Глава 10. Предохранитель

Впрочем, черноту эту в полной мере ощутил только сам танк. Остальные чувствовали себя вполне комфортно, потому что в салоне почти сразу загорелся свет. Танкисты и Маркасса с недоумением и некоторой тревогой взирали на экраны. Экраны представляли собой копии широко известного «Черного квадрата», сотворенного древним живописцем, который пытался показать изнанку мира, – и Дарий обеспокоенно спросил:

– Бенедикт, ты в порядке?

– Я-то в порядке, – не сразу отозвался супертанк. И, помолчав, добавил: – Если можно так сказать…

– А почему нельзя? – напряженным голосом поинтересовался командир.

– Повреждений у меня нет, но мои рецепторы не дают мне никакой информации, – объяснил Спиноза. – Ничего не вижу, ничего не слышу… Я имею в виду, снаружи. Я не могу определить ни одного параметра окружающей среды. И это очень и очень странно…

Он замолчал, и в башне повисла нехорошая тишина.

– Очередная ловушка, – мрачно констатировал Дарий.

– Такое впечатление, что я завис в вакууме, – продолжал танк. – Даже нет, там хоть виртуальные частицы имеются, а тут – ничего. Может, что-то и есть, но датчики не реагируют. Я уже порылся, поискал аналоги…

– И что? – быстро спросил Тангейзер.

– Возможно, это какое-то свернутое пространство. Кокон. Некая протяженность, завернувшаяся сама в себя. Я ведь двигатель не глушил, он работает, и я, вероятно, продолжаю движение относительно самого себя… Но для постороннего наблюдателя стою на месте.

– А он есть? – неуверенно подала голос Маркасса.

– Кто – наблюдатель? – спросил танк.

– Ну да…

– Если и есть, то я его не ощущаю. Хуже всего то, что эта ловушка может не иметь выхода.

Такое заявление прозвучало весьма зловеще. Весьма.

– Вот это влипли… – пробормотал Силва. – И как ты не углядел?

– А нечего было углядывать, – сказал Спиноза. – Ловушка себя ничем не выдавала. Во всяком случае, я не оснащен средствами для распознавания таких штуковин, и это уже вопрос к разработчикам.

– Обязательно задам, – с мрачной иронией пообещал Дарий. – Если получится… Вот вытащи нас отсюда, и я сразу рекламацию…

– Карабарас, а ракетой бабахнуть?! – вскинулся Тангейзер.

– Интересное предложение, – оценил Спиноза. – Но если ракета не пробьет ловушку, то взорвется здесь, в коконе. Возможно, я сумею прикрыть вас силовым полем, но куда деваться энергии взрыва в замкнутом пространстве? Повторится то же, что было недавно, только, боюсь, эффект будет… э-э… покруче… Все вы даже поджариться не успеете, просто испепелитесь.

– Если не пробьет, – поднял палец Силва, делая ударение на первом слове. – А если пробьет?

– Если, – продублировал танк. – В том-то все и дело. Ничего нельзя просчитать. Так что вероятность тут классическая: пятьдесят на пятьдесят.

– Я бы не стал рисковать, – тихо, чуть ли не себе под нос, сказал Тангейзер.

– Я бы тоже, – кивнул Дарий. – Твои предложения?

– Я уже предлагал насчет ракеты, теперь твоя очередь…

– Ну, стрелять-попадать! Где ты такое в уставе вычитал?

– Так в уставе и о таких ловушках ни слова, – грустно усмехнулся Тангейзер.

– Ладно, а ну-ка, глянем в перископы – что там у нас?

Оба танкиста приникли к окулярам. То, что открылось их взорам, никак нельзя было назвать чернотой. А вот белизной – запросто. Причем абсолютно белой белизной – такими белыми, наверное, бывают только крылья ангелов, – и эта белизна выглядела совершенно пустой. В ней не угадывалось никакой глубины, словно к объективам перископов снаружи просто прижали белый лист бумаги. И никаких знаков не было начертано на этом листе.

Маркасса тоже заглянула в окуляр, мягко отстранив сына.

– Очень информативно… – пробормотал Силва. – Я вижу только белое пустое место. А вы?

– Угу, – с унылым видом кивнул Тангейзер.

– Похоже на питательный крем «Белоснежка», – заявила Маркасса с позиции специалиста косметической компании.

– Вряд ли кому-нибудь пришло бы в голову забивать ловушку питательным кремом «Белоснежка», – заметил Дарий. – Бенедикт, а попробуй-ка взлететь.

– Уже попробовал, – сказал танк. – И до сих пор как бы нахожусь в полете. Результат вы видите. Так можно летать, пока горючее не кончится.

– Печально… – Силва потеребил губу. – Еда есть, регенераторы работают, так что протянем-то долго. Но это, конечно, не решение проблемы… Похоже, действительно придется ракетой… Или сначала снарядом.

– Не нужно ни ракетой, ни снарядом, – неожиданно сказала Маркасса. – Думаю, что смогу просочиться наверх и вас вытащить. Я ведь все-таки кое-что умею.

Дарий и Тангейзер синхронно повернулись к ней.

– А вы уже пробовали кого-то вот так протаскивать сквозь стены? – спросил командир.

– Нет, – призналась Маркасса. – Но почти уверена, что смогу. Только надо потренироваться. Например, поводить вас отсюда сквозь закрытую дверь в коридор и обратно.

– И при сбое врастешь в дверь… – задумчиво произнес Дарий в пространство. – И станешь барельефом.

– Не думаю, – не очень уверенно сказала пандигийка. – Должно получиться. Надеюсь, что получится.

– А что? – Тангейзер взглянул на командира. – Мама дело говорит…

– Фразы «обязательно получится» и «надеюсь, что получится» далеко не равнозначны по смыслу, – заметил Силва. – И потом, мы-то, может, и спасемся, а… – он замолчал.

– Маркасса предлагает хороший ход, – тут же заявил Спиноза. – Да, вам придется меня покинуть, однако это и к лучшему.

– А что же тут хорошего? – удивился Дарий. – Ну, допустим, мы без тебя назад, до заставы, как-нибудь доползем. Но тебя-то вытащить не сумеем. А бросать тебя… это как-то…

– Если на борту никого не останется, я смогу попробовать пробить ловушку ракетой…

– А если не пробьешь?

– Буду комбинировать боеприпасы и повторять попытки. Не получится – отключусь и стану ждать, когда у вас найдется средство взломать эту ловушку. Надеюсь, вы обо мне не забудете? А ждать я могу долго, хоть и тысячу лет. Надо с оптимизмом смотреть в грядущее.

– Мда-а… – протянул Силва и забарабанил пальцами по подлокотникам. – Все равно некрасиво как-то…

– Да нормально, – успокоил его Спиноза. – К тому же все это чисто умозрительные построения, которые совсем необязательно должны подтвердиться на практике. Ведь Маркасса не учла маленькое обстоятельство. Одно дело – проникать сквозь стены, и совсем другое – сквозь пространственный кокон. Он может оказаться совершенно непроницаемым.

– Ну, других-то вариантов у нас нет, – развел руками Дарий. – Но спешить с решением я не буду. Никто за нами не гонится, и ничто нам пока не угрожает. Предлагаю пообедать, а там, глядишь, и какие-то свежие идеи появятся.

– Пообедать – это великолепно! – оживился Тангейзер. – А то, чувствую, у меня от этой жарищи вся еда в желудке сгорела.

– Я сейчас приготовлю, – сказала Маркасса и направилась к двери.

Но Спиноза ее остановил:

– Я сам все сделаю, а вы мойте руки.

– Бенедикт, а обстановку ты продолжаешь отслеживать? – спросил Дарий, встав с кресла.

– Разумеется. Никаких изменений.

– Думаю, в моей памяти должно быть что-то, связанное с такими ловушками, – озабоченно сдвинув брови, произнесла пандигийка. – Но эта блокировка… Знала бы, что угожу в такой переплет, не спешила бы ее ставить.

– Если бы все знать заранее, действительность была бы совсем иной, – назидательно изрек танк. – У философа Бенедикта – он же Барух – Спинозы есть такое высказывание: «Как только вы вообразите, что не в состоянии выполнить определенное дело, его осуществление становится для вас невозможным».

– Это ты к чему? – Силва остановился на полпути к двери. – Просто занимаешься просветительством?

– И это тоже, – ответил супертанк. – Но не только. Любую блокировку памяти, кем бы она ни была поставлена, можно снять, примеры я нашел. Нашел и средство…

– Какое?! – чуть ли не хором воскликнули мать и сын, уже вышедший в коридор.

– Как подтверждает практика, – принялся пояснять Спиноза, – очень сильным средством воздействия на мозг, вплоть до изменения его, мозга, основных характеристик, является воспроизведенная с пятикратным усилением, на полтона выше и запущенная задом наперед кричалка ультрас футбольного клуба города Кальмий на Велозии.

– А, «Гимли», – с видом знатока кивнул Дарий. – Отличная команда, правда, играют там почти сплошь приезжие. Да, кричат гимлийские ультрасы знатно, хоть звук у унивизора выключай.

– А что значит «вплоть до изменения основных характеристик мозга»? – с опаской спросила пандигийка.

– Именно это и значит, – не стал вдаваться в подробности супертанк. – Можно попробовать вполсилы, постепенно повышая интенсивность…

– Что ж, это может быть выходом, – с некоторым сомнением сказал Дарий и посмотрел на Маркассу.

– Я согласна, – без колебаний произнесла она. – Не представляю матери, которая не пошла бы на такое ради спасения собственного сына.

– Может, не надо, ма? – нерешительно взглянул на нее Тангейзер. – Рискованное это дело…

– Я буду повышать очень медленно, – сказал танк. – И если что, сразу выключу запись.

Дарий почесал в затылке.

– Ну… если вы, Маркасса, не возражае…

– Не возражаю! – не дала ему договорить госпожа Диони. – Иначе какая же я мать?

Командир застыл в раздумье.

– Средство проверенное, – напомнил Спиноза.

– Удивительно… – пробормотал Силва. – Сколько же у тебя всякого-разного… Ну вот для чего тебе эту кричалку скинули?

– На всякий пожарный, – ответил танк. – Не знаю, каков прямой смысл этого древнего выражения, но оно тут очень уместно. И если кричалка поможет…

– Хорошо, – рубанул рукой воздух Дарий. – Пообедаем, и приступайте.

«Во всяком случае, это, по-моему, лучше, чем пытаться пролезть сквозь стены», – подумал он, а вслух добавил:

– Маркасса, если у вас получится, считайте меня своим должником.

– Никаких долгов, Дар! – помотала головой отважная женщина. – Неужели вы на моем месте поступили бы иначе?

– Я не могу представить себя в роли матери, – уклончиво ответил Силва.

– Не поступили бы, – твердо сказала Маркасса. – Друг моего сына может быть носителем только высокой морали!

Дарий предпочел промолчать, но мысленно сделал вывод: теперь придется крепко думать перед тем, как отдавать какой-либо приказ Тангейзеру. По крайней мере, пока здесь присутствует Маркасса. Он не знал, что госпожа Диони пустила в ход тот же приемчик, который применила в беседе с капитаном Макнери.

Помыв руки, мама с сыном отправились на кухню, а Силва зашел в туалет. До него доносился голос Спинозы, что-то втолковывающего семейству Диони. Но командир, не обращая на это внимания, задал вопрос. Потому что высокоинтеллектуальный бронеход мог общаться одновременно с несколькими собеседниками.

– Бенедикт, ты считаешь, что если как следует вжарить, то можно пробить кокон?

– Я не имею никакого мнения на этот счет, – тут же ответил танк, а другой его голос продолжал доноситься из кухни. – У меня совершенно нет информации, и поэтому я не могу делать выводы. Если не получится с разблокированием памяти или если у Маркассы нет таких воспоминаний, стоит попробовать с проникновением сквозь кокон. Выберетесь – замечательно! А я буду здесь торчать и, как уже говорил, экспериментировать, наращивая мощность. Сначала снарядом, потом ракетой, а потом и связками – две, три, четыре… И постараюсь уцелеть, у меня запас живучести очень солидный. Если ничего не получится, начну бить по секторам. Возможно, где-то в коконе есть уязвимая точка. А коль и так ничего не выйдет – отключусь, это я тоже говорил. И буду ждать. Хотя нет, отключусь не сразу. Ведь сколько поэм можно насочинять!

– Ну, поэт, стрелять-попадать… – пробурчал Дарий, застегиваясь. – Подозреваю, что ты даже будешь рад такой возможности.

– Главное для меня – выполнение приказов, – отчеканил Спиноза. – Ну, а поскольку приказов не будет, я волен заниматься тем, к чему у меня душа лежит. Разумеется, термин «душа» я употребляю не в буквальном смысле.

– То есть души у тебя нет? – спросил Дарий, моя руки под краном. – А что у тебя есть?

– Ну, в инструкции же указано: квазиинтеллектуальная система.

– А что это такое?

– А что такое душа? – задал встречный вопрос супертанк.

– Ясно, – сказал Дарий, включив сушилку. – В смысле, ничего не ясно.

– Мы можем это обсудить…

– Как-нибудь в другой раз, хорошо? А сейчас ты уж с маменькой Тана постарайся, только мозги ей не повреди.

– Я буду очень осторожен, – заверил Спиноза. – Не хотелось бы такой грех на свою КИСу брать.

– На кису… – машинально повторил Дарий, хмыкнул и вышел из туалета.

…Обед был таким же вкусным, а то и еще вкусней, чем предыдущая трапеза «на природе». Ели, не торопясь, словно оттягивая предстоявшую пандигийке процедуру, а она подробно расписывала свою менеджерскую деятельность и сыпала названиями товаров, которые компания «Нежность» предлагала покупателям. Танк участия в беседе почти не принимал, и атмосфера за столом была все-таки немного напряженной – ведь могло случиться так, что всем им суждено остаться здесь до скончания своих дней. И радовать подобная перспектива никак не могла.

– Так, наелись, напились… – очень деловито сказал Дарий, поставив на стол опустевшую чашку. – Бенедикт, приступай.

– Маркасса, пройдите в свой бокс, – сказал танк. – И нужно взять в кладовке наушники.

– Я принесу! – вскочил с откидного сиденья Тангейзер.

– А потом топай в башню, – распорядился Силва.

– Может, лучше я с мамой?…

– Не лучше, – отрезал командир. – Будем вместе сидеть в башне. Давайте, Маркасса, – повернулся он к пандигийке. – Надеемся на вас. Ведь не зря же вы здесь появились.

– Весьма здравое рассуждение, – заметил Спиноза. – Если бы мы были персонажами фильма или литературного произведения, то вы, Маркасса, просто вынуждены были бы нас спасти. Чтобы с сюжетной стороны оправдать свое появление.

– Так ведь мы не в литературном произведении, – слабо улыбнулась женщина.

– Как знать… – изрек Спиноза. – Возможно, мы всего лишь персонажи, созданные неким творцом. И вся окружающая нас действительность – это то, что он описывает. И чтобы не разочаровать читателей, он обязан сделать так, чтобы мы выкрутились из этой ситуации. Иначе у истории не будет финала, а такое недопустимо ни по каким канонам.

– Тогда наш поход должен обязательно закончиться успешно, – усмехнулся Дарий. – С Простынями разберемся и тем самым обеспечим бесперебойную поставку архамассы в закрома Родины. За что и получим поощрение. В финальной сцене ты покатишь навстречу рассвету, а мы втроем будем стоять у тебя на броне и со счастливыми улыбками смотреть вдаль.

– Есть фильмы и книги, заканчивающиеся не так оптимистично, – возразил Спиноза. – Все зависит от воли автора…

– А частенько и от желания зрителей или читателей, каковые желания автор стремится удовлетворить, чтобы иметь успех и значительно пополнить свой банковский счет. – Силва даже сам удивился собственной длинной и несколько витиеватой фразе. – Кстати, а кто же наши читатели?

– Тут можно только строить предположения, – ответил бронеход.

– Жаль, что нельзя заглянуть на последнюю страницу, – вставил Тангейзер.

– Когда дойдем до нее, тогда и заглянем, – сказал Дарий. – Конечно, очень хотелось бы, чтобы так все и случилось, со счастливым финалом. И книги, и особенно этой главы… – Он вышел из кухни и, обернувшись, добавил: – Тан, я тебя жду. Маркасса, не подведите, на вас все читатели рассчитывают.

– Мозги сломаю, но вспомню, – заверила госпожа Диони.

– Ломать не надо. Просто попробуйте вспомнить. Надеюсь, ультрасы «Гимли» будут на высоте!

Дарий вернулся в башню. Бросил взгляд на по-прежнему черные экраны, сел в кресло и сцепил руки на животе. Через несколько минут к нему присоединился бледноватый Тангейзер.

– Садись, Тан, – кивнул командир на соседнее кресло. – И если знаешь молитвы – молись. И я тоже буду.

Тангейзер молча сел, впился пальцами в подлокотники и закрыл глаза.

– Начинаю! – объявил Спиноза. – И да поможет нам творец этого сюжета!

И наступила тишина.

Впрочем, длилась она недолго – ее буквально разметал в клочья донесшийся из комнатки-бокса пронзительный крик Маркассы:

– Есть! Заклинание! Песня!..

Тангейзер вздрогнул и, бросив на Дария испуганный взгляд, вскочил с кресла. Силва тоже почувствовал опасение за состояние рассудка госпожи Диони и невольно напрягся. Маркасса вбежала в салон, держа в руке наушники.

– Скорее! Надо записать, пока я не забыла! Такие ловушки открываются от определенного набора слов и мелодии! В общем, от песни!

– А что, очень даже возможно, – сказал танк. – Похожее в истории бывало. Взять хотя бы классическое «сезам, откройся!» Пойте, Маркасса, я включил запись.

И пандигийка, остановившись посреди салона и воздев руки, звонким сильным голосом запела на каком-то неведомом языке:

Странные слова, которые поющая четко отделяла друг от друга, разлетались по башне, отскакивали от стен, цокали об экраны, журчащими ручейками струились по полу, отдавались в ушах слушателей, холодком пробегали по спине, заставляли учащенно биться сердце. Да, это было какое-то древнее заклинание, одно из тех, что способны воздействовать на структуру мироздания, гасить звезды, порождать космические вихри и изменять эволюцию жизни…

Маркасса замолчала и опустила руки, а непонятные слова будто все еще продолжали звучать в башне бронехода.

– Карабарас, я тоже вспомнил… – завороженно шагнув к матери, прошептал Тангейзер. – Ты пела мне это в детстве, только тихо… «Вала… сьузэлэ… ныйбир…»

– Ну, вот, а я забыла… – виновато улыбнулась Маркасса и, прижав руки к вискам, опустилась на откидное сиденье. – Ох, опять кавардак в голове… Да, кричалка ультрасов – это страшная сила… Может, она и кокон этот разнесла бы в пух и прах… Но у меня такое ощущение, что блокировка возвращается…

– Значит, вы имели дело с настоящим специалистом, – сказал танк. – Блокировка не развалилась, а как бы сдвинулась в сторону, и теперь, словно пружина, стремится занять прежнее положение.

– Ну, что, запускаем запись через динамики наружу, – решил Дарий. – Включай, Бенедикт.

– Только вам, Маркасса, лучше бы пристегнуться ремнем, – посоветовал танк. – На всякий случай. Может быть, произойдет сильный толчок. И еще… неплохо бы пройти тест… насчет головы…

– Голова у меня в полном порядке, – заявила госпожа Диони. – В смысле, с ума я точно не сошла, я бы заметила.

Такое утверждение показалось Дарию более чем спорным, однако он решил промолчать. Там видно будет, осталась ли мамочка Тангейзера в своем уме или нет…

– Отложим на потом, – добавила пандигийка.

– Отложим, – согласился Спиноза. – Хотя позволю себе процитировать несколько строк Алькора из его романа «Обыкновенная прогулка»:

Но Маркасса только махнула рукой.

Тангейзер помог матери закрепить ремень и вернулся на свое место. Кресла экипажа были оборудованы дугами безопасности, которые при необходимости сами выскакивали из-за спинок и фиксировали танкистов на сиденьях.

– Включай, Бенедикт, – повторил Силва.

– Слушаюсь, Дар.

Спиноза включил запись. В салоне ее не было слышно, танкисты и Маркасса просто смотрели на черные экраны. Женщина шевелила губами, беззвучно повторяя слова древнего пандигийского заклинания – средства взлома пространственных ловушек, придуманного неведомо каким путем.

Экраны вдруг полыхнули сотнями радуг, и в следующее мгновение оказалось, что многотонная боевая машина, кувыркаясь, летит куда-то… нет, не куда-то, а вверх, и на экранах быстро сменяют друг друга серый «потолок» Пузыря и покрытая желтоватой травой земля. Правда, прямо под танком земли не было, а было там подобие круглого озера диаметром метров сто, заполненного чем-то неподвижным, черным… И сквозь эту черноту быстро проступала все та же земля. Ловушка, выпустив жертву, вновь затаилась в ожидании добычи.

– Держитесь, попробую стабилизировать полет и совершить мягкую посадку, – сказал танк.

Но вряд ли кто-нибудь из людей понял его слова. Трудно что-либо воспринимать, совершая обороты в воздухе… да еще и после плотного обеда.

Благодаря стараниям Спинозы, кувырки прекратились, и боевая машина по пологой траектории устремилась к земле, до которой было метров семьдесят, не меньше. Снизившись, танк включил воздушную подушку и, продолжая движение, постепенно опустился на гусеницы, так что людей не тряхнуло лишний раз. Пробежал по траве, остановился и доложил:

– Все в порядке, Дар. На фигуры сложного пилотажа я вряд ли способен, но летать более-менее умею.

– От… лично… – прохрипел Силва, борясь с головокружением и сглатывая слюну.

Тангейзер висел на ремнях, а его мама…

– Маркасса, идите, умойтесь и переоденьтесь, – предложил Спиноза. – А я все здесь уберу.

Женщина слабо кивнула. Потом с помощью доковылявшего до нее Дария отвязала ремни и очень нетвердой походкой направилась в душевую.

А по всем помещениям разнесся торжествующий голос Бенедикта:

– И не только поэта, – добавил Дарий.

Он расслабленно наблюдал за тем, как выползший из какой-то норы куполообразный, ощетинившийся щетками робот-чистомой приступает к выполнению своих обязанностей.

Тангейзер освободился от ремней и выбрался из кресла. Силва повернулся к нему.

– Тан, у тебя отличная мама!

– А другой и быть не может, – бледно улыбнулся Тангейзер и медленно начал делать приседания. Как известно, это иногда помогает в борьбе с рвотными позывами…

…Прошло уже больше часа после спасения из ловушки. Танк катился к намеченной точке и время от времени выдавал все новые и новые стихотворные строки, посвященные Маркассе. Женщина, по настоянию Спинозы, успешно прошла тестирование, и с головой у нее, кажется, было все в порядке – кричалка ультрас известного во всем Межзвездном Союзе футбольного клуба «Гимли» не успела повредить ей мозги. Мать с сыном сидели в боксе – им было о чем поговорить, а Дарий, устроившись в командирском кресле, наблюдал за окрестностями. Да, для туристов эти места явно не подходили – любоваться тут было решительно нечем.

И словно опровергая это мнение, впереди, на горизонте, вдруг воздвиглась желтая стена. Причем именно воздвиглась: только что ее не было, и вот она уже есть, перегораживая все от края и до края и возносясь под «потолок» Пузыря.

– Приехали… – озадаченно поднял брови Силва. – Еще одна ловушка?

– Это либо какая-то иллюзия, либо пространственные выкрутасы, – почти тут же ответил танк. – Во всяком случае, там нет ничего… материального, что ли… Сигналы свободно проходят, а не отражаются. Но тут дело может быть в поглощении.

– Так это ловушка или нет?

– Не хватает информации. Но, возможно, там пространство с иной мерностью… О, сигнал вернулся… с почти тройной задержкой и измененными параметрами. Либо там стоит ретранслятор, либо… – супертанк озадаченно замолчал.

– Сбавь-ка скорость на всякий случай, – приказал Дарий.

– Слушаюсь, Дар!

Танк замедлил ход, а Силва пустился в рассуждения:

– Ни с того ни с сего стенки здесь городить не будут. И как раз на нужном нам направлении. Если и не ловушка, то какой-то оборонительный пункт. А ну, давай его ракетой пощупаем. Только не просто проткни, а чтобы бабахнула.

– Слушаюсь, Дар!

– Что тут? – заглянул в башню Тангейзер. Из-за его плеча выглядывала Маркасса. – Почему ход сброси… Ого! – он увидел стену на экране. – Тупик?

– Сейчас посмотрим, – сказал Силва. – Стреляй, Бенедикт!

Танк мягко качнулся. Ракета в считанные мгновения долетела до желтой преграды, вонзилась в нее – и взорвалась. Результат получился неожиданным. Во все стороны побежали по стене огненные полосы, все больше расширяясь, и через несколько секунд от видимой преграды ничего не осталось. Она не осыпалась на землю, а просто исчезла без следа, словно ее и не было.

– Такой вот получился эффект взаимодействия энергии взрыва с измененным пространством… – пробормотал Спиноза. – Отражение сигнала пока отсутствует.

– То есть путь свободен? – спросил Дарий.

– Видимой преграды нет, – с сомнением произнес танк. – Невидимой вроде тоже. Датчики ничего необычного не показывают. Но я же говорю, тут может быть изменение мерности.

– И чем это нам грозит? – поинтересовался Тангейзер, подходя к своему креслу.

– Ну, простейший пример – лента Мёбиуса, – пояснил танк. – Попаду на такую, и буду вечно двигаться по кругу.

– А что тебе помешает взлететь? – осведомился Дарий.

– Если там двумерное пространство, то о взлете не может быть и речи, – ответил Спиноза. – Взлететь – это значит переместиться в третье измерение, а его там просто нет. Мы же не можем из нашего трехмерного пространства перейти в четырехмерное…

– А с чего ты взял, что там именно измененное пространство? – продолжал допытываться Дарий. – Может, это был какой-то мираж.

– Я исхожу из той информации, которой располагаю. Нечто подобное наблюдалось восемь лет тому назад на Ливедаре… В общем, поверьте на слово, а то долго пересказывать придется. Не исключен и такой вариант, как замена одной или двух пространственных координат временной. Или перемена их местами, и тут возможны разные комбинации.

– Это как? – удивленно спросил Тангейзер. – Расстояние будем измерять минутами, что ли? А время километрами?

– Может получиться так, что я буду стоять на месте, но все равно двигаться непонятно куда… А если направлюсь налево или направо, то попаду куда-то вбок во времени, а что это такое и какие там условия существования, никто не знает. В общем, можем влипнуть похуже, чем в предыдущей ловушке. И вспомнит ли Маркасса нужные коды? И есть ли они?

– Понятного мало… – протянул Дарий. – Но понятно главное: туда лучше не соваться. Так, Бенедикт?

– Я этого не утверждал. Сунуться-то нам вроде ничто не мешает, только последствия непредсказуемы. Ты представляешь, Дар, что значит очутиться сбоку от оси времени, которая ведет, как известно, из прошлого в будущее?

– Н-нет, не представляю…

– Вот и я не представляю.

– А может, там какие-то иные миры?! – глаза Маркассы загорелись. Видимо, она полностью отошла после воздушного кувыркания. – Совершенно неведомые миры! И жители их могут свободно ходить из прошлого в будущее! В истории хватает загадочных исчезновений. А если исчезнувшие находятся именно там?

– Вы хотели бы это проверить? – осведомился Дарий.

– А почему нет? – Пандигийка приблизилась к нему, и глаза ее сверкали так неистово, что танкист усомнился в правильности результата недавнего тестирования. – Что нас здесь держит? Мой мальчик со мной, и это главное.

«Вы знаете, у меня в жизни несколько иные планы», – хотел сказать Дарий.

Но не сказал. Не было у него никаких особых планов, кроме продолжения службы в танковых войсках, когда он покинет Пятую Точку… Женитьбы… Выхода на пенсию… Все рассчитано, измерено, взвешено…

– Давайте сделаем это в следующий раз, – предложил он. – Сейчас у нас другая задача. Мы должны сделать так, чтобы на Пятке никто не погибал… как Поллик…

– Но ведь танки «Мамонт» решат эту задачу, – робко подал голос Тангейзер.

– Мы должны найти источник возникновения Простыней и заткнуть его, – казенным голосом отчеканил Дарий, глядя поверх головы подчиненного. – Вопрос лишь в том, стоит ли проникать на потенциально опасную территорию. Решения здесь принимаю я, и решение в данном случае будет следующее: подходим к границе опасной зоны и запускаем туда… робота-чистомоя! И смотрим, что там с ним случится. Если ничего – движемся дальше. Вопросы есть? Вопросов нет. Бенедикт, прибавь скорость!

– Слушаюсь, Дар! – отреагировал танк и добавил: – Интересное решение…

Маркасса с потухшим взором молча опустилась на откидное сиденье, а Тангейзер так же молча разместился в своем кресле.

– Другие миры подождут, – произнес в пространство Силва, чувствуя себя чуть ли не закоренелым солдафоном.

Минуты три прошли в полной тишине. Танк миновал очередную рощицу, бодро взбежал на пригорок и резко затормозил. Сделав это самостоятельно, без команды Дария.

За пригорком открылась небольшая низина с традиционной желтоватой травой, но низина эта очень отличалась от других, виденных ранее.

– Ого!.. – сказал Дарий.

– Э-э?… – сказал Тангейзер.

– Ух ты… – сказала Маркасса.

Все это было произнесено одновременно. И только танк промолчал. Вероятно, всеми своими рецепторами изучал новый тип пейзажа.

В низине стоял шалаш, строительным материалом для которого явно послужили деревья близлежащей рощицы. Рядом с ним лежало короткое бревно. И сидел на этом бревне некто, подняв колени и козырьком приставив руку ко лбу, словно заслоняя глаза от солнца. Этот некто смотрел на возникший на пригорке бронеход и не шевелился. Но не потому, что оцепенел от страха. Экраны давали четкую картинку, позволяющую разглядеть все детали облика незнакомца, который, судя по всему, был обитателем этих мест. Пузырянином, так сказать… А может, и не обитателем, а странником, каким-то образом забредшим в Пузырь. Лицо его показалось Дарию Силве удивительно знакомым, но лишь гораздо позже он сообразил, что примерно так выглядел бы Демон с картины древнего земного художника «Демон сидящий», проживи это существо еще лет сто. Такие же огромные глаза, крупный нос, смуглое лицо, длинные волосы, только не черные, а белые. И в отличие от полуобнаженного, с мускулистыми руками Демона с картины, сидящий на бревне был полностью одет. Фасон одежды Силва затруднился бы определить – больше всего она походила на желтоватый, под цвет здешней травы, балахон до лодыжек. А вот обуви на незнакомце не было – землю попирали две ступни, самые обыкновенные, с пятью пальцами. Ногти на пальцах тоже не казались странными. Здешний Демон отличался широкими плечами, и даже по нему, сидящему, было понятно, что он высок ростом. Морщин у него на лице хватало, но все-таки он не выглядел глубоким стариком. Просто очень много пожившим сапиенсом. Или человеком?

Да, этого то ли аборигена, то ли пришельца ничуть не испугал и не удивил вид оседлавшей пригорок розовой громадины с длинным стволом. На лице его было, скорее, написано ожидание. Мол, давай, подходи, зверь, будем знакомиться.

– И что бы это значило? – оторопело спросил Дарий, ни к кому конкретно не обращаясь.

– В шалаше пусто, – сообщил танк. – Никакого оружия я тут не выявил. Разве что бревно.

Незнакомец убрал руку ото лба, но продолжал смотреть на бронеход, не делая попыток подняться.

– Так, – сказал Силва. – Надо пойти, пообщаться. Нет, говоришь, оружия? Тогда можно и всем вместе. А ты, Бенедикт, стой тут и прикроешь, в случае чего.

– Можешь не сомневаться, Дар, – заверил Спиноза. – Промашки не дам.

– Ну, тогда пошли, но скорострелы берем, – предупредил Силва Тангейзера и повернулся к Маркассе. – Но вы, если хотите, можете остаться.

– Еще чего! – нахмурилась женщина. – Куда Танчик, туда и я.

Сын бросил на нее умоляющий взгляд, но промолчал.

Они выбрались из бронехода, цепочкой спустились с пригорка и медленно подошли к незнакомцу. Теперь он сидел, свесив руки с коленей, и молча смотрел на них.

– Здравствуйте, – сказал возглавляющий маленький отряд Силва.

– Здравствуйте, – тут же вернул приветствие незнакомец, продолжая сидеть.

И сразу стало понятно, что это не человек. Люди, так же, как и большинство сапиенсов, не общаются телепатически.

– Э-э… – Силва опустил скорострел и переступил с ноги на ногу. – Мы исследуем эту аномальную зону, проводим разведку. Как представители Межзвездного Союза. А кто вы, если не секрет?

– Не секрет, – слегка усмехнувшись, по-прежнему мысленно ответил незнакомец и перешел на обычную речь. – Я барбовер. Буду общаться с вами так, как вам привычнее – в вербальной форме, – говорил он негромко, но отчетливо.

Дарий поднял брови, услышав незнакомое слово «барбовер». Оглянулся на танк, словно ожидая, что Спиноза даст справку, но бронеход безмолвствовал. Командир медленно нагнулся и положил скорострел на землю. Сел на траву и махнул рукой стоящему у него за спиной семейству Диони, приглашая сделать то же самое. Барбовер молча рассматривал их, и лицо у него было вполне добродушное.

– А барбовер – это что? – осторожно поинтересовался Силва, сцепив руки на поднятых коленях. – Имя?

– Барбоверами называют погонщиков приаров на планете Джаджедже, – наконец раздался из динамиков голос танка.

Широкоплечий седовласый сапиенс вновь усмехнулся.

– Я находился здесь уже тогда, когда на той планете, которую вы называете Джаджедже, еще не было ни барбоверов, ни цивилизации. Это просто случайное совпадение. Барбовер – это не мое имя, а мое предназначение. Имя мне не требуется.

Дарий озадаченно взглянул на него.

– Вы здесь так долго? Но это же…

– Это невозможно? – прищурился барбовер. – Именно это вы хотели сказать, Дарий?

Силва собрался было удивиться, но тут же сообразил, что для телепата не проблема узнать имя собеседника и прочитать не до конца высказанную мысль.

– Да, – кивнул он. – Но вы совсем не выглядите на ваш возраст. И вообще – возможно ли такое?

– Понятно, что вы имеете в виду, – сказал барбовер. – И не только это. Мне все о вас понятно. Например, Маркасса и Тангейзер – из пандигиев, что делает им честь. Их предки сражались здесь, – он обвел рукой окрестности, – и сражались успешно, хоть и понесли огромные потери. Но главную задачу они выполнили: уничтожили иргариев и повернули мир в сторону добра, а не зла. Ваша боевая машина создана с применением того, что вы называете архамассой, а архамасса – это не что иное, как претерпевшая ряд превращений мертвая плоть иргариев. Своих-то погибших пандигии забрали, а тела убитых врагов оставили. После трансформаций архамасса растеклась по недрам – и на этой планете, и в некоторых других местах, где шли бои, – и наконец-то приносит пользу… Хотя лучше бы ее применять не для создания боевых машин…

Дарий, Тангейзер и Маркасса слушали все это, буквально раскрыв рты, и танк, наверное, сделал бы то же самое, обладай он соответствующей полостью.

– Отвечу и на ваш невысказанный вопрос, зачем мне пустой шалаш, – продолжал барбовер. – Нет, не для сна – я никогда не сплю, и не для того, чтобы укрыться от дождя – здесь нет дождей. А если бы и были, я бы на них не обращал внимания. Шалаш – просто для антуража. Для красоты, скажем так. И бревно тоже. Как сумел управиться без инструментов? Я сам – полный набор инструментов. И пила, и топор, и лопата, и дрель, и молоток, и прочее… Насчет возраста: коль я здесь перед вами сижу, значит, такое возможно. Но выгляжу я так тоже для антуража. Мой облик не имеет никакого значения и нужен только для тех, кто меня может тут встретить. В данном случае, для вас. Я не человек, и не сапиенс, и не КИС в вашем понимании, я – барбовер. Это слово можно истолковать как «предохранитель». Я именно предохранитель, это моя единственная функция. Вся территория, накрытая тем, что вы называете Пузырем, некогда была местом последней, самой жестокой битвы иргариев и пандигиев, этаких Кауравов и Пандавов древнейших времен, их священным полем Курукшетрой… Не удивляйтесь, что мне и «Махабхарата» известна, просто я пользуюсь информацией, которой обладает ваша боевая машина серии «Мамонт». И замечу мимоходом, что информация эта не очень точная и далеко не полная. Если как следует покопаться в недрах разных планет, можно обнаружить не одно свидетельство существования иных цивилизаций, которые в свое время были главными действующими лицами на этом участке Вселенной. Но все проходит, и когда-нибудь исчезнете и вы… – Барбовер помолчал, а потом показал рукой куда-то вдаль. – Тут, в Пузыре, много всего осталось с тех времен, и почти ничего изъять невозможно. Так что приходится за всем присматривать, вовремя принимать кое-какие меры… – Он в упор взглянул на Дария. – Да, ваша мысль понятна. Мол, какие же вы меры принимаете, барбовер, если танки и роботы попадают в ловушки? Отвечу: победители-пандигии соорудили Пузырь для того, чтобы прикрыть опасную территорию. И поставили здесь меня, барбовера. Если вдруг кому-то вздумается начать тут массовое заселение, я объясню, что делать так не надо – слишком велик риск угодить в ловушки. Но это не касается отдельных индивидуумов и групп, которые сюда проникают. Расстояния здесь немалые, транспорта у меня нет, и не могу я ко всем успеть. В конце концов, разумные существа должны понимать, что если какая-то территория изолирована, то лучше туда не ходить. Потому что просто так Пузырь создавать не будут. В наше время это было понятно всем, но времена изменились, в мир пришли новые разумные создания, и у них другие представления о том, что можно и чего нельзя. Так что винить им, то есть вам, нужно только себя. Повторяю, неприятностей тут очень много, и я стараюсь кое-что обезвредить, перевести в иной режим… Но получается далеко не всегда… Между прочим, и с вашими бомбами пришлось повозиться. Хорошо, что вовремя принял меры, а то натворили бы они тут дел. Управиться-то управился, не дал взорваться, только потом убирать их замучился… Нельзя же так! Если нашли что-то непонятное вашему разумению, так сразу бомбами? В давние-то времена разумные существа поразумнее были… А вдруг бы какая из них угодила в ловушку-карусель, если по-вашему, да взорвалась? Карусель такое не любит, и вряд ли бы и от планеты что-нибудь осталось в таком случае… Разве что пылевое облако… И ваша группа начала тут со стрельбы. Это могло плохо для вас кончиться, ведь многие ловушки от такого приходят в готовность.

– А как… – начал было Силва, но барбовер не дал ему договорить.

– Как я сам избегаю ловушек? Я их просто чувствую. Таким меня создали пандигии.

– Так вы искусствен… – попытался задать новый вопрос Дарий, и опять предохранитель не стал дожидаться, пока танкист доведет фразу до конца.

– Я не более искусственный, чем вы все, – сказал он, очень по-человечески назидательно подняв палец. – И не менее. И вы трое, и танк «Мамонт», который называет себя Бенедиктом Спинозой, и я произведены на свет разными способами, но это не меняет нашей общей сущности, не так ли? В конце концов, сама жизнь зародилась искусственным путем, хотя сначала нужно определиться с понятиями «жизнь» и «искусственный»… Я не буду этого делать, – барбовер взглянул через головы собеседников, а точнее, слушателей, на возвышающийся на пригорке танк. Без сомнения, эти слова были ответом на мысль Спинозы. – Слишком долгий получится разговор, а у каждого из нас есть свои дела. Отмечу только, что способ прихода в бытие не является определяющим в формировании мировоззрения. Хотя, безусловно, накладывает определенный отпечаток на личность.

«Спиноза номер два», – подумал Дарий, и тут же услышал возражение.

– Вы не правы, – сказал барбовер. – Одинаковых индивидуумов на свете не бывает, и быть не может.

– А вы не могли бы отключить телепатию? – Силве наконец удалось задать вопрос до конца. – А то чувствуешь себя как-то неловко, когда…

– Можете не продолжать, Дарий. Хорошо, давайте без телепатии. И сразу отвечу на последний мысленный вопрос Тангейзера, – барбовер перевел на него взгляд. Тангейзер, поерзывая, сидел на траве рядом с матерью, с лица которой не сходило удивленно-восхищенное выражение. – Танковую группировку из ловушки вызволить невозможно. Но она вызволится сама. Эта ловушка рассчитана не на уничтожение противника, а на его устранение с поля боя и перенос в далекие тылы. Так как это ловушка иргариев, речь идет именно об их тылах. Которых, разумеется, давным-давно уже нет, как и самих иргариев. Танки появятся где-то в другом месте, а поскольку время в ловушке течет гораздо медленней, их экипажи не успеют состариться.

Дарий облегченно вздохнул и собрался продолжить расспросы, однако предохранитель его опередил.

– В мои обязанности не входит делиться с теми, кто попал сюда, в Пузырь, сведениями о принципах работы ловушек, их характеристиках и прочем, – по-прежнему негромко, но внушительно заявил он. – Равно как и предоставлять информацию, которая может оказать влияние на развитие существующих в данное время на данном участке Вселенной сообществ. Могу поведать лишь о том, что происходило в Галактике, которую вы называете «Млечный Путь», в те далекие времена, почти не оставившие памяти о себе. Я говорю «почти», поскольку кое-что все-таки сохранилось. Хотя бы эти ловушки. Ну, и продолжают существовать потомки тех пандигиев, что бились с иргариями, и они помнят кое-что. Разумеется, эти обрывки нельзя считать истинной памятью о прошлом, но они есть. Правда, из-за смешения кровей память все больше тускнеет, однако с этим ничего нельзя поделать. Так что если вам интересно, я готов кое-что рассказать…

– Конечно, интересно! – взревел танк и ринулся вниз с пригорка, чтобы быть поближе к компании. Но тут же опомнился – приказ есть приказ! – затормозил и, дав задний ход, занял прежнюю позицию.

Оглянувшийся Дарий удовлетворенно кивнул и вновь повернулся к предохранителю.

– Мы вас слушаем, барбовер. Только сначала, если можно, еще один вопрос.

– Задавайте.

– Возвратившись на погранзаставу, мы расскажем о нашей с вами встрече. Командование доложит куда надо. Вероятно, с вами захотят пообщаться какие-нибудь специалисты. Попробуют узнать как можно больше. Вы ничего не будете скрывать?

Барбовер слегка нахмурился.

– Я ведь уже сказал: никакой информации, которая может повлиять на развитие местных сообществ – как позитивно, так и негативно, – никто от меня не получит. Я сам буду решать, как отвечать на каждый вопрос.

– Понял, – кротко сказал Дарий. – Рассказывайте, барбовер.

И предохранитель, продолжая оставаться в той же позе, приступил к повествованию о делах давно минувших дней.

Галактика Млечный Путь (которая в те времена еще так не называлась), как и вся Вселенная, была тогда гораздо моложе, но в ней хватало цивилизаций, достигших высокого уровня развития. Постепенно на ведущие роли в Галактике вышли два сообщества. Они включали в себя десятки планет, населенных разными разумными существами. Возглавляли эти сообщества пандигии и иргарии. Пан и Ирг – две эти силы сцепились в жестоком противостоянии, причем Пан в этой схватке олицетворяла добро, а Ирг – зло. Борьба шла с переменным успехом. В пламени войны сгорали целые планеты, истребляли друг друга космические армады, десантные соединения смертоносными волнами прокатывались по тылам, битвы и диверсии на планетах уносили тысячи и тысячи жизней. Во главе Пан стоял светлый властелин Аллатон, во главе Ирг – темный властелин Хорригор. Военные действия длились годами и десятилетиями, омрачая существование жителей Галактики, тяжелым бременем ложась на их плечи. После ряда грандиозных битв на нескольких планетах силы противоборствующих сторон почти иссякли, и пришлось приступить к переговорам. Они длились долго, но все-таки дали результат. Аллатон и Хорригор решили, что победителем в войне будет тот, кто выиграет последнее сражение. Местом этого сражения должна была стать планета, которую гораздо позже уже другие разумные назовут Пятой Точкой.

Пандигии не учли коварства врагов – те в ночь накануне битвы, воспользовавшись коконами с замедленным временем, успели установить на «поле Курукшетре» множество ловушек, в которые угодил не один пандигийский воин. Но и ловушки не помогли Хорригору – в этом кровопролитнейшем сражении сила Ирг была разбита, а сам темный властелин попал в плен к пандигиям. Тут же, на поле боя, Аллатон принял решение навеки заточить вожака иргариев в надежное место, откуда невозможно вырваться, будь ты хоть трижды темным властелином. Что и было сделано.

Затем по всей Галактике прошел вал репрессий против сторонников Ирг, и с раздорами было покончено. Оказавшаяся победительницей Пан распространила свое влияние на все обитаемые миры, и в этой части Вселенной воцарились покой и процветание.

Что было дальше, барбовер не знал, поскольку непрерывно выполнял свою миссию на Пятой Точке. Питание, или подзарядку он получал буквально из воздуха, в отдыхе не нуждался (его слова о том, что он «замучился», убирая бомбы Межзвездного Союза, были гиперболой) и неустанно обходил прикрытую Пузырем территорию, контролируя оставленные сторонниками Хорригора ловушки и по мере возможности нейтрализуя их – хотя бы временно. Кое-что о современной жизни он узнал только сравнительно недавно, уловив мысли тех, кто прибыл для разведки и освоения Пятки, – телепатические способности барбовера, видимо, ограничивались пределами планеты. Благодаря этим же способностям, ему стало известно о появлении на территории Пузыря бронехода с тремя людьми на борту. В прошлый раз он просто не успел добраться до танковой группировки, прежде чем она угодила в ловушку, а теперь встреча произошла, поскольку барбовер как раз находился неподалеку от этих мест. О цели нового проникновения в Пузырь он знал и был готов посодействовать пограничникам в борьбе с Простынями.

– Вы совершенно правильно предположили, что они являются чьей-то эманацией, – сказал предохранитель, закончив краткое изложение древнейшей истории Галактики. – Я даже могу сказать, чьей именно: Хорригора… Подождите! – выставил он руку, заметив нетерпеливое движение Дария. – Вопросы потом. Все, что я сейчас скажу, это только мои допущения, а не достоверная информация, однако они вполне обоснованны. Да, это эманации Хорригора, причем он сам может о них и не знать. Такое вы тоже предполагали. То есть мы имеем дело не с целенаправленным действием. Кстати, эти Простыни, как вы их называете, для меня совершенно не опасны, они на меня не реагируют. Представьте, что вы чем-то раздражены. Окружающие видят это, и им становится некомфортно в вашей компании. Можно считать, что от вас исходят некие волны, хотя испускаете вы их не специально. То же самое и с Хорригором…

– А чем же он так раздражен? – все-таки вставил вопрос Тангейзер. – Тем, что торчит в камере?

– Он не торчит в камере, – ответил барбовер. – Условия содержания у него, прямо скажем, весьма и весьма неплохие. Собственно, он лишен только одной возможности: покинуть место заточения. А само это место просторное, и там есть все, что нужно для беззаботного существования. Это не камера, а довольно обширная территория. Если кто-то всю жизнь прожил в одной местности, мы же не говорим, что он торчит в камере, верно? Вот так и Хорригор. Насколько я понимаю – и для такого утверждения имеются все основания, – он раздражен тем, что новые разумные, появившиеся в Галактике, то есть вы, добрались до архамассы. Она ведь когда-то была плотью его сородичей и соратников… И могу даже без чтения мыслей угадать по вашим лицам вопрос: почему Хорригор до сих пор жив?

– В точку, – кивнул Дарий. – И почему?

– Не знаю, – развел руками барбовер, опять продемонстрировав чисто человеческий жест. – Вероятно, есть у него какой-то секрет.

– А откуда вы знаете, что он до сих пор жив? – вдруг спросила Маркасса. – Он что, где-то здесь?

– Так, все-таки посыпались вопросы, – усмехнулся предохранитель. – А я все равно буду по порядку. Итак, архамасса. Прах сородичей Хорригора. В ней копаются, ее забирают с планеты. А Простыни стараются этому воспрепятствовать. Заметьте, Спинозу они не трогают, потому что в нем есть архамасса.

– Или просто боятся, уразумев, что со мной лучше не связываться, – заявил танк со своего пригорка. – Мои выстрелы быстро дали им понять, что задирать меня опасно для жизни.

– Ну, может, и так, – не стал спорить барбовер. – Вот вам, кстати, и ответ на вопрос, почему я полагаю, что Хорригор здравствует: Простыней-то не становится меньше, хотя вы, пограничники, уничтожили их уже немало. Выходит, все время появляются новые. Есть у меня и другие основания так полагать.

– Значит, он не здесь? – вновь подала голос Маркасса.

– Если имеется в виду эта планета, то он действительно не здесь, – ответил предохранитель. – Но как бы рядом.

– Что это значит? – удивился Тангейзер. – Спутника у Пятки вроде нет.

Барбовер взглянул на него.

– Вы недавно говорили об измерениях. Так вот, Хорригор находится в одном из таких измерений. Точнее, в одном из так называемых «карманов» одного из таких измерений. Вы называете это измерение подпространством, или Серостью. Хочу заметить, что эта Серость вовсе не такая серая, как вам кажется. Точнее, не вам кажется, а вашим приборам. Да, приборы ничего не видят в этом измерении. Кстати, в далекие времена его называли иначе: Авалон.

– Но Авалон – это же что-то типа рая! – воскликнул супертанк. – Мифический остров из земных легенд, этакая страна блаженства.

– А у нас на Яблочке есть космопорт «Авалон», – добавила Маркасса.

– Да-да, я знаю, что еще в Темные века было у землян такое понятие, – сказал барбовер. – Вероятно, какие-то отголоски просочились… или же это простое совпадение. Как и в случае с барбоверами – погонщиками на Джаджедже. Так вот, приборы ваших космических кораблей ничего там не видят. А невооруженным глазом все там видно очень хорошо. Не через стекло, не на экране, а простым глазом. Хоть я там никогда и не бывал, но знаю от тех, древних, пандигиев. Это неоспоримый факт.

– Авалон… – пробормотал Дарий. – Значит, он где-то рядом…

– Да, – кивнул предохранитель, используя очередной человеческий жест. – Вход в него находится именно в той точке, куда вы стремитесь, – он показал рукой себе за спину, на северо-восток. – Именно оттуда появляются Простыни. Именно там заточен Хорригор. Но без меня вам не удалось бы его отыскать, даже с учетом великолепных возможностей Бенедикта. Вход в Авалон скрывает поставленная лично Аллатоном иллюзия, причем иллюзия вполне материальная – в данном случае, уместно применить это слово по отношению к иллюзии. И Хорригор, и Аллатон не совсем обычные существа, они относятся к тем, кого вы называете мутантами, – без негативной окраски, зачастую присущей этому определению… Я, опять же, пользуюсь информацией, которая имеется у Бенедикта. Возможно, именно тут кроется причина поразительного долгожительства вожака темной силы Ирг. Попасть отсюда в Авалон можно, только если точно знать, в каком месте иллюзии находится проход, и набрать определенную скорость. Причем нужно не ехать, а лететь. Это место я вам укажу, такая скорость для Спинозы не проблема, и летать он умеет, пусть и не очень высоко… Но требуется и еще кое-что, без чего проход никогда не откроется.

– Что?! – в четыре голоса воскликнули Дарий, Тангейзер, Маркасса и танк.

Барбовер улыбнулся с хитрецой и ответил:

– Присутствие среди тех, кто намерен попасть в Авалон, потомков древних пандигиев. Причем обязательно разного пола, причем родственников, причем матери и сына!

– Ох ты! – всплеснул руками Дарий и резко повернулся к Тангейзеру и госпоже Диони. Они, кажется, еще не поняли, что сказал предохранитель. – Маркасса, я уж и не знаю, какими словами вас хвалить. У меня просто слов так много не найдется! Вот это везение!

– Везение? – прогрохотал с пригорка танк. – Да нет, это не простое везение. Видимо, прав был древний земной мудрец Гераклит, считавший, что миром правит Логос. Это закономерность! Детерминизм в чистом виде!

Дарий обернулся к нему.

– Не знаю Логос или не Логос, но факт остается фактом: у нас есть все, чтобы пробраться в Авалон!

– Вот это да!.. – восхитился Тангейзер. – Ма, ты слышишь? Без нас с тобой хода в Авалон нет!

– Спасибо кафе «Маяк» за то, что оно не было закрыто в тот вечер, – сказала Маркасса. – Иначе я не узнала бы о шавьерском транспортнике…

– Логос! – вновь провозгласил танк.

Силва взглянул на барбовера.

– А вы с нами не желаете прокатиться?

– У меня другая задача, – ответил предохранитель. – А вы со своей, думаю, и сами справитесь. Поговорите с Хорригором, объясните, в чем дело. Главное – найти нужные слова…

– Если от человека пахнет потом, следует сказать ему об этом, – Силва практически повторил то, что уже говорил при первом общении с танком. – Чтобы он почаще мылся или пользовался дезодорантом. – Он помолчал и зловеще добавил: – Или сделать так, чтобы он вообще не потел.

– Ну зачем так? – возразил барбовер. – Хорригора приговорили к пожизненному заточению, но не к смертной казни. Повторяю: найдите нужные слова, и он сумеет избавиться от Простыней, возможностей у него предостаточно. – Он встрепенулся: – О, можете сказать, что прах его предков используется при производстве боевых машин! Это должно ему понравиться.

– А я скажу, что память об иргариях не исчезла, – добавила Маркасса. – Я действительно о нем никогда уже не забуду. Это ему тоже понравится.

– А я скажу, что архамассу добывают тоже пожизненно осужденные, – внес и свою лепту Тангейзер.

– А я скажу, что без архамассы я бы никогда не смог сочинять стихи, – заявил танк. – И о нем что-нибудь сочиню. А такое просто не может не понравиться. Имя у него довольно удачное, рифм можно напридумывать кучу: Хорригор – живи судьбе наперекор… Придет свобода из-за гор… Ешь устрицы и пей кагор… Тебя бы мог воспеть Алькор… Вот я взобрался на бугор, тебя рифмую, Хорригор… И плачет по тебе топор… Стоп, что-то не в тему. В общем, сориентируюсь…

– Ну, вот и славненько, – улыбнулся барбовер, отчего морщины на его лице превратились в складки. – Откровенно говоря, будь моя воля, я бы его уже выпустил. Да, конечно, много жизней он погубил, но и срок отсидел тоже немалый. Пусть бы доживал на свободе.

– А что ему мешает выбраться из этого кармана? – спросил Дарий. – Его же там не на привязи держат?

– Заклятие Аллатона, – пояснил предохранитель. – Слово может воздействовать на действительность гораздо эффективнее, чем обычно считается.

– Да, это мы уже испытали на себе, – сказал Дарий. – Только благодаря словам из ловушки и выбрались.

– С чем вас и поздравляю, – вновь улыбнулся барбовер. – Этим словом Аллатон лишил Хорригора свободы, и это же слово может ему свободу вернуть. Только никто не знает, что это за слово.

– Миром правит Логос, – повторил танк. – Заключение Хорригора закономерно, и будет так, как и положено быть. Против Логоса не попрешь.

– Да мы ведь и не собираемся, – пожал плечами Силва. – Поговорим по душам, Простыни он свои уберет, и дело сделано.

– Значит, никто больше не погибнет, – сказал Тангейзер. – Добыча архамассы будет вестись беспрепятственно, и отпадет необходимость держать здесь столько войск. А ведь ее, наверное, и в других местах добывают. Значит, и там опасность исчезнет. И все это благодаря нам и Хорригору. Правильно? – он посмотрел на Дария.

– Ну? Думаешь, нас тут же досрочно освободят да еще и произведут сразу в генералы? Я бы возражать не стал. Но я уже, к сожалению, не ребенок и в сказки не верю…

– Благодаря и Хорригору, – повторил Тангейзер. – И тогда, если уж ему не суждено вылезти из этого кармана, то, может, там, в верхах, примут решение… Если мы попросим…

– Ну? – повторил Силва.

– Чтобы его можно было навещать! И мы у него еще раз побываем, и, думаю, много других желающих найдется. Чтобы он не чувствовал себя изолированным, был, так сказать, в курсе.

– А ведь он еще и мутант! – подхватила Маркасса. – И кто знает, какими секретами владеет. И знаниями, и воспоминаниями о древней истории Галактики… Это же просто клад, за него должны руками и ногами уцепиться!

– Точно! – воскликнул танк. – И будет жить полноценной жизнью!

Барбовер уперся руками в колени и встал с бревна.

– Молодцы! – сказал он с одобрением. – Я о таком даже не подумал. Действительно, столько пользы может принести… Если, конечно, захочет. Все-таки бывший темный властелин…

– Просидишь за решеткой столько лет – станешь гораздо светлее и мягче, – убежденно произнес Дарий.

Предохранитель хмыкнул.

– Возможно. Хочется верить, что так оно и есть…

– Да, а как мы с ним будем говорить? – спохватился Тангейзер. – Кто бы его там учил нашему языку?

– Одно из свойств древних рас, которыми не обладают новые, это способность понимать любые языки, – сказал барбовер. – Дело тут не в телепатии, как у меня, а в чем-то другом. Просто врожденное умение. Он вас не только прекрасно поймет, но и будет говорить с вами на вашем языке, на росиане. У меня на его изучение ушло какое-то время, а Хорригору и учить ничего не надо. – Предохранитель помолчал, окинул взглядом собеседников. – Ну, что, представители новых времен, запоминайте приметы входа… Да, вот еще какая деталь: вы, Бенедикт, после прорыва постарайтесь как можно скорее остановиться, иначе вас занесет далеко от места пребывания Хорригора.

– Понял, – коротко произнес танк.

– Тогда слушайте…

– Стоп, а как же ловушка? – спросил Дарий и тоже поднялся на ноги, одергивая комбинезон. – Если там какие-то непонятные измерения, как Бенедикт говорит…

– Ликвидировать эту ловушку у меня не получается, но ваша ракета сбила ей настройку, – сообщил барбовер. – Восстановится не скоро, так что вы успеете проскочить. А на обратном пути снова ракетой, и никаких проблем. Я вас буду ждать на этом месте и помогу вам вернуться к себе, за Пузырь, минуя ловушки. Ведь там, где вы проехали без труда, они тоже могут быть, просто не всегда находятся в активном состоянии.

Дарий с благодарностью взглянул на предохранителя.

– Вот за это отдельное спасибо. Это просто отличный вариант! А давайте потом к нам, мы вас пивом в Поселке напоим!

– Моя задача – находиться здесь, – сказал барбовер и улыбнулся. – Да и пиво я не пью, к сожалению. Итак, приметы…