Когда я вернулся домой, то обнаружил, что мама и папа стоят, склонившись над мертвым телом, распростертым на полу у меня в кухне. Папа поддерживал труп за плечи, а мама обматывала его голову бинтом. На руках у нее были желтые резиновые хозяйственные перчатки, во рту зажаты булавки. Мама что-то пробормотала, вроде как здороваясь со мной, потом заколола бинты булавкой, словно оказала первую помощь. Повязка вышла толстенная. Вторая повязка охватывала левое плечо Мензера, там, где в него попала первая пуля.

Неподалеку стоял пластиковый пакет. В него были свалены все вещи лысого, включая «беретту». Пакет был прислонен к ведру с мыльной водой, в которой плавала жесткая щетка. До меня дошло, что мама собралась оттереть кровавые пятна и брызги со стен и с пола, как только мы уедем. Я не знал, что на это сказать. Я вовсе не предполагал застать родителей в своей квартире, да еще производящими уборку после имевшей здесь место стрельбы.

– Привет, милый, – поздоровалась мама. – Как вы там договорились с этим голландским джентльменом?

– Отлично договорились, – пробормотал я. – Я так думаю.

– Возьми это, – сказал папа, протягивая мне пластиковый пакет, после чего поудобнее перехватил труп под мышками. – У тебя фургон открыт?

Я слегка одурело кивнул.

– Мик еще здесь?

– Да, он хотел поговорить с тобой.

– Отлично, – сказал папа. – Попроси его подняться сюда и помочь мне стащить этого парня вниз, ладно? Я поеду в его машине. Мы двинемся следом за вами с Ребеккой.

Ребекка вела фургон с преувеличенной осторожностью, довольно медленно и ровно. Она не хотела привлекать ничьего внимания – в заднем отсеке у нас болтался труп.

Я привалился к пассажирской дверце, прислонившись головой к боковому стеклу. Движение на дороге было незначительное. Разъезд из школ закончился полчаса назад. И пройдет еще час, прежде чем закончится рабочий день у офисных работников.

Мы ехали в сторону сгущающихся дождевых туч, наплывающих на остров с западной стороны. Начинало холодать, ледяной бриз набирал силу, раздувая красно-белые брезентовые чехлы, которыми были обернуты тяжелые кипы соломы, уложенные вдоль всей Пил-Роуд в рамках подготовки к гонкам «ТТ». Я посмотрел в боковое зеркало и успел заметить синий «Воксхолл Инсигнию» покойника. Понятия не имею, как папа отреагирует на то, что ему расскажет Шиммин. Еще труднее предположить, что ответит Ребекка на вопросы, которые мне нужно ей задать.

– Нам надо поговорить, – обратился к ней.

Ребекка посмотрела на меня. Вздутия вокруг глаз и над заклеенным носом уже начинали подсыхать. Потемневшая кожа синяков слегка потрескалась. Выглядело это еще хуже, чем раньше.

– Звучит серьезно.

Сама она сидела свободно и расслабленно. Но была вся собранная. Словно это для нее самый обычный день. Обычная поездка с вполне невинным грузом.

Именно это меня и беспокоило.

– Ты сегодня убила двоих.

Льюис вытянула губы. Верхняя была разбита. Вокруг раны запеклась кровь.

– И ты считаешь, я должна расстраиваться по этому поводу?

– Ну, хотя бы отчасти.

Ребекка раздвинула лежащие на руле пальцы.

– Дело обстояло очень просто, Роб. Или мы их, или они нас. И коли уж дошло до такого, мне кажется, я приняла правильное решение.

Я покачал головой:

– Это не совсем правдивый ответ.

– Ты бы предпочел, чтобы все кончилось иначе? Наоборот?

– Конечно нет. Но все было не так, как ты говоришь. Возьмем, к примеру, Андерсона. Ты раздробила ему челюсть первым же ударом разводного ключа. Он уже падал. Но ты размахнулась еще раз и ударила его снова. И этот второй удар его убил.

– Это ты задним умом соображаешь. Я действовала инстинктивно. На адреналине. И ты забываешь про Лукаса. Если бы я не ударила Андерсона дважды, он, бы возможно, не сдрейфил и не свалял дурака.

Я неотрывно смотрел вперед, на дорогу. Вот нас обогнал байкер. Он несся очень быстро, но до гоночных скоростей ему было далеко. Бывали моменты, когда я пролетал по этому отрезку трассы так стремительно, что нависающие над дорогой деревья превращались в один длинный тоннель.

– Я и сам это себе все время твержу, – сказал я Ребекке. – Именно так я оправдываю наши действия. И, вероятно, поверил бы в это до конца, если бы не одно обстоятельство. – Я ткнул большим пальцем назад, в сторону грузового отсека. – Был ведь и еще один малый, вон тот.

– Он собирался держать твоего отца в заложниках. У него имелся пистолет.

– Да, это так. Ты права. Но твой первый выстрел пробил ему плечо. Той руки, в которой он держал пистолет. Твоя пуля наверняка нанесла ему очень тяжелое ранение. Погляди на меня. Всего лишь трещина в лопатке, а рука практически не двигается, даже без этих побоев Андерсона. Ты знала, что делаешь. Ты хорошенько прицелилась. И прицелилась так, чтобы наверняка лишить Мензера возможности действовать.

– И что?

– Так оно и получилось. Его левая рука полностью вышла из строя. А он был правша, но я к тому времени уже изрядно повредил его правое запястье. Пистолет он держал в левой руке именно поэтому. А когда ты в него выстрелила, он выронил пистолет.

– Если следовать твоим рассуждениям, можно подумать, что я успела хорошенько все обдумать, но за очень короткий промежуток времени.

– Именно так оно и было, – подтвердил я. – Ты отличный профессионал. Высший класс. И ты точно знала, что когда Мензер выпустил из руки пистолет, с ним уже было покончено. Правая рука сломана. Левое плечо пробито пулей. Он уже не представлял для нас никакой угрозы.

Ребекка ничего не ответила. Она включила левый поворотник, подъезжая к очередному перекрестку. Светофор горел зеленым. Льюис свернула влево. Приспособилась к движению по этой дороге, поднимаясь по незначительному склону и двигаясь по направлению к Фоксдейлу.

– Угрозы больше никакой не было, – повторил я. – Но ты выстрелила еще раз, ему в затылок. Ты очень хорошо прицелилась, как и при первом выстреле. Ты уже все для себя решила. Насчет второй пули. Точно так же, как насчет второго удара разводным ключом. Ты хотела их убить. Обоих. И я хочу знать почему.

Ребекка покачала головой, словно взвешивая мои слова.

– Если бы твоей сестре выпал шанс выстрелить во второй раз, как думаешь, она бы отказалась?

– Не говори так. Не делай вид, что ты сделала это ради Лоры.

– Ты что, злишься?

– Почти. – Я и впрямь начинал злиться. Все эти сражения в попытках добиться правды надоели. При том что мне известны только фрагменты всей истории. Я уже выяснил больше, чем рассчитывал, насчет Лоры. Но хотел знать все. Все детали, все подробности. Мне вовсе не нужно, чтобы по разным углам еще прятались всякие мерзкие тайны.

Ребекка резко и коротко выдохнула.

– Дело в Алексе Тайлере, – сообщила она так, будто это все, что мне нужно знать.

– Продолжай.

– Он мой клиент.

Я непонимающе уставился на нее. На ее избитое и опухшее лицо.

Льюис на меня не смотрела. Избегала встречаться взглядом.

– Был моим клиентом, следовало сказать. Пару лет.

– Ничего не понимаю.

Ребекка чуть притормозила, замедляя ход, и свернула на дорогу, ведущую к холмам. Мы миновали заросли кустарника. Потом лесные дебри. И поехали вдоль склона, заросшего остролистыми побегами утесника.

– Алекс происходил из богатой семьи. Конечно, не из элиты типа Эрика Зеегера, но вполне богатой. Его отец владел фармацевтической фирмой, он во всем потакал Алексу, ни в чем ему не отказывал. Поэтому тот и мог позволить себе быть таким идеалистом. У него не было времени заниматься обычной повседневной работой, уж слишком он был увлечен спасением мира.

– И он нанял тебя. Почему?

– По вполне понятным причинам. – Льюис пожала плечами. – Он был в весьма уязвимом положении. Мешал и вредил многочисленным могущественным компаниям. Критиковал правительство. Прилагал значительные усилия, чтобы держать в узде наиболее радикально настроенных людей из своей организации. Плюс к тому встречался с Леной Зеегер и знал при этом, что ее папаша, как и некоторые члены его организации, не очень-то это одобряют.

– Но почему он нанял тебя? Почему не обратился в полицию?

– Алекс полиции не доверял. С его точки зрения, это государственная, правительственная организация. А ему нужно было, чтобы кто-то постоянно отслеживал все возможные угрозы. Чтобы кто-то его плотно охранял ежедневно и ежечасно.

Плотно охранял! То есть выполнял то, что моя сестра делала для Лены.

Тут я наконец понял, как все это взаимосвязано.

– Ты расследовала обстоятельства его смерти, – сказал я. – И ты знала, что моя сестра замешана в этом деле. И поэтому ты была готова помочь моим родителям, когда мама тебе позвонила.

Ребекка бросила на меня быстрый взгляд. Проверила, в каком я состоянии.

– Алекс позвонил мне, когда твоя сестра получила задание наблюдать за Леной. Он был встревожен. Я поручилась за Лору. Сказала, что на нее можно положиться. Стопроцентно.

– Но после этого его убили.

Льюис кивнула:

– И при этом не было никаких упоминаний о твоей сестре и ее связи с этим делом. Говорили только о Лене. Все указывали на нее пальцем. Я сразу поняла, что тут что-то нечисто. А потом, когда я узнала, что твоя сестра тоже погибла…

Она не закончила фразу, предоставив мне возможность дальше додумывать самостоятельно. Значит, вот почему Ребекка поверила мне с самого начала! Это объясняет, почему она сочла достоверной мою историю о похищении Лены. Она, должно быть, все время подозревала, кто такая эта блондинка, и понимала, что в этом деле надо искать следы участия секретных служб. Это также объясняет, почему она так быстро, почти сразу, поставила под сомнение версию о том, что Лора покончила жизнь самоубийством. По мнению Ребекки, она была либо жива и где-то пряталась, либо ее убили те же люди, что были причастны к смерти Алекса Тайлера.

Думаю, это многое объясняло. Лора пришла в фирму Ребекки в поисках нового места работы. Ребекка сказала мне, что Лора просто зондировала почву, выясняя, не может ли она обратиться в эту фирму за помощью. Теперь же я понял, что с этим было связано гораздо больше ее задумок. Сестра, должно быть, уже знала, что Ребекка работает на Алекса. И, вероятно, задавала себе вопрос, не рассказать ли Ребекке всю правду. Тогда, возможно, они смогли бы работать вместе над раскрытием заговора, приведшего к его смерти.

– Вот поэтому я не хотела брать с твоих родителей никаких денег, – сказала Ребекка, прервав мои мысли. – Я уже получала деньги от Алекса.

– А что, если бы оказалось, что это моя сестра – убийца Алекса? Что бы ты стала делать тогда?

– Но такого просто не могло случиться. Лора же не наемник, не киллер, убивающий за деньги. Она, может быть, была наивной. Но я иногда думаю, что это хорошее качество. Лора была чем-то похожа на Алекса. Тоже была идеалисткой. Убежденной идеалисткой.

– Значит, ты убила этих людей из-за Алекса? В отместку?

– Только не Андерсона. – Льюис покачала головой. – Ты слишком хорошо обо мне думаешь. Я просто была перепугана. И перестаралась.

– А того парня, что валяется сзади? Этого Джона Мензера?

Ребекка посмотрела мне прямо в глаза.

– Я никогда с ним не работала, но слышала о нем. О его долгой карьере. О его значительных заслугах. И да, я убила его. Отомстила за Алекса. И за твою сестру. Я знаю, как работают подобные конторы, Роб. И твоя сестра тоже это знала. Он был из этой системы, изнутри. Он был частью некоей маленькой гнусной команды. Система их прикрывала и прикрыла бы в любом случае. Все было бы вычищено, все хвосты подвязаны, все улики смыты. Ты можешь подумать, что это трудная задача, но ты просто недооцениваешь людей, завязанных в таких делах. Они не могут допустить публичного скандала. Это для них не выход из положения. Стало быть, справедливость должна была быть восстановлена снаружи. Должна была исходить от меня.

Мы объехали холм Саут-Бэррал и начали спускаться к сгустившимся дождевым тучам. Ребекка свернула вбок, на дорожку с раскрошившимся покрытием, где я попал в ДТП со своим мотоциклом. Мы миновали загородку от скота. Проехали мимо грунтового мотоциклетного трека и развалин зданий старой шахты. И достигли опушки лесных зарослей.

Некоторое время я молчал. Думал. Потом сказал:

– Ты все это сделала не только потому, что Алекс Тайлер был твоим клиентом, не так ли? Видимо, он для тебя значил больше, чем просто клиент.

– Да, действительно. – Ребекка сглотнула. – Какое-то время. Но факт остается фактом – Алекс любил Лену. По-настоящему любил, что бы там ни говорил ее папаша. Но он мне нравился, тут ты прав. Он мне нравился, потому что это был добрый человек, добрый душой. Настоящий идеалист. Убежденный. – Льюис украдкой бросила на меня быстрый взгляд. – Ты в этом плане тоже на него похож.

Она съехала с дороги и свернула на грязную грунтовку, что вела к коттеджу. Фургон начал раскачиваться и болтаться, двигаясь по неровной земле. Ворота впереди оказались закрыты. Мы остановились. Мотор продолжал работать на холостом ходу. Фургон трясся и содрогался.

Убежденный идеалист? Я? Что-то я в это не верю. В чем это я был убежден хоть когда-либо? В том, что нужно хорошо работать? Делать доброе дело для своих клиентов, добросовестно ремонтировать их отопление или канализацию? Гонять на байке настолько быстро, насколько хватит смелости? Носиться на сумасшедшей скорости по шоссе и дорогам, стараясь лететь быстрее, чем кто-то еще? Быстрее, чем мой отец?

Ребекка заметила удивленное выражение у меня на лице, вызванное ее словами. И положила мне руку на колено.

– Все дело в твоей сестре, – пояснила она. – Ты верил в нее с самого начала. Верил все это время.

Льюис распахнула дверцу и спрыгнула на утоптанную землю, оставив меня в недоумении раздумывать над ее словами, продолжавшими вертеться в голове. Очень доброе замечание. Трогательное. Но я-то отнюдь не собирался дурить самого себя. Не был я таким уж хорошим и любящим братом. Да, конечно, я очень старался возместить этот свой недостаток. И делал все, что мог, чтобы исправить такое положение вещей. Но уже понимал, что этих усилий всегда было недостаточно.

Ребекка подошла к воротам, раскачивая бедрами, туго обтянутыми джинсами. С усилием отвалила створки в стороны, превозмогая сопротивление высокой травы. Махнула рукой моему папе и Шиммину, забралась обратно на водительское сиденье и поехала дальше.

Начал накрапывать дождик. Тяжелые капли упали на лобовое стекло. Они ударялись о поверхность, рассыпались на мелкие брызги и стекали вниз тоненькими струйками. Ребекка включила «дворники». Они разнесли воду. Деревья вокруг превратились в смазанную массу. И собравшиеся над нами облака тоже.

Фургон раскачивался, подпрыгивал и скрипел, дождевая влага била в стекла окон и в металлические сайдинги. Мы словно были в лодке, попавшей в водоворот. Фургон достиг трехстороннего перекрестка. И поехал дальше по среднему ответвлению дороги, в глубь лесных зарослей. Как только мы въехали под прикрытие миллионов сосновых иголок, висящих над нашими головами, дождь тут же стих. Подъехали ко вторым воротам. Увидели старую графитовую доску. И это название – «Yn Dorraghys». Серо-зеленый полумрак, что нас сейчас окружал, приносил холод, влагу и духоту. Больше я сюда ни за что не поеду. И в этот лес даже не сунусь, пока жив.

Ребекка подъехала поближе к коттеджу. Шиммин подвел машину убитого лысого и поставил ее рядом с нашим фургоном. Синяя краска кузова была вся мокрая и скользкая от дождя. Инспектор достал из кармана платок, протер ключи от машины. И засунул ключи за противосолнечный козырек. Протер козырек, руль и все остальное, чего мог касаться. Обернув руку платком, открыл водительскую дверцу. Выбрался наружу и поднял воротник своего макинтоша.

Я глянул на отца. Он пустым взглядом смотрел куда-то вперед, в мрачные глубины леса. Мне показалось, что он так погрузился в собственные мысли, что улетел отсюда куда-то далеко-далеко. Отрешился. Выпал из окружающей действительности. Я подумал, что он, наверное, воображает себе, как тут бывала Лора. Выполняла поручения и просьбы прячущихся в коттедже. Проверяла, как тут Лена. Пыталась найти решение проблемы, которая была ей не по зубам.

Папа открыл дверцу машины. Вышел наружу. Выпрямился и посмотрел на Шиммина поверх мокрой крыши «Воксхолла». Обошел машину спереди и положил руку Шиммину на плечо. После чего повел его к задку фургона, где к ним присоединились Ребекка и я.

Шиммин поглядел на меня и покачал головой, глубоко засунув руки в карманы макинтоша. Выпятил челюсть в сторону коттеджа.

– Так и не желаешь сдаваться, а, парень? – Он чуть улыбнулся, кажется, невольно. – Похоже, я насчет тебя ошибался. Яблоко упало не так уж далеко от яблони.

– Мик мне все рассказал, – сказал папа. Его голос прозвучал хрипло и торопливо. – Про то, как ты там управился в отеле. И чего все это тебе стоило. – У него вдруг перехватило горло, и он опустил взгляд вниз, потом выругался и вытер слезы с глаз. Подошел ко мне, взял меня ладонью за затылок и прижал мое лицо к своей груди. – Я горжусь тобой, сынок, – прошептал он, дыша мне в ухо. – И Лора бы тоже гордилась. Ты ее не подвел.

Я ничего ему не ответил. Просто не мог. Вместо этого я сильно сжал его и уткнулся лицом ему в грудь, а потом отступил назад к фургону и отворил одну из задних дверей, а Ребекка распахнула другую. Шиммин забрался внутрь, чуть задержавшись, чтобы положить ладонь на мое целое плечо, а затем потащил тело человека по имени Мензер по дощатому полу к двери. Папа ухватил тело за ноги, уже держа пластиковый пакет со всеми вещичками покойника, и отступил назад, давая Шиммину возможность вылезти из машины, удерживая труп за руки. Голова покойника безвольно болталась между коленями Шиммина.

– Подождите, – сказала Ребекка. Она сунула руку в пластиковый пакет. Достала оттуда мобильник лысого. – Все, – кивнула она. – Пошли.

Я отпер парадную дверь коттеджа и отступил в сторону, а папа и Шиммин занесли тело внутрь и потащили его в кухню. Шиммин остановился, подождал, пока папа откроет дверь в гараж. Потом они, кряхтя и тяжело дыша, потащили труп дальше, и я слышал шарканье их ног и шорох трущегося о бетонный пол тела, пока они дотащили его и уложили рядом с трупом Андерсона.

– Нельзя их тут оставлять просто так, – сказал я Ребекке. – Кто-нибудь на них обязательно наткнется. Машину нетрудно заметить. И тогда начнут разнюхивать.

– Они тут долго не пролежат, – качнула головой Ребекка. – Как я тебе уже говорила, в разведке умеют убирать за собой. У меня там есть связи и контакты. Люди, с которыми можно договориться. Я скажу им, чтобы приехали, все тут убрали и подчистили. Много времени это не займет.

– Значит, это все? Этим все и кончается? – Говоря это, я уже понимал, что для меня все это дело кончается там же, где и началось.

– Нет, – сказала Ребекка твердо и убежденно. – Первое – следует убедиться, что Эрик сумел освободить Лену. Потом я намерена ее найти и побеседовать с ней. Нужно выяснить, что ей известно.

– А потом?

– Кто-то ведь стоит за всем этим делом. Кто-то изнутри этой конторы. – Льюис показала мне мобильник покойного. – Я их найду. Все отслежу и доберусь до первоисточника. И заставлю этого человека за все заплатить. За Алекса. За Лену. И за твою сестру. А потом приеду и все тебе расскажу. Вот только тогда ты поймешь, что все кончено.

Я внимательно посмотрел на Ребекку. На ее разбитое, опухшее лицо. На все эти жуткие ссадины и запекшуюся кровь на порезах. И прямо ей в глаза. И понял, что она всей душой желает именно этого. И еще я понял, что верю ей всем сердцем. Верю в нее.

Я взял ее за руку и все это ей сказал.