Глава 7. Под небом Аполлона

Собственно, никаких признаков того, что над Аполлоном раскинул свои крылья Ангел смерти, Крису увидеть не привелось. Бриг вышел на околопланетную орбиту и, погасив скорость, начал снижаться. Не сделав и полвитка, он достиг атмосферы и продолжил полет уже как воздушное судно, по наклонной устремляясь к нужной точке континента. Ложа трансформировались в кресла, и устроившиеся в них Габлер, Арамис и Кирилл могли созерцать на обзорном экране поверхность планеты. Впрочем, наблюдать было особо нечего – под бригом до самого горизонта простирался облачный слой, и картинка была весьма однообразной и малоинформативной. И только когда бриг пронзил облака и распрощался с огненным глазом местного желтого карлика, давшего имя планете, внизу открылась зелень лесов. Леса перемежались пустошами, по которым змеились овраги, то тут, то там виднелись пятна озер и ленты речушек, и нигде не было заметно ни следа чьей-либо разумной деятельности. Судя по обширным вкраплениям в зелень желтого и красного, в этих краях стояла осень. Крис подумал, что тут хорошо было бы побродить, разгребая ногами опавшие листья, посидеть у лесного ручья, развести костерок и, щурясь, смотреть на огонь… И тут же увидел, что с огнем в этих краях уже баловались, причем вполне по-взрослому – зелень сменилась сплошной чернотой упавших обугленных деревьев и глубоких воронок, даже не воронок, а целых котлованов в окружении выброшенной из недр земли. Такая панорама недвусмысленно говорила о ракетном ударе, и произведен был этот удар Хранителями, затаившимися на Втором континенте. А следовательно, в этой местности располагался когда-то легион «Аполлон». Глядя на эту печальную картину, Габлер вспомнил, как вместе с Гамлетом Мхитаряном бродил когда-то по полигону на Эдеме-V. Гамлет тогда произнес несколько стихотворных строк – то ли придумал сам, то ли кого-то цитировал, – и Крис эти строки запомнил:

Правда, травой на базе «Минервы» и не пахло, лишь мхи усеивали все вокруг. Но дело разве в этом?

Обзорный экран погас, и это значило, что управление бригом взял на себя диспетчерский пункт военного лагеря «Рубикон». Теперешнего местоположения лагеря не знал ни экипаж, ни группа охотников за Копьем Судьбы, ни даже, может быть, представитель Октагона-Палатина полковник Айон. И такая секретность была продиктована отнюдь не паранойей, охватившей командование легиона.

Крису рассказали об этом лагере ровно столько, сколько ему нужно было знать. В частности, что служат здесь посменно, в течение полугода. Что «Рубикон» находится под землей и нашпигован оружием выше всяких норм, оборудован системой ПВО, и сверху его прикрывает орбитальная группировка. Вот, пожалуй, и все. И один ли такой лагерь находится на континенте?

Впрочем, и этих сведений Габлеру более чем хватало – работать команде охотников предстояло не там. А избыток знаний не всегда приносит пользу их обладателю.

Прошло еще не меньше часа, прежде чем легкий толчок возвестил о том, что бриг совершил посадку. Экран вновь засветился, на нем появилось лицо полковника Айона. Грэнд обвел глазами встрепенувшуюся троицу охотников и предложил выходить.

В коридоре к ним присоединилась Низа. Кирилл молча, с улыбкой, подмигнул ей, словно они были знакомы с детства. Девушка чуть заметно улыбнулась в ответ, стрельнула взглядом в Криса и первой направилась к люку. По пути их догнал полковник и повторил то, что было сказано еще в столице:

– В разговоры не вступать, вопросы никому не задавать и, вообще, говорить поменьше.

Подземная взлетно-посадочная площадка оказалась вполне приличной, размерами с парочку футбольных полей, а уже закрывшиеся за бригом створки ее потолка располагались на высоте тридцатиэтажного здания. Здесь вполне могла бы разместиться галера, только никакой пассажирский транспорт в систему Аполлона не летал. Габлер представил, какой объем работ приходится выполнять при каждом перебазировании лагеря, и мысленно присвистнул. Скорее всего, такие лагеря сооружались строительными частями заблаговременно, потому что на их создание уходил уж никак не день и не два. Поодаль от брига стояли в ряд три флаинга. К боку одного из них приткнулся погрузчик, а в открытом люке маячили фигуры в серых комбинезонах.

Ведомая полковником троица направилась через залитую искусственным светом площадку к широкому проему в стене. Там стоял, явно ожидая вновь прибывших, высокий темнокожий мужчина в синей файтерской форме.

– Штаб-майор Мварувари, – сделав шаг навстречу, представился он, когда четверо прилетевших с Вери Ромы подошли к нему. – С прибытием.

– Спасибо, – бесстрастно произнес полковник Айон. – Кто мы, вы знаете, штаб-майор, а о том, как долетели, говорить не будем. – Он мотнул головой в сторону уходящего от площадки тоннеля: – Веди.

Они вошли в раздвинутые створки, и Арамис легонько ткнул Габлера в бок и кивком указал на стену. Крис уже и сам увидел вделанную в нее розовую мраморную плиту с надписью золотистыми буквами: «Результат оправдывает действие. Овидий». Командование легиона беспрекословно выполняло указания Цезара Юлия.

Встреча в штабе легиона получилась деловой и короткой, поскольку все было обговорено еще до старта брига с Вери Ромы. Флаинг был готов к перелету через океан, на Второй континент. В целях безопасности его посадка планировалась в лесах, в пятистах километрах юго-восточнее горной системы Карфаген. Группа охотников за Копьем Судьбы должна была высадиться у реки и на приготовленном там катере проделать путь к предгорью. А далее пешком… И да поможет в этом деле Беллиз-Беллизон-Беллизоны, Иисус Христос, Оогиндий и все прочие боги разных народов…

Никто из пятерых присутствовавших на встрече представителей командования легиона «Аполлон», включая и самого легата Говарда Баддла, не ведал об истинной причине появления здесь «геологоразведчиков». Но, в общем, они имели верное представление о миссии этой четверки: три парня с военной выправкой и симпатичная девушка должны были обнаружить логово Братства Хранителей. Каким образом «геологоразведчики» намеревались справиться с такой задачей, легат и его штабисты не знали, зато прекрасно знали, как будут действовать в том случае, если искатели добьются успеха. Опять же, еще до взлета брига со столичной планеты, началась осторожная переброска ударной группы к берегам Второго континента, на один из островов архипелага, названный какой-то поэтической натурой из командования легиона островом Возмездия. Эта группа должна была по сигналу быстро переместиться на континент и захватить базу Братства Хранителей. Туда же, на остров Возмездия, намеревался перебраться и полковник Айон. Именно с ним Габлеру предписывалось держать связь. Канал был закрытый, но все равно Габлеру порекомендовали делать сеансы предельно короткими, укладываясь в пятнадцать – двадцать секунд. Был и резервный канал, на черный день, с флагманом орбитальной группировки, преграждающей выход с планеты в космос.

Когда уточнили последние детали, гостей сопроводили в столовую. Обед явно произвел впечатление на беллизонку, и она с легкой, но совсем не веселой улыбкой сказала полковнику Айону:

– Непонятно, как при таком усиленном питании могут иметься в голове мысли о войнах.

– Если хочешь мира, готовься к войне, – едва заметно нахмурившись, изрек полковник одну из крылатых фраз древних римлян. Эту фразу Габлер знал, но никогда не встречал на мраморных досках. – А вообще, файтеров морить голодом не принято.

– А то могут и командиров проковтнуть, – добавил Арамис. – При нехватке балабаса.

Беллизонка, судя по ее взгляду, не очень поняла эту тарабарщину, однако уточнять не стала.

А Кирилл огладил бородку и трагическим полушепотом сообщил:

– Ну, командира не командира, но был случай… Трое или четверо дрейфовали без горючки и без связи где-то у Конфайна… так обувь собственную заглотали и гармонь съели, музыкальный инструмент такой.

Полковник коротко взглянул на него, но обошелся без комментариев, а Крис покивал: эту байку он слышал еще в нэви-колледже, там с байками было все в порядке. И крейсеры-призраки в подобных россказнях фигурировали, и непонятные радиоголоса, год за годом повторявшие одну и ту же зловещую фразу, и блуждающие космические огни, и метеороиды с выжженными на боках надписями типа «Леван + Ариолла», и многое-многое другое.

После такого обеда неплохо было бы с полчасика где-нибудь посидеть, а еще лучше – полежать, но об этом речь не шла: группе поиска предстояло забрать снаряжение и загружаться на борт флаинга. Правда, до места посадки за океаном было около шести тысяч километров по прямой, так что времени на то, чтобы переварить сытный обед, вполне хватало.

Четверка гостей в сопровождении все того же штаб-майора Мварувари шагала по безлюдному коридору, направляясь за экипировкой. Крис шел рядом с Низой, а она вдруг приостановилась, так что сзади на нее чуть не налетел Устинюк, и, повернув голову к Габлеру, еле слышно прошептала:

– Кажется, я чувствую его…

Крис не сразу понял, о чем она, а вот полковник Айон, который вместе со штабистом был шага на три впереди, оказался более смекалистым. И слухом обладал отменным. Он резко остановился, развернулся к девушке и быстро спросил напряженным голосом:

– Можешь указать координаты?

– Нет, просто чувствую, что он здесь… – Беллизонка неопределенно повела головой. – На этой планете.

– Стоп! – тут же среагировал полковник. – Этого достаточно, все ясно. – Он оглянулся на тоже остановившегося штаб-майора, темное лицо которого выражало легкое недоумение, и махнул рукой: – Веди-веди, Якубу. Мистрис Иолнеи очень чувствительная натура, и, если настроится, то реагирует даже на вход в атмосферу метеорных тел. Ну, достаточно крупных. Настройка удалась, и это не может не радовать.

Низа поняла Айона и добавила:

– Хотя я боялась, что такой сытный обед может помешать.

Группа двинулась дальше, а Кирилл за спиной у Габлера тихонько сказал то ли идущему рядом с ним Арамису, то ли самому себе:

– С такой женой было бы сложновато…

Арамис хмыкнул и так же тихо произнес:

– Наш с Крисом приятель Мхитарян как-то раз высказал одну весьма интересную мысль. До сих пор слово в слово помню: «Два дня всего бывают милы нам жены: в день свадьбы, а потом в день выноса тела»…

Беллизонка тут же обернулась к нему:

– А ваш приятель выдал эту мысль за свою или все-таки сказал, что повторяет чужие слова?

Арамис пожал плечами:

– Н-ну, не помню… А что, разве это не он придумал?

– Не он, – усмехнулась девушка. – Это придумал Гиппонакт, древний поэт с Земли. И я с большой вероятностью думаю, что Гиппонакт просто пошутил. А потом похожее утверждение произвел еще один землянин, тоже поэт, по имени Паллад. Он написал так: «Всякая женщина – зло. Но дважды бывает хорошей: или на ложе любви, или на смертном одре».

Арамис на ходу развел руками, Кирилл пощипал бородку, а Габлер с уважением покосился на Низу, получив очередное подтверждение ее слов о том, что беллизонцы очень хорошо знают земную историю. Ну, и вновь отдал должное Гамлету Мхитаряну, тоже, видать, изрядному любителю покопаться в старине.

Со снаряжением долго возиться не пришлось – все уже было подготовлено. Оставалось только разложить компактный груз по нэпам да по карманам комбинезонов. Ничего лишнего, только необходимое. Документы геологоразведчиков. Вместо унидесков – простенькие коммуникаторы с минимумом функций. Продовольствие в виде драже, батончиков и прочих мелких, но питательных штучек. Медикаменты. Респираторы – на случай лесных пожаров. Репелленты. Черные изогнутые трубочки парализаторов – для защиты от разного зверья. Всякое альпинистское снаряжение и геологический инвентарь, включая излучатель для вскрытия горных пород. Собственно, излучатель тоже был оружием типа файтерских лучевиков, только имел другой внешний вид и по мощности превосходил оружие Стафла. Его, повинуясь жесту полковника Айона, повесил на плечо Кирилл Устинюк. Хотя и изобразил при этом легкую гримасу недовольства. Всякие мелочи типа зубной пасты, туалетной бумаги, салфеток, носовых платков, расчесок и зубочисток – вроде и без них обойтись можно, но с ними привычнее. Для подтирания, конечно, и кусок мха сгодится или лист какого-нибудь другого растения, но лучше все-таки иметь альтернативу. А функцию бесполезного в данном случае сканера должна была выполнить беллизонка, определив то место, где находится Копье. Если получится…

По пути к взлетно-посадочной площадке завернули в туалет, и там Кирилл сказал подошедшему к соседнему писсуару Габлеру (вернее, не ему сказал, а просто произнес, глядя в белую стену перед собой):

– Не представляю, как такое можно чувствовать… Это что, словно все время зуб ноет? Приятного, наверное, мало. А даже если и не как зуб, все равно что-то постороннее внутри… Бр-р!

Крис помолчал, сосредоточившись на процессе, а потом, уже возле умывальников, заметил:

– Если бы это причиняло им неудобства, они давно бы от этого избавились. Тебе ведь не причиняет неудобство собственное дыхание?

– И все равно… – с сомнением протянул Кирилл. – Я бы с этой Анизателлой не смог… Она совсем другая… Не такая, как мы…

Крис промолчал. Устинюк не знал, что значит для него, Кристиана Габлера, эта беллизонка.

Крис еще на бриге, предупредив Арамиса, затеял разговор о Копьях Судьбы, оставленных кем-то в древние-предревние времена на Земле. Как и было договорено с Шацким, он представил эту историю как полумифическую, сослался на якобы имевший место разговор грэндов на эту тему и высказал предположение, что именно за таким Копьем их и направили на Аполлон. И свое отношение к чудодейственным штуковинам он тоже высказал, и Арамис мнение бывшего сослуживца поддержал. И для Габлера, и для гинейца это были неизвестно чьи предметы, способные влиять на ход событий. Но не каким-то чудесным образом, подобно сказочной волшебной палочке, а на основе неких законов, отнюдь не сверхъестественных, не потусторонних – просто эти законы пребывали пока вне сферы человеческого познания.

Кирилл отнесся к этой истории довольно скептически, заявив, что он таких слухов может хоть три тонны привести. Если бы такие волшебные вещицы существовали, то грэнды о них в присутствии регулара Габлера вряд ли бы говорили. А если говорили, то понимать их надо иносказательно. Да, на Аполлоне, безусловно, находится какая-то очень важная вещь, но уж, конечно, нет в ней ничего сверхъестественного, мистического, и не может она действовать всем законам вопреки. Иначе во Вселенной царил бы полный бардак, а этого, к счастью, не наблюдается. А если какое-то там древнее копье делает кого-то там непобедимым, то какого хрена вообще затевать экспедицию? Она ведь просто обречена на неудачу! А зачем бы палатинцам вдруг возжелать избавиться от него, Кирилла Устинюка, столь замысловатым способом? И коль они рассчитывают на успех, то для этого у них, уж конечно, имеются основания. И вообще, сказал Кирилл, никто его об этом в известность не ставил – значит, не считал нужным. Его дело – выполнить задание. Во всяком случае, постараться выполнить. А копье ли там какое-то чудодейственное или, скажем, неиссякаемая бутылка пива, это его, Кирилла, абсолютно не колышет. Ну, пусть будет волшебное Копье, это даже как-то интересно, неординарно, не банально… Много чего еще наговорил словоохотливый твинсер, продемонстрировав солидную эрудицию и упомянув о золотой рыбке, золотом же шаре и волшебнике из страны Оз. Правда, последний был тут как бы и ни при чем. На том разговор и завершился.

До открытых ворот на взлетно-посадочную площадку оставалось метров сто, когда в пустынном тоннеле возникло некое оживление. Группу, возглавляемую штаб-майором Мварувари и полковником Айоном, сначала обогнал открытый военный кар с пятнистыми бортами, в кузове которого сидели полдюжины файтеров без оружия, а потом, подвывая сиреной, уникар с красным крестом. Мварувари, нахмурившись, на ходу извлек из нагрудного кармана унидеск и с кем-то связался. Выслушал собеседника, повернул голову к полковнику и сообщил, продолжая шагать к площадке:

– Пропавший борт вернулся. Через восемь суток. Угодил в молоко.

Требовать пояснений полковник не стал. Идущей позади него четверке тоже было все понятно – охотников за Копьем еще на Вери Роме ознакомили с местными условиями.

«Молоком» тут, на Аполлоне, называли некую субстанцию, похожую на белый туман, с которой несколько раз доводилось сталкиваться пилотам флаингов. Большей частью, над океаном. Все происходило по одной и той же схеме. В условиях хорошей видимости, при ясном небе, перед носом флаинга возникала в воздухе белая стена, куда машина и влетала при безмолвии рексы. Связь с базой тут же прерывалась, приборы начинали показывать что им вздумается, и несколько минут флаинг то ли продолжал лететь, то ли висел в сплошной белизне – определить это было невозможно. Затем туман редел, и сквозь него проступало то, что находилось под брюхом флаинга – океан или суша. Панорама была самой обычной, и становилось понятно, что машина продолжает лететь с той же скоростью, а не стоит на месте, хотя приборы по-прежнему вовсю валяли дурака и связь с лагерем не восстанавливалась. В конце концов вновь появлялась перед флаингом белая стена, машина погружалась в нее и выскакивала в уже полностью чистое, без тумана, пространство. Показания приборов больше не сводили с ума пилотов, появлялась связь и можно было дышать спокойно. Только вот выяснялось, что флаинг занесло в сторону от маршрута – от десятков до нескольких сотен километров. А после переговоров с базой пилоты узнавали, что хотя, по их ощущениям, прошло не более двадцати – тридцати минут, связи с ними не было от нескольких часов до нескольких суток.

Такое уже случалось в прошлом, на Земле. Там в подобные ситуации попадали пилоты самолетов, и нужные сведения удалось отыскать в Информационном банке, который устроили в недрах Луны еще до атомной войны, лишившей Землю статуса главной планеты. Объяснялись такие случаи некими «провалами во времени», но никакого научного обоснования это словосочетание не получило.

Попадавшие в такую передрягу пилоты легиона «Аполлон» ни подтвердить, ни опровергнуть предположение о «провалах» не могли. Они видели внизу обычный океан и обычную сушу, и не было там никаких указаний на то, что вокруг царит не настоящее, а то, что происходило на Аполлоне пять или сто пятьдесят лет назад. Вот если бы какой-нибудь флаинг, вылетевший из лагеря летом, угодил, пронзив белую стену, в снежную зиму… Но такого не случалось.

И все же такое подтверждение удалось наконец найти. Это случилось пять лет назад, когда очередной флаинг отправился в полет, чтобы доставить продовольствие научной экспедиции, работавшей в районе одного из внутренних морей Первого континента – из-за своих очертаний оно получило название Овальное. Таких научных экспедиций на Аполлоне было несколько, они базировались в разных местах континента, в течение многих лет изучая планету, и числились подразделениями Стафла. Разумеется, результаты их деятельности не обнародовались, а сами их участники не имели понятия, что это за планета и в каком секторе Виа Лактеа она находится. Угодив при подлете к Овальному морю в «молоко», флаинг начал резко набирать высоту – таким образом пилот рассчитывал побыстрее покинуть аномальную зону. Когда машина взмыла чуть ли не в стратосферу, и пилот, и дубль, находившийся в своей хвостовой конуре, увидели, что морские воды на севере доходят до горного хребта. Оба пилота не раз совершали полеты в данную местность и видели этот хребет – его трудно было спутать с каким-то другим из-за характерной формы и наличия белых меловых скал. Но от побережья его отделяло километров двадцать, не меньше. Уровень моря внезапно поднялся? Но тогда лагерь экспедиции был бы уничтожен, а пилот буквально пять минут назад выходил на связь с исследователями. И они ничего такого не сообщили. Пока стафлы пребывали в недоумении, флаинг вновь окунулся в «молоко». Вынырнув из него, пилоты обнаружили привычную картину: хребет высился вдали от моря, и флаинг теперь не приближался к северному побережью с запада, а, каким-то образом умудрившись проскочить Овальное море, удалялся от него на восток. Пилот развернул машину, связь восстановилась, и стало ясно, что флаинг где-то пропадал без малого пять часов, а лагерь по-прежнему находится на порядочном расстоянии от моря.

Вывод из этого происшествия сделать было нетрудно: пилоты действительно провалились в прошлое и видели береговую линию такой, какой она была когда-то. Регрессия – процесс отступания моря от берегов – происходила в течение длительного времени, и тот период, когда морские волны лизали белые скалы хребта, мог быть отделен от настоящего не то что десятками, а сотнями лет…

– А почему медики поехали? – спросил Кирилл Устинюк. – Есть пострадавшие?

– Да нет, – на ходу оглянулся на него штаб-майор Якубу Мварувари. – Таков порядок.

Выйдя на просторы взлетно-посадочной площадки, они направились к поджидающему группу поисковиков серому флаингу. И поглядывали туда, где стоял недавно прибывший летательный аппарат и подъехавшие к нему кар и таблетка. Ничего необычного там не наблюдалось – соратники по легиону окружили обоих пилотов, которые что-то одновременно говорили, оживленно жестикулируя.

– Порядок, – бросил Мварувари. – Руки-ноги целы, языки тоже. Первое «молоко» в этом году…

– Интересно, а если сразу совершить посадку… – начал Кирилл. – То есть прекратить движение. Можно так и застрять в позавчерашнем дне?

Полковник Айон посмотрел на него через плечо и ответил:

– Не о том сейчас думать надо, мистер Устинюк. Пилоты вашего флаинга знают, что делать в таком случае. А насчет «застрять» есть кому мозги поднапрячь. Специалисты этим занимаются.

– Ага, и заниматься будут до самого сжатия Вселенной… – тихонько заметил Арамис.

Пилоты готового к старту флаинга уже были на своих местах – один в носовой части, второй в хвостовой кабинке. Перед тем как охотники за Копьем взошли на борт, полковник пожал им всем руку, а отошедший в сторонку штаб-майор просто кивнул.

– Не подкачайте, – сказал Айон и, взглянув на беллизонку, явно хотел что-то добавить, но промолчал.

А девушка не промолчала.

– Надеюсь, Император не отказывается от своих обещаний, – произнесла она и первой шагнула в люк флаинга.

Габлер, бросив взгляд на бесстрастное лицо полковника, последовал за ней и услышал за спиной тихий голос Арамиса.

– Обицанка-цацанка, – непонятно сказал гинеец на своем языке.

Расселись в креслах попарно, через проход, лицом друг другу – Крис и беллизонка у одного борта, ближе к носу, Кирилл с Арамисом у другого, ближе к хвосту. Но когда флаинг удалился от «Рубикона» и его корпус вновь стал прозрачным, Кирилл пересел к Анизателле, и девушка оказалась между ним и Габлером. Арамис, словно только этого и ждал, тут же поднял подлокотники ближайших к нему кресел, улегся вдоль борта и закрыл глаза. Видно, крепко въелась в него файтерская привычка «давить на массу» при любом удобном случае. А Устинюк, искоса поглядывая на Низу, попытался завести с ней разговор о ее необычных способностях. То есть выведать, как она чувствует Копье Судьбы, можно ли этому научиться, и вообще, чего еще, не присущего простому смертному, можно от нее ожидать.

Разговора не получилось – Низа, как и в случае с Крисом, объяснить ничего не могла или не хотела. Но Кирилл не отставал. Он полюбопытствовал, способна ли беллизонка увидеть «маску смерти», а когда та сказала, что не слыхала о такой, принялся заполнять этот пробел в ее знаниях. Габлер тоже не ведал о «маске смерти» и слушал осота с интересом.

Кирилл вел речь о способности человека предвидеть смерть других людей. Он приводил невесть из каких источников взятые сведения, и хоть Крис и сомневался в их правдивости, впечатление на него они все-таки произвели. Так, во время какой-то давней войны, один командир, посылая разведчика на задание, увидел на его лице признаки близкой смерти. Командир послал другого, но первый все равно погиб в тот же день при взрыве гранаты своего же сослуживца, случайно выдернувшего чеку.

Другой случай произошел с какой-то женщиной, которая вызвала лифт. Когда его двери открылись, она увидела на лицах тех, кто спускался в кабине, «маску смерти». Женщина словно окаменела, и лифт отправился вниз без нее. Тут у него оборвался трос, ловители не сработали (вероятно, дело было в какие-то совсем уж древние времена), и все погибли.

Кирилл только набрал разгон, как Низа остановила его.

– Я поняла, о чем ты, – сказала она. – Только на самом деле признаки близкой смерти имеются вовсе не на лице, а… – Беллизонка запнулась. – Такое умение мне известно, но даже много времени назад мы им не пользовались. – Она усмехнулась и взглянула на затаившего дыхание Кирилла: – Но если ты очень желаешь, я могу настроиться…

– Нет-нет! – Осот даже отшатнулся от нее. – Не видишь – и не надо!

Беллизонка пожала плечами:

– Ты сам начал…

Она перевела взгляд на открывшего глаза Арамиса, и тот заслонил от нее рукой свое плоское лицо и недовольно воскликнул:

– Ну, ты, колдунья подземная, не пялься на меня! Я тебя не трогаю, лежу себе спокойно. Вы бы лучше тоже угомонились, мысливцы за приключениями…

– Мысливцы? – удивленно переспросила девушка. – Что есть мысливцы? Думатели?

– Ну, охотники, – пояснил гинеец. – Низа-мысливица…

Беллизонка свела брови:

– Я даллиа Анизателла, мистер Пирико-туо-туо.

– Да брось ты, – отмахнулся беловодец. – Одну спараву делаем, какие тут даллиа и мистеры! Вот когда вернемся, и если захочешь, буду называть тебя и даллиа, и Анизателла. А для тебя я Лино. Или Арамис, мне так привычней.

Девушка покусала губу. Потом брови ее разошлись, она улыбнулась и заявила:

– Ладно, я согласна… Арамис – нос повис!

Файтер изумленно приподнялся, открыл рот, запыхтел от умственных усилий. И под смех Габлера и Кирилла все-таки нашел чем парировать столь неожиданный выпад:

– А ты… а ты – Низка-сосиска!

…Хотя еще над континентом флаинг развил максимальную скорость, близкую к скорости звука, на перелет через океан потребовалось четыре с лишним часа. Так что «мысливцы» не только переварили обед, но и слегка перекусили, чтобы в первое время после высадки не думать о еде. День стоял ясный, небесный Аполлон заливал воздух золотыми стрелами-лучами, а поскольку мчались на запад, до вечера было еще очень далеко. Блики солнца играли в волнах, иногда вдали виднелись острова, и непривычно было не наблюдать на водном просторе ни одного судна – автохтоны пока не научились строить корабли, способные пересекать океан, и ограничивались каботажным плаванием. Перед тем как приблизиться к заросшему густым лесом побережью Второго континента, флаинг сбросил скорость и пошел на предельно малой высоте. Пилот включил режим невидимки – ни к чему Хранителям, если они вели непрерывное наблюдение за воздушным пространством, знать о прибытии группы поисковиков. Вскоре впереди блеснула река, и флаинг завис над деревьями метрах в пятидесяти от воды. На скрытый маскировочной сетью катерок никто не позарился – хоть его и не было видно, но, судя по сигналу маячка, он находился именно там, где недавно его припрятали специально прилетавшие сюда файтеры легиона. Да и кто бы мог забрать катер? Места тут были безлюдные, а зверушкам такое плавсредство ни к чему.

Еще на совещании в штабе легиона решили не сажать флаинг на воду, как в прошлый раз, когда сюда доставили катер – теперь в посадке не было нужды. Открылся люк в днище машины, вниз полетели тросы, и четверка охотников за Копьем спустилась в лесной полумрак. Дубль-пилот втянул тросы назад, в машину, люк закрылся, и флаинг лег на обратный курс, к лагерю «Рубикон». А трое мужчин и девушка в одинаковых зеленых комбинезонах, с нэпами за плечами, направились к реке.

Пробираться пришлось через густой подлесок, прорубая путь ножами. Вокруг вилась какая-то мошкара, но в лицо не лезла, отпугиваемая репеллентами, в чаще что-то шуршало, а вот птиц совсем не было слышно. Бугристая кора высоких, в два обхвата деревьев была покрыта серебристым мхом, с зеленых ветвей свисали разлохмаченные лианы, кое-где промежутки между деревьями были затканы паутиной. Отряд продвигался по лесу молча. В просветах уже виднелась река, когда на головы поисковиков посыпалось из веток что-то похожее на муку, какой-то белый порошок. Теплый воздух наполнился приторным и довольно резким запахом, невыносимым для чувствительного носа Габлера. От этого запаха у него вдруг заболела голова и все поплыло перед глазами. Звуки пропали, словно он оказался в космическом вакууме. Крис осел на землю, уже не видя ничего вокруг, и успел только с сожалением подумать о том, что надо было сразу же после высадки из флаинга задействовать режим экстры.

Потом и мысли пропали.

Пропало все…