Глава третья: Магия крови
Мне казалось, что я сплю, и сон сменяет сон, и я плыву по уютной реке сновидений, то ныряя в нее, то оказываясь на поверхности. И выныривая в очередной раз, я видела лица — лицо ректора, бледное, с широко распахнутыми глазами, и его губы все шептали и шептали что-то, кажется мое имя… После лицо сумасшедшего старика, которого я точно знала, и, кажется, он был целителем…
А потом мне приснился луг, зеленый, залитый лучами жаркого летнего солнца, я, сидящая на валуне обняв колени руками, и дядя Тадор, устроившийся рядом. Он улыбается, и яркий свет словно проявил морщинки на его лице, которые лучами расходились от его глаз, суровыми складками пролегли между бровей, очертили рот так, словно дядя никогда не улыбался. Но это было не так, он улыбался почти всегда, когда смотрел на меня. И эта улыбка делала меня самой счастливой на свете. Вот и сейчас, я точно знаю, что сплю, и что случилось что-то очень и очень плохое, но все равно улыбаюсь. Мне хорошо. А дядя Тадор тихо говорит: «Ты особенная девочка, Риа, особенная, никогда не забывай об этом». И я перестаю улыбаться, почему-то сжимается сердце, к тому же в лесу слышится вой волчонка, такой тоскливый, и я не выдержав, говорю:
— Я не хочу быть особенной, дядя.
«А какой ты хочешь быть, девочка моя?» — у Тадора удивленно поднялась бровь.
И я, слыша тот далекий вой, искренне выдохнула:
— Я хочу быть счастливой.
Я знала, что это сон, всего лишь сон, что Тадора нет в живых уже много лет, что этого разговора не было, но… Но он был. Именно этот разговор, я именно так сидела на камне, мне было десять лет, и я смотрела на человека, который вдруг перестал улыбаться. Перестал, совершенно. А затем мне сказал:
«Я не знаю, сможешь ли ты быть счастлива у вечных, мой свет, но я точно знаю — там ты останешься жива, а здесь — нет».
«И мы уедем?» — этот вопрос задала не я, точнее я, но та, десятилетняя, которая помнила весь этот разговор, а я… я его только вспоминала.
«Мы должны, — дядя Тадор смотрел на меня серьезно, как на взрослую. — Мы должны, Риа, там мы будем в безопасности, ты и я. И будем вместе».
Мне, настоящей мне стало нестерпимо больно в груди, ведь я знала, что ничего этого не случится и скоро, совсем скоро дядя Тадор умрет, а та, другая, маленькая и еще ничего не знающая я, обиженно ответила:
«Не будем.»
«Риа, девочка моя, — дядя осторожно коснулся моих расцарапанных ног, ведь я была непоседа и вечно бегала по лесу не разбирая дороги. — Пойми, солнышко, свет мой, когда ты вырастешь, когда станешь девушкой, твоя кровь пробудится и древняя запрещенная магия побежит по венам. И тогда тебе лучше будет быть среди тех, кто не ощутит. Ты особенная, девочка моя, ты особенная, никогда не забывай об этом»…
Забыла. Совершенно забыла об этом разговоре, о его словах. Я ничего не помнила!
Сейчас вспомнила.
И открыла глаза.
Надо мной горели десятки маленьких синих огоньков. Они мерцали, вздрагивая в воздухе, и давали яркий чуть рассеянный свет, который терялся в черном балдахине над постелью, словно растворялся в непроницаемо-темных складках ткани…
— Очнулась твоя бабочка, — раздался неприятный скрипучий голос. — Скажешь ей все сам. В конце концов сам сжег, сам и скажешь.
Я медленно повернула голову, и увидела лицо того самого старика-целителя, который являлся дедушкой лорда Гаэр-аша. Выглядел сейчас мужчина странно — домашний халат, совершенно черные и никак не седые волосы, изрезанное глубокими морщинами лицо, и серо-синие, абсолютно лишенные старческой мутности глаза. И эти глаза, взглянув на меня, старик мгновенно отвел, как-то виновато глядя в пол.
А затем тихо выругался, и все так же изучая пол под ногами, он грубовато произнес:
— Что ж ты смотришь, девочка? Не смотри, не могу я тебе помочь. Хотел бы, сам удивлен, что хотел бы… а не в силах.
И он развернулся, и как-то сгорбленно ушел, хотя я точно помнила, что выправка у этого полусумасшедшего целителя была аристократической.
Дверь за ним закрылась и в следующее мгновение меня осторожно взяли за руку. И почему-то я сразу поняла кто, и даже не стала поворачивать голову, не хотела его видеть.
— Все будет хорошо, — голос лорда Гаэр-аша дрогнул, — все будет хорошо, Риаллин.
«Когда ты вырастешь, когда станешь девушкой, твоя кровь пробудится и древняя запрещенная магия побежит по венам» — вдруг вспомнила я. А потом поняла — эту фразу Тадор сказал иначе, на другом языке…
— У меня есть замок на берегу Эринейского моря. Там очень красиво, Риа, и всегда солнце.
Дядя тогда сказал «Эсса архаго деллар эйш дамикьере» — буквально магия потечет по устьям крови. Устья крови — вены! У меня магия в венах. В крови! Я не выгорела.
— Мне нужно к Норту, — вслух произнесла, и попыталась высвободить руку.
Мою ладонь сжали, затем я расслышала судорожный вздох, после чего услышала то, что для многих стало бы приговором:
— Ты выгорела, Риаллин, тебе больше нечего делать в Некросе.
Я резко выдернула руку из его ладони, затем стремительно повернулась и вздрогнула — передо мной был ректор, да, но говоря откровенно лицо Гаэр-аша сейчас узнать было бы сложно. Глава Некроса изменился, изменился как-то неуловимо, но все же… Потемнела кожа, глаза, прежде серые, теперь пугали неестественной синевой, заострился нос, приобрели хищное выражение черты лица. Нет, Гаэр-аш все так же был Гаэр-ашем, но сейчас каким-то другим. Опасным. Хищным. Странным. Сильным. Сильным настолько, что это ощущалась на каком-то подсознательном уровне, и я не задумываясь даже о своих действиях, осторожно отодвинулась, желая оказаться как можно дальше от такого Гаэр-аша.
— Вы… не человек, — слова вырвались сами.
Ректор молча поднялся с края постели, и не отрывая от меня взгляда, как хищник, обошел кровать, чтобы оказаться максимально близко ко мне, потому как я к этому краю от него и отодвинулась. Но сейчас я даже пошевелиться побоялась…
Гаэр-аш сел рядом со мной, вновь взял за руку, поднес мою безвольную ладонь к губам, прижался к ней поцелуем, закрыв глаза и с трудом сдержав стон. После я услышала:
— У тебя больше нет магии, Риаллин. Ты выгорела. Мне очень жаль, но… Ты выгорела. Полностью.
И он посмотрел мне в глаза.
Глядя на него, я прошептала, вероятно, одной мне и понятное:
— Мне нужно к Норту.
Хриплый рык откуда-то из груди ректора, и Гаэр-аш произнес раздраженное:
— Норт тебе не сможет помочь, Риа. Он сильный целитель, но дед сильнее. Дед ничего не смог сделать. Мне жаль, Риаллин, мне бесконечно жаль, но магии у тебя больше нет. Но я, — он взглянул на меня, — я не откажусь от тебя.
Слова прозвучали клятвой.
Очень весомо прозвучали, так, словно он произнес их не в тишине пустой спальни, а на площади, перед толпами собравшегося народа. Я содрогнулась, и недоверчиво спросила:
— Вы хотите жениться на мне?
Некромант несколько мгновений молчал, а затем, глядя мне в глаза, произнес:
— Я виноват перед тобой, Риаллин. И если мне придется возглавить Армерию, чтобы искупить свою вину, я это сделаю. Ты станешь королевой, и к твоим услугам будут сотни магов, готовых выполнить любое твое желание. Клянусь, тебе не придется сожалеть о потерянной силе.
В первый момент я задохнулась от ужаса, но почти сразу, словно наяву услышала «Ты особенная, девочка моя, ты особенная»… И неестественно синие глаза лорда Гаэр-аша перестали вызывать ужас, страх ушел, словно его и не было, он больше не сковывал меня, я просто начала думать. Искать выход из ситуации с ректором, потому что в возвращении магии уже не видела проблемы. Я начала искать детали допустимого с точки зрения главы Некроса, то, что он считал приемлемым, и то что нет… Рик — нет, Эдвин — он его едва не убил из-за снимков в газетах, но Норт… Против Нортаэша Дастела лорд Гаэр-аш никогда ничего не говорил, и я решила быть хитрее.
— Не скрою, — слова подбирала осторожно, выверяя каждое так, словно собиралась изготовить артефакт, — меня посещала мысль о титуле королевы. — Стараясь не совершать резких движений, отняла руку у более чем внимательно слушающего меня ректора, и продолжила: — Но, дело в том, лорд Гаэр-аш, что в моих мечтах вы никогда не являлись моим… супругом.
Глаза некроманта вспыхнули огнем, и он хрипло спросил:
— Кем же я был в ваших мечтах, леди кен Эриар?
На каком-то интуитивном уровне я вдруг поняла, что если скажу это сама, он не поверит, не примет как правду, и потому я промолчала, давая возможность ректору самому делать выводы из услышанного.
И он их сделал:
— Вы королева, но я не король, — усмешка искривила четко очерченные губы. — Норт?!
И мне не оставалось ничего иного, кроме как прошептать:
— Да.
Гаэр-аш стремительно поднялся, прошел по комнате к окну, встал, повернувшись ко мне спиной, видимо, чтобы скрыть эмоции. Но я видела, как сжимаются его кулаки, судорожно пытаясь сдержать ярость.
— Значит, вы сделали ставку на молодого и амбициозного? — холодно спросил ректор, все так же не оборачиваясь.
Прежде чем ответить, я осторожно сняла с себя браслет, и почти сразу ощутила, что жар внутри стал слабее. Значит — не совсем выгорела, это хорошо, а то я уже с ужасом представляла себе, как буду пить собственную кровь. Потому как фраза «Эсса архаго деллар эйш дамикьере» являлась намеком на кровопийство. И только сняв браслет, и положив его в карман все того же халата Норта, я стараясь вкладывать искренность в каждое слово, ответила:
— Дело не в королевстве, статусе или титуле, лорд Гаэр-аш. Норт изменился, стал совершенно другим, он достоин уважения и любви.
Хриплый рык и вопрос:
— А я не достоин?
Я не ответила, понимая, что так все сказанное мной будет правдоподобнее, впрочем, сейчас я играла на чувстве вины, действительно виноватого мужчины, и искренне надеялась, что если осознание вины заставило его принять мысль о наследовании престола, то и с моими мнимыми чувствами к Норту он тоже смирится.
Так и вышло.
И следующая фраза, что произнес Гаэр-аш прозвучала зло:
— Норт отвергнет тебя, Риаллин. Сейчас, когда у тебя больше нет магии, ты не нужна ему.
Я боялась, что Дастел скажет нечто подобное в присутствии ректора, но надеялась на его сообразительность и свою находчивость, а потому ответила:
— Если так, пусть он сам сообщит мне об этом.
Гаэр-аш повернулся, его лицо вновь стало человеческим, разве что глаза оставались все такими же ярко-синими, и смотрел он на меня с грустной улыбкой.
— Я унес тебя из Некроса, чтобы ты могла этого избежать, Риа. Маги с брезгливостью относятся к тем, кто выгорел, и…
— Я хочу к Норту, — повторила, поднимаясь с кровати. — Пожалуйста, мне тяжело сейчас, я хочу пережить этот тяжелый момент с тем, кто мне дорог. Я хочу к Норту!
Вероятно, я не стала бы так решительно настаивать, если бы знала, чем все это обернется. Обернулось огнем, вспыхнувшим вокруг меня, и ректором, мрачно вступившим в кольцо пламени, и с иронией признавшимся:
— Мои новые способности, Риаллин. Не пугайся, ты сама их во мне пробудила.
Мне в этот миг стало до безумия обидно — лорд Гаэр-аш получил новые способности, а я едва напрочь не утратила свои. Вероятно, мысли отразились на лице, потому как саркастически улыбаться глава Некроса вмиг перестал, шагнул ко мне, обнял за плечи и хрипло выдохнул:
— Прости.
Меня буквально затрясло от негодования.
— Не бойся, — превратно понял меня лорд Гаэр-аш, — я буду рядом. В отличие от тебя, я понимаю, чем все закончится.
— И чем же? — испытывая невероятное желание вырваться из его объятий, поинтересовалась я.
Ладонь некроманта медленно провела от моего плеча вниз по спине, демонстрируя жест призванный успокоить и поддержать, и ректор произнес:
— Ты проснешься утром под шум волн и пение птиц, и забудешь вечную зиму Мертвых лесов, потерянную магию и Норта, отвергнувшего тебя.
Ну уж нет!
Огонь стал сильнее, загудел, взревел даже, и я ощутила, что мы куда-то падаем. Вероятно, я и упала бы, не держи меня лорд Гаэр-аш.
А потом пламя утихло, и мы оказались в комнате Норта. Что ж, если я и удивилась, то не сильно — король обладал теми же способностями, пожалуй единственный среди всех королевских династий человеческих королевств, и нередко пользовался своим потусторонним огнем, чтобы появляться в самых неожиданных местах и в наиболее неожиданное время.
Поэтому, едва под моими ногами оказалась твердая почва, точнее пол, я выскользнула из объятий лорда Гаэр-аша и устремилась в ванную, дверь в которую висела косо и как-то жалко. Оделась быстро, волосы заплетала уже выходя из ванной. Пройдя мимо все так же стоящего посреди комнаты лорда Гаэр-аша, сняла с вешалки плащ, накинула на плечи, завязала, и направилась к двери.
— Просто скажи куда! — раздался гневный голос ректора.
Ничего не ответив, я открыла двери и… ослепла. Ночью в Некросе использовалось магическое освещение, и видеть его был способен лишь маг, а я в данный момент была без сил, потому и оказалась вмиг в кромешной мгле.
Взяв за руку, меня молча втянули обратно в комнату Норта, и ректор повторил вопрос:
— Куда?!
Испытывая некоторый шок после ощущения полнейшей слепоты, я, запинаясь, ответила:
— Столовая у полигонов.
Это было единственное место, где преподаватели почти не появлялись и потому имелся алкоголь, который, как я догадывалась, ребята и используют, для того чтобы договориться с газетчиками.
Гаэр-аш подошел к стене, что-то незримое на ней нарисовал. Этот символ лишь для меня был незримым, на самом деле я точно знала, что сейчас на стене вспыхнуло сиянием несколько магических знаков, открывая проход… Но я даже не увидела, что он открылся. Я ничего не увидела, и когда ректор подтолкнул меня к стене, у меня было ощущение, что я сейчас ударюсь лбом о непреодолимую преграду. Но нет, нога шагнула в пространство, словно я прошла сквозь стену, после вновь был мрак. Я не видела вен Некроса… Я не слышала биения сердца… Ничего. Я словно ослепла! И паника, которой я не допускала раньше, медленно но верно начала охватывать мое сознание, пугая мыслью — что, если я не смогу вернуть магию? Что тогда?! Впрочем, ответ я знала — тогда возвращение домой, отчим, возможно брак с кем-то кого он выберет, то есть — судьба хуже смерти, значительно хуже.
И мне стало очень страшно.
К счастью, путь закончился быстро — очередной глухой стеной, проход через которую мне было не дано увидеть. Зато едва прошла, зрение вмиг вернулось — газетчики же не маги, и в столовой ярко горели свечи, огненные шары, даже несколько факелов, освещая уютную далекую от трезвости компанию за тремя сдвинутыми в центре столами, моего Гобби, сидящего в углу и старательно что-то выписывающего, Яду, расположившуюся у двери и, по-видимому, удерживающую газетчиков внутри помещения, Когтя, умильно заглядывающего через окно, Культяпку, сидевшего неподалеку от Гобби, и Дана, декламирующего какие-то непристойные стихи. Точно непристойные, потому как стоило нам появиться, он запнулся и стал цитировать что-то другое, про ромашки, цветущие на умертвиях. Потом я увидела Эдвина, он сидел, приобнимая за плечи одного чрезмерно бледного из работников пера, увидев меня, весело подмигнул и вновь вернулся к разъяснительной беседе.
Последним я обнаружила Норта. Он сидел вполоборота к нам, и тоже с кем-то беседовал, но заметив реакцию Дана обернулся, улыбнулся мне, вновь повернулся к своему собеседнику и… застыл. Даже в сумраке я четко увидела, как мгновенно побледнело его лицо. Дастел опустил голову, на секунду, словно пытался сдержаться, словно хотел скрыть свои эмоции, затем выпрямился, криво улыбнулся, извинился перед всеми за то, что вынужден их оставить, после перешагнул через скамью и направился к нам.
Вот только шел он не совсем ровно, один раз споткнулся о кружку, лежащую на полу. Потому что Норт не видел ее, он не отрывал взгляда от меня, и в его глазах я прочитала приговор, пожалуй самый страшный из всех приговоров, что может услышать маг.
Но когда он подошел, не произнес ни слова. Вгляделся в мои глаза, судорожно выдохнул, сжав зубы так, что казалось я, расслышала, их срежет. А затем, все так же молча подхватил на руки и вынес из столовой. О, как я была ему благодарна, потому что теперь, когда Гаэр-аш не мог нас услышать, у меня был шанс взмолиться:
— Только не отказывайся от меня при ректоре.
Норт споткнулся, вероятно, удивленно на меня посмотрел, но в темноте я не могла быть в этом уверена, как не могла быть уверена и в том, что могу еще сказать что-либо, не будучи услышана главой Некроса. Не могла и понять, куда меня несет некромант, впрочем, догадывалась — Норт свернул от входа вправо, значит направлялся к целительскому пункту, работающему при полигонах, потому как здесь чаще всего адепты и получали травмы. Так и оказалось — толкнув дверь, Дастел внес меня в помещение с белоснежными стенами и потолком, отнес к высокой кушетке, усадил, а после обнял. Крепко-крепко, словно хотел забрать часть моего страха себе, да и забрал — в его объятиях мне стало легче, и было так ровно до того момента, как следом за нами в целительскую вошел ректор. Его шаги Норт тоже услышал, отстранился от меня, заглянул в мои испуганные глаза, тяжело вздохнул и произнес:
— Есть такая фраза, Риа, которую мужчина говорит равнодушной к нему женщине — моей любви хватит на нас обоих. Так вот, малышка, моей магии хватит на нас двоих, слышишь?
Я слышала, но не верила. Не могла поверить. Конечно, я сама попросила его подыграть мне фактически, но то, что сказал Норт, это…я растерянно огляделась, словно пытаясь понять, что все это действительно услышала, что не сон.
— Не веришь, вижу, — продолжил он. — Посмотри на меня. Мне в глаза посмотри, Риа.
Посмотрела и поняла, что они у него черные. Совершенно черные. Норт кивнул, и продолжил:
— Есть ритуалы, позволяющие передать часть своей магии, и поддерживать переданный уровень даже на расстоянии. Так что выгорание не приговор, слышишь? Я потом разберусь с тем, как это произошло, сейчас главное, чтобы ты поняла — это не приговор, и не конец, мы со всем справимся. Я справлюсь. К тому же шанс есть, маленькая, по статистике в трех случаях из… неважно! В трех известных целительству случаях, магия вернулась!
— Три случая из десяти тысяч, — прозвучал голос лорда Гаэр-аша, — и не менее чем через десять лет после выгорания.
Содрогнулась от перспективы, Норт же стремительно повернувшись, хрипло произнес:
— Уйди!
Глаза ректора зажглись огнем, но это ничуть не насторожило Дастела, напротив, он повторил:
— Уйди! И если ты к этому причастен, моли Тьму о спасении, Артан, потому что я забуду о родственной связи, и о клятве, и о том, что в наших жилах течет одна кровь!
Я не знаю, чем все это могло закончиться, но были опасения, что вспыхнувшим голубым огнем и магическим боем, а потому я решилась на то, что делать точно не следовало бы, но и выхода особого не было.
И потянувшись к Норту, я обхватила его бледное лицо руками, повернула к себе, а едва некромант взглянул на меня, закрыв глаза, потянулась к его губам, вложив в поцелуй всю ту благодарность, что сейчас испытывала к Нортаэшу Дастел Веридан. И мне было, за что быть благодарной. И замерший на миг некромант, сжал меня в объятиях, привлекая ближе к себе, и страстно, неистово поцеловал в ответ так, что голова вдруг закружилась, руки ослабели и грохот моего собственного сердца, затмил все остальные звуки…
Кроме звука захлопнувшейся за ушедшим лордом Гаэр-ашем двери!
Но даже осознав, что мы остались одни, я почему-то не попыталась прервать это безумие, закрыв глаза и отдаваясь во власть Дастела, пусть этому и не было никаких оправданий. Быть может, мне не хотелось его обижать, возможно, я искала тепла прикосновений и мне хотелось ласки, но скорее всего дело в том, что каждым поцелуем, Норт словно забирал еще кусочек моего страха. И когда он остановился, тяжело дыша и глядя мне в глаза, я перестала бояться, что ничего не получится, потому что была точно уверена — не будет никакого возвращения к отчиму, и страшной судьбы у меня тоже не будет, потому что меня, кажется, в беде не бросят.
— Хороший ход, — хрипловато выдохнул Норт, — никогда не думал, что назревающий конфликт можно отсрочить поцелуем.
— Остановить? — уточнила я.
— Отсрочить, — рыкнул он.
Укоризненно покачала головой, чувствуя, что, несмотря на все произошедшее, улыбнулась.
— Рад, что ты не впадаешь в истерику, — произнес Норт. И став серьезным, продолжил:- Теперь слушай внимательно, что-то в тебе осталось, я это отчетливо ощутил во время поцелуя, а значит, есть нехилый шанс восстановить магию в кратчайшие сроки. Да, Мертвые игры отпадают, но вернуть минимальный уровень магии…
Я протянула руку и прикоснулась пальцем к его губам, недвусмысленно прося замолчать. Норт умолк, напряженно, пристально глядя на меня. Я же молча закатала рукав, обнажая запястье, и попросила:
— Дай нож.
Глухо прорычав, Дастел тихо попросил:
— Давай без попыток самоубийства, хорошо? Я сказал, что восстановлю магию, значит, я это сделаю.
Не могу перестать улыбаться. Смотрю на Норта, бледного, напряженного, готового бороться до последнего и улыбаюсь все шире.
— Что? — не выдержал некромант.
Чуть не ляпнула «люблю тебя», но зная, что меня поймут неправильно, просто попросила:
— Дай, пожалуйста, нож.
Некоторое время Норт молча смотрел на меня, затем одернул полы мантии, обнажая ремень с перевязью, вытащил нож из ножен, протянул мне. Осторожно взяв выполненную из кости рукоять, я попыталась вспомнить все, что знала о ресурсах крови. Знала до обидного мало, кроме разве что того, что ее полагалось пить. И вот с этим были трудности.
— Только бы меня не стошнило, — прошептала я.
— Собираешься пить кровь? — не поверил Норт.
— Всегда хотела попробовать, — съязвила я.
— Стакан принести? — подыграл он.
— Не выйдет, — я угрюмо смотрела на свое запястье, — она должна быть максимально свежей…
Некромант усмехнулся, затем произнес:
— Рвотный рефлекс я остановлю.
Я подняла глаза на него, и поняла, что догадался. Не просто догадался, но и решил помочь. А раз решил помочь, то нож я протянула ему, следом и запястье, и попросила:
— Сделай надрез, пожалуйста.
Норт взял нож, скептически посмотрел на лезвие, на обнаженную кожу запястья, после на меня, хмыкнул и съязвил:
— В такие эротические игры я еще с девушками не играл.
— Даже не знала, что ты настолько неопытный, — не осталась в долгу я. — Режь давай!
Усмехнувшись, Норт ответил:
— Слушаюсь и повинуюсь, моя госпожа. Могу встать на колени, если пожелаете.
— Жжжелаю, — начала я злиться, — вот как порежешь, так и встанешь. Не тяни время, пожалуйста.
Черные глаза пристально взглянули на меня, и Дастел пояснил:
— Я и не теряю, Риа, я захватываю под контроль сейчас твое тело, и почему-то должен признать, это стало сложнее, чем когда у тебя была магия, хотя должно быть наоборот.
Судорожно вздохнув, я прямо спросила:
— Захватил?
— Почти, — уклончиво ответил Норт, — но с контролем, кажется, будут проблемы. Готова?
Кивнула, с ужасом глядя на запястье. И вот как я буду пить кровь?! Стошнит, точно стошнит!
— Расслабься, — приказал некромант.
Плюнув на собственные принципы, последовала его совету. И почти сразу появилось странное ощущение легкости, невесомости, и не принадлежности к собственному телу.
— Сколько крови нужно выпить? — спросил Норт.
— Не знаю, — честно призналась я, — если все получится и уровень магии начнет расти, останови меня.
— Понял.
Сверкнул клинок, обжигая прикосновением кожу, и когда Норт убрал руку, какие-то доли секунды казалось, что пореза нет и крови не будет… Но затем алые тягучие капли заполнили ранку, собираясь в один поток и…
Кто-то другой, словно не я, поднес запястье к губам, и мой рот наполнился тягучей солоноватой жидкостью с металлическим привкусом. Глоток сделала тоже не я, но у меня по горлу побежала кровь…
И мир изменился!
Он засиял, наполнился звуками, шорохами, новыми гранями, светом, проницаемостью!
— Риа, все, я теряю контроль, — напряженно произнес Норт. — Тебе глотка хватит?
Я не смогла ответить, чувствуя, как рот вновь наполняется кровью, а меня начинает стремительно тошнить!
Оттолкнув Норта, схватила полотенце, лежавшее рядом, и старательно сплюнула все, что было во рту. Плевалась долго, даже когда некромант взял мою пораненную руку, и мгновенно залечил. И когда принес воды, я все еще не могла прекратить попыток избавится от вкуса крови.
— Гадость жуткая, — принимая стакан с водой, пожаловалась я.
Норт задумчиво кивнул.
— Это ужасно, — продолжила я, сделав глоток. — Нет, правда, просто ужасно. Мне безумно жаль всех вампиров.
— Вряд ли они по достоинству оценят твой приступ сострадания, — улыбнулся Дастел.
— А мне кажется, оценили бы, — возразила я, схватив второе полотенце и принявшись оттирать кровь с лица.
Не став спорить, Норт забрал у меня полотенце, и взяв за подбородок, чтобы не отворачивалась, сам вытер все следы крови, старательно, нежно, осторожно. А затем, отбросив окровавленную ткань, посмотрел мне в глаза и сказал:
— Магия вернулась.
— Да, чувствую, — радостно улыбнулась я, — сразу почувствовала, едва сделала глоток и…
И мне как-то вдруг сразу не понравился задумчивый взгляд Норта, пристально исследующий мои глаза. Очень пристально. Словно он видел то, что ему совершенно не нравилось.
— Не дергайся, — мрачно приказал Дастел.
И склонился к моим губам.
Поцелуй? Это сложно было бы назвать поцелуем, это было скорее исследование, сначала прикосновением, после дыханием, затем Норт отстранился.
— Слушай, тебе противно не было? — поинтересовалась я. — Между прочим, кое-кто только что пил собственную кровь.
Он улыбнулся, затем тихо произнес:
— Магия вернулась. Резерв полный, я бы даже сказал — переполненный, но это не магия некромантии, Риа…
И на скулах дернулись жгуты, выдав злость Дастела.
— А что? — тихо спросила я.
Ничего не ответив, Норт некоторое время стоял, продолжая смотреть на меня, затем медленно проговорил:
— Отклонение от нормы смогут определить всего несколько из ныне живущих магов, оно незначительное и даже сейчас стремительно маскируется под твою ауру, но поцелуй, а точнее смешанное дыхание, для тебя приговор.
— Ни с кем не целоваться? — попыталась пошутить я.
Несмотря ни на что, настроение было удивительно замечательным, я даже не могла перестать улыбаться.
— С одним целителем можно, — шуткой же ответил Норт, — и даже нужно.
— А с остальными нет? — кажется, я начала кокетничать с Дастелом, но даже это мне сейчас нравилось.
— С остальными нельзя, — улыбаясь, подтвердил он.
— Да? Это опасно для жизни? — поинтересовалась я.
— Смертельно опасно, — Норт склонился надо мной и прошептал, — для них…
— Ммм, — я оперлась спиной о кушетку, и, глядя в глаза некроманта, прошептала, — они могут заболеть?
— Сердечные приступы случаются даже у целителей, — так же шепотом ответил он.
И вот тогда я спросила:
— Все так серьезно?
Уперевшись руками в кушетку по обе стороны от меня, Норт тяжело вздохнул и ответил:
— Магия крови под запретом даже у отступников. Это магия темных, Риа, не то, чтобы она излишне опасна, хотя не иссякающий резерв, согласись, уже весомый плюс к любой силе, но тут дело в ином… — он умолк, несколько секунд размышлял над тем, стоит говорить или нет, затем все же произнес: — Эта магия способна влиять на окружающих. Это магия сродни той, которой обладает король, которая проснулась у меня… только сильнее. А таких магов не терпят, Риа, никто. Вас убивают, частично из-за страха, частично из-за того, что не могут контролировать, частично из зависти, в основном, потому что не в силах подчинить. Говоря откровенно, я надеялся, что у тебя просто измененная кровь, с этим я вполне мог бы справиться.
Испуганно сглотнув, я прошептала:
— А с магией крови?
— Нет, — он смотрел мне в глаза, — и контролировать я тебя больше не в состоянии, малышка, так что повторный фокус с глотанием крови уже не пройдет. И с лечением теперь у нас будут сложности, на руку глянь.
Я посмотрела на запястье — крови больше не было, а вот красный шрам имелся, и это притом, что раньше Норт излечивал полностью, даже когда кожу мне искромсал Кхелло.
— И… и как теперь? — растерялась я.
— Думаю, — Норт взял мою руку, поднес к губам, осторожно поцеловал шрам, — расслабься.
Расслабилась, даже глаза закрыла, и не стала открывать, когда почувствовала, как некромант осторожно целует мою кожу.
— Ну изменения есть, — прекратив, задумчиво проговорил Норт через время, — но есть и проблема.
— Какая? — я открыла глаза и глянула на запястье.
От шрама осталась тоненькая белая полосочка, но она была.
— Тебе придется научиться мне доверять, — Норт отпустил мою руку. — И мы начнем учиться этому вот прямо сейчас, — он пристально посмотрел на меня, и задал крайне неприятный вопрос: — К чему был этот страстный поцелуй на глазах у ректора?!
Признаваться мне не хотелось вовсе. Запрыгнув на кушетку, я некоторое время болтала ногами, подкидывая подол платья и откровенно размышляя на тему, как уйти от ответа, но в итоге решила сказать правду:
— Я солгала Гаэр-ашу, заверив его, что влюблена в тебя.
— Солгала, — эхом отозвался некромант.
Я же, не поднимая головы, так как смотреть на Норта стало откровенно стыдно, тихо добавила:
— И я планирую дальше, демонстрировать влюбленность, чувства, страсть… да все что угодно, лишь бы более никогда не испытывать притязаний лорда Гаэр-аша. Прости…
Дастел некоторое время молчал, затем глухо произнес:
— Тебе не за что извиняться, Риа, это же был мой план — изображать жениха и невесту.
Кивнув, я осторожно посмотрела на Норта — некромант стоял, сжав губы и сложив руки на груди, и был… зол.
— Прости, — покаянно попросила я.
— Не извиняйся, ты правильно поступила, — отрезал Дастел. — Мне бы выпить… Ты как себя чувствуешь?
— Хорошо, — и я не солгала ни словом.
Он кивнул, протянул руку, помогая спуститься с кушетки, затем собрал испачканные кровью полотенца, бросил на окровавленный пол и все вспыхнуло огнем, уничтожая все следы произошедшего. Но чтобы Норт не говорил по поводу правильности моего поступка, я поняла, что он старательно отводит глаза и вообще не хочет на меня смотреть. А почему?
И почему я вдруг ощутила себя столь виноватой перед ним?
— Идем, — завершив с уборкой, сказал Дастел, — догоняй.
И направился к выходу, я последовала за ним и вскоре мы вошли в столовую, где Дан уже что-то пел, причем что-то скабрезное, потому как осекся, едва меня увидел. Я же — я откровенно наслаждалась вернувшейся ко мне магией! Всем тем многообразием цветов, сияний, оттенков, что дает магическое восприятие мира, и в то же время…
Когда я остановилась на входе, решила что мне лишь показалось, но присмотревшись я отчетливо разглядела две тусклые силовые линии… Одна шла к Гобби, но не доходила до него. Как живая она ползла, по сантиметру в минуту, но ползла… Вторая уходила в сторону газетчиков, и двое из них сидели с петлей на шее. Магической петлей!
И теперь я все это видела!
— Гобби, — тихо позвала я, — пересядь на другое место.
Мое умертвие, взглянув на меня чуть фосфоресцирующими зеленоватыми провалами глаз, поднялся и пересел, обойдя стол. После подтащил к себе все бумаги, что расписывал и вновь погрузился в работу. Силовая линия как раз достигла стула, на котором Гобби прежде сидел. Мигнула, запульсировала, и начала стремительно исчезать так, словно кто-то потащил веревку на себя.
Ко мне подошел Эдвин, закрыл широкой спиной от газетчиков и тихо спросил:
— Что случилось?
Рассказать я не решилась. Одно дело Норт, но говорить еще кому-либо о появившихся способностях было бы глупо.
— Нничего, — выдохнула я, не глядя на некроманта.
— Тебя проводить в общежитие?
— Нет! — ответила я прежде, чем вообще осознала, чего опасаюсь. Когда поняла, слабо улыбнулась Эдвину и добавила: — Я лучше тут, с вами посижу.
— Хорошо, мы уже почти закончили, — сообщил он, и приобняв за плечи повел к столу.
Эдвин посадил меня рядом с собой, и теперь я отчетливо видела Норта, сидящего во главе стола и… стремительно напивающегося, причем Дастел меня словно вовсе и не видел, он смотрел в стол перед собой и… наливал себе очередной стакан вина. И я не могла понять, что с ним.
Но тревога за Норта оказалась не единственной, по правую руку от него сидели те самые двое газетчиков, на чьих шеях я сейчас отчетливо видела петли, словно у висельников. Но это оказалось не все, что я могла сейчас видеть, потому что вдруг отчетливо ощутила — они мертвые! И высокий худощавый мужчина с очками сползшими на кончик носа, жадно потянувшийся к стакану, который для него наполнил Дан, и полноватый румяный и сейчас икающий газетчик, с хрустом разламывающий очередную булочку.
Они были мертвы!
Как такое возможно?!
— Риа, вино будешь? — спросил Эдвин.
Я не ответила. Не могла оторвать взгляда от этих двоих, не могла понять… зачем они притворяются?! Они ведь не ощущают вкуса ни вина, ни еды! Им это попросту не дано более! Так зачем?! И как возможно, чтобы мертвые выглядели, ели, дышали как живые?! Что это за магия?!
В следующее мгновение мужчина с очками бросил быстрый взгляд, оглядывая всех присутствующих, и замер, едва наши глаза встретились.
Момент истины!
Я не сумела скрыть того, что все поняла, он понял, что я знаю. И мертвые глаза полыхнули темно-зеленым, словно теперь на меня смотрел не газетчик, а совершенно иное, древнее, страшное, могущественное существо.
И губы газетчика зашевелились, беззвучно проговаривая:
«Да кто ты такая?!»…
Я поняла сказанное, не услышав, как и ощутила всю ненависть, смертельную ненависть что испытывал ко мне, судя по всему лич. Потому что то, что я видела, не могли сотворить живые, это была магия Смерти.
А потом пришла страшная догадка — газетчики! Они пьют здесь, с парнями, но вот двое из них мертвы. Сейчас еще пока ими управляет лич и они выглядят вполне живыми, но что будет, если сейчас оба упадут замертво?! Кого обвинят в их смерти?! Парней?
Но нет, та, третья силовая линия тянулась к Гобби, а то что я сейчас вижу, свидетельствует о том, что лич способен управлять мертвыми как кукловод, а значит на них кинулся бы Гобби, и обвинили бы мое умертвие! А нет моего умертвия, нет меня на Мертвых играх!
На мгновение все внутри похолодело.
Лишь на мгновение, я не позволила себе большего, мне нужно было придумать, что делать сейчас. Что вообще можно сделать. Я оглянулась на Гобби — никаких линий к нему не тянулось… Лич изменил планы?
Глянула в глаза мужчины с очками и поняла — да, изменил. И сейчас у толстячка ладони медленно меняли форму, в то время как худой накапливал энергию для силовой атаки. И я видела это! Отчетливо, видела, понимала, и не сложно было догадаться, что сейчас эти двое будут убивать меня!
— Риа, ты вся дрожишь, в чем дело? Замерзла? — спросил Эдвин, укрывая мои плечи своим плащом.
И мне действительно было холодно. Очень холодно, словно я затылком ощущала дыхание Смерти.
Как ни странно, спасло меня именно это пугающее ощущение, могильного холода вокруг меня… и я вдохнула Смерть полной грудью, на миг задержала дыхание, привыкая к этой странной силе, а затем потянулась к нитям, не сдержав странной, словно и не своей улыбки.
Перехват контроля дался настолько легко, что я даже не поверила в первый миг, просто как-то неожиданно, силовые линии обрубились, и концы, словно змеи бросились ко мне, чтобы упасть прямо поверх стола, послушными, покорными, безвольными. Я прикоснулась к ним кончиками пальцев и он вздрогнули, став ярче, толще, сильнее…
То, что произошло в следующий момент я никогда не смогу оправдать перед своей совестью, просто… у меня не было выбора. Два трупа на застолье организованном командой Некроса по Мертвым играм? Обвинили бы Норта, Дана и Эдвина, я это понимала.
А потому, когда два газетчика подскочили, и со столовыми ножами бросились друг на друга, мне было неприятно, но и выхода иного не было. Худой высокий сразу потерял очки, полненький швырнул в него остатками булочки, и началась поножовщина. Удары наносили неловкие, но я надеялась, что все оправдают это степенью опьянения, а когда присутствующие повскакивали и закрыли от меня обзор, я заставила умертвия нанести друг другу последние, фатальные удары, и едва отпустила нити, газетчики рухнули на пол…
А в следующий миг я поняла, что Норт все видел!
Он единственный кто не вскочил и не бросился разнимать дерущихся, он сидел со стаканом вина в нервно сжимающейся ладони, и смотрел на меня так, что мне вдруг захотелось провалиться сквозь землю.
— Норт! — крик Дана. — Норт, да иди же сюда!
И Дастел поднялся, подошел к лежащим друг на друге трупам, простер ладонь… Закрыл на миг глаза и тихо выругался, затем произнес:
— Мертвы, и уже… — он осекся. Затем глухо добавил: — Мертвы. Дан, гони за дознавателями.
После чего обошел стол, сел рядом со мной, внимательно посмотрел, после накрыл своей широкой ладонью мои дрожащие руки, чуть сжал, и едва слышно выдохнул:
— Теперь понял.
Чуть не расплакалась, и тоже едва слышно сказала:
— Спасибо, у меня не было выбора.
— Я понял, — повторил Норт, — они уже два часа как мертвы…
И не знаю правильно это или нет, достойно или не достойно, вообще следует ли так поступать, но я просто обняла Дастела, пряча лицо у него на груди, прижалась и когда обнял он, у меня началась истерика.
— Тише-тише, — Норт начал гладить по волосам, — понимаю, испугалась, но все хорошо. Успокойся, все хорошо…
А хорошо не было!
В единый миг вдруг взвыл охранный периметр вокруг Некроса, загудел казалось сам воздух, полыхнуло зеленым небо, и с ревом, воем, рыком, свистом, из Мертвого леса на Академию некромантии ринулась толпа умертвий!
Это мы узнали утром, а тогда мы все выбежали из столовой при полигоне, и никто, совершенно никто не мог понять, что происходит.
Никто кроме меня, четко осознавшей, что это был приступ ярости лича, и, пожалуй, кроме ректора, ведь именно лорд Гаэр-аш удержал защиту, удержал легко, даже без напряжения и, стараясь не причинить вред умертвиям. Их просто отбросило обратно в лес раз, и потом еще раз.
И все успокоилось.
