Глава 7. С миру по нитке
Мамы разные нужны,
Мамы разные важны.
Из стихотворения Темных веков.
Коньяк казался капитану Линсу Макнери горьким, и такими же горькими были его мысли. Обломки разбитых надежд кружили в пропитанном парами солнечного напитка мозгу и больно кололи в виски. Все построения этого окружного следователя Бумберга-Хренберга рухнули, словно какое-нибудь старое корыто при аварийной посадке. Никого и ничего в посадочных лапах «Пузатика» не оказалось. Разве что валялась в углу одинокая пустая бутылка с отбитым горлышком и полусодранной этикеткой, на которой читались только остатки названия: «…мат…адов». Ее извлекли оттуда техники динтинского космопорта, спускавшиеся во все посадочные опоры по указанию этого Хренберга. Который, кстати, от расстройства был не то что белым, а зеленым с красными пятнами. Бутылку эту он чуть не испепелил взглядом, крутя в руках, потом уложил в прозрачный пакет и стал задавать вопросы техникам. На предмет того, что это за средство, и с какой целью его могли использовать внутри посадочной опоры. Следователь, кажется, был готов принять версию о том, что Обер с Эннабел распили эту бутылку и превратились в невидимок. Во всяком случае, такое впечатление сложилось у Макнери, который не отходил от сыщика. Версия приказала долго жить, толком не успев родиться, когда пожилой портовый техник, обладающий, видимо, неплохим кругозором, пояснил, что скрывается за обрывками слов на этикетке. «Инфернальная ругань» на деле оказалась вполне симпатичным названием: «Аромат садов». Как поведал многомудрый работник космодрома, этот алкогольный плодово-ягодный напиток производился на Растардане в системе Стригуса, и был хорош своей дешевизной и сравнительно легким воздействием на мозги, что позволяло употреблять его в процессе работы. Указал знаток и на недостатки «Аромата». А точнее, на один-единственный: именно на «аромат». Запах у вина был, мягко говоря, не очень, и пространство внутри посадочной опоры казалось как раз таким местом, где его и можно употреблять, не рискуя нарваться на чье-либо недовольство. Эрудированный специалист даже вызвался предположить, в каком порту это распитие состоялось, но еще более погрустневший следователь не проявил интереса к такой информации. Сунув пакет с бутылкой под мышку, он повернулся к Макнери и «обрадовал» капитана: дальнолет будет задержан в порту, все пассажиры и команда, за исключением дежурных, должны покинуть его, и полицейская бригада вновь прочешет корабль с ног до головы. Да, он так и сказал, этот сухопутник: «с ног до головы»! Впрочем, Макнери даже не отреагировал на это саркастической ухмылкой – он представил себе физиономии боссов, когда они узнают о столь неслыханной задержке, те слова, которыми они помянут не только полицию, но и его, Линса Макнери, и с еще большим унынием задумался о своем будущем.
Да, коньяк отдавал горечью, но капитану ничего не оставалось, как пить и такой. А что было делать? Обычно на стоянках, которые длились никак не меньше трех часов (высадка-посадка, разгрузка-погрузка, техосмотр), он позволял и себе, и кое-кому из экипажа посетить портовую таверну – речь, разумеется, шла только о самых легких дозах. Но сейчас ему было не до этого. И не только из-за грустных мыслей. Не то чтобы он не доверял способностям полицейских, – а полиции на территории космопорта крутилось предостаточно, – но решил, что лишние глаза не помешают. Поэтому почти весь экипаж, по его указанию, бродил по залам ожидания, комнатам матери и ребенка, камерам хранения и прочим помещениям, выискивая пропавших Эннабел Дикинсон и Уира Обера (у каждого в памяти отпечатались их мнемограммы) и раздражая полицейских. Линс Макнери тоже на месте не стоял, ходил туда-сюда, подозрительно вглядываясь в лица, и чуть не попал впросак, когда, войдя в туалет, увидел у писсуара стоящего спиной к нему высоченного широкоплечего то ли человека, то ли сапиенса. Правда, одет был этот тип не в плащ, а в переливчатый радужный свитер и такие же брюки, и не то что длинных, но вообще никаких волос на голове не имел… но что мешало Уиру Оберу переодеться и побрить эту самую голову наголо? Во рту у капитана тут же пересохло, несмотря на сделанный недавно очередной глоток, а ладони, наоборот, вспотели. Расставив руки и непроизвольно присев, он начал неслышно подбираться к занятому делом субъекту. А тот как раз этим делом заниматься перестал и развернулся, отходя от писсуара. Оказалось, что он похож на Уира Обера не более, чем Линс Макнери на пропавшую Эннабел Дикинсон. По инерции капитан сделал еще два шага на полусогнутых ногах, заставив берсийца (а судя по вертикальным зрачкам и вогнутому лбу, это был именно берсиец) удивленно раздуть ноздри и шевельнуть ушами. Макнери ничего не оставалось, как мгновенно напустить на себя вид крайнего нетерпежа и устремиться к освободившемуся писсуару, на ходу расстегивая ширинку комбинезона. Впрочем, дальше притворяться не пришлось – мочевой пузырь давно уже не прочь был избавиться от содержимого, просто от всех треволнений капитан как-то забыл об этом. Струя звонко ударила в белизну писсуара, и Линс Макнери почувствовал хоть какое-то облегчение, пусть и не душевное…
…Увы, все усилия полиции и экипажа оказались тщетными – пропавших так и не удалось обнаружить ни на борту дальнолета, ни вне его. Сыроватая ночь уже собиралась передавать смену утру, когда наконец была дана команда на погрузку и посадку пассажиров. Ссутулившийся следователь ушел, не прощаясь, в отличие от постсержанта Коваржека, успевшего еще чуток глотнуть коньяка в компании капитана Макнери. Бойцы третьей дежурной бригады устало брели к мобилям, с тревогой обсуждая перспективы поставок пива. Неужели и вправду власти предержащие пойдут на то, чтобы закрыть Дыры?
Город Динтин готовился начать новый трудовой день, когда «Пузатик» с громом вонзился в серые небеса и оставил Селеби за кормой. Дальнейший его путь лежал к системе Яблони, попавшей в Книгу рекордов Гиннесса за свой самый обширный среди известных пояс астероидов. Он занимал чуть ли не треть всей планетной системы. В отдалении от этого гигантского скопища то ли так и не родившихся, то ли уже погибших миров нарезала круги по орбите единственная обитаемая планета системы – Яблочко. Линсу Макнери она была памятна тем, что однажды, смешав в портовой таверне «Наливное яблочко» коньяк с местным кальвадосом, он перепутал свой «Пузатик» с задержавшимся на техосмотре «Алым парусом» и чуть не устроил скандал по поводу отсутствия пассажиров. Вернее, скандал-то он устроил, но прибежавший старпом «Пузатика» все уладил и забрал Макнери. С тех пор капитан посещал таверну «Наливное яблочко» с некоторой опаской, и если и пил там кальвадос, то чуть ли не на две трети разбавлял его водой. Полностью отказываться от такого вкусного напитка ему не хотелось.
Чтобы компенсировать задержку на Селеби, дальнолет шел полным ходом. И по расчетам, если так гнать и в системе Яблони, должен был прибыть на Яблочко в указанное в расписании время.
Пока шли к Дыре, чтобы перебраться в систему Яблони, Макнери имел разговор с одним из руководителей Космофлота. Этот разговор значительно поднял ему настроение. Боссы Космофлота не видели вины капитана «Пузатика» в случившемся, и исчезновение пассажиров никак не должно было отразиться на его судьбе. И вообще, боссов гораздо больше заботило сейчас другое: возможное прекращение грузопассажирских перевозок до выяснения обстоятельств. Но это, опять же, никак не влияло на положение персонала Космофлота – по условиям контрактов, всем работникам должны были платить в полном объеме за все время вынужденного простоя. Если и терял на чем-то Макнери, то лишь на космических бабочках, но это уж как-то можно было пережить. Хотя непонятка с Обером и Эннабель, конечно же, продолжала царапать капитанскую душу.
Тем не менее коньяк теперь потерял привкус горечи. А когда выяснилось, что и на Велозии все утихомирилось, и туда можно лететь без опаски попасть под разборки футбольных фанатов, Линс Макнери почти вернулся в привычное благодушное состояние. Однако по коридорам и увеселительным заведениям лайнера он в этот раз не ходил, а почти все время проводил в рубке, изучая показания сканеров. После выхода из Дыры капитан вздохнул с облегчением – количество находившихся на борту не уменьшилось! – и потрусил в свою каюту подкрепиться коньячком. Но не хотелось бы ему так проводить время при каждом перелете от Дыры до Дыры – никаких нервов не напасешься…
Порт Ньютон, расположенный в районе экватора, встретил космического пришельца сухим жарким ветром. Ветер вольготно гулял под вечерним небом, которое даже в столь позднее время казалось выцветшим чуть ли не добела. Капитан просто обязан был компенсировать напряженные часы, проведенные в динтинском порту, и компенсация тут могла быть только одна: посещение портовой таверны «Наливное яблочко». Тем более что это давно превратилось у него в добрую традицию. Следовало поощрить и кое-кого из команды – не стоит отказывать подчиненным в маленьких человеческих радостях, если это тебе ничего не стоит. Такой принцип капитан применял достаточно часто (не забывая и о наказаниях – маленьких человеческих горестях!), и потому, как уже говорилось, команда не то чтобы души в нем не чаяла, но уж, во всяком случае, не называла за глаза самодуром. Когда началась высадка пассажиров и выгрузка прибывших по назначению грузов, капитан взял с собой в поход целых двенадцать человек. Другую группу такое удовольствие ожидало в следующем пункте прибытия – если, конечно, все будет идти нормально.
Распахнув комбинезоны, счастливчики во главе с капитаном, который тоже надел немаркий комбез, направились по извилистым портовым проходам к таверне «Наливное яблочко». Но оказалось, что они совершили этот рейд между громадными пакгаузами, гаражами, мастерскими и прочими портовыми строениями только для того, чтобы узнать: «Наливное яблочко» закрыто на ремонт. Как сообщил сидящий неподалеку с бутылкой пива не очень трезвый, но выглядящий довольно интеллигентно докер, «Яблочко» пострадало от местных подземных мышевидных грызунов. Они в одну совсем не прекрасную для владельца таверны ночь превратили деревянный пол в подобие решета. Как пояснил все тот же словоохотливый (хоть и получалось это у него с некоторым трудом) докер, местных мышей, судя по всему, привлекли бочки с кальвадосом, доставленные каким-то новым поставщиком. Кальвадос, по свидетельству докера, был весьма необычным на вкус, пился легко, и хоть намертво завязывал язык, зато заставлял ноги выделывать совершенно акробатические движения. За одну ночь грызуны умудрились уволочь бочки неизвестно куда, и их не могли найти под землей даже с помощью сканеров. Сделав таинственное лицо, местный всезнайка сообщил обступившим его «пузатикам», что администрация космопорта серьезно опасается однажды утром увидеть летное поле таким же, каким стал пол таверны – мало ли что взбредет на ум отведавшим кальвадоса мышам…
Впрочем, такие проблемы капитана Макнери не волновали. Его волновало только одно: если «Наливное яблочко» закрыто, то где же, космоворот побери, могут слегка отдохнуть утомленные преодолением межзвездных бездн дальнолетчики? Ответ не заставил себя долго ждать: в полукилометре отсюда, если по прямой, находилась еще одна таверна – «Золотые яблоки Афродиты», – и докер готов был проводить туда жаждущую компанию. И вовсе не корысти ради… ну, разве что он готов принять поднесенный ему в знак благодарности стаканчик-другой этих самых яблок. То бишь яблочного вина, которое подавали в таверне вместе с яблочными пирогами и мочеными яблоками на фоне танца «Яблочко» в исполнении приятных девушек и песни с таким же названием. Ее весь вечер, с разными куплетами, пел там небольшой хоровой коллектив вперемежку с трио «Аталанта, Гиппомен и Змей-искуситель».
Воодушевленные дальнолетчики доверились провожатому и пустились в путь между очередными пакгаузами и мастерскими, под свист жаркого ветра и невнятные шумы вечернего порта. И вскоре уже вовсю дегустировали прелестное яблочное винцо, не забывая делиться с местным тружеником, открывшим дорогу в такое замечательное заведение. Капитан держался молодцом, пил редко, больше налегал на пироги и моченые яблоки, да и за подчиненными присматривал – все-таки впереди было еще очень много остановок, и следовало правильно распределить силы.
Судя по всему, веселились в таверне, в основном, портовики – кроме «Пузатика», больших судов этим вечером на летном поле не было, и все происходило достаточно культурно и мирно. На невысокой сцене у дальней стены залихватски, с присвистыванием, распевал хор. И один из куплетов «Яблочка» заставил Линса Макнери нахмуриться и поставить стакан, не донеся до рта.
Эх, яблочки,
Куда вы котитесь?
Если в Серость попадете —
Не воротитесь!
Такой текст позволял сделать вывод: новость о пропавших при прохождении Дыры пассажирах уже распространилась по Галактике. Хотя куплет мог и не иметь никакого отношения к событиям на «Пузатике».
Не успел капитан успокоить себя такой мыслью, как прозвучали следующие куплеты, не оставившие никаких сомнений в том, о чем именно идет тут речь:
Эх, яблочки,
Да по Галактике
Прокатитесь с ветерком
На «Пузатике»!
Только вот беда —
Вокруг Дыры,
В них пропали без следа
Пассажиры!
Брови капитана окончательно сомкнулись на переносице. Он всем телом развернулся к хору и открыл рот, чтобы рыком своим посоветовать певцам заткнуться, – но тут кто-то деликатно тронул его за плечо. Макнери поперхнулся, начал поворачивать голову назад и услышал возле уха негромкий голос:
– Господин капитан, с вами срочно хотят поговорить по одному очень интересному вопросу.
Тот, кто произнес эти слова, оказался невысоким парнем с вьющимися черными волосами. Одет он был вполне заурядно и по сезону – в пеструю майку навыпуск и такие же пестрые шорты. Чуть ли не половину его лица скрывали огромные непрозрачные очки – вероятно, парню очень досаждали здешние пыльные ветры. Макнери почему-то тут же связал эту фразу с только что услышанными куплетами и тяжело поднялся, забыв о своем недопитом стакане на столе. Его подчиненные в то, что пел хор, не вслушивались, торопясь насладиться превосходным и, что немаловажно, сравнительно недорогим вином.
– Кто? Где? – отрывисто спросил Макнери, шаря глазами по залу, заполненному расслабляющимся людом.
– Там, – показал пестрый на дверь таверны. – Разговор не для посторонних ушей, сами понимаете…
И тут капитан сообразил: некто вовсе не собирается поведать ему о причине исчезновений, а собирается предложить для перевозки кое-что в обход законов. И тем самым значительно укрепить и так нешаткое финансовое положение семьи Макнери и его лично.
– Сидите, парни, я сейчас, – сказал капитан своим и направился к выходу. И грозно добавил через плечо: – Не злоупотребляйте.
Сопровождаемый пестрым, Линс Макнери вышел в жаркую ветреную ночь. На пятачке у таверны было пусто, и на скамейках чахлого скверика поблизости тоже вроде никто не сидел.
– Вон там, – показал курчавый рукой на темнеющую метрах в тридцати громаду пакгауза. – Особо мелькать чревато, сами понимаете…
Конечно же, капитан это понимал. Он осмотрелся и вперевалку направился к пакгаузу, не сбиваясь, разумеется, на неподобающий статусу быстрый шаг и дав волю легкой отрыжке. Пестрый, отплевываясь от летящей в лицо пыли, шел чуть сзади и сбоку. Пыль досаждала и Линсу Макнери, однако он, предвкушая сделку, не обращал внимания на такие мелочи. Да и, опять же, не по чину было бы ему, капитану дальнолета, прикрываться от каких-то там мельчайших сухих частиц. Он не жмурился даже тогда, когда на экранах летели навстречу кораблю целые метеороиды, а не то что пыль…
Пестрый не обманул – за углом дальнолетчика действительно ждали. И явно подготовились к встрече. Потому что когда капитан шагнул за угол, в плохо освещенный проход между портовыми строениями, в живот ему уперся нож, а в затылок еще что-то, не такое острое, но твердое – Макнери не стал спрашивать у пестрого, какое именно оружие тот прижал к капитанской голове. Это было не столь важно.
«Собеседников», кроме пестро-курчавого, было трое, все довольно крупные, с темными платками на нижней части лица. Макнери еще не успел толком ничего сообразить, как тип, что приставил нож к его наполненному яблочным винцом животу, заговорил низким хрипловатым голосом, не оставляя сомнения в намерениях всей четверки:
– Финиш, капитан, отлетался. Думал, если сдашь Ушастого полиции, то будет тебе счастье? Ты ошибся, капитан, и это последняя твоя ошибка. Как видишь, есть кому отомстить за Ушастого. Давай, молись по-быстрому и снимай комбинезон. Тебе он уже ни к чему, а нам пригодится.
Нож еще сильней уперся в живот остолбеневшему капитану, а у затылка раздался характерный щелчок взводимого спускового крючка. И сравнительно давний коньяк, и еще не успевшее угнездиться в организме яблочное вино моментально превратились в пот, и пот этот выступил на теле Макнери всюду, где только мог выступить, и потек, и заструился, бросая вызов жаркому ветру. И самое обидное – Линс Макнери мог поклясться всеми космоворотами и лептонно-кварковыми трясинами, что никогда не слышал ни о каком Ушастом… и тем более не сдавал его полиции! Нет, был один Ушастый… одноклассник Коло… нет, Толо Ромоз… но сколько лет прошло! Да и явно не того Ушастого имели в виду эти субъекты. Ошибка? Ну конечно, ошибка!
– Наверное, вы обознались, господа, – сказал Макнери, стараясь, чтобы голос его не дрогнул. – Я не имел дела ни с какими Ушасты…
– Заткнись, капитан, – посоветовал тип с ножом. – Ты Линс Макнери, это твой «Пузатик» торчит вон там, – он повел головой в сторону невидимого отсюда летного поля. – Если с молитвой закончил, то…
Теперь договорить не дали уже ему. За спинами троицы послышались чьи-то торопливые приближающиеся шаги, и звонкий голос перекрыл невнятные портовые шумы:
– А ну, руки прочь, ублюдки! Сейчас полицию вызову!
Давление на капитанский живот и затылок исчезло, бандиты бросились бежать, а вслед за ними понесся чей-то тонкий силуэт. Макнери медленно повернулся, прислонился спиной к стене пакгауза и сполз на жесткое покрытие дорожки. Судя по удаляющемуся топоту, бандюги рванули врассыпную и явно были знакомы с местными лабиринтами. Комбинезон капитана был мокрым от пота, в висках стучало, не хватало воздуха, и он остро пожалел, что все-таки не прихватил с собой заветную фляжку. Макнери хотел встать, но это было выше его сил. Словно гравитация в этом месте увеличилась раз в десять, приковав его к дорожке.
Так он и сидел, с прищуром глядя на проникающий в закоулок свет одинокого фонаря у таверны и ощущая ошарашенную пустоту в голове. И лишь когда вновь раздался звук шагов и тонкий силуэт приблизился к нему, превратившись в женщину, он понял, что эта незнакомка только что спасла его от смерти.
– С вами все в порядке, капитан? – спросила женщина, склонившись над ним.
Тяжело дышащий Макнери смог лишь молча кивнуть. В виски продолжала тяжело бить кровь. Света едва хватало для того, чтобы разглядеть овал лица напротив, но тренированное в этом деле чутье подсказывало капитану, что его спасительница достаточно симпатична и относительно молода – за сорок, не больше. Круглая черная шапочка оберегала от пыли ее волосы. Их концы темными завитками прилегали к шее. Черная майка облегала изящную фигуру, где все было на месте. Черные, до середины голени джинсы безукоризненно сочетались с майкой. Только легкие светлые ходунцы на толстой подошве вносили контраст в общую картину.
– Разбежались, гады! – сообщила незнакомка, с участием глядя на капитана. – Может, кого и догнала бы, но они, видно, тут все закоулки знают, а я нет… Они вас что, ограбить хотели?
– Если бы ограбить… – пробормотал Макнери. – Убить они меня хотели…
Незнакомка тихонько охнула, а капитан добавил:
– Во всяком случае, мне так показалось.
Мысли потихоньку высовывались из своих норок и пытались образовать некий узор. Длинные волосы пропавшего пассажира Уира Обера не позволяли судить о величине его ушей, но если уши были большими…
Капитан засопел.
Если уши были большими, то Обер мог в определенных кругах иметь прозвище «Ушастый». Он был как-то связан с этими типами… Что там он говорил, ступив на борт «Пузатика»? Лететь, мол, не собирался, но получил неожиданное сообщение… Эти субъекты ждали Обера! А он не прилетел на Яблочко. И еще они, несомненно, знали, что дальнолет был задержан на Селеби, и там крутилась полиция… Ага… Выходит, они решили, что их сообщник – или кто он там? – задержан полицией, а полицию вызвал не кто иной, как он, капитан Линс Макнери!
Капитан удовлетворенно крякнул и с помощью подставившей руку незнакомки сумел подняться с дорожки.
– А за что убить? – спросила спасительница. – Вы что-то с ними там не поделили? – она мотнула головой в сторону невидимой отсюда таверны.
– По-моему, они просто ошиблись, – сказал капитан, с усилием ворочая пересохшим языком. На зубах скрипел песок.
– Хорошенькая ошибка! – воскликнула женщина. – Вам надо бы заявить в полицию.
– Мне надо бы ума прикупить, – проворчал Макнери.
«И если уж идти по зову первого встречного, предвкушая выгодное дельце, то брать кого-то с собой для страховки; пусть стоит в сторонке – поможет в случае нужды или шум поднимет», – хотел добавить он, но не добавил. Незнакомке эти подробности были совсем ни к чему.
Капитан поскреб бороду, размышляя, как бы пооригинальнее выразиться, но так ничего и не придумал. И произнес то, что обычно и говорят в подобных случаях:
– Вы спасли мне жизнь.
– На моем месте так поступил бы каждый, – скромно и тоже без особых изысков промолвила женщина.
– Возможно, эти парни и поняли бы, что ошиблись, только мне от этого было бы не легче, – продолжал Макнери. – И насчет «каждого» – не уверен. Броситься в одиночку на четверых вооруженных мужчин… – он покрутил головой.
– Мне некогда было раздумывать, нужно было действовать, – просто сказала спасительница.
Теперь капитан уже почти отчетливо видел ее лицо – очень милое правильное лицо с аккуратным чуть вздернутым носом и в меру полными губами. Женщина была довольно высокой, тонкой, но отнюдь не худой. Она показалась Макнери похожей на поэтессу и певицу Олгу Салдо, творчество которой капитан очень любил.
– Кому я обязан спасением своей жизни? – спросил он, вновь пользуясь клише. Так было привычней.
– Меня зовут Маркасса, – ответила женщина.
– Вы работаете тут, в порту? – Капитану не терпелось промочить горло, но нельзя же было прямо сразу раскланяться с человеком, благодаря которому он сейчас стоит здесь целым и невредимым, вдыхая жаркий воздух и морщась от пыли, а не лежит безучастным ко всему трупом.
– Нет, я не из Ньютона, – помотала головой женщина. – Тут разве можно работать, при такой-то жарище? Я живу на Яблоневом континенте, в Гесперидии, она поменьше Ньютона будет. А здесь, в порту, по делу. Ждала прибытия этой межзвездной красавицы…
Макнери, деликатно выплевывавший в сторонку песок, быстро вытер рот ладонью и настороженно уставился на Маркассу.
– Что за красавица? Откуда?
– Как? – удивленно заморгала женщина. – Вы же, судя по одежде, явно имеете отношение к космосу! А там летает только одна истинная красавица – «Нэн Короткая Рубашка», дальнолет Космофлота!
– Вот как? – поднял брови капитан. – Хм… Приятно слышать!
– Вы тоже так считаете? – встрепенулась Маркасса.
– Н-ну… во всяком случае, спорить не буду, – добродушно просипел Макнери. – Как говорится, свое дитя самое красивое… Даже если это и не совсем так. Или совсем не так.
Теперь уже взлетели вверх узкие брови Маркассы, чудом не оторвавшись от лица.
– Свое дитя? В смысле?
Линс Макнери привычно одернул одежду, забыв, что на нем комбинезон, а не китель, откашлялся, вытянул руки по швам и коротко поклонился.
– Разрешите представиться: Линс Макнери, сменный капитан дальнолета Космофлота «Нэн Короткая Рубашка»!
Женщина охнула, прижала ладони к щекам и чуть попятилась.
– Не может быть!..
– Почему? – усмехнулся космический ас, довольный произведенным эффектом. И чтобы окончательно поразить простодушную провинциалку с Яблоневого континента планеты Яблочко, пустился в философствования, несмотря на убийственную сухость во рту: – Если есть на свете дальнолет «Нэн Короткая Рубашка», то у него должен быть и капитан. А коли так – почему бы этим капитаном не быть мне?
– Линс Макнери… – пробормотала вконец растерявшаяся собеседница. – Господин Макнери… Капитан дальнолета «Нэн Короткая Рубашка»…
– Именно так, – подтвердил Макнери. А чтобы у женщины не оставалось в этом никаких сомнений, извлек из кармана личный жетон.
– Не может быть… – не стараясь быть оригинальной, прошептала Маркасса. – Такие совпадения бывают только в элках…
– Ну почему же? – вновь усмехнулся Макнери. – Вы же сами сказали, что ждали прибытия этой межзвездной красавицы. И она прибыла по расписанию и сейчас стоит под погрузкой. А я с частью экипажа решил наведаться в таверну. Очень, знаете ли, люблю слушать хоровое пение. И если бы не вы, это было бы последним испытанным мною удовольствием в жизни… Разумеется, кроме встречи с вами, – тут же спохватился капитан, хотя добавленная фраза была явно не в ладах с логикой.
Но Маркасса, кажется, его не слышала – она просто молча глядела на Макнери восхищенными глазами.
– Так что ничего странного, – подытожил космический волк. – Если в нужное время находиться в порту, то можно встретить любого капитана.
– Капитан Макнери… – словно в трансе прошептала Маркасса. – Нет, это слишком уж надуманно. Все-таки, наверное, я читаю элку.
– Нет, госпожа Маркасса, вы не читаете элку, – мягко возразил дальнолетчик. – Вы читаете жизнь… Все мы читаем жизнь, а жизнь читает нас. Разве в элке я вел бы себя так бездарно, попав в ловушку? Разве автор позволил бы мне – капитану дальника! – так обреченно себя вести? Не-ет! Левым локтем я бы нанес резкий удар точно под дых тому очкастому, что стоял сзади, одновременно правой ногой нанося не менее резкий и точный удар под коленную чашечку тому, что с ножом. Вы бы еще не успели добежать до этого места, – Макнери воодушевленно притопнул ботинком, – как я ринулся бы на оставшуюся парочку. Одному отвлекающим маневром бросаю жетон в лицо, второму заезжаю ногой в промежность, и пока тот скрючивается, первому – мощный апперкот с левой в подбородок. Потом разворачиваюсь, и тому, что был с ножом, а теперь со стоном держится за ногу, ребром ладони по шее. А очкастому, который тоже согнулся и никак не может вздохнуть, – в прыжке, ножницами, по очкам!
Женщина восхищенно слушала этот монолог бойца, а Линс Макнери и вправду чуть не прыгнул ногами вперед на нее, дабы подкрепить свои слова примером. Но вовремя остановился.
– Вот, где-то так, – усмиряя кровь, пропыхтел капитан. – Во всяком случае, будь я автором, расписал бы примерно таким образом. А в жизни, увы, показал себя остолопом… Чего никак не скажешь о вас. Не занеси вас в эти дебри… Кстати, а как вы тут оказались? Если вы кого-то встречаете, то высадка совсем не здесь… да и посадка тоже.
– Вот! – воздев палец к темному небу, воскликнула Маркасса. – Самая настоящая элка! Потому что я прилетела сюда, чтобы встретиться с капитаном дальнолета «Нэн Короткая Рубашка» господином Линсом Макнери и поговорить с ним. И встреча произошла при самых что ни на есть книжных обстоятельствах! Мне сказали, что вы с частью экипажа направились в таверну, я поспешила следом… и успела как раз в нужный момент!
– То есть вы искали тут именно меня? – спросил заинтригованный Макнери.
– Да, да! – энергично закивала спасительница. – Именно!
– И зачем? – вновь невольно насторожился капитан, лихорадочно вспоминая, имеется ли у него какая-то родня в Гесперидии.
– Все очень просто, – очаровательно, хоть и немного смущенно улыбнулась Маркасса. – Мне нужно попасть на Шавьерию.
Планета Шавьерия находилась в системе звезды Метталио и была следующим пунктом остановки «Пузатика».
Капитан только начал осмысливать слова спасительницы, как она продолжила, подступая к нему и умоляюще глядя очень красивыми, как оказалось, глазами:
– Билетов в кассе нет, в Звездофлоте цены занебесные, об экспрессах тем более молчу, а межсистемник отсюда до Шавьерии недавно вообще отменили – нет спроса. Можно, конечно, арендовать яхту или взять такси… – она невесело усмехнулась. – Но не с моей зарплатой. Вот я и решила вас попросить… хоть какое-то стоячее местечко… Я бы и без удобств обошлась… просидела бы в кинозале или в коридоре… Еду я в дорогу взяла, сумка в камере хранения… Мне очень нужно… Очень!
Линс Макнери поскреб пропылившуюся бороду. Ситуация была ясна, как летнее утро. И здесь, на Яблочке, загрузка дальнолета оказалась полной, но имелись два варианта – разумеется, возможность перелета нежданной пассажирки в баре или кинозале он даже не рассматривал. Одно место освободилось в каюте Троллора Дикинсона… Впрочем, это был все-таки не вариант. Во-первых, перелет Эннабел Дикинсон на Луисию был оплачен. Во-вторых, ее отец вряд ли согласится на подселение в его каюту. И в-третьих… возможно, Эннабел еще объявится на «Пузатике». Настоящим вариантом была опустевшая двухместная каюта, где ранее размещался Уир Обер. И, конечно же, он, Линс Макнери, не возьмет никаких денег за такую услугу! Разве берут деньги с тех, кто дал тебе возможность и впредь бороздить космос и пить коньяк?
Он не успел ничего сказать взирающей на него с надеждой женщине, потому что из-за угла, с пятачка перед входом в таверну, раздался слегка расслабленный, с плывущими интонациями голос:
– Э-эй, гос-сподин капитан! Где в-вы? Гос-сподин капитан!
– Я здесь, – отозвался Макнери и вышел из-за угла пакгауза.
Под фонарем, чуть покачиваясь, стоял бритоголовый Араф. Увидев начальника, подчиненный размашистым шагом, хотя и с некоторым рысканием, направился к нему. И притормозил, разглядев за плечом Макнери женщину.
– Э-э… Из-звините, гос… господин капитан! Парни заволновались, что вас… что вас долго нет…
– Спасибо, что наконец-то обратили внимание, – сварливо сказал Макнери. – Меня тут могли трижды ограбить и дважды убить… – Он невольно поежился. – Пока вас волнение охватило.
– Так мы же… так вы же… – растерянно забормотал Араф. – Вы же распорядились сидеть… и не злоупотреблять…
– Ну и как, получилось? – с прищуром осведомился капитан.
– Э-э… что получилось?
– Не злоупотреблять.
– Зло не употребляли… – вконец растерялся смуглолицый старший техник. – Употребляли, но не зло…
– Ты чего приперся, употребитель добра? – совсем уж нелогично спросил Макнери. – Видишь, у меня разговор. Я тебя звал?
Сбитый с толку Араф не нашел что сказать и только потряс головой.
Капитан спиной чувствовал присутствие Маркассы и, собственно, именно потому и устраивал всю эту сценку. Он был вполне нормальным человеком и не мог упустить возможность продемонстрировать перед женщиной свою власть над другими. Кто знает, не будь женщин, и многое в истории пошло бы совсем иначе…
– Иди, Араф, – сказал Макнери. И тут же скомандовал: – Стой! А по комму меня вызвать не догадались? Для чего вам коммы, парни? Яблоки с веток сбивать?
– Так… это… молчит ваш комм, – виновато пробормотал старший техник.
– Как это молчит?
Макнери вытащил маленький аппарат из гнезда на поясе, взглянул на него – и все понял. Комм не работал. Тот тип умудрился надавить ножом точно на кнопку выключения.
– Ладно, шагай, – махнул рукой капитан. – Это я специально вырубил, чтоб не мешали. Я сейчас буду.
Араф неловко развернулся и, как гонимый ветром лист, понесся к двери таверны.
– Команде нужно давать поблажки, – назидательно произнес Макнери, поворачиваясь к Маркассе.
Та поспешно закивала. Впрочем, она сейчас готова была бы согласиться с любым его утверждением – только бы попасть на «Пузатик».
– Я мог бы пригласить вас в нашу компанию, – перешел капитан на извиняющийся тон, – но боюсь, это приведет к нежелательным разговорам. Давайте лучше сделаем так: приглашаю вас после старта на ужин ко мне в каюту. Хотелось бы поднять тост за свою спасительницу… И не один… Само собой, вы за посадку на лайнер мне ничего не должны. Ни копейки, как говорится.
Глаза Маркассы загорелись ярче фонаря у таверны.
– Спасибо, господин Макнери! – с жаром сказала она.
Капитан выставил перед собой ладонь.
– Линс. Для вас – просто Линс.
– Спасибо… Линс…
– Делаем так: идите, забирайте свои вещи и ждите у служебного выхода на летное поле. Знаете, где это?
– Знаю.
– Где-то через полчаса, ну, или минут через сорок пять – пятьдесят мы там будем… Или через час… В общем, в любом случае мы там будем, без нас не взлетят. И заберем вас, я это смогу устроить… Стоп! – встрепенулся Макнери. – А как вас пустили сюда, в служебную зону?
Маркасса загадочно улыбнулась:
– Я кое-что умею, Линс. Например, отводить глаза…
– Как это? – в очередной раз насторожился капитан. – Вас никто не заметил, что ли?
– Не заметил, – подтвердила женщина, поглубже натягивая шапочку, потому что ветер разгулялся еще больше.
– А системы контроля? – поразился Макнери.
– Я прохожу там, где нет систем контроля, – ответила Маркасса, но как-то не очень уверенно, словно говорила не совсем правду, что-то утаивала.
Капитан в замешательстве ухватил себя за бороду, хмыкнул и рубанул рукой воздух.
– Ладно, забирайте вещи и ждите.
– Я очень признательна вам, Линс! – Маркасса вдруг подалась к нему и чмокнула в пыльную щеку. – Очень!
И прежде чем Макнери сумел как-то отреагировать, скрылась за пакгаузом.
Капитан немного постоял, поглаживая награжденную щеку, и запоздало подумал, что где-то в этом лабиринте ее могут поджидать те типы… Хотя вряд ли. Не она им нужна, а он. Да и, скорее всего, они уже далеко отсюда, поскольку не сомневаются в том, что он вызвал полицию. А он не вызвал. Но заявление нужно будет сделать обязательно! Не ходить же теперь по кабакам разных планет, опасаясь собственной тени…
Сухость во рту стала просто вселенской, и капитан заторопился к таверне. И уже перед самой дверью его осенило: что если этот Обер тоже умеет отводить глаза не только сапиенсам, но и приборам, и сейчас эта парочка преспокойно расхаживает по кораблю или уже покинула его? Другое дело – возможно ли такое?
В глубокой задумчивости капитан медленно открыл дверь, но, увидев столы и стаканы на них, и стаканы в руках, полные восхитительной жидкости, отбросил все эти мысли и с неподобающей его должности поспешностью направился к своим.
Пережитый стресс все еще давал о себе знать. Поэтому Макнери сказал «нет» прежней сдержанности и принялся вовсю поглощать яблочный напиток – уже неразбавленный. И только взлелеянные им в себе строжайшая самодисциплина и высочайшее чувство ответственности позволили ему всего лишь через час с четвертью после возвращения дать команду покинуть таверну. Если быть точным, это случилось, когда на связь вышел начальник диспетчерской службы ньютонского космопорта «Авалон» и напомнил, что до старта осталось не так уж много времени.
Напоследок разгулявшийся капитан потеснил на подмостках трио «Аталанта, Гиппомен и Змей-искуситель», причем Змея-искусителя он просто оттащил за искусственный хвост, и добавил новые куплеты к «Яблочку» (нет, совсем не зря многие поэты ищут вдохновение именно в вине!):
Эх, яблочко,
Винцо отменное —
Хорошо бы им залить
Всю Вселенную!
Эх, яблочко,
Да ты прелестное —
Ты достойно вечно жить
Вместе с песнею!
Эх, яблочко,
Катись ты, красное,
И пусть будет жизнь у всех
Лишь прекрасная!
Тем не менее о своей спасительнице он не забыл… вернее, вспомнил о ней, когда увидел ее с большой сумкой у служебного выхода на летное поле. Маркасса терпеливо дожидалась нагулявшихся «пузатиков». Женщина была без особого труда доставлена на дальнолет и, по распоряжению капитана, размещена в пустующей каюте, которую раньше занимал Уир Обер. Макнери же, зайдя к себе, изрядно дозаправился коньяком и поспешил в рубку – «Пузатик» уже разводил пары.
И, видимо, коньяк все-таки вступил в какую-то загадочную реакцию с выпитым ранее яблочным вином (да и стресс, наверное, сказался), потому что капитан уснул прямо в рубке, в своем кресле, когда дальнолет еще пробивался сквозь атмосферу Яблочка в космические пустоты. И обещанный ужин в обществе Маркассы не состоялся…
Это капитан понял, проснувшись, как и обычно, ровно через пять часов, когда корабль был на полпути к здешней Дыре. Причем проснулся не в рубке, а на койке в своей каюте. Как он сюда перебрался, было загадкой. Помогли подчиненные? Связавшись с рубкой и удостоверившись, что все идет по накатанной колее, Линс Макнери отправился в ванную. И с помощью пара и горячей воды, перемежаемой холодной, изгнал из организма излишки алкоголя, подготовив тем самым почву для новых вливаний – предстоял переход через подпространство.
Вероятно, именно наложившийся на вино коньяк привел к тому, что капитан напрочь забыл о своем намерении сообщить в полицию о вчерашнем чуть ли не смертоубийственном происшествии в порту Ньютона. Более того, он не вспомнил и о том, что собирался позвонить Шерлоку Тумбергу и поведать о своих соображениях насчет умения Уира Обера отводить глаза. А Тумберг, между прочим, звонил вчера, после того, как покинул динтинский космопорт («Пузатик» тогда еще не стартовал), кое-что уточнял, все-таки продолжая биться над загадкой исчезновения пссажиров.
Выйдя из ванной и запахивая халат, Макнери вдруг с удивлением обнаружил в кресле Маркассу – она была в той же черной одежде, только без шапочки.
– М-м-м… – вместо приветствия немного смущенно промычал капитан, еще тщательнее закутываясь в халат.
– Извините, – сказала Маркасса и постучала узким пальчиком по экрану своего комма, извлеченного из бокового кармашка джинсов. – Но вы сказали мне быть здесь именно в это время.
– Да? – удивился Макнери. – Так и сказал?
– Вы заглянули ко мне в каюту, сообщили, что ужин отменяется – у вас, мол, к сожалению, срочные и долгие дела… Проверка качества работы каких-то служб… И перенесли встречу… Ужин заменили завтраком…
– Хм… Видать, закрутился, из головы совершенно вылетело…
Для капитана это сообщение стало новостью. Хотя он и не сомневался, что все было именно так, как поведала его спасительница (о том, что Маркасса спасла ему жизнь, Макнери не забыл!) Но как она вошла в запертую каюту? А каюта была заперта, об этом свидетельствовал красный огонек над дверью – капитан оберегал свои коньячные запасы от любых посягательств. Да и по инструкции так полагалось.
Женщина перехватила его направленный на индикатор взгляд и чуть подалась к капитану.
– Я стучала, но… И уходить не могла, вы же ясно сказали: «Без опоздания!» У вас же тут строго, как я поняла… Еще высадили бы где-нибудь… Вот я и…
– Что «вот вы и»? – нахмурившись, спросил Макнери. – Просочились сквозь дверь, как этот, из старого фильма о роботах?
– Ну… где-то так, – кивнула Маркасса.
Капитан прошел босиком по ковролину и сел в кресло напротив пассажирки, придерживая руками полы халата и не сводя с нее озадаченного взгляда.
– И где же вы такому диву научились?
– Это у меня наследственное, – ответила Маркасса и робко улыбнулась. – Но я крайне редко пользуюсь таким умением. Вообще почти не пользуюсь…
«Ничего себе! – оторопело подумал дальнолетчик. – С таким талантом – и на свободе…»
– И кто-то об этом знает? – спросил он.
– Да я не из болтливых…
– Не из болтливых, а мне взяли и рассказали, – заметил капитан.
Маркасса опять улыбнулась, уже не так робко:
– А если и вы об этом кому-то расскажете… ну, что я просочилась к вам сквозь запертую дверь… как вы думаете, вам поверят?
– Но есть же приборы… – пробормотал капитан. – Хотя…
Уж он-то знал, что на приборы нельзя полностью полагаться. Впрочем, как и на собственные ощущения. Да и разве он видел, что эта женщина действительно проникла сквозь дверь? Ни на что в мире нельзя полностью полагаться, во всем присутствует примесь сомнения. Включая существование самого мира. Да и свое личное существование тоже.
Безусловно, космос сделал Линса Макнери философом даже в большей степени, чем это смогли бы сделать все университеты и академии вместе взятые.
– Так вот как вы проникли в служебную зону, – все-таки протянул он. – Смотрите, так и большие неприятности можно нажить.
– Знаю, – согласилась Маркасса. – Но я же говорю: почти не пользуюсь. А если и пользуюсь, то без свидетелей. А тут просто… – она не договорила и выпрямилась в кресле. – Но я могу уйти.
– Нет-нет, что вы, сидите! – спохватился капитан. – Сейчас будет обещанный ужин… то есть завтрак. Линс Макнери слов на звездный ветер не бросает, и если сказал, то сделал! Буквально две минуты, и все будет готово!
Он вскочил с кресла, по корабельной связи заказал усиленный завтрак на двоих в каюту и бросился в спальню переодеваться.
«Она тебе жизнь спасла, а ты… – укорял себя капитан, натягивая брюки. – Накинулся! Да ты ноги ей должен целовать… если позволит, конечно… И не только ноги… Ах, какая женщина! Мне б такую… Еще симпатичнее, чем вчера казалась, после яблоневки… Даже странно, обычно бывает наоборот… Наследственное это у нее, понял? Может, какие-то сапиенсы диковинные в роду были… Тебе-то какое дело? Те, кому нужно, наверняка об этом знают… А ты треплом оказался! «Приглашаю на ужин… Хотелось бы поднять тост…» Так вот давай теперь, исправляйся. И не запивай больше яблочное вино коньяком, я тебя прошу, Линс! Хорошим это не кончится…»
Под аккомпанемент таких мыслей Макнери оделся, протер кончиком покрывала ботинки и влез в них. Расчесал перед зеркалом короткие волосы и бороду и высунул язык – налета почти не было, что не могло не радовать. Затем совершил еще два обязательных, доведенных до автоматизма действия: приложил левую руку к груди, чтобы удостовериться, лежит ли во внутреннем кармане кителя запасной капитанский жетон, а правой одновременно проверил, застегнута ли ширинка.
Приведя себя в идеальный порядок (разве что остатки алкоголя еще, спотыкаясь, бродили по организму), Линс Макнери собрался было выйти к своей гостье, и тут его озарило:
«Возможно, и те двое пропавших тоже умеют проходить сквозь стены! Но зачем они вышли в подпространство? Такой вот оригинальный способ самоубийства? Или они способны жить и там? Может, у них там загородный дом?…»
Линс Макнери не знал, что подобное предположение уже выдвигал следователь Шерлок Тумберг.
Некоторое время капитан переминался с ноги на ногу, раздумывая, нужно ли поделиться своими соображениями с полицией. И в конце концов решил: там работают люди не глупее него, и такое не то что могло, а просто обязано было прийти им в голову. Иначе зачем им там сидеть? Штаны протирать? Так что его монетка ничего не добавит в копилку. И вообще, как проверить, истинно ли предположение о том, что пропавшие прошли сквозь обшивку? Да, оно может быть истинным, но об этом никто никогда не узнает. Толку с того, что кто-то скажет: замкнутая сама на себя Вселенная стоит на огромной – или даже маленькой – черепахе? Возможно, и стоит – а почему бы ей и не стоять? – но это никак не увидеть. А потому – лучше помолчать. Хранить это знание в себе и ни с кем им не делиться. Молчи, скрывайся и таи предположения свои… Вот так. И только так.
Решительно кивнув, Линс Макнери еще раз одернул китель и парадным шагом вышел к Маркассе.
Если бы кто-то сказал капитану, что почти так же писал поэт Темных веков Федор Тютчев (молчи, мол, и скрывай свои думы), Макнери весьма удивился бы, потому что никогда не слышал о Тютчеве. Да, длительное пребывание среди звезд благотворно влияло на капитана, и даже рекой льющийся коньяк не мог причинить значительного вреда его мозгам…
Не успели они поговорить о погоде, как принесли завтрак – солидный, со всякими там керумийскими запеканками, очищенными квапками, сметаной, бульками в собственном соку и прочим. И, разумеется, с легким вином – для Маркассы. Макнери, конечно же, предпочел коньяк. Впрочем, он и сотрапезнице своей предложил, но та отказалась: мол, эффект может быть самый неожиданный, а тут все-таки пассажирское судно… Уговаривать женщину капитан не стал и произнес подряд целых три тоста, щедро оросив коньяком пищевод. Маркасса благодарно улыбалась и потягивала саронское белое вино урожая какого-то там давнего года.
Капитан благодушествовал – умело поджаренные бундики под коньячок шли превосходно, – но не забывал время от времени связываться с рубкой и интересоваться, как там идут дела. Нужно было показать собеседнице, что он тут не просто так, для красоты, а для того, чтобы постоянно держать руку на пульсе. И принимать меры. И так далее.
Вскоре он уже знал, что Маркасса работает в косметической компании «Нежность» и сейчас находится в отпуске, которым воспользовалась, чтобы полететь на Шавьерию. Нет, ее, в данном случае, не привлекали красоты дикой природы, и не собиралась она карабкаться на Холодную гору – седьмую по высоте вершину Межзвездного Союза, и не прельщали ее развлечения Салтовки – одного из крупнейших игровых центров этого сектора Галактики, и не стремилась она в древние подземные спиральные города автохтонов. Она хотела добраться до Шавьерии, потому что вскоре оттуда должен был уйти в некие космические глубины некий военный транспортник. С военной же техникой на борту. Маркасса не сказала, каким удивительным образом скромной служащей гесперидийской косметической компании удалось заполучить такие данные, которые явно не были предназначены для открытых источников, а капитан не стал это выяснять. Близилась Дыра, нужно было нагружаться протектором «Арарат», да и зачем ему знать то, что не имеет к нему никакого отношения. Только и спросил, прихлебывая коньяк:
– И куда же этот армейский сундук направляется?
– Да есть одно место, – вздохнув, уклончиво ответила Маркасса. – Ваши туда не летают, туда вообще просто так не полетишь… нет рейсов…
– Вот как? – удивился дальнолетчик. – Какая-то закрытая зона?
– Да, господин Макнери, – кивнула Маркасса и покрутила в пальцах фужер. – Там отбывают наказание военнослужащие.
– Ага! – тут же сообразил капитан. – Муж? И, кстати, я для вас просто Линс, если вы не забыли.
– Нет… Линс, не муж. Сын… – Маркасса вновь вздохнула и поставила недопитый фужер на стол. – Получил пять лет по триста семьдесят второй…
– Это за что?
– Отказался выполнять приказ командира… Дурацкий приказ…
– Так вы что, надеетесь попасть на военный – военный! – транспор… – Макнери осекся, вспомнив, каким образом проникла в его каюту эта женщина.
– Тем, кто приговорен к пребыванию на этой планете, запрещена всякая связь с родными, и вообще… Как они там, что они там… На каждый запрос приходит один и тот же ответ: «Военнослужащий такой-то продолжает отбывать наказание согласно приговору суда». И больше ничего. – Маркасса грустно улыбнулась и обвела рукой уставленный едой стол. – Не думаю, что им там дают хотя бы что-то из вот этого… Ну, я и решила закупить на Шавьерии побольше всего самого вкусненького и попросить, чтобы все это транспортник забрал с собой. Может, сыну ничего и не достанется, но ведь там столько таких, как он. А если кто-нибудь последует моему примеру, то и… – она замолчала и вновь слабо улыбнулась, хотя на глазах ее блеснули слезы.
Макнери откинулся в кресле и сложил руки на животе.
– Вот, значит, как… Думаете, военные согласятся? А если и согласятся, то не слопают сами в пути весь этот харч?
Маркасса взглянула на него – словно выстрелила.
– А вы бы слопали?
– Ну-у… – неуверенно пожал плечами капитан. – Это для вас он сын, а для них это лица, отбывающие наказание за нарушение законов.
– Значит, слопали бы, – горько усмехнулась Маркасса.
Капитан возмущенно зашевелился.
– Я так не говорил! – И, чтобы чуточку перевести разговор, добавил: – Но сколько же на этакую посылку денег потребуется… Ведь самое вкусненькое – это обычно и самое дорогое. Вы знаете, сколько стоит на Шавьерии банка вот таких щилвиц? – он кивнул на тарелку, где горкой лежали пухлые розовые брикетики, словно поросшие короткой желтой травой. – А пачка трандарея? Но тут же одной пачкой не обойдется, верно?
– Верно, – согласилась Маркасса и, достав из кармана платок, вытерла глаза. – Я знаю, сколько мне примерно нужно денег для такой передачи. И очень надеюсь эту сумму получить.
Линс Макнери вытаращил глаза и подался к ней, упершись грудью в стол.
– Надеетесь получить?! То есть у вас пока нет этих денег?
– Пока нет… – тихо ответила Маркасса, взяла фужер и выпила его до дна.
Капитан не стал отставать и дозаправился коньяком. И подумал, что при умениях этой женщины, ей, вероятно, и в самом деле не составит особого труда раздобыть денег хоть и на десяток тонн деликатесов.
«Да нет, не раздобыть, – поправил он себя. – Украсть…»
Маркасса словно угадала его мысли.
– Таких денег у меня нет, но я не собираюсь добывать их незаконным путем, – сказала она. – Ведь мир не без добрых людей, правда… Линс? Думаю, любой из ваших пассажиров сможет отказаться от стаканчика горячительного или от пирожного и пожертвовать эти деньги на закупку продовольствия тем, кто пирожных не видит годами. У кого-то сыновья служат, кто-то сам служил… А Комитет готов отчитаться перед каждым пожертвователем, сколько денег было собрано, и что и на какую сумму было закуплено.
– Что за комитет?
– Комитет помощи осужденным военнослужащим. Вот он, перед вами…
Макнери некоторое время молча сидел, сосредоточенно глядя на стол, словно там была какая-то подсказка, и наконец поднял глаза на собеседницу.
– То есть Комитет – это вы. И вы намерены попросить пассажиров скинуться на гостинцы тем парням, что получили срок…
– Не только пассажиров, – заметила Маркасса. – Думаю, ваши подчиненные не останутся в стороне от такого благородного дела.
– Д-да, согласен… – выдавил из себя капитан. – Я, конечно, тоже внесу свой вклад… на пирожные…
– Не сомневалась в вас, Линс, – с довольным видом сказала Маркасса.
– Но как вы все это провернете? Будете обходить каждого и каждому объяснять?
Мать военнослужащего хитро прищурилась.
– Зачем такие сложности? Я очень рассчитываю на вас, Линс. Вы сделаете объявление по кораблю, а ваши подчиненные соберут деньги с пассажиров. И сами тоже скинутся. Как вам мой план?
– Великолепный план… – пробормотал Макнери и налил себе еще коньяку. – Очень тщательно продуманный.
Спохватился – и наполнил фужер сотрапезницы саронским белым.
– Вам что-то не понравилось? – забеспокоилась Маркасса.
– Почему? Все нормально, – заверил ее капитан. – Только будет обидно, если армейцы откажутся забрать такой груз. Это на моем корабле стюарды могут принять передачку, да и то, если не очень объемистая и тяжелая. А это же армия…
– Вот именно, – кивнула Маркасса. – Армия. Я сумею их убедить, уж поверьте.
«Может, и сумеешь», – подумал Макнери, окидывая не очень скромным взглядом ее соблазнительную фигурку и задержавшись на глубоком вырезе майки.
И тут же осадил себя:
«Но-но, старина! Как ты будешь выглядеть в ее глазах? За проезд денег не взял, так решил иную форму оплаты навязать? Совесть-то имей!»
– Ну, желаю, чтобы все у вас получилось, – сказал он, салютуя стаканом. – А я вам в этом деле помогу. В конце концов, я вам жизнью обязан.
– А если бы не были обязаны, не помогли бы? – поднеся фужер к губам, с хитринкой спросила Маркасса. – Если бы я просто вас попросила?
Капитан подумал и честно ответил:
– Не знаю. Но скорее нет, чем да.
– Вы скромничаете, Линс. Не хотите открывать всю глубину вашего благородства и отзывчивости. Я это поняла еще там, в порту… Сердце мне подсказало, а сердце меня никогда не обманывает.
Нужно ли говорить, что и так размягченный коньяком Линс Макнери растаял окончательно. Опытный разум человека, прожившего достаточно долгую жизнь, говорил, что это простая лесть, а вот это самое сердце затыкало разуму рот и изнутри ухитрялось шептать на ушко, что Линс Макнери и в самом деле очень достойный человек, и сердце безмерно счастливо стучать именно в его широкой груди. Сердце тоже льстило, потому что капитан изрядно опостылел ему, сердцу, своей привязанностью к коньяку…
…Линс Макнери действительно все устроил в лучшем виде, и радостная Маркасса упорхнула с борта по прибытии на Шавьерию, ринувшись закупать продовольствие и уговаривать военных переправить этот груз по назначению. А капитан, уже с другой группой подчиненных, отправился в давно знакомую портовую таверну «Три хорька». Очередная Дыра осталась за спиной, никто больше не пропал, и можно было немножко расслабиться. В «Трех хорьках», принадлежавших хорошо знакомой капитану Бронни Гро (не путать с Пинни Гро!), подавали изумительный напиток – олдёвку, рецепт приготовления которой ушлая Бронни держала в страшном секрете. Олдёвка настолько будоражила фантазию, что после ее употребления Линс Макнери обычно долго не мог понять, в каком мире находится и каким, собственно, образом очутился в своей каюте.
Поэтому прошло немало времени – «Пузатик» уже покинул Шавьерию, прошел сквозь Дыру и приближался к футбольной Велозии, – когда до него дошла одна нестыкующаяся деталька.
«С вами все в порядке, капитан?» – спросила Маркасса после нападения в порту Ньютона.
«Капитан»!
А ведь он, Линс Макнери, был не в капитанском кителе, а в обычном комбинезоне без знаков различия – такие же носили и механики, и контролеры эндотрансмиссионных реле, и… Каким это образом его спасительница узнала, что он именно капитан, а не контролер? И тот курчавый, пестрый, в очках, тоже в таверне «Золотые яблоки Афродиты» назвал его капитаном.
Освободившийся из плена олдёвки разум недолго тянул с ответом. Все эти типы с ножами и прочим действовали заодно с Маркассой! Более того, она и придумала этот сценарий! Придумала для того, чтобы попасть на «Пузатик» и собрать деньги на лакомства своему сыну и другим… Или и не было у нее никакого сына? И никто не собирался убивать его, капитана Линса Макнери…
Так что, эта женщина – просто мошенница?
Разум твердил: «Да». Сердце шептало: «Нет». И капитан вновь поверил сердцу. И пожелал хитрюге Маркассе успеха в достижении цели. И выпил за это, уже ничуть не сомневаясь в том, что такая женщина его обязательно добьется.