Странности творятся в последнее время…

Чтобы вспомнить их имена, Фреду Рэнду не требовалось смотреть в список людей, которых он будет вынужден убить. За пятнадцать лет эти имена были вырезаны в его сердце. Он вернулся на Лонг-Айленд из Флориды, надеясь узнать, что они тоже страдали, что их уютный эгоцентричный мирок изменился, что жизнь жестоко обошлась с ними.

«Я бы мог это принять, – подумал он. – Я бы смирился с этим. Я вернулся бы обратно, в Сент-Огастин, и прожил там остаток жизни».

Но, к его разочарованию, все эти люди жили хорошо, даже слишком хорошо.

Дженевьева Бакстер. Известна друзьям как Джен. Она была первой в списке подлежащих наказанию, поскольку с нею проще всего. Она внесла свой вклад в цепочку событий, которая закончилась трагедией, разрушившей его жизнь. Сейчас Джен было семьдесят пять, несколько лет назад она овдовела. Печально, но при ближайшем рассмотрении это нельзя считать достаточным наказанием. Он следил за ней несколько недель и сейчас прекрасно представлял ее распорядок дня.

Судя по всему, Джен вела насыщенную жизнь. Двое ее детей жили в соседних городках. Она активно участвовала в делах своей церкви, Богородицы Утешительницы.

«Мне нет утешения», – подумал он.

Шесть внуков.

Джен жила в доме, который некогда делила с мужем. Симпатичная имитация тюдоровского стиля – любимые дома среднего класса в 50-х в пригородах Лонг-Айленда.

Фред знал. Пятнадцать лет назад он сам жил в таком доме, несколькими городками дальше.

Днем Рэнд стоял в супермаркете на соседней кассе с Джен Баркер и слышал ее разговор с кассиром. Сегодня вечером она собиралась пойти на концерт одной из своих внучек.

Она больше никогда не увидит остальных.

Винни д’Анджело. Второе имя в списке. После случившегося Винни получил выговор за ненадлежащее исполнение обязанностей. Правда, это не помешало ему через год получить повышение. Он ушел в отставку с должности начальника службы безопасности «Лонг-Айленд молл», того самого торгового центра, в котором ценой его лени стала жизнь. Сейчас он проводил зимы в Северной Каролине. Но в марте возвращался в Вавилон и спускал свой катер на воду. Винни был заядлым рыбаком.

Отсюда до Вавилона было полчаса езды. Фред следил за Винни на причале, видел, как тот бойко отдает швартовы и запускает мотор.

У Рэнда уже имелся план. Он возьмет катер, подплывет туда, где рыбачит Винни, и сделает вид, будто у него заглох мотор. А потом, когда Винни, отзывчивый Винни, предложит взять его на буксир, у него появится возможность сравнять счет.

Лейтенант Стюарт Клинг из полиции Мэнхассета может оказаться самым крепким орешком. Тогда он был наглым молодым копом, которого заботила квота по выписанным штрафам за превышение скорости, а не предотвращение убийства. У него не будет шанса предотвратить собственную смерть.

И последняя… как ни печально… Лайза Монро Скэнлон. После нескольких недель слежки он вдруг решил заговорить с ней. Сделал вид, что ужасно удивился, когда столкнулся с нею в торговом центре «Айленд». Он все еще сомневался, была ли эта встреча хорошей идеей, но небрежно поддерживал разговор, даже упомянул, что заехал сюда из Флориды по делам, а завтра собирается обратно.

Лайза стала дизайнером интерьеров, вышла за Тима Скэнлона и сейчас балансировала между работой и детьми.

– Сплошные хлопоты, зато много веселья, – с улыбкой сказала она.

Много веселья. «Кто бы сомневался», – подумал он.

И ее родители в порядке. Заботливые дедушка с бабушкой…

Разве это не прекрасно?

Когда он шел к машине, во рту было кисло от желчи.

Не будь Лайза такой счастливой, такой состоявшейся, он мог бы и передумать. Но ее улыбка и счастье стали катализатором.

Ладно, сегодня черед Дженевьевы Бакстер.

Джен Бакстер заперла дверь и включила сигнализацию. Уже почти половина одиннадцатого, и она устала. Ходила на выступление своей девятилетней внучки Лори, а потом все семейство отправилось есть пиццу.

Последние два дня было тепло для марта, но сейчас резко похолодало, и боль от артритных суставов отдавалась и в руки, и в ноги. «Я чувствую каждый день своего возраста», – печально подумала Джен. Она переоделась в теплый халат, затянула пояс, сунула ноги в старые шлепанцы и пошла вниз.

Чашка горячего какао была давней традицией. Пить его, сидя в постели с книжкой или у телевизора за одиннадцатичасовыми новостями.

На нижней ступеньке Джен помешкала. Она жила в доме одна уже три года, но до недавнего времени ни разу не тревожилась. Дом казался настолько привычным, что она могла бы пройти по нему с завязанными глазами и ничего не задеть, но сегодня почему-то чувствовала себя странно.

«Ай, прекрати, – сказала она себе. – Выдумываешь какую-то ерунду. С чего бы кому-то следить за мной? Глупости какие-то». Джен прекрасно это знала. Просто ей казалось, что в последнюю пару недель она несколько раз замечала поблизости одного и того же человека.

«Я всегда плохо запоминала лица, если только не встречала их регулярно, – подумала она, насыпая какао в чашку, заливая молоком и ставя в микроволновку. – Поэтому, когда увидела того мужчину в очереди в соседнюю кассу, я поняла, что за последнее время уже встречала его раза три-четыре и, наверное, должна узнать».

Сегодня она абсолютно уверилась: он следил за ней, и сидела в машине, пока не увидела, как мужчина выходит из супермаркета с покупками и идет к своей машине. Она смотрела, как он запихивает покупки в багажник, садится в машину и едет к дальнему выезду с парковки.

«Я поеду за ним, – подумала она, – пока не разгляжу номер его машины и не запишу его».

Сейчас бумажка с его номером лежала в сумочке. Джен едва не заговорила об этом сегодня с Майком, своим сыном, но вечер был таким веселым и сын так гордился выступлением Лори, которая изображала Принцессу-Лебедь, что она решила не портить ему настроение.

«В любом случае семья принялась бы шутить, что мама решила подцепить себе парня», – сказала себе Джен.

Микроволновка запищала – две минуты прошли. Она вытащила прихваткой чашку, поставила ее на блюдце и пошла к лестнице. «Чарли вечно повторял, что не понимает, как я не сжигаю себе язык до волдырей при такой любви к горячему», – подумала она с нежной улыбкой.

Чарли… Она все время тихо скучала по нему, как скучают вдовы ее лет по мужьям, с которыми прожили столько лет. Но когда Джен выключила на кухне свет и вышла в тускло освещенный коридор, ведущий к лестнице, ей вдруг остро захотелось, чтобы Чарли оказался рядом. Она нуждалась в нем.

И тут ручка входной двери повернулась.

«Кто там?» Непроизвольный вопрос замер у нее на губах. Замок щелкнул, она услышала, как он открылся. Дверь распахнулась.

На пороге стоял человек с соседней кассы.

Он не потрудился закрыть дверь, просто стоял и смотрел на Джен, опустив руки. Кажется, он даже не заметил вой сигнализации. Высокий, худой, с тонкими черными волосами, лицо растерянное, будто он зашел сюда по ошибке и теперь испугался.

Но потом он произнес: «Знаешь, ты ведь даже не пыталась ей помочь», и тут его руки превратились в когти и сжались на ее шее. Джен осела на колени, хватая ртом воздух, который у нее отняли. Чашка с какао выпала из рук, и сквозь подступающую черноту она почувствовала боль от ожога. Женщина вспомнила человека, который убивал ее. И в последнюю секунду жизни Джен охватил чистейший гнев: как он посмел винить ее за то, чего она не могла предвидеть?

Фред выскочил из дома на задний двор, прошел через участок строящегося многоквартирного дома и сел в машину.

Он ехал по улице, когда мимо, завывая, пронеслась полицейская машина. Наверное, ее вызвала служба мониторинга безопасности, которая получила сигнал тревоги из дома Джен Бакстер. Через несколько минут, сворачивая на шоссе, Фред заново пережил момент смерти Джен. За секунду до того, как ее взгляд навсегда замер, он увидел, с каким выражением она на него смотрит. И что же в нем было? Злость. Да, и упрек. Как она посмела его упрекать? Как она посмела на него злиться? Она помогла убить его единственного ребенка – и теперь заплатила за это свою цену.

Фред вернулся в мотель и налил себе выпить; бутылка скотча была его неизменным товарищем в постели. Мужчина разделся до трусов и залез в кровать, но долго лежал без сна. Он ждал, что смерть Дженевьевы Бакстер принесет ему толику облегчения, но сейчас понял: облегчение придет к нему только со смертью всех четверых.

Завтра наступит черед Винни д’Анджело. Прогноз обещает хорошую погоду, так что он неизбежно выйдет на катере. А потом, через день или два, за свою роль в трагедии заплатит Стюарт Клинг. С ним будет немного труднее, немного рискованней. Фред улыбнулся себе грустной и усталой улыбкой. Планирование смерти Клинга займет разум и отгонит демонов. По крайней мере, он на это надеялся.

Детектив Джо О’Коннор был с детства знаком с миссис Дженевьевой Бакстер. Он ходил в среднюю школу вместе с ее сыном Марком и даже встречался с ее дочерью Кейт, когда они были подростками. Он сам попросил, чтобы его назначили расследовать убийство Бакстер.

Сейчас, через три дня после похорон, он с Марком пил кофе на кухне, которая стала местом преступления.

– Я все время думаю, как сильно ты похож на свою мать, – сказал ему Джо.

Марк еле заметно улыбнулся.

– Ну да. Надеюсь.

В свои сорок три он был привлекательным мужчиной с серо-голубыми глазами, прямым носом, выразительным ртом и твердым подбородком. В его светлых волосах пробивалась седина. Он то брал в руки чашку с кофе, то ставил ее на стол.

– Марк, это какая-то бессмыслица. – Мускулистое тело Джо подалось вперед, темные глаза щурились от еле сдерживаемого раздражения. – Ничего не взято. Этот парень вломился в дом, задушил твою мать и ушел. Нам нужно понять, был ли это псих, который выбрал дом случайно, или он по какой-то причине хотел убить твою мать.

– Господи, да кто мог захотеть убить мою мать? – устало спросил Марк. – Она всегда держала входную дверь запертой. Как он с такой легкостью проник в дом? Она явно шла наверх с какао. Наверное, услышала или увидела, как он пытается войти. У нее даже не было времени нажать тревожную кнопку. Она прямо здесь, рядом с входной дверью.

– Замок на двери, скорее всего, не меняли сорок лет, с момента постройки дома, – заметил О’Коннор. – Этот парень мог вскрыть его отмычкой за десять секунд. Я думаю, что целью была именно твоя мать. Может, этот парень и псих, но это не похоже на случайное убийство. Марк, тебе придется мне помочь. Во-первых, начинай думать. Твоя мать упоминала, что ее беспокоят какие-то телефонные звонки? Или, может, видела поблизости от дома ремонтника? Ты понимаешь, о чем я. Когда ты разберешься с ее одеждой и почтой, ищи все, что может показаться необычным.

– Я понял, – кивнул Марк.

На следующий день он позвонил О’Коннору в управление.

– Джо, мне кое-что пришло в голову. Последний раз мы с матерью виделись на выступлении Лори – ну, ты знаешь. Потом пошли в пиццерию, и там она начала говорить – я помню точные слова: «Странности случаются в последнее время»; и, как мне сейчас кажется, мама была чем-то озабочена. Но потом пришла официантка, приняла заказ, начали подходить разные люди, поздравлять Лори с выступлением, и все такое. И мама больше об этом не заговаривала.

«Ее что-то тревожило, какие-то происходящие события, – подумал Джо. – Так я и знал».

– Марк, в любом случае ты не мог предотвратить то, что случилось через несколько часов, – сказал он. – Но именно о таких странностях я и просил тебя вспомнить. И обязательно проверь все счета за ремонт, которые могут прийти в ближайшие пару недель.

Фред ждал на причале в Вавилоне, когда же появится Винни д’Анджело, и внезапно решил позвонить Хелен в Атланту. Они развелись десять лет назад. Дженни, которая удерживала их вместе при жизни, своей смертью создала между ними нерасторжимую связь. Они с женой по-настоящему делили только это: радость ее жизни, горе ее смерти.

– Фред, а ты где? Когда мы говорили в прошлом месяце, ты звучал как-то не очень.

В прошлом месяце, 28 февраля, была пятнадцатая годовщина смерти Дженни.

– Да я подумал, не вернуться ли в старые места… Вроде сентиментального путешествия. Тут мало что изменилось. Был на могиле Дженни. Положил цветы.

– Фред, ты принимаешь свои лекарства?

– Конечно. Я их обожаю. От них я все время счастлив.

– Фред, возвращайся домой. Зайди к доктору.

– Зайду, как только вернусь. Хелен, у тебя все нормально?

– Нормально.

– Работа все еще нравится?

После смерти Дженни они переехали во Флориду, и Хелен пошла в школу медсестер. Сейчас она работала детской медсестрой в больнице в Атланте.

– Я ее люблю. Фред, присматривай за собой.

– Ага. Я тут арендовал катер. Собираюсь сегодня порыбачить.

– А, это хорошо. Как там погода?

– Могла быть и лучше.

Пора заканчивать разговор. Он уже видел д’Анджело, как тот идет с удочками к своему катеру.

– Пока, Хелен. Всего тебе.

Фред пытался убить время во Флориде – купил самый новый тридцатипятифутовый катер и плавал на нем, чтобы рыбачить; и сейчас его руки уверенно держали штурвал. Он отошел от причала следом за катером д’Анджело. Сезон только начался, других судов было мало, и, как он надеялся, д’Анджело уйдет от них подальше.

Часом позже Фред, выключив мотор, медленно проплыл мимо катера д’Анджело. Тот загорал на палубе, удочки стояли на подпорках.

– Не поможете с буксиром? – крикнул Фред. – Эта штуковина сдохла.

Это было даже проще убийства Джен Бакстер. На своем катере д’Анджело, отставной начальник службы безопасности, оказался образцовым добрым самаритянином. «Привет, парень, рад познакомиться; хочешь пива; нужно было подумать как следует, прежде чем брать катер у того урода; все его катера – просто гнилые корыта».

Когда д’Анджело наклонился к холодильнику за пивом, Фред вытащил из-под ветровки молоток и нанес удар. Д’Анджело упал, из его затылка хлынула кровь. Он был крупным мужчиной, и Фреду пришлось потрудиться, переваливая его через борт катера.

Он сел и выпил пива, потом нашел полотенце, вытер кровь и швырнул тряпку в воду. Затем перебрался на свой катер и уплыл, радуясь последовательности своих действий.

В те дни, когда Фред наблюдал за привычками Винни, он видел, что обычно тот рыбачит до часа дня, а потом едет домой, минутах в пятнадцати отсюда. Наверное, обедает с женой. Как это мило…

Часа в два жена, скорее всего, позвонит ему на катер, спросить, почему он задерживается. Никто не ответит. Тогда она позвонит в контору на причал. Нет, Винни не возвращался, его место пустует. Потом они сообщат береговой охране или попросят кого-нибудь сплавать за ним. А может, кто-нибудь на проплывающем мимо катере заинтересуется, почему этот катер так долго стоит на якоре, а на палубе никого нет. Или кто-нибудь из старых приятелей Винни окажется рядом и решит заглянуть проверить, как у него дела…

«Мне хорошо знакомо, как люди узнают, что кто-то пропал, – подумал Фред. – Мне хорошо знакомо ожидание».

Он вернул нанятый катер, сел в машину и поехал в мотель, принять душ и переодеться. Мотель находился в Гарден-Сити, достаточно далеко и от Мэнхассета, где жила Джен, и от Вавилона, где жил Винни, и от Сайоссета, где живет Стюарт Клинг. Так он точно не натолкнется на человека, который мог заметить, что Фред следил за Бакстер или д’Анджело.

Стюарт Клинг – следующий. Сейчас он лейтенант полиции округа Нассау. Стю больше не катается по шоссе в патрульной машине, не выписывает штрафные квитанции. Фред уже придумал отличный способ его достать. Симпатично и просто. Три раза в неделю Клинг по утрам посещал спортзал. И ходил он туда без оружия.

Фред вырвал из ежедневника страничку с надписью печатными буквами: «Квитанция в ад», и засунул ее в карман пиджака, который наденет утром.

Он бросит ее на тело Стю, когда застрелит его.

Когда Хелен Рэнд позвонил ее бывший муж, она уже собиралась ехать в больницу. Как всегда, разговор с ним оставил гнетущее впечатление. За пятнадцать лет, прошедших со времени убийства Дженни, Хелен удалось выстроить новую жизнь. В первые несколько лет ее выматывал интенсивный курс медсестер, потом работа в больнице Сент-Огастина, а по вечерам – учеба для получения магистерской степени.

Потом, десять лет назад, когда поняла, что больше не может жить с Фредом, она нашла работу в Атланте и подала на развод.

Поначалу он регулярно звонил ей, но не потому, что скучал. Ему требовалось убедиться, что она по-прежнему разделяет его страдания от потери Дженни. «Типично для него, – подумала Хелен, – позвонить и сказать, что он навещал могилу Дженни».

Год назад Фред рассказал ей, что ходит к психиатру и принимает препараты от депрессии. Но было и что-то еще. Примерно шесть месяцев назад он позвонил и принялся говорить о суде и проклинать людей, которые давали на нем показания. Убийцей Дженни был двадцатишестилетний оболтус. Он слонялся по моллу и пытался уговорить какую-нибудь девушку забраться вместе с ним в фургон ремонтной компании, в которой он работал на полставки.

Одна из них пожаловалась охраннику, который в этот момент заканчивал смену. Охранник не стал задерживать парня, а просто затолкал его в фургон и приказал убираться из молла. В ходе перекрестного допроса охранник признался, что ему не хотелось связываться с задержанием. Он торопился на встречу своей команды по боулингу.

Другая свидетельница, симпатичная женщина, плакала, когда давала свои показания. Она видела, как Дженни съехала с шоссе из-за спущенной шины.

– Я свернула на обочину посмотреть, не смогу ли я помочь, – объясняла она, – но тут перед ее машиной остановился ремонтный фургон. Я решила, что она позвонила ремонтникам, и не стала останавливаться.

Если б охранник молла сделал свою работу, если б та женщина остановилась убедиться, что с Дженни все нормально, если б коп, который видел, как Дженни лезет в фургон, проверил, все ли в порядке, а не гонялся за нарушителями, если б Лайза поехала в тот день в торговый центр вместе с Дженни… Если… если… если…

И самым большим «если» было то, о чем они никогда не упоминали.

Всякий раз, когда она говорила с Фредом, Хелен чувствовала, как в ее сердце вновь вскипают боль и гнев, от которых она так старалась избавиться. «Прекрати, прекрати», – приказала она себе.

«Но, может, я должна позвонить его психиатру? – подумала она, надевая куртку. – Фред пару раз упоминал его имя. Как там… Рейли? Ренвуд? Рейнс?»

Она жила в многоквартирном доме в десяти кварталах от больницы, в центре Атланты, и, если не шел дождь, ходила в оба конца пешком.

Сегодня было пасмурно, но в воздухе уже пахло весной, и на улице Хелен почувствовала себя лучше. В ближайший день рождения ей исполнялось шестьдесят, но она знала, что выглядит лет на пять моложе. Пегие, коротко подстриженные волосы вились от природы и красиво обрамляли ее лицо. Когда-то она стриглась намного длиннее. Ее бывшие одноклассницы из Академии Святой Марии всегда говорили, что восемнадцатилетняя Дженни – ее точная копия.

Дженни. Восемнадцать, и никогда не исполнится девятнадцать.

Дженни. Восемнадцать, навечно.

Дженни. Восемнадцать, и принята в Джорджтаун, колледж, в который они с Лайзой собирались ходить и который мечтали завоевать.

«Когда она умерла, мне казалось, что я больше не смогу вставать по утрам», – думала Хелен. В ее голове все еще плескалась боль, спровоцированная звонком Фреда. В то время чудовищная неспособность мужа принять или смириться вынудила Хелен быть сильной ради него. До тех пор, пока она не перестала мириться с его… «Назови это, – подумала она, – его… бесчестностью».

Женщина неосознанно пошла быстрее, будто надеясь обогнать свои мысли. Она решительно заставила себя думать о своей нынешней жизни. Атланта, новые друзья, интенсивная терапия педиатрического отделения, где Хелен – часть команды, которая пытается удержать мерцание жизни в умирающих детях. И, с прошлого года, после всех этих лет, Джин. Шестидесятитрехлетний вдовец, главный врач отделения ортопедической хирургии. Они регулярно встречались.

Рейли. Ренвуд. Рейнс. Как же звали этого психиатра? Что-то подсказывало ей срочно с ним связаться. Хелен знала, как поступить. Должен быть список психиатров, практикующих в больнице Сент-Огастина или поблизости от нее. Она попросит Джина узнать, не может ли кто-то из врачей психиатрического отделения посмотреть для нее этот список. Если им удастся найти нужного, Хелен позвонит ему и объяснит, что она бывшая жена Фреда Рэнда и беспокоится, что ее муж может быть на грани срыва.

Если она поговорит с доктором Фреда, тот позвонит ее бывшему на мобильный телефон. По крайней мере, стоит попробовать.

А может, ей нужно просто остаться в стороне? Фред всегда рано или поздно успокаивается, а она даже не знает, где он живет. Скорее всего, он и не станет брать свой мобильный. Он почти никогда его не берет.

Ранним утром следующего дня Стюарт Клинг задержался в зале на лишних полчаса. Затем принял душ и переоделся. Отсюда он собирался ехать прямо в управление. Сегодня Стюарт был особенно доволен собой, поскольку наконец избавился от пяти фунтов, которые старался сбросить с Рождества. Клинг бодро вышел из бокового выхода зала на парковку, держа в руке ключи от машины.

Он скорее услышал, чем увидел, как в стоящем рядом с его машиной микроавтобусе опускается стекло. Ощущение близкой угрозы заставило его резко обернуться. У Стюарта Клинга была отличная память на лица, и в последние мгновения жизни он узнал своего убийцу. Палец Клинга непроизвольно вдавил кнопку, багажник его машины распахнулся, а ее хозяин рухнул на землю. Из окна микроавтобуса выпорхнул лист бумаги и приземлился прямо на кровавую рану в груди Клинга.

«Квитанция в ад», – успел прочитать потрясенный служитель спортзала, который выбежал на звук выстрела. Потом печатные буквы расплылись от крови. Служитель лихорадочно бросился следом за микроавтобусом, выезжавшим с парковки, надеясь разглядеть номер машины. Но на микроавтобусе не было номерного знака.

Через три дня после встречи с детективом Джо О’Коннором Марк Бакстер обнаружил в сумке матери квитанцию от депозитного счета, на которой был написан номер машины. Мать регулярно брала эту сумку с собой, если не переодевалась к конкретному событию.

Мятая квитанция лежала во внутреннем кармашке, который застегивался на молнию. Мать хранила там свою чековую книжку и кошелек. За последние несколько дней Марк звонил О’Коннору – не считая звонка о странной фразе матери – по поводу нового разнорабочего, который, по словам соседа, был у его матери, нового курьера из химчистки и нескольких электронных писем, найденных в ее компьютере. Писал дальний родственник; он предлагал встретиться, когда будет в городе.

Марк начинал чувствовать себя глупо, поскольку О’Коннор всякий раз проверял след, и все они вели в никуда. Скорее всего, квитанция давным-давно затерялась в сумке, подумал Марк, смутно припоминая, как соседский мальчишка оставил вмятину на машине матери, когда припарковался слишком близко на церковной стоянке. Но мать решила махнуть на это рукой, поскольку все равно собиралась продавать машину и не хотела, чтобы у мальчишки были проблемы с родителями.

Марк смял квитанцию, бросил ее в мусорную корзину и ушел. Дом, в котором он вырос, в котором всегда было тепло и уютно, стал местом убийства матери, и Марку хотелось оставаться в нем как можно меньше. По дороге в юридическую контору он слушал радио; в новостях сообщили об убийстве лейтенанта полиции округа Нассау Стюарта Клинга. Лейтенанта застрелили, когда он выходил из спортзала, где регулярно тренировался.

«Клинг, – подумал Марк. – Бедняга. Откуда я знаю эту фамилию?» Ведущий сообщил, что главным подозреваемым считают человека, которого Клинг арестовал шесть лет назад. Он только что вышел из психиатрической лечебницы. «Никогда не считал, что мы живем в паршивом мире, – подумал Марк, – но сейчас начинаю склоняться к этому».

Его первый прием был назначен на одиннадцать. Из-за перестановок расписания, связанных со смертью матери, день для Марка выдался нелегким, но во время всех встреч где-то на уровне подсознания подрагивали две мысли. Нужно было передать номер, который он нашел на квитанции в материнской сумочке, Джо О’Коннору. И почему имя Стюарта Клинга кажется ему таким важным?

Завтрашний день окажется последним. Лайза Монро Скэнлон. Послезавтра она уже не вернется в свой красивый дом в Локаст-Вэлли, символ раннего успеха двух талантливых молодых людей. Тим Скэнлон был биржевым маклером и в тридцать восемь уже стал вице-президентом престижного финансового гиганта. Фред заглядывал в окно студии интерьерного дизайна, принадлежащей Лайзе. Диваны с образцами дорогой обивки, кресла и антикварные столы. Каминные полки с подсвечниками, искусно раскрашенные часы. Цветочные гравюры на стенах.

«Она хорошо постаралась для себя, – думал Фред. – Муж, семья, бизнес… Ее родители радуются чудесным внукам… А у меня никогда не будет внуков».

В тот день Дженни собиралась захватить Лайзу. Они планировали вместе поехать за покупками, но потом Лайза передумала.

Если б она поехала с Дженни, если б они были в машине вдвоем, когда спустило колесо, сегодня Дженни была бы жива.

Тем вечером Фред, слушая новости об убийстве лейтенанта Стюарта Клинга, чистил и заряжал пистолет, которым воспользуется, чтобы завершить свою миссию. Он точно знал, когда отправится в тот дом. Завтра утром. Тим Скэнлон уйдет в четверть восьмого. Близнецы уедут на школьном автобусе в 8.05. Автобус останавливался на углу их улицы, всего в нескольких домах оттуда. Все три утра, которые он наблюдал, Лайза Скэнлон провожала детей до угла, а потом торопилась домой. И она всегда оставляла дверь приоткрытой.

Если так будет и завтра, он проскользнет внутрь и станет ее ждать. Если нет, то позвонит в дверь и скажет, что заглянул с подарком для нее. Она откроет ему. В конце концов, он был мистером Рэндом, отцом Дженни.

А потом в девять придет няня и найдет тело Дженни.

«А я поеду домой, – подумал Фред. – Зайду к доктору Роулстону, моему психиатру, и скажу, что достиг заметного прогресса в своих попытках принять смерть дочери. Скажу, что при виде ее могилы на меня сошел мир и я уверен, что он останется со мной. Скажу, что перестал ненавидеть людей, виновных в смерти Дженни».

«Я назвал ему их имена», – подумал он. Это было неразумно. Внезапно ему стало неуютно. Эйфория, охватившая его в ту секунду, когда он нажал на спуск и увидел, как падает на землю Стюарт Клинг, исчезла. Ему показалось, что какие-то люди поджидают его в тенях, подкрадываются ближе.

Зазвонил мобильник. Фред не стал отвечать. Наверное, это Хелен. Он знал: она подозревала, что внутри его что-то происходит. Он слишком много говорил с ней о людях, из-за которых погибла Дженни.

Хелен призывала его позвонить психиатру. Станет ли она звонить доктору Роулстону? Не могут ли они решить, что им нужно позвонить в полицию и сказать: Фред Рэнд – человек с серьезными проблемами и, возможно, полиции следует предупредить определенных людей, что он может попытаться связаться с ними? А потом полиция выяснит, что трое из этих людей уже мертвы…

Фред резко закончил заряжать пистолет, положил его в портфель и начал собираться. Пора уезжать отсюда. Он поедет в Локаст-Вэлли прямо сейчас. Домом по соседству с Лайзой явно пользуются только летом. Он припаркуется за домом, и его никто не заметит.

Даже если в конце его схватят, он должен закончить свое дело.

В восемь тридцать Фред Рэнд выписался из мотеля в Гарден-Сити, сел в машину и сорок минут ехал до Локаст-Вэлли. Свернув с шоссе, он заехал в маленький ресторанчик и пообедал, не забыв засунуть в карман несколько булочек на случай, если ночью захочется перекусить. В десять вечера он поставил машину в глубоких тенях за домом, соседним с домом Скэнлонов. Сон, который не шел к нему в удобной кровати мотеля, взял свое, едва Фред откинул сиденье и улегся на нем.

Он проснулся на рассвете и стал ждать.

Марк Бакстер спал плохо. Клинг. Стюарт Клинг. Откуда он знает это имя?.. Марк проснулся, озадаченный этим вопросом, и снова уснул. На этот раз ему приснилась мать. Она вносила депозит в банке. Но вместо суммы она написала на чеке номер машины и пыталась заставить клерка принять его.

В семь утра, когда Марк перехватил чашку кофе, поцеловал жену и попрощался с дочкой, он не поехал в офис, а свернул в сторону дома покойной матери. Он должен вытащить из корзины бумажку с номером, отдать ее детективу Джо О’Коннору и сказать тому, что не может вспомнить, какое отношение к нему имеет убитый лейтенант полиции округа Нассау, но какая-то связь между ними точно имеется.

Хелен Рэнд провела бессонную ночь. Она упрекала себя за то, что не попыталась найти психиатра Фреда. За ужином она рассказала о своем беспокойстве Джину, и тот сказал, что его приятель, психиатр Брюс Стивенс, наверняка сможет вычислить психиатра с фамилией вроде Роулингс или Рейнс в районе Сент-Огастина.

Когда Джин отвез ее домой, Хелен попыталась найти номер психиатра через телефонную справочную службу, но без точного имени у нее ничего не вышло.

В 7.15 она позвонила Джину в больницу.

– Джин, пожалуйста, позвони доктору Стивенсу. Не знаю почему, но я ужасно беспокоюсь.

В восемь она уже говорила с доктором Ричардом Роулстоном, который практиковал в Понте-Верде, примерно в пятнадцати милях от Сент-Огастина.

Хелен торопливо объяснила свою озабоченность и стала ждать. Вопреки всему она надеялась: если доктор и не рассеет ее тревоги, то хотя бы скажет, что, по его мнению, Фред вряд ли совершит какой-то необдуманный поступок.

– Миссис Рэнд, вы говорите, что Фред сейчас на Лонг-Айленде и вам кажется, что он не принимает лекарства?

– Да.

Долгая пауза. Потом психиатр заговорил:

– Фред меня очень беспокоил, но потом он сказал, что собирается с друзьями в круиз и чувствует себя гораздо лучше. Если он солгал и сейчас находится на Лонг-Айленде, полагаю, есть три человека, которым может потребоваться защита. У меня записаны их фамилии. Фред винил этих людей в попустительстве смерти его дочери. Охранник, пожилая женщина и полицейский.

– Да, он винил именно этих людей.

– Миссис Рэнд, вы знаете, где остановился Фред?

– Нет, не знаю.

– Тогда мне придется позвонить в полицию округа Нассау и сообщить им о нашей озабоченности. Мне кажется, будет правильно дать им ваш номер, на случай если они захотят поговорить с вами.

– Конечно. Я сегодня не работаю. Я буду здесь.

Хелен повесила трубку. И стала ждать.

Когда позвонил доктор Роулстон, Марк сидел в кабинете Джо О’Коннора. Они только что проверили номер машины, который Дженевьева Бакстер записала на квитанции. Номер принадлежал «Вольво», которое арендовал Фред Рэнд из Сент-Огастина, Флорида.

– Он убил мою мать, потому что… – еле выговорил Марк и зарыдал. – Он винил ее! Он винил ее!

– И Стюарта Клинга с Винни д’Анджело. Его тело выловили вчера днем. Полиция заподозрила, что дело с ним нечисто, – мрачно заметил О’Коннор.

– Если бы только мама мне сказала…

– Ты не представляешь, сколько разных «если» приходится выслушивать в нашей работе, – ответил О’Коннор и снял трубку. – Включите во все сводки… да, вооружен и опасен…

В 7.15 Фред наблюдал, как Тим Скэнлон уходит из дома. Спрятавшись в густых кустах под кухонным окном, Рэнд видел, как тот расцеловал свою семью, и даже слышал, как он крикнул из прихожей: «Солнышко, не забудь, я сегодня немного задержусь».

«Вряд ли, – подумал Фред. – Ты вернешься домой через пару часов. Как только тебе сообщат про Лайзу».

В халате, с волосами, скрученными на затылке, Лайза выглядела совсем молодой. Почти как в те дни, когда они дружили с Дженни.

«Скоро вы будете вместе», – подумал Фред.

Узнав, что Фред убил трех человек на Лонг-Айленде, Хелен впала в ступор. Она неподвижно просидела час, пытаясь осознать его кошмарное преступление. Но потом почувствовала, как сквозь шок пробивается тревога. В ее ушах звучал голос Дженни.

В десять минут восьмого она набрала доктора Роулстона и, задыхаясь от страха, спросила:

– Доктор, Фред когда-нибудь обвинял в смерти Дженни ее подругу Лайзу?

– Нет. Он упоминал, что Лайза должна была в тот день поехать с его дочерью за покупками, но передумала. Больше ничего.

– Есть причина, по которой он мог промолчать. Факт, который он был не в силах признать. Мне нужно позвонить в полицию Нассау. С кем вы там разговаривали?

Когда позвонила Хелен Рэнд, Марк уже собирался уходить. Он видел, как мрачнеет лицо О’Коннора.

– Вы говорите, она носит фамилию Скэнлон и предположительно живет в Локаст-Вэлли? Мы займемся этим прямо сейчас.

О’Коннор повесил трубку и повернулся к Марку:

– Похоже, в его списке есть еще один человек.

– Ладно, ребята, хорошего вам дня.

Лайза поцеловала на прощание близнецов, дождалась, пока автобус не тронется, и поспешила домой. Дверь была отперта с самого утра, а сейчас, провожая близнецов до угла, Лайза оставила ее приоткрытой.

Те две минуты, что ее не было, пятнадцатимесячная Келли сидела в манеже с пластиковыми кубиками, которые она не могла проглотить, и резиновым мячиком. Все, что девочка могла засунуть в рот, лежало вне ее досягаемости.

Но этим утром Келли явно была напугана. Она встала в манеже на ножки и завывала: «Маааммааа!»

Лайза подхватила ее на руки.

– Эй! В чем проблема?

«Во мне», – подумал Фред. Он прятался в чулане в прихожей, понимая, что спешить некуда. Он вполне может подождать еще пять или десять минут, наслаждаясь своей щедростью: он дарит Лайзе лишние минуты жизни.

И, разумеется, он не убьет Лайзу, пока она держит ребенка. Ему требовался лучший обзор, и он приоткрыл дверь чуточку шире. Дверца скрипнула. Услышала ли Лайза?

Лайза услышала знакомый звук: в прихожей скрипнула дверь. Там кто-то есть. «Вот почему испугалась Келли, – подумала она. – Что же мне делать?»

«Не дай ему понять, что ты о нем знаешь. Возьми ребенка и иди к двери. Нажми тревожную кнопку».

«Господи, пожалуйста, помоги мне».

Она все-таки заметила. Фред увидел, как она напряглась.

– Лайза, – негромко произнес он.

Она обернулась.

– Положи ребенка в манеж и отойди от него. Я не хочу, чтобы с твоей дочкой что-то случилось. Знаешь, иногда пули рикошетят…

В дверях стоял отец Дженни. В руке он держал пистолет. Почему он пришел сюда? Она знала. «Потому что он ненавидит меня. Потому что я жива, а Дженни мертва». Когда Лайза встретила его в тот день, то испытала странные чувства. Она помнила, как рассказывала всякие пустяки о своей жизни и видела его взгляд, холодный и злой. Он собирался убить ее.

Лайза попыталась не выдать своего страха.

– Прошу вас, я сделаю все, как вы скажете. Позвольте мне только положить ребенка, и мы пройдем в кухню.

– Ты очень заботишься о дочке. Жаль, что ты не была такой же заботливой подругой…

Лайза крепко обняла Келли, поцеловала ее и начала опускать обратно в манеж. Малышка обхватила руками шею матери.

– Нет-нет-нет!

Лайза попыталась осторожно расцепить ее руки.

– Лайза, быстрее.

Фред слышал вой сирены. К дому свернула полицейская машина.

– Быстрее!

Лайза склонилась над манежем, оторвала от шеи руки дочки и уронила ее на подстилку. Из угла выкатился резиновый мячик. Внезапно перед нею мелькнула картинка из прошлого: они с Дженни – звезды софтбольной команды, она бросает, Дженни ловит. Лайза поняла, что у нее есть шанс на спасение. Одним плавным движением она схватила мяч, оттолкнулась от манежа, обернулась и рывком метнула мяч во Фреда. Мяч попал ему в руку, и ствол дернулся, когда Рэнд нажимал на спуск.

Пуля прошла в нескольких дюймах от ее головы и застряла в стене. Прежде чем он успел выстрелить во второй раз, полицейские повалили его на пол.

Через пятнадцать минут детектив Джо О’Коннор позвонил Хелен Рэнд.

– Миссис Рэнд, спасибо вам, с Лайзой все в порядке, – сказал О’Коннор. – Наши парни успели в последнюю секунду. Лайза сказала, что уже не надеялась спастись, но тут заметила резиновый мячик в манеже и вспомнила, как играла в софтбол с Дженни. Она почувствовала, будто та подсказала ей, что делать.

– Фред?

– Под стражей. Буйствует. Не жалеет, что убил их. Винит их в смерти Дженни. В общем, вы знаете.

Сдерживаемые много лет эмоции Хелен наконец прорвались наружу.

– Он винит их? Знаете, кто убил мою дочь? Фред. У него были семейные деньги, но он всегда отличался скупостью. Дженни была его единственной дочерью. Когда ей исполнилось восемнадцать, он купил ей машину. Конечно, купил… Старую машину с лысыми шинами. Вот почему отец Лайзы запретил ей в тот день ехать с Дженни. Я молила дочь не садиться в нее, но он сказал ей ехать. Он поменял шины, когда в «Сирсе» была распродажа. Передайте ему кое-что от меня. Передайте ему, что это он убил нашу дочь.

Она подавила рыдание.

– Мне следовало заставить его посмотреть правде в глаза много лет назад. После смерти Дженни он был убит горем. Я ужасно жалела его, но я должна была заставить его признать правду.

– Миссис Рэнд, вряд ли бы вы смогли убедить его, что в смерти Дженни виноват он сам. Такие люди, как ваш бывший муж, всегда обвиняют всех, кроме себя. И помните, если б вы мне не позвонили, сейчас Лайза была бы мертва. Вы спасли ей жизнь.

– Нет, – прошептала Хелен. – Вы ошибаетесь. Вы сами мне сказали. Дженни спасла ей жизнь.

Она выдавила улыбку.

– Дженни была прекрасным ребенком, и, похоже, где бы сейчас ни была, она ничуть не изменилась.