Книга: Боже, Сталина храни! Царь СССР Иосиф Великий
Назад: Глава 7 На Западе сгущаются тучи…
Дальше: Эпилог Живые шакалы сильнее мертвого льва

Глава 8
За мгновение до набата

Не будем рассматривать ход военной кампании в Европе с осени 1939-го и по 22 июня 1940-го — на это есть подробные описания у сотен тысяч авторов и в миллионах книг; сейчас не об этом. Ограничимся констатацией того простого факта, что к концу июня 1940-го Большая Сухопутная война Германии против ее врагов завершилась. За отсутствием таковых — положение немецких войск к концу кампании было очень похоже на то, о котором писал Мюрат Наполеону в ноябре 1806 года, после Йены и Ауэрштадта: «Ваше Величество, сражение закончено, потому что не с кем больше сражаться».
Ситуация, сложившаяся к этому времени, была на первый взгляд исключительно успешна для Германии.
Военное положение рейха в начале июля 1940 года было немыслимо благоприятным. Немецкая сухопутная армия и люфтваффе одержали победы, столь же великолепные, сколь доселе и небывалые, превзошедшие успехи Наполеона, Густава-Адольфа и Аттилы, вместе взятых — причем над хорошо вооруженным и подготовленным врагом. За шесть недель активных боев в мае — июне сорокового были разгромлены и приведены к капитуляции войска Голландии, Бельгии и Франции; англичане бежали на свои Острова, бросая пушки и знамена. И нельзя сказать, что германское вторжение началось внезапно — война к моменту начала наступления немцев на Западе длилась уже семь месяцев, у врагов Германии было время тщательно подготовиться к отражению нападения.
Кригсмарине совершил вообще невозможное — в условиях абсолютного (!) господства врага на море ему удалось морскими десантами захватить Норвегию, заняв побережье, с которого можно будет в дальнейшем (в случае необходимости) наносить удары в самое сердце страны дерзкого противника. Столь успешной десантной операции в столь неблагоприятных условиях мир доселе еще не видел!
О политическом положении рейха в это время можно говорить вообще лишь в превосходных степенях — господство Германии в Европе к июлю 1940-го стало абсолютным и совершенно бесспорным. Некому потому что было его оспаривать — все прежние оппоненты Германии либо лежали у ее ног, либо зализывали раны у порогов своих домов, не думая (пока) о продолжении дискуссии.
Большая часть Центральной, Северной и Западной Европы (Польша, Чехословакия, Австрия, Бельгия, Голландия, Люксембург, Дания, Норвегия) была либо мирно присоединена, либо захвачена германскими вооруженными силами и превращена в немецкие провинции.
Франция была побеждена и низведена до состояния бесправного вассала.
Италия вступила, наконец, в войну на стороне Германии — пусть лишь тогда, когда военная катастрофа Франции стала очевидным фактом, но все же…
Румыния все больше склонялась к союзу с Третьим рейхом — ее былые профранцузские пристрастия, надежды на английские «гарантии» были тамошними вождями благополучно забыты.
Дружественны немецкому государству были и балканские монархии — Болгария и Югославия.
Венгрия, Финляндия и новорожденная Словакия де-факто были союзниками Германии.
Хитроумный испанский каудильо готовился встать под победоносные знамена рейха.
В общем, можно было сказать, что Германия победила везде; лишь где-то на самых дальних юго-восточных окраинах Европейского материка еще находились наглецы (типа греков), не уверовавшие в абсолютную власть Германии; да дрожали за свой нейтралитет Швеция и Швейцария.
Ах да. Еще где-то далеко на востоке русский медведь с утробным ворчаньем переваривал доставшиеся ему со стола Победителя куски Европы, устанавливая на бывших территориях Российской империи свою власть.
Жизнь удалась?
Так казалось солдатам, офицерам и многим генералам вермахта; их точку зрения разделял почти весь немецкий народ — а как же иначе? Немецкая нация покорила Европу — сбылись давние мечты Фихте, Гегеля, Ницше и кайзера Вильгельма II! Арийская раса стала у руля европейского развития — уж теперь-то жизнь на континенте пойдет по немецким правилам, без разных французских легкомысленных глупостей, извечной польской лени и голландской (как бы это помягче сказать?) мыслительной неторопливости!

 

Адольф Гитлер не был военным. Посему узкопрофессиональный (оптимистический) взгляд на сложившуюся европейскую и, в целом, международную ситуацию этого победоносного июня ему был абсолютно не свойственен.
Адольф Гитлер был политиком. И как политик он уже видел ту чудовищную пропасть, в сторону которой постепенно в этом блестяще победоносном июне сорокового начинал движение Третий рейх.
И имя этой пропасти было — тотальная война.
Англия не пошла на подписание перемирия с Германией. Более того — кабинет Чемберлена, с которым еще как-то можно было бы вести переговоры, пал. У руля Великобритании стал бывший Первый лорд Адмиралтейства Уинстон Черчилль, человек, не склонный к компромиссам, поставленный на должность премьер-министра именно для того, чтобы в случае необходимости сражаться с немцами до последнего англичанина.
Тотальная истребительная война против всего мира, бескомпромиссная, а посему безнадежная (для ограниченного в ресурсах немецкого государства), — эта перспектива, грозно замаячившая перед Гитлером в июле 1940-го, вынуждала его предпринимать любые шаги, способные, по его мнению, качнуть маятник в пользу рейха.
Перед Германией во всей своей грозной значительности представал призрак предстоящей катастрофы — и почти никто в рейхе, кроме рейхсканцлера, этого призрака в эти победные ласковые солнечные дни июля сорокового не видел. И видеть не хотел…

 

Впрочем, увидеть грядущий неизбежный крах национал-социалистической империи Гитлера в эти дни было весьма мудрено. Ибо очевидные факты сей мрачной перспективы никак не подтверждали. Враги рейха были посрамлены, бежали, бросив победителям колоссальные запасы оружия и снаряжения — казалось, эти потери они уже никогда не восстановят.
И действительно, в первом приближении, военное положение Великобритании на июль 1940 года было весьма шатко, если не сказать — плачевно.
После эвакуации из Дюнкерка английским войскам на Острове не хватало буквально всего — от гаубиц и противотанковых снарядов до штык-ножей и палаток. Оснащенность войск была настолько плачевной, что начальнику тыла впору было в петлю лезть — для доведения до штатной численности двадцати шести пехотных дивизий, дислоцированных на Острове, только полевой артиллерии срочно требовалось 1872 орудия. Это было почти в два раза больше, чем имелось в наличии (около тысячи стволов)!
Также для доведения до штатной численности противотанковых дивизионов английской армии на территории метрополии требовалось более семисот двухфунтовых противотанковых орудий (в наличии их было всего лишь 500).
Кроме двадцати шести пехотных дивизий, в распоряжении командования обороной метрополии имелось также 2 танковые дивизии, 6 отдельных пехотных бригад, 4 танковые бригады, 4 моторизованные пулеметные бригады. Всего эти силы могли противопоставить немцам 348 средних и 514 легких танков.
Только половина имевшихся в наличии дивизий была готова к маневренным действиям — остро не хватало автотранспорта, брошенного в Дюнкерке. Поэтому большая часть английской пехоты могла передвигаться со скоростью лишь 5 км/час — доставить, в случае вторжения, войска к месту вражеской высадки было элементарно не на чем…
Правда, вдобавок к регулярным частям существовали ополченцы (Домашняя Гвардия); но многие «гвардейцы» были вооружены только холодным оружием, так что из миллиона гипотетических «защитников Англии» только максимум двести тысяч человек могли оказать условно эффективное сопротивление немцам.

 

Но сухопутные войска на Острове — это, по большому счету, был лишь ПОСЛЕДНИЙ РУБЕЖ ОБОРОНЫ. С первыми двумя — Королевскими военно-воздушными силами и Королевским флотом — дела обстояли далеко не так плачевно.
RAF не понесли таких потерь, как сухопутная армия, и в июле 1940-го были отлично оснащены, великолепно обучены, щедро снабжены всем необходимым и готовы к битве.
Royal Navy, хоть и потерял за первый военный год какие-то корабли, по-прежнему был абсолютно непобедим (во всяком случае, немецким «флотом»). И мог в любую секунду доказать это любому врагу.
Но главное было — не численность пушек, самолетов и кораблей у противоборствующих сторон в данном конкретном промежутке времени. Главное в грядущем бескомпромиссном противостоянии Германии с ее врагами было другое. И вот в этом самом другом Третий рейх безнадежно проигрывал своему противнику…
Экономический и ресурсный потенциал Британской империи и ее союзников многократно превосходил потенциал Третьего рейха с его вассалами — Гитлер, хотя и не был экономистом, прекрасно это осознавал.
Военные возможности Третьего рейха были хоть и весьма значительны, но далеко не безграничны. Они обеспечивались трудом девяноста миллионов немцев и (частично) почти ста миллионов иных прочих европейцев. Рабочих рук у Германии, в принципе, было достаточно — но для успешного обеспечения тотальной войны со всем миром немцам катастрофически не хватало сырья и материалов. В особенности «крови войны» — нефти. Да и прочих ресурсов не хватало так остро, что впору Шпееру было взвыть от досады.
С той стороны было пятьсот двадцать миллионов жителей Британской империи (втрое больше!). Пусть и не шибко (в подавляющем большинстве) склонных к работе на заводах (ввиду отсутствия таковых), но исправно приносящих на алтарь войны свои жертвы в виде нефти, цветных металлов, каучука, продовольствия и еще многого всего разного и крайне полезного для войны.
В 1939 году добыча нефти, например, Румынией (единственным постоянным источником «крови войны» для Третьего рейха) составила чуть более восьми миллионов тонн, плюс четыре миллиона тонн синтетического горючего немцы произвели на своих заводах.
В этом же году через нефтяные терминалы Абадана прошло двенадцать миллионов тонн нефти — то есть только иранские месторождения (находящиеся под полным британским контролем) дали Англии столько же «черного золота», сколько всего сырья для топлива получила Германия, — а Иран был далеко не единственным источником нефти для Британии. Еще был Ирак с двумя с половиной миллионами тонн — месторождения Мосула также принадлежали английским компаниям; англичане могли черпать нефть и из Венесуэлы (30 миллионов тонн годовой добычи, 30 % скважин принадлежали британским фирмам), и из Мексики (4 миллиона тонн), и из Голландской Ост-Индии (6 миллионов тонн, половина — «Ройал Датч Шелл»). Не говоря уже о добыче нефти в США, на которую тоже могли рассчитывать англичане. Американцы в том же тридцать девятом добыли 172 миллиона тонн нефти!
То есть превосходство врага в ключевом ресурсе войны было подавляющим. Впрочем, таким же оно было и во всех остальных отраслях.

 

Что должен делать ответственный государственный деятель, уверенный, что возглавляемому им государству грозит возможный военный и политический крах (пусть и отдаленный во времени)?
Искать выход из сложившейся ситуации.
Гитлер и принялся его искать.
Самым скверным в создавшемся положении было именно то, что наиболее радикальный и единственно успешный способ склонить Главного Врага, Великобританию, к миру — военным путем — был практически невозможен. То есть фронтов (сухопутных и морских) против Англии можно было понаоткрывать по всему миру; с этим проблем как раз таки не было вообще. Проблема была в другом — все эти фронты были бы второстепенными и малозначительными; они не вели к окончательной военной победе над врагом. И, более того, — с каждым открытым фронтом возможности нанести решительное поражение противнику будут только уменьшаться . Ведь какая, в самом деле, разница, сколько английских танков сожжет в следующем году Роммель в ливийской пустыне? Лондон ему все равно будет не взять, захватить в плен короля и Черчилля не удастся.
Посему «окончательное решение британского вопроса» не могло быть достигнуто без того, чтобы уничтожить (или довести до полного истощения) дислоцирующиеся на Острове КВВС и уничтожить (или загнать за Оркнейские острова) базирующийся на британских портах Королевский флот.
И лишь радикальное решение этих двух задач с последующей высадкой немецких танковых корпусов на Британские острова вело бы Германию к достижению хотя и ключевой, но, опять-таки, промежуточной (будь на то воля британского кабинета) цели — оккупации Англии силами вермахта.
Победа над Главным Врагом, ввиду всего вышеуказанного, становилась если не совсем уж несбыточной, то — во всяком случае — труднодостижимой. И опять: даже захватив Лондон и взяв в плен короля, немцы могут не достичь конечного результата — Черчилль вполне может перебраться в Канаду и оттуда продолжать вести войну. И уж тогда-то принудить его к капитуляции будет вообще в принципе невозможно!
Военный выход из этой ситуации мог быть, посему, возможен лишь весьма гипотетически. Гитлер его не отбрасывал в сторону, но особой ставки на него не делал — из-за отсутствия ясно видимой перспективы и реальных военных возможностей рейха, главным образом.
Политический выход для Германии из этого тупика мог быть лишь один. А именно — заключение мира с Великобританией, причем НА ЛЮБЫХ УСЛОВИЯХ, вплоть до признания английских сфер влияния в Европе — к тому времени уже почти полностью немецкой.
Но в том-то и была загвоздка, что Великобритания МИР ПОДПИСЫВАТЬ НЕ ЖЕЛАЛА — ни на каких условиях! Великобритания (в лице ее «военного вождя» Уинстона Черчилля) приняла решение сражаться с Германией до победного конца — вне зависимости от конечной цены победы.
Таким образом, политическое решение кризиса было невозможно.

 

Гут.
Станем на место ответственных руководителей рейха и подумаем, что же нам делать дальше с этой войной, которая была немецкому государству в роковом сентябре тридцать девятого навязана и которая, несмотря на полную победу Германии на Европейском континенте в июне сорокового, отнюдь не хочет заканчиваться. Отложим в сторону лишние фанфары и ненужный пафос, будем оперировать лишь известными величинами.
Враг (Великобритания и вместе с ней еще полмира) не сдается и, более того, собирается в этой войне добиться победы — опираясь на ту простую истину, что даже вся континентальная Европа (примем пока за истину, что она именно ВСЯ) воевать против ресурсов остального человечества будет не в состоянии. Во всяком случае, воевать долго. Гитлер знал, что для ведения войны необходимо было около двадцати основных продуктов. Уголь — для общего производства. Нефть — для транспорта. Хлопок — для производства взрывчатых веществ. Шерсть. Железо. Резина — для транспорта. Медь — для военного снаряжения и всех видов электрооборудования. Никель — для производства стали и боеприпасов (90 % мировых поставок шло из Канады, а остальные 10 % — из французской колонии Новая Каледония). Свинец — для боеприпасов. Глицерин — для динамита. Целлюлоза — для бездымного пороха. Ртуть — для детонаторов. Алюминий — для авиации. Платина — для химических приборов. Сурьма и марганец — для производства стали и металлургии вообще. Асбест. Слюда. Азотная кислота и сера — для производства взрывчатых веществ. Всем этим в изобилии владела Британская империя — и практически ничего этого не было у Германии. Германия не производила ни хлопок, ни резину, ни жесть, ни платину, ни бокситы, ни ртуть, ни слюду. Ее запасы железной руды, меди, сурьмы, марганца, никеля, серы, шерсти и нефти были также крайне мизерными. Поэтому длительная война была для немцев однозначно проигрышным вариантом!
Допустим, что вермахт переправится через Ла-Манш однозначно не сможет и поражение английской армии в единственном месте, где это имеет решающий смысл — у лондонских предместий, — не нанесет. Предположим.
Следовательно, вермахт (как инструмент внешней политики) нам пока придется отложить в сторону — по воде яко посуху ему в Англию не пройти. Как это ни прискорбно, но в войне с Англией место вермахта пока — в буфете.
Просто занять наличными германскими дивизиями позиции вдоль атлантического побережья и сидеть в них сиднем, дожидаясь вторжения врага с моря — для столь эффективной боевой машины, как вермахт, есть чистой воды энтропия и дикое разбазаривание ресурсов. Посему оный внешнеполитический инструмент немного позже должен будет найти свое применение в изменившейся ситуации.
Также примем во внимание, что экономическая мощь Великобритании и ее союзников в полной мере сможет быть задействована для нужд войны не сразу — для развертывания массового военного производства им потребуется год-полтора, а то и два.
Серьезную массовую армию, способную высадиться на Европейский континент и задавить лучшую армию мира количеством военной техники, враги Германии смогут создать и того позже — через два-три года. И то еще надо будет на эту армию посмотреть.
Ergo: Германии необходимо за это время создать из Европейского континента несокрушимый бастион, «крепость Европу» — в то же время непрерывно ослабляя врага изнурительной войной на его коммуникациях.
Какова будет цель (для Германии) этой самой изнурительной войны на английских коммуникациях?
«Битва за Атлантику», как позже назовут эти военные действия в морях и океанах историки (и сам Уинстон Черчилль), была глобальным военно-морским противостоянием Германии и Великобритании (с союзниками), в котором обороняющейся стороной был Третий рейх.
Может быть, для кого-то это утверждение покажется спорным (если не сказать хуже). Но, тем не менее, — это факт. Целью Германии в «битве за Атлантику» была именно ОБОРОНА — атакуя конвои с военными материалами, следующие в британские порты, немецкие подводники боролись с неизбежным грядущим английским вторжением на континент.

 

Что везут многочисленные конвои лета и осени 1940 года из США в Великобританию?
Продовольствие, нефть и бензин выносим за скобки — это необходимо Англии, чтобы просто существовать.
Истребители (в 1940 году это, например, 38 «Буффало» Мк I и 170 «Буффало» В-339 Е) тоже как бы не считаем — оружие обороны, грядет «Битва за Англию», то да се.
Но в июне 1940 года английские ВВС заказывают в США фирме «Валти» 700 самолетов V-72 «Венджинс», каковые, между прочим, являются пикирующими бомбардировщиками и самолетами поля боя, очень похожими на Су-2 или Накадзима «Кейт», которых герр Резун назвал «крылатыми шакалами», предназначенными для хладнокровного убийства на рассвете и которым в Англии делать просто нечего — ну не штурмовать же, в самом деле, Бристоль или Ливерпуль?
И, покопавшись в содержимом многочисленных конвоев, следующих летом и осенью 1940 года в британские порты, мы раз за разом будем натыкаться вот на такие вот «венджинсы», которые для целей обороны Британских островов априори не нужны , а нужны для действий по обеспечению высадки британских войск на континент и последующей борьбы с вермахтом на французских полях.
Это — осень 1940 года. Нет еще никакого ленд-лиза, и уж тем более — США еще не вступили в войну. Что ж говорить о содержании трюмов судов, идущих в британские порты в 1941 году! Американские средние танки М3 «Генерал Грант», легкие танки М3 и М5 «Генерал Стюарт», тактические бомбардировщики «Бостон» (452 самолета, заказанные еще французами, и 300 — уже собственно английский заказ), истребители-бомбардировщики Р-40 «Томагавк» и «Киттихоук». Это — только маленькая часть идущего в Англию вооружения, и все это вооружение — для наступления на Европейском континенте или в Африке. Для обороны собственно Британских островов это «железо» просто не нужно.

 

Таким образом, деятельность немецкого подводного (и, в меньшей степени, надводного) флота может быть (и будет) направлена на осуществление крейсерских операций на торговых путях врага — с целью снизить до возможного минимума рост его военного потенциала и тем максимально отсрочить его высадку на континент.
С этим все понятно. Флот победы достичь, безусловно, не сможет, но для рейха сделает все, что будет в его силах. Посему время вернуться к вермахту.
Вермахт в июле сорокового — лучшая армия мира. Великолепный, остро отточенный, безусловно сверхэффективный инструмент, в руках фюрера он был сродни скальпелю в опытных руках хирурга. И именно рейхсканцлеру надлежало решить, для чего он будет использовать этот инструмент — памятуя о том, что враг за Ла-Маншем (и его «лучшие друзья» за океаном) не сложил оружия и вынашивает планы возмездия.
Мировая вненациональная финансовая олигархия жаждет уничтожения Германии — уповая на свое безусловное экономическое превосходство.
А если Германия найдет способ это самое безусловное экономическое превосходство врага низвести до практического равенства с собственной экономикой? Если она сможет изыскать возможности добычи нефти, выплавки стали, производства цветных и редкоземельных металлов на том же уровне, что имеют «свободолюбивые демократии»? Если немецкая промышленность получит возможность без скрупулезного взвешивания на аптекарских весах использовать никель и кобальт, марганец и хром, алюминий и медь, нефть и лес, хлопок и пшеницу? Если ресурсная составляющая германской экономики, доселе бывшая ахиллесовой пятой Третьего рейха, вдруг многократно возрастет? Если общий ресурсный потенциал немецкого государства станет если не равен, то, во всяком случае, близок таковому потенциалу его врагов?
Станут ли англосаксы думать о высадке на Европейский континент и взятии Берлина? Или все же решат с Германией как-то договориться?
Может быть, и нет. Может быть, насущная необходимость для мировой вненациональной финансовой олигархии уничтожить национал-социализм (а вместе с ним — и всю Германию) перевесит доводы рассудка, и англосаксы высадятся на континенте. Может быть.
Но тогда ресурсная база, созданная к этому времени Германией, отлично послужит целям отражения этой агрессии. И тогда — почему бы и нет? — Третий рейх ПОБЕДИТ в этой безнадежной для него в данный момент войне!

 

Захваченная Германией к июлю сорокового года европейская территория была отвратительно бедна полезными ископаемыми. Хуже того — она была безнадежно бедна нефтью, кровью войны. Нефть, увы, находилась далеко за рубежами рейха, и почти все ее мировые запасы контролировались врагами Германии.
Ближний Восток с нефтяными терминалами Абадана контролировали англичане. Нефть Голландской Ост-Индии — после крушения метрополии — голландское правительство в изгнании (то бишь — опять-таки управление скважинами было в Лондоне). Нефтяные скважины Венесуэлы плотно осадили американцы. Да до них и не добраться — флота у Германии нет.
Все мировые запасы нефти находились там, куда германским танковым корпусам не добраться ни при каких условиях. И лишь одни нефтяные поля, дающие колоссальную добычу почти белой, высококачественной, отличной нефти, были достижимы немецким танковым катком.
Нефтяные месторождения Северного Кавказа и скважины Баку.
Добыча нефти в Советском Союзе в 1939 году составила 33 миллиона тонн, что позволило Советской России занять второе место в мире по объемам добычи этого ключевого (для ведения войны) полезного ископаемого.
Но и кроме нефти, на прилегающих к заветным нефтяным полям территориях — колоссальные запасы незаменимого марганца (без коего броневая сталь теряет половину своей прочности), угля и руды, целая таблица Менделеева, буквально валяющаяся под ногами!
Овладев нефтяными месторождениями Северного Кавказа, сталелитейными и угледобывающими мощностями юга Украины, отправив в рейх выращенные трудолюбивыми туземцами миллионы тонн пшеницы, тысячи кубометров леса, десятки тысяч тонн мяса и молока, миллиарды штук яиц, Германия настолько серьезно повысит свой ресурсный потенциал, что сможет без страха взирать на жалкие потуги англосаксов продолжать войну — без всяких надежд (для последних) на победу.
Может быть, британские военные лидеры и попытаются высадить десанты своих «томми» на Европейский континент — с них станется! Но вермахт, не испытывающий более (благодаря русской нефти) никаких трудностей с горючим, не жалеющий (благодаря русской латуни, стали и чугуну) снарядов, бестрепетно сбрасывающий на головы десантов миллионы бомб (спасибо русскому химическому сырью для взрывчатки), досыта накормленный (спасибо русскому мясу и пшенице), легко справится с этим вторжением.
И война будет закончена!

 

Вот где нужен будет вермахт!
В России!
И 22 июля 1940 года, через месяц после победы над Францией, Гитлер отдает приказ фон Браухичу начать подготовку плана войны с СССР. Германская военная машина должна будет через год вторгнуться в пределы Советского Союза, нанести поражение его армии, принудить политическое руководство к капитуляции — и захватить жизненно необходимые рейху ресурсы, включающие в себя в первую очередь нефть Северного Кавказа и угольные и железорудные месторождения юга Украины.
Очень может быть, что товарищ Сталин не знал наверное, какое задание своему Генеральному штабу дал Гитлер в июле 1940 года. Но товарищ Сталин не мог не видеть, что маятник немецкого движения, достигнув крайней западной точки европейского движения, с неизбежностью бездушной машины должен будет начать движение на Восток.
Тем более было очевидно, что Большая война, которую готовятся вести с Германией англичане вкупе со своими заокеанскими кузенами, потребует гигантских ресурсов, которых ни у Германии, ни у ее союзников не сыщется днем с огнем.
Ресурсы есть у нас. Колоссальные ресурсы, сопоставимые по объемам с теми, что могут использовать в своих интересах англосаксы, — но, чтобы ими воспользоваться, у Германии есть лишь две возможности.
Первая — это КУПИТЬ у нас жизненно необходимое ей сырье; вторая — ОТНЯТЬ его СИЛОЙ. Обойтись без наших материалов немцы НИ В КОЕМ СЛУЧАЕ НЕ МОГУТ — посему в любом случае взгляд военного и политического руководства Германии с октября 1940 года с неизбежностью поворачивается на Восток.

 

Первый вариант — торговля — кажется наиболее разумным и взвешенным. Но это — лишь на первый взгляд.
Да, у нас с немцами в августе 1939 года был оформлен Хозяйственный договор — включавший в себя 200-миллионный кредит Германии Советскому Союзу, а также поставки германского промышленного оборудования и наши поставки сырья и сельскохозяйственных продуктов в обмен на это оборудование.
Вся эта музыка шла в трех закрытых списках. Список «А» — наши заказы под кредит. Список «Б» — наши заказы в течение 2 лет в обмен на наши поставки зерна и промышленного сырья. Список «В» — объем наших поставок Германии зерна и сырья в течение тех же 2 лет на сумму 180 млн марок.
Правда, надо отметить, что в счет кредита по товарному списку «А» машин и оборудования СССР заказал на 201 млн марок, но на 21 июня 1941 года Германия в счет кредита поставила Советскому Союзу только на 45 млн марок, что составляло 24 % от германских обязательств — немцы не очень-то верили в наше честное слово.
Другое дело — поставки по бартеру. По списку «Б» Советскому Союзу давалось право в первый договорный год заказать промышленной продукции на 120 млн марок, а мы заказали на 129 млн марок. На 21 июня 1941 года Германия поставила нам промышленных изделий на 72,3 млн марок, что составляло 60 % германских обязательств — здесь немцы вели себя не в пример обязательней. Опять же, ничего в этом удивительного нет — взамен их станков и оборудования они получали жизненно необходимое им сырье и сельхозпродукты. Контингент этих поставок Германии был зафиксирован в третьей части соглашения (список «В») в объеме 180 млн марок, а фактические заказы определялись в сумме 165,2 млн марок. Поставил же СССР Германии по Кредитному соглашению указанных товаров на 21 июня 1941 года на 137,3 млн марок, что составляло 83 % запланированных поставок. Превышение наших товарных поставок над германскими определялось в 20,1 млн марок.
Советский Союз в счет оплаты за немецкую продукцию по списку «Б» отправил в Германию сельскохозяйственной продукции (продовольственного и кормового зерна, масличных культур, льна), нефтепродуктов, лесоматериалов, пушнины, промышленного сырья (марганцевая руда, фосфат, асбест и др.) и цветных металлов, как уже было сказано, на 137,3 миллиона марок. В количественном отношении: зерна — зерновых и бобовых 90,9 тыс. т (на 22 млн марок), жмыха — 43,5 тыс. т (на 7,6 млн марок), льняного масла — 475 т (вместо заказанных 1170 т), хлопка — 12,1 тыс. т (на 9,6 млн марок), хлопковых отходов и тряпья — 11,3 тыс. т, льна — 445 т, леса — на 49,5 млн марок (заказ составлял аж 69 млн марок); нефтепродуктов — 61,1 тыс. т, в том числе бензина 7,3 тыс. т, газойля — 16,5 тыс. т, смазочных масел — 34,0 тыс. т (заказ составлял 49,2 тыс. т), бензола — 2,0 тыс. т, парафина — 1,3 тыс. т; пероксида — 20,7 тыс. т, апатитового концентрата — 134,5 тыс. т (на 5 млн марок), апатитовой руды — 79,6 тыс. т (на 1,9 млн марок), асбеста — 2340 т, марганцевой руды — 69,6 тыс. т, платины — 292 кг, пушнины — на 10 млн марок.
По всем важнейшим позициям промышленной продукции списка «А» Советским Союзом было получено: металлорежущих и других видов станков 280 (вместо 1182), турбин 6 (вместо 7), прессов 27 (вместо 113), компрессоров 31 (вместо 124), экскаваторов 27 (вместо 80), локомобилей 24 (вместо 42) и т. д. Полностью были сорваны советские заказы на поставку плавучих судоремонтных мастерских, рыболовных траулеров, буксиров, прокатных станов, мостовых кранов. Относительно удовлетворительно были выполнены только заказы на поставку оптических и контрольно-измерительных приборов.
Из заказов по списку «Б» Кредитного соглашения к моменту вероломного нападения гитлеровцев на СССР наша страна успела получить из Германии: на 32,1 млн марок разного рода машин и оборудования, в том числе 2513 металлорежущих, карусельных, строгальных и других станков (вместо 3553 заказанных), молоты, прессы. Немало было получено остродефицитных металлоизделий, а именно: 4639 т канатной проволоки, 6147 т железной и стальной ленты, 4008 т тонкого листа, 708 т оцинкованной проволоки и др. На 2 млн марок было получено спецоборудования, среди которого числились оптические приборы для авиации, военно-морского флота, уникальное лабораторное оборудование для нашей военной промышленности. Это дало возможность оснастить новейшими станками десятки заводов оборонной промышленности. В числе поставленных Германией были уникальные станки для расточки орудийных стволов.
На 21 июня 1941 года по данному соглашению Советский Союз успел получить от немцев из области вооружения и военного снаряжения: один крейсер «Лютцов» (достраивался на Ленинградских судоверфях), бронь и другие материалы для военного судостроения, некоторые виды морской артиллерии, в том числе для подводных лодок, минно-торпедное вооружение, гидроакустические и гидрографические аппараты, несколько видов полевой артиллерии, в том числе зенитной, отдельные виды по 3–5 штук новейших марок военной авиации (в частности, «Хейнкель-100» — 5 штук, «Юнкерс-88» — 2 штуки, «Дорнье-215» — 2 штуки, «Брюккер В. И.-131» и «Брюккер В. И.-133» — 6 штук, «Фокке-Вульф» — 3 штуки, «Юнкерс-207» — 2 штуки, «Мессершмитт-109» — 5 штук, «Мессершмитт-110» — 5 штук); все типы самолетов поставлялись с запасными моторами и запчастями.
Все это понятно. Немцы готовы были за столь нужное им сырье поставлять нам станки, технологическую оснастку, даже новейшие пушки и самолеты; беда была в том, что у них не было такого количества нужного нам товара, чтобы покрыть тот объем наших поставок, который им был нужен. И это несоответствие становилось с каждым днем все острее.
Германия была НЕ В СОСТОЯНИИ обеспечить встречными поставками высокотехнологических изделий промышленности весь заказанный в рамках как Хозяйственного соглашения июля 1939-го, так и двух последующих Соглашений объем советского экспорта.
Многие авторитеты хронические недопоставки немецких станков и оборудования в зачет уже поставленных нами нефти и пшеницы склонны мотивировать злодейским умыслом Адольфа Алоизовича. Дескать, немцы замыслили с нами войну и решили, что с русских станется и того, что они получили, а раз война — то все коммерческие отношения побоку.
Это не так. Если поднять архивы нашего предвоенного сотрудничества, то очень легко выяснится, что немцы без проблем отгружали товар, имеющийся у них на складах, — того же, чего у них не было, они отгружать, естественно, не могли.
Простой пример. Мы получили в рамках Хозяйственного соглашения крейсер «Лютцов» (правда, на нем не была смонтирована артиллерия, но башенные установки 203-мм морских орудий немцы отправили вслед за своим крейсером, как только они были готовы) — а вот рыболовных траулеров, заказанных нами, мы так и не дождались. Нонсенс? Еще какой! Немцы поставляют нам БОЕВОЙ КОРАБЛЬ — причем новейший, только что спущенный на воду крейсер «Лютцов»; однотипный с ним «Принц Ойген» уйдет в рейд с «Бисмарком» и, в отличие от своего «старшего товарища», благополучно достигнет Бреста. И немцы НЕ ПОСТАВЛЯЮТ нам безобидные рыболовецкие траулеры! Где здесь злой умысел? Где коварство? Я лично его не вижу — а вижу лишь невозможность таких поставок ввиду того, что траулеры Германия строила крайне ограниченно, из-за необходимости использовать остродефицитную сталь на другие, более нужные рейху корабли.
Далее. Мы получили от Германии ее новейшие авиационные вооружения — бомбардировщики «Юнкерс-88», «Дорнье-215», истребители «Мессершмитт-109» и «Мессершмитт-110» — вместе с технической документацией, приборами и оборудованием, даже с боезапасом. По военной авиации наши заказы были выполнены почти полностью (заказано на 18,4 млн, получено на 16,8 млн); по морской и полевой артиллерии с полными боезапасами, минно-торпедному вооружению, аппаратам радиосвязи и гидрографии, инженерному вооружению — полностью. А вот мостовых кранов нам не отгрузили ни одного — то есть мостовые краны были для немцев военным оборудованием, которое ни в коем случае нельзя поставлять потенциальному противнику, а истребители и бомбардировщики, стоящие на вооружении люфтваффе, были безобидными колхозными сноповязалками?
Не сходится. Причем очень и очень не сходится у господ разоблачителей коварства нацистов и злых умыслов лично партайгеноссе Гитлера.
Немцы поставляют нам все заказанные оптические приборы для военной авиации и военно-морского флота, 88-мм и 37-мм зенитные орудия, 81-мм и 107-мм минометы — все с полным боезапасом и техдокументацией. Не поставляют же компрессоры, экскаваторы и локомобили (вернее, поставляют не в полном объеме). Немцы крайне опасались, что мы сможем использовать в грядущей войне с ними экскаваторы, и совсем не боялись того, что мы сможем использовать бомбовые прицелы фирмы «Цейс» и немецкие зенитки? Немцы идиоты?
Для невоенной промышленности по тому же Хозяйственному соглашению к 22 июня 1941 года в оплату советских поставок зерна, нефтепродуктов и промышленного сырья Германия поставила: на 37,2 млн марок оборудования для горного дела (буровые станки, экскаваторы, локомобили), нефтепромышленности (дизели, передвижные электроустановки, трубы), электростанций, химических и сталепроволочных заводов; на 11,5 млн марок торгово-пассажирских судов (танкер грузоподъемностью в 12 тыс. т, грузо-пассажирские суда «Мемель», «Пери», «Палация»), плавучий кран, судовое оборудование; на 73,0 млн марок металла и металлоизделий (137 тыс. т), в том числе нержавеющий лист, нержавеющую прутковую и быстрорежущую сталь, электролегированную инструментальную сталь (4,4 тыс. т), судостроительный лист, стальную ленту (9 тыс. т), канатную проволоку (6 тыс. т), стальной трос (10 тыс. т), стальные трубы (59 тыс. т), автоматную калибровую и шарикоподшипниковую сталь, 600 штук металлорежущих станков (на 5,6 млн марок). Кроме машин и оборудования, по указанному соглашению Германия поставила Советскому Союзу промышленное сырье на сумму в 75,8 млн марок.
По Второму Хозяйственному соглашению Советским Союзом с 1 сентября 1940 г. до 11 февраля 1941 г. было поставлено Германии советских товаров на 310,3 млн марок, в том числе сельскохозяйственной продукции на 198,7 млн марок, нефтепродуктов — на 67,8 млн марок, промышленного сырья — на 15,0 млн марок, других товаров — на 27,3 млн марок. Объем наших поставок по весу выглядел следующим образом: продовольственного и кормового зерна, бобовых и масличных культур — 934,5 тыс. т, хлопка — 69 тыс. т, льна — 4,3 тыс. т; нефтепродуктов — 721,8 тыс. т, в том числе авто— и авиабензина — 195,6 тыс. т; газойля — 197,8 тыс. т, смазочных масел — 74,7 тыс. т; хромовой руды — 22,7 тыс. т, марганцевой руды — 58,7 тыс. т; асбеста — 9 тыс. т, платины — 1513 кг, иридия — 31,3 кг.
С 11 февраля по 21 июня 1941 г. (по Третьему Хозяйственному соглашению) Советский Союз своему партнеру по экономическим сделкам поставил: зерновых — 577,5 тыс. т (на 104,2 млн марок), в том числе пшеницы — 232,5 тыс. т, ржи — 95,2 тыс. т, ячменя и кукурузы — 156,4 тыс. т; хлопка — 36,4 тыс. т (на 30,2 млн марок); нефтепродуктов — 220,5 тыс. т (на 15,8 млн марок), в том числе керосина — 72,1 тыс. т, газойля — 51,6 тыс. т, мазута — 69,1 тыс. т, смазочных масел — 25,3 тыс. т; промышленного сырья: марганцевой руды — 27,1 тыс. т, асбеста — 926 т (заказывалось 8 тыс. т), платины — 977 кг (заказывалось 2192 кг на 10,5 млн марок). Весь объем советских поставок в ценностном выражении определялся в 167,8 млн марок. Дополнительно вне рамок Хозяйственного соглашения за тот же период СССР поставил Германии металла (в основном железный лом) на 17,5 млн марок. Таким образом, объем советских товарных поставок Германии с февраля по 21 июня 1941 г. определялся в сумме 185,3 млн марок.
Следовательно, в ходе реализации экономических сделок с Германией за 22 предвоенных месяца Советский Союз понес убыток в сумме 234,2 млн марок. Но если учесть, что по 200-миллионному кредиту, предоставленному Германией Советскому Союзу в 1935 г. (сроком на 5 лет на весьма выгодных для СССР условиях), наша страна на июнь 1941 г. задолжала Германии около 150 млн марок (несмотря на настойчивые требования Берлина к СССР досрочно покрыть советскими товарами кредит 1935 г., Советское правительство отвергло эти требования) — то получается, что из не оплаченных немцами советских товарных поставок на 234,2 млн марок будет законным минусовать советский долг Германии в сумме 150 млн марок по кредиту 1935 г.
Итак, в результате вероломного нарушения договора о ненападении от 23 августа 1939 г. и неаккуратного исполнения целого ряда последующих хозяйственно-экономических соглашений Германия (даже без военных действий) нанесла Советскому Союзу ущерб в сумме 84,2 млн марок.
Но зато от потенциально смертельного врага, остро нуждавшегося в нашем продовольствии и промышленном сырье и находившегося в состоянии военной и экономической блокады со стороны Англии, наша страна получила в немалом количестве новейшую военную технику (крейсер, разных калибров морскую, полевую и зенитную артиллерию, минометы калибра в 50 — 240 мм с полными боезапасами, небольшими партиями новейшие виды боевых самолетов, оптические и измерительные приборы), металлорежущие, карусельные, сверлильные, строгальные и другие виды станков (в общей сложности 5271 станок), прокатные станы, машины и оборудование для военных заводов, разного рода армейскую аппаратуру по радиосвязи, машины и оборудование для тяжелой, химической, горнорудной и легкой промышленности, некоторые виды остродефицитного промышленного сырья (дюралюминий, вольфрам).
Самое интересное, что немецкие заказы на наше сырье и сельскохозяйственные продукты постоянно превышали заранее оговоренные суммы и объемы — и каждый раз немцы вынуждены были корректировать желаемые размеры советских поставок в соответствие со своими скудными возможностями. Мы им в 1941 году поставили 220 тысяч тонн нефтепродуктов — при нашей тогдашней добыче в 33 миллиона тонн нефти для нас это были семечки; немцы страстно жаждали получить хотя бы полмиллиона тонн нефтепродуктов (поскольку в предыдущий период они приняли 720 тысяч тонн нефтепродуктов — им казалось, что это счастье будет вечно) — но, подсчитав свои наличные возможности, тяжко вздохнули и согласились на половину желаемого объема. То есть мы могли поставить немцам ЛЮБОЕ количество сырья — немцам НЕЧЕМ было за него платить; следовательно, торговля не была той палочкой-выручалочкой, что спасет Германию от грядущего разгрома.
Немцы не располагали товарными ресурсами для полноценной торговли с нами — а посему вариант силового отъема нефти, угля, марганца, пшеницы и железной руды, становился для них единственным вариантом приобретения вожделенных ресурсов.
Война с СССР становилась единственным выходом из того положения, в котором Германия оказалась к концу 1940 года.

 

Внешнеполитическая ситуация для Германии начала ухудшаться с конца сентября 1940 года, когда высшему руководству рейха стало ясно, что «Битва за Англию» проиграна.
Затем последовали чудовищные поражения итальянцев в Африке и Греции — к началу декабря Гитлер уже отлично понимал, что чаша весов неудержимо начала склоняться в сторону Великобритании. Нужно было что-то срочно делать — и делать это решительно; всякие промедления будут лишь улучшать позиции англичан.
Вести войну с Великобританией на море немцам не по силам — даже считая итальянский флот, их возможности на океанских просторах мизерны по сравнению с возможностями владычицы морей. Еще раз попробовать атаковать Альбион с воздуха? Численное и техническое превосходство британских ВВС сделает эту попытку просто одним из способов самоубийства люфтваффе, и не более того.
Германии был нужен мир! Во что бы то ни стало!
А для этого Германии придется затеять еще одну Очень Большую войну…

 

18 декабря 1940 года Гитлер подписывает директиву «Барбаросса», план молниеносной войны против СССР — Германия пошла ва-банк.
А ничего иного ей и не оставалось!
Англичанам (не без «помощи» Муссолини) удалось взбаламутить сонную тихую заводь Балкан — впрочем, сонной и тихой она была лишь внешне. И теперь, зимой сорокового года, перед Германией вполне реально представал призрак Салоникского фронта, который, в отличие от своего тезки времен Первой мировой, уже нес смертельную опасность для рейха, ибо от аэродромов греческой Фракии до нефтяных полей Плоешти было всего четыреста пятьдесят километров — радиус действия СРЕДНЕГО бомбардировщика… И англичане, перебросив в Грецию свою ударную авиацию, могли быстро и легко лишить Германию элементарной возможности вести войну — попросту уничтожив все нефтедобывающие предприятия Румынии, ибо ПВО района Плоешти в это время обеспечивалось лишь жидким огнем малочисленной и слабой румынской зенитной артиллерии и от силы полутора сотнями разномастных румынских истребителей — то есть противовоздушной обороны у нефтяного сердца Германии в то время НЕ БЫЛО НИКАКОЙ!
Немцы отлично понимали, что для вермахта разгромить греческую армию не составит никаких трудностей — при выполнении некоторых ключевых условий. Угрозу нефтяным полям Румынии требовалось незамедлительно свести к нулю — но для этого требовалось добиться вхождения Югославии в состав друзей и союзников Третьего рейха. Да и Болгария в декабре сорокового года — еще отнюдь не стопроцентный союзник Германии: от подписания Тройственного пакта царь Борис все еще под разными предлогами уклоняется.
Одним словом, чтобы добиться безопасности своих (вернее, румынских) источников нефти, Германия вынуждена будет втянуть в войну — не важно, на чьей стороне — все балканские государства, получив совершенно ненужный ей Юго-Восточный фронт, — причем исход войны на этом фронте не имел ровным счетом никакого значения. Разобьет ли вермахт армии Греции и Югославии за неделю-другую или затеет с ними изнурительную окопную войну — результат будет одинаковым: на Балканах придется постоянно держать немаленькие силы, чтобы элементарно страховать Румынию от угрозы (и авиационной, и, в потенциале, сухопутной) с юга.
Посему крайняя необходимость получить дополнительные источники ресурсов и, самое главное, нефтяные скважины для Германии стала более чем насущной. Вопрос ресурсов становился вопросом жизни и смерти нацистского государства.

 

Да и поведение Советов все больше и больше тревожило Гитлера — и не только в плане усиления РККА. Гитлер понял, что отныне в СССР интернационал-марксизм более не есть главенствующая идеология. «Россия после окончательной победы Сталина, без сомнения, переживает отход от большевистских принципов в сторону русских национальных форм существования» (письмо Муссолини от 8 марта 1940 года).
У Гитлера к тому же было немало оснований с некоторым недоверием относиться к внешней политике Советского Союза. Во время войны с Францией русские предприняли дальнейшие шаги для расширения сферы своей власти. В июне 1940 года, под предлогом заключения прибалтийскими государствами тайных военных соглашений с Германией, которые могли быть направлены только против Советского Союза, русские ультимативно потребовали от Литвы, Латвии и Эстонии создания новых правительств, которые сумели бы честно выполнить условия пактов о взаимопомощи, заключенных с Советским Союзом.
Кроме того, СССР потребовал предоставления себе в Литве, Латвии и Эстонии новых стратегически важных опорных пунктов. В июле 1940-го новые народно-трудовые правительства этих республик решили подать заявления о принятии их стран в качестве советских республик в состав СССР. Схема была уже обкатанной — подобным же образом в состав СССР осенью тридцать девятого самокооптировались Западная Белоруссия и Западная Украина — а исполнителей на местах хватало везде.
Молотов в своей большой речи о внешней политике 2 августа заявил о том, что Советский Союз не может удовлетвориться достигнутыми до сих пор успехами — что, опять же, усилило подозрения Гитлера и укрепило его в решимости в ближайшее же время начать войну с «бесчувственными вымогателями» на Востоке. Использовав ударную силу германских вооруженных сил, рейхсканцлер решил в обозримом будущем избавиться от потенциальной угрозы с Востока, захватить русские нефтяные, угольные, железорудные и марганцевые месторождения и навязать русским свою волю.
Он считал, что для подготовки таких планов у него еще имеется достаточно много времени — еще как минимум два года Англия будет не в состоянии начать наступательные действия в Европе. А до того времени можно было свободно ликвидировать угрозу с тыла на востоке и обеспечить необходимыми запасами сырья и материалов создаваемую им «крепость Европу».
Гитлер нисколько не сомневался, что ему и в России придется вести только «молниеносную войну». Осуществление плана «Барбаросса», войны против Советского Союза — вот что стало лейтмотивом его политики с середины декабря сорокового года.
К тому же Гитлер видел, как беспомощна оказалась (несмотря на свою кажущуюся боевую мощь) Красная Армия в Финляндии. Три месяца огромное государство ломало через колено свою маленькую бывшую окраину — и, так до конца и не добившись реального результата, удовольствовалось лишь призраком победы.

 

Сведения о «Директиве № 21» начали просачиваться в Советский Союз уже с января 1941 года. Сначала это были невнятные слухи, затем — донесения наших разведчиков (группа Шульце — Бойзена); очень скоро поток сведений о грядущей опасности германского вторжения превратился в бурную реку. О переброске немецких дивизий сообщали польские репатрианты (тогда мы обменивались с Германией населением «наших» частей Польши), машинисты наших товарных поездов, перебежчики (за январь — июнь 1941 года на нашу сторону перешло 24 солдата и унтер-офицера вермахта). Впрочем, по-настоящему утаить столь массированную переброску войск было невозможно в принципе — попробуйте скрыть перемещение четырех миллионов человек, четырех тысяч танков, пятидесяти тысяч орудий и двухсот тысяч автомобилей!
К марту 1941 года картина переброски ударного ядра вермахта в Польшу и Восточную Пруссию стала товарищу Сталину в общих чертах известна — более того, генерал Голиков даже преувеличивал численность перебрасываемых немецких дивизий, и если фактически в Генерал-губернаторстве, например, 3 марта находилось всего 70 немецких дивизий — в разведсводках РУ ГШ РККА их там было 90!
Цель такой переброски также для товарища Сталина секретом не была. Смешно читать разные «разоблачения сталинизма», в которых автор на голубом глазу, нисколько не смущаясь, рисует товарища Сталина наивным дурачком, верящим утверждениям немцев о том, что вермахт перебрасывает свои контингенты в Польшу «ввиду угрозы английских авианалетов».
О том, что поздней весной (или, в крайнем случае, в июне) Германия нападет на СССР, я думаю, товарищ Сталин знал уже где-то к 15 марта 1941 года. Доклад генерала Голикова 20 марта, в котором он считал грядущую войну всего лишь «дезинформацией английской или, может быть, немецкой разведок», как и предупреждения Черчилля (самое известное — от 15 апреля), товарищ Сталин принимал, конечно, к сведению, но действовал исходя из своего видения ситуации.
А оно у него было безошибочным; на примере финской войны он видел, что его армии будут биты многоопытным вермахтом — следовательно, нужно будет предпринять такие шаги по военному планированию, которые позволят стране и народу устоять в первые шесть месяцев войны. В первые шесть самых трудных месяцев…
И именно тогда им и был, очевидно, принят тот способ действий РККА, который, несмотря на, увы, колоссальные потери, все же приведет нас к 9 мая 1945 года.

 

Финская война заставила товарища Сталина пристально взглянуть на Красную Армию, которую он доселе считал весьма серьезным инструментом своей внешней политики. Увы, картина открылась безрадостная — армия была неготова к той войне, которая начнется через год с небольшим; следовательно, надо срочно реформировать армию, немедленно заняться ее перевооружением — и, на всякий случай, подготовить несколько вариантов сопротивления. А затем выбрать из них тот, который будет способен адекватно противостоять первому натиску немецких полчищ.
Уровень сопротивления РККА грядущему нашествию мог быть повышен двумя путями: за счет вовлечения в битву максимально возможного количества живой силы вне зависимости от ее оснащенности техникой и вооружением, обученности или пригодности к боевым действиям, во-первых. Либо за счет повышения профессионального мастерства сражающихся войск, насыщения их необходимой техникой и вооружением, доведения оснащенности до уровня наступающего врага — во-вторых.
Второй вариант принят быть не мог по экономическим, организационным причинам, плюс — фактор нехватки времени. Следовательно, единственно возможным оставался вариант первый — он и был Сталиным признан наиболее пригодным для первых месяцев войны. Несмотря на очевидный минус — в случае принятия данного варианта за modus operandi уровень людских, материальных и территориальных потерь превысит все мыслимые и немыслимые величины. Но, поскольку Сталину не было нужды оглядываться на общественное мнение страны (за неимением такового) то этим фактором можно было пренебречь.
И примерно с марта 1941 года советские дивизии устремились к германской границе — чтобы, буде придет такая нужда, встретить врага на дальних рубежах, у крайних советских пределов. Именно с этой целью в новоприобретенных советских республиках размещались войска Первого стратегического эшелона — чтобы принять на себя первый удар врага и дать время армиям Второго эшелона завершить развертывание.
Войска Особых округов до предела насыщались оружием и боевой техникой — достаточно сказать, что в Первом стратегическом эшелоне находились ВСЕ боеспособные механизированные корпуса — для того, чтобы по максимуму обескровить наступающий вермахт, чтобы в ходе приграничного сражения остановить его в пределах Прибалтики, Западной Украины и Западной Белоруссии.
Ибо только такой план действий РККА в предвидении грядущих событий давал Советскому Союзу хоть какой-то шанс на победу…

 

Ну, с техникой для предстоящих событий все было более-менее ясно. Начиная с 1939, когда стало ясно, что война — это уже не просто абстрактная возможность, а дело ближайшего времени и что нам придется воевать с немцами, которые уже захватили пол-Европы, на подготовку к войне были брошены все ресурсы. С 1939 по 1941 год в строй РККА были поставлены более 7 тысяч танков, 29,6 тысячи орудий, 17,7 тысячи самолетов. Был построен современный флот. К началу Великой Отечественной войны корабельный состав ВМФ СССР насчитывал 3 линейных корабля, 7 крейсеров, 59 лидеров и эскадренных миноносцев, 218 подводных лодок, 269 торпедных катеров, 22 сторожевых корабля, 88 тральщиков, 77 охотников за подводными лодками и ряд других кораблей и катеров, а также вспомогательных судов. В постройке находилось 219 кораблей, в том числе 3 линейных корабля, 2 тяжелых и 7 легких крейсеров, 45 эсминцев и 91 подводная лодка.
В то же время руководство понимало, что на одних предвоенных запасах оружия и техники выиграть войну, тем более с таким сильным противником, как фашистская Германия, невозможно. Поэтому еще большее значение придавалось созданию производственной базы оборонной промышленности, особенно в восточных районах, велась интенсивная подготовка кадров рабочих, техников, инженеров, невоенные производства планировались так, чтобы в случае необходимости их можно было мгновенно перепрофилировать на производство вооружений и боеприпасов.
Вся советская промышленность принялась лихорадочно производить технику и вооружение уже для другой войны — гигантские количества амуниции были страховкой, позволявшей, как думали в Кремле, избежать военного поражения.
Переход страны на подготовку к войне начал сказываться довольно быстро — милитаризация Советского Союза пошла семимильными шагами.
Горы оружия стали расти незамедлительно — зря, что ли, весь советский народ из кожи вон лез, чтобы построить все эти Магнитки и Днепрогэсы?
Если в 1931–1938 годах советские артиллерийские заводы производили ежегодно в среднем по 1900 орудий всех калибров, то в 1939 году их выпуск (с учетом минометов) возрос более чем в 11 раз и составил 21 446; за этот же период количество выпущенных винтовок выросло в 9 раз и достигло полутора миллионов штук. Пулеметов (ручных и станковых) за два с половиной предвоенных года выпущено было 105 тысяч штук.
За все это страна расплачивалась резким падением производства гражданской продукции — в результате чего стало катастрофически не хватать продуктов питания. Поэтому в январе 1939 года выросли цены на ткани, готовое платье, белье, трикотаж, стеклянную посуду. С 24 января 1940 года были повышены цены на мясо, сахар и картофель, с апреля — на жиры, рыбу, овощи. В июне 1940 года резко выросли цены на обувь и металлические изделия. СНК, пытаясь ограничить покупательский спрос на муку, крупы и макароны, цены на которые остались без изменения, сократил «нормы продажи товаров в одни руки». В апреле 1940 года они были уменьшены в 2–4 раза и вновь сокращены в октябре. Снабжение больших городов продуктами стало крайне скверным — за весь 1939 год в розничную торговлю в расчете на одного человека поступило всего лишь немногим более полутора килограммов мяса, два килограмма колбасных изделий, около килограмма масла, пяти килограммов кондитерских изделий и крупы. Треть промышленного производства сахара шла на внерыночное потребление. Рыночный фонд муки был относительно большим — 108 килограммов на человека в год, но и это составляло всего лишь около 300 граммов в день.
Война была на пороге — и поэтому нации надо было по максимуму подтянуть пояса!

 

Как известно, до 1939 года подавляющее большинство сходящих с конвейеров танковых заводов боевых машин были легкими танками. Неудивительно — танки в то время нам были нужны лишь для того, чтобы парадным маршем пробежать по Польше, Прибалтике и Румынии, везде встречая цветы и шампанское. С 1931 по 1941 год завод «Большевик» в Ленинграде выпустил 11 218 танков Т-26 в двадцати трех базовых модификациях. К началу войны в строю их насчитывалось более девяти тысяч. В строю советских танковых войск также продолжали числиться более тысячи БТ-5 и почти 5400 БТ-7 (из них 715 — БТ-7 М с танковым дизелем В-2). С августа 1933-го по сентябрь 1940-го строился трехбашенный средний танк Т-28 (411 единиц в строю) и пятибашенный тяжелый танк Т-35 (56 этих жутковатых с виду, но уже безнадежно устаревших гигантов на 22 июня сорок первого еще оставались на вооружении РККА). Кроме того, советские танковые войска имели на вооружении более двух тысяч танкеток Т-27, 2225 пулеметных плавающих танков Т-37 и 1090 Т-38, к сороковому году утративших даже подобие какого бы то ни было боевого значения. К концу 1939 года весь этот бронетанковый «зоопарк» уже значительно устарел, требовал ремонта, а еще лучше — замены, поскольку новая военная доктрина и новый враг (не слабосильные режимы Польши и Румынии, а мощная военная машина Германии) требовала от танков не молодецких рейдов по тылам дезорганизованных армий капиталистических «хищников», а тяжелой боевой работы, для которой нужна противоснарядная броня (вермахт — рекордсмен среди европейских армий по количеству противотанковой артиллерии), пушка «взрослого» калибра, двигатель, обеспечивающий танку хорошую дальность хода и безопасность при попадании снаряда в моторный отсек.
И замена устаревшим машинам была создана.
С 1940 года началось перевооружение танковых частей — до весны 1941 года войска получили 639 тяжелых танков КВ и 1225 средних танков Т-34 (967 из них были переданы в войска пограничных округов), которые должны были сменить многобашенных монстров тридцатых годов, и 220 плавающих Т-40, которыми постепенно заменялись в разведбатах стрелковых дивизий Т-37 и Т-38 (у нового танка вместо одного 7,62-мм пулемета в башне стояла «спарка» из двух пулеметов — 12,7-мм ДШК и 7,62-мм ДТ, что утраивало его огневую мощь).
Кроме того, Красная Армия была в 1937–1939 годах переведена с территориального принципа комплектования на кадровый, части стали комплектоваться на основании Закона о всеобщей воинской обязанности. Наконец были упразднены все национальные воинские части и национальные военные училища.
Благодаря введению 1 сентября 1939 года всеобщей воинской обязанности (со сроком срочной службы в три года) РККА к июню 1941 года насчитывала 303 стрелковые, танковые, моторизованные и кавалерийские дивизии (правда, четверть из них все еще находилась в стадии формирования). По официальным данным, общие военные расходы в 1940 году достигли трети государственного бюджета, а доля средств производства в валовом объеме промышленной продукции к 1940 году достигла 60 %. Как следствие этого, к лету 1940 года в связи с ухудшением международной обстановки и необходимости создания резервного продовольственного запаса, снабжение городов в стране серьезно ухудшилось, поэтому колхозный рынок продолжал оставаться основным источником приобретения продовольствия.

 

Но к грядущей войне товарищ Сталин готовил не только армию. К войне готовилась вся страна. Будущие сражения потребуют максимальных усилий и от солдат на фронте, и от рабочих в тылу — посему негоже пренебрегать вопросами поддержания боевого духа нации. Наилучшим же инструментом для этого Иосиф Виссарионович считал (и небезосновательно) искусство — поэтому при распределении Сталинских премий по разделам «Художественная литература» и «Драматургия» товарищ Сталин отдает предпочтение патриотическим произведениям. Комиссия по премиям (понятно, по чьим указаниям) присуждает шесть премий первой степени — А. Н. Толстому за роман «Петр I», С. Н. Сергееву-Ценскому за роман «Севастопольская страда», М. А. Шолохову за роман «Тихий Дон», К. А. Треневу за пьесу «Любовь Яровая» (между прочим, оный драматург был Абрамовичем тех дней — за год он получил 235 тысяч рублей гонораров! ) , А. Е. Корнейчуку за пьесы «Платон Кречет» и «Богдан Хмельницкий», Н. Ф. Погодину за пьесу «Человек с ружьем» (совокупные гонорары этого драматурга составили в 1939 году вообще немыслимую цифру — 732 тыс. рублей! ) . Восемь премий первой степени из десяти И. В. Сталин предоставил создателям историко-революционных и исторических фильмов — «Чапаев», «Щорс», трилогия о Максиме, «Ленин в Октябре» и «Ленин в 1918 году», «Петр I», «Минин и Пожарский» и «Суворов», «Арсен» и «Великое зарево», «Александр Невский». И только две премии первой степени отдали комедиям Г. В. Александрова и И. А. Пырьева — на фоне зарева, полыхающего на Западе, товарищу Сталину отнюдь не до смеха. Создать из воздуха полмиллиона офицеров в течение ближайшего времени товарищ Сталин не мог — в конце концов, он не был Господом Богом; таким образом, лавинообразное наращивание количества военной техники в парках РККА, ее усовершенствование в видах грядущей войны, изменение законов о призыве на военную службу (которые сделали ее обязательной для всего взрослого мужского населения СССР), позволившее увеличить численность Вооруженных сил, не компенсировали того прискорбного факта, что РККА не будет к часу Х представлять собой настоящую армию — именно из-за чудовищной нехватки опытных офицеров. Посему к подготовке к грядущей войне необходимо привлечь все, что возможно, — в первую очередь позаботиться о духе войска. Именно дух и станет той неприступной стеной, о которую в конце концов и разобьется в декабре 1941 года первый, самый страшный накат вермахта…
13 апреля подписан Пакт о нейтралитете с Японией — не удовольствовавшись фактическим отходом японского руководства от всяких планов «движения на Север», товарищ Сталин посчитал нужным закрепить тишину на наших дальневосточных границах еще и юридически. Можно было этого, конечно, и не делать — в это время японские адмиралы уже вовсю готовили вверенные им войска и силы флота к действиям в Индонезийском архипелаге, в Малайзии и на Филиппинах, а авианосное соединение адмирала Нагумо уже репетировало налет на Пёрл-Харбор — но товарищ Сталин все же настоял на подписании подобного Пакта. Дальневосточные войска были последним козырем в колоде Иосифа Виссарионовича, и он хотел уверенно держать его в рукаве, не опасаясь того, что он случайно выскользнет в самый неожиданный момент.
Через шесть месяцев восемнадцать дивизий Дальневосточного фронта начнут свой великий поход на Запад, чтобы 6 декабря 1941 года совершить чудо у стен Москвы…
6 мая Иосиф Виссарионович Сталин назначается Председателем Совета Народных Комиссаров СССР — главой правительства. Война уже на пороге, и время принимать на себя ответственность за грядущие события. Он понимает, что первый натиск немцев будет страшен — опытная, отлично обученная и подготовленная, закаленная в боях армия Гитлера разобьет его Первый стратегический эшелон в течение рекордно короткого времени; это будет катастрофа, доселе невиданная в истории войн! Мало того, он подозревает, что и войска Второго эшелона не смогут удержать натиск вермахта — то есть он заранее готовится к колоссальным жертвам народа и, соответственно, принимает решение САМОМУ нести ответственность за эти жертвы, за все то, что случится в ближайшие месяцы. Он не станет ни на кого перекладывать тяжесть этой ответственности — ибо доселе все и всегда решал сам; и теперь, когда к границам созданной им страны приближается вал войны, он обязан официально стать во главе Советского Союза, обязан подставить плечи под чудовищный груз ответственности за жизнь своего народа. Ничего другого ему не остается…
Есть, правда, у товарища Сталина очень маленькая, но все же надежда — на то, что Гитлер все же блефует; тем не менее товарищ Сталин продолжает лихорадочную работу по подготовке страны к предстоящим испытаниям — в том числе подготавливает план действий на тот случай, если войска и Первого, и Второго стратегических эшелонов не выполнят возлагаемых на них задач и вермахт пройдет сквозь них, как нож сквозь масло. Товарищ Сталин отнюдь не уверен в своих генералах — большинство из них настоящую войну видело (в лучшем случае) из солдатского окопа; зачастую же весь боевой опыт его командиров дивизий (впрочем, корпусов и армий тоже) — это балаган Гражданской войны. Такие генералы вряд ли смогут на равных противостоять многоопытным полководцам вермахта. О том, что Красная Армия, представляющая собой по состоянию на 21 июня 1941 года один гигантский учебный полк новобранцев, сможет побеждать немецкую армию — речи вообще не идет. Дай бог, если эти новонабранные пять миллионов «солдат» хотя бы на месяц задержат германца на «новых территориях».
Посему товарищ Сталин готовит к эвакуации те предприятия на Западе страны, которые в случае вражеского нашествия могут оказаться под угрозой захвата врагом. Вообще, слишком много вопросов государственной жизни теперь, накануне войны, требуют его деятельного вмешательства — поэтому он и занимает кабинет премьер-министра. Слишком многое поставлено на карту.
Правда, товарищ Сталин подписывает постановление ЦК ВКП (б) и Совнаркома СССР о создании Совета по эвакуации только 24 июня, уже в ходе начавшейся войны — но, судя по всему, такой вариант развития событий товарищ Сталин и предполагал. Формально возглавляет этот Совет его председатель — Н. М. Шверник и заместитель председателя — А. Н. Косыгин, фактически все вопросы по эвакуации людей и предприятий решал лично И. В. Сталин. За транспорт отвечал Л. М. Каганович. Был спланирован демонтаж, погрузка в поезда и эвакуация из угрожаемых районов на Урал, в Сибирь, Казахстан и Среднюю Азию 1523 предприятий, в том числе 1360 — тяжелой и оборонной промышленности, а также рабочих и инженеров с семьями, в том числе только из Украины — 3,5 млн человек, а также свыше 500 крупных предприятий УССР. Благодаря титаническому труду рабочего класса Страны Советов в течение трех месяцев в Поволжье и на Урале были созданы 8 танковых, 6 корпусных и 3 дизельных крупных завода, перепрофилированы на выпуск танков Челябинский, Сталинградский тракторные заводы и «Уралмаш», а на выпуск боеприпасов — заводы Москвы, Свердловска, Молотова (Перми), Челябинска, Горького.
В последние предвоенные месяцы назначенный Сталиным ответственным за материальную подготовку к войне Л. П. Берия стремительно создает запасы стратегического сырья — например, запасы ферросплавов (и ферромарганца в том числе) были созданы такие, что, когда с началом войны Запорожский завод эвакуировали в Новокузнецк, Зестафонский — в Актюбинск, а Никопольский марганец попал в руки немцев, производство стали в СССР не прекратилось. Всего государственные материальные резервы составляли по состоянию на 22 июня 1941 года: 5 900 000 т хлеба; 43 000 т мяса; 110 000 000 банок мясных и рыбных консервов; 310 тыс. т сахара; 3 тыс. т каучука натурального; 1600 тыс. т нефтепродуктов; 500 тыс. т нефтяного сырья; около 30 наименований металлов, в том числе цинк, олово, никель, медь, алюминий; 20 наименований кабельной продукции и других материалов стратегического назначения.
Но запасы запасами, а добыча ключевых сырьевых ресурсов должна быть независима от районов, в которые безусловно придет враг — следовательно, нужно срочно искать замену украинским шахтам и рудникам. И эта замена была найдена! В Казахстане, в Норильске, в Закавказье, на Алтае — на территориях, априори не подверженных опасности вражеского нашествия. Так, например, на Балхаше в 1940 году северо-восточнее Коунрадского месторождения были обнаружены богатые запасы молибденовой руды и вольфрама. В связи с этим немедленно было начато развитие Восточно-Коунрадского рудника. К осени 1941 года была заложена первая шахта, в следующем году уложена железнодорожная ветка от Коунрада до Восточно-Коунрадского рудника. В 1939 году было принято постановление о строительстве аффинажного завода в Красноярске — на основе норильского никеля; да и сами норильские месторождения начали разрабатываться перед самой войной.
Война становилась главной темой жизни страны — весной 1941 года в воздухе буквально пахло неизбежным кровопролитьем, и товарищ Сталин все силы страны направил на подготовку к будущим сражениям — понимая, что грядет Великая Битва, исходом которой будет или взлет, или падение Советского Союза. У него не было в достатке офицеров и генералов, конструкторов и техников, без которых грядущая война будет крайне тяжелой и кровопролитной — и эту нехватку ничем нельзя было заменить; но товарищ Сталин предполагал хотя бы отчасти компенсировать эту нехватку вовлечением в дело подготовки к войне ВСЕГО СОВЕТСКОГО НАРОДА.
В общем, можно сказать, что все возможное в тех условиях для подготовки страны и армии к войне было сделано; на рассвете 22 июня 1941 года нам, Советскому Союзу, пришлось сдавать главный экзамен ХХ века — экзамен на историческую состоятельность. И вместе со всей страной этот экзамен долгие 1418 дней и ночей будет сдавать ее вождь, Иосиф Виссарионович Сталин — человек, создавший эту страну своими руками…
Назад: Глава 7 На Западе сгущаются тучи…
Дальше: Эпилог Живые шакалы сильнее мертвого льва

Зиновий Либерман
Чудовищно антирусская книга автора-ксенофоба. По вам прокуратура плачет, пан Усовский!
bsfgToido
payday loans no faxing no payday loans direct lenders payday loans for savings account
ndfFeask
22cash advance qualifications 2c payday loan bad credit payday loans 2nd chance payday loan
bfxElock
really bad credit payday loans no credit check loans 2008 north dakota outlawing payday loans