Книга: Сокровища России
Назад: ГЛАВА 37. За кем стоял Христос
Дальше: ГЛАВА 39. Награда нашла героя

ГЛАВА 38. Тайна стукача

 

Голубь крутил вензеля по песчаной дорожке, косясь круглым глазом в его сторону. Брошенные кусочки печенья заставляли голубя лишь подпрыгивать, а его крылья трепетать. Поняв, в чем дело, Эдик принялся посылать крошки в сторону голубя не движением кисти, а щелчком пальца с ладони. Успокоенный неподвижностью человека, голубок осмелел и заработал клювиком, как пулеметный боек. Так, одна проблема решена. Но другая, за которой Эдик и притащился в знакомый сквер, пока оставалась нерешенной.
Подозрение появилось еще в тюрьме. После начала трансляций виолончельных концертов. Откуда прокурор мог узнать об этой слабости? Только Танька точно знала об этой странности Эдда. Он сам ей сболтнул, единственной. Конечно, она могла рассказать об этом Ивану. Тот – еще кому-то, но цепочку следует проверять сначала. Она и выведет на стукача, который уже изрядно достал Эдика, и правоохранительные органы, клевеща теперь в своих доносах, что и прокурора Троекурова убил Эдик. Чистая клевета. У Эда алиби – сидел в камере. Значит, он заказал. Ищите. Клевета – как он мог из тюрьмы? Что за тюрьмы такие, где подследственный может спокойно грохнуть своего прокурора? Все же правосудие встанет. Стоит уже, точнее – а это клевета, кого-то же сажают.
Но стукач не унимался. Даже питерцы забеспокоились. Как сотрудничать, если на партнера кто-то льет потоки клеветы? Это уже проблема не питерцев, а Эдика.
Неоднократное повышение зарплаты не помогло. Даже уборщица получала десять тысяч долларов и раскатывала с личным шофером, наглая такая старушка. Эдик сделал ей выговор, но безуспешно – ноги у нее, видите ли, болят. Принялась разъезжать на такси. Прочие реставраторы, офонарев от диких денег, стихийно организовались в нечто вроде круговой обороны от окружающего мира. У Эдика появился глава службы безопасности, отставной гэбист, а следом за директором теперь всегда таскалась машина с четырьмя раскормленными бугаями. Эдик им не копейки не платил, он вообще их не знал. Реставраторы, помня судьбу Пузырева, очень не хотели потерять кормильца-директора. Пожалуй, самые резкие приказы он мог бы теперь, как и Хуторковский, отдавать просто шевелением бровей. Эдик подозревал, что они будут выполнены. Он принялся следить за своими бровями.
Еще и эти соображения удерживали его от визита к Таньке т разговора с ней. Стукача ищут все. Незваную охрану Эдик не жаловал – ребята держались на таком отдалении, что порой Эдик начинал надеяться, что они плюнули и ушли. Сейчас их машины остановились чуть не за квартал от машины Эдика, но он не сомневался, что они уже расползлись по скверу. Еще подслушают, поймут, что есть подозрение и…Эдик боялся думать о последствиях. Да, надо следить за бровями. Так идти в гости к Таньке или нет? На квартире могут подслушать. Бывший гэбист, он такой, всех слушает. Оправдался, что это основной метод работы, когда Эдик и у себя под столом обнаружил жучка. Вызвать для разговора в скверик, по старой памяти? Тут еще легче подслушивать, направленные микрофоны существуют…
Принять решение мешали и мысли о завтрашнем награждении. Эдик никак не думал, что это случится так быстро. Его впихнули в ближайшую же партию. В Кремле пачками награждают, для экономии времени. На фронте даже так быстро не награждают, как его наградили. Питерцы явно зарядили в чиновников просто динамитные бабки, те и рванули награду без писанины и тягомотины ожидания. Эдик еле успел заказать смокинг. Должны успеть. Надо же показать, что он деятель культуры. Все прочие из списка награжденных наверняка прискачут в пиджаках. Да и узнать бы надо – кто такой этот Андрей Первозванный. Видимо, есть и второзванный Андрей. Может, и третьезванный? Сколько их вообще, блин? И куда звали этих Андреев? Да и кто? Неудобно будет, если спросят – ведь ни уха, ни рыла.
– Эдик! Привет! Давно тебя не видел. – Бомж Леха подходил вроде как мимоходом и улыбался вроде так неуверенно. Нахмурься Эдик – пройдет мимо и без улыбки. Эдик обрадовался.
– Леха! А я думаю – чего тут не хватает.
Бомж встрепенулся и мигом приземлился на скамейку рядом, а слева-справа, спереди и наверняка сзади из кустов выросли настороженные охранники. При любом контакте Эдика с незнакомым человеком они приближались, как ни ругал их потом Эдик. Гэбист, видимо, ругал сильнее. Эдик нахмурился – и парни, остановясь, принялись кто закуривать, кто озираться.
– Друганов своих ждешь? – спросил Леха, улыбаясь радостно, как будто увидел стольник. – Могу за вином сгонять. Или за стаканами.
– Ну, сгоняй, – сказал Эдик и полез в карман. – Хоть встречу отметим. Как у тебя дела?
– Нормально… – Бомж цапнул стодолларовую бумажку и убежал. Эдик тут же про него забыл и вновь принялся было погружаться в пучину размышлений, но погрузиться не получилось – Леха вернулся, и никто его не ограбил, и вернулся действительно с вином и закуской! У Эдика на миг отвисла челюсть, но мировоззрение его вовсе не дало трещину. Просто бомж Леха поверил, наконец, Эдику, только и всего. Тем более, что при передаче стольника Эдику пришлось распечатать пачку таких же долларовых стольников.
Леха купил незнакомого португальского вина в литровой бутылке, и Эдик по одной только бутылке определил фальшак. Но выпил свои полстакана за встречу, чтобы просто убедиться в подделке. Ну точно, российская культура остается прежней, только упаковка меняется. Явная бодяга с красителями, ароматизаторами и следами португальского вина. И россияне, если честно, правы в своем недоверии к ближнему. Эдик поверил было, что тут в бутыли и впрямь Португалия, и его вновь обманули. По прежнему куда разумнее не верить – ни людям, ни вещам, ни тем более своему правительству и Президенту. Куда разумнее. Жаль, что такая культура привела к вымиранию.
Размышления Эдика над качеством португальского вина прервал бомж Леха, который чавкал купленной ветчиной так усердно, что Эдик поначалу и не понял его реплики:
– Ваша подруга…только тут и бывает…
– Какая подруга?
– Ну, рыжая. С новым хахалем. И больше никого. Ни тебя, ни твоего другана.
– И что за хахаль? – спросил Эдик, нюхая ломтик ветчины. В тюрьме ветчина пахла явно лучше.
– Видать при бабках. Пожилой.
– Пожилой? – удивился Эдик. Среди его реставраторов пожилых не было. Вообще в Российском музее пожилых не имелось, если не считать женскую половину. Где дура Танька откопала пожилого хахаля? Ясно, что с бабками. Могла бы и помоложе с бабками найти. Танька – дура.
– А может и не хахаль, – сказал бомж. – Они только болтают. А потом расходятся. Может, отец ейный. Как будто она ему все жалуется, он только кивает.
– Отец у ней в области живет. И не пожилой он вовсе… – сказал озадаченный Эдик. Неясная мысль заставила его задуматься. Леха работал челюстями как чемпион мира по жеванию.
– Знаешь что, Леха, – сказал, наконец, Эдик. – Мне тут друга одного посетить надо. Недавно его потерял. Грустно без него. Такой друган был… скучно одному как-то. Составишь компанию, если делать нечего?
– Он помер, что ли?
– Ну да. Я и на похороны опоздал, и на поминки. Надо хоть могилку навестить.
– Поехали. – Леха запихал в себя остаток ветчины и сунул под мышку бутыль.
Когда садились в машину, Леха похвалил:
– У тебя классная тачка. Форд Скорпио, я разбираюсь.
– Да? – удивился Эдик. Он-то считал машину Мерседесом. Или Фордом, на худой конец, но просто Фордом. Что за Скорпио? Машину ему купили мальчишки. Заодно, они себе уже по три тачки купили. Или четыре? Эдик не помнил такие мелочи, их рассказывала Людочка, или жаловался дед. Мальчишки катались по всему поселку, их постоянно вытряхивали из машин то гаишники, то более взрослые друзья, чтобы покататься, машины то возвращались, то снова пропадали…может, он их слишком балует? Купили папе какого-то Скорпиона…пожалуй, не стоит так часто доверять им кредитную карточку.
– Навряд ли ты, Леха, разбираешься… – сказал он, выруливая машину на трассу. – Ну-ка, что за Скорпио, расскажи.
Леха рассказал. Оказывается, Леха ее вообще впервые видел. Нет, он видел – в рекламе и в автожурналах, которые забывали на скамейках скверика, но вживую – впервые. Их вроде и в Москве-то еще нет. Их только еще на выставке в Брюсселе выставляли. Последний писк…
Эдик расстроился. Точно, избаловались. От рук совсем отбились. Наверняка, по Интернету купили, оплатив его карточкой и доставку. Наверняка нашкодили. Может, двойку получили, наконец? Или просто из баловства? Выпороть бы обоих для профилактики, но Эдика никогда самого не пороли, и он не представлял процедуры. Да и к чему забивать голову этой мелочевкой? Ну, купили и купили. Едет и ладно. С чего он на мальчишек взъелся? Просто во всем виновато…предчувствие…нехорошее такое…
Эдик знал, куда ехать. Кладбища в Москве расписаны по ранжиру и по чинам. Можно сообразить, где искать народного артиста, а где – судейскую крысу. Вскоре они шли вдоль рядов навороченных памятников и надгробий, частенько с красными звездами на фасаде – знак мента или вояки.
– Это он! – Леха замер, как вкопанный, вскинув указующий на памятник перст. И Эдика передернуло – с надгробия на него тяжело смотрел прокурор Троекуров. – Вот он, хахаль ее. Он что, уже загнулся? Вроде недавно они встречались…
– Это не хахаль, – буркнул Эдик. – Придурок похожий, бывает…
– Да нет, он это… – бормотал Леха, все глядя назад, так что Эдику чуть не за руку приходилось его тащить.
– Да похожий, похожий, – сказал Эдик. – Ну сам подумай, приезжаем на первое попавшееся кладбище – и вот он, уже концы отдал. Так не бывает.
– Бывает же… – согласился бомж, – но похожий мужик у нее.
– Да и хрен с ним, – сказал Эдик, выбрав подходящее надгробие. – Вот он, мой дружок.
Леха тут же смастерил очень скорбное лицо.
Сидя у могилы неизвестного Эдику Калистратова Феди Иваныча, Эдик пытался не показать окружающему миру свое потрясение Танькиным предательством. На этот раз здание его мировоззрения явно дало трещину, и душе Эдика угрожало сползание в пропасть недоверия, где, согласно его же мировоззрению, и обитают души прочих всех россиян. Чего-то туда не хотелось. Все равно придется оттуда выкарабкиваться, потому что без доверия ничего попутного не построить. Выкарабкиваться всегда труднее, лучше не сползать…и Эдик попытался не сползать, пытался понять Таньку, дуру эту, мерзавку, стукачку, которой он ничего плохого не сделал, он это ясно помнил. Или все-таки сделал? Иначе откуда такая ненависть? Может, она и впрямь больная?
Эдик не обижался на то, что она стучала. Он же доверял людям, и потому относился к стукачам нормально, в отличии от большинства россиян, которые по прежнему не любят стукачей. На Западе, скажем, в Америке или в Германии стучат все, и стукачи не скрывают свои подлые личины, напротив, гордятся этим. В Америке нарисованный на фасаде дома крупный глаз с этаким шпионским прищуром означает, что тут живет стукач, человек, который сотрудничает с полицией, и он всегда поможет настучать на ближнего новичкам в этом деле. Там люди верят друг другу, верят в то, что стукач делает хорошее дело, вовремя донося об убийствах, грабежах и прочих разорах, даже мелких, которые мешают жить людям. Они верят, что стукач старается для них, чтобы они жили лучше и спокойнее, хотя этот мерзавец, если спросить россиянина, стучит только из страха и из-за иудиных денег гадам ментам, мусорам, которые работают на треклятое государство, первого врага российского народа. Давно уже рухнула советская власть, и государство вроде уже не враг народа, раз сам народ выбирает его представителей…но народ не обманешь – стукачи по-прежнему гады и подонки, которые сдают нормальных граждан России поганым ментам и мусорам. Не россияне в этом виноваты, а государство, которое по прежнему грабит и давит, врет и обманывает своих граждан, пусть по хитрому экономически, но народ не дурак, он все чувствует. Сволочь стукач, и все тут. Это Эдик был неправильно воспитан злыми и лживыми родителями, потому и сам еще совсем недавно стучал на ближних воров и убийц майору ФСБ Гольцову, а нормальный россиянин – и Эдик это понимал – пока что совершенно прав, что стукачей надо давить. Эдик не понимал, за что давить Таньку. Ну, стучала на него, и молодец. Он же столько украл, что со счету сбился. Эдик бы сам на себя с удовольствием настучал, если б хоть кто-то мог ему поверить. Не поверят, он же купил доверие всех, кого можно. И они всегда поверят Эдику, а не какому-то стукачу. Жаль, что за доверие в России надо платить. Если б бесплатно доверяли, Эдик не рискнул бы музеи продавать. А рискнул бы – сел бы после первой же выставки в Дъеппе. Нет, дело вовсе не в Танькином стукачестве, проблема была в его причине. Танька стучала вовсе не из любви к Родине. Не из зависти – чем больше хапал Эдик, в конце концов, тем больше иона получала, как и прочие причастные. И не в корысти – что могла заплатить ей нищая и жадная Прокуратура? Нет, Танькой двигала только ненависть. И ее причину понять было необходимо. Не может человек беспричинно ненавидеть другого человека. Даже в России. Не верить – запросто, но ненавидеть. Должна быть ее причина. Если причины нет, тогда людям действительно не следует доверять. Как тогда жить?! Эдика начали охватывать приступы ужаса. Пришлось даже успокаивать себя – в крайнем случае, ничего страшного не случится, живут же россияне, и ничего…хреновато, но жить-то можно. К несчастью Эдик не хотел жить хреново, и потому размышлял, изображая на роже скорбь по усопшему другану Калистратову Феде и слушая чавканье и бульканье бомжа Лехи.
Версия с Танькой отлично объясняла и непонятный феномен МТС-33. В царапках этих почти полная бессмыслица. Они с Пузыревым и Интерполом почти головы сломали над этой бессмыслицей, но все их объяснения и расшифровки не накрывали истинный смысл этих коряболок. Зачем? Что это? Все гипотезы вроде меток или пакости, гордости или бахвальства, могли только краешком осветить темень глубины загадки МТС-33. Вытащить на свет расшифровку могла только Танька. Эдик помнил, как объяснял ей в свое время смысл живописи. Объяснял, что картина – своего рода молитва. Тогда он еще верил, что она его понимает. Оказалось, действительно понимает, но немножко в буквальном смысле. На своем уровне понимания. МТС-33 – своеобразная Танькина молитва, посланная к Богу через картину. Нацарапать МТС-33 в уголке, мелко-мелко, свою просьбу, прицепив ее как бы вагончиком к составу – это вполне ее уровень. Так откуда е нее ненависть? Та самая, которая заставляла посылать кляузы и даже напрямую стучать прокурору про его больное место? Эдик не мог этого понять. Ну никак. Тогда он задумался – а что такое вообще ненависть к человеку? Ведь ненависть – это отрицание, это орудие разрушения и смерти. А человек изначально заряжен на положительное отношение к себе подобному, заряжен, как ракета на движение. Чем-то он не нравится Таньке. И ведь не сразу же появилась ненависть. Когда? Не за что его ненавидеть. Или есть? Ведь люди могут существовать только сообща, и потому ненависти к человеку взяться неоткуда. Когда ты знакомишься с человеком, у тебя нет ненависти, которая вспыхнет позже. Значит, ты ненавидишь не человека, который точно такой же, а нечто другое. Свои несбывшиеся надежды, которые умерли в этом человеке. Это твои надежды. Твоя реальность, которую он не поддержал…это ты сам, в конце концов. Ненависть – плач о несбывшейся жизни. Рыдание об умершей любви.
Словно молнией высветило для Эдика потемки Танькиной души. Так вот, где началась ее ненависть. Наверное, еще в той первой встрече он сам же посеял первые семена. Танька первой обратилась к нему с вопросом. Он ей понравился, и девчонка попыталась познакомиться под наиболее удобным предлогом – вякнула что-то об иконе и коллекции. Эдик и клюнул – только не Таньку, а на коллекцию. Возможно, и продавать ее дуреха согласилась только из-за растущей симпатии к Эдику. Да нет, не только. Тут все вместе переплелось, и симпатии, и желание денег. Жизнь – это сложная штука, и трудно порой увидеть ту основную подпорку, на которой выросло потом все хитросплетение событий и поступков. Тем более потом Иван еще влез. Наверно, Танька решила плюнуть на Эдика. Но душу не обмануть. С Иваном никак дело не пошло, а если и шло иногда в скверике, то обязательно в присутствии Эдика. Возможно, она сознательно уже тогда начала ему мстить за невнимание. Этими своими воплями. Или подсознательно. Но рано или поздно ненависть стала осознанной. Чем больше преуспевал Эдик, тем больше злобствовала Танька. Кляузы принялась писать. Хитрая, так и не попалась. А когда он загремел в тюрягу, вообще пыталась добить. Вот это Танька. Настоящий танк.
Эдик настолько ошандарашился своим открытием, что перестал замечать бомжа Леху, и тот эдак ненавязчиво, по-свойски, и незаметно выклянчил у олигарха несколько тысяч долларов. Раз спросил – Эдик чисто механически отстегнул. Потом еще что-то придумал – еще и получил. И еще. А потом так и смазал. Исчез, как и не было, оставив Эдика одного.
Мировоззрение Эдика вновь обрело цельность. Это он виноват. Он обманул ее надежды. Он негодяй и мерзавец. Но он вовсе не негодяй и не мерзавец. У него были и свои планы. Если разобраться, во всем виновата российская культура. К несчастью, вымирающая вместе со страной. Или к счастью? Будь Танька не такой скромной и скрытной, как и положено настоящей россиянке, она бы его просто снесла. При такой силе чувства она бы просто смяла бедного, доверчивого Эдика, смяла, скомкала и положила в карман. Теперь он устоит. Ну и Танька…пожалуй, она справится даже с котом. Надо исправлять свои ошибки. Кажется он нашел подходящего кандидата на место «мамы» в своей новой семье. Но уговорить Таньку будет не просто.
Нет, битва с Танькой еще не окончена. Он устоял, но еще не победил. Танька бьется, сама того не сознавая, за старую российскую семью…которая вымирает вместе с культурой и страной…Он, Эдуард Поспелов, создает новую семью, дитя новой российской культуры, остатком которой он и является, такой вот наглый. Если разобраться, российская семья – это скрытая форма матриархата. Своеобразный культ семьи, он вымирает. Наверное, Пузырев был прав, и монголами, которые прибыли строить Русь, и впрямь командовали ихние монголки, сидя позади своих мужиков в седлах коней. На смену ей приходит новая семья, где люди просто верят друг другу. Таньке понравится в такой новой семье. Непривычно, но понравится. Вот только бы уговорить эту дуру…

 

Назад: ГЛАВА 37. За кем стоял Христос
Дальше: ГЛАВА 39. Награда нашла героя