Спуск по наклонной плоскости со скоростью хорошего горнолыжника завершился для Маклайна тем, что он словно влетел в невидимую перину и ощутил самую настоящую космическую невесомость. А потом обнаружил, что лежит ничком на твердой ровной поверхности, по-прежнему держа в руке включенный фонарь. До его слуха не доносилось никаких звуков. Маклайн осторожно повернулся на бок, проверяя, может ли управлять собственным телом. Кажется, все было нормально. Астронавт направил луч фонаря вперед и увидел, что лежит в трех шагах от каменной стены. Он поднялся на ноги, медленно повернулся на месте, освещая все вокруг, и получил представление о том, куда его занесло. А точнее, всосало. Маклайн стоял в круглом зале диаметром, пожалуй, раза в три больше цирковой арены. Судя по скорости и времени спуска, зал находился под поверхностью планеты. Все это просторное помещение представляло собой цилиндр с плоским каменным потолком и каменными стенами высотой с пятиэтажный дом. Никаких отверстий нигде не наблюдалось, но это не значило, что входов-выходов из зала действительно нет – ведь он, Эдвард Маклайн, вряд ли попал сюда сквозь толщу камня. Потолок зала светился. Этот свет был довольно слабым, однако его вместе с лучом фонаря вполне хватало для того, чтобы рассмотреть не только верхнюю, но и нижнюю часть цилиндра. Почти все основание зала занимал круг какой-то темной неподвижной маслянистой субстанции, внешне напоминающей нефть или мазут. От стен ее отделяла кольцеобразная каменная полоса шагов в семь шириной, на которой и стоял сейчас Маклайн. Воздух был теплым, но не спертым, и от круглого озера не тянуло никаким запахом.

Маклайн попытался связаться с Каталински, но инженер молчал. Проверив, на месте ли кобура с пистолетом, командир «Арго» подошел к краю странного озерца и посветил туда фонарем. Потом осмотрелся в поисках какого-нибудь камешка, но ничего не нашел. Тогда он отцепил от пояса шлем и, присев на корточки, прикоснулся им к темной поверхности. Слегка надавил… еще… Поверхность чуть прогибалась и пружинила, и теперь было ясно, что это не мазут и не нефть.

Давить сильнее Маклайн не стал. Он выпрямился, повесил шлем обратно на пояс комбинезона и задал себе самый главный вопрос: что делать дальше?

Он не любил долгих рассуждений и колебаний. Он привык ставить перед собой четкие задачи и искать наилучшие и наикратчайшие пути их решения. Или решать задачи, поставленные другими. Командованием.

Формулирование первоочередной на данный момент задачи не составляло никакого труда: ему нужно выбраться отсюда. А вот с путями все получалось как раз наоборот: не только наилучших и наикратчайших, но и вообще каких-либо путей Маклайн не видел…

Он стоял в подземном зале и, покусывая губу, сосредоточенно смотрел на противоположную глухую стену, словно надеясь сокрушить ее взглядом. Он не чувствовал ничего, даже отдаленно напоминающего панику, и сердце его билось ровно. Единственное, что он отчетливо ощущал, – это досаду. Досаду на себя за то, что не сумел противостоять затащившей его сюда силе. Ну, и легкий налет сожаления – сожаления о том, что слишком многое не успел сделать в жизни. Не выполнил… Не вернулся… Недолюбил…

Самое страшное, что ожидало его здесь – это бездействие. Бессилие. Ведь не пробьешь голыми руками каменную толщу, и не прогрызешь зубами, и не поможет ни пистолет, ни даже артиллерийское орудие – если бы оно и было у него.

И не дай бог, Лео полезет вслед за ним и тоже влипнет. Пусть выживет хотя бы один… Хотя бы один – из пятерых…

Оставалась еще слабая надежда на это темное непонятное озеро, но Маклайн не хотел торопиться с озером. Потому что никакой другой надежды не было.

Он продолжал стоять в тишине, опустив руку с фонарем, и все так же сверлил взглядом стену – и даже не заметил, в какой момент в зале стало светлее. Подняв голову, он обнаружил, что в потолке словно зажглись несколько невидимых дополнительных источников освещения, так что все окружающее стало достаточно хорошо различимым и без его фонаря. А вновь взглянув на противоположную стену, Маклайн увидел, что на ней появились тени. Черные, глубокие, гораздо темнее камня, резкие тени. Они причудливо извивались, словно исполняли неведомый танец под неслышную музыку… Они замирали на мгновение – то одна, то другая, – и тут же претерпевали очередную метаморфозу… Они метались, складываясь в замысловатые фигуры, и фигуры эти вполне могли быть символами, несущими какую-то информацию, – но Маклайн не в состоянии был разгадать смысл этих символов. Краем глаза он уловил движение у себя под ногами и, опустив голову, увидел, что тени пляшут и на полу вокруг него. Эти тени отбрасывал он сам, но их было целых пять. И каждая из них, повторяя, в общем, хотя и гротескно, контуры его фигуры, жила своей собственной жизнью, извиваясь и перемещаясь по-своему, не так, как любая другая. Да, тени перемещались, сновали по полу и стене, сливались с черной поверхностью озерца, – хотя сам астронавт стоял неподвижно.

Маклайн когда-то видел нечто подобное. По телевизору, во время Олимпиады в Афинах. Виртуальные тени, гуляющие сами по себе. А еще в какой-то телепередаче показывали японский и, кажется, французский «теневые» проекты. Там вещи, к которым притрагивался человек, отбрасывали совершенно непохожие на себя тени: тень кухонного ножа выглядела как цветущее дерево, тень обыкновенной чашки – как распускающийся лотос… А у французов силуэт на стене и вовсе вел свою собственную жизнь: работал, ел, спал…

Но в создании таких театров теней были задействованы компьютеры, цифровые проекторы, видеокамеры, инфракрасные датчики… Неужели тут, в глубинах древнего инопланетного объекта, тоже находится всякая сложная аппаратура, не утратившая своих рабочих качеств за тысячи и тысячи лет?

Немного подумав, командир «Арго» сказал себе:

«А почему бы и нет?»

Потому что гораздо легче, гораздо привычнее предполагать, что имеешь дело с техническими устройствами, некогда созданными обитателями Марса, чем объяснять всю эту теневую круговерть магией, мистикой и прочими эзотерическими таинствами, лежащими вне пределов обычной науки. Если рассматривать явления действительности с позиции мистики, то вряд ли стоит вообще чем-то заниматься в этой жизни, – так считал Маклайн. Зачем прилагать какие-то усилия к достижению той или иной цели, если события все равно будут развиваться по непостижимым законам какой-нибудь каббалы, соединенные не цепочкой причин и следствий, а совершенно иной связью…

Маклайна абсолютно не устраивали такие взгляды на жизнь.

Тени вдали и вблизи все продолжали и продолжали вихляться, разыгрывая безмолвное представление перед единственным зрителем, и командир «Арго» был даже по-своему рад этому. Во всяком случае, наблюдать спектакль с участием многочисленных и разнообразных теней отца Гамлета было гораздо интереснее, чем изнывать от безделья в пустом зале и постепенно повреждаться рассудком от отчаяния и безысходности.

Если бы еще знать, в чем смысл этой беззвучной игры, что она означает…

В какой-то момент тени напротив, за озерцом, перестали быть тенями. Они отделились от стены, превратившись в четыре черные высокие человекообразные фигуры. Фигуры застыли у кольцевой кромки подобно мрачным статуям – и Маклайн незамедлительно вытащил пистолет из кобуры. Он не размышлял, кто или что находится сейчас перед ним и насколько вообще вероятно появление здесь, в чреве Марсианского Сфинкса, на давно безжизненной планете, каких-то живых существ. Он не размышлял – он готов был стрелять при малейших признаках угрозы. Или того, что он сочтет угрозой.

В течение нескольких долгих секунд Маклайн переводил дуло «магнума» с одной человекообразной фигуры на другую. Хотя статуи не двигались, астронавт взмок от напряжения, в любой момент ожидая неблагоприятного для себя изменения обстановки.

– Спокойно, Эд, никто тебя не тронет, – вдруг раздался негромкий голос справа от него.

Командир «Арго» вздрогнул и резко повернулся туда.

Профессиональный военный летчик и профессиональный астронавт Эдвард Маклайн никогда не страдал галлюцинациями и не видел причины, по которой вдруг начал бы галлюцинировать. Значит, то, что находилось сейчас неподалеку от него, не было галлюцинацией.

Вернее, не «что находилось», а «кто находился».

У кромки озерца сидел на каменном полу, опустив ноги в маслянистую субстанцию, человек в пурпурном одеянии, похожем на тогу древнеримских императоров. Обеими руками человек упирался в колени и, развернувшись вполоборота, смотрел на астронавта. Лицо человека – или существа, похожего на человека – было очень хорошо знакомо Эдварду Маклайну. Потому что было его, Эдварда Маклайна, лицом.

Командир «Арго» совершенно точно знал, что у него нет никаких марсианских братьев-близнецов, и потому на мгновение ощутил себя персонажем малобюджетного фильма. Но только на мгновение – для галлюцинаций не было причин, в кинофильм он тоже попасть никак не мог. Значит, перед ним действительно находился марсианин, очень способный по части мимикрии. Этакий разумный местный хамелеон. Да еще и телепат – вряд ли это создание имело возможность когда-либо изучать англо-американский…

У Маклайна был выбор: или стрелять немедленно – или чуть позже. Добрые братья-марсиане давно бы уже пришли к «консервной банке» с букетами местных цветов. В первый же день. Если они этого не сделали, значит, были не добрыми и не братьями. Хотя, возможно, просто не могли высовывать нос за пределы Сфинкса.

Командир «Арго», не опуская пистолет, отступил к стене, чтобы держать в поле зрения и черные фигуры, и этого марсианского Эдварда Маклайна. Статуи по-прежнему неподвижно стояли у самой кромки, словно и впрямь были не более чем статуями. Взявшийся невесть откуда – из озера? – марсианин тоже не шевелился.

– Ну? – сказал Маклайн. – Будешь предъявлять мне претензии по поводу изъятия местного золотого запаса? Тогда это не ко мне – я просто выполняю свою работу. Все вопросы задавай нашему правительству. – Он говорил, чувствуя какую-то наигранность, неестественность своих слов, но не знал, какими другими словами можно заменить эти. – Где мои люди?… Те, что прилетели сюда… Они живы?

– Спокойно, никто тебя не тронет, – повторил марсианин вместо ответа на вопросы, и губы его исправно шевелились. Он не менял позы и только слегка похлопывал себя ладонью по скрытому под древнеримской тогой колену. – Давай лучше я расскажу тебе об отце. О том, что на самом деле произошло с ним во Вьетнаме.

Внутри у Маклайна будто разорвался снаряд. Но внешне это никак не проявилось, и кисть его руки с пистолетом продолжала совершать равномерные движения вправо и влево, не упуская ни одной из пяти целей.

– Зачем? – спросил он, и голос все-таки выдал его состояние, чуть дрогнув на этом коротком слове.

– Это была не контузия, Эд, – вновь не реагируя на вопрос, произнес двойник-близнец. – Он просто угодил в лагерь, и там его сильно били. Заставляли их палить друг в друга. А он попытался выстрелить во вьетконговца. Там были и русские, Эд, вместе с вьетконговцами, и они тоже его били…

Астронавт сглотнул тугой комок. Марсианин не мог извлечь такую информацию из его, Эдварда Маклайна, сознания – такой информации там просто не было. Или когда-то, давным-давно, он делал такое предположение? Отец очень мало рассказывал о той войне, почти ничего…

– Зачем ты мне это говоришь? – спросил он.

– Просто демонстрирую свои возможности, – с усмешкой ответил древнеримский марсианин и поболтал ногами в озерце, словно парил ступни в тазе с водой. – Хочешь, расскажу тебе кое-что про Линду? Когда вы с ней были еще во Флориде, и ты улетал…

Маклайн перестал водить пистолетом из стороны в сторону и взял на прицел собственное отраженное (скопированное? или все-таки кажущееся?) лицо.

– Только попробуй – и останешься без головы, – нисколько не блефуя, пообещал он. – Лучше скажи несколько слов о Флоренс Рок. Об Алексе Батлере. О Свене. Иначе я для начала отстрелю тебе яйца, – он сделал движение дулом «магнума», – если они у тебя есть, конечно. А если нет – отстрелю что-нибудь другое. Ну?!

Марсианин перестал болтать ногами, сгорбился, и лицо его скривилось в жалобной гримасе. Подобных гримас Эдвард Маклайн никогда не видел в зеркале!

– Я ничего об этом не знаю, – сказал двойник со вздохом. – Откуда мне знать?

– А о моем отце ты откуда знаешь? Выудил из моей головы?

– Вон там, – марсианин кивком указал на озерцо, вновь уклоняясь от ответа, – целый город. Идем, я покажу. Увидишь, это совсем не то, что Теотиуакан или Хара-Хото. Совсем иное. Идем, не пожалеешь…

– Как-нибудь в другой раз, – сказал командир.

Этот тип умело копался в чужих мозгах и лихо заговаривал зубы, заманивая, отвлекая… Но Маклайн был начеку и почти сразу заметил трансформации, начавшиеся на противоположной стороне зала. Черные статуи осели, как снеговики под весенним солнцем, оплыли сгоревшими свечами, стекли в озерцо – и прошла по поверхности легкая дрожь, и появился там бугорок, вытягиваясь в нечто торпедообразное. И эта невидимая торпеда помчалась через озерцо, приближаясь к астронавту.

Маклайн, прижавшись заплечным баллоном к стене, бросил единственный короткий взгляд на двойника. Лицо-отражение плавилось нагретой восковой маской, крупными каплями сползало на тогу, и тога тоже сползала, растекалась багрянцем по темному, маслянистому. Командир трижды выстрелил по несущейся к нему торпеде… потом – по багровому пятну, тоже устремившемуся к нему… и вновь, еще дважды, – по торпеде.

Грохот в клочья порвал тишину, невидимыми железными копытами застучал по стенам, вздернул на дыбы озерцо. Черная стена метнулась к астронавту, обрушилась на него, повлекла с собой…

Не прошло и нескольких мгновений, как Маклайн сообразил, что его кружит в водовороте, засасывает в черную воронку – как сгусток мыльной пены над сливным отверстием ванны. Вращаясь все быстрее и быстрее в этом подземном Мальстреме, он начал действовать, как автомат, даже не успевая осознавать, что именно он делает. С силой, рукоятью вперед, заткнул пистолет за ворот комбинезона, так что оружие провалилось и застряло где-то на груди. Сорвал с пояса шлем и одним молниеносным движением надел его – нижняя эластичная прокладка тут же плотно обхватила ворот. Включил подачу дыхательной смеси – и успел еще разглядеть прощальный бег новых теней на кружащемся потолке.

А потом сливное отверстие ванны втянуло сгусток мыльной пены, и сгусток вместе с водой понесся по трубам канализации то ли к коллектору, то ли к отстойнику, то ли еще куда-то. Маклайн был тут в роли мыльной пены, а черная субстанция, резко сбавившая плотность, стала такой же текучей, как вода. Командир «Арго» в полной темноте несся по кишкам Марсианского Сфинкса, гадая, что ждет его впереди и готовясь к новым неожиданностям.

В какой-то момент черный поток, изменив направление, устремился вверх. И, гейзером вырвавшись под облачное небо – такое восхитительное небо! – швырнул Маклайна к каменной стене и втянулся назад, как жало змеи. А командир «Арго» ладонями, ребрами и коленями ощутил всю прелесть соприкосновения с камнями…

Плотный комбинезон и меньшая, по сравнению с земной, сила тяжести все-таки спасли его от переломов. Но некоторое время Маклайн, с трудом повернувшись на бок, болезненно морщился и втягивал воздух сквозь стиснутые зубы. Ощущения были далеко не из приятных – наверное, именно так должен чувствовать себя мобильный телефон, который с размаху швырнули на асфальт.

Но что такое ушибы и гематомы по сравнению с вновь обретенной свободой? Мелочь, ерунда, сущая безделица…

Маклайн попытался вздохнуть полной грудью и поморщился от боли. Кажется, как минимум одну трещину в одном ребре он все-таки заработал.

Ему пришло в голову, что, наверное, именно так обитатели Марсианского Сфинкса расправлялись с врагами – просто вышвыривали вон с напором хорошего пожарного шланга. Физиономией на камешки. Если без амортизирующей амуниции – то в лепешку. В отбивную. Стоило ему открыть стрельбу – и его быстренько вытурили из здешней резиденции… А ведь у Алекса тоже есть пистолет – может быть, и он догадался стрелять? Впрочем, если бы ареолога выдворили, телекамеры «Арго» не оставили бы это без внимания – человека они могли бы разглядеть. Живого или мертвого…

Маклайн приподнялся, скрипнув зубами от болезненных ощущений – они мгновенно дали о себе знать в самых разных местах тела. Каменная поверхность наклонно поднималась к небу, а внизу находилась неровная, исчерченная черными тенями камней площадка. Никаких следов отверстия, через которое астронавта выбросило из чрева Сфинкса, на ней не было. Маклайну не потребовалось много времени для того, чтобы сообразить: он, скорее всего, находится в одной из глазниц Лица, возле только что закрывшегося выхода-входа, указанного на схемах из древних земных городов. Буквально в ту же секунду его взгляд наткнулся на что-то, разительно отличающееся от однообразных камней. Это была знакомая обертка от армейского батончика.

Вряд ли обертку в стиле «звезды и полосы» оставили здесь марсиане – это спускался в глазницу в поисках его, Эдварда Маклайна, Леопольд Каталински.

Спустился, никого и ничего не обнаружил – и покинул это место. Вернулся в лагерь, связался с ЦУПом… И наверняка получил приказ закончить погрузку и побыстрее убираться отсюда, пока Сфинкс не сжевал «консервную банку»…

Астронавт поспешно включил рацию.

– На связи Маклайн. На связи Маклайн… Лео, ты меня слышишь?

В ответ не раздалось ни звука. Ничего…

Что если инженер поспешил выполнить приказ и уже покинул эту негостеприимную планету?

В такое командиру «Арго» верить не хотелось. И не верилось.

«А ну-ка, приведи в порядок мозги, – сказал себе Маклайн. – И не нервничай».

Не было еще даже и намека на сумерки, а значит, он провел в Сфинксе не так уж много времени. Точно определить было нельзя – на часах почему-то не светилась ни одна цифра. Но коль до сих пор продолжался день, то Каталински никак не мог успеть не то что стартовать, но даже подготовить модуль к взлету. Поэтому волноваться не стоило…

«Стоп! – Маклайн тут же уловил нестыковку. – Как бы это Лео успел добраться досюда?…»

Во-первых, Каталински искал бы его поначалу не здесь. А во-вторых, действительно, инженер никак бы не успел достичь вершины Сфинкса, спуститься в глазницу и выбраться из нее. У него же не вертолет, а экскаватор.

И выходило, что это не инженер, не найдя поблизости корзины для мусора, сорил здесь обертками. Значит, все-таки – Алекс, совсем недавно? Удаленный из Сфинкса после применения оружия…

Маклайн вновь включил рацию и вызвал Батлера. Ареолог не отвечал.

Командир «Арго» снял шлем, вернул пистолет в кобуру и начал подниматься по склону, стараясь не делать резких движений.

Все впечатления от пребывания внутри Сфинкса он убрал в некий воображаемый сейф, тщательно запер его и не был намерен открывать до конца марсианской эпопеи.

Перемещаться по камням без боли никак не получалось, и Маклайн время от времени позволял себе крепкое словцо. Но ругался он только мысленно, да и то – шепотом.

…Командир «Арго» владел навыками скалолазания, и все-таки потратил немало сил и времени, прежде чем добрался до той площадки, где его втянуло в Сфинкс – спускаться зачастую бывает гораздо труднее, чем подниматься. Площадка была пуста, и не было там теперь никакого входа. Астронавт окинул взглядом каменную стену и, прихрамывая, направился к ведущей вниз древней тропе, надеясь увидеть там поднимающегося ему навстречу Каталински или спускающегося Батлера. Или их обоих.

Но ни на карнизе, ни у подножия Сфинкса никого не оказалось. И все так же молчала рация инженера. Ареолога Маклайн больше не вызывал. В глазницу Сфинкса могло занести восходящим воздушным потоком ту самую обертку, которую бросил внизу, перед восхождением по карнизу, он сам, Эдвард Маклайн…

Оставалось надеяться только на то, что инженер что-то перепутал, не слишком внимательно рассмотрев схему. Или уже был здесь, не увидел никакого входа и бродит теперь где-то вдоль другого бока Сфинкса. Точнее, ездит на ровере. Ну, а рация… Любое устройство время от времени ломается. В полном соответствии с одним из законов Мерфи: «Если что-то может сломаться, оно сломается непременно. Если что-то не может сломаться, оно сломается тоже. Иногда – в самый что ни на есть неподходящий момент». А еще здесь по какой-то причине могла возникнуть зона радиомолчания. Почему бы ей и не возникнуть? Как сформулировал бы тот же Мерфи: «Там, где может возникнуть зона радиомолчания, она обязательно возникнет. В самый неподходящий момент».

Собственные аргументы представлялись Маклайну не очень убедительными, но он просто отстранился от них и, спустившись на равнину, задался другим вопросом: что предпринимать? Ждать инженера здесь – или направиться в лагерь?

Правое колено болело и почти не сгибалось, пешее путешествие до лагеря представлялось занятием не самым легким, поэтому Маклайн решил подождать.

…Он, подложив под себя перчатки, просидел на камне минут двадцать, но тщетно – вокруг не было видно ни ровера, ни инженера. Командир «Арго» мысленно выругался, с трудом поднялся на ноги и похромал вдоль Сфинкса, надеясь, что Каталински все-таки догонит его. На встречу с Батлером он не рассчитывал.