Эпилог
Маленький форт на Пра Атчит находился в трех шагах от гостиницы на канале, где Тави когда-то впервые услышала об Иных и их загнанной в колею судьбе. Там Тави и заночевала накануне Трибунала – ей хотелось тишины и покоя, да и лишние полчаса сна играли роль: сил у нее сейчас было как у котенка. Заседание назначили на пять утра – у Инквизиции было пристрастие затевать свои дела в несусветную рань.
Без десяти минут шесть Тави неторопливо поднялась на мостик через канал и рухнула в одно из выставленных с утра пораньше кресел. Постояльцы еще спали, и мост-гостиная был в полном ее распоряжении. Отсюда хорошо были видны белые стены форта с торчащими из бойниц старинными пушками. Их окружала тяжелая чугунная цепь: предполагалось, что туристы должны любоваться зданием издали, а не лазать по его галереям. Но Тави знала, что в Сумраке цепи нет, начищенные пушки масляно поблескивают свежей смазкой, а маленькая дверь, намертво заколоченная в реальности, совсем недавно была распахнута настежь.
Трибунал оставил у нее ощущение фарса. Видимо, все было решено заранее, и об этих решениях никто не хотел говорить вслух. От Инквизиции выступал старый знакомец Дингири; несмотря на торжественное серое одеяние, он больше обычного походил на жуликоватого торговца. Андрея, так и не признавшего свою вину, объявили невменяемым, запретили восстанавливать утраченную Силу в течение двадцати лет и сдали на руки коллегам. Приговор был вынесен так стремительно, что Тави даже не сразу поняла, что для Андрея уже все закончилось. Разделавшись с обезумевшим Светлым, Инквизитор принялся раздавать какие-то выговоры, какие-то предупреждения… Дозорных Роти и Чанга пожурили за бестолковое расследование, заодно приложив и поспешно приехавших в Бангкок москвичей. Нока, наоборот, похвалили за «оперативную реакцию». Попытались наехать на Гесера за то, что недосмотрел за своими сотрудниками, но слезли там же, где сели… Имя Тави вообще не прозвучало, и она не сразу сообразила, что «орудие судьбы», которое то и дело упоминал Инквизитор, – эвфемизм, обозначающий ее, живую Иную Тави… Что это было, Бэрримор?!
Над Чао-Прайей висел золотистый туман. На дорожках дрожала неверная тень тамариндов. Три бодрые завитые старушки радостно ухали на газоне, размахивая руками и ногами: утренняя зарядка в парке, милое дело… Глядя на них, Тави чувствовала себя опустошенной развалиной: ей до сих пор не хотелось шевелиться, и каждый шаг требовал усилия. Голова звенела и кружилась. Ночь накануне, как и предыдущие два дня, она провела, пытаясь найти изменения в Сумраке, понять, что же она натворила, и бесплодные попытки выжали ее как лимон. Одно Тави знала точно: Изначальные Силы уцелели. Ее последнее усилие не прошло зря; она рисковала сжечь себе мозги не впустую. Иные по-прежнему делились на Светлых и Темных. И, пожалуй, это была хорошая новость: видение мира, вырезанного из детской цветной бумаги, до сих пор преследовало Тави в кошмарах.
* * *
Она задремала, опасно откинувшись в шатком кресле, а когда открыла глаза, на мост поднималась целая делегация. Бледная, напряженная Юля. Илья, на губах которого блуждала рассеянная вежливая улыбка. Странно довольный Семен. И – Борис Игнатьевич. Он же Великий Гесер, он же Джору, которого сто лет назад, сидя на этом мосту, советовал остерегаться Дэнг. До сих пор Тави видела шефа московского Ночного Дозора лишь мельком – и только теперь заметила, как он похож на старого монаха. Поменять строгий костюм на оранжевую рясу, начищенные туфли – на пыльные резиновые вьетнамки… Не родственники, нет, но давние знакомые, выросшие и выученные в одной среде.
Тави с трудом подняла себя на ноги, подтащила с веранды несколько свободных табуреток. Борис Игнатьевич опасливо покосился на пыльный пластик, повел рукой – и колченогое сиденье превратилось в мягкий стул. Симпатичный, но совершенно неуместный здесь, на мосту через грязный канал. Остальных дозорных вид табуреток не смутил, и они расселись полукругом, полностью перекрыв проход.
Некоторое время играли в молчанку. Тави сидела, скромно сложив руки на коленях, и ждала. Не то чтобы ей не о чем было говорить с бывшими коллегами – но сказать хотелось слишком многое. Тишину нарушало только журчание воды в канале да отдаленный свист приближающейся по реке лодки. Из гостиницы тянуло ароматом кофе, и Тави страшно хотелось пойти раздобыть себе чашечку – но просто уйти было неловко.
– Как ты вошла на пятый слой Сумрака? – нарушил молчание Борис Игнатьевич.
– Через цвет, – неохотно ответила Тави.
Семен хлопнул себя по колену, посмотрел по сторонам – мол, видали?
– Интересное решение, – заметил Илья.
– А как вы узнали? – вяло спросила Тави.
– Андрей, несмотря на безумие, остался грамотным опытным оперативником и составил прекрасный отчет, ясный и точный, – объяснил шеф. – Если, конечно, не отвлекаться на моменты, посвященные твоим… гм… душевным качествам.
Тави болезненно улыбнулась.
– Тогда вы, наверное, знаете, что я сделала.
– Да.
Снова повисла тишина. Тави уже хотела переформулировать фразу, произнести ее, как вопрос, но тут Борис Игнатьевич снова заговорил:
– Ты помнишь, для чего были созданы Дозоры?
– Ну, – кивнула Тави. – Дозоры следят за соблюдением Договора.
Борис Игнатьевич энергично кивнул.
– То, что ты сделала… на физическом уровне, уровне Сумрака… ну-ка, посмотри. – Он приглашающе махнул рукой. Тави поймала длинную утреннюю тень и взглянула на первый слой Сумрака. Шеф повертел головой и недовольно поморщился: – Нет, здесь все выжгли, надо же. Аккуратисты здесь живут… А, вот, посмотри, – указал он на соседний домик, нависший над каналом.
– Синий мох?
– Да. Он по-прежнему синий?
Тави присмотрелась – и засмеялась. Нет, мох больше не был синим. Он отливал бирюзой там, где на него падал свет, а в тени был густо-ультрамариновый, как королевский бархат. Да и серый туман Сумрака… Он не был больше монохромным. Оттенки слабые, бледные, но на глаз художника вполне различимые.
– Надеюсь, тебе нравится импрессионизм, – с иронией проговорил Борис Игнатьевич. – Результат вполне в его духе.
– Нравится, – хмуро кивнула Тави. – И что, это – все? Вся эта беготня, потери, боль, смерти… просто для того, чтобы я… слегка подкрасила Сумрак?
– Ну нет, это было бы слишком, – усмехнулся Борис Игнатьевич. – Я не зря напомнил тебе о Договоре. Ты подкрасила не только Сумрак. Ты добавила оттенков Свету и Тьме.
– И что?
– А то, что теперь среди Иных уменьшится рядовых фанатиков, теряющих здравый смысл в своем служении Свету или Тьме. Вампиры станут серьезнее и чаще думать о том, чтобы обойтись только донорской кровью, а по подворотням будет шляться меньше оборотней-браконьеров. А нам, Светлым, реже придется ловить «шухартов»… Повседневная оперативная работа чуть сократится. В общем, ситуацию, которой так любят хвастаться тайцы, ты перенесла на весь мир. В терминах Дэнга – подтолкнула многих и многих Иных на срединный путь и жизнь без излишеств. Это – не мелочь. Это серьезно. В перспективе – сотни, может быть, тысячи людских жизней.
– А почему тогда у вас такой мрачный вид?
– Да потому что я понятия не имею, как это отразится на Иных высоких уровней! – сердито ответил Гесер. – Одна-единственная ведьма, перекинувшаяся от Тьмы к Свету, способна натворить такого…
Тави прикусила губу.
– Я правильно понимаю, что людям и рядовым Иным теперь станет жить чуть проще, а высшему руководству Дозоров и Инквизиции – сложнее?
– Правильно.
– Ну и прекрасно, – пожала плечами Тави. Ей хотелось истерически расхохотаться.
– Не сомневался в твоей реакции…
Тишина. Журчала в канале вода, заросли водяного гиацинта плескались о шлюз. Юля смущенно вздыхала, похоже, ей неловко было присутствовать при таких напряженных разговорах. Под одобрительным взглядом Семена – неуютно…
– Борис Игнатьевич, – решилась наконец волшебница, – вас послушать, так ничего принципиально не изменилось… Такая сложная затея – чтобы сделать Иных более законопослушными? Оно того стоило? Но почему?
Шеф нахмурился.
– Да потому что с тех пор как Червяк…
– Какой червяк? – удивилась Тави.
– Извини, – желчно усмехнулся Борис Игнатьевич, – ты его знаешь как Великого Красного Дракона. С тех пор как Червяк сделал свое дурацкое открытие, мы жили как на вулкане. Ты вообще представляешь, сколько всего держится на разделении Темных и Светлых? Вся система, на которой стоит мир Иных, рухнула бы в один миг. Оно, может, и хорошо – в теории. А на практике? Как минимум пересматривать Договор… да перед этим еще понять, кто и с кем договаривается. Никто не знал, что нас ждало. Кризис? Социальные потрясения? Конец света? Червяк изобрел атомную бомбу, и мне Свет знает сколько лет пришлось объяснять ему, к чему это приведет. Он в конце концов поверил – и удрал в кусты. Вполне в его духе… А я лишь попытался сделать неизбежную ядерную реакцию хоть немного управляемой. И сумел убедить Червяка, что отсиживаться с закрытыми глазами просто непорядочно.
– Почему вы не поговорили со мной? Ведь можно было просто рассказать… Я бы не стала…
– Себе-то не ври, – вмешался Семен. – Не стала бы, как же… Что нам было с тобой делать, сама подумай? Разве что убить. Так следующая появилась бы. Ты хотя бы у нас под рукой была, а новую еще поди найди…
– Реморализация? – подумав, неуверенно предложила Тави.
– Да, – кивнул Семен. – Была такая идея. Использовали дважды. Первый раз – подтолкнули тебя к Свету и усилили убеждение в том, что использовать магию неэтично. Второй – попытались удержать тебя в Дозоре. Этот путь предложила Юля, нам, старикам, простые решения в голову не приходят, слепое пятно.
– И что? – спросила Тави, перебирая случаи обострения совести.
– Ну-ка, напомни мне, как действует реморализация, – нахмурился Борис Игнатьевич.
– Контрольная экспромтом? – съехидничала Тави. – Реморализация усиливает этические принципы, заставляет строго им следовать… – Борис Игнатьевич приподнял бровь, и она торопливо добавила: – Имеющиеся у заклинаемого этические принципы.
– Вот ты в соответствии с ними и поступила, – кивнул Семен. – В итоге на голову Юли обрушился скандал, а ты провалила экзамен по работе с информацией.
Тави посмотрела на девушку и покраснела, но та только сочувственно улыбнулась в ответ.
– Так вот почему вы все-таки присвоили мне официальный уровень! – спохватилась она. – А я уже думала – пересдавать мне до конца времен… А Дэнг… – Она нервно сплела пальцы, глядя на шефа. – Так он вместе с вами пытался… сделать взрыв управляемым? Но второе письмо написал Ратне… который хотел как раз взрыва.
Борис Игнатьевич скривился, будто ему предложили пакетик жареных личинок.
– Не думай о Красном Червяке хуже, чем он был. Он не собирался тебя подставлять.
– Но…
– Да мне, мне он написал второе письмо! – брюзгливо проворчал Борис Игнатьевич. – Поставил перед фактом, сукин сын. Вынудил меня начать последний этап операции раньше времени. Я планировал длительную подготовку. Собирался дать тебе время научиться чему-то, набрать Силу…
– Дать Андрею окончательно меня сожрать, – подсказала Тави. – Зачем? Чтобы удобнее было контролировать?
– Андрей действовал самостоятельно.
– Но вы знали, – сказала Тави. Борис Игнатьевич промолчал. Тави бросила на него быстрый взгляд и убежденно повторила: – Знали. И знали, что у него поедет крыша, как только он столкнется со мной. И еще… Эти его проблемы… С ними мог справиться даже хороший психотерапевт-человек. А целители Ночного Дозора не смогли. Потому что им велели не справляться. Вам нужен был кто-то… кто будет толкать меня. Как долго вы готовили эту операцию, Борис Игнатьевич?
– Долго, – буркнул он.
– И поэтому вы оставили его без помощи. Дали сойти с ума. Позволили стать убийцей… Поэтому Дэнг заставил вас действовать раньше. Чтобы я и Андрей… чтобы… не мучились. Ладно я. Но Андрей… Вы представляете, насколько ему было плохо, раз он докатился до такого?
– А ты его не оправдывай, – сердито одернул Семен. – Он пошел против морали, против Света в себе. И так ли важно почему?
– Важно. Когда человека… Иного… намеренно подталкивают к безумию – это важно. Светлые! – презрительно бросила Тави. – Ваша мораль – как брюква. Все о ней слышали, и никто не видел… – Она встала, облокотилась на парапет, глядя в грязную воду. – Знаете, я страшно устала, – сказала она. – Я правильно понимаю, что теперь, когда бомба обезврежена, я могу спокойно жить своей жизнью?
Борис Игнатьевич вздохнул. Лицо у него было непроницаемое, как маска, и Тави не была уверена, что хочет заглядывать под нее. Что чувствует Светлый, оправдывающий подлость? Что должно твориться в его древней душе? Нет, лучше не знать…
– Я, наивный старик, надеялся, что ты все-таки поймешь и останешься с нами, – сказал Борис Игнатьевич. – С твоими способностями… Оперативная работа не для тебя, тут спора нет, но аналитика… Ты же Юле проходу не давала!
Тави вздохнула и виновато улыбнулась молодой волшебнице.
– Семен, объясни своей… Что еще?! – вдруг рявкнул Гесер так, что Тави испуганно отшатнулась. Проследила за взглядом шефа: у моста стоял закутанный в серый плащ Инквизитор. Этого только не хватало… На мгновение Тави показалось, что Дингири пришел изъять у Ночного Дозора «орудие судьбы». Так, для профилактики. В сейфах Инквизиции надежнее будет…
Дингири взглянул на шефа Ночного Дозора с выражением лица настолько корректным, что оно казалось почти оскорбительным.
– У Инквизиции возникли кое-какие проблемы этического свойства, – скорбно произнес он.
К чести Тави, она сумела не фыркнуть.
– Претензии? – сухо спросил Гесер. В его вежливом голосе слышалась угроза.
– Ни в коем случае, – немного поспешно ответил Дингири и, затуманившись, потащил из-под плаща конверт, надписанный незнакомой вязью. За спиной Тави произошло короткое движение. Она, не оглядываясь, знала, что Семен и Илья подались вперед, изнывая от любопытства, но готовые в любой момент вступиться за подопечную. Бывшую подопечную, поправила она себя.
Дингири, совсем уже печальный, вытащил из конверта тонкий лист бумаги, исписанный изящным, чуть старомодным почерком. Текст был английский, и Тави прищурилась, пытаясь разобрать его издали.
– Инквизиция ознакомилась с завещанием мисс Сильвии Синклер, – начал читать он, и Тави шумно вздохнула, – Темной, ведьмы третьего уровни Силы, не состоящей на службе в Дневном Дозоре или Инквизиции и погибшей в результате неосторожного обращения с заклинанием. – Тут Тави снова с шипением втянула сквозь зубы воздух. – Инквизиция сочла, что отдельные пункты завещания не могут быть выполнены дословно. – Илья задрал брови так высоко, что они вылезли за оправу очков. – В частности, пункт, гласящий, что после смерти мисс Сильвии Синклер ее архив должно в полном и сохранном виде передать… – мрачно сопящий Семен вдруг перестал дышать, – мисс Анастасии Полынской, известной также как мисс Тави…
– Офигеть, – громко сказала Тави, и Дингири бросил на нее кроткий взгляд умирающего оленя.
– Стоп-стоп-стоп, – поднял руки Илья и вкрадчиво уточнил: – Правильно ли я понимаю, что старая ведьма завещала нашей сотруднице ценнейший архив, но Инквизиция не считает нужным передавать его по адресу?
– Попросту хочет наложить на бумаги ведьмы лапу, – еще доходчивее объяснил Семен.
– По имеющимся у Инквизиции сведениям, уважаемая Анастасия Полынская больше не является вашей сотрудницей, – ответил Дингири с печальным достоинством. – Инквизиция не считает возможным передавать столь важные и опасные сведения в руки частного лица…
Тави вдруг поняла, что у нее не осталось сил даже на подобие вежливости.
– А чего вы тогда сюда притащились? – агрессивно спросила она и повернулась к Семену: – Нет, правда, чего он приперся? Мог бы промолчать, они же год это завещание прятали!
– Проблемы этического свойства, – желчно ответил Семен.
– Он не может, – весело объяснил Илья. – У Сильвии хватило ума наложить защиту. Они просто не могут влезть в архив без тебя, я правильно вас понимаю, уважаемый Дингири?
Инквизитор душераздирающе вздохнул.
– В связи с этим мы предлагаем уважаемой Тави должность…
– Да не хочу я! – Тави даже подалась назад, уперлась в парапет. С трудом подавила желание выставить перед собой ладони, будто отпихивая Инквизитора вместе с его предложением.
– А архив хочешь? – внезапно вмешалась Юля, и Тави, не успев даже подумать, жадно кивнула. – Тебе не нужно работать у них. Тебе надо просто работать где-то. В любой официальной организации Иных. Я правильно понимаю, Борис Игнатьевич?
– Да что ж такое… – жалобно проговорила Тави. – Что же это такое…
– Любопытство – не порок, – похлопал ее по плечу Семен. – Отправляйте ведьмины бумажки в Москву, Инквизитор.
Тави вспомнила, как сидела неподалеку на бортике бетонной кадки с акацией и думала о грандиозной картине неведомого художника. О картине, в которую нельзя влезать неумелыми руками. Как она ошибалась тогда, думая, что смотрит на нее извне. Перед ней был очередной фрагмент полотна. В сером плаще Дингири играли красноватые тени. Подушечки пальцев, сжимающих лиловатый лист бумаги, были розовыми. Коричневое, с голубоватыми тенями на висках лицо Дингири морщилось, будто он ел зеленый-презеленый лимон. И этот мазок зелени добавила на холст Тави. Она сама была частью картины – и, даже если бы захотела, не смогла бы стереть с полотна ни себя, ни следы своих кистей.
Великий Гесер засмеялся, и его хохот спугнул с тамаринда стаю скворцов с пронзительно-желтыми хохолками.
Саундтрек:
R.E.M. «DRIVE»
System of a Down «TOXICITY»
Гражданская оборона «ВЕЧНАЯ ВЕСНА»
R.E.M. «LOSING MY RELIGION»
Led Zeppelin «BABE, I’M GONNA LEAVE YOU»
The Doors «HYACINTH HOUSE»
АукцЫон «НОВОГОДНЯЯ ПЕСНЯ»
Jimi Hendrix «CROSSTOWN TRAFFIC»
В. Цой «ПЕСНЯ БЕЗ СЛОВ»
Hole «CELEBRITY SKIN»
Jimi Hendrix «VOODOO CHILD»
Alice In Chains «HEAVEN BESIDE YOU»
Pink Floyd «WISH YOU WERE HERE»
Pink Floyd «ANY COLOUR YOU LIKE»
notes