Деревня Лэкси располагается по обеим сторонам речной долины, а на ее задах находится огромное красное водяное колесо. В девятнадцатом веке это было самое большое водяное колесо в мире; его установили, чтобы качать воду из шахтного ствола под ним. Оно и сегодня вроде как соответствует этому титулу. Не имею понятия, правда ли это. Но знаю, что рядом есть отличное местечко, чтобы поговорить.

Я велел Ребекке ехать в сторону от берега и затем вдоль реки, пока мы не пересечем трамвайные пути, тянущиеся вдоль побережья на север острова. Мы проехали мимо улицы с ярко разрисованными коттеджами – она называется Хэм-энд-Эгг-Террас. В былые времена шахтеры каждое утро наслаждались тут своими завтраками. За этой улицей – крутой поворот направо, горбатый мостик и пустая парковочная площадка для экскурсантов.

Над нами возвышалось деревянное водяное колесо, в вечерние часы неподвижное. Для него было выстроено гигантское кирпичное сооружение, выкрашенное в белый цвет, с круглой башней с одной стороны, снабженной винтовой внешней лестницей. На верхушке мачты болтались два красных флага острова Мэн, пощелкивая на дующем с моря ветерке. На флагах была изображена эмблема острова Мэн – трискелион, три бегущих ноги, расходящиеся из центра. Еще один огромный трискелион был врезан во фронтон кирпичного строения, поддерживающего водяное колесо.

Прямо перед нами была небольшая пристройка при входе в сооружение и металлический турникет рядом с ней. В течение дня за вход берут плату. Но в девять вечера, когда уже почти темно, через него нетрудно перепрыгнуть – бесплатно.

Мы перелезли через барьер и побрели вверх по посыпанной гравием дорожке к быстрому потоку, стремительно текущему возле основания колеса. Промышленные прожектора освещали крашенную белым кирпичную кладку ярким электрическим светом. В желтых лучах плясали мотыльки и мошкара. Рядом оказалась деревянная парковая скамейка. Я сел и посмотрел на Ребекку, которая все еще стояла и, склонив голову, рассматривала водяное колесо.

– Итак, что вы об этом думаете? – спросил я.

– Думаю, что это очень большое колесо.

– Я про Тир спрашиваю. Про ее интерпретацию мотивов Шиммина.

Ребекка приложила к глазам ладони, согнув их чашечками, и стала изучать небо за колесом, темное и покрытое облаками.

– Я думаю, то, что она сказала, не стоит исключать. Шиммин, по всей вероятности, пытался скрыть обстоятельства гибели Лоры ради спокойствия вашей семьи. Из уважения к твоему отцу.

– Вы, кажется, не до конца в этом уверены.

– Да, это так. Но я уверена во многом другом.

– Например?

Ребекка вздохнула и опустила голову.

– В том, например, что твоя сестрица угодила в жутко запутанный клубок неприятностей. Точно. Ты спрашивал, почему она просила вашу маму связаться конкретно со мной. Я об этом думала.

– И что?

– Я тебе уже говорила, что работаю в компании «Уилтон Ассошиэйтс».

– И что?

– Это частная фирма. Независимая. Именно это обстоятельство, должно быть, и привлекло твою сестру. Я уже не принадлежу к разведывательному сообществу. Возможно, это означает, что проблема, с которой Лора столкнулась, находится внутри этого сообщества.

– И что за проблема?

– Выяснить правду будет трудно. Но мы предполагаем, что она помогала прятать Лену, верно? То есть помогала в этом деле Эрику и Андерсону.

– Похоже на то.

– И они сообщили нам, что Лену могли похитить парни не только из одной группы. Налицо признаки присутствия защитников среды, это точно. Зеегера и его помощников, несомненно, это беспокоит. Но есть и другое.

– А что еще?

– Возможно, их также беспокоили действия британской разведки. Возможно, Лору этот вопрос тоже беспокоил. Быть может, руководствуясь такими мыслями, она и помогала Эрику и Андерсону прятать Лену от своих собственных коллег.

Я откинулся назад и, задев поврежденной лопаткой грубый край стола для пикников, отдернулся. Никак не удавалось ухватить идею.

– А зачем Лоре это было нужно?

– Может, дело в деньгах. У Эрика их полно. Или в чем-то еще, чего мы пока что не знаем. Но логически все верно. Вспомни людей, что сидели в белом фургоне. Они набили коттедж аппаратурой для наблюдения и подслушивания. И приготовили для вас с Леной засаду, спровоцировав ДТП. Это отнюдь не та операция, которую с легкостью могли бы провернуть защитники окружающей среды.

– А парочка шпионов могла бы?

Ребекка кивнула:

– Парочка шпионов – это наверняка часть более обширной сети. У них имеются соответствующие ресурсы. Поддержка. Они имеют возможность спрятать Лену и держать ее взаперти. Может, даже увезти ее отсюда. И у них есть сила и власть, чтобы прикрыть любое полицейское расследование. Помнишь, что сказала Тир? По поводу того, почему Шиммин все свел к обычному дорожно-транспортному происшествию?

– Он не хотел найти такие ответы, с которыми им не справиться.

Ребекка криво улыбнулась и засунула руки в карманы своей кожанки. Прижала локти к телу, чтобы согреться, и опустила челюсть, прижав ее к груди. Она не сводила с меня глаз. Отслеживала мои мысли.

– Что? – спросил я.

– Лора.

– А что – Лора?

– Ну как ты не понимаешь? Если предположить, что она работала против своего нанимателя, каким-то образом замыслила мятеж, тогда все ресурсы, вся сеть, все это могло обрушиться на нее.

Сердце ушло в пятки. Я ждал, когда оно снова вернется на место. Ждать пришлось довольно долго.

– Что вы такое говорите? Хотите сказать, что они подстроили это самоубийство? Что на самом деле ее убили?

Льюис подняла руку:

– Этого я не утверждаю. Пока, во всяком случае. Но уже начинаю думать, что эта мысль может пригодиться, если я обследую место гибели Лоры.

– Вы имеете в виду – прямо сейчас?

Ребекка улыбнулась:

– Вряд ли мне удастся скоро заснуть. А ты как?

Марин-Драйв – это прибрежное шоссе, врезанное в поросший утесником мыс в южном конце бухты Дуглас-Бэй. Оно тянется от Дугласа до Порт-Содерик, небольшой деревушки примерно в четырех милях от бухты, однако, насколько я мог припомнить, эта дорога давно запрещена для проезда, перекрыта где-то посередине. Ее закрыли из-за повреждений дорожного покрытия и возникшей опасности, связанной с тем, что эта извивающаяся полоса асфальта проходит по скале на высоте двести футов над морем. Но даже при этом на это шоссе все равно можно попасть, заехав с любого его конца. Еще оно пользуется популярностью среди любителей собак, выгуливающих там своих питомцев, среди велосипедистов и «бегающих от инфаркта» спортсменов. Родители нередко заезжают туда с детьми, которых учат водить машину. Подросшие детки, успешно пройдя испытание, возвращаются туда, поскольку Марин-Драйв – исключительно подходящее местечко для любовных свиданий. Здесь полным-полно крутых поворотов и скрытых съездов, а также оттуда открываются потрясающие виды на море. А еще на шоссе достаточно тихо, чтобы услышать приближающуюся машину.

Белые корпуса яхт, стоящих в гавани яхт-клуба Дугласа, сверкали в свете уличных фонарей, окружающих всю бухту. Ребекка провела машину мимо паромного причала и свернула налево, на узкую дорогу, взбирающуюся на вершину мыса. Мы проехали мимо серии террасных домов, миновали небольшой промышленный участок, и перед нами открылся роскошный вид: внизу раскинулась подковой бухта Дуглас-Бэй. Сказочные фонари по периметру променада горели мягким дрожащим желтым светом, в окнах отелей и домов, стоящих вдоль набережной, светились огоньки. Причал парома весь сиял в мощном свете прожекторов. А впереди и выше светился приземистый квартал роскошных дорогих домов, занимавший здесь наиболее удачное положение. Оттуда открывался самый лучший вид.

Я велел Ребекке свернуть вправо, и мы подъехали к разваливающемуся кирпичному строению, имевшему вид замковой башни с двумя арочными проездами сквозь нее. Над арками белой выцветшей краской были выведены слова «МАРИН-ДРАЙВ». Дорога совершенно темная, без разметки и фонарей, так что Ребекке пришлось включить дальний свет, как только мы въехали под арку.

Далеко ехать не пришлось. После поворота мы проехали еще несколько сотен метров, и свет фар ударил в прозрачный целлофановый сверток сбоку. Это был полузасохший букет умирающих белых роз. Мама положила его здесь, отметив место, где Лора рухнула с утеса вниз.

Я не был здесь со времени самого несчастного случая, но все оставалось таким же, как я и ожидал. Провал в ограждении, тянущемся вдоль дороги, в котором отсутствовали несколько бетонных столбиков, и натянутая между ними проволока. Из тех столбиков, что остались на месте, один наклонился под острым углом, наполовину вырванный из земли силой удара машины Лоры, прорвавшей проволоку ограждения. Осколки стекла по-прежнему блестели на гравии в свете наших фар. Видимо, это были осколки передних фар машины сестры.

Ребекка остановила автомобиль на некотором расстоянии от места катастрофы. Мотор работал на холостом ходу. Я немного опустил боковое стекло и почувствовал на лице дуновение морского бриза. Был слышен шум прибоя далеко внизу. Шорох и плеск волн, бьющихся об основание скалы. Крики чаек, возвращающихся в свои гнезда.

Ребекка выключила движок и убрала дальний свет. Вышла из машины и пошла сквозь лучи ближнего света фар к букету. Нагнулась, прочитала, что написано на карточке, потом выпрямилась и посмотрела вниз, за край обрыва.

Я не собирался идти следом за ней и продолжал сидеть в салоне, когда Льюис развернулась и пошла назад. Она наклонилась к моему приоткрытому окну:

– Фонарик не достанешь? Он у меня в рюкзаке.

Фонарик оказался тяжеленьким, с ребристым металлическим корпусом, холодным на ощупь. Фирмы «Мэглайт». Я опустил боковое стекло до предела и передал его Ребекке. Она нажала большим пальцем на кнопку выключателя и направилась обратно к дыре в ограждении, зигзагами луча освещая себе путь. Я смотрел, как Льюис направила луч в темноту внизу. А сама отошла на несколько шагов в сторону, внимательно изучая провал. В свете фонарика мелькнуло что-то белое. Чайка.

Через пару минут Ребекка поманила меня к себе, помахав рукой, держащей фонарь. Слепящий луч вонзился в ночное небо.

Я для себя решил, что останусь на месте. Хотел было помотать головой и сообщить ей, что мне там делать совершенно нечего. Но Ребекка настаивала на своем, словно что-то там нашла и мне необходимо это тоже увидеть.

Я толчком распахнул дверцу. Выбрался из машины. Ноги онемели и не гнулись, словно колени заклинило. Ботинки захрустели по гравию сбоку от дороги. Воздух здесь, наверху, был сырой и холодный. Вдали слышались крики чаек. Шорох и шлепки прибоя. Темнота, казалось, полностью поглощала желтый свет наших фар.

– Хочу тебе кое-что показать, – сказала Ребекка.

У меня пересохло в горле. Я подвигал челюстью. Сглотнул слюну.

– Ничего особо скверного, – уточнила Льюис.

Ей-то легко говорить. А я уже много недель все стараюсь отгородиться от реальной картины этого места, не вспоминать о нем. Мне вовсе не хотелось думать о долгом падении на острые камни внизу или считать проклятые секунды мучений, что испытывала Лора, пока ее машина, кувыркаясь, летела вниз. Я не желал знать, каким был удар, неотвратимый и безжалостный. И каким внезапным и абсолютным был его результат.

Травяное покрытие в том месте, где стояла Ребекка, было все взрыто и содрано. Результат воздействия нескольких факторов, как я понял. Когда машина Лоры в момент удара вспорола мягкую землю, в ней остались следы пробуксовки колес. Проволока ограждения в течение доли секунды удерживала машину, прежде чем инерция движения и сила тяжести превозмогли ее прочность, и бетонные столбики выдрало из грунта вместе с градом комков земли. А потом еще глубокие следы промяла тяжелая техника, которой пользовались спасательные службы, чтобы вытащить то, что осталось от машины Лоры, обратно на дорогу.

– Видишь? – спросила Ребекка.

И направила луч фонаря за край обрыва. Я не сильно страдаю от головокружений. Во всяком случае, не слишком сильно. Но сейчас чувствовал себя крайне неустойчиво. В ногах появилась предательская дрожь. Мне уже виделось, как я соскальзываю вниз. Или просто падаю. Словно чьи-то невидимые руки толкают меня вперед.

Я опустил голову и бросил короткий взгляд вниз. Но успел заметить, что провал совсем не такой, каким я ожидал его увидеть. Я посмотрел еще раз. Обрыв был крутой, несомненно, однако это был отнюдь не отвесный склон. Склон уходил вниз под довольно острым углом и опускался так метров на пятьдесят или около того, а потом выравнивался, после чего резко обрывался и оканчивался в неглубокой, заросшей травой впадине на вершине намывной отмели, уходящей в море. Мощный луч фонаря Ребекки высвечивал там какие-то беловатые обломки и куски металла. В земле были прорыты две глубокие колеи. Никаких сомнений, это именно то место, куда врезалась машина Лоры.

– А теперь посмотри вот сюда, – сказала Ребекка.

И повела меня вправо, через свет автомобильных фар, а потом снова направила луч своего фонаря вниз, за обрыв. В этом месте, куда она меня привела, ограждение было цело. Я оперся о бетонный столбик и заглянул вниз. Обрыв словно бросился из темноты мне прямо в лицо. Крутой вертикальный обрыв, уходящий в пенящиеся волны на далеком дне. Поверхность скалы была шероховатой и неровной, полной щелей и острых выступов.

– С противоположной стороны то же самое, – сказала Ребекка.

– И что с того?

– А то, что машина твоей сестры свалилась в очень интересном месте. Это единственная точка на данном отрезке дороги, где нет крутого обрыва.

Я отступил от края и посмотрел туда, где машина Лоры рухнула со скалы.

– И все равно это было адское падение, с такой-то высоты…

Я ждал ответа Ребекки. Но она явно отвлеклась. О чем-то глубоко задумалась. Прошла мимо меня, направляясь к увядшему букету цветов.

– Лора же понятия не имела, что там, на противоположной стороне, – сказал я ей в спину. – И потом прикиньте, какая должна была быть скорость, если машина пробила ограждение.

Ребекка согнулась чуть ли не пополам и снова направила луч фонаря вниз, на отмель. Яркий свет галогеновой лампы выбелил хилые заросли травы. Место, где валялись обломки машины, выглядело так, будто кто-то эту траву там повыдергивал.

– А какой вид у побережья дальше по дороге? – спросила Льюис.

– По большей части точно такой же. Надо будет вернуться сюда днем. А что?

Ребекка оставила мой вопрос без ответа. Пожевала нижнюю губу.

– Так что?

– Как думаешь, сможешь туда спуститься? – Она махнула лучом в сторону обрыва, осветив рассыпанные по краю камешки.

– С такой рукой? Нет, – покачал я головой, поднимая руку на перевязи. – Да и в любом случае бы я ни за что не стал сейчас туда спускаться. Темно, и ветер слишком сильный.

Ребекка что-то забормотала себе под нос.

– В котором часу произошла катастрофа? В пять утра?

– Чуть позже. Мама слышала, как Лора выехала. И решила, что у нее опять проблемы со сном.

Льюис снова что-то пробормотала. И снова начала покусывать нижнюю губу.

– В чем дело, Ребекка?

Она заморгала. Словно приходя в себя после какого-то затмения.

– Вернемся в машину.

Льюис выключила фонарь, отвернулась от меня и обошла багажник «Фиесты». Отсвет задних фар окрасил ее джинсы в вишневый цвет. Я посмотрел назад, на прорыв в ограждении, на почти исчезнувшую в темноте отмель. Прислушался к шуму волн. Потом последовал за спутницей к машине. Усевшись на пассажирское сиденье, нажал кнопку стеклоподъемника, поднимая боковое стекло, пока Ребекка отъезжала прочь с этого места.

Она включила дальний свет фар и сгорбилась над рулем, пристально всматриваясь в травянистую полосу сбоку от дороги. Дорога свернула вправо, и свет фар свернул туда же, осветив какую-то припаркованную машину. У капота, прижавшись друг к другу, стояли две фигуры. Они тут же порскнули в стороны, но я успел рассмотреть их лица. Молодой парень и явно поддатая девица. На номерном знаке их машины была буква «R». На острове Мэн разрешается водить машину с шестнадцати лет, но в первый год ваша машина должна иметь на номерном знаке эту самую букву.

Ребекка приглушила свет фар.

– Далеко мы не уедем, – сказал я.

– Я развернусь наверху.

Впереди начинался небольшой подъем, и дорога подходила к закрытым воротам на вершине. Справа тянулись фермерские поля. За оградой из колючей проволоки пощипывала травку одинокая овца.

– Вот над чем точно следовало бы подумать, – проговорила Ребекка, – так это над вещами, о которых ты даже не задумывался.

– То есть?

– Я хочу, чтобы ты подумал о своей собственной роли во всем этом. Прежде всего, как так получилось, что ты вообще оказался втянутым в эти дела?

– Вы же знаете как. Началось с того, что я разбился на мотоцикле. И Лена исчезла.

Льюис покачала головой:

– Нет, раньше.

Тут наши фары осветили брусья ворот. Ворота были закрыты и заперты на засов. Прямо рядом с ними начинался обрыв. Далеко впереди можно было разглядеть молочно-белый луч маяка на южном берегу, скользящий по поверхности моря.

Ребекка выкрутила руль вправо и развернула машину, направив ее обратно вниз по склону возвышенности. Свет от панели приборов придавал ее рукам и нижней части лица зеленоватое свечение.

– Ты туда поехал, чтобы починить водонагреватель, так?

– Ну да.

– И тебя вызвали по телефону? Ты получил сообщение от одного из тех парней. От того, которого звали Лукас.

– Я совершенно уверен, что именно от него.

– А как много инженеров-ремонтников в здешней телефонной книге?

Вопрос меня озадачил.

– Не знаю. Наверное, около сотни.

– В твоей рекламе были обещаны какие-то особые условия?

– Я заплатил дополнительно, чтобы ее поместили в цветной колонке.

– Другие тоже так делают?

– Само собой.

– И сколько таких?

– Примерно половина.

– Так. Совпадения, конечно, случаются. Не следует отметать эту возможность прямо с порога. Но если серьезно, насколько велика вероятность, что обитатели коттеджа наугад выбрали твое имя в телефонной книге?

Льюис посмотрела на меня, дожидаясь моей реакции. Бледно-зеленый свет освещал снизу ее лицо.

– Все еще не понимаешь? – Ребекка отняла руку от руля. – Мы предположили, что Лора каким-то образом была связана с Леной. Помогала ей. А потом из всех имеющихся в наличии ремонтников они вызывают именно тебя.

Я медленно выдохнул. Это был в значительной мере страдальческий выдох.

– Значит, возможно, Лора дала им мою визитку.

– Скажи-ка, а что там случилось с бойлером? В чем была проблема?

– Он нуждался в очистке и регулировке. – Я пожал плечами. – Но если не считать этого, то ничего серьезного. Некоторые провода разболтались в клеммах. Особенно один, отходящий от распределительного щитка. У меня не было с собой подходящей клеммы, чтобы это починить. Нужно было съездить за новой на замену.

– И насколько часто встречаются подобные поломки?

– Ну, может, пару раз в год. Горелка выходит из строя, если бойлер не закреплен должным образом, – скажем, если он установлен на наклонном полу и шатается. Через несколько лет от этого шатания разбалтываются клеммы подсоединения проводов.

Мы медленно проехали мимо припаркованной машины с юной парочкой внутри. На сей раз они не стали отстраняться друг от друга при нашем приближении. Видимо, решили, что мы приехали сюда с такими же намерениями.

– Но можно предположить, – продолжала Ребекка, – что если некто хотел вывести нагревательную систему из строя, то это был лучший способ?

– А зачем кому-то выводить из строя свою собственную водонагревательную систему?

– Может, затем, чтобы вызвать слесаря-ремонтника. Конкретного человека. – Ребекка подчеркнула последние слова особой интонацией, выделяя каждое, словно выдавала мне их одно за другим, предлагая взвесить каждое, ощупать, определить форму и попытаться вставить в нужные места того пазла, который она собирает. – Мне кажется, Лора действительно дала Лене твою визитку.

– Вы полагаете, что это Лена сломала бойлер?

– Абсолютно уверена.

– С какой целью?

– Если отталкиваться от одних голых фактов? Да чтобы ты вывез ее оттуда, из коттеджа, на своем байке.

– Все это только ради прогулки на байке?

Ребекка сбросила скорость, когда мы проезжали под арками в кирпичном сооружении, потом прибавила газу, когда мы проходили следующий поворот. Внизу показался променад Дугласа, ярко освещенный и слишком безвкусный, как курортный Блэкпул без своей знаменитой башни.

Льюис отрицательно качнула головой:

– Ты забываешь, что ваша поездка оборвалась в самом начале. А кто знает, куда Лена хотела отправиться?

И вот тогда-то последняя деталь пазла встала на место.

– Я знаю, – ответил я.