Глава 9. Клубок событий

Корма «Трицератопса» выглядела совершенно обычно, без каких-либо повреждений. Этакая здоровенная бронированная задница, которую сколько ни пинай, никакого вреда ей не случится, а вот пальцы на ноге отбить можно запросто. Но присутствовала и некоторая странность: корма была приподнята, словно боевая машина въехала в яму, уткнулась стволом в противоположную стенку, да так и не смогла выбраться оттуда. В такое не верилось – не страшны «трицеру» ямы, да и что ему мешало просто дать задний ход и поискать путь получше? Что-то случилось с двигателем? Видать, поломка была серьезной, экипаж разместили по другим машинам, а эту оставили здесь… Возле гусеницы лежала знакомая банка, то ли пустая, то ли полная. Хотя вряд ли полная – кто же будет разбрасываться тушенкой?

– Что это с ним? – пробормотал Тангейзер. – Горючка кончилась, что ли?

– Дело тут не в горючке, – подал голос Спиноза, и голос этот был каким-то не очень уверенным. – Я запустил воздушный разведчик, сейчас увидите, как это выглядит сверху.

Силва напрягся в кресле, как перед прыжком во что-то неприятное, типа ямы с горящим напалмом, а Диони непроизвольно втянул голову в плечи. Вероятно, ему представилось что-то похлеще. Например, неприятельское орудие, нацелившее здоровенный ствол прямо в его не очень широкую беззащитную грудь. Через мгновение картинка на экране сменилась. Воздушный разведчик давал обзор с десятиметровой высоты, и картинка эта была просто удивительной. В размолотой гусеницами боевых машин рощице не наблюдалось никакого «трицера». Точнее, наблюдался двухметровой длины обрубок кормы, а впритык к нему, как зеркальное отражение, стоял такой же двухметровый обрубок. Задняя его часть располагалась выше, а передняя – ниже, и вся композиция смахивала на римскую цифру «V», только угол между палочками-обрубками был больше, чем у этой цифры.

– И зачем это их распилили и состыковали? – озадаченно спросил Тангейзер.

Дарий подался еще ближе к экрану и ткнул в него пальцем.

– Банка… Такая же, на таком же расстоянии от кормы…

– Ага… – растерянно кивнул Диони. – И что?

– Тебе не кажется, что «трицер»… ну, его зад, будто в зеркале отражается?

– А почему только зад отражается? Этот «трицер» что, в какое-то зеркало въехал?

– Скорее, проехал рядом с зеркалом, сбоку, – медленно, морща лоб в раздумьях, сказал Силва. – Стоит на земле зеркало, к его краю по перпендикуляру приближается «трицер». Пересекает линию, по которой стоит зеркало, и ныряет в яму, так что перед зеркалом остается только корма. Она и отражается, и получается вот такая фигура, – Дарий вновь ткнул пальцем в экран. – Из люка выбрасывают банку – и она тоже отражается. Там не две банки на самом деле, а одна…

– Не клеится, – помотал головой Тангейзер. – Тогда и деревья эти раздавленные должны зеркально отражаться. А они разве так отражаются? И где остальной «трицер»? За линией зеркала его не видать что-то…

– Да-а… – протянул Силва, завалился в кресло, словно проверяя на прочность его спинку, и поднял глаза к потолку. – Загадка… А что скажет по этому поводу уважаемый Бенедикт? Есть какая-то информация о чем-то подобном?

– А вы заметили, как обрываются следы других моих сородичей? – ответил танк вопросом на вопрос.

– Обрываются? – Командир быстро перевел взгляд на экран. – Да, точно…

Судя по следам, «трицеры» шли не только через рощицу, но и мимо нее, растянувшись во фронт метров на двести. Тот, чья корма находилась перед розовым бронеходом, был крайним справа. Следы других исчезали на разном расстоянии от оси, на которой стояло гипотетическое зеркало – и перед ней, и за ней, – образуя ломаную линию. Либо все танки, кроме одного, дальше пошли на воздушной подушке, подчиняясь команде, либо провалились сквозь землю, либо улетели в небеса. Или же были полностью уничтожены.

Ни одно из этих предположений не показалось Дарию убедительным, и он опять задал вопрос:

– Бенедикт, так ты можешь сказать, что все это значит?

– Могу предположить, – отозвался супертанк. – Но справедливость этого предположения требуется подтвердить экспериментально. А последствия такого эксперимента могут быть печальными… для вас.

– Стоп! – вскинул руку Дарий. – Об экспериментах речь пока не идет. Выкладывай свои предположения.

– Погружение в зазеркальные пространства, – сказал Спиноза. – Это даже не теория, а так… умозрительные построения… Хотя попытки обоснования были. Например…

– Лекцию в следующий раз, – остановил его Силва. – Значит, тут есть какое-то зеркало? И все они туда влетели?

– Возможно, – ответил Спиноза. – Но один все-таки успел затормозить. Правда, поздновато.

– И что, все погибли? – спросил Тангейзер.

– Необязательно. Свойства зазеркальных пространств неизвестны. И время там может идти иначе. Не исключено, что мои сородичи до сих пор мчатся где-то там… А танкисты могут и не знать, что находятся в зазеркалье. Или же поняли, повернули назад, но выход не там, где вход… если вообще есть.

– И роботы угодили туда же… – задумчиво сказал Дарий. – Для нас исчезли, а на самом деле продолжают пылить…

(Эх, слышал бы его сейчас Шерлок Тумберг! Может, не стал бы нырять в подпространство – оказывается, имелось и еще одно объяснение исчезновения с дальнолета двух пассажиров.)

– И откуда это зеркало здесь взялось? – спросил Диони.

– А откуда здесь взялся Пузырь? – задал встречный вопрос Силва. – Для нас не это сейчас главное. Главное – самим туда не вляпаться… И что-то тут не вяжется, Бенедикт. Тан правильно сказал: почему корма и банка отражаются, а деревья – нет? Или там, где прошли танки, зеркало исчезло, и остался только тот осколок, в котором застрял «трицер»? Что ты там говорил об экспериментах? Хотел, чтобы мы туда сунулись, без тебя?

– Н-ну… не оба, а кто-то один, – сказал танк. – Это же интересно, это познавательно. Ради познания и не на такое шли…

– Так пойди, – предложил Дарий. – Пойди, прогуляйся туда, а мы тут подождем.

– Это приказ? – осведомился танк.

– Нет, отставить! – спохватился Силва. – Никто никуда не ходит.

– А если Простыни именно оттуда появляются? – предположил Тангейзер.

– Нет, не оттуда, – сказал Спиноза. – Здесь Простыней нет. А насчет осколка… Возможно, и зеркал никаких тут не было и нет, и мы столкнулись с чем-то неизвестным. Есть определенное теоретическое обоснование и так называемых «фантомных пространств». Если мы имеем дело с каким-то из них, то кое-что получится просчитать. А вообще, я могу подъехать поближе и пошарить манипулятором. В нашем случае, это будет полезнее рассуждений.

Силва с сомнением помычал, потеребил губу и принял решение:

– Что ж, попробуй. И под кормой у «трицера» пошарь, вдруг там что-то еще завалялось…

– Слушаюсь, Дар! – радостно воскликнул Спиноза. – Сейчас камеру к манипулятору прицеплю…

Картинка на экране изменилась – вид сверху исчез, потому что воздушный разведчик вернулся в танк, и вновь появилась корма «Трицератопса». Спиноза медленно двинулся вперед и остановился метрах в пяти от нее. Из лобовой части корпуса высунулся трехпалый манипулятор с камерой, закрепленной на среднем «костлявом» пальце.

– Только не спеши, – предупредил Дарий.

Манипулятор медленно потянулся к «отражению» кормы «трицера», но сам нигде не отражался. Застыл у места стыка, левый палец удлинился и осторожно притронулся к «корме-два». Вернее, почти притронулся. В один миг его кончика вдруг не стало: вот он был и вот – пропал. Спиноза отдернул манипулятор, словно обжегся, и тихо, но внятно произнес:

– Вот зараза!

Даже не верилось, что это не сапиенс, а машина.

– Спокойно, Бенедикт, – сказал Силва. – Больше не суй, а то полностью клешню отхватят. А нас, за порчу казенного имущества вне боевой обстановки, в Поселок пускать перестанут. Давай, внизу посмотри.

– У меня нет клешни, – с примесью обиды в голосе заявил Спиноза.

Дарий фыркнул:

– А еще поэтом себя называешь! Это же… как ее? Метафора!

– Если приказы будут метафоричными, то из-за неправильного понимания можно таких дров наломать, – заметил танк.

Силва вновь фыркнул:

– А сам-то как говоришь? «Дров наломать»! Это что, не метафора? Ладно, давай, суй манипулятор под корму. Здесь уже без нас наломали…

«Клешня» аккуратненько опустилась к земле и, прежде чем нырнуть под обрубок «Трицератопса», задержалась у банки. Оказалось, что тушенку не вскрывали, и это было тоже странно: зачем кто-то выбросил такой ценный питательный продукт? Камера обозревала просвет под днищем боевой машины – там не было ничего интересного. Палец манипулятора шевельнулся, угол обзора изменился, и стало видно, что кормовой люк в днище «трицера» открыт. Значило ли это, что танкисты, въезжая в «зеркало», успели осознать опасность и попытались выбраться из машины? Или и выбрались, прихватив продукты, а одну банку просто обронили? Или кинули ее во что-то… в кого-то?… Или проверяли, есть ли путь назад? А если выбрались, то куда подевались?

Гадать можно было сколько угодно, но вряд ли такое занятие претендовало бы на определение «продуктивное». Поэтому Дарий скомандовал:

– Бенедикт, засовывай камеру в люк. Посмотрим, что там.

Манипулятор подцепил пострадавшим пальцем банку, и палец, проявив неожиданную гибкость, обвился вокруг нее. «Рука» Спинозы по-змеиному изогнулась, поднялась к люку, и на экране возник проход, ведущий от кормы в башню «трицера». Коридор был пуст. И вел он отнюдь не в башню, а на полпути превращался в собственное отражение, упираясь в зазеркальную корму. Там нижний люк тоже был открыт.

– Двигай клеш… манипулятор туда, в дальний конец, – распорядился Дарий. – Вдруг тут удастся проскочить. Только аккуратненько, без спешки.

– Слушаюсь, Дар!

Манипулятор продвигался в метре над полом «трицера», мимо закрытых дверей арсенала и туалета. Силва с Диони вцепились в подлокотники, напряженно глядя на экран. Никакой преграды видно не было, манипулятор, как и в прошлый раз, не отражался, и определить, где кончается пространство реального танка и начинается территория «отраженного», танкисты могли только на глаз. А вот у Спинозы возможностей было побольше.

– До границы два миллиметра, – сообщил он, остановив движение своей гибкой конечности. – Бросить туда банку?

– Бросай, – разрешил командир. – Прямо в люк. Посмотрим, что получится.

В следующий момент банка полетела к дальнему люку и канула в него. Дарий невольно отстранился от экрана – ему почему-то подумалось, что из люка сейчас взметнется огонь вперемешку с дымом и какими-то клочьями, словно это была не банка тушенки, а граната. Но ничего не произошло. Из динамиков не донеслось ни звука – видимо, банка упала на что-то мягкое… или исчезла.

– Так, в проходе все нормально, – констатировал Силва. – Продвигай камеру к люку, заглянем туда.

Манипулятор пересек невидимую границу и беспрепятственно двинулся дальше. Пальцы ему никто не отгрызал, и камера не пропадала. Она зависла над люком «трицера», показывая, что находится под ним – и у Дария вырвалось невнятное восклицание, а Тангейзер тихонько охнул. И было отчего. Оказывается, «зазеркальная корма» не стояла ни на чем, а висела в пустоте над центром гигантской воронки диаметром километров пять, не меньше. Так что, как виделось с этой точки, она должна была захватывать и немалый кусок «дозеркальной» территории, – но там никакой воронки не наблюдалось. Дарий не стал задумываться над этим парадоксом, во все глаза глядя на картину, которую демонстрировала камера. Воронка уходила вниз километров на восемь, и на дне ее виднелось нечто фиолетовое, какая-то круглая площадка… или это была жидкость? Или что-то еще? Сама воронка своей белизной походила на снег – это первое, что подумал Дарий, а потом ему в голову пришло сравнение с мрамором. Изображение на экране было очень четким, и все детали на поверхности воронки различались без труда. Банка тушенки не пропала, а, пренебрегая гравитационным полем планеты, неспешно плыла в пустоте по прямой, удаляясь от люка. Но это танкисты отметили мельком, потому что их внимание было приковано к тому, что находилось гораздо ниже, километрах в шести от края, на стенках воронки. Отсюда, сверху, казалось, что там, почти параллельно поверхности планеты, движутся две цепочки муравьев – нижняя подлиннее, верхняя покороче, и по высоте их разделяет метров пятьсот с лишним. Но это были не муравьи.

– Бенедикт, сделай увеличение, – осипшим почему-то голосом приказал Силва.

Цепочки стали крупней, хотя и так было понятно, что именно там движется, еле-еле заметно, с легким уклоном вниз, к фиолетовому кружку на дне. Нижнюю цепочку составляли танки, плетущиеся с равными интервалами между собой, как на параде. Выше, словно при замедленной съемке, вышагивали боевые роботы разных конфигураций. И бронеходы, и автоматы выглядели вполне прилично, никаких внешних повреждений заметно не было. Танк без кормовой части отсутствовал. А когда, повинуясь команде Дария, Спиноза еще раз увеличил картинку, Силва и Диони разглядели, что на разной высоте, – но выше цепочки «трицеров», – к стенкам воронки словно прилипли все те же знакомые предметы: смятые стаканчики и банки из-под тушенки. А это значило, что танкисты живы и не испытывают проблем с желудком.

Дарий отыскал взглядом брошенную Спинозой банку. Она по-прежнему величаво плыла по прямой, приближаясь к стенке воронки. Чтобы остаться там?

– Карабарас, ну и дела-а… – протянул Тангейзер. – А их уже в покойники записали… Выходит, они назад повернуть не могут?

– Вероятно, ты прав, – кивнул Дарий. – Только по спирали вниз.

– К ледяному озеру Коцит, – трагическим голосом произнес Спиноза.

– Откуда ты знаешь? – встрепенулся Силва.

– Это просто ассоциации, – ответил супертанк. – Древний земной поэт Данте Алигьери описывал ад как воронку, на дне которой стоит сатана, вмерзший в лед озера Коцит. Вот несколько строк, чтоб вы имели представление:

– Крупный экземпляр, – заметил Дарий и, ткнув пальцем в фиолетовый кружок на экране, добавил: – Надеюсь, сатаны там нет. А вот что там есть? Бенедикт, не можешь определить, что это за вещество?

– Вот так, сразу – вряд ли. Я все-таки не лаборатория. Попробовать-то можно, но за результат не ручаюсь. Если это что-то неизвестное, то…

– Ладно, – махнул рукой Дарий. – Судя по скорости, им туда еще долго добираться. Главное, теперь понятно, где их искать. А вот кое-что другое мы, пожалуй, сделать сможем… – он принялся задумчиво скользить взглядом по экрану.

– Что именно? – осторожно поинтересовался Тангейзер.

Командир медленно повернул к нему голову, потер пальцами подбородок.

– Идея такая: обвязаться фалом и выбраться в эту воронку. Насколько я могу судить, там что-то вроде невесомости. Использовать скорострел в качестве ускорителя, добраться до ближайшей стенки и попробовать спуститься по прямой…

– Троса такой длины у меня нет, – заявил танк.

– Да я же не говорю, что нужно обязательно их догнать. Просто попробовать: получится ли? Думаешь, они по собственному желанию по спирали катаются?

– Возможно, им кажется, что они передвигаются по прямой, – сказал Спиноза. – И не видят, что в конце. Геометрия подобных пространств столь причудлива, что можно без труда увидеть то, что находится за углом, и не увидеть кисть собственной руки, вытянутой вперед.

– Да, стрелять-попадать, всяких чудес в мире хватает, – заметил Силва и снова посмотрел на Диони. – И это хорошо…

– Я так понимаю, отправиться туда придется мне, – кашлянув, сказал Тангейзер. – Командиру не положено, если есть подчиненный.

– Правильно понимаешь, Тан, – кивнул Дарий. – Как говорится, подчиненный должен подчиняться слепому инстинкту командира. Ведь просто так мы не можем отсюда смотаться, правильно?

– Правильно, – вздохнул Диони. – А если там какая-нибудь система ПВО сработает?

– Так не сработала же, – возразил Силва. – И танки целехоньки, и роботы, и банки… Вон, летит себе потихоньку, и никто ее не трогает.

– Так-то оно так… – пробормотал Тангейзер и с неохотой выбрался из кресла. – Только уж привяжи меня покрепче.

– Не беспокойся, Тан! – Дарий тоже встал. – Примотаю так, что и захочешь – не развяжешь. Тройным фалькийским узлом. Бенедикт, где у тебя тросы?

Супертанк ответить не успел. Потому что дверь башни рывком отъехала в сторону, и в проеме возникла тонкая фигура женщины в черном.

– Я не позволю подвергать опасности моего сына! – воскликнула женщина и шагнула мимо оторопевшего Силвы к не менее оторопевшему Диони. Повернулась лицом к командиру и, расставив руки, заслонила собой Тангейзера.

Будь здесь капитан «Пузатика» Линс Макнери, он тотчас узнал бы в этой женщине свою «спасительницу».

Танк издал какой-то странный звук. Возможно, именно такие звуки и издают в особых случаях боевые машины серии «Мамонт».

Дарий и рад был бы хоть что-то выдавить из себя, но у него перехватило горло. Ему почудилось, что в кабину в образе симпатичной женщины проникло существо из иного мира, куда провалилась танковая группировка и боевые роботы.

А Тангейзер, округлив глаза до идеальности, почти беззвучно выдохнул:

– Мамочка!..

– Да, сынок, это я! – Женщина повернулась и обняла его. – Я не пущу тебя туда!

Тангейзер чуть наклонился и тоже обнял ее. И замер, не видя ничего вокруг. Даже банка тушенки на экране, кажется, замедлила ход, чтобы полюбоваться восхитительной сценой встречи матери и сына.

– Дар, позволь представить тебе госпожу Маркассу Диони, – слегка напряженным голосом произнес танк.

Силва наконец вновь обрел способность управлять своим телом и попятился к креслу. Не глядя, развернул его и сел. Мама и сын продолжали обниматься.

«Так вот почему Бенедикт говорил о материнских слезах… – подумал Дарий, вспомнив начало похода. – И о том, что все у нас впереди…»

– Значит, ты знал, что на борту посторонний… посторонняя. Так, Бенедикт? – слова командира прозвучали достаточно сурово.

– Знал, – виновато подтвердил Спиноза. – Но просил Маркассу не показываться до выполнения нашего задания. Дабы не вносить своим появлением некоторое… э-э…

– Понятно, – зловеще произнес Дарий и стукнул кулаком по подлокотнику.

Маркасса оторвалась от сына и повернулась к командиру.

– Я просто не могла не вмешаться! Я там, у себя в комнатке, слышала все ваши разговоры и все видела на экране, мне Танчик любезно включил, и… Зачем рисковать, когда нет острой необходимости? В конце концов, если это так нужно, я сама могу отправиться туда! – она кивнула на экран, где по-прежнему продолжала почти незаметно передвигаться боевая техника.

– Стоп! – Силва выставил перед собой ладони. – Давайте разберемся. Госпожа Диони…

– Маркасса! Просто Маркасса.

– Хорошо… Маркасса… А я – просто Дарий. А лучше – Дар.

– Я знаю! Я ведь здесь уже давно…

– Вот! – Силва нацелил на нее указательный палец. – Крайне хотелось бы услышать историю о том, как и где вам удалось проникнуть в боевую машину. И все эти вкусности – это ваших рук дело?

– Моих, – улыбнулась Маркасса. – Я рада, что вам понравилось.

Раздался легкий щелчок, и из стены выпало откидное сиденье с подлокотниками. Женщина устроилась на нем, а Тангейзер, вместо того, чтобы вернуться в свое кресло, расположился на полу у ее ног. И прижался плечом к материнскому бедру, обтянутому черной джинсовой тканью. Мать положила руку ему на голову, поглаживая короткие волосы единственного сыночка, которого не видела так долго. У Силвы кольнуло в сердце – такого от своей мамы он уже не дождется…

– Рассказывайте, Маркасса, – поспешно сказал он, проглотив подкативший к горлу горячий комок. – Бенедикт, продолжай наблюдение.

– Высоко сижу, далеко гляжу, обо всем доложу! – довольным тоном отбарабанил танк.

– В общем, ничего особенно сложного в этом деле не было, – начала Маркасса. – Главное – поставить перед собой цель и двигаться по пути наименьшего сопротивления…

«Но не всегда цель достижима, – подумал Дарий. – Иначе все добивались бы того, чего хотели».

Но вслух ничего говорить не стал. Ему не терпелось узнать, каким образом мама Тангейзера ухитрилась попасть на Пятку, да еще и уговорила боевую машину – боевую машину! – не выдавать ее.

Поведав о своей встрече с капитаном Макнери в ньютонианском порту и совместной с ним деятельности, развернутой на борту «Пузатика», Маркасса перешла к рассказу о том, что случилось после ее высадки в порту Шавьерии. Накупив продовольствия, она в автофуре подъехала к штабу округа и приступила к главной части своего плана – убеждению военных в необходимости забрать этот груз на Пятую Точку. Воспользовавшись своими, мягко говоря, неординарными способностями, Маркасса проникла в штаб, не беспокоя дежурных, и направилась в кабинет командующего округом. О примененных ею средствах воздействия она распространяться не стала и просто сообщила слушателям, что командующий не только дал добро на доставку дополнительного груза, но и разрешил представительнице Комитета помощи осужденным военнослужащим присутствовать при погрузке. Более того, своими умелыми маневрами мамочка Тангейзера подвела командующего к мысли о том, что продовольствие нужно разместить не просто в трюме транспортника, а в новейшем танке «Мамонт». И по прибытии на Пятую Точку ничего не сообщать о добавочной начинке данной боевой машины – пусть это будет для пограничников приятным сюрпризом.

Дальнейшее было, как говорится, делом техники. Когда Маркасса убедилась в том, что продовольствие загружено в чрево «Мамонта», она заторопилась с транспортника, сославшись на неотложные дела по линии дальнейшей помощи осужденным военнослужащим. Занятые предполетной подготовкой армейцы тем не менее попытались выделить ей сопровождающего, но Маркасса отказалась, заявив, что и сама доберется до пропускного пункта – чай не в лесу дело происходит, а на летном поле. Откланявшись и одарив всех улыбкой, женщина исчезла из поля зрения служивых, и те сразу же переключили внимание на насущные задачи. Но транспортник покидать она не собиралась. Госпожа Диони не сказала Линсу Макнери всей правды: она была намерена отправить на Пятку не только продовольствие, но и себя. И во что бы то ни стало увидеться с сыном. Пользуясь своим умением проникать сквозь преграды, Маркасса забралась в продовольственный отсек пребывавшего пока в бессознательном состоянии Спинозы и стала ждать старта.

Полет прошел для нее без проблем – было где и поесть, и поспать, и душ принять, и прочее, – а когда транспортник прибыл на Пятую Точку, Маркасса вновь затаилась. Но в танк никто не лез – его погрузили на самоход и вместе с другой техникой привезли пограничникам. Поначалу госпожа Диони намеревалась объявиться сразу после доставки «Мамонта» на заставу, однако потом решила выждать – а вдруг ее тут же отправили бы назад на транспортник? Вновь облюбовав продовольственный отсек, она ничем, казалось бы, не выдавала себя… но ее присутствие обнаружил «оживленный» стараниями Дария и Тангейзера Бенедикт Спиноза. Танк был отнюдь не из тех, кто бьет во все колокола и вопит при виде мыши – у него имелось достаточно сил и средств для того, чтобы самостоятельно разобраться, что это за не включенный в опись объект сидит у него в правом подреберье. У них состоялась долгая и содержательная беседа. В ее результате танк, можно сказать, проникся стремлениями Маркассы и стал ее безоговорочным союзником. Вот так и получилось, что мама, сидя в своем боксе, наблюдала за всеми действиями экипажа и с трудом подавляла желание вбежать в башню и обнять сыночка. Конечно, она смогла бы скрываться и до конца поездки, но когда Силва принял решение о проникновении Тангейзера в иное пространство, материнское сердце не выдержало…

– Я сама отправлюсь туда, – повторила госпожа Диони, закончив повествование. – У меня есть кое-какие способности, которыми Танчик, к сожалению – или к счастью? – не обладает.

– Да, сквозь стены я проходить не могу, – подтвердил Спиноза. – У меня несколько другие задачи.

– Да я не о тебе, – улыбнулась Маркасса и потрепала сына по голове. – Я о своем Танчике…

– Я уже не Танчик, мам, – смущенно пробормотал Тангейзер.

– Для меня ты всегда будешь Танчиком, сынок. И я рада, что могу называть так же и того, кто мне так помог!

– Дар и Танчик, оба мальчика, бороздят Пузырь на Танчике! – тут же продекламировал Спиноза.

– И я тоже, как и мальчики, разъезжаю тут на Танчике! – подхватила Маркасса.

– Браво! – воскликнул Спиноза. – Открою вам секрет, господа танкисты: немалую роль в моем решении помочь Маркассе сыграло то, что она сразу очень лестно стала отзываться о моих стихах. Конечно, я понимал, что дело тут может быть в ее желании заполучить меня в союзники, но… но все равно было очень приятно.

– Я хвалила искренне, – с лукавинкой во взгляде заявила Маркасса. – Ну, может быть, чуть-чуть играла, но это особенность женской природы.

Силва прищурился и подался к ней.

– Надо полагать, именно особенности женской природы, умноженные на те способности, о которых вы говорили, и помогли вам разузнать о том, что есть такая планета Пятая Точка, и туда именно сейчас отправляется военный транспортник с Шавьерии, и везет он новый танк серии «Мамонт»…

– Отыскать нужную информацию легче, чем кажется, – и глазом не моргнув, сказала госпожа Диони. – Просто надо знать, где искать. А иногда и случай помогает…

– Действительно, проще некуда, – усмехнулся Дарий. – Боюсь, когда вас здесь обнаружит командование, оно постарается, чтобы вы как можно подробнее все это пояснили.

– Если обнаружит! – поправила его Маркасса. – Думаю, Танчик Бенедикт не откажется и дальше меня скрывать… пока мой Танчик не выйдет на свободу.

– Можно и в Поселке устроиться… – Тангейзер сосредоточенно потер пальцем переносицу. – Только надо все хорошенько продумать…

– Продумаем, – сказал Дарий. Было видно, что он проникся историей Маркассы и не собирается метать громы и молнии. – Если своих мозгов не хватит, Бенедикт поможет. Да, Бенедикт?

– И в зной, и в дождь, и в град, и в пургу всеми мозгами вам помогу! – с готовностью отозвался танк.

– Вот и отлично, – улыбнулся Силва, и тут же по его лицу пробежала тень. – Эх, если бы еще Поллик уцелел…

Тангейзер скорбно склонил голову.

– Маркасса, а мертвых воскрешать вы, случайно, не умеете? – спросил Дарий. – У нас товарищ недавно погиб.

– Я знаю, – кивнула женщина. – Вы же здесь не раз об этом говорили, и я все слышала. Я очень переживаю за всех вас, мальчики! И может быть, действительно создам какой-нибудь комитет, чтобы командиры больше беспокоились о безопасности подчиненных. Или расскажу о том, что знаю, медиарам.

– А вот этого делать не нужно, – строго сказал Силва. – Во-первых, если сюда будут и в дальнейшем поступать такие танки, как наш Бенедикт, служба тут превратится в курорт. А во-вторых, ваше выступление очень не понравится нашему Министерству обороны, и они обязательно поинтересуются, откуда у вас такая информация. А действия ваши явно тянут на статью – я имею в виду отнюдь не статью в каком-нибудь «Вечернем вестнике», – и не одну. И получится, что Тан вернется, а вас упекут куда следует. И вы с ним разминетесь. Как говорится, не стоит дразнить горункулов…

– Наверное, вы правы, – согласилась женщина.

– А насчет ваших умений… – продолжал Силва. – Что еще вы можете, кроме проникновения сквозь стены?

– Есть кое-что, – уклончиво ответила Маркасса. – Но я предпочитаю об этом не распространяться… даже Танчику ничего никогда… Да и не пользуюсь – нет такой нужды. И о моей способности проходить сквозь стены знаете только вы, Дар, оба Танчика да этот милейший капитан Макнери. Только я не думаю, что он об этом будет рассказывать на каждом космическом углу. Да если даже и будет – одной легендой станет больше, только и всего. Возможно, я и что-то еще могу, только не знаю об этом. И проникновением не воспользовалась бы, если бы из закона убрали слова: «без права общения». Какая-то темновековая жестокость! Почему я не имею возможности общаться с отбывающим наказание сыном, а сын со мной? Что он такого совершил?!

– Согласен, – кивнул Силва. – Этим власти стараются отбить охоту к воинским преступлениям.

– Как показывает исторический опыт, это не тот путь, – вмешался Спиноза. – И одно дело, если тебя осудили за нанесение, например, тяжких телесных повреждений, и совсем другое, если…

– …если ты отказался выполнить дурацкий приказ! – перебила его Маркасса. – Вот сюда бы загнать этих творцов законов, и что бы они тогда запели?

– Реквием… – буркнул Тангейзер.

– «Дайте же мне свободу!» – пропел Спиноза.

– Так, к делу! – Дарий хлопнул ладонью по подлокотнику. – Принимаю решение: рисковать не будем. Им пока ничего не грозит, – он через плечо мотнул головой на экран, – а мы пойдем дальше. Вопрос стоит так: как обогнуть это гиблое место? И одно ли оно здесь такое? – Он обвел взглядом напарника и его мать: – Понимаю, вам бы сейчас лучше уединиться и поговорить, но мы все-таки на задании. И если справимся – может, получим какое-то поощрение…

Он не стал упоминать об обещанных лейтенантом Тамерланом Бебешко двух ночах в лупанарии за казенный счет. Во-первых, взводный крайне редко исполнял свои посулы, если это не касалось наказаний. А во-вторых, неудобно было бы говорить такое маме Тангейзера.

– Занимайтесь своими делами, Дар! – встрепенулась Маркасса. – Я мешать не буду, это и в моих интересах. И говорю еще раз: я готова выбраться туда на разведку.

– Стрелять-попадать! – воскликнул Силва. – Вы не входите в состав экипажа, и вообще, лицо штатское, и я не имею права отдавать вам приказы. Да и как это будет выглядеть с моральной точки зрения? Двое кадровых военных сидят в безопасности и наблюдают за тем, как гражданское лицо, причем родная мать одного из них…

– У меня есть смутные воспоминания о таких воронках, – чисто в штатском стиле перебила Силву Маркасса. – Да, это ловушки, но не смертельные. То есть не убивают сразу, а просто не выпускают. Но если туда попадает кто-то один, да еще и привязанный, выбраться у него получится… я так думаю. Просто их невозможно распознать, вот все и проваливались… Если и привязанные были, то проваливались вместе с тем, к чему были привязаны… Ну, вы понимаете, о чем я?

Силва зажмурился и ошарашенно помотал головой. Открыл глаза и подался к госпоже Диони.

– Если вы знаете, что оттуда можно выбраться, то почему Тана не пустили?

– Ну… а вдруг я не все о них помню?…

– А где это вы видели такие ловушки?

Женщина вскочила с сиденья и прижала руки к груди.

– Я их нигде не видела! Я просто сейчас о них вспомнила! Понимаете? Я прошла несколько курсов психотерапии, чтобы заблокировать все эти воспоминания, они мне просто жить не давали! Эта постоянная каша в голове!.. А сейчас что-то вновь всплыло… По-моему, его реклама не соответствует действительности!

– Чья реклама? – Силва уже отчетливо начал ощущать на себе, что такое «каша в голове».

– Этого Ванника, психотерапевта! – пояснила Маркасса. – Он гарантировал, что ничего больше не прорвется, такие деньги взял…

Сын, приоткрыв рот, снизу вверх глядел на нее с пола. Спиноза помалкивал. Дарий беспомощно глотал воздух.

– Вы таких ловушек не видели, но помните, – наконец сказал он. – Вы что, о них читали?

– Да нет же! – с досадой воскликнула Маркасса. – Я о них помнила! Кто-то из моих предков их видел, вот и все!

– Ах, вот в чем дело, – подал голос супертанк. – Вы обладаете памятью предков.

– Ну, да! – энергично кивнула госпожа Диони. – Я уже полчаса об этом твержу. Пока Танчик был рядом, забот хватало, и память помалкивала… А когда осталась одна… особенно по вечерам, дома… просто голова раскалывалась… То одно вспомнится, то другое, и я уже путать начала, где мое, а где бабушкино-дедушкино-прадедушкино… Вот и пошла к этому Ваннику…

– Насколько мне известно, фрагменты памяти предков прослеживаются у фандангов… – начал Спиноза, но Маркасса не дала ему договорить.

– Я не из фандангов, – мотнула она головой. – Наш народ называет себя пандигиями, и, насколько я могу судить, мы гораздо древней других народов. И жили раньше, опять же, насколько я могу судить, не на Яблочке, а в каких-то других местах. И умений у прежних пандигиев было гораздо больше, чем у нынешних… Не знаю, каков уровень чистоты моей крови, но, думаю, от пандигиев там и половины не осталось… А у Танчика и того меньше – отец-то его не из пандигиев… Потому и каких-то особых умений у моего сына нет. И памяти предков, по-моему, тоже нет… А еще от настоящих пандигиев как-то особенно пахнет. Не плохо или хорошо, а именно по-своему…

Дарий принюхался и сказал:

– Что-то я не чувствую…

– И не почувствуете, – улыбнулась Маркасса и снова села. – Я же говорю: я далеко не чистокровная, и, к тому же, пользуюсь парфюмерией. А Танчик уже почти совсем в отца… Если, когда он был маленький, что-то и чувствовалось, то потом вообще выветрилось… Да и кто сейчас может считать себя чистокровным? Разве что где-нибудь на краю Галактики, в джунглях каких-нибудь… или в горах…

Тангейзер поднялся с пола и буквально навис над матерью.

– А почему я ничего об этом не знал? Почему ты мне никогда не говорила о пандигиях, о памяти предков? Ну, об отце слышал… – танкист мрачно сверкнул глазами. – Он бросил тебя, когда я еще не родился…

– Он меня не бросал, – вздохнула Маркасса. – Бросают того, с кем живешь. А он и не жил со мной… Так, случайная связь… Курортный роман с шестнадцатилетней девчонкой… Продолжать его твой отец не захотел. И о твоем существовании и понятия не имеет.

– Да, ты говорила, – угрюмо кивнул Тангейзер.

– Я и о другом тебе говорила. – Маркасса погладила его по руке. – О пандигиях, о наших родственниках… Но разве мальчишки слушают и запоминают то, о чем говорят им мамы? У мальчишек другие заботы… – Она повернулась к молча слушающему их Дарию: – А вот для всех родственников я умерла после этого курортного романа… когда сказала, что беременна… Аборт я делать не собиралась и просто ушла из дому… – Маркасса вновь вздохнула. – Пришлось даже законсервировать беременность, пока работу не подыскала… У меня же никакого образования, кроме школьного, не было, это я уже потом всякие курсы посещала. В общем, много чего пережила… Осуждать их не могу – традиции у пандигиев незыблемы, и для меня моя родня не стала делать исключения. – Она улыбнулась и потрепала сына по голове: – А мы устроились на новом месте, выросли, выучились, поработали на разных работах, пошли служить в армию, не выполнили приказ и загремели на пять лет без права общения! Вот такие мы молодцы…

– Да ладно, ма! – буркнул Тангейзер. – Зато впечатлений таких набрался, какими далеко не каждый похвастаться может.

«А стоят ли они того, чтобы ими хвастаться?» – подумал Силва, но промолчал. За эти минуты он узнал о своем напарнике больше, чем за все время общения с ним на Пятке.

– Теперь понятно, почему мне иногда такая хрень снится, что обалдеть можно, – продолжал Тангейзер. – Если сквозь стенки, как ты, ма, пролезать и не могу, то какие-то обрывки памяти предков сохранил. Может, когда-нибудь в кино себя попробую, сценаристом-режиссером… Такие картинки порой видятся… Я-то думал, это у меня что-то с головой, не говорил никому, а то выпрут под зад из армии… Выходит, здесь, – он кивнул на экран, – наши с тобой предки пошуровали, ма…

– Выходит, так, сынок.

– О пандигиях информации почти нет, – заявил Спиноза, который, оказывается, не только слушал, но и копался в своей базе данных. – Во всяком случае, у меня. Община на Мхитаре… «Книга Первых Времен» – только название, без содержания… Ритуал передачи огня…

– Если судить по моим родителям и другим родственникам, с которыми я общалась, пандигии очень скрытные натуры, – сказала Маркасса. – Крайне скрытные. И это еще раз подтверждает, что я далеко не чистокровка. Или исключение.

«Тем не менее о способностях своих особенно не распространяешься, – подумал Силва. – И из Тана биографию клещами не вытянуть…»

– Ладно, перейдем все-таки к нашим задачам, – сказал он. – Срок, конечно, идет, однако и делать что-то надо. Будем считать, что мы пришли в себя после вашего явления, госпо… то есть просто Маркасса, и готовы продолжать поиск гнездовий этих тряпок. Вылазка в иное пространство отменяется, но вопросы все те же: как обогнуть это место и как велики шансы угодить в подобную ловушку?

– Вопросы давно зафиксированы, ответы готовы, – немедленно отреагировал Спиноза. – Но сначала по поводу гнездовий. Прежняя информация о тринадцати исходных пунктах пересмотрена. В ходе наблюдения и анализа я установил, что одиннадцать пунктов исходными для Простыней не являются. Если пользоваться той же терминологией, то это не гнездовья, а лежбища, или лежки. Промежуточные пункты. А вот на роль гнездовья могут претендовать только два пункта, я их выделил красным.

На экране возникла карта территории Пузыря. Синей чертой был отмечен на ней путь танка. Один красный кружок располагался к северо-востоку от того места, где сейчас находилась боевая машина, второй – южнее первого.

– Сначала пойдем вот сюда, это ближе, – решил Дарий, показывая на второй кружок. – Так что там с ответами на вопросы, Бенедикт?

– Маркасса права, такие ловушки распознать невозможно, – начал супертанк. – Точнее, было невозможно до появления на свет Бенедикта Спинозы. То есть меня. Кое-какой след они все-таки оставляют, почти незаметный, но мне для распознания хватит. Так что пойду в обход. Перелететь не получится, след уходит под «потолок». И если что, другие такие же ловушки определю без труда.

– Вот и чудненько, – удовлетворенно кивнул Силва. – Убирай манипулятор, и поехали.

– А можно, я тоже в кресло? – просительно посмотрела на него Маркасса. – А Танчик пока здесь посидит, на моем месте.

– Ну, если Тан возражать не будет… – усмехнулся Дарий.

– Не будет! – Госпожа Диони мгновенно очутилась в кресле члена экипажа. – Правда, сынок?

– Конечно, ма… – Тангейзер смущенно посмотрел на командира и устроился на откидном сиденье.

Бронеход втянул манипулятор с камерой – и чудовищная ловушка-воронка, всосавшая танковую группировку и отряд бедолажных боевых роботов, исчезла с экрана. Спиноза дал задний ход, отъехал от кормы «трицера» и повернул направо, намереваясь обогнуть западню.

– И тут возникает проблема доверия… – протянул Силва, глядя в пространство перед собой. – Развоздушивание водопровода… А на самом деле госпожа Диони просто принимала душ…

– Маркасса, – тут же поправила его мама Тангейзера. – А не то я буду называть вас господином Силвой. А Танчика-второго – господином Мамонтом Бенедиктом Спинозой. И это я попросила его помочь мне. Если тут и был обман, то самый крохотный, и не во зло, а во благо.

– Тут дело не в размерах обмана, а в самой его возможности, – сухо заметил Дарий. – Вести бой, зная, что машина может тебя обмануть… Ну, противник такой симпатичный окажется, оценит стихи и попросит прикончить экипаж. Например, загерметизировать кабину и выкачать воздух. Или дать по голове манипулятором. Или… – он осекся и махнул рукой.

В башне наступила тишина. Супертанк по-прежнему медленно катился по дуге, огибая невидимую ловушку.

– Понимаю, что могу показаться неубедительным, – наконец сказал он. – Но поверьте, я очень хорошо различаю такие понятия, как «не приносящий никому вреда мелкий обман» и «предательство». Распространяться на эту тему не буду, однако это именно так. И положиться на меня можно. Всегда. В любом случае. В любой момент. В любом месте.

– Ладно, проехали, – сказал Силва. – Я тебе верю, Бенедикт. Творческим личностям несвойственно коварство. Как правило…

– Вот-вот! – голос Спинозы повеселел. – Гений и злодейство – две вещи несовместные. И как ты это отлично сказал: «Ладно, проехали»! Сразу вспоминается одна старая зарисовочка. Едет поезд, в кабине машинист и помощник… ну, в Темные века. И машинист вдруг спрашивает: «Ты «Анну Каренину» читал?» – «Нет, – говорит помощник. – А что?» А тот, как ты, Дар: ладно, говорит, проехали…

Силва обвел взглядом лица Маркассы и Тангейзера, ожидая увидеть улыбки, но не увидел. И осторожно спросил:

– И что? В чем прикол-то?

Спиноза сначала издал какой-то неопределенный звук, а потом задал встречный вопрос:

– А ты знаешь, кто такая Анна Каренина?

– Нет, – мотнул головой Дарий. – Впервые слышу.

– Кажется, был какой-то фильм… – неуверенно начала Маркасса. – Анна и герцог какой-то. Только не Каренина вроде, а как-то по-другому.

– С вами все понятно, – сказал танк. – Ладно, проехали. Как говорится, «вот тут я дал, в натуре, маху»…

Он наконец повернул на северо-восток. Ловушка осталась в стороне. Маркасса смотрела на экран, то и дело оборачиваясь к сыну, тот улыбался ей, а Дарий тихонько достал комм и принялся искать эту самую Анну Каренину. Нашел, прочитал пересказ содержания и удовлетворенно откинулся в кресле.

Характер местности не менялся, туман совсем поредел, и все окружающее было почти четким. Но Дарий не расслаблялся – ловушка показала, что опасности тут могут быть и незаметными глазу. Правда, танк следил за обстановкой всеми своими ощущалками, но мало ли что… А вот Тангейзер уже клевал носом на откидном сиденье, и на губах его блуждала счастливая улыбка.

Да, Силва старался не расслабляться, однако Маркасса явно вознамерилась отвлечь его от наблюдения за окрестным пейзажем. Она умудрялась не только глядеть на экран и оборачиваться к сыну, но и повела рассказ о Тангейзере, начиная чуть ли не с момента зачатия. Первые слова Танчика… Первые шаги Танчика… Увлечения Танчика… Проказы Танчика…

Оказывается, Маркасса, переселившись в Гесперидию и родив там сына, старалась не терять из виду его отца. Нет, вовсе не для того, чтобы «обрадовать» героя ее курортного романа сообщением о рождении Тангейзера. Если бы Лори (так звали парня) питал к ней какие-то глубокие чувства, он давно вышел бы на связь – номер ее комма он знал. Но не выходил. Он был погружен в учебу и перспективы имел солидные: его отец имел твердое намерение приобщить сына к своему крупному бизнесу. И зачем молодому наследнику какая-то случайная девчонка? У него будет другая жена, более достойная его высокого положения. И такая жена действительно появилась, когда Танчику было уже пять лет. Красавица с далекой планеты, достойная представительница древнего знатного рода Тронколен. Обо всем этом Маркасса узнала из СМИ, которые, конечно же, не могли обойти стороной такую новость. Красавица покинула пышное родовое гнездо, чтобы связать свою судьбу с судьбой теперь уже не студента, а преуспевающего бизнесмена. Через два года у них родилась дочь – об этом тоже сообщали массмедиа, – и Маркасса наконец удалила номер Лори из своего комма…

И замуж так и не вышла.

Женщина внезапно замолчала. Дарий, искоса взглянув на нее, увидел, что она покусывает губы, и глаза ее полны слез.

– Тан отличный парень, – сказал Силва, чтобы сделать ей приятное. И при этом совсем не покривил душой. – Он мой друг. Был еще Поллукс, но теперь Поллукса нет. И имя вы ему придумали отменное. Такое… звучное… – Он оглянулся на подремывающего напарника.

– Я не придумала. – Маркасса осторожно промокнула платком уголки глаз. – Так звали одного земного темновекового поэта. Мне его история понравилась и стихи. Ну, и имя тоже. Тапгейзер – по-моему, замечательно. Я, вообще-то, об этом поэте случайно узнала… а несколько строчек до сих пор помню. Вот, послушайте:

– Да, здорово, – согласился Дарий.

– «Смотрите, что за ножки у этой милой крошки!» – вдруг изрек Спиноза. – Это тоже он, Тангейзер.

– А? – встрепенулся Диони. – Что такое?

– Все нормально, – успокоил его Силва. – Это мы о твоем тезке. А вот насчет ножек, по-моему, слабовато, Бенедикт.

– И у хороших поэтов встречаются неудачные строчки, – заметил Спиноза. – Взять того же Алькора:

– Ну почему? – возразил Дарий. – Плохо было человеку, пива хотелось. Я его понимаю. Бывает такое. Давай пока не будем о стихах, ты лучше за окрестностями наблюдай. – Он посмотрел на Маркассу: – Да, имя замечательное. А меня, по инициативе папы, в честь древнего царя назвали…

– Тоже красиво, – сказала женщина и спрятала платок в карман.

– И татушку ваш сын себе классную придумал, – продолжал сеанс душевной терапии Силва.

– Это не он придумал, он тогда был совсем маленьким, – улыбнулась Маркасса, и улыбка у нее почему-то получилась грустной. – Это была моя идея. В смысле, сделать ему такое тату. – Она оглянулась на Тангейзера и понизила голос почти до шепота: – А этот рисунок я… – женщина не договорила, потому что в этот миг танк ощутимо тряхнуло.

Так ощутимо, что командир чуть не выпал из кресла, мама Тангейзера, испуганно охнув, подскочила, как мячик, и опять оказалась на сиденье, а вот ее сын слетел-таки на пол и оказался распростертым на животе. Пока люди соображали, что к чему, бронеход вновь содрогнулся… потом еще раз… и воздух в салоне ощутимо нагрелся.

– Что случилось, Бенедикт?! – Силва впился взглядом в экран, но тот не показывал ничего необычного.

Танк еле-еле полз – и опять чуть ли не подпрыгнул. Воздух в кабине был уже не теплым, а почти горячим, и тут под потолком зашумели кондиционеры.

– Обстрел непонятно чем непонятно откуда, – наконец сообщил Спиноза. – Силовое поле выставлено, повреждений нет… Продолжаю обрабатывать информацию…

Все слушали его, затаив дыхание. Тангейзер уже успел подняться с пола и теперь стоял за креслом, в котором съежилась его мать, и шарил глазами по экрану.

– Энергетические удары непонятной природы… – добавил танк, и его в очередной раз крепко тряхнуло. – По-прежнему не могу их отследить… Защита справляется, но если так и будет продолжаться… – Последовал новый толчок.

– А если уйти полным ходом? – быстро предложил Дарий.

Кондиционеры уже не шумели, а выли, воздух начал обжигать легкие.

– Есть риск нарваться на ловушку, – сказал Спиноза. – Не успеваю отводить энергию…

– Вжарь вслепую по кругу, – внес новое предложение командир.

– По кругу не надо, направление понятно… Непонятна исходная точка… И не прослеживается никакой траектории…

Опять произошел толчок… И опять… Танк остановился. За незакрытой дверью башни, в проходе, начал клубиться пар – где-то испарялась вода. Кондиционеры визжали, и в любой момент этот визг мог оборваться.

– Стрелять-попадать, тогда на полном назад, там-то ловушек нет! – прохрипел Дарий.

Тангейзер едва стоял, положив руки на спинку кресла, а Маркасса безуспешно пыталась сползти на пол, надеясь, вероятно, что там прохладней.

– Есть другой вариант, – заявил Спиноза после очередного внушительного толчка. – Только что удалось кое-что определить. Потерпите чуть-чуть. Следующий удар не рассеиваю, а отправляю обратно, туда, откуда он пришел. Держитесь!

– Попробуем… – простонал Тангейзер и осел на пол.

– Давай! – вытолкнул из себя Дарий.

Танк еще раз содрогнулся от попадания, и почти тут же последовал новый толчок. Это уже Спиноза выполнил свое намерение. Не прошло и секунды, как на экране вспыхнул огонь. Ослепительный купол вырвался из земли километрах в двух от бронехода и, расширяясь, вознесся под «потолок» Пузыря. За ним потянулись, утончаясь, какие-то черные полосы. Не догнали, замерли в воздухе и, изгибаясь, начали падать на землю. Горела трава, во все стороны разлетались огненными стрелами вырванные с корнем деревья, а купол врезался в «потолок» Пузыря и пылающей лужей растекся по нему, заполнив пронзительным светом все пространство до горизонта. Горящие древесные стволы и ветки достигли танка и, отброшенные силовым полем, отправились в обратный полет. Динамики были выключены, и оставалось только догадываться, какими звуковыми эффектами сопровождается все это фантасмагорическое действо.

Огненная лужа постепенно бледнела, растворялась в воздухе. На ее фоне вдруг возник десяток, а то и больше Простыней, стремящихся туда, к ней, подобно падальщикам. Но, не долетев, они вдруг бросились врассыпную, словно обжегшись. Или чего-то испугавшись. Кондиционеры перестали истерить, снизили тон, и по салону покатились волны прохладного воздуха.

– Ф-фу-у-у… – изнеможенно выдохнул Силва и вытер рукавом лицо.

Маркасса тяжело дышала в кресле, а Тангейзер слабо шевелился на полу, пытаясь расстегнуть ворот комбинезона и подставляя лицо под воздушную струю.

– Объект уничтожен, – бодро доложил Спиноза.

Дарий выпрямился в кресле и медленно осмотрелся, проверяя, в каком состоянии пребывают остальные. Расслабленно откинулся на спинку – на удивление, не стекшую на пол вязкой горячей массой – и пробормотал:

– Не знаю, кто как, а я препочел бы умереть среди снегов…

– А я предпочла бы вообще не умирать! – нетвердым голосом заявила Маркасса.

– Что это было, Беня? – спросил Тангейзер и сел на полу.

– Я не знаю, что это было, но точно знаю, что теперь этого нет, – отчеканил супертанк.

– Видать, горячими ребятами были ваши предки, Маркасса, – сказал Дарий.

– Думаю, многие из них остались тут, – вздохнула пандигийка. – Хорошо, что все это в прошлом…

– Так! – Силва отлепился от спинки кресла. – Еще один круг ада мы, кажется, пережили. Нас явно собирались поджарить. Или мне почудилось?

– Тогда не только тебе, – сказал Тангейзер. – Исходя из защитных характеристик Бени, могу прикинуть, что энергии, которая на него обрушилась, хватило бы на то, чтобы превратить в пар какое-нибудь внутреннее море. Я прав, Беня?

– Смотря какое море, – отозвался танк. – Но, в общем, где-то так. Сделаю пометку для разработчиков: в комплект оборудования следует включить скафандры высокой защиты. А то может получиться, что я уцелею, а экипаж сварится.

– Согласен, – кивнул Силва. – Поразительно: прошло столько времени, а ловушка не разрядилась. Кажется, я понимаю, зачем соорудили этот Пузырь…

– Огородили опасное место? – догадался Тангейзер. – А что ж тогда такую ненадежную ограду поставили? Кто хочет – тот проскочит.

– О! – воскликнул Спиноза. – Все шире, шире круг поэтов – спасибо скажут мне за это.

– Ну, не кто хочет, – возразил Дарий. – И вообще, это даже не ограда, а что-то типа предупреждающего знака: не суйтесь туда, там опасно.

– А кто поставил этот знак? – спросила Маркасса. – Кто победил в этой войне? Мои предки? А с кем они воевали? И когда это было?

– Такой информации у меня нет, – сказал супертанк. – Скорее всего, ее вообще нет.

– Жаль… – задумчиво протянула пандигийка.

Салон уже ничем не напоминал пекло, и кондиционеры если и продолжали шелестеть, то неуловимо для слуха. Огненная лужа на «потолке» Пузыря исчезла, все в округе было спокойно. Туман испарился, на смену ему пришел дым, который поднимался от продолжающей гореть травы.

– Вперед, Бенедикт, – скомандовал Силва. – Тем же курсом, в полной боевой готовности. У меня такое ощущение, что плотность ловушек возрастает по мере нашего продвижения.

– Пока трудно делать какие-либо выводы, – заметил танк, трогаясь малым ходом. – Слишком мало было ловушек.

– Пусть их вообще больше не будет! – воскликнула Маркасса.

– Кто бы возражал, ма…

– Эт-точно, стрелять-попадать!

– Чем меньше по пути ловушек, тем больше шансов дольше жить…

Дарий одобрительно кивнул.

– Очень правильно подмечено, Бенедикт! Сам придумал или нарыл у кого-то из древних мудрецов?

– Суть, разумеется, изобрел не я, а форма ее выражения – моя.

Так они и ехали, постепенно приближаясь к намеченной точке, и вскоре действительность решила помочь Бенедикту Спинозе с накоплением данных для выводов. Перелетев через очередной овраг, танк мягко приземлился, и в следующий момент стало ясно, что слово «приземлился» тут не подходит. Оказалось, что убравший воздушную подушку бронеход не опустился на гусеницы среди травы, а провалился в какое-то место, единственной характеристикой которого была залившая обзорные экраны чернота…