В вестибюле отеля «Пулитцер», на безопасном расстоянии от окна сидели двое мужчин. Из окна открывался весьма впечатляющий вид: ряды платанов по берегам канала Принсенграхт; полированное дерево цвета меда и полированная бронза принадлежащего отелю катера, пришвартованного возле собственного причала отеля; эмалево-зеленая вода, ярко освещенная ранним утренним солнцем, в которой отражался ряд коричневых террасных домов с остроконечными крышами, стоящих по ту сторону канала.

Но этих двоих великолепный вид не привлекал. Они сидели в мягких и уютных креслах лицом друг к другу и разделенные низким столиком темного орехового дерева. На столе стояла стеклянная ваза с единственной белой лилией. Вестибюль отеля был очень красиво и богато оформлен и обставлен. Пол из отлично отполированных мраморных плит, уложенных в виде шахматной доски. Стены до середины забраны деревянными панелями, а выше оклеены скромными бежевыми обоями. Повсюду стояли цветы. Светили бесчисленные лампы. И было полно скульптур и других произведений искусства.

В вестибюле толпилось полно народу. Невдалеке располагался столик консьержа. За ним – стойка администратора. Дежурные служащие отеля были в серых в полосочку костюмах с желтыми шейными платками или галстуками. Носильщики и швейцары – в соответствующих униформах и ливреях. У стойки собралась очередь постояльцев отеля, дожидающихся своих счетов за проживание. Какое-то семейство столпилось перед картой города поблизости от консьержа. Несколько бизнесменов сидели, читая бесплатные газеты, предлагаемые отелем.

Шум и суета в вестибюле никак не занимали двоих мужчин. У них было частное, личное дело, но его детали были уже в значительной мере обсуждены в ходе переговоров по защищенным телефонным линиям в течение последних нескольких недель. Говорили они очень тихо. Вежливо, цивилизованно. Так что их беседа выглядела со стороны вполне невинно.

Тот, что сидел слева, проживал в этом отеле. Он был англичанин, прибыл из Лондона и остановился здесь на одну ночь в дорогом номере бизнес-класса. Ему было лет пятьдесят пять, волосы – «соль с перцем», подстриженные очень коротко. На нем был синий костюм явно с Севил-Роу и черные оксфордские ботинки ручной работы. Рубашка – безупречно белая. Галстук синий с красными полосками по диагонали. У него было длинное серьезное лицо. Он со всем вниманием слушал своего собеседника.

А его собеседник был моложе, выше ростом и более подтянут. И явно гораздо богаче. На нем были бледно-голубая майка с коротким рукавом и желто-коричневые брюки. Поверх майки он носил коричневый льняной пиджак. На ногах – открытые сандалии. Его кожа довольно сильно загорела. Волосы песочного цвета мужчина отпустил длиннее, чем это принято среди уважаемых бизнесменов. Он был голландец. И звали его Эрик Зеегер.

Англичанин сунул руку во внутренний карман пиджака. И достал оттуда айпод с прикрепленными к нему проводом и наушниками. Белый провод наушников кольцом свернулся вокруг аппарата. Англичанин развернул провод и включил айпод. Вспыхнул экран. Мужчина коснулся пальцем иконки «аудиофайл» и подвинул аппарат по столу к Зеегеру.

Эрик взял его в руку и сунул наушник в левое ухо. Воспроизведение записи уже началось. В наушнике зазвучали два голоса. Его собственный и англичанина, что сидел напротив. Он помнил этот разговор. Он ожидал его услышать. Разговор имел место более семи месяцев назад.

Из записи следовало, что англичанин объясняет Эрику, какой уровень защиты британская служба безопасности может обеспечить его дочери в течение ее пребывания в Англии. Встреча была организована по просьбе Эрика. Ему обещали свести его с человеком, находящимся почти в самом верхнем эшелоне этой организации. И теперь этот человек – тот, что в данный момент сидел напротив него, – в подробностях описывал ему угрозы и опасности, которые Эрику следует иметь в виду. Особый упор он делал на опасностях, проистекающих из связи Лены с Алексом Тайлером. На прямой опасности от самого Тайлера. На рисках, связанных с наиболее экстремистскими фракциями в экологической организации, возглавляемой Тайлером.

И именно в этот самый момент Эрик перебил своего собеседника. Именно тогда раздражение, бешенство от того, что Лена ускользает из рук, уходит от него все дальше, чем старше она становится, наконец достигли своего пика. Зеегер посмотрел собеседнику прямо в глаза и задал ему вопрос, который шепотом задавал себе по ночам, когда не мог заснуть:

Пять слов. Пять простых слов, но способных изменить для него все. Способных разбить чары, которыми Тайлер околдовал его дочь. Способных вернуть ему Лену.

Англичанин оставался совершенно спокойным. И молчал. Потом он кивнул и начал объяснять, что это возможно, но будет дорого стоить. И им придется соблюдать особую осторожность. Им нужно держать этот договор в тайне. Подобные вещи делаются без официальной санкции. Эрик не должен никому ничего рассказывать. Даже своим ближайшим советникам или самым доверенным друзьям.

Эрик согласился. Договорились и об оплате. Англичанин собрал нужную группу, и Тайлера убили.

Но потом Эрик – слишком поздно – выяснил, что те самые пять простых слов способны еще и обернуться против него самого, ужалить его.

Англичанин обманул Зеегера, одурачил. Он организовал убийство Тайлера, но подставил Лену, так подстроив дело, что в убийстве теперь подозревали именно ее. И теперь требовал еще денег, чтобы очистить ее от подозрений.

Его план вполне мог бы завершиться успехом, если бы не вмешательство женщины-оперативника, получившей задание охранять Лену. Мелани Флеминг (нет, Лора Хейл) не была задействована в заговоре, который организовал англичанин. И изо всех сил старалась ему противостоять. Благодаря ее усилиям, а также активности ее брата Эрик получил доказательства, необходимые, чтобы очистить Лену от всех подозрений. Вскоре после того, как он покинул остров Мэн, Эрик позвонил и обратился куда следует, и через несколько часов британская полиция отменила ордер на арест Лены. И объявила, что теперь расследует вновь открывшиеся обстоятельства, не уточнив, какие именно.

Эрику пришлось ждать еще два дня, прежде чем Лена ему позвонила. Звонок был короткий. Она заявила, что сама освободилась от своих похитителей, хотя он этому не поверил. Она не поблагодарила его, не высказала никаких слов признательности. Она лишь проинформировала его, что находится у друзей, после чего повесила трубку.

Вот так все это и кончилось. Так оно, собственно, и должно было кончиться. Патом. Тупиком. Вполне разумное, хотя и не слишком приемлемое завершение.

Так Зеегер думал, пока не позвонил этот англичанин. Он заявил, что у него имеется аудиозапись их первой встречи. И сказал, что считает теперь своим долгом разыскать Лену – где угодно и когда угодно – и проинформировать девушку, что ее любовника убили по наущению ее собственного папаши. Он не предложил встретиться в Амстердаме и обговорить выход из создавшегося положения, удовлетворяющий обе стороны.

Эрик остановил запись. Вынул из уха наушник. Посмотрел через стол на англичанина. Встретил его спокойный, холодный, твердый взгляд. Вполне уверенный и самодовольный.

– Двадцать миллионов евро, – сказал англичанин. – Это та самая цена, о которой мы договорились в первый раз. И это та цена, которую вы заплатите мне теперь.

Эрик кивнул. Заставил себя улыбнуться, хотя у него вовсе не возникало подобного желания.

– В таком случае нам следует направиться в мой банк, – сказал он. – Я сейчас скажу своему водителю, чтобы он подогнал машину к выходу.

Это должно было стать не таким уж легким делом, но оказалось совсем простым.

Роскошная машина Эрика Зеегера подкатила к выходу из отеля. Это была BMW 7-й серии серебристо-титанового цвета, с затемненными стеклами и коваными легкосплавными дисками. Парню, сидевшему на переднем пассажирском сиденье, этот цвет ужасно нравился. Именно поэтому он отыскал его название в инструкции по эксплуатации машины, забранной в кожаный переплет ручной работы, которую он обнаружил в бардачке. Название понравилось ему еще больше. Серебристо-титановый! Звучит прямо как название какого-нибудь секретного оружия! Или имя супергероя.

Парню на переднем пассажирском сиденье нравилось в этом автомобиле все. Нравились мягкие, податливые сиденья, обитые кожей. Огромное пространство для ног. Сам свежий запах новенького авто. Да, конечно, он был борцом за здоровую экологию. Анархист, как некоторые его назвали бы. Но сейчас, когда он сидел в салоне BMW, он не мог не наслаждаться его роскошью и высококачественной отделкой.

Водитель таких восторгов не испытывал. Он был до мозга костей «зеленый», он был доверенным помощником Алекса Тайлера. Но при всем при этом он здорово нервничал, и его чертовски раздражало, как беззаботно его напарник листает эту инструкцию. Он проверил в зеркалах наличие вокруг других автомобилей, но мимо проехал всего один велосипедист на старомодном велике. Никакой полиции. Вообще ничего, что могло бы заставить предполагать, что настоящего водителя Эрика Зеегера уже обнаружили в замусоренном переулке, где они оставили его связанным и с кляпом во рту.

К входу в отель вел выгоревший на солнце красный ковер. Сбоку от автоматической вращающейся двери, между двумя симметрично подстриженными кустами стоял швейцар в ливрее.

Если бы не затемненные стекла BMW, эти двое вполне могли бы вызвать подозрения. У парня на переднем пассажирском сиденье волосы были собраны в длинный конский хвост, торчавший из-под пестрого шарфа, которым была повязана его голова. Его лицо украшали длинная борода и множество прыщей. Водитель был одет в армейскую рубашку цвета хаки. Рукава рубашки были закатаны, обнажая мощные мускулы, украшенные кельтскими татуировками. Уши в нескольких местах были проткнуты пирсингом. Не самые обычные пассажиры для BMW 7-й серии. Отнюдь не типичные служащие какого-нибудь бизнесмена-миллиардера.

Эрик Зеегер, должно быть, увидел свою машину из вестибюля. Он вышел через обычную дверь, рядом с вращающейся стеклянной дверью. За ним следовал второй мужчина. Водитель узнал его. Это был человек с фотографии, которой его снабдили.

Зеегер обогнул багажник машины и подошел к двери позади водительской. Его собеседник приблизился к двери с пассажирской стороны. Они совершенно одновременно открыли обе двери. Одновременно нырнули внутрь салона. И захлопнули за собой двери.

Именно в этот момент парень, сидевший на переднем пассажирском сиденье, обернулся и навел на них пистолет. Свободной рукой он нажал на кнопку центрального замка. Поскольку он еще раньше включил блокировку задних дверей от случайного открытия детьми, изнутри их теперь открыть было невозможно. А это, сообщил он водителю, пока они плавно отъезжали от входа в отель, было полезным результатом того, что он внимательно ознакомился с инструкцией по эксплуатации машины.

Они арендовали плавучий дом – традиционную голландскую баржу, переделанную под жилье. Она была пришвартована к пирсу на реке Амстель, в шести милях от города. Рядом была пришвартована еще одна такая же баржа. В настоящее время на ней никто не жил.

Насчет плавучего дома придумала Лена. У нее имелся собственный опыт на этот счет: человек, которого держат во внутренностях корабля, теряет всякую ориентировку. И Ребекка вполне оценила преимущества такого решения. Если на дверь каюты под палубой навесить соответствующие замки, это будет ничуть не хуже хорошей тюремной камеры. Баржа – место изолированное, хоть кричи, хоть визжи, никто не услышит. И еще река под боком. Глубокая и очень темная вода. Отличное местечко, чтобы спрятать любые улики. Идеальное, чтобы утопить труп.

Ребекка сидела в одиночестве в кормовом салоне и ждала. Прислушивалась к звукам, доносившимся из-под палубы. Шаги. Приказы, отданные рявкающим голосом. Приглушенные ответы. Стук закрываемых дверей. Щелканье запираемых замков и скрежет задвигаемых засовов.

Потом ни звука, пока в помещение не вошли эти двое борцов за здоровую экологию. Прыщавый с конским хвостом вошел первым. Следом за ним ввалился мощный и мускулистый, тот, что в рубашке хаки и с коллекцией пирсинга. Они принесли вещи, которые забрали у своих пленников. Все это парни выложили на выдвигающийся складной стол. Бумажники и телефоны. Пару отлично начищенных ботинок. Пару сандалий. Один черный ремень. И один коричневый.

Ребекка разобрала эту горку барахла. Отложила бумажники и просмотрела их содержимое. Потом взялась за телефоны – просмотрела списки входящих и исходящих звонков и поступивших сообщений. Открыла задние крышки аппаратов. Вынула аккумуляторы и выдернула сим-карты, разломав обе пополам. Отложила в сторону наушники. Потом взялась за айпод. В его памяти хранился единственный аудиофайл. И ничего больше. Никакой музыки или видео, никаких фотографий или игр.

Ребекка вытащила из аппарата штекер наушника и подключила его к портативным динамикам. Нажала на кнопку «play» и запустила запись разговора англичанина и Эрика Зеегера.

Запись оказалась менее трех минут длиной. И за эти три минуты Ребекка проследила все долгие недели планирования и подготовки, обдумывания и решения, приведшие в итоге к необратимым последствиям.

Она кивнула парню с пирсингом. Он пристально посмотрел на нее и взял пистолет, который Льюис протянула ему, вытащив сзади из-за пояса джинсов. Пистолет был в отличном рабочем состоянии. Ребекка об этом позаботилась. Она лично, собственными руками разобрала его, вычистила и смазала, тщательно проверив, насколько безупречно действует механизм. Это было важно. Следует избегать любых ошибок. И не допускать никаких промашек.

Двое парней, не сказав ни слова, покинули кормовой салон. Тот, что с конским хвостом, подбадривающим жестом положил ладонь на плечо товарища.

Ребекка положила айпод на стол рядом с остальными вещами. И прошла к противоположному борту баржи. Выглянула наружу через отделанный бронзой иллюминатор, проверила, нет ли кого на канале. Там было пусто. Она прислушалась. Услышала лишь поскрипывание деревянной обшивки баржи. Плеск волн, бьющих в смоленый корпус. Звуки шагов под палубой. Скрежет и стук открывающегося засова и щелканье отпираемого замка. Потом долгая пауза. Достаточная для того, чтобы в душу закрались первые сомнения. А после – громкий грохот. Отдавшийся эхом звук «бум!». Он донесся из маленькой нижней каютки, заставил вибрировать металлический каркас баржи, вылетел из-под палубы наверх и рванулся ввысь, чтобы рассыпаться в тишине послеполуденного спокойствия.

Значит, англичанин уже мертв. Ребекка была теперь в этом уверена. Один выстрел. Одна вспышка пламени. Она спросила себя, не слишком ли снисходительным и мягким было такое наказание. Ответ, по-видимому, должен был быть положительным.

Однако, помимо прочего, следует всегда и во всем соблюдать равновесие, баланс.

Ребекка протянула руку и взяла бейсбольную биту, стоявшую у изгибающейся кверху переборки. Провела рукой по ее толстенькому древку. Гладкое лакированное дерево. Как только эти ребята вернутся с пистолетом, она передаст биту тому, мускулистому. Хилому ее давать не имеет смысла. Потом она возьмет айпод и отправится за несколько километров на встречу с Леной.

Об этом они договорились заранее. Лена даже слушать не станет про то, как сейчас достанется ее папаше, как ему будет больно. А говоря по правде, Ребекка уверена, что самой ей это доставит большое удовольствие. Звуки бьющей в плоть и по костям биты наверняка принесут болезненные воспоминания о жуткой бесконечной боли, последствия которой не в состоянии залечить никакие пластические операции и последующие лечебные мероприятия.

Но потом, в конечном итоге, это даст хоть какое-то облегчение и разрешение всех проблем. Если Эрик быстренько согласится на их требования, особо страдать ему не придется. Его оставят в живых. Ему нужно будет оставаться в живых, если он намерен выполнять обещание, которое они у него исторгнут. Насчет создания дарственного фонда для борьбы за здоровую экологию. Фонду будет присвоено имя Алекса Тайлера и Лоры Хейл. Двадцать миллионов евро будут вполне приличной стартовой площадкой. Для начала. Это сумма платы, с которой он смирился еще раньше.

Ребекка покрепче сжала рукоять биты и подумала, как она потом будет все это объяснять Робу. Если решится на это, если сумеет. Но в любом случае нужно всегда и во всем соблюдать равновесие. Баланс. А попробовать все-таки очень хочется.