Глава 12. Грядки и снаряды

Место, в котором они оказались на этот раз, тоже выглядело неплохо. Неподалеку от танка, за кустами, клумбами и лужайкой, красовался нарядный двухэтажный домик, похожий на сказочный теремок. На крытой террасе стоял длинный стол, окруженный креслами, сбоку возвышался солидный камин. Рядом поблескивал под солнцем миниатюрный пруд. Деревянный дугообразный мостик, перекинутый через него от террасы, вел на выложенную плиткой дорожку. Эта дорожка ныряла под образованную зелеными растениями арку и выходила к большой клумбе, над которой нависали ветви деревьев, усыпанные небольшими красно-желтыми плодами. На клумбе, среди камней, возвышался обломок колонны. Похожая колонна виднелась и слева от домика, только ее венчала фигурка девочки, к ногам которой прижалась какая-то птичка. Позади теремка в обе стороны шел невысокий забор, и в открытых воротах стояло черное авто, словно явившееся из старых фильмов. Вокруг, в отдалении, зеленели деревья, и кое-где за ними можно было разглядеть крыши других домиков. Невидимый для внешнего наблюдателя танк стоял в дальнем конце участка, почти впритык к деревянной изгороди, подмяв под днище и гусеницы густые кусты. Его ствол чуть ли не упирался в невысокое строение с цветочком, изображенным на двери. И самое главное – метрах в пяти от бронехода-невидимки застыл у грядки с какой-то зеленью лысоватый худощавый мужчина с седыми, почти чапаевскими усами, явно человек, а не сапиенс. Он был одет в серую футболку и легкие светлые брюки, а в руке держал лопату. Мужчина, приоткрыв рот, смотрел на поломанные танком кусты, и по его позе не только следователь, но и менее проницательная личность могла сделать вывод: человек копался на грядке, услышал треск позади себя, разогнулся, обернулся… и ничегошеньки не может понять.

– Вот невезуха… – пробормотал Дарий. – Сейчас он попрется сюда и наткнется на Спинозу. Отобьет себе лоб или колено и поднимет шум. Силовое поле тоже не поможет – все равно поднимет шум.

– А если быстренько убраться подальше отсюда? – предложил Тангейзер.

– Тихо не получится, да и нехорошо как-то, – возразил командир. – Пусть и не специально, но мы нанесли ущерб его плантации… или огороду. Надо как-то извиниться, что-то объяснить… Господин Хорригор, я попросил бы вас пойти со мной, будете переводить.

Иргарий еще не успел встать с откидного сиденья, как из динамиков донеслась возмущенная тирада мужчины. И оказалось, что местный житель изъясняется не на каком-то неизвестном языке, а на росиане. Правда, кое-какие слова были непонятными и вряд ли означали что-то хорошее, судя по раскрасневшемуся лицу аборигена.

– Ага, в переводе нет нужды, – сказал Дарий. – Тогда я и один справлюсь. Бенедикт, открывай бортовой люк и отключай невидимость.

– Слушаюсь, Дар.

– И никому отсюда не выходить!

Командир покинул башню, на ходу придумывая, что сказать аборигену. Подошел к уже открытому люку и увидел снаружи именно ту картину, которую и ожидал увидеть. Местный житель при виде появившегося ниоткуда супертанка серии «Мамонт» во всей розовой красе не только онемел, но и остолбенел. Он успел преодолеть только половину расстояния до боевой машины, и ноги перестали его слушаться. Лопата, выпавшая из рук, лежала на земле. Теперь лицо аборигена было не красным, а белым.

– Добрый день, – очень вежливо и очень мягко сказал Дарий и сел на пол у выхода, поставив ноги на ступеньку выдвижной лестницы. – Извините за причиненный ущерб. Это получилось не специально, просто на время пропал контроль над машиной. Глубоко сожалею о случившемся.

Мужчина издал какой-то сдавленный звук и словно очнулся. Окинул долгим взглядом бронеход, наклонился и поднял лопату. Поставил ее вертикально, сложил ладони на конце ее рукоятки и совершенно спокойно произнес:

– Понятно. БМД-невидимка, наш ответ НАТО. То-то, вижу, с утра транспортники разлетались. Теперь понятно: проверка боеготовности. Полагаю, вы должны были приземлиться за водохранилищем, на полигоне.

– Вот именно, – с готовностью кивнул Силва. – А получилось… – он вздохнул и развел руками.

– А получилось как всегда. – Мужчина хмыкнул и пригладил рукой усы. Лицо его уже почти приобрело нормальный цвет.

– Техника-то новая, – извиняющимся тоном сказал Дарий. – Пока обкатаем, приспособимся…

Мужчина посмотрел в одну сторону, потом в другую, задержал взгляд на строении с цветком на двери. Оглянулся на свой теремок, вновь повернулся к Дарию. Провел рукой по редким волосам.

– Хорошо, что не на дом. И не мне на голову. Даже не хорошо, а просто отлично.

Его самообладанию можно было позавидовать – он ведь, несомненно, уже представил себе, как тяжеленная машина размазывает его по грядке. Вместе с лопатой.

– Да уж мы постарались, – соврал Дарий. – Но по-другому никак не выходило. Только сюда, на кусты.

– Говорил ведь Алене, чтобы смородину оборвала, – в голосе мужчины слышалась досада. – И малина там была, хотя в этом году малины немного. Не то что прошлым летом…

Дарию ничего не оставалось, как виновато молчать. Хотя бронеход оказался здесь отнюдь не по его, Дария, желанию.

Мужчина показал пальцем куда-то вбок.

– Вон там, через два дома, совсем пустой участок. Хозяйка умерла в позапрошлом году, внуки всего раза два-три приезжали, гулянки устраивали. И сожгли дачу по пьяни. Слава богу, что сами уцелели, и приятели их. Туда бы надо было садиться.

– По-другому никак не выходило, – повторил Дарий. – Только у самой земли контроль восстановили. Сейчас вот все тестируем, – он мотнул головой вглубь коридора. – А потом – вперед!

– Ясно, – кивнул абориген. – А как это вы – без шума? Я же только треск кустов слышал, больше ничего – ни гула, ни свиста…

– Такая конструкция, – лаконично пояснил Дарий. – Новейшая разработка.

– Это хорошо, – сказал мужчина и пристукнул лопатой по земле. – Вот бы с десяток таких на Белый дом спустить, чтобы у этого копченого все кишки вылезли.

Силва почти ничего не понял, поэтому решил промолчать.

– Форма у вас симпатичная, – абориген кивнул на комбинезон Силвы.

– Да, неплохая, – согласился танкист. – Тоже новинка. И греет, если надо, и охлаждает.

– Я в Забайкальском служил, в шестидесятые. – Мужчина задумчиво потер лысину. – Так не скажу, что зимой было комфортно. Совсем наоборот. Обморожений хватало. Наверное, знаешь, как ЗабВО расшифровывается? «Забудь Вернуться Обратно»! Служба была – не мед. Да-а… А ты, по говору, не ма-асковский. Я ведь тоже нездешний. Откуда-нибудь из Ставрополья, да? Из южных краев?

– Где-то так… – туманно ответил Дарий. – Не отсюда – это точно.

Мужчина немного помолчал, вновь обводя взглядом супертанк. И спросил, показывая на торчащие из-под гусениц кусты:

– И как долго таких подарочков можно ожидать?

– Каких подарочков? – не понял Дарий.

– Я говорю, десантироваться с транспортников еще будете сегодня или завтра? Или как?

– Нет, больше не будем, – честно ответил Дарий. – Еще раз извините.

– А-а… – мужчина махнул рукой. – В мое время и не такое бывало. Помню, раз ломанулись за водкой на «шестьдесят втором», с бронебойно-подкалиберными… В общем, было дело. Повезло, что без жертв… А смородину с малиной по новой посажу, не проблема. Хорошо, что туалет с душем не повредили, – он кивнул на строение с цветочком. – Тут другая проблема: как вы отсюда выбираться думаете? Забор ломать не дам, мне с ним потом возиться некогда. Я ведь тут только по выходным бываю. Единственный вариант: вы его аккуратненько снимаете, выезжаете и так же аккуратненько ставите на место.

– А забор ломать и не надо, – обрадовал седоусого Дарий. – У нас вертикальный взлет, – подкрепляя свои слова, он повел вверх рукой. – Невидимо и бесшумно. И сядем на полигоне.

– Вот оно как? – изумился абориген. – Эт-то что-то… – он покрутил головой. – Замечательно. Значит, переплюнули натовцев?

– Выходит, так, – осторожно согласился Дарий.

Кто такие «натовцы», он припомнить не мог. Может, на уроках в школе о таких и говорилось, но когда это было? А фильмы с «натовцами» Силве не попадались.

– Это хорошо, – сказал мужчина. – Им же главное – нас в войну втянуть, копченый их на это все время подзуживает. М-марионетки!.. Мы им всегда как кость в горле… И сколько их партнерами ни называй, врагами они были, врагами и останутся. В крови это у них. У нас, как говорится, есть только два союзника: наша армия и наш флот! И дай бог, чтобы они крепли и крепли. Покажем им, что такое «региональная держава»! Пусть только попробуют дернуться, правильно?

– Правильно, – вновь согласился Дарий. И постарался соскочить со скользкой темы, чтобы не ляпнуть что-нибудь: – Вы говорите, что бываете здесь только на выходных. А где живете?

– В Москве, – ответил абориген. – Считай, в двух шагах отсюда. Полсотни от МКАДа по Пятницкому, и уже здесь. Пробки, конечно, но не всегда. – Он, опираясь на лопату, обвел взглядом свои грядки и продолжал: – Тут, конечно, чтобы все до ума довести, надо бы безвылазно торчать месяца два-три, но я же работаю. И Алена тоже.

Теперь Дарию стало окончательно ясно, что супертанк вновь оказался на Земле. В том времени, из которого в Авалоне выбросило хрононавтов, Москва тоже существовала, и значительная ее часть была сплошным историко-культурным заповедником. А вот в какой эпохе они очутились, Дарий определить затруднялся – не хватало знаний.

– А кем вы работаете? – поинтересовался он, надеясь такими вопросами прояснить обстановку.

– Травматологом в «кремлевке», – ответил абориген, и Силва опять мало что понял. – А до того в Анголе… Тут место хорошее, лес, до пляжа в Малых Бережках пять минут на машине… Между прочим, там, на берегу, дача Пугачевой, а неподалеку, ближе к нам, «Миллергоф». Я сам не видел, но говорят, что ходит примадонна без охраны, со всеми здоровается, не звездится… – Седоусый замолчал и уперся взглядом в Дария, явно ожидая его реакции.

Силва не знал, кто такая Пугачева, но сообразил, что сказать:

– Ничего себе… Нормально…

– Ага, – кивнул абориген. – Вообще, тут народу мало, не достают. Где-то у Новоракова вроде нудистский пляж даже есть. Правда, нам с Аленой купаться-загорать некогда, за выходные и здесь-то не успеваешь управиться. Гараж вон второй год не могу достроить, мансарду в порядок привести… Хорошо, что машина на ходу, на автобусе люди по полдня теряют, чтобы сюда и обратно. Машина, правда, сам видишь, не «мерс», а «Волга». Но надежная, грех жаловаться. Бегает пока…

– Да, на машине – не пешком, – с видом философа изрек Дарий, отметив знакомое название: «Волга».

Он мысленно радовался тому, что разговор приобрел достаточно нейтральный характер. Хоть вмешательство в прошлое и произошло, однако оно не грозило какими-то далеко идущими последствиями. Даже если этот… травматолог и расскажет, что за техника поломала его кусты, – а он, конечно же, расскажет (как минимум своей Алене), – то ничего страшного в этом нет. Это же вроде как местные военные постарались, а не какие-то путешественники во времени.

– Слушай, воин! – встрепенулся седоусый. – Может, пока суд да дело, что-нибудь выпьем-пожуем? – он показал рукой на крытую террасу. – Алена сейчас быстренько что-нибудь накромсает, водка-коньяк давно стоит – тут и выпить некогда, да и не любитель я… Это пациенты, как обычно, – если не конфеты, так бутылку. Или же и то, и другое. В принципе, можно отказаться, но ведь не поймут. Подумают, что мне, мол, не это надо, начнут деньги совать. А это уже взятка. И потом, они же от чистого сердца. Я ведь действительно кое-что умею, все-таки стаж немалый. Очень даже немалый. Между прочим, лечил Валерия Брумеля, уже в девяностых. Знаешь такого?

– Э-э… что-то слышал, – неуверенно произнес Дарий.

– Понятно, – в голосе местного жителя звучала грустинка. – Новое поколение, новые кумиры… И все больше не спортивные кумиры, а из шоу-бизнеса, «звездули» всякие. Певцы и певицы ртом. Что ж, время другое… Каждому, как говорится, свое. Хотя о Пугачевой, при всех ее фортелях, плохого слова не скажу. Талант – он талант и есть. А Валерий Брумель – это олимпийский чемпион по прыжкам в высоту. Тоже талант был, но в другой отрасли. У меня и книга его на полке стоит, с дарственной надписью. Чем смог, тем ему и помог…

– Я в истории спорта не очень, – извиняющимся тоном сказал Дарий, лихорадочно припоминая имена. – Пеле… Таровик… Пожалуй, и все.

– Таровик? – насторожился травматолог. – Это в каком виде спорта?

Дарий понял, что попал впросак. Таровик был многократным чемпионом мира по октошахматам, но, судя по тому, как отреагировал на эту фамилию седоусый, его время еще не пришло.

– Кажется, я спутал, – сказал Силва. – Хоккеист какой-то был знаменитый… Или не хоккеист…

– Может, Третьяк? Вратарь ЦСКА и сборной, президент хоккейной федерации?

– Может, и так… Таровик, Третьяк… Говорю же, я в этих делах не очень.

– А я в гандбол играл, за наш мединститут, – глаза седоусого затуманились. – Но теперь что гандбол, что футбол… Последнее олимпийское золото – в Сиднее, чуть ли не полтора десятка лет назад, о чемпионатах мира и Европы вообще молчу…

Он действительно замолчал, погрузившись в невеселые, по-видимому, думы. Силва тоже хранил молчание, стараясь ухватить мысль, мелькнувшую у него с минуту назад.

– Так вот, насчет посидеть, – возобновил разговор травматолог. – Сейчас Алену озадачу. Воду включу, водопадик устрою… Кстати, все собираюсь рыбок в пруду завести, но для этого, опять же, время нужно. Пока только лягушки местные купаются, и без всякого разводу.

– Спасибо, конечно… э-э… как вас зовут?

– Владимир Петрович.

– Спасибо за предложение, Владимир Петрович. – Дарий наконец ухватил пропавшую было мысль. – Но тут дело такое: машину нам покидать никак нельзя. Не положено. Вы служили, так что сами понимаете…

– Понимаю, – кивнул седоусый. – Так, может, сюда принести?

Силва чуть подался к нему.

– У меня другое предложение будет, Владимир Петрович. Тоже интересное.

– И какое же? – травматолог почему-то понизил голос.

– Вот вы говорите, водку-коньяк вам дают. Мне тут тоже передали коньяк за одно дельце. Много коньяка. И я хочу предложить вам десяток бутылок. В качестве компенсации за ущерб.

– Да брось ты! – седоусый махнул обеими руками сразу, и лопата упала на землю. – Не хватало еще у служивых спиртное забирать! Ты бы еще пулемет предложил. Или топливный бак.

– Пулемет не могу, – улыбнулся Дарий. – А коньяк могу. Чтобы вы нас недобрым словом не поминали. Коньяк очень хороший, будете попивать да нахваливать. Сейчас я вам дам попробовать, и вы сами оцените. – Не дожидаясь возражений травматолога, Силва повернул голову к двери, ведущей в башню, и громко позвал: – Тан! Налей стаканчик коньяка и тащи сюда!

– Стаканчик?! – округлил глаза Владимир Петрович. – Я и в молодые годы коньяк стаканами не пил, а уж теперь-то и подавно.

– Вам понравится, – заверил его Дарий. – Коньяк отменный! «Арарат»!

– Ах, «Арарат»? – протянул травматолог. – Да, согласен, это вещь. Собственно, его и как лекарство можно принимать. Разумеется, в малых дозах.

– И в кофе добавлять, – блеснул познаниями Силва.

– А вот в кофе добавлять как раз и не стоит, – возразил Владимир Петрович. – Это я как врач говорю. Если уж пить, так по отдельности.

В двери башни появился Тангейзер со стаканом в руке. Подошел к Дарию, взглянул на травматолога:

– Здравствуйте.

– Добрый день, – благодушно кивнул тот. – Но речь, по-моему, шла о стаканчике, а не о стакане. Разные это емкости.

– Для хорошего коньяка именно такой объем оптимален, – тут же нашелся Дарий. – Другое дело, если бы это был стаканище. Тогда да – перебор.

Он встал и забрал у Тангейзера сосуд. Спустился на нижнюю ступеньку и протянул его подошедшему аборигену. Владимир Петрович поднес стакан к носу, осторожно понюхал и сказал: «М-м!» Прозвучало это если и не восторженно, то вполне одобрительно. Оглянувшись на свой дом, он сделал маленький глоток и сказал: «О!» – уже тоном выше. Почмокал губами, оценивая вкус, удовлетворенно качнул головой и вновь отпил из стакана. На этот раз глоток был затяжным. После этого раздалось удовлетворенное: «Угу!» – и глаза травматолога заблестели. Впрочем, пить он больше не стал и вернул посуду Силве.

– Что, не пошло? – забеспокоился тот.

Владимир Петрович длинно выдохнул, сорвал с уцелевшего куста черную ягоду, кинул в рот. Пожевал и произнес:

– Почему не пошло? Очень даже пошло. Но я же говорил: полезны только малые дозы. Да и работы навалом. – Он покрутил ус и обвел взглядом танкистов: – Пожалуй, приму такую компенсацию.

– Вот, я же говорил! – обрадовался Дарий. – Коньячок что надо. Давайте какую-нибудь тару, чтобы пять литров влезло, мы вам перельем. У нас пустые бутылки есть куда применить.

Понятное дело, он не собирался оставлять здесь, в прошлом, бутылки из будущего. По той простой причине, что на них был указан не только изготовитель (отнюдь не земной завод), но и дата производства этого напитка, и у аборигена возникли бы вопросы. И ломал бы над ними голову почем зря, вместо того чтобы заниматься своими грядками и кустами.

– Сейчас, – сказал Владимир Петрович и направился к строению с цветочком. – Там у меня как раз тара от минералки на пять литров, от «Сенежской».

Он скрылся за дверью и почти тут же вернулся, неся большую прозрачную бутыль с зеленой ручкой. Протянул Силве, а тот переадресовал сосуд Тангейзеру и распорядился:

– Давай, заполняй – и сюда. Только не пролей!

Тангейзер, возмущенно фыркнув, удалился. А Владимир Петрович осторожно постучал костяшками пальцев по краю откидной лестницы.

– Что-то не пойму: не металл?

– Не металл, – скупо ответил Силва, не собираясь вдаваться в подробности.

Травматолог все понял по его тону и только покивал. Но от нового вопроса все-таки не удержался:

– А как там, внутри? В потолок макушкой не упираетесь?

– Да нет, полный комфорт, – сказал Силва. – Вы уж извините, Владимир Петрович, но удовлетворить ваше любопытство ну никак не могу. Не положено.

– Понятное дело, – вновь кивнул травматолог. – Броня крепка и танки наши быстры.

– Вот-вот…

– И не просто должна быть крепка, а крепка как никогда. Обложили нас со всех сторон… Думаю, дело к большой войне идет, парень, копченому война очень нужна. И не холодной она будет, а такой, что горячее не бывает. Вторая мировая перед ней детской забавой покажется. Если не устоим, они нас закопают. Или загонят за Урал, в тайгу.

– За Урал? – встрепенулся Дарий, услышав второе знакомое название.

– Ну да, а куда же еще? За Полярный круг? И туда тоже могут, к чукчам.

В голове у Силвы словно что-то щелкнуло, и теперь он представлял, в какую примерно эпоху их занесло.

– Уверяю вас, Владимир Петрович, никакой большой войны не будет, – сказал он, бросив взгляд в коридор и убедившись, что Тангейзер еще не возвращается. – Не утверждаю, что все впереди безоблачно, но обойдется без крупных потрясений.

Травматолог, прищурившись, взглянул на него.

– Вангуешь, воин? «Никто не сможет остановить Россию», – так ведь она говорила, если верить интернету? Хотелось бы, чтобы так оно и было. Но порох, как говорится, нужно держать сухим. Как там у Сунь-Цзы? Не полагаться на то, что враг не нападет, а сделать так, чтобы нападение было для него невозможно. То есть наращивать мускулы. Так что нужно с полной ответственностью, парни, не расслабляться!

Владимир Петрович пристукнул кулаком по ступеньке, а Силва уже смотрел ему за спину. Из-за угла теремка вышла миловидная женщина со светлыми, не очень длинными волосами, одетая в белую блузку и красные брюки. Разумеется, теперь она просто не могла не заметить розовую громаду танка. Женщина громко охнула, приложив ладони к щекам, и остановилась.

«Лишь бы не раскричалась на всю округу, – подумал Дарий. – А то набегут со всех сторон…»

Травматолог, услышав восклицание, повернулся и кистью руки сделал подзывающий жест.

– Алена, иди сюда! Все в порядке!

Увидев, что с ним ничего страшного не случилось, женщина словно оттаяла. Опустив руки, она решительно зашагала вперед. На мгновение скрылась под зеленой аркой, обогнула клумбу с колонной и приблизилась к танку.

– Здравствуйте, – привстав, сказал Дарий.

Женщина молча кивнула, и лицо ее было отнюдь не приветливым. Потому что она уже разглядела, какой ущерб нанесен зеленым насаждениям.

– Ребята залетели ко мне, – быстро произнес Владимир Петрович. – Я их командиру ступню по кусочкам собрал, висела на одних сухожилиях. Ну, он и решил отблагодарить.

– Чем? – подняла узкие брови Алена. – Военной техникой? Или подавленной малиной?

– Нет, – мотнул головой травматолог. – Хорошим коньяком. Хотя от такой «бээмдэшки» я бы тоже не отказался. Полезная штука на случай пробок – вмиг всех растолкает. А насчет малины… Я все равно собирался все тут расчистить и беседку поставить. Ты же хотела беседку?

– Ты меня явно с кем-то путаешь. – Алена присела на корточки и заглянула под танк. – Кое-что, кажется, уцелело…

– Ну вот, видишь? – обрадовался Владимир Петрович. – У ребят просто приборы немного забарахлили в полете, пришлось садиться прямо сюда. Но туалет не зацепили.

– Это в корне меняет дело, – с иронией произнесла Алена и выпрямилась. – За уцелевший туалет можно простить многое. В кустики ходить как-то… не айс.

Дарий про себя отметил, что женщину не удивила способность «военной техники» летать. Видимо, такие вещи ее не интересовали. «Говорите, летающие танки появились? А что, до этого танки разве не могли летать?» Как-то так.

– «Простить!» – фыркнул Владимир Петрович. – Это наши защитники, Алена! И заметь, забор тоже в полном порядке.

Реакция Алены оказалась неожиданной.

– А вот это плохо, – заявила она. – Его давно бы надо снести и новый поставить. Он же сгнил! Но кое у кого на это никак не находится ни времени, ни желания.

– А кое-кто мог бы давно навести порядок на втором этаже, – не остался в долгу травматолог. – Но кое-кто предпочитает шить какую-то ерунду, а не порядок наводить.

– Забор мы можем снести хоть сейчас, – вмешался в обмен колкостями Дарий. – Вы только дайте указание.

– Это я знаю, – с усмешкой сказала Алена. – Снести, сломать, разобрать… Стиральная машина вторую неделю стоит разобранная. Не надо ничего сносить, лучше яблоки пообрывайте, – она кивнула на деревья у клумбы с колонной. – А то кое-кому некогда этим заниматься.

– Извините, мы не можем покидать машину, – развел руками Силва и повернул голову, услышав шаги в коридоре.

Это появился Тангейзер. Бутыль в его руке была уже не прозрачной, а коричневой, и по боку ее стекала тонкая, тоже коричневая струйка.

– Здравствуйте, – сказал он Алене.

– Здравствуйте. Вот это да! – Алена всплеснула руками. – Вот это я понимаю! Если уж коньяк, так ведрами.

– Все-таки пролил, – укоризненно пробормотал Дарий.

– Да этот Хорригор под локоть толкнул, – попытался оправдаться постлейтенант. – Любит советы давать.

– Тсс! – командир свирепо посмотрел на него.

– Володя, у командира этого что, коньячная струя в доме забила? – поинтересовалась Алена.

– Не знаю, – пожал плечами травматолог. – Но коньяк хороший. «Арарат».

– Уже пробовал, что ли?

– Пробовал, – не стал отпираться Владимир Петрович, забирая у Тангейзера бутыль. – Вернемся домой, можешь принять ванну с коньяком.

– Это идея, – улыбнулась Алена.

– То есть ты лежишь в ванне, а я рядом, на табуреточке, коньяк пью, – внес уточнение травматолог.

– Ага, а с утра на работу, ступни по кусочкам собирать. Нет уж, дорогой, пить буду я, мне же не на пациентов дышать, а на компьютер. А ему перегар по барабану.

Силва знаком показал Тангейзеру, чтобы тот уходил, и постлейтенант безропотно удалился в башню.

– Я коньяком не увлекаюсь, – повернулся Дарий к местной парочке, – но слышал, что он как-то особенно хорошо идет с желтыми лахмерками.

– С лахмерками? – переспросил Владимир Петрович. – А что это такое?

Силва мысленно отвесил себе подзатыльник. Лахмерки водились в морях то ли Луисии, то ли Растардана – в общем, на таких планетах, о которых тут пока и слыхом не слыхивали.

– Да я и сам не знаю, – сказал он. – По унивизору как-то показывали.

– По унивизору… – вновь повторил травматолог, и по его тону Силва понял, что пора отвесить себе еще один подзатыльник. Кажется, унивизоров в эти времена еще не было. А что было? Как назывались аппараты, которые принимали переданные из другого места изображения?

– Это у нас жаргон такой, – нашелся он. – Так мы его называем.

– Универсальный визор, – расшифровал Владимир Петрович и многозначительно посмотрел на Дария. Несомненно, он решил, что у военных уже есть именно унивизоры, но это держат в секрете. – У нас тут в каждой комнате по телевизору, и в Москве плазма на полстены, но когда смотреть-то?

– И главное, было бы что смотреть, – добавила Алена.

А Силва узнал, что такие аппараты называются телевизорами. Точнее, вспомнил, что раньше слышал такое слово… Или читал. Но забыл за ненадобностью. А вот о том, что коммы – потомки телефонов, помнил. Потому что телефоны очень часто присутствовали в старых фильмах, это название звучало с экранов… А еще была одна замечательная душераздирающая песня, которую голосил под гитару в общаге Тазанского танкового училиша Санко Снежик, и он, Дарий, вместе с другими курсантами, ему подпевал. Да так, что стены дрожали.

Песня была старинной, называлась «Пропажа», и затягивали ее только после принятия на грудь чего-нибудь горячительного и в неслабых дозах.

– Да смотреть-то есть что, – сказал Владимир Петрович. – Футбол, например. Или хоккей. А сериалы твои?

– Какие сериалы, Володя?! – возмутилась Алена, упершись руками в бока. – У меня есть время их смотреть? Я их просто для фона включаю, когда на кухне вожусь. И не кричу «гооол!» на всю квартиру, и ногами не стучу…

Владимир Петрович аккуратно поставил бутыль на землю, разогнулся, расправил плечи, выпятил грудь и скрестил на ней руки. Видно было, что он собирается произнести очень серьезную речь в защиту своего права стучать ногами, но тут из глубин бронехода раздалось:

– Тестирование закончено, запускаю двигатель!

Дарий узнал голос Спинозы и оценил сообразительность супертанка. Скорее всего, у Хорригора вновь зачесалась пятка, и Спиноза в такой завуалированной форме сообщал, что через минуту-другую состоится очередной скачок в иное место и время.

– Ну все, труба зовет, – торопливо сказал командир и встал на ноги. – Постараемся впредь кусты не ломать. Вы отойдите подальше, на всякий случай.

– Идем, Алена. – Владимир Петрович взял бутыль и за руку потащил женщину мимо грядок к зеленой арке. Обернулся и добавил в спину уже шагнувшему вглубь коридора Силве: – Командиру вашему, Бебешко, спасибо за коньяк. И ноги пусть впредь бережет!

Дарий чуть не споткнулся, но все-таки приказал:

– Бенедикт, закрывай люк.

И хоть было ясно, что травматолог просто решил добавить убедительности объяснению передачи ему коньяка, упоминание им фамилии командира взвода одной из погранзастав планеты Пятая Точка выглядело совпадением весьма удивительным.

«Хотя и не такое бывает», – сказал себе Дарий, войдя в башню.

Маги, Шерлок и Тангейзер смотрели на экран, причем Хорригор держал в руке бутылку, и коньяка в ней заметно убавилось. Владимир Петрович и Алена продолжали идти к своему теремку. Женщина пыталась оглянуться, но травматолог ей не давал, при каждой такой попытке дергая ее за руку.

– Я определил, в какую эпоху нас занесло, – сказал Спиноза. – Владислав Третьяк стал президентом Федерации хоккея России в начале двадцать первого века по так называемому григорианскому календарю. Если точнее, в две тысячи шестом году.

– Я примерно так и думал, – кивнул Дарий. – Но с унивизором прокололся.

Он хотел добавить о Тамерлане Бебешко, однако не успел – нахлынула очередная волна, сметая данное место и данное время, и неведомые силы Авалона, которые пробудил постполковник Гаскойн со своей командой, потащили танк неведомо куда.

И это неведомое встретило невольных хрононавтов отнюдь не дружелюбно.

Не успели ожить экраны, как раздался грохот, танк основательно тряхнуло, и из динамика донеслось медленное бормотание.

– Бенедикт, что случилось? – с тревогой спросил Дарий, едва сдерживая бесполезное желание протереть экран ладонью.

– Прямое попадание в правый борт, – уже довольно внятно сообщил Спиноза. – Включаю силовое поле.

– Нарвались на выходе! – Силва ударил кулаком по подлокотнику. – Чем шандарахнули?

– Каким-то боеприпасом, – ответил танк. – Вероятно, снарядом. Включить силовое поле я не в состоянии – разрушен переходник питающего контура. Для восстановления потребуется время. Запускаю наноботы. Необходимо активизировать резерв.

Тангейзер тут же вскочил с кресла и бросился к шкафу с аппаратурой. Шерлок и маги сидели, слушая рвущиеся из внешних динамиков звуки. На шелест листвы и журчание ручья эти звуки никак не походили – это была стрельба, причем не из ручного оружия, а, похоже, из пушек. Или из чего-то такого же громогласного.

– Первый поцелуй, – процедил Дарий сквозь зубы. – И такой горячий… Ну где же картинка, стрелять-попадать?!

– Уже стреляли и попали, – нервно заметил Тангейзер, ковыряясь в шкафу.

Картинка наконец появилась. И это было вовсе не пасторальное полотно и не натюрморт, а нечто из батальной живописи. Под пасмурным небом раскинулось желтое поле, засеянное какими-то высокими злаками. Оно уходило к далекой темной полосе леса, и то тут, то там поднимались над полем клубы дыма. Кое-где был виден и огонь, жадно пожирающий растительность. От леса, приминая стебли с колосьями, надвигалась извилистая цепочка машин с длинными стволами – это, несомненно, были танки. Они вели стрельбу, и именно снаряд какого-то из них угодил в борт невидимого Спинозы. По танкам тоже стреляли, и над полем взлетали земляные фонтаны. Несколько боевых машин были подбиты, они уже никуда не спешили, и от них валил черный дым. Грохота было предостаточно, и Дарий, шевельнув пальцем над приборной панелью, убавил звук. Танки шли туда, где поле сменялось зеленым лугом. Тут местность поднималась в гору, и на склоне росли кусты и деревья. На лес эта растительность не тянула, притом ее изрядно проредили снаряды, испещрив землю воронками. Вверху, судя по всему, были окопы, там виднелись головы бойцов в темно-зеленых касках, а из-за деревьев и кустов выглядывали стволы орудий. Орудия то и дело изрыгали пламя, и над полем вздымались новые фонтаны. Супертанк стоял на склоне ниже позиций, на которые была направлена танковая атака, и в любой момент мог получить в бок еще один снаряд. А ближе к краю поля, метрах в ста пятидесяти от Спинозы, лежала на боку знакомая машина, похожая то ли на черепаху, то ли на илсинайского тпрука. Видно было, что ей основательно досталось – скорее всего, от тех же танков, и она сейчас представляла собой не более чем мишень. Ее обращенная к небу дверь была отодвинута, на борту виднелся белый круг с желтыми лучами-ракетами – эмблема Министерства обороны Межзвездного Союза. Рядом с машиной, скособочившись, сидел на земле мужчина в комбинезоне. Левая рука его упиралась в траву, а правой он медленно водил перед лицом, то и дело подергивая головой. Судя по его поведению, он был контужен.

– Это же наш постполкан! – воскликнул Дарий. – Гаскойн! Только без фуражки.

Тангейзер быстро повернулся от шкафа, впился взглядом в экран и подтвердил:

– Точно! Тоже нарвался!

– Бенедикт, что с полем? – быстро спросил Дарий.

– Восстанавливаю, – ответил Спиноза.

– Долго еще?

– По моим расчетам, в пределах десяти минут.

– Долго… – пробормотал Силва. – Гаскойна могут пять раз накрыть. И нас тоже. Танки сиреной не отпугнешь…

Как бы в подтверждение его слов, на склоне взметнулись сразу два развесистых земляных куста.

– Надо сматываться отсюда, – решил Дарий. – Улетать из зоны обстрела. Но этот постполкан… – Он посмотрел на Тангейзера, и следующая его фраза прозвучала жестко и категорично: – Ставлю задачу, постлейтенант: быстро туда, хватай его и тащи к нам.

Тангейзер побледнел, но немедленно вытянулся в струнку.

– Слушаюсь, господин подкапитан! – голос его все-таки дрогнул.

– Бенедикт, открывай бортовой люк, – продолжал командовать Силва, провожая хмурым взглядом направившегося к выходу Тангейзера.

– Постойте! – Хорригор, успевший еще пару раз отхлебнуть из бутылки, поднялся с сиденья. – Я тоже пойду! Я могу создать кокон невидимости… – по голосу иргария чувствовалось, что коньяк провел кое-какую работу в его организме.

Тангейзер застыл у двери. Аллатон сильно дернул бывшего «темного властелина» за руку, заставив плюхнуться на прежнее место, и встал.

– Нет уж, Хор, лучше пойду я. Я попроворней. Да и с координацией движений у тебя сейчас проблемы. Не возражаете, Дарий?

– Давайте, только быстрей, – нервно сказал Силва.

Аллатон двумя длинными шагами оказался у выхода из башни и вслед за Тангейзером скрылся в коридоре. Дарий, Хорригор и Шерлок повернулись к экрану, и иргарий проворчал, продолжая держать в руке бутылку:

– Попроворней он, видите ли… Где твое проворство было, когда мои котел тебе устроили на Лавае?

– Откуда он взялся, этот постполкан? – зло процедил Дарий. – Сам дел наделал, и теперь рискуй из-за него…

Следователь покосился на Силву и мысленно задал себе вопрос: а мог бы он, Шерлок Тумберг, отдать такой приказ, связанный с угрозой для жизни, своему напарнику и товарищу?

Ответа на него он не нашел.

– Бенедикт, что у тебя? – отрывисто спросил Дарий.

– Восстановление в пределах восьми минут, – отозвался Спиноза. – Могу переместиться к этому постполковнику, чтобы не тащить его сюда под обстрелом.

– Стрелять-попадать! – Силва с досадой стукнул себя кулаком по лбу. – А я вот не догадался! Только остановись метров за десять, чтобы их не задавить. И обозначь бортовой люк.

– Я их различаю сквозь кокон, – заявил супертанк. – Очень смутно, но все-таки.

– Тогда давай туда! – распорядился Силва.

– Слушаюсь, Дар.

– Это надо же! – с нетрезвой интонацией изумился Хорригор. – Выходит, магический кокон невидимости вам не помеха, Бенедикт?

– Вероятно, все дело в содержащейся во мне архамассе, – уже тронувшись, пояснил Спиноза. – Это вещество и с магией может справиться. Во всяком случае, с некоторыми ее видами.

Под грохот разрывов уникальный бронеход сокращал расстояние до постполковника Гаскойна. Танки продолжали приближаться, хотя из строя был выведен уже с десяток стальных машин. Доставалось и тем, кто засел в окопах. Вот рухнуло на них дерево, в которое угодил снаряд… Вот взлетели в воздух обломки орудия… Постполковник уже перестал водить рукой перед лицом, но голова его по-прежнему дергалась, да и сам он раскачивался из стороны в сторону, словно был изрядно пьян. А еще он то и дело подносил правую руку к высокому вороту комбинезона, как будто стараясь расстегнуть его, но все время промахивался. Супертанк был уже близко от него и сбавил ход почти до нуля, когда всех находящихся в башне хорошенько тряхнуло, и в динамиках грохнуло так, словно Дарий и не приглушал их.

– Новое попадание, – бесстрастно сообщил Спиноза. – Броня выдержала.

Дарий собрался что-то сказать, но запнулся, потому что Гаскойну удалось наконец расстегнуть ворот. Постполковник выдернул из-под комбинезона серебристый стерженек на цепочке, надетой на шею, – и вдруг пропал. То есть вот он только что сидел на траве, и вот его не стало. А это значило, что Аллатон с Тангейзером добрались до Гаскойна и накрыли коконом невидимости.

– Есть! – облегченно выдохнул Дарий. – Бенедикт, как только они заберутся в люк, мотай подальше отсюда.

– Слушаюсь, Дар.

Слова Спинозы слились с новой порцией близкого грохота. Из двери бронированной командирской машины Гаскойна ударил вверх столб огня, и ее мгновенно заволокло плотным желтым дымом. Супертанк покачнулся и почти тут же начал подниматься в воздух. Метрах в трех над землей его вновь тряхнуло.

– Еще одно попадание, – голос Спинозы был все таким же бесстрастным. – Броня выдержала.

– Замечательно, – каким-то странным тоном сказал командир и встал с кресла. – Ты меня радуешь.

– Все уже на борту, – доложил Спиноза. – Стартую.

Пока супертанк на высоте трех десятков метров удалялся от склона, желтый дым осел и словно всосался в землю. И стало видно, что черепаха Министерства обороны превратилась в груду лома. Бойцы смотрели на этот лом из окопов, а танки все перли и перли через поле, невзирая на потери.

– Что это у них за боеприпасы? – удивленно спросил Хорригор. – Прямо в клочья разметало.

– Это не боеприпасы, – ответил Дарий, уже шагая к двери. – Это очень ответственный постполкан использовал выданный ему ключ ликвидации. Чтобы техника отряда не попала в чужие руки.

В коридоре Аллатон и Тангейзер, уже без кокона невидимости, удерживали за руки Гаскойна. Тот, вероятно, думал, что его взяли в плен и, несмотря на контузию, пытался сопротивляться. Хотя было видно, что он вряд ли соображает, где находится – глаза его то и дело закатывались, а голова тряслась все сильнее. Ключ ликвидации, серебристо посверкивая, болтался поверх комбинезона.

– Господин постполковник, вы у своих, – сказал Дарий, остановившись перед ним. – Сейчас мы окажем вам медицинскую помощь.

Гаскойн попытался сконцентрировать взгляд на Силве, и это ему почти удалось. Кажется, он даже узнал танкиста, с которым не так давно вел разговор. В следующую секунду глаза его вновь закатились, и постполковник со вздохом обмяк, повиснув на руках у Аллатона и Тангейзера и позволив себе потерять сознание.

– Бенедикт, открывай медбокс, – распорядился Дарий. – Тащите его туда. Тан, останешься с ним. Проведешь диагностику – Бенедикт поможет, – и в любом случае введи транквилизатор. Ну, в общем, как учили. Он меня услышал – значит, приложило не так уж сильно, оклемается.

– Слушаюсь, господин подкапитан, – хмуро сказал Тангейзер, взглянув на Дария отнюдь не ласково.

– Выполняй, – словно не заметив этого взгляда, бросил Дарий. – Бенедикт, ищи тихое место – и на посадку. И у меня будет к тебе один интересный вопрос…