25
Доковыляв до лагеря, Маклайн понял, что его надеждам пришел конец. Инженера в модуле не было.
Каталински по какой-то совершенно непонятной причине отключил связь с ЦУПом.
А бортовой хронометр показывал, что Маклайн провел в Марсианском Сфинксе гораздо больше времени, чем он полагал: не час, и не два, а почти целые сутки! Выходило, что Каталински покинул лагерь, бросившись на помощь, еще вчера… И до сих пор не вернулся… Его тоже втянул внутрь Сфинкса тот неведомый пылесос?
И теперь все они – и Флоренс, и Батлер, и Свен, и Лео – весь экипаж! – находятся в глубинах Сфинкса… В подземном городе, о котором говорил двойник в пурпурной тоге…
А может быть, на самом деле нет ни двойника, ни города, а есть какое-то излучение, бьющее по мозгам и вызывающее видения?… Может быть, Марсианский Сфинкс чем-то сродни плотоядным орхидеям, и то, что представлялось двойником, не более чем некий фермент, воздействующий на потенциальную добычу?…
Много чего могло быть…
Сколько времени придется провести здесь в ожидании? И приведет ли к чему-нибудь это ожидание?… И надолго ли хватит ему запасов провианта?…
Вернуться на Марс с отрядом морской пехоты – «собак дьявола», коммандос-Шварценеггеров, несокрушимых Рэмбо – и проникнуть в подземный город?…
Если они еще живы… Если будут живы…
Если такую операцию вообще захотят и сумеют организовать… Через год… через два… через три…
И какие там «собаки дьявола»! Это же не кино. Не будет никаких спасателей-коммандос. А будет просто еще одна экспедиция за золотом. И строжайший запрет даже приближаться к Марсианскому Сфинксу. А скорее всего, никто уже больше никуда не полетит. Налетались.
Даже если и полетят, то лет через пятьдесят. Или – через сто…
Маклайн сел в кресло перед рацией и обессиленно опустил тяжелую, раскалывающуюся голову на руки. Боль переполняла усталое тело, и болью была полна душа.
Доложить Земле все, что можно доложить… И ждать ответа.
Он искал ответа и у самого себя, – но не мог его найти…
…По днищу вездехода уныло барабанили камни. Ржавая равнина, с напускной покорностью ложащаяся под колеса пришлого, чужого здесь механизма, казалась залитой кровью. С деланным сожалением вздыхал ветер, и подчеркнуто медленно, словно демонстрируя свою показную, фальшивую скорбь, ползли по небу бесконечные, налившиеся кровью облака.
Командир космического корабля «Арго» Эдвард Маклайн возвращался из своей последней поездки по равнине, расположенной в марсианской области Кидония. Совершив безнадежный и безрезультатный прощальный виток на ровере вокруг каменного исполина, нареченного землянами Марсианским Сфинксом, он направлялся к лагерю Первой экспедиции. Чтобы сесть за пульт управления модулем и покинуть Красную планету. В полном одиночестве покинуть планету, названную именем кровавого бога войны.
С того момента, как Маклайн переступил порог безлюдного модуля, прошли сутки. За это время он, держась на обезболивающих инъекциях и биостимуляторах, успел загрузить «банку» новой партией золота, законсервировать экскаватор и разобрать транспортеры и реечную дорогу.
Теперь он должен был выполнить категорический приказ ЦУПа, озвученный Стивеном Лоу: взлететь с Марса, доставить золото на «Арго», сойти с планетарной орбиты и пуститься в обратный путь к Земле. Ни аппаратура «Арго», ни аппаратура орбитального разведчика-автомата, который не первый год делал снимки различных участков Красной планеты с разрешением тридцать сантиметров на пиксель, так и не обнаружили в почти постоянно скрытой облаками Кидонии ни одного из пропавших астронавтов.
Это был очень жесткий приказ. И, наверное, единственно правильный в данной ситуации.
Правильный – с позиции разума, с позиции здравого смысла.
А с позиции сердца, с позиции души?…
Маклайн считал себя человеком долга. Всегда считал себя человеком долга. Он просто обязан был выполнить возложенную на Первую марсианскую экспедицию задачу и не подвести тех, кто доверил ему руководство этой экспедицией. Выполнить – за себя и за всех остальных, кто вместе с ним отправился к Марсу.
И была надежда на то, что если он приведет «Арго» к Земле – состоится вторая экспедиция.
Только бы они были живы…
Маклайн все ближе подъезжал к лагерю, и в голове его монотонным хороводом кружились невеселые мысли. Целесообразность – или бегство?… Долг – или все-таки предательство?…
До взлета оставалась всего одна ночь. Впереди изготовился к последнему прыжку в небо модуль, а позади застыла черная на фоне темно-красного неба громада Марсианского Сфинкса.
Сгущались сумерки…