Глава 6
Сквозное движение
Тави нещадно гнала мопед, не глядя по сторонам. К черту осторожность! Она – Иная, ничего с ней не случится. Быстрее назад, в поселок, название которого она так и не запомнила.
Ветер бил в лицо, мешая сосредоточиться. Тави думала о монахе, одержимом идеей подарить асурам возможности, которые есть только у людей. Ситуация ироничная сама по себе… Не отвлекаться, над абсурдом происходящего можно подумать и потом, сейчас его надо просто принять. Поразмыслив, Дэнг приходит к выводу, что путы, связывающие волю асуров, вполне конкретны, и эти цепи – Свет и Тьма. Наверняка он не был первым Иным-буддистом, пришедшим к такой мысли. Но единственным, видимо, кто сделал следующий шаг, абсолютно логичный и в то же время невероятно смелый. Дэнг покусился на Изначальные Силы. Стал искать способ избавить от них асуров – и, видимо, нашел. Нашел и последователей и много лет – сотни лет – шел к исполнению великой цели. А потом вдруг передумал. Видимо, понял, что последствия будут страшными…
Что-то здесь не сходится. Если бы речь шла о глобальной катастрофе, Дэнг смог бы переубедить своих учеников. Секта Внимающих Красному просто исчезла бы или переродилась. Однако в результате произошел раскол. С одной стороны – Ратна с кучкой фанатичных последователей, мечтающих уничтожить власть Света и Тьмы над всеми Иными. С другой – Дэнг, закрывшийся в монастыре и убеждающий Иных избавиться от Изначальных Сил внутри себя с помощью медитаций и осознанности. Красный Дракон, грозный разрушитель основ, превратился в безобидного философа…
Тави выругалась и затормозила. Оглянулась – трасса, бегущая между темными рядами масличных пальм, пуста, – и с визгом развернулась через сплошную полосу. Стоило отвлечься, и она проскочила развилку. Не хватало только заблудиться… Тави грохнула ладонью по клаксону, вильнула, объезжая разнежившуюся посреди дороги грязно-белую дворнягу. Увидела в зеркало, как собака, не вставая, приподняла голову, с ленивым недоумением посмотрела вслед и уронила морду обратно на теплый асфальт. Лапы напряженно выпрямились, будто отталкиваясь от невидимой стены, обнажились клыки – собака зевнула, демонстрируя розовую в черную крапинку пасть, и резко расслабилась, мигом превратившись в мягкую мохнатую тряпочку. Черные губы оттянулись, будто в довольной улыбке, и на мгновение Тави охватила острая зависть.
Дальше, дальше… В кармане вдруг бешено завибрировал телефон, и Тави сдавленно зарычала. К черту звонки, к черту всех, что было дальше? Дэнг встретил Паолу. Одну из Разрушительниц, способную не просто медитировать и мечтать, как другие его ученики, а действительно избавиться от Изначальных Сил в себе. Это она и проделала под чутким руководством монаха. Результат вышел печальный. Может, тот, кто при жизни ушел в нирвану, так и должен выглядеть, но…
Телефон надрывался. Десятый звонок, одиннадцатый, сброс. И – заново. Да заткнись же, не отвлекай… Сорок с лишним лет спустя Тави явилась на Слоновый остров, и Сильвия, изнывающая от любопытства, затеяла свою игру. Дэнг и был тем старым другом, от которого она узнала, что слишком далеко зашла в своей жажде знаний. Видимо, рассказал о Паоле…
Нет, не сходится! Картина Иных, поголовно пускающих блаженные слюни, должна была остановить и Ратну со товарищи. И не стоит забывать об Андрее – каким бы сумасшедшим он ни был, вряд ли бредовая идея о заразности Тави появилась на ровном месте…
Она резко затормозила, выдернула орущий телефон из кармана, взглянула мельком – ну конечно, Семен – и в ярости швырнула на асфальт. Брызнули куски пластмассы. Телефон издал еще несколько звонков, воинственно потрясая торчащими наружу электронными потрохами, и затих. На треснувшем экране появилось укоризненное лицо наставника.
– Что происходит? – возмущенно спросил он. – Андрей на звонки не отвечает, ты не отвечаешь…
Тави отвела глаза и упрямо выпятила челюсть.
– Прекрати играть в молчанку, я ведь знаю, что ты меня слышишь! Мне звонят из Дневного Дозора какого-то Краби, несут невероятный бред, мол, Андрей сошел с ума, а ты просишь защиты у Темных… Где вы вообще?!
– На пляже загораем! – рявкнула Тави. Яда в ее голосе было столько, что он должен был расплавить остатки телефона – однако тот уцелел.
– Ты мне не ерничай! – нахмурился Семен. – Дозоры стоят на ушах, в вашу дыру несутся из Бангкока, меня шеф выдернул… Ты уже не ученица, чтобы беззаботно творить что в голову взбредет, на тебе лежит ответственность, за косяки будешь отвечать перед Трибуналом!
Тави, прищурившись, смотрела сверху вниз на маленький экранчик. Семен грозил и ругал, но его лицо сохраняло въевшееся в черты выражение простоватой хитрости – хитрости деревенского мужика, невежественного, но мудрого. Наставник опять отыгрывал какую-то роль, опять мутил и манипулировал. Ей захотелось пнуть по треснувшему экрану ногой.
– Семен, вы воспитывать меня хотите или сказать что-то конкретное? – спросила она.
– А я и говорю, что твоя безответственность и легкомыслие…
– Слушайте, позвоните Андрею, а? – нетерпеливо попросила она. – Расскажите ему про ответственность и… косяки.
– Настя…
– Меня зовут Тави, – отрезала она.
Повисла недолгая пауза. Потом Семен странно напряженным тоном произнес:
– Вот оно что, – и отключился.
Несколько мгновений Тави смотрела на мертвый экран телефона. Белая трещина змеилась по нему, как разряд молнии. Девушка шевельнула мобильник ногой – от движения от него отвалилась еще какая-то деталька – и, пожав плечами, завела заглохший мопед. Надо было спешить.
* * *
Новая развилка: здесь заканчивался асфальт. Тень масличных пальм лежала в глине, превращая дорогу в фиолетово-золотистую тигриную шкуру. Тави поехала медленнее: здесь было скользко, а от домов, скрытых в глубине плантаций, на дорогу могла выскочить коза или собака, а то и ребенок. Ход мысли, прерванный звонком, восстановить не удалось, и Тави сама уже не понимала, куда и зачем она едет.
У девушки, метавшейся по обочине, было опухшее, будто размазанное лицо. Длинные черные волосы, обычно гладкие и прямые, растрепались и потускнели. Она топталась на месте, будто две силы тащили ее в противоположные стороны, и потрясала кулачками. Она выкрикивала что-то вверх, туда, где в разрывах сизых туч проглядывала ровная голубая заливка неба, – а прокричавшись, закрывала лицо ладонями, и ее плечи содрогались от рыданий.
Тави сбросила скорость, не зная, остановиться ей или проехать мимо. Возможно, девушка нуждалась в помощи и сочувствии. А может, искала уединения, нарочно пришла туда, где можно выплакаться и выкричаться без свидетелей. Она не заметила ни шума мотора, ни самого мопеда, поглощенная своей бедой. Тави взглянула сквозь Сумрак: аура девушки пылала от эмоций. Все затмевало острое горе, но за ним проступали вина, стыд, облегчение… любовь и вместе с ней – чувство отверженности, которую уже не исправить.
Только теперь Тави узнала сестру Темного, Эппл. Она начала тормозить – и в этот момент девушку вынесло на дорогу. Тави до отказа выкрутила тормоз, вцепилась в рукоятки, чувствуя, как ее неумолимо отрывает от седла. Вывернула руль – мопед поволокло в сторону, и он начал плавно, но неумолимо заваливаться. Боковым зрением Тави увидела, как встает дыбом рыжая глина, поджала ногу, вытаскивая ее из-под мопеда, и впечаталась в дорогу, превратившуюся вдруг в стену. Но еще до того – услышала тихий, мягкий, невыносимо жуткий в своей окончательности удар.
Тави рыком выдернула себя из-под мопеда и бросилась к Эппл. Та сидела на земле, странно вытянув одну ногу; ее смуглое лицо приобрело оттенки подернутой плесенью булки. Прикусив губу до крови, Тави торопливо навела Морфея: еще не хватало вдаваться в объяснения. Эппл расслабленно обмякла; теперь можно было действовать. Тави торопливо провела ладонями над телом – и ничего не почувствовала: дрожащие руки не могли принять сигнал. Зарычав, она стукнула себя по колену. Удар кулака пришелся прямо на свежую ссадину; от боли из глаз посыпались искры, и Тави сдавленно просипела фразу, в которой цензурными были только предлоги. Как ни странно, это помогло. Голова, забитая паническими воплями, разом опустела; в ушах зазвенело от внутренней тишины. Тави снова повела руками над Эппл, и мозг заполнили ощущения: покалывание, легкий зуд, горячие и прохладные участки, мелкие надрывы в ауре…
Тави безвольно уронила руки и судорожно втянула в себя воздух: осматривая девушку, она попросту забывала дышать. Переломов и внутренних повреждений у Эппл не было; Тави уже почти остановилась, когда девушка слепо шагнула под мопед, и удар был не так силен, как показалось с перепугу. Бормоча спящей что-то успокаивающее, Тави разорвала наметившуюся прореху на брюках. На измочаленной ткани уже проступила кровь. Длинная, наливающаяся багровой синевой вмятина, кожу надорвало ударом… но это не так страшно. Сосредоточенно сдвинув брови, Тави направила поток Силы на оставленный ее мопедом отпечаток.
Некоторое время спустя она бессильно привалилась к поверженному мопеду. Рана Эппл затянулась – на ее месте теперь красовался огромный синяк всех цветов радуги, жуткий на вид, но уже слегка пожелтевший, безопасный. Тави даже привела в порядок одежду девушки перед тем, как разбудить ее, – незачем ей пугаться рваных дыр на штанах. Но лицо Эппл оставалось мучнисто-белым и неподвижным. Видимо, шок оказался слишком силен. Тави потянулась к сознанию девушки – и отступила. Влезать в мозг было страшно: там и без нее творилось черт знает что.
Похоже, Темный братец при жизни изрядно изводил Эппл. Не нарочно, нет. Он даже любил ее – по-своему. Как приятную и привычную вещь. Он стер бы в порошок любого, кто обидел сестру, но сам относился к ней, как к дурно воспитанной собачонке, которую нужно контролировать и курощать. Которая родилась лишь для того, чтобы восхищаться им и делать его жизнь приятнее и удобнее. А когда сестра бунтовала и пыталась поступать не так, как он считал нужным, Темный быстро и эффективно ставил ее на место. Единственным одушевленным существом в их отношениях был он. Мысль о том, что у Эппл могут быть свои желания, представления о жизни, планы, попросту не приходила в его голову.
Но Эппл обожала старшего брата. И ненавидела. Его смерть разбила ей сердце. И принесла радость освобождения… Неудивительно, что она слепо металась по обочине пустынной дороги: нелегко пережить такую бурю. Что Темный, что Светлый – оба принесли Эппл только страдания. Тьма не освобождала ее. Свет не защитил от Тьмы… Изначальные Силы не существовали друг без друга.
– Да чтоб вас, – пробормотала Тави и осеклась. Что она собирается сделать – проклясть Изначальные Силы? Уничтожить их силой своего гнева? Правда? Она готова рискнуть и изменить этот мир – или сможет принять его как есть?
Ох, Дэнг, старый жулик… Заманил ее сюда, поставил перед невозможным выбором – и эффектно шагнул со сцены.
А Эппл, между прочим, знает тропу на вершину. Так случайно ли они столкнулись – или это судьба? Снова судьба…
Эппл слабо пошевелилась, всхлипнула, и Тави поспешно повела ладонью, выплетая Лотос. Снять остроту эмоций, приглушить их до выносимого уровня. Заклинание простое; догадайся Тави применить его сразу – и дело не дошло бы до аварии. Эппл тихо заплакала, всхлипнула носом, утирая глаза. Следы душевной бури ушли с лица – теперь оно было просто печальным и смущенным.
– Прости, – беззвучно выговорила Тави. Еще одно заклинание. Слабое, почти неуловимое воздействие, практически неотличимое от простой человеческой просьбы. Можно было обойтись и без магии, ведь вчера Эппл готова была стать проводником, но не заставлять же горюющую девушку сознательно выбирать работу… или отказываться от нее. Вот так все начинается, да? Асуры лишены выбора, связаны Изначальными Силами – и, будто в отместку, лишают выбора попавшихся им на дороге людей. Все эти оправдания: да какая разница, все равно что просто попросить. Да что они понимают. Так им самим лучше. Я же немножко… Я же ради дела… дела Света. И мысль, что разница – есть, что на просьбу можно сказать «нет», а даже слабое магическое внушение для человека неодолимо, эта простенькая мысль аккуратно выбрасывается из головы. Так считающий себя приличным человек, оглянувшись по сторонам и глупо зажмурившись, роняет на обочину обертку от мороженого…
Тави подняла мопед – безобразно грязный, но целый.
– Сейчас вперед? – спросила она. Девушка кивнула с застенчивой, но вежливо-приветливой улыбкой. Сосредоточенность в опухших от слез глазах: Эппл была на работе, старалась для отцовского бизнеса. Дело есть дело. Горе – горем, а туристов выгуливать надо…
– И на ближайшей развилке налево, – добавила Эппл. Помялась, но присела на седло за Тави: больше деваться было некуда.
Перед тем как завести мопед, заглушающий все вокруг своим тарахтением, Тави прислушалась – и различила едва уловимое пение мотора. Она ждала его. Перед внутренним взором встал высокий худой человек, пригнувшийся в седле. Светлые волосы трепал вечер. Скорбные складки лежали вокруг рта. Он спешил. Он должен был позаботиться о своей непутевой подруге…
Тави крепче сжала руль, и мопед затрясло на колдобинах и выбоинах грунтовки. Эппл то и дело бросало ей на спину, и каждый раз она бормотала извинения и судорожно вздыхала в ухо. Впереди вырастал, загораживая небо, знакомый утес. Серо-синий сквозь дымку, окаймленный поверху светлыми скальными выходами, он походил на замершую волну чудовищного цунами.
* * *
Андрей шел следом. Тави не нужно было смотреть сквозь Сумрак, чтоб заметить его присутствие. Она чуяла запах его пота, слышала тяжелое дыхание как свое. Они ползли по стене, как две мухи, связанные незримой нитью. Подошвы сандалий скользили по оплывшим ступеням. Взбираться на них приходилось ползком: Тави просто не хватало роста, чтобы шагать по ним, – да и у кого бы хватило? Похоже, эта лестница предназначалась для мифических великанов… Над головой нависали корни, чудовищно обросшие отложениями известняка и превратившиеся в многометровые каменные клыки. Влажный, будто мыльный кальцит скрывала опавшая листва; местами она была сброшена вместе с тонким слоем перегноя, и там белел обнаженный камень. Это были следы Дэнга. Тави знала, куда он ставил ногу. Замечала чуть содранную кору: здесь он хватался за лиану, чтобы втянуть себя на очередную ступень. Видела вмятины в почве, где монах полулежал, выравнивая дыхание перед новым рывком… Проводник был не нужен: Тави шла по следам Красного Дракона.
Она отправила Эппл обратно, как только девушка показала ей начало тропы, ведущей на вершину. Оставалось надеяться, что на кошмарной лестнице, зигзагом врезанной в практически вертикальную известняковую стену, Тави не ждет никаких сюрпризов и неочевидных хитростей. Сорваться со скалы, не добравшись до вершины, в ее планы не входило. Но вынуждать Эппл идти дальше означало сделать девушку заложницей, живым щитом между собой и Андреем. На это Тави пойти не могла – и заставила проводницу уехать домой на своем мопеде. Тоже ничего хорошего: девушка еще не совсем отошла от шока. Но ничего, справится, до гостиницы всего пара километров по пустынной проселочной дороге… Тави просто хотелось, чтобы Эппл убралась как можно дальше. Не надо ей быть рядом, когда они с Андреем встретятся. Не надо видеть, что произойдет на вершине – что бы там ни случилось…
Тави остановилась передохнуть. Легкие работали так мощно, что ее шатало. Пот оставил светлые дорожки на испачканной глиной коже; Тави попыталась вспомнить, когда в последний раз мылась, – и не смогла. Душ, сон, еда, все обыденные, но такие необходимые и радостные мелочи остались далеко внизу. Там же, где осталась вера в любовь Андрея, лояльность к Ночному Дозору, какие-то рисунки, какая-то работа, какие-то экзамены… Все это было – мираж, иллюзия, обманчивые переливы покрывала Майи. Реальностью был возносящийся над зеленой долиной утес и узкие великанские ступени, втиснутые в пространство между стеной буйной зелени и синей, дымчатой пустотой. Паутина, прилипшая к мокрому горящему лицу. Прелый, густой воздух, пропитанный испарениями джунглей. Тяжелое дыхание Андрея, леденящее спину. Реальностью были натянутые до звона, готовые лопнуть от прикосновения нити, держащие Сумрак.
Реальностью был и кто-то третий, ползущий по склону. Тави чувствовала его беспокойство, его злобную радость, но это было не важно: незнакомец безнадежно опаздывал к неведомому финалу.
* * *
Вершина утеса была плоской, будто срезанной чуть наискосок. Джунгли расступались, открывая усыпанную щебнем голую площадку на самом верху. Обрамленная растрескавшимися валунами, она походила на трон – или электрический стул. Хрупкие полупрозрачные призмы кальцита хрустели под ногами, когда Тави медленно подошла к краю. Перед ней лежала плоская равнина, над которой тут и там вставали скалы, подобные той, на которую поднялась она. Впереди висела серая пустота моря. Джунгли кипели под ногами, бились о подножие утеса. Где-то там нашли Дэнга, Великого Красного Дракона, мечтавшего избавиться от Изначальных Сил, но отказавшегося от своей мечты.
Вокруг переливался зеленый и рыжий, синий и желтый. Насыщенный красный там, где вцепилось в склон деревце с багровой кроной. Все живое имело цвет, и только асуры, заложники Изначальных Сил, обречены были жить в черно-белом мире. Тьма и Свет беспощадно делили их на две части. А Тави никогда не любила графику…
Теперь она знала, куда смотреть. Ее аура. Двойственная, составленная из прорастающих друг в друга структур. Внешняя – слабая, мягкая, однозначно Светлая – это Настя. Личность, которую она выпестовала в себе, вырастила, как моллюск выращивает раковину, – но не из страха, а от любви. Не спрятаться она хотела – а защитить тех, кто рядом, от себя самой. Внутренней. Той, которая уже практически прорвалась наружу, растворив в себе слабую оболочку. Той, которая называла себя Тави. Отважный, но кусачий мангуст. Буйная, полыхающая аура, лишенная Света… но и не запятнанная Тьмой. Аура Иной, для которой живые люди важнее идей…
Аура, похожая на резкую, хаотичную морскую зыбь, плещущая во все стороны мелкими цветными волнами, размывающими чужие берега и опоры. Один разговор – и вязь Тьмы в душе Темного мага расползается, и в нее пробивается Свет, отбрасывает на черное радужные блики. Другой – Свет распадается на спектральные полосы, и в щели между ними рвется Тьма. Иной меняется, слабо, но необратимо, и в свою очередь начинает менять других. Андрей… Андрей был прав. Он увидел это, когда Тави обрушила на него свою волну. Она полностью открылась перед тем, как нанести удар. Он увидел – и ужаснулся. Тави действительно распространяла изменения, как вирус. Стоя на вершине скалы, она могла увидеть эту сеть, затухающую к краям. В ней зияли прорехи, оставленные Андреем, но эта сеть уже существовала – и, пока жива Тави, она будет шириться.
Для Иных, обеспеченных знаниями и инструкциями, поддержкой товарищей, твердыми убеждениями, так любимой Андреем дисциплиной, Тави была относительно безопасна. И то… сейчас она припоминала, как старался Андрей ограничить ее круг общения, как злился и обижался, стоило ей задержаться на кофе с однокурсниками или поболтать со слабенькими Иными, незаметными, но необходимыми винтиками в машине Ночного Дозора, – системными администраторами, девушками из бухгалтерии, дежурными… Из горла Тави вырвался нервный смешок: и правда ведь заботился, не соврал. Следил, чтоб она никого не сбивала с толку. Трижды покушался на ее жизнь, в отчаянии пытаясь уничтожить центр сети, – и каждый раз отступал. Между ними стояла Настя, несчастная безжизненная тряпка, мертвая оболочка, способная только быть послушной и кроткой, не причинять неудобств окружающим, не заикаться о себе, девушка, вся жизнь которой была положена на то, чтобы стараться, стараться, стараться быть хорошей. Тави создала ее, чтобы защищать других, – но в итоге эта мягкая шкурка стала щитом, спасающим ее жизнь. Как странно… Хорошая была девочка. Жаль, что она умерла.
Тави развела руки, обнимая упруго бьющий по утесу ветер. Ветер пах морем и джунглями; он оставлял на губах кристаллики соли и горчащую сладость лиан. Ветер шумел, как прибой, как подмывающие берег волны. И Тави сама была такой волной. То, чего так боялся Андрей, она могла проделать со всеми Иными разом – хватило бы энергии… Не остановить цунами она должна была на Слоновом, а вобрать в себя его краски, его Силу. И выплеснуть обратно – измененным, трансформированным ее сумасшедшей аурой… Все пляски Ратны, все ритуалы, сумрачная волна, неумолимо катящая на холм, – все было сделано для того, чтобы перенасытить ее энергией – и вынудить породить цунами, которое сметет Изначальные Силы.
А как же добро и зло, спросила себя Тави и покачала головой. Это останется людям, которым и принадлежит изначально. Вмешательство Иных только разрушает их. Обезумевшая от взаимоисключающих эмоций Эппл, ломающая руки на обочине пустынной дороги, – вот итог работы асуров. Хаос, замешательство, потеря опоры и ориентиров… Можно ли считать настоящим злом то, что совершается по велению неодолимой природы? И добро ли то, что творится под давлением Света? В этом нет осознанного выбора. Вечная несвобода. Вечный бег в колесе судьбы…
Тави взглянула сквозь Сумрак. Воронка, похожая на ядерный гриб – или чудовищный, порожденный болезненной фантазией фонтан. Волна, фонтан – какая разница? Ценой своей жизни Дэнг оставил ей источник энергии. Тави видела переплетение узоров, создающее эту структуру, и, как на Слоновом острове, могла разрушить ее, втянуть в себя черно-белый поток – и выбросить радужной сокрушительной волной. Сделать то, что когда-то просил, требовал, вымаливал Ратна. Море Тьмы погасит Свет. Море Света развеет Тьму… Изначальные Силы исчезнут. Останется лишь серый Сумрак, содержащий в себе все оттенки… все, кроме черного и белого. Иные перестанут делиться на Темных и Светлых. Великое противостояние закончится. Судьбы асуров перестанут зависеть от единственного решения, принятого импульсивно и необдуманно, срежиссированного опытными сородичами…
Что остановило ее на Слоновом? Только память о Сильвии и нежность к Андрею. Но они оба предали ее. Сильвия – потому что была Темной. Андрей – потому что был Светлым… Свет и Тьма разрушили ее жизнь. Лишили ее свободы, дружбы, любви, всего, ради чего стоило жить. Но она может это исправить.
Тави тихо засмеялась и потянулась к воронке, нащупывая слабые места в ее структуре, выискивая нити, за которые нужно потянуть, чтобы вобрать без остатка Силу, оставленную ей Красным Драконом.