Глава 21

– Да здравствует король Стефан! Да здравствует лорд Форган! Смерть двергам!

Феликс поморщился. Шедшие перед ним двое, в кожаных панцирях и полушлемах, были, по– видимому, из солдат лорда Эйдрика, праздновавшие возвращение из похода и победу над двергами. Но хоть их пьяные выкрики и действовали раздражающе, сейчас Ройса вряд ли что-то могло вывести из себя.

Он встретился с принцессой в небольшой уютной таверне, в двух кварталах от особняка Могадо. За чашей вина Феликс изложил Беате перепетии прошедшего дня. Особенно захватил девушку рассказ о его встрече с королевским армариусом. Для уроженки далекого юга ардары, дэргары и туаты были, скорее, сказками, чем реальностью. С широко открытыми глазами она слушала историю Седрика, мятежного Каменного принца, овладевшего магией настолько искусно, что до сих пор считался одним из самых великих магов Хиона.

– Так а кто же они такие, дэргары? – спросила Беата, когда Феликс замолчал. – И почему эти ваши Грозовые горы теперь зовут Проклятыми?

– В Грозовых горах произошло решающее сражение между армиями Кьяги и Седрика, – ответил Ройс. – Седрик, к тому времени ставший могущественным магом, в погоне за властью и победой решился открыть портал из Хиона во Внешнюю тьму и призвал демона, которого он называл Эрмунган, что с ардарского переводится как пожиратель миров. Но, каким бы сильным магом не был Седрик, ему не удалось подчинить демона полностью. В некоторых трактатах утверждают, что Эрмунган – одно из воплощений Темного. Как бы там ни было, он вырвался из-под контроля и разразилась катастрофа, в которой армия Кьярги была почти полностью уничтожена, а сама она еле спаслась. Седрик же, как и большинство его последователей, были порабощены демоном и с тех пор, под властью Эрмунгана, обитают в глубинах Грозовых гор, известных сейчас под именем Проклятые горы. Порабощенных же демоном ардаров их сородичи называют дэргарами, что обозначает – «оскверненный камень».

– Ужасно, – Беата поежилась, будто от холода, передернула плечами. – Провести всю жизнь под тенью Темного. И так из поколения в поколение…

– Ко многому можно привыкнуть, – пожал плечами Феликс. – Иногда даже к тому, к чему привыкать никак не надо. Скажи лучше, не видела ли ты какой-нибудь из тех предметов, что мы отметили из списка даров твоего отца, в руках Могадо в Клесии?

Беата задумалась, затем кивнула.

– Видела. Зеркало. Кажется, оно с ним было с первых дней, когда я увидела мага. И перстень. Он подарил его отцу.

– Зеркало и перстень. – Ройс задумался. Оба предмета Стефан мог использовать ежедневно, причем перстень даже носить. Однако может ли быть, что перстень – результат искусства механикусов ардаров?

Беата, тем временем, предложила Феликсу помощь в выведении своего недруга на чистую воду. Ройс успокоил девушку, сказав, что сейчас она находится как раз там, где может быть полезной ему и Койту, а именно, в одном доме с Могадо. Сейчас им с Мелвиллом полезны любые сведения, связанные с темным магом.

Неохотно согласившись с его доводами, Беата пообещала как можно больше разузнать о взаимоотношениях короля и Могадо. Следующие три часа пролетели незаметно, в неспешной беседе, сдобренной кувшином легкого розового вина. С Беатой Ройсу было спокойно и так хорошо, как он не ощущал себя уже давно, наверно, с момента смерти Аманды. Он любовался тонкими очертаниями лица девушки, её смуглой кожей, точеной шеей. Даже легкий гортанный акцент её хионского казался изюминкой, лишь добавлявшей принцессе изысканности.

Проводив Беату до особняка и договорившись встретиться завтра в полдень у той же самой таверны, Ройс, в прекрасном расположении духа, возвращался в «Львиную корону», не обращая внимания на выходки пьяных солдат. Над городом опустились сумерки, первые звезды алмазной крошкой усеяли небосвод; фонарщики, то здесь, то там, на перекрестках и площадях, принялись зажигать заправленные земляным маслом фонари. С моря налетел вечерний бриз, оставляя привкус соли на губах и донося отзвуки галдежа чаек, слетавшихся в гавань в ожидании возвращения рыбацких лодок с вечернего лова.

Феликс шел по городу и в душе рождались чувства и краски, исчезнувшие для него в день смерти Аманды, заставляя чаще биться сердце, а кровь – сильнее струиться по жилам. Хотелось сделать что-нибудь невыполнимое: поднять быка над головой или прыгнуть в залив с древнего высокого маяка, возвышающегося на сотню футов над городом и сейчас подмигивающего Ройсу пламенным глазом.

… Его спасла случайность. У одного из убийц, следовавших за ним, видимо, не выдержали нервы и вместо того, чтобы тихим быстрым шагом, настигнув замечтавшегося Ройса, всадить клинок под лопатку, он зачем-то побежал, да еще выхватывая на ходу меч. Услышав за спиной топот ног и едва слышное, но мгновенно узнаваемое шипение клинка, выходящего из ножен, Феликс, больше инстинктивно, чем осознанно, развернулся, выхватывая кинжал: опечатанный меч он законопослушно оставил в таверне.

За мечтаниями он и не заметил, как забрел в один из темных переулков, не освещенных фонарем: следившие за ним убийцы – а в намерениях его преследователей сомневаться не приходилось – сочли это место вполне подходящим для своих замыслов. К нему стремительно приближались три темных силуэта, один из которых, так поспешно и необдуманно поторопившийся, вырвался вперед.

В лунном свете блеснул клинок. Оценив ситуацию, Феликс не стал дожидаться, пока подельники догонят своего нервного собрата по ремеслу: наоборот, сделал пару шагов навстречу бегущему, одновременно срывая плащ. Мелькнули сжатые в линию губы, сосредоточенный на цели взгляд. Ройс бросил плащ в лицо убийцы, одновременно уходя в сторону. Удар противника пришелся в пустоту, а вот кинжал Феликса вошел точно в бок, под углом, пройдя насквозь кожаный доспех и окрасившись на две трети кровью.

Нападавший с воплем свалился ему под ноги. Феликс подхватил зазвеневший по камням мостовой меч и встретил оставшихся убийц с двумя клинками в руках. Наемники, без лишних слов, разом бросились на Ройса. Звон клинков прерывало лишь тяжелое надсадное дыхание участников схватки: все трое дрались молча. Уже через пару десятков ударов сердца Феликс понял, что влип серьезно. Убийцы были, без сомнения, опытными бойцами: не вырывались вперед, защищая друг друга и стараясь подловить Ройса на выпадах против напарника. Из-за плотной защиты, ему всего пару раз удалось достать одного из противников, но оказавшаяся на том кожаная кираса сдержала удары. Сам Феликс, между тем, был в легком колете и рубахе и уже успел получить две, пусть и пустяковые, но все равно окрасившие ее в алый цвет, царапины. Мало-помалу схватка смещалась в заканчивающийся тупиком переулок, куда наемники медленно, но уверенно отжимали Ройса, перекрывая выход. Он почувствовал себя лисицей, загнанной в нору терьером и уже ощущавшей зубы врага на шее.

Сделав очередные пару шагов назад, Феликс краем глаза выхватил слева, у дальней стены, узкую щель: бог весть кто и для чего соорудил этот неприметный, со стороны улицы, выход. Задумайся он хоть на пару мгновений дольше, наемники бы поняли его замысел. Но лишь один из его противников отвел взгляд в сторону щели, Ройс, отбив его выпад, бросил трофейный меч в лицо другого, заставив его с проклятьем отпрянуть. Затем Феликс совершил маневр, который Оливер Дроган, под чьим руководством Ройс истоптал не одну пару сапог во время войны, изящно именовал гусиная гузка. А по-простонародному, пустился наутек. Как говорил тот же Дроган, бегство невозможно только в одном случае: если был приказ стоять насмерть. Во всех же других ситуациях на свои ноги следует полагаться в той же мере, что и на меч.

Промчавшись стрелой сквозь щель, Феликс вырвался на одну из улочек и, не долго думая, бросился влево. Еще пару минут он бежал, пересекая темные и освещенные улицы, площади и переулки, пока, завернув за очередной угол, не остановился, пытаясь унять бухавшее кувалдой сердце. Отдышавшись и не услышав никаких звуков, свидетельствующих о погоне, он решил, что убийцы не рискнули гнаться за ним в том районе города, где часто попадаются патрули вигилов, либо все-таки бросились в погоню, но потеряли его. Сам бы он на их месте не стал преследовать жертву, зная, где её можно найти в ожидании случая повторить попытку.

До таверны Феликс добрался уже совсем в темноте, дважды по дороге прячась от встречи с патрулями ночной стражи: медальон, врученный ему графом, он благополучно забыл в гостинице, а объяснять кровь на кинжале и на одежде у него не было никакого желания. Пройдя через двор, заставленный телегами и возками – видимо, на постоялом дворе на ночь встали какие-то купцы, прибывшие в столицу на день или два по своим торговым делам – он открыл дверь и на него обрушилась лавина звуков.

В отличие от дневного времени, сейчас зал «Львиной короны» был полон: все столы заняты разной степени веселости и достатка компаниями. На небольшом пятачке возле нерастопленного камина, под залихватские звуки скрипки, лихо отплясывало несколько парней и девушек. Со стороны кухни то и дело выбегали служанки с подносами, уставленными кувшинами, блюдами и мисками, и под одобрительные возгласы разгружали их возле очередного стола.

Сопровождаемый удивленными взглядами – наверно, нечасто в столь респектабельной таверне появлялись посетители с кровавыми пятнами на одежде – Ройс прошел в глубину зала, высматривая Койта. Краем глаза отметил поджавшую губы и неодобрительно взиравшую на него хозяйку. Наконец, Феликс увидел Мелвилла: маг махал ему шляпой из дальнего угла. Вместе с ним за столом, спиной к барону, сидел мужчина. Пробираясь между столами, Феликс добрался до стола, занятого магом, и плюхнулся на скамью рядом. Как он и ожидал, стол был уставлен разнообразной снедью, посреди которой возвышались два кувшина, судя по запаху, с отборным элем.

– Надеюсь, это не твоя принцесса так тебя отделала? – спросил Койт. – Помощь нужна? Я, конечно, не целитель, но…

– Нет, все в порядке, – отмахнулся Ройс. – Царапины, сам разберусь. Эй, красавица, – окликнул он пробегавшую мимо служанку.

– Чего изволите? – Кажется, это была Ламейя.

– Принеси-ка мне кувшин самого крепкого вина из вашего погреба. И найди Тобольда, скажи, у мессира Ройса есть к нему дело.

Дождавшись, когда служанка, присев в неуклюжем реверансе, отправилась выполнять поручения Феликса, он взглянул на мага, потом перевел взгляд на сидящего рядом с ним мужчину.

– Это мой старинный друг, Огаст Эйрикссон, – правильно истолковал его взгляд Койт. – Так что можешь говорить спокойно. Огаст, это мой менее старинный друг, Феликс Ройс.

– Друг Койта – мой друг, – полуардар приподнялся со скамьи и протянул Ройсу руку для приветствия.

На площади Феликс видел его лишь мельком, теперь же, видя прямо перед собой, мог сравнить впечатления. Огаст оказался крепко скроенным, с широкими плечами и мощной шеей, чуть ниже среднего роста, выглядевшим лет на двадцать пять парнем, несмотря на то, что, как уже знал Феликс от Койта, ему было больше пятидесяти. Сказывалось наследство отца-дэргара. От него, видимо, Огаст также получил смуглую кожу и жесткие черные волосы. Однако истинный возраст выдавали глаза, доставшиеся явно от матери: пронзительно-синие, поблескивающие инистым холодком, они выделялись на темном лице, словно две подсвеченные солнечным лучом льдинки на черном бархате. Правую щеку косо перечеркивала тонкая линия белесого шрама.

– Так, может, расскажешь, что с тобой случилось? – спросил Койт.

Феликс вкратце поведал магу и ардару – как он решил, про себя, называть Огаста, хоть тот и был им всего лишь наполовину – недавнее приключение, едва не стоившее ему жизни.

– Однако, герцог времени зря не теряет, – Койт задумчиво потер переносицу. – И двух дней не прошло, а на тебя уже открыта охота.

– Что ж, легкой добычей я не буду, – Ройс, обнажив на половину лезвие кинжала, продемонстрировал запекшуюся на клинке кровь.

– В любом случае, по вечерам тебе лучше одному не гулять. Может, мне попробовать поговорить с Вердозо? Объясню ему, что все, произошедшее с его племянником – трагическая случайность.

– Ты плохо знаешь наши традиции, – ответил Феликс. – Никто при дворе просто не поймет, если герцог не будет мстить убийце кровного родственника. К тому же, единственного наследника. Так что оставь. Может, когда мы выпустим кишки еще парочке его наемников, они станут менее настырными. Расскажи лучше, как тебе удалось вытащить Огаста.

– Я переговорил с Ландро и убедил его, что тот толстый купец из лавки на площади, – Феликс ухмыльнулся: «лавка на площади» была добротным трехэтажным каменным домом, представлявшим собой центр торговой паутины предприимчивого торговца, – сам виноват в полученных им и его сынком тумаках. Граф, убедившись, что Огаст является в этой истории пострадавшей стороной, заставил купца принести извинения, хоть тот и кривился при этом, как будто лимон целиком проглотил, и заплатить сполна. Заодно я поведал графу и наши последние новости. Огаста я тоже посвятил в нашу историю, – уловил Койт взгляд Феликса, брошенный на ардара.

– Да, – коротко кивнул Огаст и, с мрачной решимостью, добавил:

– И я хочу помочь вам в этом деле. Койт – мой друг и я бы помог ему в любом случае. Но здесь, к тому же, дело пахнет магией, да еще магией дэргаров. Так что я считаю себя обязанным помочь вам добиться правды в этой истории.

– Добрый клинок никогда не будет в тягость, – кивнул Ройс. – А где вы намереваетесь остановиться?

– Как, неужели мы тебе не сказали? – деланно удивился Койт. – Огаст решил остановиться здесь, в «Львиной короне», особенно после того, как я рассказал ему о здешней кухне. Более того, я тоже решил переехать поближе к стряпне тетушки Меланж. Думаю, после твоей истории с убийцами, это будет более чем кстати. Так что с завтрашнего дня мы будем соседями. Но это все мелочи по сравнению с новостями из дворца.

– Что за новости? – спросил Феликс.

– Пока я занимался освобождением Огаста, вернувшийся с победой лорд Форган был удостоен аудиенции у короля. К сожалению, мои хлопоты не позволили поприсутствовать на приеме, но, по слухам, встреча короля и его давнего друга закончилась весьма печально. Стефан, непонятно по какой причине, пришел в ярость, вспылил и отлучил Эйдрика от двора. Думаю, что уж теперь слухи о странностях в поведении Стефана наверняка просочатся за стены королевского замка. Что совсем не на руку ни нам, ни Королевскому совету.

– Дела, – задумчиво протянул Ройс, хлебнув эля и задумчиво уставившись в стол. – И как предлагаешь действовать? Судя по всему, влияние артефакта усиливается.

– Ландро пока что не узнал, где сейчас находится каждый из трех предметов, которые, по нашим вчерашним предположениям, могут послужить источником угрозы, но узнает. Завтра я наведаюсь в библиотеку к Публию – надеюсь, что он найдет обещанную книгу и я смогу ознакомиться с ней. А затем постараюсь лично осмотреть все три предмета.

– Думаю, достаточно будет и двух. Беата вспомнила, что видела зеркало и перстень среди вещей Могадо.

– Что ж, ты был прав, говоря, что она будет нам полезна, – Койт потер переносицу. – Значит, число интересующих нас предметов сократилось до двух. Я бы поставил десяток золотых против трех, что всё дело в зеркале, но проверить надо оба.

– Я бы сходил с тобой к Публию, но после твоих новостей, думаю, что Беате тоже может грозить опасность, – сказал Феликс. – Сейчас она не нужна Могадо ни в качестве заложницы, обеспечивающей лояльность короля Клесии, ни в качестве разменной монеты в его планах по соблазнению короля или его родственников. Проще всего было бы сейчас избавиться от неё, как от нежелательной свидетельницы. Я хочу забрать её из того особняка и взять под свою защиту.

– Благородные намерения, – кивнул маг и обратился к Огасту. – Ну а ты, мой друг, чем займешься завтра?

– Мне надо перевезти в гостиницу вещи, – пожал плечами тот. – А затем я могу навестить кое-кого из здешней общины ардаров. Вообще-то, я для них что-то вроде изгоя, но некоторые принимают меня достаточно хорошо. Попытаюсь разузнать полезные для нас сведения.

– А что ты сам можешь сказать обо всем этом? – спросил Ройс. – Я понимаю твое нежелание разговаривать о прошлом, но все-таки твой отец – дэргар. И не простой, а маг.

– Я мало что могу сказать о магии дэргаров, – после ощутимо тяжелого молчания ответил Огаст. – Кроме того, что вся их магия очень скверно пахнет – не знаю уж, была ли она всегда такой или стала в результате их порабощения Эрмунганом. В любом случае, могу сказать одно: из того, что я слышал о Седрике Нордриссоне, он вполне способен извратить старую добрую механику своими чарами так, что в результате могло получиться что-то абсолютно неизвестное.

Феликсу показалось, что Огаст чего-то недоговаривает, но он решил не пытаться прямо сейчас выяснять, что же скрывает полуардар.

– Ваше вино, мессир, – объявилась возле их стола служанка, водружая кувшин на стол. – А вон и Тоби. – К их столу и впрямь через зал, рдея рыжей шевелюрой, пробирался Тобальд.

– Доброй ночи, мессиры. К вашим услугам. – Парень явно заметил кровавые пятна на колете Ройса, но благоразумно оставил вертевшиеся у него на языке вопросы при себе.

– Тоби, будь добр, натаскай в мою комнату горячей воды, – обратился к нему Феликс. – И отыщи несколько локтей чистого холста. – Он кинул парню ригель, тотчас же исчезнувший у того в кармане.

– Будет сделано, мессир. В лучшем виде. – Тобольд поклонился и бросился в сторону кухни.

– Что ж, – Ройс допил эль, взял кувшин вина и поднялся из-за стола. – Пожалуй, пора мне заняться своими царапинами, если у нас больше нет вопросов, которые следует обсудить.

– Хорошенькое лечение, – указал Койт на кувшин. Собираешься напиться в одиночку?

– Нет, просто вспомнил одного лекаря. Хочу испробовать его методу. – Он попрощался в Огастом и поднялся в свою комнату.