Лишь немногие решаются выступить против двойных стандартов с той решительностью, с какой действовал Арчи Кохран – выдающийся шотландский эпидемиолог. Он сражался против фашизма во время гражданской войны в Испании и столь же решительно выступил за введение более высоких требований к научным результатам в медицине. Кохран жаловался, что многие врачи не готовы к проведению экспериментов, потому что считают себя богами, знающими, как нужно лечить человека, даже в тех случаях, когда их коллеги с не меньшим упрямством используют иное лечение. Кохран критиковал врачей весьма жестко, часто несправедливо, но при этом поднимал такие проблемы, которые и сегодня бурно обсуждаются, особенно когда речь идет о помощи бедным.

В 1970-е гг. Кохран опубликовал оказавшую большое влияние книгу «Эффективность и результативность» (Effectiveness and Efficiency). Благодаря его стараниям появилась Кохрановская библиотека, в которой собраны данные о клинических испытаниях по всем медицинским специальностям и в которой сегодня на добровольной основе участвуют 28 000 медицинских исследователей, занятых поиском наилучших методов лечения. Но именно первый эксперимент Арчи Кохрана, проведенный им в годы Второй мировой войны, можно отнести к его самым значимым достижениям.

Кохран, который бегло говорил по-немецки, оказался в лагере для военнопленных в Салониках. Многие его узники страдали от отеков и язв на ногах. Заболел и сам Кохран. Не зная, что является причиной отека, он решил использовать два лекарства, которые были в его распоряжении: собственный запас витамина С и небольшое количество «Мармайта», который ему удалось купить на черном рынке. (Любимый многими англичанами «Мармайт» – это черная, маслянистая, солоноватая на вкус паста, которую делают из пивных дрожжей.) Помогут ли они – было неизвестно. Он разделил особо тяжелых больных на две группы по 10 человек, и через четыре дня восемь из 10 человек, получавших «Мармайт», почувствовали себя лучше, а в группе, получавшей витамин С, изменений не наблюдалось. Кохран не вполне понимал, почему «Мармайт» помогает, но улучшения были налицо. Он тщательно записал все результаты и передал их немецкому лагерному начальству.

Особой надежды на то, что немцы отреагируют, у Кохрана не было. Охрана лагеря не считала узников за людей. Кое-кто из охранников развлекался тем, что по малейшему поводу стрелял в сторону военнопленных. А один даже бросил гранату в уборную, где в это время находилось множество военнопленных, лишь потому, что оттуда «доносился подозрительный смех». Кохран оказался среди тех, кому пришлось разбирать завалы после взрыва.

Но один молодой немецкий врач не посмотрел на то, что перед ним стоял полуголодный, опухший, рыжебородый шотландец, и внимательно изучил полученные листочки. Его поразило качество медицинского эксперимента и его неопровержимые выводы. Когда Арчи вернулся в барак, переживая из-за безнадежности своей затеи, он не знал, что молодой немец уже обратился к лагерному начальству с требованием, чтобы в лагерь были доставлены дрожжи. Он настаивал на том, что непринятие мер будет равносильно военному преступлению. Дрожжи доставили, и пленные начали выздоравливать.

Это были первые шаги Кохрана в создании доказательной медицины. Однако его стремление к проведению контролируемых экспериментов часто вызывало непонимание. Однажды он предложил проверить различные варианты наказания для школьников, отличающихся плохим поведением, – выговор, стояние в углу или порка. Однако он поначалу не смог найти никого, кто решился бы выпороть школьника в рамках контролируемого эксперимента. Кохран видел вещи не так, как другие: по всей стране школьников ежедневно пороли, и Кохран искренне сомневался в том, что это приемлемый способ наказания. Он не надеялся доказать, что порка – слишком жестокое наказание. Но он был уверен, что сможет дискредитировать порку и доказать, что такое наказание не срабатывает. (В частности, в рамках этого эксперимента удалось доказать, что стояние в углу как наказание за опоздание менее действенно, чем выговор.)

Как-то раз Кохран хотел провести контролируемый эксперимент в больничных палатах, где лечили страдающих коронарной недостаточностью. Он хотел выяснить, где при таком заболевании лучше находиться больному – в палате или дома. В одном городе консультанты заблокировали проведение этого эксперимента «по этическим соображениям». Заметив, что его коллеги предъявляют к нему более высокие этические требования, чем к себе, он решил сыграть с ними шутку при публикации предварительных результатов. Он представил им доказательства того, что в домашних условиях люди умирают чаще, хотя и на статистически незначимую величину, но тем не менее этот факт вызывает тревогу.

«“Арчи, – сказали ему, – мы всегда считали, что вы нарушаете этику. Вы должны немедленно остановить эксперимент”, – вспоминал позднее Арчи Кохран. – Некоторое время я позволял им высказываться. Затем признался, что извратил статистику. Именно в больничных палатах для лечения больных с коронарной недостаточностью результаты были хуже, чем в домашних условиях. Захотят ли эксперты по коронарным заболеваниям немедленно закрыть свои палаты? Наступила мертвая тишина, а мне стало нехорошо, потому что, как бы там ни было, а передо мной сидели коллеги».

Нетрудно понять, почему идея проведения контролируемых экспериментов вызывала отвращение у специалистов по коронарным болезням. Арчи Кохран имел смелость понять, что альтернативой контролируемому эксперименту является неконтролируемый эксперимент, а он хуже хотя бы потому, что, по сути, ничему нас не учит.

Во время войны, уже после экспериментов с витамином С и «Мармайтом», Кохрана перевели в Эльстерхорст, в госпиталь для военнопленных. Однажды поздно ночью в его палату был доставлен молодой русский солдат. Он был в тяжелом состоянии и постоянно стонал. Кохран взял его в свою комнату, потому что не хотел, чтобы тот своими стонами будил остальных больных в палате. Однако он понимал, что ему нечем избавить человека от боли, которая возникла из-за резко обострившегося плеврита.

«У меня не было морфия, а только аспирин, который в таких случаях не действует. Я был в отчаянии. Тогда я почти не говорил по-русски, а остальные больные вообще не знали его. Все, что я мог сделать, – это сесть на кровати больного и взять его на руки. Почти сразу же стоны прекратились. Несколькими часами позже он спокойно умер на моих руках. Он стонал не от плеврита, а от одиночества. Это был прекрасный урок того, как надо ухаживать за умирающим».

Арчи Кохран настаивал на необходимости собирать доказательства того, какие методы лечения более действенны, вместо того, чтобы уповать на врача, как на Господа Бога. Он делал это не потому, что ему было все равно, что станется с больными. Он поступал так и жил так потому, что не мог иначе.