Кто жаждет поспорить — извольте: основные политические вехи террора. Сентябрь — ноябрь 1793 года — осуждение и казнь основных руководителей жирондистов. Заметим — жирондисты для текущей французской власти «свои», большинство жирондистов в 1792 году голосовало за казнь короля (хотя некоторые голосовали с небольшими оговорками). Правда, в это же время (в октябре 1793 года) происходит казнь Марии-Антуанетты, но это так, случайный штрих — ее следовало бы казнить вместе с супругом, и ментально эта казнь лежит в той же плоскости, что и убийства дворян в парижских тюрьмах, — то есть относится к предшествующей эпохе.
Дальше — еще веселее. В марте 1794 года происходит осуждение и казнь эбертистов, левого крыла якобинцев, то есть наиболее радикальных «революционеров». Мало того — эти казни сопровождаются нападками на мертвого (!) уже Марата.
Апрель 1794 года — казнь Дантона и группы его сторонников, «правых революционеров», если пользоваться риторикой более позднего времени. Дантон — один из трех главных вождей революции, самый пламенный ее трибун, наиболее яркая личность из тех, кто «делал» революцию, — и вот его казнят, да еще вдобавок вместе со всеми единомышленниками. В это же время происходит нанесение удара по Коммуне Парижа — казнь прокурора Коммуны Шометта.
И, наконец, июнь — июль 1794 года, «Прериальские декреты», тотальный террор. Что характерно — террор больше не был нужен Конвенту. После крупных побед над внешним врагом в 1794 году отпал такой (и без того довольно хлипкий) аргумент в пользу террора, как борьба с заговорами. Буржуазная Французская республика была сильна и политически едина, тем более — после разгрома Коммуны не было никакой опасности «слева», со стороны санкюлотов.
Однако вожди якобинцев, Робеспьер и Сент-Жюст, требуют от Конвента (и фактически заставляют его принять) удивительные законы, дающие центральной власти совершенно неограниченную власть над жизнью и смертью граждан. Смертной казни подлежали «враги народа», и понятие это толковалось чрезвычайно широко. В частности: «Враги народа — это те, кто стремится уничтожить общественную свободу, будь то силой или хитростью… те, кто будет стараться ввести общественное мнение в заблуждение, препятствовать просвещению народа, портить нравы, развращать общественное мнение». Столь неопределенные формулировки не оставляли в безопасности ни одного человека.
Однако этим шедевр законодательства не исчерпывался. Истинные открытия лежали в области судебных процедур: «Оклеветанным патриотам закон предоставляет в качестве защитников присяжных патриотов; заговорщикам он их не предоставляет». У нас тоже, что уж греха таить, адвокаты обвиняемым предоставлялись не всем и не всегда (осужденные Особым Совещанием, «тройками», военными трибуналами защитников не имели по статусу этих «органов правосудия»). Но повальное лишение права на защиту — это было только во Франции!
Итак, вопрос о виновности решался до суда. В результате применения этого закона с 22 прериаля (10 июня) по 9 термидора (27 июля) 1794 года только в Париже погиб 1351 человек, лишь в два раза меньше, чем за весь предшествующий год.
И теперь — ключевой момент французского «красного» террора. Его творец, Робеспьер, постоянно эксплуатирует универсальную сюжетную схему, применимую к любой политической ситуации революционной эпохи: есть «враги, покушающиеся на «свободу» и «завоевания революции» — посему «истинные патриоты» должны собраться в мощный кулак и уничтожить этих «врагов». В качестве же «врагов» по очереди выступают все основные деятели революции: Мирабо, Барнав, Лафайет, жирондисты, эбертисты, Дантон, Демулен, руководство Коммуны — но отнюдь не скрытые монархисты, остатки дворянства или оставшиеся в своих приходах священники — кои, если следовать логике революции, и есть ее «истинные враги»!
Немного позднее, в марте 1794 года, Сент-Жюст, обычно выступавший с обвинениями, основанными на идеях Робеспьера, для того чтобы одновременно ударить и по умеренным дантонистам, и по ультрареволюционным эбертистам, предлагает еще более изящную схему: существует только один заговор — заговор иностранцев, которые, желая погубить революцию, либо подкупают «снисходительных» (удар по Дантону), либо побуждают совершать жестокости, чтобы обвинить в них народ и революцию (удар по Эберу).
Таким образом, основными событиями эпохи так называемого «революционного (якобинского) террора» (а уж «белого террора» и подавно) было нанесение ударов по различным революционным группировкам.
Удивляет и поражает социальный состав жертв массового террора. Как это установлено Луи Бланом, из 2750 человек, казненных в Париже и о которых есть данные по их социальному положению, лишь 650 (менее четверти!) принадлежали к зажиточным классам, аристократов же среди жертв было еще меньше.
Однако даже не это главное; самым удивительным оказывается анализ политической ориентации жертв террора среди членов Конвента. Наиболее острым политическим вопросом, по которому в Конвенте прошло самое зримое и убедительное размежевание на революционеров и умеренных, был, вне всяких сомнений, вопрос о казни короля. По этому вопросу и проходил водораздел между истинными революционерами, готовыми на крайние меры, и случайными «попутчиками», спасовавшими в ключевой момент французской истории, не смогшими переступить через себя перед пиететом к «царствующему дому». Так вот, из присутствующих при голосовании по этому кардинальному вопросу Французской революции в Конвенте 721 человека против казни голосовало 286. И жирондисты, и, естественно, более радикальные группировки выступили за казнь (правда, как уже было сказано выше, некоторые жирондисты — с оговорками). И вполне разумно было бы ожидать, что в обстановке острой политической борьбы 1793–1794 годов, при постоянных обвинениях в роялизме, гильотинированы должны были бы быть в первую очередь именно те депутаты Конвента, что голосовали против казни короля. Произошло же обратное! Все усечения национального представительства происходили за счет группировок, представители которых хотели смерти Людовика XVI. Налицо загадка: «революционный террор», направленный против революционеров, поразительная «снисходительность» по отношению к членам Конвента, голосовавшим против казни короля.
А у нас?
То, что в исторической литературе называется «красным террором», было именно «красным». Большевики нещадно резали представителей бывших господствующих классов, равно как и русскую версию «жирондистов» — то бишь представителей умеренно левых партий, бывших движущей силой Февральской революции. «Своих» не трогали — перед лицом угрозы потери власти все разногласия внутри РКП (б) нивелировались, сглаживались — главное было удержаться во властных кабинетах, удержать в руках рычаги управления Россией.
После победы в Гражданской войне, опять же, никакого физического террора против «своих» не наблюдается. В верхах, правда, идет непрерывная резня за власть, за ленинское наследство — но резня интеллигентная, без поножовщины, без гильотины и расстрелов на рассвете. То есть в период 1923–1932 годов товарищ Сталин ни на какие реальные репрессии против своих внутренних «эбертистов», «коммунаров» и, тем более, «термидорианцев» не идет; товарищ Сталин оттесняет их от власти путем открытого голосования, то бишь — исключительно демократическим путем. Если репрессии и ведутся — то исключительно бескровные, в виде исключения из партии или высылки в разные тмутаракани.
Момент истины наступает 1 декабря 1934 года.
«Советский Марат» — председатель Ленинградской партийной организации Сергей Миронович Киров — погибает от руки «советской Шарлоты Корде» — Леонида Николаева — лет на двенадцать позже положенного по законам жанра срока. Но надо отдать должное руке Провидения (или кто там наверху отвечает за своевременность событий!) — это убийство произошло чертовски вовремя!
За два года до этого трагического события, 12 января 1933 года, ЦК ВКП (б) принимает решение о проведении чистки партии. В течение 1933 года из партии исключается около 800 000 коммунистов, на следующий год — еще около 340 000. Общая численность партии (членов и кандидатов в члены) в результате этой чистки снижается с 3 млн 500 тыс. по состоянию на 1 января 1933 года до 2 млн 350 тыс. на 1 января 1935 года. Но чистка рядов — лишь начало; это очищение партии от всякого рода оппозиционеров чисто бюрократическим методом, что называется, по анкетным данным. Метод, конечно, эффективный, но все же — не панацея. Кто что говорил на собраниях (и что записано в протоколах) — это, конечно, важно, на основании этого можно большую часть «уклонистов», правых и левых, вычислить. Но гораздо интереснее не то, кто что говорил, — намного важнее руководству партии знать, кто и что ДУМАЕТ…
И посему с 26 января по 10 февраля 1934 года в Москве проходит XVII съезд партии, названный, не без сталинской иронии, «Съездом победителей». Внешне съезд выглядит как компромисс Сталина с умеренными членами Политбюро — товарищу Сталину важно знать, на какую часть партии он сможет в ближайшее время опереться, а посему он допускает на этом съезде почти полную свободу слова. На съезде бывшие оппозиционеры выступают с самокритикой, бьют себя кулаком в грудь — и получают индульгенции из рук вождя: глава потенциальных «термидорианцев» Н. Бухарин избирается кандидатом в члены ЦК.
В новый Секретариат входят Сталин, Л. Каганович, А. Жданов и С. Киров. В состав Политбюро входят члены — И. Сталин, В. Молотов, Л. Каганович, К. Ворошилов, М. Калинин, Г. Орджоникидзе, В. Куйбышев, С. Киров, А. Андреев, С. Косиор; кандидатами в члены становятся А. Микоян, В. Чубарь, Г. Петровский, П. Постышев, И. Рудзутак.
Упраздняется Рабоче-крестьянская инспекция (Рабкрин), съезд партии принимает проект 2-го пятилетнего плана, пересмотренного в сторону снижения заданий (ввиду трудностей, проявившихся в 1933 году — первом году пятилетки).
Но главное — не это. Съезд позволяет товарищу Сталину четко, кристально ясно определить — чем дышит каждый из мало-мальски ответственных деятелей ВКП (б), кто из них является «эбертистом» (главный «эбертист», товарищ Троцкий, к этому времени уже лишен советского гражданства и прозябает где-то в Европе, но в рядах партии «эбертистов» еще пруд пруди), кто — потенциальным «термидорианцем» (а вот с вождями последних еще предстоит разобраться — главный «термидорианец» Бухарин вроде как прощен, кандидатом в члены ЦК избран — но решение судьбы этого течения в ВКП (б) еще впереди). И уже исходя из расклада, полученного на «Съезде победителей», товарищ Сталин будет строить политику партии в ближайшее время. И политика эта будет весьма и весьма кровавой — и не потому, что товарищ Сталин решил устроить погром партийного и государственного аппарата из любви к искусству. Отнюдь — логика истории железной рукой диктовала товарищу Сталину этот тяжелый, но, увы, неизбежный шаг — ибо пришло время в России повторить тот путь, по которому прошла история Французской революции. Потому что никакого иного пути ВЫХОДА ИЗ РЕВОЛЮЦИИ не существует!

 

«Уже и секира при корне деревьев лежит; всякое дерево, не приносящее доброго плода, срубают и бросают в огонь».
«Берегитесь лжепророков, которые приходят к вам в овечьей шкуре, а внутри суть волки хищные. По плодам их узнаете их. Собирают ли с терновника виноград или с репейника смоквы? Так всякое дерево доброе приносит и плоды добрые, а худое дерево приносит и плоды худые. Итак, по плодам их узнаете их».
Автор далек от мысли делать из товарища Сталина орудие божьей кары, инструмент Провидения. Да, очень многие из «вождей революции», членов «ленинской гвардии», переступив все законы, божьи и человеческие, по любым канонам заслужили смерти — но преданы они ей были вовсе не за то, что в период Гражданской войны пролили реки крови русского народа, разрушили его мир, осквернили святыни. Все эти преступления были, подавляющее большинство из них доказано, фигуранты известны — но расстреляны они будут не за деяния «чрезвычаек», не за «расказачивание», не за «ликвидацию кулачества, как класса». Подавляющее большинство тех людей, что в 1917 году «делали» революцию, а затем на протяжении последующих четырех лет кроваво укрепляли свою власть в России, а позже безжалостно крушили хребет русского народа — падут жертвами сталинских репрессий не потому, что уже однажды сделали ЭТО, а потому, что могут сделать ЭТО еще раз .
Пламенные революционеры, расстреливавшие заложников, «герои штурма Зимнего», пытавшие «подозрительных» в бесчисленных пытошных подвалах по всей России, неистовые ораторы и народные трибуны, певцы «красного террора», приказывавшие «ликвидировать» десятки тысяч душ лишь на основании их принадлежности к определенному сословию, хладнокровные палачи, уничтожавшие беззащитных пленных, бестрепетно подписывавшие приказы о казни женщин и детей, — они готовы были продолжать и продолжать СВОЮ Революцию.
И не имело на самом деле особого значения, что троцкизм как идеология «перманентной революции» был выдавлен из партийного обихода, — троцкизм оставался в умах; и единственным способом избавить партию и страну от зловещей тени Льва Давыдовича, от его неистовой жажды рушить, расстреливать, низвергать и сокрушать — было физически ликвидировать носителей этого вируса. Троцкизм должен был умереть не только идейно, но и физически, вместе со своими адептами — ибо эта болезнь оказалась неизлечимой…

 

Но товарищ Сталин решил устранить опасность для будущего страны не только «слева» — где клубилось скопище апологетов Льва Давыдовича, яростных любителей Мировой Революции, адептов «разрушенья до основанья». Перед глазами товарища Сталина был пример Французской революции, где маятник, качнувшись в июле 1794 года в другую сторону, выдал на-гора переворот 9 термидора, право-буржуазный реванш и последовавшую за ним безыдейную трясину Директории, потрясшую видевших все французов глубинами коррупции и разложения государственного аппарата. Посему товарищ Сталин решает одновременно с угрозой «слева» ликвидировать и опасность «справа» — загнав в расстрельные подвалы заодно с троцкистами и сторонников «правого уклона», что называется, «сыграть на опережение» — не допустив появления гнойного фурункула «правого» реванша «термидора» на теле страны, хирургическим путем (расстрелами) вскрыть нарыв и тщательно продезинфицировать рану. То бишь по этой же дорожке, к расстрельной стенке, пустить и сторонников товарища Бухарина.
И я вас умоляю, не надо громких слов о «кровожадности Сталина»! Все мы сегодня знаем, что представляла собой «Великая Октябрьская социалистическая революция», какими методами велась Гражданская война, чего стоила русскому народу власть троцких и зиновьевых — документальные материалы об этом периоде нашей истории сегодня, слава богу, доступны широкому кругу читателей.
Товарищ Сталин в 1936–1938 годах безжалостно валил бешеных собак, кровавых маньяков, обезумевших от крови русского народа, — ибо в ином случае эти упыри и кровопийцы продолжали бы сеять смерть и разрушение, называя этот процесс Мировой Революцией — оставляя после себя пепел и прах, тлен и мерзость запустения. Товарищ Сталин избавил мир и Россию от выродков рода человеческого, перебил свору вурдалаков, больных неистовой жаждой ниспровержения всего человеческого, всего светлого и разумного, — да человечество должно ему в ноги поклониться за это!
Впрочем, оставим эмоции. Товарищ Сталин не нуждается ни в каких оправданиях — товарищ Сталин создает свою империю и доступными ему средствами расчищает строительную площадку, устраняя все лишнее, что смогло бы в ближайшем будущем ему помешать.
Вернемся к фактам, ибо эти факты упрямо подтверждают простую истину — всякая революция «пожирает своих детей». И делает она это не со зла, а по весьма прагматичным причинам: началом революции является насильственное отторжение от власти доселе господствующих классов; концом ее — уничтожение свершивших это революционеров. Революция не может продолжаться вечно — жить в обстановке революции нация долго не может, рано или поздно наступает момент, когда взрывное естество революции должно плавно перетечь в плавное русло эволюции, когда низвержение должно смениться созиданием. Революционеры не способны к созиданию — посему в момент, когда нация жаждет начала животворного созидания, профессиональные разрушители должны уступить место строителям и творцам. Хорошо бы, конечно, если бы они это сделали добровольно — и отправились бы разрушать куда-нибудь в другое место (как Че Гевара, например) — тогда в глазах нации они навечно остались бы героями и примером юношеству.
Увы, такое бывает крайне редко — значительно чаще случается, что революционеры всеми силами держатся за власть, кликушески голося: «Революция продолжается! Революция перманентна! Есть у революции начало — нет у революции конца! Свободу всем странам и континентам!» — и продолжают готовить вверенные им государства к новым революциям. В подобной ситуации, когда разрушители уходить не хотят, а настырно цепляются за кресла во властных кабинетах — оных разрушителей («профессиональных революционеров») следует от этой власти насильно отрешить, а дабы они на пенсии не продолжали злоумышлять против закона и порядка — то затем и расстрелять. Не скажу, что для их же пользы, но что для пользы доселе управляемой ими нации — это точно.
Ничего иного история пока, увы, не придумала. Товарищ Сталин поэтому в этой печальной закономерной традиции и первым не был, и последним ему не стать — афганская революция 1979 года нам тому пример.

 

Да к тому же у товарища Сталина, помимо чисто утилитарных причин для начала террора (уничтожение опасности для государства как «слева», со стороны сторонников Мировой Революции, так и «справа», со стороны потенциальных вождей «русского термидора»), были и основания морально-этического свойства.
Товарищ Сталин никаким боком не был причастен к уничтожению царской семьи; товарищ Сталин не был повинен ни в расстрелах заложников в Петрограде (что по обыкновению практиковал товарищ Зиновьев), ни к казням участников Кронштадтского мятежа, ни к «расказачиванию», ни к кровавому подавлению антоновского мятежа — товарищ Сталин в период Гражданской войны по большей части был в войсках, и на его руках нет крови русского народа, в отличие от его коллег по Политбюро 20-х годов, у которых скелетами были полны шкафы.
Нельзя забывать, что довольно продолжительное время товарищ Сталин курировал в партии кадровый вопрос — и отлично знал, у кого из его товарищей руки по локоть в русской крови, кто из них, не колеблясь, расстреливал «контру» — то есть у товарища Сталина задолго до начала репрессий 1936–1938 годов были веские основания считать того или иного товарища имярек заведомым кандидатом на почетное место у расстрельной стенки.
Посему убийство Кирова, послужившее стартом для начала очищения партии и страны от врагов народа (без всяких кавычек), произошло очень «своевременно»; момент для начала ликвидации профессиональных революционеров (равно как и потенциальных участников термидора) назрел, и товарищу Сталину следовало незамедлительно этот процесс начать.

 

Тем более — все технические предпосылки к началу Великой Чистки к этому времени были уже созданы. Иные — тщанием коллег товарища Сталина, иные — божьим Провидением.
Во-первых, к этому времени гитлеровский национал-социализм стал главенствующей идеологией в Германии, а НСДАП — правящей партией. Поскольку в СССР все еще декларировался в качестве базовой идеологемы пролетарский интернационализм — германское течение социализма было признано сугубо и исключительно враждебным советскому строю. 29 декабря 1933 года на заседании ЦК товарищи Молотов и Литвинов (первый — исходя из тактических соображений поиска «внешнего врага», второй же, очевидно, из искренней ненависти к антисемитской риторике Гитлера) обозначили Германию как наиболее вероятного противника Советской России, как самую живую и деятельную угрозу социализму в нашей стране.
После этого заседания ЦК вся советская пресса с рвением, тем более естественным, что ключевые позиции в ней занимали люди известной национальности, принялась клеймить Германию и «немецкий фашизм» (чем немало изумляя тех немцев, что знали русский язык и имели возможность читать советские газеты). Внешний враг советскому народу был явлен, и поскольку отношение к Германии среди русского народа никогда хорошим не было (к Германии как к государству, к немцам же как к народу мы были куда как более лояльны) — этот враг был куда как реальней в глазах населения, чем уже изрядно потасканные к этому времени чучела полумифического империализма, который спит и видит крах Советского Союза.
Во-вторых, 8 июня 1934 года был принят закон об измене Родине, который предусматривал не только смертную казнь подследственным, имевшим несчастье подпасть под эту статью, — но еще и распространял зону ответственности за это преступление и на членов их семей.
В-третьих, 10 июля 1934 года ОГПУ передает свои полномочия в области полицейской деятельности и, что гораздо важнее, в области государственной безопасности Народному комиссариату внутренних дел во главе с товарищем Ягодой. То есть теперь уровень борьбы с врагами народа повышается, более того — становится общегосударственным делом.
Таким образом, внешний враг, который обязан развернуть деятельную борьбу с Советским Союзом путем массовой вербовки его граждан в свои грязные шпионские сети, по состоянию на 1936 год в наличии («фашистская Германия»); статья УК для осуждения (и последующей физической ликвидации) виновных в этом преступлении принята; механизм ловли, содержания под стражей, осуждения и приведения приговора в исполнение (в лице НКВД СССР) настроен. Иными словами, затвор взведен — и теперь осталось лишь ждать весомого повода, чтобы со вселенским грохотом спустить курок.
Ждать пришлось совсем недолго — как уже было сказано, 1 декабря 1934 года враги народа злодейски убили одного из высших иерархов ВКП (б); поэтому после гибели товарища Кирова маховик Великой Чистки начал набирать свои обороты…

 

16 декабря 1934 года арестованы Л. Каменев и Г. Зиновьев — и уже 15–16 января происходит закрытый процесс над так называемым «Московским центром» — Зиновьев, Каменев и еще 17 троцкистов из самых верхов руководства партии преданы суду и приговорены к тюремному заключению по обвинению в «моральной ответственности» за убийство Кирова. Кроме того, по стране прокатывается волна арестов и высылка последних «буржуазных элементов» из Ленинграда и области, обвиненных в соучастии в убийстве Кирова; Г. Зиновьев приговорен к 10 годам тюрьмы, Л. Каменев — к 5 годам.
25 мая распускается Общество старых большевиков, а 25 июня — Общество политссыльных и политкаторжан — ветеранам Революции и Гражданской войны должно стать ясно, что с этого момента их участие в свержении законной власти в 1917-м уже не есть дело доблести и геройства, а все больше и больше попахивает государственной изменой, за которую все эти бывшие политссыльные и политкаторжане, не говоря уже о старых большевиках, очень скоро получат по полной программе.
Одновременно с этим Генеральным прокурором СССР назначается А. Я. Вышинский — один из наиболее ушлых юристов сталинской эпохи, считающий, что признание обвиняемого есть «царица доказательств», и полагающий посему бессмысленным излишеством искать улики там, где преступник сам сознался в своем преступлении.

 

С 25 июля по 25 августа в Москве проходит VII, и последний, конгресс Коминтерна. На нем хорошо и много говорят о борьбе с фашизмом, о пролетарском интернационализме — но из инструмента Мировой Революции эта организация все больше и больше превращается в одно из структурных подразделений Разведупра Генерального штаба РККА — и именно в этом качестве Коминтерн еще представляет интерес для товарища Сталина. Во внутренней же политике начинается медленный, малозаметный, но все же отход от идей ортодоксального «пролетарского интернационализма» с его яростным отрицанием всего «национального» в угоду «классовому» — 15 мая 1934 года ЦК и СНК принимают постановление «О преподавании отечественной истории в школах СССР», в котором доселе незыблемо бывшая фундаментом советской исторической науки недоброй памяти «школа М. Н. Покровского» безжалостно предается анафеме. История Отечества отныне — это не период с 1917 по 1934, а история России со времен Владимира Святого и Ярослава Мудрого. Эта история будет преподаваться, разумеется, с классовой точки зрения, но все же это серьезный шаг в сторону от кондового марксизма конца 20-х.
Тем временем маховик репрессий раскручивается все стремительнее.
Товарищ Сталин понимает, что тихие, келейные расправы с врагами народа в византийском стиле — это не совсем то, что нужно. Товарищу Сталину важно продемонстрировать населению страны, что он расправляется не со своими личными политическими противниками, а с врагами нации и государства. Посему с лета 1936 года вместе с всенародным обсуждением новой Конституции косяком начинают идти открытые процессы. У товарища Сталина есть твердая уверенность, что кары, которые он сегодня обрушивает на ту часть руководства партии, которая этих кар давно заслужила и которые планирует максимально расширить в ближайшие два года, вызовут у населения однозначную и твердую поддержку его курса — ибо, помимо всего прочего, очевидно выглядят как возмездие (пусть и несколько запоздавшее) мучителям России, тем более ими заслуженное, что осуществляется оно после столь долгих лет их властвования над страной.
Посему 19–24 августа 1936 года в Москве проходит первый открытый процесс над врагами народа — так называемый «процесс шестнадцати», в числе коих опять Г. Зиновьев, Л. Каменев, а также Г. Евдокимов, И. Смирнов, Бакаев, Мрачковский, Тер-Ваганян, Дрейтцер и другие. Обвиненные в создании «террористического троцкистско-зиновьевского центра», все 16 подсудимых признаются в том, что поддерживали связь с Троцким, были соучастниками убийства Кирова, готовили заговор против Сталина и других руководителей. Они дают показания против Н. Бухарина, А. Рыкова, М. Томского, К. Радека, Г. Пятакова, Г. Сокольникова, Л. Серебрякова. Все фигуранты «процесса шестнадцати» признаны виновными по всем предъявленным им статьям обвинения и приговорены к смертной казни; расстреляны они будут через несколько часов после оглашения приговора, 25 августа. Что характерно — наблюдавший за судом член английского парламента Деннис Притт заявил: «Я считаю весь процесс и способ обращения с подсудимыми образцом для всего мира».
Лев Троцкий, внимательно следивший из Норвегии за процессом, следующим образом подвел итог политиканству Зиновьева и Каменева: «Десять лет они качались между жизнью и смертью, сперва в политическом смысле, затем в моральном, и, наконец, в физическом».
23 августа, узнав, что деятели «террористического троцкистско-зиновьевского центра» дали на него показания как на участника заговора, кончает жизнь самоубийством М. Томский, бывший председатель ВЦСПС.
Что интересно: 10 сентября прекращается следствие по делу Н. Бухарина и А. Рыкова — «за отсутствием законных оснований для предъявления обвинения». Сталину очень важно соблюсти юридическую чистоту, можно даже сказать — незапятнанность процесса Великой Чистки. Все должно выглядеть с правовой точки зрения безупречно — товарищ Сталин придавал очень важное значение формальной стороне дела; никто из его недоброжелателей не должен был упрекнуть его в том, что эта Чистка — его личная расправа с его личными врагами. Нет, Чистка должна будет показать всему советскому народу, что за все в жизни надо платить, и убедить народ, что с этого момента все будет «по-взрослому».
22 сентября арестован Карл Радек; через три дня вместо Ягоды на должность наркома внутренних дел назначается Николай Иванович Ежов, «злобный карлик», по выражению Анны Ахматовой. Именно он (а вовсе не проклинаемый всей перестроечной тусовкой Лаврентий Берия) и станет Главным Инквизитором Советского Союза, именно под его руководством страна избавится от «своры бешеных псов», как изящно именует троцкистов, бухаринцев и прочих оппозиционеров советская пресса.

 

С 25 ноября по 5 декабря 1936 года в Москве проходит VIII Чрезвычайный съезд Советов, который 5 декабря принимает новую Конституцию. В ней больше не содержится ограничений всеобщего избирательного права, гарантирована свобода личности, подтверждены руководящая роль партии, плановый характер экономики и коллективизация сельского хозяйства. Союзным республикам гарантируется равноправие, а их число увеличивается с 7 до 11. Казахстан и Киргизия из автономных становятся союзными республиками, а Закавказская федерация разделена на три отдельные республики — Армению, Азербайджан и Грузию. Всеобщим голосованием избирается на 4 года Верховный Совет, состоящий из двух палат: Совета Союза и Совета Национальностей. Председатель Президиума Верховного Совета исполняет функции главы государства. Кстати, «самая демократичная в мире» Конституция была составлена под руководством Н. Бухарина, в это же время балансирующего на грани ареста — умел товарищ Сталин пошутить, ничего не скажешь!
Но Конституция Конституцией, а Великая Чистка — Великой Чисткой. Очень скоро товарищ Сталин покажет всяким разным умникам, что отстрел бешеных собак регламентируется совсем иными документами, нежели обычная охота на безобидных лис .
23 — 30 января 1937 года в Москве проходит суд над Карлом Радеком и шестнадцатью другими видными коммунистами, обвиненными в организации заговора с участием Троцкого; кроме того, фигуранты процесса обвиняются в связях с разведками Германии и Японии. Процесс опять открытый, на него допущена иностранная пресса и наблюдатели — каковые почти единодушно подтверждают юридическую безупречность этого действа. Лион Фейхтвангер был в числе тех западных деятелей (дипломатов, журналистов), которые присутствовали на втором открытом судебном процессе. Вот его впечатления от этого процесса: «…до тех пор, пока я находился в Европе, обвинения, предъявленные на процессе Зиновьева, казались незаслуживающими доверия… Но на втором процессе, когда я увидел и услышал Пятакова, Радека и их друзей, я почувствовал, что мои сомнения растворились, как соль в воде, под влиянием непосредственных впечатлений от того, что говорили подсудимые и как они это говорили. Если бы все это было вымышлено или подстроено, то я не знаю, что тогда правда».
А вот что записал в своем дневнике посол США в СССР в 1937–1938 годах Джозеф У. Дэвис: «…Общее мнение дипкорпуса состоит в том, что правительство в ходе процесса достигло своей цели и доказало, что обвиняемые по крайней мере, участвовали в заговоре…», что «все разговоры о пытках и наркотических препаратах, якобы применяемых в отношении к подсудимым, лишены всяких оснований…», что «заговор существовал, и подсудимые виновны. Они с юных лет вели подпольную борьбу, многие годы провели за границей и психологически предрасположены к заговорщицкой деятельности».
Суд над Радеком со товарищи называют «процесс семнадцати» — надо же как-то отличать разные акты вершащегося в Советской России правосудия! Среди обвиняемых по «процессу семнадцати» — известные всем лица: Г. Пятаков, К. Радек, Л. Серебряков, Г. Сокольников. «Антисоветскому троцкистскому центру», который создали оные деятели, прокуратурой предъявлены очень серьезные обвинения, как то — саботаж в промышленности, шпионаж в пользу Германии и Японии. Обвиняемые опять, как и на первом процессе, признаются во всем и дают показания — причем опять против Н. Бухарина и А. Рыкова!
13 человек из числа фигурантов второго открытого процесса приговорены к смертной казни (в том числе Г. Пятаков и Л. Серебряков), четверо — к различным срокам заключения (К. Радек и Г. Сокольников осуждены на 10 лет).
Надо сказать, далеко не все деятели из окружения товарища Сталина понимали глубинный смысл разыгрывающегося на их глазах действа — многие не выдерживали и, даже будучи ни в чем не замешанными, кончали жизнь самоубийством, как это сделал Серго Орджоникидзе, создатель советской тяжелой промышленности, выдающийся организатор и творец — оказавшийся, увы, неважным политиком и излишне эмоциональным человеком. Он пустил себе пулю в лоб 18 февраля 1937 года.

 

Но все эти открытые политические процессы — были еще цветочки. Истребление революционеров требовалось перевести на промышленные рельсы, нужно было внести в этот процесс массовость — а для этого товарищу Сталину крайне важно было добиться легитимизации своей деятельности, ее одобрения со стороны всей руководящей верхушки ВКП(б) и подавляющего большинства рядовых членов партии. Первые «московские процессы», состоявшиеся в 1936 году, уже продемонстрировали разным «фомам неверующим» жизненную необходимость Великой Чистки — теперь эту необходимость должна была осознать вся партия.
Февральско-мартовский (1937 года) Пленум ЦК ВКП (б), на котором исключены из партии Н. И. Бухарин и А. И. Рыков и на котором фактически было положено начало по-настоящему массовому истреблению революционеров (как «левых», так и «правых») — и стал такой легитимной основой Великой Чистки.
27 февраля лидеры «правых» Бухарин и Рыков арестованы. Товарищ Сталин заявляет о необходимости усилить борьбу с врагом — и эта борьба усиливается в максимально возможной степени!
Со 2 по 13 марта 1938 года, почти ровно через год после ареста главных «правых» Советской России, в Москве проходит третий открытый политический судебный процесс, так называемый «процесс двадцати одного», на котором перед судьями предстают такие разные личности, как «правые» Н. И. Бухарин и А. И. Рыков, троцкист X. Г. Раковский и бывший глава НКВД Г. Г. Ягода. Этому «правотроцкистскому антисоветскому блоку» были предъявлены обвинения в организации заговора против Ленина и Сталина, убийстве Кирова, Куйбышева и Горького, саботаже и измене. Все обвиняемые приговорены к смерти и расстреляны, кроме троих (среди которых X. Г. Раковский, который будет расстрелян 11 сентября 1941 года).
Кстати, посол США в СССР Дэвис писал по поводу процесса по делу «Правотроцкистского блока» и, в частности, Николая Бухарина в своей книге «Миссия в Москву»: «Итак, сомнений больше нет — вина уже установлена признанием самого обвиняемого… И едва ли найдется зарубежный наблюдатель, который бы, следя за ходом процесса, усомнился в причастности большинства обвиняемых к заговору, имевшему цель устранить Сталина».
Из письма того же Дэвиса Государственному секретарю США, то бишь — непосредственному начальству: «13 марта 1938 года, примерно в 5 часов утра, все обвиняемые на процессе были признаны виновными и выслушали приговор. Троих приговорили к тюремному заключению, а остальных к смертной казни через расстрел. Восемь человек, получивших расстрел, — это видные деятели, бывшие члены советского правительства, включая бывшего премьера, шесть бывших членов кабинета, одного из наиболее видных партийных лидеров и члена Политбюро, и, кроме того, — президента одной из союзных республик. К тюремному заключению приговорены бывший посол в Англии и Франции, бывший советник советского посольства в Берлине и один известный специалист в области сердечных заболеваний. В ходе ежедневного знакомства с показаниями свидетелей, их манерой давать показания, по моему мнению, совершенные обвиняемыми преступления доказаны… По общему суждению тех дипломатов, кто присутствовал на процессе, с полной очевидностью установлено существование значительной по своему характеру политической оппозиции и серьезного заговора, что в какой-то степени проясняет непонятное развитие событий в Советском Союзе в течение последнего полугода».
В своем последнем слове на этом процессе бывший «любимец партии» гражданин Н. И. Бухарин яростно кается: «В самом начале процесса на вопрос гражданина Председательствующего — признаю ли я себя виновным, я ответил признанием. Еще раз повторяю, я признаю себя виновным в измене социалистической родине, самом тяжком преступлении, которое только может быть, в организации кулацких восстаний, в подготовке террористических актов, в принадлежности к подпольной антисоветской организации… Я априори могу предположить, что и Троцкий, и другие союзники по преступлениям, и 2-й Интернационал, тем более, что я об этом говорил с Николаевским, будут пытаться защищать нас, в частности, меня. Я эту защиту отвергаю, ибо я стою коленопреклоненным перед страной, перед партией, перед всем народом. Чудовищность моих преступлений безмерна, особенно на новом этапе борьбы СССР. С этим сознанием я жду приговора…»
31 мая 1937 года с самоубийства начальника Политуправления РККА Гамарника начинается чистка в Красной Армии — 11 июня в советских газетах сообщается об аресте и закрытом суде над 8 военачальниками, обвиненными в предательстве и в сотрудничестве с Германией. Среди арестованных — маршал Тухачевский, командармы И. Якир, И. Уборевич, Р. Эйдеман, А. Корк и В. Путна. Парни сознаются, некоторые из них затем пишут покаянные письма. Якир, например, перед смертью написал покаянное письмо И. В. Сталину: «Родной, близкий тов. Сталин. Я смею так к Вам обращаться, ибо я все сказал, все отдал и мне кажется, что я снова честный и преданный партии, государству, народу боец, каким я был многие годы . Вся моя сознательная жизнь прошла в самоотверженной, честной работе на виду партии и ее руководителей — потом провал в кошмар, в непоправимый ужас предательства… Следствие закончено. Мне предъявлено обвинение в государственной измене, я признал свою вину, я полностью раскаялся . Я верю безгранично в правоту и целесообразность решения суда и правительства. Теперь я честен каждым своим словом, я умру со словами любви к Вам, партии и стране, с безграничной верой в победу коммунизма». Известно, что на этом шедевре эпистолярного жанра начертал Вождь народов, а вслед за ним — Ворошилов, Молотов и Каганович.
На следующий день появляется сообщение о расстреле заговорщиков — но об особенностях Великой Чистки в Красной Армии мы поговорим в следующей главе.
В июле 1937-го, вообще без суда и следствия, расстрелян Ян Рудзутак — между прочим, еще недавно член Политбюро и пятый человек в Кремле! Товарищ Сталин решил не щадить никого — и если появлялась лишь тень сомнения в надежности товарища имярек, то оный товарищ имярек тут же отправлялся в Страну Вечной Охоты — ибо товарищ Сталин вознамерился тщательнейшим образом очистить вверенную ему страну от скверны революции. И не имел никакого значения чин и ранг заподозренного в троцкизме или «правом уклоне» товарища — имело значение лишь то, доверял ли этому товарищу Верховный Вождь советского народа; все остальное было суета сует и пустое сотрясение воздуха.
Весь тридцать седьмой, да и весь тридцать восьмой годы в стране идет небывалая страда — Советская Россия избавляется от «героев Октября», от «рыцарей революции», от «победителей в Гражданской войне». Все два года этой «страды» по городам и весям идут аресты, в залах судов и в пропахших казенными запахами кабинетах оглашаются приговоры, а в укромных пригородных рощах, в подвалах следственных тюрем НКВД, на кромках свежевырытых могил непрерывной канонадой гремят выстрелы — идут расстрелы осужденных. Страна избавляется от революционеров, страна решительно (и кроваво) заканчивает революционный, разрушительный период своей истории.
Но избавление это происходит исключительно в рамках закона. Вот, например, прокурор Украинской ССР Григорий Абрамович Железногорский (Айзинберг) был освобожден в августе 1937 года с должности прокурора республики и исключен из рядов КП (б)У как «троцкистский двурушник». В апреле 1938 года его арестовали, а в сентябре этого же года выездная сессия Военной коллегии Верховного суда УССР осудила его к смертной казни, обвинив в участии в троцкистской организации и шпионаже. Приговор был тут же приведен в исполнение. А вот его коллегу и соплеменника, Ефима Михайловича Збарского, прокурора Горловки, НКВД арестовал 18 декабря 1937 года, и через полтора года, 30 июля 1939 года, он предстал перед трибуналом Харьковского военного округа. В ходе слушания обвиняемый Збарский виновным себя не признал и показал, что к нему применялись недозволенные методы следствия и поэтому он себя оговорил. Посему 28 октября 1939 года дело было прекращено, арестованный был освобожден из-под стражи на основании ст. 4 «Д» УПК УССР (за отсутствием в его действиях состава преступления) и отпущен на свободу — после чего до пенсии проработал государственным нотариусом.
Да, в пламени Великой Чистки гибнут, увы, не только революционеры — часто под пули чекистов попадают случайные, а то и вовсе невинные люди; «лес рубят — щепки летят». К сожалению, процесс очищения страны и нации от скверны революции не может по определению быть стерильно чистым, и не всегда карающим органам удается отделить зерна от плевел, овец от козлищ.
Но все же невинно убиенных в мартирологе 1937–1938 годов — исчезающе малый процент; главные его жертвы — в действительности подлинные враги народа, революционеры-марксисты, потрясатели основ и разрушители миров. Пришло их время умирать — и безжалостная машина Великой Чистки круглосуточно, без выходных и праздников, неутомимо работает по всей стране, старательно затягивая в свои жернова всех тех, кто еще не так давно гордился участием в убийстве царской семьи, расстрелах пленных офицеров в Крыму, раскулачиванием целых областей. Теперь пришло их время своей кровью смазать ненасытный конвейер смерти, что во славу грядущей своей Империи запустил товарищ Сталин…

 

Всего в 1937 году было приговорено к высшей мере наказания триста пятьдесят три тысячи семьдесят четыре человека, осуждено на различные сроки заключения в лагерях и тюрьмах — четыреста двадцать девять тысяч триста одиннадцать человек.
Кстати, второй год террора (1938-й) дал тоже неслабый результат — расстреляно было триста двадцать восемь тысяч шестьсот шестнадцать человек, за колючую проволоку отправлено двести пять тысяч пятьсот девять человек.
Итого жертвами Великой Чистки пали шестьсот восемьдесят одна тысяча шестьсот девяносто человек, подавляющее большинство из которых за пятнадцать-двадцать лет до этих событий сами подписали себе смертный приговор — встав на путь революционного разрушения России. Теперь они расплачивались по этим старым счетам, причем самой дорогой валютой — собственной жизнью.
Они должны были знать, на что идут, когда бесшабашно и весело рушили империю Романовых, когда задорно расстреливали пленных офицеров, когда без тени сомнений гнали на пулеметы донских казачек вместе со стариками и малыми детьми. Теперь пришла их очередь получить девять граммов свинца в затылок — и многим из них в последние минуты их революционной жизни являлись тени тех, кого они замучили, убили, заморили голодом за эти двадцать лет. За все в жизни надо платить!

 

8 декабря 1938 года вместо уволенного (а затем и расстрелянного) Николая Ивановича Ежова наркомом внутренних дел становится Лаврентий Павлович Берия. Великая Чистка завершена — осталось лишь подчистить карающие органы, чем Лаврентий Палыч и занимается; кроме того, он разбирает дела незаслуженно репрессированных и осужденных и, если дела действительно были сфабрикованы, невинно пострадавших возвращает их семьям (если, конечно, невинно пострадавшему не выпало «со святыми упокой»). А также карает особо ретивых исполнителей на местах, забывших, как надо правильно соблюдать социалистическую законность. Например, 31 января 1939 года Л. П. Берия подписывает приказ об аресте и предании суду Ревтрибунала 13 сотрудников дорожно-транспортного отдела НКВД Московско-Киевской железной дороги за безосновательные аресты железнодорожников и незаконные методы ведения следствия. 5 февраля — Л. П. Берия подписывает приказ об аресте и привлечении к ответственности группы работников особого отдела Краснознаменного Балтийского флота за производство массовых необоснованных арестов и применение незаконных извращенных методов ведения следствия.
Подведем итог.
Великая Чистка — это было Восемнадцатое брюмера Иосифа Сталина, политический переворот, сменивший в Советском Союзе эпоху Революции на эпоху Империи. Революция закончилась — вместе с насильственной смертью ее паладинов; физическое уничтожение революционеров открывало Советской России дорогу в иное будущее — от этапа разрушения и ниспровержения страна переходила к этапу созидания, к этапу возведения сияющего здания ее Нового Мира.
Кровавая и страшная история русской революции завершилась. Ушли в небытие ее вожди, закончили свой земной путь в расстрельных подвалах и на магаданских приисках ее творцы и герои. Ее хроники были переписаны, наиболее одиозные фигуры вычеркнуты, самые страшные страницы вырваны из текста — отныне история революции становилась инструментом идеологии создающейся Советской империи. И каждый житель страны отныне должен был свято верить, что все, что произошло с 1879 по 1938 год, было лишь подготовительным этапом к возникновению этой Империи; и сама революция становилась всего-навсего небольшим эпизодом истории, очередной ступенькой, по которой к вершинам власти на одной шестой части земной суши шагал небольшого роста рыжеватый человек с побитым оспой лицом, с неизменной трубкой во рту — с завершением Великой Чистки становившийся

 

Иосифом Первым, Императором Всесоюзным…
Назад: Глава 3 Великий перелом
Дальше: Глава 5 Существовал ли в действительности «военный заговор»?

Зиновий Либерман
Чудовищно антирусская книга автора-ксенофоба. По вам прокуратура плачет, пан Усовский!
bsfgToido
payday loans no faxing no payday loans direct lenders payday loans for savings account
ndfFeask
22cash advance qualifications 2c payday loan bad credit payday loans 2nd chance payday loan
bfxElock
really bad credit payday loans no credit check loans 2008 north dakota outlawing payday loans