Комментируя кризис 2008 г., все сходятся на том, что финансовая система должна быть безопаснее. Необходимо ввести правила, которые в будущем не давали бы банкам рушиться.

Может показаться, что для того, чтобы сделать сложную систему надежнее, необходимо принять определенные меры безопасности. Джеймс Ризон стал известен в кругах специалистов по технике безопасности моделью ЧП, названной им «швейцарский сыр». Представьте себе некоторое количество систем безопасности, которые лежат друг на друге, как ломтики сыра «эмменталь». Так же, как в каждом кусочке сыра есть дырочки, в каждой системе безопасности есть недостатки. Но если положить достаточное количество кусков сыра, то можно быть уверенным в том, что дырочки не совпадут друг с другом. Так возникает соблазн сложить как можно больше кусочков сыра, чтобы сплошных дырок точно не оказалось. Но в случае с банковской системой все не так просто. Специалисты по промышленной безопасности уровня Ризона хорошо знают, что с каждой дополнительной мерой по обеспечению безопасности возникают новые возможности для того, чтобы что-то в системе пошло не так.

Галилей описал один из примеров действия этого принципа еще в 1638 г. Каменщики того времени хранили колонны до момента их установки в горизонтальном положении, а чтобы они возвышались над землей, под них подкладывали две кучки камней. Колонны часто покрывались трещинами, а иногда под действием своего веса ломались посередине. Чтобы этого не происходило, под колонны стали подкладывать третью кучку камней. Но это не помогало. Две крайние кучки часто оседали, и тогда колонна начинала балансировать на третьей кучке, как качели, а в конце концов опять же ломалась.

Авария на платформе «Пайпер альфа» – пример другого рода: она началась из-за того, что инструкция запрещала бригадам длительное время работать без перерыва, а переросла в катастрофу потому, что пожарные насосы не включились из-за системы безопасности, предупреждавшей попадание водолазов во впускные отверстия. На ядерном реакторе Ферми в пригороде Детройта в 1966 г. частичное расплавление топливных элементов поставило под угрозу жизни 65 000 человек. Через несколько недель после остановки станции оболочка реактора достаточно остыла, чтобы можно было понять причину аварии: циркониевый фильтр размером со смятую пивную банку был выбит со своего штатного места всплеском охлаждающей жидкости и заблокировал ее циркуляцию. Фильтр был установлен незадолго до аварии в целях повышения безопасности по настоятельному требованию комиссии по ядерному регулированию.

Во всех этих случаях система безопасности добавила то, что инженеры называют «сбойным режимом», из-за которого вероятность аварии лишь повышается. В финансовом кризисе проблема выглядела так же: систем безопасности было достаточно, но именно их обилие ухудшало ситуацию.

Рассмотрим кредитно-дефолтный своп (CDS – credit default swap). Именно с этих трех слов начался кризис. Кредитно-дефолтный своп – это своего рода страховка от невозврата кредита. Первый CDS был подписан между банком JP Morgan и полугосударственным Европейским банком реконструкции и развития (ЕБРР) в 1994 г. JP Morgan выплачивал ЕБРР небольшие суммы, в обмен на которые ЕБРР соглашался покрыть любые убытки по очень маловероятному событию – невозврату нефтяным гигантом Exxon вероятного кредита в размере $4,8 млрд. В принципе эта сделка была вполне понятна: у ЕБРР были свободные средства, и он искал небольшой доход с малым риском, тогда как у JP Morgan было много заманчивых предложений, но ему не хотелось отвлекать свои средства, поскольку по банковским правилам он должен был зарезервировать полмиллиарда долларов как раз на тот случай, если у Exxon будут какие-нибудь проблемы с возвратом кредита. Кредитно-дефолтный своп перекладывал все риски на ЕБРР, а JP Morgan освобождал свои средства. Соглашение было заключено с явного разрешения регуляторов, которые посчитали, что это безопасный способ управления рисками.

Такие кредитно-дефолтные свопы вели к неприятностям двумя путями. Во-первых, страхуя свои наиболее рискованные операции, банк уверенно поднимает ставки. Регуляторы утверждают такие сделки, а следом за ними то же делают и рейтинговые агентства, ответственные за оценку таких рисков. Большинство акционеров банков ведут себя так же. Джон Ланчестер, писавший хронику кризиса, саркастически заметил: «Создается впечатление, что люди пользуются ремнями безопасности для того, чтобы ездить пьяными за рулем». Он недалек от истины, поскольку есть данные, свидетельствующие о том, что ремни и подушки безопасности поощряют рискованное вождение. Психологи называют это «компенсацией риска». Основной целью CDS было повышение безопасности, чтобы банк мог совершать более рискованные сделки. Как и в случае с ремнями безопасности и опасным вождением, жертвами оказались невинные пешеходы.

Еще один, менее заметный путь от CDS к кризису – это появление новых, неожиданных вариантов возникновения сбоев – так же, как у Галилея с колоннами или с циркониевым фильтром в реакторе Ферми. Контракты CDS увеличивают и сложность, и жесткость связей внутри финансовой системы. Институты, которые ранее были не связаны между собой, оказываются взаимосвязанными, и возникают новые причинно-следственные цепочки, которых никто не мог предвидеть.

Здесь имеется в виду страхование долговых обязательств. Банки, выпускающие сложные новые ипотечные долговые обязательства, обращаются к страховым компаниям, которые называются «монолиниями», а большие страховые компании, например AIG, страхуют такие инструменты с помощью кредитно-дефолтных свопов. На первый взгляд это полезно обеим сторонам: для страховщиков это прибыльно и не сопряжено, как кажется, с большими рисками, а инвесторы начинают чувствовать себя уверенно, поскольку за их спиной стоят надежные страховые компании.

Но, как мы видели в случае с LMX-спиралью, даже страхование, лежащее в основе обеспечения безопасности, может создавать неожиданные риски. Скрытая опасность исходит от «кредитных рейтингов», которые являются мерой риска ценных бумаг, определяемой компаниями, которые называются рейтинговыми агентствами. Если долговое обязательство застраховано, то оно обладает таким же кредитным рейтингом, как у страхователя. Страховые компании типа AIG, конечно, имеют очень высокий кредитный рейтинг, поэтому даже долговые обязательства с высоким риском могут получить прекрасный кредитный рейтинг после страхования в AIG.

К сожалению, у этого процесса есть и обратная сторона. Если страховая компания по ошибке застраховала слишком много рисковых долговых обязательств, ей будет грозить банкротство и она потеряет высокий кредитный рейтинг. Именно это произошло с AIG и монолинейными страховщиками. При снижении рейтинга страховщиков происходит снижение рейтинга всех застрахованных долговых обязательств. Когда одновременно понижается рейтинг большого количества долговых обязательств, банки в соответствии с действующим регулированием, запрещающим им иметь слишком много рисковых обязательств, должны эти обязательства так же одновременно продать. Не нужно быть финансовым гуру, чтобы понять, что сочетание системы безопасности с регулированием этой безопасности прописывает рецепт резкого падения цен.

В результате банки, даже способные преодолеть финансовые трудности, связанные, например, с субстандартным ипотечным кредитованием, подталкиваются к банкротству. Банку было бы выгоднее сохранить разумный портфель обязательств со средними рисками, застрахованными страховой компанией. Страховая компания сама попадает в неприятное положение, поскольку она застраховала субстандартные ипотечные продукты, и кредитный рейтинг банковского портфеля понижается не потому, что изменилось качество портфеля, а потому что изменилось положение страховщика. Банк по закону обязан продать свои активы тогда, когда это делают другие банки. Это похоже на то, что скалолаз карабкается вверх, а страховочный трос сбрасывает его в пропасть. Страховые компании и их сеть кредитно-дефолтных свопов действуют, как страховочный трос.

Вместо того чтобы снижать риск, кредитно-дефолтные свопы увеличивают его и заставляют возникать в самых неожиданных местах. То же можно сказать и о других системах финансовой безопасности. Например, это касается пресловутых обеспеченных долговых обязательств (CDO), под которыми скрывались финансовые потоки от субстандартных ипотечных кредитов. Целью их создания было придание рискам формы, сочетающей рискованные и совершенно безопасные «слои». Но вместо этого получилась система, когда риски стали «зашкаливать»: удвоенные убытки по соответствующим ипотечным кредитам неоднократно возводились в степень в процессе реструктурирования и приводили к убыткам в 4, 16, 256 и даже 65 000 раз большим, чем ожидалось. (Эти цифры носят иллюстративный характер и неточны, однако как иллюстрация CDO они подходят.) В обоих случаях системы безопасности позволили инвесторам и банкам быть неаккуратными и обратить небольшие проблемы в настоящие катастрофы. Специалисты по промышленной безопасности, если бы их спросили, могли бы заранее предупредить, что такие неожиданные последствия встречаются повсеместно.

Более корректные меры безопасности, конечно, смогут сработать по-другому, однако опыт техногенных катастроф показывает, что создать меры безопасности, которые не имели бы отрицательного эффекта, труднее, чем кажется. Но если «нанизывание» одной системы безопасности на другую не является панацеей ни от промышленных, ни от финансовых катастроф, то чем же тогда лечить эту болезнь?