Он совершил ошибку и потратил слишком много Силы, пытаясь пробить портал на вершину. Безнадежное занятие: Сумрак вокруг утеса был перенасыщен энергией; он бурлил и кипел, как узкая бухта между скалами во время шторма, и нечего было и думать пробраться через эти взбесившиеся воды. Но он попытался – и теперь расплачивался за ошибку дикой головной болью и слабостью, от которой темнело в глазах. Гипогликемия. Бич Иных, потративших слишком много энергии. Усилия выжгли из крови почти всю глюкозу – если бы не привычка таскать в кармане кусковой сахар, Андрей уже лежал бы в коме.

И нельзя остановиться, отсидеться, восстановить силы. Он грыз сахар на ходу, ползком втаскивая себя на очередную отвратительно теплую и влажную ступень. Его мутило от затхлого запаха гниющих листьев, бьющего прямо в ноздри, руки покрылись липкими пятнами, крутило живот. От Андрея воняло потом, немытым телом, какой-то гнусной приправой, в которой он испачкался, слепо шатаясь по Краби. Он был отвратителен сам себе, но то, что готовилось на вершине утеса, было еще гнуснее. Он должен был торопиться: Тави, проклятый оборотень-тав, уже добралась до своей цели. Он чувствовал, как дрожит Сумрак, готовый отдать Силу – и выплеснуться мутным разрушительным потоком.

Он оказался слабаком. Он так и не сумел уничтожить эту тварь, поглощающую его любимую, не сумел предотвратить сегодняшний день, готовый разрешиться катастрофой. Он боролся с Тави как мог, беспощадно изгонял из поведения Насти любые приметы ее отвратительного альтер эго. Он видел ее следы, оставленные на лице девушки, ее мерзкие гримасы, доступные только его внимательно наблюдающему, наметанному взгляду. Упрямо выдвинутая челюсть, прищуренные глаза, раздувшиеся от сдерживаемой ярости ноздри. Быстрое движение, которым она скашивала вниз глаза, закушенная изнутри щека – тварь хохотала над ним, он знал этот признак подавленного смеха. Гнусные ухмылки, от которых темнело в глазах от ярости. Эту наглую улыбочку он готов был стереть с лица Насти кулаком – чтобы Тави знала свое место, не высовывалась… Ударить женщину для Светлого было дико, абсолютно невозможно. Беда в том, что перед ним ухмылялась не женщина – оборотень, чудовищная опухоль на чистой душе его любви. Но коллеги не поняли бы его. Ему никто бы не поверил.

И это было самым страшным: он бился с этой тварью в одиночку. Он, привыкший чувствовать рядом надежные плечи товарищей, готовый пойти ради них и общего дела на любую опасность, любые лишения, вдруг остался даже без моральной поддержки. Он воевал один. Его соратники, его командиры попросту не воспринимали оборотня Тави всерьез. Они отказывались понимать, насколько страшна исходящая от нее угроза. Отделывались полумерами.

Андрей прекрасно помнил день, когда, отчаявшись справиться с оборотнем доступными ему способами, пришел к Семену. Об этом методе он частью догадался, частью – вспомнил ночью, прислушиваясь к дыханию девушки, пытаясь понять – кто сейчас рядом с ним? Очередной кошмарной ночью, когда страх и сомнения ледяными щупальцами проникали в мозг, и Андрей часами лежал, опираясь на локоть, и всматривался в тонкое девичье лицо: Настя? Тави? Он проникал в ее сны, но хаос разноцветных видений не давал подсказки. Она не доверяла ему и скрытничала даже во сне…

Но той ночью – он знал. Весь вечер Настя хмурилась и капризничала: тварь набирала силу, заставляла любимую вести себя как настоящая стерва. В этот вечер она была так сильна, что заставила ее отказаться от предложения жить вместе… С утра Андрея изводило дурное предчувствие: еще немного, и он опоздает, оборотень окончательно возьмет верх. Надо было действовать. Хотя бы перетащить Настю к себе; в его доме Тави сложнее было бы развернуться. Он помнил парализующее ощущение беды, когда она из упрямства бросила его на кухне и потащилась проверять почту. В этот момент он понял, что уже опоздал и Настю не спасти.

Если бы он сумел проникнуть в ее мозг, исправить врожденное нарушение! Он – Иной, за его спиной стоит вся мощь, все знания одного из сильнейших в мире Ночных Дозоров… Он явился к Семену с готовым планом. Точечное, практически безопасное воздействие Силой. Небольшое вмешательство в работу лобных долей мозга – и проблема оборотня-тава, затесавшегося в Ночной Дозор под личиной Светлой волшебницы, исчезнет. Он сделает все сам – нужна только помощь Светлого целителя…

Дикий взгляд Семена и сухой приказ немедленно отправляться в отпуск – вот что он получил в ответ. Вместо радости, вместо похвалы за остроумное решение, вместо помощи. Это был удар. Андрей почувствовал себя солдатом на передовой, который вдруг посмотрел по сторонам – и увидел, что его товарищи разбрелись по окопам. Оттуда доносился смех, шлепанье карт, бульканье разливаемого по стаканам вина. Он стоял посреди бесконечного голого поля, сжимая автомат, беспомощный одиночка, единственный, кто встал на пути отвратительного, незримого чудовища…

И сегодня он прервет этот путь. Ценой своей жизни, если понадобится. Ценой своей любви – если такова плата за спасение мира Иных. Ценой своего разума – он знал, что, если не справится с тварью, она разрушит его мозг и он превратится в безумца, способного только кричать и кричать от бесконечного ужаса… Однажды он пережил это – волну чудовищно изуродованного, извращенного Сумрака, которая захлестнула его мозг и лишила всего, чем он жил и на что опирался, клещами вырвала представления о правильном. Волна, сеющая хаос и сомнения. Он сумел спастись тогда – на пределе сил, но удержался, не дал разрушить себя. Он хотя бы понимал, что с ним происходит… Но теперь Тави собирается поднять не просто волну – цунами, которое обрушится на всех Иных, и никто не сумеет устоять.

Любой ценой – но он остановит ее. Только бы успеть…

Андрей со стоном втянул себя на очередную выемку в камне. Еще чуть-чуть. Еще пять-шесть ступеней – и лестница будет преодолена. Он поднял глаза и увидел, что бесконечная зеленая стена утеса обрезана синим, чистым небом всего в нескольких метрах над головой. Свет бил в глаза, и заросли, покрывающие скалу, казались бесформенной, почти черной массой. Все правильно: он должен одолеть Тьму, чтобы прорваться к Свету… Потому что Изначальные Силы не существуют друг без друга. Потому что он не существует без Изначальных Сил…

Он нащупал над собой изогнутый корень, ухватился покрепче, подтягиваясь, – и обмяк, облившись холодным потом. Волосы на затылке зашевелились, спину сковал лед. Кто-то смеялся рядом с ним. Кто-то сидящий на границе Света и Тьмы, к которой так рвался Андрей, заходился сухим старческим смешком.

Андрей вцепился в корень, изо всех сил сузил зрачки, высматривая скрывающегося в зарослях врага. Стоило привыкнуть глазам – и он увидел. Старик, невысокий и сутулый, сидел на последней ступени и беззаботно болтал босыми ногами. Слабый Иной с уродливым, будто смятым лицом. Жалкий старик-карусельщик, бессильно пугающий деревенских детей ради крох энергии… За его спиной темнела тропа, полого уходящая к верхней точке утеса. К Тави.

– Присаживайся, – приветливо предложил старик. – Посидим, поболтаем, отдохнем пока – подъем был трудный. Не стоит мешать Разрушительнице. Дадим ей закончить то, за чем она пришла.

– Ты сумасшедший фанатик, – процедил Андрей, задыхаясь. – Я думал, вас всех повязали на Слоновом.

– Не всех, не всех, – противоестественно бодро откликнулся старик. – Очисти свое сознание, не стоит омрачать его гневом. Взгляни на Сумрак: уже расступаются воды вокруг горы Сумеру… Мы все скоро обретем свободу. Разве ты не рад?

– Свободе от Света? – криво усмехнулся Андрей. – Нет.

Он чуть передвинулся, примериваясь. Позиция неудобная, придется бить снизу вверх – но что ему может противопоставить старик-самоучка, едва вылезший на седьмой уровень?

– Но-но, – настороженно проговорил тот и привстал. – Не надо этого. Я уже один раз умирал в Сумраке, и мне не понравилось.

– Я тоже, – пробормотал Андрей. – Но то, что я увидел, не понравилось мне еще больше…

Он потянул на себя свою тень, и мир лишился красок. Старик, загородивший путь, превратился в смазанную жалкую тень – не стоит даже возни, Андрей просто пройдет мимо. А недобитым Внимающим займется Инквизиция. Потом. Когда Андрей разберется с Тави…

Он не сразу понял, что происходит, а поняв, не поверил сам себе. Сумрак стал густым, как холодное желе; Андрей пытался прорваться на следующую ступень – и не мог одолеть сопротивление среды. Жалкий старик держал его примитивным Прессом – но Сила, вложенная в заклинание, была чудовищна.

– Говорил же, не надо, – по-прежнему приветливо сказал Темный, входя в Сумрак. Темный вне категорий. Темный, чья аура была так знакома Андрею по шри-ланкийскому делу…

Андрей вцепился в камень, в кровь ломая ногти, распластался по ступени, вжимаясь в склон, – высвободить одну руку, ударить, пока этот гад рассеянно посматривает на вершину, над которой вспухает облако чудовищной энергии, успеть. Еще можно было успеть, но старик небрежно махнул рукой, и подстилка опавших листьев неумолимо поползла под Андреем, стаскивая его к краю.

Тави потянулась, захватывая нити энергии, готовая втянуть в себя воронку, – и опустила руки. Что-то ей мешало. Давило и толкало под локоть, как настойчивый, нетерпеливый взгляд. Она нервно оглянулась через плечо. Тихо вскрикнула, попятилась, с ужасом понимая, что совсем близко за ее спиной разинула синюю пасть бездна, но не способная остановиться…

Старик-карусельщик испуганно замахал руками и в свою очередь отступил. Азарт на его лице сменился досадой.

– Нет, нет, – горячо заговорил он, – не бойся… Да стой же!

Тави замерла. Почувствовала, как из-под каблука с неслышным шорохом текут мелкие камешки. Леденящая пауза. Слабые удары о листья, долетевшие из невозможной дали.

Старик молчал, стараясь выпрямиться под внимательным взглядом Тави. Ей не надо было смотреть на его ауру – все-таки она оставалась художницей, привыкшей запоминать и видеть цвет, линии, формы. Если убрать сутулость… Заменить седые волосы черными… Выправить изуродованные черты.

– Ратна, – утвердительно произнесла Тави, и старик кивнул.

– Почему же ты остановилась? – спросил он. – Зачем тянешь?

Тави пожала плечами.

– Паола, – объяснила она.

– Кто?!

– Паола. Разрушительница, которая пришла до меня. Она сошла с ума. Я должна понять почему, прежде чем действовать.

– Это не важно! – завизжал Ратна, брызгая слюной. – Она – ошибка Сивапу. Этого больше не повторится!

– Я должна знать, – ровно повторила Тави. – Она убила Изначальные Силы в себе – и вот результат… Откуда мне знать, что так не случится со всеми Иными?

– Она обратила всю великую Силу, которая была ей дана, вовнутрь, – ответил Ратна, подергиваясь от нетерпения. – Она перегорела, как лампочка под слишком сильным напряжением. Ни Света, ни Тьмы, ни личности. Осталась одна оболочка, понимаешь?

Тави медленно кивнула. Она понимала – и лучше, чем хотела бы. Настя… так она выглядела бы в одиночестве. Интересно, Андрею бы понравилось?

– Давай же! – просипел Ратна. – Сделай то, за чем пришла. Освободи нас. Теперь ты все знаешь. Ты знаешь, что так – правильно…

– Мне не нравится уничтожать… все равно что, – с сомнением проговорила Тави, и Ратна застонал.

– Ты не уничтожишь! Неужели ты еще не поняла? Ты вернешь утерянное. Возвратишь краски в мир асуров. Ты же хочешь этого! Я знаю ход твоих мыслей, я видел твои сомнения… давай же!

Тави грустно улыбнулась, кивнула – и, все еще улыбаясь, увидела, как на голову Ратны опустилось ослепительное полотнище Белого Меча.

От его одежды остались жалкие лохмотья, тело покрывала корка грязи и крови. Ногти на двух пальцах вырвало с кровью. Его тащило по склону, обдирая о камни и ветви; это было неумолимое падение, вдвойне страшное оттого, что происходило оно медленно. Это была пытка надеждой: может, удастся уцепиться за корень, лиану, за выступ скалы… И ему удалось. Больше того – он успел…

За спиной Тави синела подернутая дымкой пустота. Между ней и воронкой Силы пылало белоснежное лезвие.

– Я знаю, что ты собираешься делать, – бормотал Андрей, приближаясь. – Я один понимаю. Я один пережил это. Они мне не верят… я один, один…

– Андрей, – тихо окликнула Тави. Но глаза мага не прояснились.

– Я видел, что ты сделала в парке!

Он не слышал ее. Он видел перед собой только опасную, отвратительную тварь, которую нужно было уничтожить во что бы то ни стало. Тави ушла в Сумрак. Первый слой ее не спасет. Она не может драться. Она отвлеклась, потеряла нити, ей нужно хотя бы пару спокойных минут, чтобы заново сосредоточиться на структуре воронки, но Андрей не даст ей и пяти секунд. Второй слой. Три невозможные луны в неестественно светлом, мертвом небе. Меч описывает дугу – медленно, очень медленно, но она не успеет уйти с его траектории… Третий слой. Джунгли, превратившиеся в камень… Холод. Сверкающее лезвие сливается со сверкающим небом. Она не может уйти глубже, третий слой – ее предел. Здесь нет тени…

Зато есть цвет.

Тави запрокинула голову – и потянула на себя небывалый светящийся багрянец. Чем глубже слой Сумрака – тем больше в нем красок. У нее должно получиться…

Молочно-розовое небо четвертого слоя Сумрака текло над ней как река.

– Андрей…

Ее голос поплыл тягучими басовыми раскатами, и лицо Андрея исказилось от ярости и боли. Он не видел. Не хотел остановиться, оглянуться, понять. Не замечал ни розового неба, ни золотых и зеленых искр, запрятанных в полупрозрачной гальке. Перед его глазами стояла одна-единственная картина: белое лезвие, рассекающее тело радужного оборотня. И Тави – сквозь розовый и золотой, сквозь зеленый и синий – шагнула глубже.

Этот мир был почти настоящим. Трава шумела под ветром, рассеченным утесом. Фиолетовые тучи неслись над головой, а чуть в стороне, в зарослях цвета хаки, виднелось грязно-рыжее пятно. Тави улыбнулась: Дэнг поджидал ее. Они поговорят позже… если получится.

Андрей шагнул на поляну, в которую превратилась каменистая площадка, – и белое лезвие меча наконец-то погасло.

Он здесь впервые, поняла Тави. И это – слишком для его измученного разума…

– Ненавижу тебя, – прошептал Андрей.

– Знаю, – кивнула она. – Я заставила тебя сомневаться, а ты не выносишь сомнений… Прости.

Он покачал головой. Он был несчастен – черно-белый Иной в цветном мире Сумрака. Он был вымотан до предела; скулы и нос заострились, туго обтянутые пожелтевшей кожей. Тави закусила губу: сможет ли она его вытащить? Неизвестно. Она знала только, что будет пытаться, пока сама не растворится в Сумраке навсегда. Но сначала надо закончить то, что началось за сотни лет до ее рождения. За спиной Андрея медленно ворочалась воронка Силы. В его руке наливался пламенем, вытягивая остатки энергии, файербол…

– Я не хочу с тобой драться, – сказала Тави. – Не хочу. Не надо…

Она потянулась к воронке. Вдохнула безвкусный воздух, решаясь. И дернула на себя черно-белые нити энергии.

Поток энергии опрокинул ее на спину – и в тот же момент Андрей нанес удар. Тави захлебывалась Силой. Она кипела внутри, разрывая Тави на части – и разрываясь сама. Энергия Тьмы и Света распадалась на чистые спектральные линии и соединялась снова. Радужный хаос взрывался, переливался, сплетался перед глазами в безумный орнамент – и постепенно тускнел, превращаясь в сложнейший черно-белый узор. Красный круг летящего файербола, тусклый, похожий на закатное солнце. Андрей все-таки опоздал. Его последний удар сотрет Тави в порошок – но перед тем она успеет выплеснуть волну обратно. Море Света рассеет Тьму. Море Тьмы погасит Свет. Изначальные Силы разрушатся, и асуры обретут свободу… Файербол, похожий на солнце, заходящее над Слоновым островом. Кружок закатного солнца, плоский, будто вырезанный из цветной бумаги…

Тави дико закричала. Она ошиблась, ошиблась страшно и глупо. Цвета… дурацкие краски… глупые, плоские картинки, лишенные глубины. Только свет и тень дают им объем. Только Свет и Тьма…

Обратно. Переплести обратно. Она чувствовала, как Сила, обращенная внутрь, выжигает ее. Андрей в конечном итоге получит то, о чем мечтал. Получит ту девушку, которую хотел. Будет с Настей – а про Тави забудет как про страшный сон… Ее разум бешено работал, уже отключаясь, уже сгорая, но все-таки переплетал, перерисовывал волну.

А потом Тави обмякла, и поглощенная ею Сила хлынула обратно в мир. И в ней не было ни капли серого. Никакого монохрома. Ничего черного или белого. Она никогда не любила графику.

Разноцветье хлынуло в Сумрак, заполняя промежутки между Светом и Тьмой.

Обломки кальцита с острыми гранями больно кололи голые ноги, но у Тави не было сил встать. Она сидела на земле; ее колени придавливала голова Андрея. От его мокрых волос, покрытых сажей и грязью, по шортам расплылось грязное пятно. Тело мага казалось неестественно тяжелым, как мертвая колода. Но Тави видела, как тихо поднимаются и опускаются его ребра. Он дышал. Он был жив, и сейчас это казалось самым главным. Потеря Силы вылилась в полную апатию: Тави не интересовалась, что в конце концов сотворила с Сумраком. Не волновалась по поводу того, что натворил Андрей. Не думала, как они сумели выбраться из Сумрака. Ей смутно помнилось оранжевое пятно, мелькающее на фоне пастельных, приглушенных тонов пятого слоя. Взорвавшийся над головой файербол. Тонкие смуглые пальцы с железной хваткой, тянущие ее куда-то. Дэнг… Это Дэнг выбросил их в реальность, не дав погибнуть от истощения. Великий Красный Дракон, развоплощенный, но дождавшийся в глубине Сумрака итога своей многовековой работы… Доволен ли он? Разочарован? Тави было неинтересно. Она не чувствовала ни благодарности за спасение, ни злости за то, что ее втянули в это безумие.

Ресницы Андрея мелко задрожали, и Тави провела пальцами по его мокрому лбу, убирая упавшую на глаза прядь слипшихся волос.

– Убери… руки… оборотень, – простонал Андрей, и Тави отвела ладонь.

– Дурак ты, и уши у тебя холодные, – сказала она.

Уши Андрея были просто ледяные – она чувствовала это сквозь ткань шорт. Руки тоже… да и все тело. Нехорошая, синюшная бледность. Почти полная потеря жизненной энергии – какая ирония… Именно так погибали его жертвы. Но Андрей, наверное, выживет. Будет восстанавливаться годами. И ненавидеть цветного оборотня-тава так, как Светлые умеют ненавидеть лишь Темных…

Тави вздохнула, откусила половинку последнего куска сахара, а остаток запихнула Андрею в рот. Он вяло отбросил ее руку. Ничего. Выживет… Тави склонила голову набок, прислушиваясь к крикам торопливо поднимающихся на скалу Иных. Нок, наверное, поднял все-таки тревогу. А может, и Семен успел вмешаться… Зря суетятся. Вихрь Силы скоро растает, и можно будет проложить портал.

Если то, что она сделала, не разрушило вместе с Изначальными Силами и сам Сумрак.