6
Счастье Арианы

Живя с Арианой, не замечаешь ни дней, ни ночей. Как давно Эммануэль у нее? Вернулся ли ее муж? Эммануэль потеряла точки отсчета.

– Я буду следить за тем, чтобы ты ласкала себя постоянно, и если только замечу, что ты этого не делаешь, тут же отшлепаю, – предупредила Ариана.

Ариана держит слово и ведет строгий учет – считает часы наслаждения. Если Эммануэль слишком много времени тратит на сон, на еду или на прихорашивания, подруга ее наказывает. Эммануэль привыкает проводить дни напролет в постели. Сексуальная жизнь обретает новый ритм и становится невероятно насыщенной.

– Будь ненасытной! – повторяет повелительница, и Эммануэль радостно выполняет приказ.

Ариана восхваляет аутоэрастию. Это любимая тема всех ее рассуждений.

– Ни природе, ни мегаполису аутоэрастия не нужна, – говорит Ариана. – По крайней мере, не больше, чем хороший игрок в кегли… Заниматься любовью столь же необходимо, сколь есть и дышать, мастурбировать – такое же занятие, как думать, рисовать странные фигуры на холсте или сочинять мелодии для флейты… Если хочешь знать мое мнение, мастурбация – это поэзия!

Она продолжает:

– Если тебе наскучит сама любовь, я это как-нибудь перенесу, но если ты прекратишь мастурбировать, я подумаю: лучше бы ты просто умерла.

И еще:

– Когда встречаешь девушку, прежде чем составить о ней мнение, спроси, сколько раз в день она мастурбирует. И если окажется, что она мастурбирует меньше, чем ты, брось ее.

Или:

– Ты понимаешь, что люди женятся, даже не удостоверившись в том, что каждый из них мастурбирует. Какая после этого в браке может быть любовь?

И Ариана замечает:

– Иногда, конечно, мужчины женятся на женщинах, которым не нравятся другие женщины… В мире встречаются разные извращения!

Ариана заставляет свою «заключенную» мастурбировать до обморока. Тогда повелительница ложится на неподвижное тело Эммануэль, трется о ее ноги, о ее живот, о ее груди, о ее лицо и кончает.

А иногда Ариана ложится на спину, кладет руки под голову, и Эммануэль вылизывает ее вагину. Твердый прекрасный клитор Арианы четко выделяется на фоне половых губ, его можно сосать, как пенис. Эммануэль не выпускает его изо рта часами.

Когда Ариана устает, она зовет Жильбера:

– Твоя очередь, – говорит она.

Жильбер наполняет рот Эммануэль спермой – два, три, четыре раза в день. Он занимается любовью только с ней. Если Жильбер кончает Эммануэль во влагалище, то Ариана впивается в чудесный орган подруги губами и выпивает любовный сок, льющийся через край.

– Тебе не кажется, что Эммануэль была бы для тебя идеальной женой? – спрашивает Ариана однажды. – Да и для твоих друзей она просто находка: они могли бы наслаждаться ею сколько угодно.

Но, оставшись с подругой наедине, Ариана заявляет:

– Одного мужа тебе мало.

– Ну… а ты? – удивляется Эммануэль.

– Я люблю делиться своими мужьями.

– Твоими мужьями? У тебя их несколько?

Прекрасная графиня смеется:

– Я говорю о своих будущих мужьях.

Эммануэль вдруг задумывается:

– Жильбер тебе больше не нравится?

– С чего ты взяла?

– Ты ведь мне его постоянно отдаешь.

– Если бы он мне не нравился, я бы тебе его не дарила.

– То есть тебе просто доставляет удовольствие делиться им?

– Не совсем. Я предпочитаю не давать точных формулировок и не строить планов. Пусть будет, как будет. Спонтанность всегда хороша.

– То есть получается так: если ты сохранишь мужа, это будет хорошо, но если потеряешь, то это будет тоже хорошо?

– Точно.

– Значит, ты его не любишь.

– Неужели? – произносит Ариана с такой интонацией, что Эммануэль чувствует себя пристыженной.

– Ариана, ведь ты пробуешь все ради того, чтобы просто попробовать, не так ли? Ради новых ощущений?

– Разве это не свидетельствует о моем интеллекте?

– И ничто не кажется тебе дурным?

– Кажется. Все, что исключает, отбирает, запрещает – все это дурно. И все, кто не хочет учиться. Все эти люди, живущие как насекомые, – в своей скорлупе и со своей ограниченной добродетелью, удовлетворенные своим узким кругом общения, не вникающие ни во что, кроме своих мелких делишек, кричащие о том, что «это они делать не станут, так как это им не нравится»… Спросите их: а почему вам это не нравится? И окажется, что они даже не пробовали того, о чем говорят. Никогда! Это почти как ненавидеть марсиан. Упиваться своим неведением и своей посредственностью, не иметь любопытства, быть закрытым для экспериментов и опытов – вот что я считаю дурным тоном и безнравственностью.

– Но ведь можно что-то попробовать и не полюбить?

– Если человек правильно устроен, у него есть шанс полюбить все.

– Но ведь и то, что нравится, утомляет.

– Не утомляет, если человек умеет обновляться. Мы говорим: «В такой-то день мною овладел такой-то! Как же он хорош в постели!» Потому что любовь всегда прекрасна, если занимаешься ею с новым партнером.

– Тогда зачем выходить замуж?

– Потому что замужество тоже надо познать. Ты же не думаешь, что брак – это тюрьма? Напротив, брак дает еще большую свободу. Умная девушка знает, что после свадьбы у нее будет больше любовников, чем до него. Разве это не причина для замужества?

– Было бы еще лучше, если бы мужья всегда на это соглашались. Но если женщины и выходят замуж, чтобы спать со многими мужчинами, то мужчины женятся, чтобы их жены спали только с ними.

– Поэтому женщины должны воспитывать своих мужей, а не жаловаться!

– Но они могут их потерять…

– Возможно. Но это лучше, чем отступать.

– Но ведь твой муж разделяет твою идеологию, так почему ты хочешь с ним расстаться?

– Кто тебе это сказал?

– Ты хочешь, чтобы он женился на мне!

– И как это связано с расставанием со мной?

– Ведь он тогда не будет больше твоим мужем! Разве ты не говорила, что любые лишения плохи?

– Но разве я говорю о том, что мы с ним лишимся друг друга? У Жильбера может быть другая женщина, физически мы можем быть на какое-то время разлучены, но я всегда буду жить ради него.

– Даже если снова выйдешь замуж?

– Разве я тогда перестану быть Арианой? Я просто буду любить еще одного мужчину.

– И все же!

– Каждая любовь занимает в сердце свое место. Ни одна никогда не заменяет другую. Ни одна не мешает человеку найти место для другой.

– Если у Жильбера будет новая жена, а у тебя новый муж, что у вас останется общего?

– Любовь, представь себе!

Эммануэль чувствует себя растерянной. Ариана объясняет:

– Мы с Жильбером любим одинаково, не такой любовью, которая предполагает, ну знаешь: «глаза в глаза» и «рука в руке» до гроба. Для каждого из нас радость, если другой проживает жизнь на полную катушку.

– Но разве не прекрасно жить с тем, кого любишь?

– Прекрасно. А я и не отрицала этого.

– Разве что чуть-чуть.

– Не думаю. Я уверена в том, что жизнь – это взаимодействие, обмен, и это добродетель. Я не страдаю из-за того, что жизнь переменчива. Неизвестность – плата за счастье жизни, разве нет? Вот я и живу. Вот и рискую. Но если ты определила свои цели, если нашла свой способ жить, если заботишься лишь о том, чтобы не сойти с проторенной дорожки, не сбиться с пути, если твои мечты сформулированы, тогда ты имеешь право на стабильность, приличествующую твоему возрасту: ты имеешь право на почетное место среди черепов и костей, уверенных в своем будущем и бесстрашно покоящихся в склепе постоянства.

Ариана де Сайн улыбнулась своим предкам-моралистам:

– Конечно, я буду рада, если Жильбер останется моим мужем, но я также буду счастлива, если каждый из нас найдет в себе силы для новых приключений. Перемены – это не потери. Меня пугают люди, которых страшат перемены. Лишь одно обстоятельство может погубить нашу с Жильбером любовь.

Ариана задумчиво посмотрела на гостью:

– Если Жильбер умрет, я покончу с собой. Ты не знаешь, что такое любовь.

– Может быть, – соглашается Эммануэль. – Может, пока и не знаю. Но я учусь.

Как-то раз Эммануэль принялась вспоминать загадочный Малигат.

– А кто та девушка с львиной гривой?

– Командорша нашего ордена.

– Видимо, она стала членом ордена совсем малышкой.

– Да, ее заслуги были замечены рано.

– Я бы хотела узнать ее.

– Если хочешь, познакомлю.

– Мы уже познакомились, но дальше знакомства наше общение не зашло.

– А куда бы ты хотела, чтобы все зашло?

– Отличный вопрос!

– Не спали крылья, мой ангел!

– Надо же: теперь ты осторожна. Ты ведь сама говорила, что все надо попробовать!

– Я не знаю, к чему ты стремишься.

– Лучше скажи, какие опасности меня подстерегают.

– Иногда, наслаждаясь, можно умереть.

– О чем ты? О запрещенных наркотиках?

– Не о тех, которые ты имеешь в виду. Но достаточно вопросов.

– И все же… Ты пробовала?

– Я уже сказала тебе, что не буду отвечать.

– Мне все-таки хотелось бы встретиться с Мерве.

– А с чего ты взяла, что она тебя захочет, позволь поинтересоваться?

– Я думала, моего желания достаточно!

Ариана удовлетворенно улыбается.

– Скажи мне правду: тебе действительно женщины нравятся больше, чем мужчины? – спрашивает Ариана.

Эммануэль морщит лоб, колеблется:

– Честно говоря, я не знаю. Я обожаю смотреть на женщин, трогать их грудь, чувствовать языком их язык, заниматься с ними любовью. Мне нравится своими бедрами касаться их ягодиц. Мне нравится вкус клитора…

Секунду Эммануэль размышляет, затем задумчиво произносит:

– Но сперма мне, конечно, тоже нравится. И ощущение члена внутри меня.

– Ну, женщины тоже могут проникать друг в друга.

– Это не то же самое.

– Иногда это может быть еще и лучше.

– Все зависит от проникающего предмета.

– Подумай: я могу позвать мужчину или ты можешь довериться мне.

– Ну, доверюсь тебе, пожалуй, – соглашается Эммануэль.

Ариана наклоняет голову и целует девушку.

– В качестве вознаграждения дам тебе потом испить спермы Жильбера.

Ариана уходит, затем приносит круглую шкатулку из флорентийской кожи со старинной позолотой и размером примерно с коробку для шляп. Шкатулка кажется тяжелой. Ариана опускает ее на кровать.

– Попробуй открыть.

Эммануэль ищет защелку или замочную скважину, но не находит.

– Это секретная шкатулка, – констатирует девушка.

Ариана ликует, просовывает ноготь в паз, крышка щелкает и открывается. Эммануэль хлопает в ладоши.

– Ну и коллекция! – восторгается Эммануэль, прыгая по пружинному матрасу на коленках.

В шкатулке – разноцветная, разнокалиберная, невероятная, неожиданная коллекция фаллосов.

Некоторые напоминают змей, иные – словно большие сморчки. Одни – прямые с толстенькой головкой, обращенной к небу, другие слегка изогнутые, какие-то восточные, смуглые. Длинные и короткие, толстые и тонкие, гладкие и шероховатые… Основание каждого члена скрыто бархатным чехлом, узким или вздутым.

Хозяйка горделиво извлекает из ларчика одну игрушку за другой. Они эластичны, словно покрыты настоящей кожей, те, что из пенистой резины – очень нежные на ощупь. Размеры на любой вкус – от зубочистки до дубины; некоторые головки отделаны специальным каучуком – если на них нажать, они увеличиваются в объеме вдвое. Еще есть керамические и фарфоровые члены, украшенные рисунками, они, как детские пистолетики, даже могут стрелять водой (или взбитыми сливками). Деревянные члены, расписные или отполированные, напоминают Эммануэль о храме, куда ее водил Марио однажды ночью, о смущении и одновременно об экзальтации и восхищении собственной дерзостью. Какой рывок Эммануэль сделала с тех пор!

Девушка взвешивает в ладони эбеновый фаллоимитатор с рельефными венками, черными и узловатыми, будто корни баньяна. Остальные члены, чьи головки или стволы покрыты жесткими волосами, бородавками или обтянуты нейлоном, Эммануэль не интересуют. С другой стороны, олисбос, изготовленный из желтоватой слоновой кости, с шелковистой головкой, привлекает девушку до невозможности. Она влюбиться в него готова! Как прекрасно было бы иметь у себя дома такой набор драгоценных игрушек, искусно повторяющих оригинал. На ощупь фаллосы прохладные. Эммануэль взволнована, она не прочь испытать какой-нибудь соблазнительный предмет на себе.

Однако у Арианы другие планы:

– Оставь этот натюрморт, – говорит хозяйка. – Лучше скажи, что ты думаешь об этом?

Она показывает гостье фаллос из белой слоновой кости, более новый, в отличие от предыдущего, и весьма оригинальный по форме. Вместо того чтобы имитировать реальность, талантливый художник в поисках инноваций сотворил нечто вроде короткого пузатого банана, округлого с обеих сторон. Эммануэль размышляет о том, как такой предмет удержать – ведь он выскользнет из ладони и навеки пропадет во влагалище!

– В том-то и весь смысл, – объясняет Ариана. – Этим предметом пользуются не как членом любовника – туда-сюда. Его вводят во влагалище и там оставляют. Рекомендуется ходить с ним на прогулки или качаться в кресле-качалке.

– Зачем в кресле-качалке?

– Потому что этот чудесный предмет содержит ртуть, которая циркулирует совершенно свободно, разделяется, соединяется, ударяется о внутренние препятствия, возбуждает – и так до бесконечности. Ты себе не представляешь, какие чувства будит эта игрушка.

– Я узнаю это немедленно!

– Подожди. Посмотри сначала на этот.

Новый предмет на вид абсолютно обыкновенный. Он сделан из сверкающего металла, не слишком красивого; форма традиционная, размер средний. Вес, однако, интригует Эммануэль. Как и провод со штепселем, закрепленный у основания фаллоса.

– А это электрический возлюбленный? – спрашивает Эммануэль.

– Это вибромассажер. Он способен возбуждать периферические зоны, те самые, которые дают очень сильные оргазмы. Помнишь, однажды утром я водила тебя принимать ванны, и ты пришла в восторг, испытав именно такой оргазм?

– Да, это полезная вещица.

– Неплохая. Но есть и лучше. Держи.

Ариана извлекает из футляра другой механизм. Он выглядит настолько настоящим, что у Эммануэль подступает тошнота к горлу: уж не живого ли мужчину лишили достоинства? И дело не только в гибкости, в подвижности, в структуре – морщинках и кожных складочках – но еще и в температуре человеческого тела. Дотронуться страшно. Эммануэль совершает над собой усилие и сжимает фаллос в руке: он тут же твердеет, раздувается, растет, симулирует эрекцию, Эммануэль испуганно вскрикивает! Выпускает игрушку из рук: фаллос падает на кровать – слава богу, она мягкая…

– Это ужасно! – восклицает Эммануэль. – Должно быть, ты одолжила эту штуковину у самого дьявола!

Ариана смеется, глядя на подругу несколько презрительно.

– Не думала, что ты так впечатлительна.

Ариана берет фаллос в руки и нежно его поглаживает, он тут же напрягается, краснеет, начинает пульсировать; головка так увеличена, кожа так натянута – кажется, член вот-вот взорвется. По крайней мере, размеры его теперь уж точно пугают. Побагровевшие яички подрагивают.

– Видишь? Так он ведет себя внутри женщины. И тебе самой ничего не надо делать. Можешь лежать как труп, он сам доведет тебя до оргазма: он сокращается, растет, уменьшается, становится короче и тоньше, снова раздувается, замирает, становится твердым, как сухожилие, меняет температуру и скорость движений, изменяет форму, и если всего этого мало, он еще посылает специальные волны, которые заставляют женщину содрогаться от сладострастия. После того как ты опробуешь эту штуковину, любой мужчина покажется тебе неумехой.

Эммануэль, однако, это не убеждает. Она смотрит на уродца с недоверием.

– В общем, эякуляция происходит лишь тогда, когда ты готова, – подытоживает Ариана.

– Ты меня за идиотку принимаешь?

– Попробуй сама, если не веришь.

Эммануэль совершенно не хочется. Игрушка ее пугает.

– А что там внутри?

– Электронная система с батарейками, транзисторами, специальными программами. Никакой загадки тут нет.

– Возможно, но на мой вкус уж слишком технологично, – говорит Эммануэль. – Мне не нужен такой сложный механизм, чтобы получить удовольствие.

– Я знаю, но что плохого в том, чтобы немного поэкспериментировать?

Ариана секунду размышляет, затем произносит:

– В том, что касается эротики, избыток возможностей лучше, чем недостаток.

Эммануэль хмурится – Ариана смеется.

– Посмотрела бы я на тебя, если бы ты увидела по-настоящему сложные совершенные устройства. У одних моих знакомых – целая коллекция. Но, я так поняла, ты – противник прогресса.

Почуяв провокацию, Эммануэль, однако, не произносит ни слова.

Ариана пытается растормошить подругу:

– Не хочешь узнать, о чем я говорю?

Любопытство берет верх над сопротивлением Эммануэль. Хозяйка дома чувствует, что может ставить подруге условия:

– Что ты мне дашь в обмен на мою историю?

– Отброшу остатки своего целомудрия.

– Надень вечером на теннис свою коротенькую юбочку в складку. Ту, что едва попу прикрывает. И не надевай трусики. Ветер будет приподнимать юбочку, а твои прыжки на корте усилят эффект.

– Для кого все это?

– Для Каминада. Он тебя еще не видел – пусть полюбуется.

– Ты мне о нем никогда не говорила.

– Мне о нем нечего сказать. Он для меня – человек-вопрос.

– Он стар или молод?

– Твоего возраста.

– Ему повезло!

– Странно, что ты не вышла замуж за подростка. У меня сложилось впечатление, что тебя привлекает невинность.

– Мне нужны были люди старшего возраста, чтобы у них учиться. Тебе не кажется, что я скоро сама смогу кого угодно обучить?

– Так и представляю себе колонны маленьких мальчиков, которые падают в обморок при виде твоих голых ножек.

– Ты бы помогла мне привить им вкус к жизни. Мы с тобой делили бы часы занятий.

– Начни свою педагогическую практику с моего Каминада.

– С каким предметом у него хуже всего?

– С удовлетворением. Что ты станешь делать, оказавшись перед классом? Как поможешь мальчикам в борьбе с фрустрацией? Как осуществишь их подсознательные желания? А то ведь они превратятся в недовольных жизнью мужчин, которых мы наблюдаем ежедневно.

– Я научу мальчишек мечтать и займусь реализацией их фантазий.

– Заставь их ни в чем себе не отказывать! Построй новый мир!

– Ты мне сегодня заявила, что электронные игрушки справляются с любовью лучше живых мужчин.

– Да, иногда они справляются лучше, но никакие роботы никогда не заменят человека.

– Тогда зачем они вообще нужны?

– Они скрашивают нам ожидание.

– А мы ждем, что мужчины станут справляться не хуже электронных фаллосов?

– Не будем столь требовательны. Надо просто, чтобы мальчики стали настоящими мужчинами.

Ариана удобно устраивается, голову кладет в пах Эммануэль, одной рукой ласкает грудь подруги, теребит сосок, другой – очень нежно поглаживает собственную грудь.

– Представь себя сначала стеной из стали, холодной, как скала, испещренной стрелочными индикаторами, рычагами, выключателями и прочими механизмами управления. А три другие стены обиты шелком – тут лиловым, там – сливового оттенка, потому что кабинок несколько: одной мало, учитывая число клиентов. Кабинки небольшие, по два метра в длину и по полтора метра в ширину, но вполне высокие, чтобы можно было поместиться в полный рост. И конечно же, никаких окон. Свет идет от ламп, спрятанных у верхнего края стены, свет везде одинаковый: довольно яркий и холодный. Воздух свежий – от кондиционера. Музыка почти не слышна, но сеет скорее тревогу, нежели спокойствие. Все это должно напоминать лабораторию или клинику, очень современную, безымянную, безупречную, а отнюдь не будуар. Тем более что никакая мебель не предполагается. Ни стулья, ни кровати.

Ариана дает себе несколько секунд, чтобы в полноте ощутить ласку от собственных пальцев, томно вздыхает, затем продолжает:

– Ложиться надо прямо на пол, это очевидно – достаточно на него взглянуть: он тоже из шелка, но из более изысканного, более мягкого, чем тот, что на стенах. Кроме того, под шелком скрывается целый слой пуха, как для одеял, и эластичный губчатый материал, как для матрасов, так что ложе получается шикарное. Если человек завсегдатай, то дверь, покрытая гобеленом, за ним захлопывается, и он остается перед панелью управления один; если же человек новичок, то с ним остается ассистент или ассистентка (или оба), чтобы объяснить принцип работы аппарата. Ассистенты объясняют, какая кнопка за что отвечает, какой рычаг надо опускать или поднимать, как функционируют стрелки, цветовые указатели. Самостоятельно разобраться в этом невозможно. Если бы ты, Эммануэль, оказалась там, то сразу занялась бы любовью с ассистентом и забыла бы обо всех механизмах. Ты бы напрасно заплатила за вход. Но представим себе, что речь идет о ком-то менее импульсивном и более рассудительном…

– О тебе, например.

– Например. Дав ассистенту высказаться и удерживая в памяти лишь общие слова, я бы отпустила его, легла бы на пол и раздвинула бы ноги, коснувшись ими холодного металла. В этот момент я бы осознала, что потолок, о существовании которого я и не подозревала, движется, на нем появляются фигуры, чьи-то руки жестикулируют, цвета меняются, и внезапно начинают разыгрываться невероятные эротические сцены всех времен и народов: старцы лишают невинности маленьких девочек; мальчишки занимаются любовью друг с другом; пятеро дикарей одновременно наслаждаются пленницей, используя все ее ненаглядные дырочки, а затем вместе со съестными припасами перекладывают ее на стол; нимфы совокупляются с кентаврами и с лебедями, а современные девушки развратничают с маленькими ослами и большими собаками. Одного только подобного эротического зрелища хватило бы, чтобы взбудоражить плоть, но вдруг я нащупываю под ногами широкие педали с поверхностью нежной, как лепесток цветка. Я нажимаю на педали, на одну, затем на другую, аккуратненько, и тут прямо из стены появляются, по очереди или одновременно (смотря, насколько умело я буду пользоваться педалями) кольчатые руки, похожие на шланги от душа или на жутких хромированных змей. Вместо ладони каждая рука завершается потрясающим членом. Ни один из членов, конечно, не похож на другой – в арсенале представлены мягкие, будто сделанные из детской плоти, твердые, словно дерево, нежно-зеленые, словно прерии, и прочие – напряженные, расслабленные, ликующие…

– Мммм… ммм…

– Нескончаемый мир удовольствия. Представь, каково может быть возбуждение, порыв! Но надо выбрать, с чего начать. В этом-то и заключается гений изобретателя. От твоих собственных движений, от твоей страстности или нежности зависит, удастся ли тебе заполучить выбранную игрушку. Ведь мало решить, что тебе нужно, надо еще поймать добычу, а она будет извиваться и скручиваться, словно кобра, танцевать, покачиваться из стороны в сторону, словно волна, биться об пол и о стены, словно хлыст, взмывать вверх и падать вниз, как воздушный змей, приближаться к тебе и внезапно отстраняться, доводя тебя до безумия и вызывая головокружение. И наконец, когда ты окончательно настроишься на мастурбацию, один из жутких, ненавистных и желанных змеев войдет в тебя – молниеносно, мастерски. Ощущения настолько невероятные, настолько идеальные, что ты забудешь свою досаду и горечь и будешь лишь стонать: «Да-да-да, еще!» И: «Я люблю тебя!» Ты почувствуешь себя влюбленной, отдашься целиком и полностью. И будешь права. Какое искусство, какое чудо науки! Ты ждала презрительного холода металла, а получила нежность лепестков розы, тепло человеческого дыхания. Ты боялась, что тебя пронзят насквозь, оставят окровавленной, а вместо этого проникновение оказывается столь нежным и аккуратным, что ты плачешь от счастья. Движения то замедляются, то ускоряются, силы в них то больше, то меньше, инструмент любви чудесно извивается внутри твоего тела, проникает все глубже, рай не кончается, и ты уже согласна умереть от удовольствия. Но инструменту лучше, чем тебе, известно, где начало, а где конец любовного акта, поэтому он позволяет себе исследовать грани, до которых никто никогда не доходил. Ты открыта и словно выставлена напоказ на уроке по анатомии. Впрочем, вскоре ты уже не помнишь себя, ни о чем не думаешь, ты смеешься, изнемогаешь, плачешь, наслаждаешься, погибаешь, ощущаешь жизнь во всей ее полноте, ты уплываешь к звездам.

Тебе кажется, что все уже закончено, однако нежные змеи до сих пор вьются у твоих ног, и та, что сделала свое дело, уступает место той, которую твоя нога сначала отстранила. Тебя переполняют новые ощущения. На сей раз в тебе орудует более настойчивый и более мощный инструмент, при каждом толчке ты кричишь от удовольствия. Наконец, тебя оставляют в покое, ты еле живая, но на этом все не заканчивается – в игру вступают различные механизмы самых разных размеров – огромные и длинные, разбухающие на глазах и неутомимые, как сверло.

– И так будет продолжаться, пока девушка не умрет?

– Инструменты не лишены человеческих качеств. В какой-то момент все искусственные фаллосы почувствуют оргазм, и сперма изольется в тебя, или на твой живот, или на твои груди, или на твое лицо, или просто брызгами разлетится в воздухе. У спермы будет редкий запоминающийся мускусный запах. Если ты захочешь, то сможешь подставить ротик и напиться, искусственные любовники щедры на сперму в отличие от настоящих. Ты сможешь утолить свою жгучую жажду. Только представь – огромные кольчатые пенисы по очереди будут погружаться в твой рот и ублажать твой язык, сочась самым сладким нектаром в мире. Мужчинам такое и не снилось! Медленно впрыскивая в тебя любовный напиток, механизмы будут заботиться о том, чтобы ни один из нектаров по своему аромату не походил на другой. Изысканный тонкий и оригинальный вкус опьянит тебя. Тебя заберут из комнаты, когда механизм отдаст приказ, и перенесут в помещение, где люди, дорого заплатившее за удовольствие, насытятся тобой еще до того, как ты опомнишься. Таким образом, ты принесешь хитроумной компании двойной доход: во-первых, суммы, которые ты потратишь на развлечение с искусственными фаллосами, а во-вторых, суммы, которые другие люди потратят на развлечения с твоим телом.

Ариана извлекает из ларца два невероятно длинных одинаковых фаллоса из пенистой резины, увенчанных неимоверно большими головками. Прикручивает основание одного к основанию другого так, что получается двойной член с небольшим утолщением между мошонками. Ариана аккуратно сгибает игрушку в дугу – вероятно, внутри стволов пружина, поскольку, соприкоснувшись головками, эластичный двойной фаллос вновь обретает прежнюю форму.

Ариана погружает итифаллический предмет глубоко в вагину Эммануэль. Затем, расположившись напротив, другой конец игрушки вставляет в собственное влагалище, ложится на Эммануэль и медленно начинает заниматься с ней любовью. Пышные лобковые гривы спутываются, Ариана, словно любовник, ублажает подругу. При каждом движении, Ариана и Эммануэль чувствуют, как закрепленный стальной пружиной латекс входит все глубже. Девушки стонут от удовольствия. Ариана кусает губы Эммануэль, проглатывает слова любви. Соски трутся друг об друга, руки Эммануэль раскинуты так же, как ноги – Ариане нравится видеть любовницу полностью поверженной. Упругие ягодицы работают все быстрее – спазм, который переживает Ариана, так похож на мужской оргазм, что ей кажется, будто она эякулирует. Только в отличие от мужчины, Ариана не падает от усталости, а продолжает удовлетворять плоть Эммануэль, которая испытывает один оргазм за другим и в слезах удовольствия, ничего не слыша и не видя от счастья, ногтями раздирает спину своей неутомимой повелительницы. Так девушки развлекаются до самой ночи, забыв о существовании мужчин. Даже сон не в силах их разделить. Жильбер, не солоно хлебавши, с улыбкой насладившись зрелищем, молча покидает спальню.

– Жильбер, а сколько у Арианы было любовников?

– Много.

– Как она начинала?

– До нашего знакомства она любила получать удовольствие, а потом я научил ее еще и любить доставлять удовольствие.

– Значит, она вам обязана своим воспитанием?

– В воспитании многое имеет значение. Никто не воспитывает себя сам.

– Только подумайте: как много девушек уходят из жизни девственницами из-за нехватки хороших учителей!

– Девушка может считать, что потеряла девственность после того, как в седьмой раз отдастся седьмому любовнику.

– Ариана, расскажи, как ты потеряла девственность?

– Я была влюбленной невестой Жильбера и нравилась всем его друзьям. Все они любовались мною. Жильбер часто оставлял меня с ними наедине и доверял меня им таким образом, что меня это порой смущало. Например, однажды после ужина, поздно вечером, он попрощался со мной прямо на улице и попросил своих друзей проводить меня до дома. Сначала я обиделась: неужели я ему надоела? Неужели он больше меня не хочет? Неужели я ему теперь в тягость? Но потом я поняла, что Жильбер оставляет меня с мужчинами не для того, чтобы отдалиться, а для того, чтобы вообразить, как меня любят другие мужчины. Он радовался, видя, что его друзья меня хотят, поэтому и приманивал их. Удовольствие Жильбера обострялось, когда он знал, что его друзья могут распоряжаться мною. Я быстро разделила с женихом его чувство, вибрирующее и напряженное, как струна рояля, такое напряженное, что сначала оно приносило боль, но вскоре меня охватило странное удовольствие, я набила оскомину и стала ощущать приливы страшного возбуждения. Особенно мне нравилось мчаться куда-нибудь в машине с открытым верхом и сидеть между двумя лучшими, самыми надежными друзьями Жильбера, тесно к ним прижавшись. Жених мне ничего не говорил, а я ничего и не спрашивала. Просто однажды во мне расцвела неведомая сила, и я оказалась во власти удивительного, ни на что не похожего сладострастия. Сидя в машине с друзьями Жильбера, я думала лишь о нем, я желала его, но одновременно мне хотелось соблазнить его друзей. Мои груди навязчиво касались их рук, мои плечи прижимались к их плечам коварно и доверительно. Когда дорога выпадала долгая, я спала у кого-нибудь из них на плече, и мои волосы гладили незнакомую щеку. Мои колени упирались в чужие бедра, и если чья-нибудь рука будто случайно оказывалась у меня между ног, я заботливо грела ее и не собиралась отстранять. Я мечтала забраться в их постели, но они стеснялись мне это предложить. Когда меня привозили домой, когда со мной прощались у ворот моего дома, то в тиши полей, во тьме, я подставляла свои щеки для поцелуев и позволяла чуть дольше положенного обнимать меня за талию. Моя томность явно выдавала желание. На следующий день я рассказывала Жильберу о том, как хорошо мне с его друзьями, как они меня греют на заднем сиденье машины, и жених с удвоенной страстью занимался со мной любовью, а я чувствовала, как во мне зреет драгоценное зерно. По вечерам мы продолжали гулять компанией. Молодые люди отвозили меня домой почти каждый вечер и постепенно становились все смелее, мое собственное желание тоже набирало силу. Однажды ночью друг Жильбера принялся ласкать мою грудь. Я не остановила его, испытав поразительное удовольствие, смешанное то ли с чувством утраты, то ли со сладостным чувством раскрепощения. Когда молодой человек хотел расстегнуть мое платье и запутался с петлями, я, сама того не сознавая, помогла ему. Затем его рука оказалась под платьем, медленно продвинулась к соскам, стала теребить их именно так, как мне нравится, и я поняла, что полностью отдалась этому мужчине. Не знаю, сколько длилось блаженство. Машина замедляла ход, водитель справа от меня спокойно следил за дорогой, смотрел на высокие тополя в лучах фар. Боком я касалась тела водителя. И как я была счастлива! В конце концов, машина остановилась. Никто не произнес ни слова, но все поняли, что я сдалась. Ах, если бы они не овладели мною тогда! Я бы их возненавидела! Да и смогла ли бы я снова увидеть Жильбера? Смогла ли бы я снова его любить? Молодые люди не торопились. Смельчак продолжал ласкать мою грудь, его друг наблюдал за нами. Я хотела отдаться им обнаженной, ведь я знала, что их преследуют мечты о моей наготе. В последнее время я изводила молодых людей, то слишком высоко приподнимая юбку, когда усаживалась на стул, то расстегивая блузку до самой откровенной пуговки – девушкам моего воспитания так себя вести не подобает. А теперь я собиралась позволить мужчинам трогать себя, трогать свою грудь, свой живот и весь низ, разглядывать себя, я собиралась изменить Жильберу еще до замужества! Мы знаем, как сладка супружеская измена. Но только представь, как божественна измена невесты! Ах, какая сказочная мечта – отдаться друзьям мужа, которым тебя доверили, как доверяют лишь невесту, преданную и не помышляющую о связи с посторонними мужчинами. Ах, какое крушение мифа! Я смотрела на свои ноги – водитель тоже пожирал их взглядом. Они были так чувственны, они требовали любви! Стоило мне шевельнуться, наслаждаясь ласками, и платье чуть задралось. Я хотела, чтобы мужчины увидели мой роскошный пушистый лобок под черными трусиками. Я лишь немного раздвинула ноги, и тут же рука, сжимавшая грудь, стала искать мою вагину. Я не особенно думала о собственных чувствах, и думаю, что молодой человек тоже не слишком заботился о себе. Наконец, меня отнесли под дерево, там сделали подстилку из своей одежды, и каждый по очереди овладел мною, осмелившись на самые невероятные безумства и непристойности. Молодые люди не проронили ни слова – даже между собой. Мы занимались любовью до самого утра. Мы замерзли, промокли от росы, обессилели, у меня болела спина. Но как мы смеялись! Я лежала на земле нагая, замерзшая, раскинув ноги, и гордилась собой – случилось чудо, за одну ночь маленькая девочка стала женщиной, меня лишили девственности среди цветов и травы, под деревом, на жесткой земле. Надо мной царствовал хмель изнеможения и счастья.

Эммануэль не прерывает подругу. Опершись на локти и подперев подбородок ладонями, девушка, неподвижная, подобно сфинксу, смотрит на Ариану влюбленными глазами.

– После этого мы с Жильбером могли пожениться. Я ему ничего не сказала о ночи любви, его друзья, конечно, тоже нет. Это было не нужно. Если любовь не обостряет интуицию в подобных случаях, в чем вообще ее ценность? Я очень хотела стать женой Жильбера. Это был праздник. Сначала мы занимались тем же, чем и все женатые влюбленные – мы смотрели друг на друга дни и ночи напролет, и сердца наши заходились от нежности. Затем мы вспомнили о знакомых и друзьях и решили, кто из них заслуживает любви, а кто нет. Наш брак строился на идее Создателя, который сформулировал свое первое впечатление о человеке так: человек не должен быть один. Вот и весь наш секрет. А еще муж научил меня дружбе.

Эммануэль кажется, что у Арианы счастливое лицо.

– Я поняла, что друзья, которые нас не хотят, только делают вид, что любят нас, – продолжает Ариана. – А тем, кто желает нас, надо пройти длинный путь, чтобы стать достойными нашей дружбы.

– А нам ничего не надо делать, чтобы стать достойными их дружбы?

– Надо: я делаю это, когда отдаюсь им. Ведь не могу же я заставлять друзей страдать? Разве для того я ищу их компании, чтобы потом лишить их своего общества? Они делают этот мир моим домом, а потому имеют право на все, что я имею. Лучшее, что у меня есть – не такой уж щедрый подарок для моих друзей. А лучшее, что у меня есть, это мое тело.

Колокол соседнего собора призывает всех на вечернюю службу. В его звоне угадывается мелодия народного танца.

– Я не всегда знала о том, что любовь – одна, – произносит Ариана. – В детстве меня учили, что тело и душу любят по-разному. Необходим ум, умение тонко чувствовать и осторожность, чтобы не ошибиться, не спутать одно с другим. И тем не менее ошибки встречаются часто – в священных книгах полным-полно примеров подобных грехов. Несмотря на мои добродетели и рвение, я бы тоже оказалась в ловушке, если бы днями и ночами не изучала теорию. К счастью, я вышла замуж молодой и могла учиться на практике. С учителем мне повезло.

Ариана завершает свой рассказ, ее игривый тон скрывает волнение.

– Жильбер был моим первым другом. И со всеми моими лучшими друзьями меня познакомил именно он. Когда я обнимала обнаженные тела своих друзей, я понимала, насколько ошибались мои прежние учителя, утверждая, что любовь бинарна. Уверяю тебя – ты не отличишь обнаженного друга от обнаженного любовника. Да и подумай: вот если бы сейчас я тебя назвала любовницей, а потом – подругой, разве эти два слова означали бы, что я люблю тебя по-разному?