17
Белые Кушаки!
Я замер, и всякая бравада улетучилась. Что здесь забыли бойцы элитного имперского подразделения? Зачем они лупцуют Ларриоса? Чего от него хотят? Во что я влип, черт побери?
Я открыл рот, чтобы сказать… Что? Что говорить людям, чьи предшественники несколько веков назад едва не покончили с Кругом? Тем, кто запросто повторит попытку, если удача отвернется от нас? Наверно, немногое, особенно при раскладе двое на двое.
Паршивые шансы.
Я начал опускать клинок и пятиться в надежде выместись. Пусть забирают Ларриоса, я что-нибудь придумаю. Столкуюсь с Келлзом; может быть, даже замочу Шатуна или Железного Дегана. Я останусь на коне ровно столько времени, сколько не свяжусь с Кушаками.
Но тут вперед метнулся Деган, и все изменилось.
Я в ужасе смотрел на то, как он, рыча и держа меч низко, бросился на ближайшего легионера. Кушак только встал поудобнее. Он даже не потрудился извлечь оружие.
Сука. Сука. Сука!
В последний момент Деган подпрыгнул и атаковал не снизу, а сверху. Кушак отклонился и вертанулся. Маневр не вполне удался, но его хватило, чтобы Деган попал не в нагрудник, а по плечу.
Легионер взвыл от боли, тем паче что Деган приземлился и ударил его локтем в лицо. Кушак отшатнулся, из носа у него хлынул фонтан крови; он успел выхватить меч и отбить следующий удар Дегана.
— Бери его! – крикнул Деган, отступая на шаг, чтобы видеть обоих.
Второй уже вскочил на ноги и наступал, угрожающе поводя мечом. Деган не мог уложить первого, не открывшись второму.
Брать его? Я задумался. Как? Чем? Я же Нос, вашу мать! Святые Ангелы!
Я посмотрел на Ларриоса – может, он пособит? Но нет, тот лежал бездыханным кулем. Проку от него никакого.
Второй Кушак наступал на Дегана, и кончик меча поблескивал в свете свечей. Первый тоже оправился и утирал слезы после удара в нос, но мог в любую секунду вступить в бой.
— Дрот! – с отчаянием крикнул Деган. – Бери раненого, черт тебя подери!
Ну зашибись!
Я издал вопль и устремился вперед. Кушак еще раз мазнул ладонью по лицу и развернулся ко мне. Между нами осталось несколько шагов, когда он сделал невероятно быстрый выпад. Я еле успел отбить его клинок кинжалом.
Проворный, будь он проклят!
Я отступил, отвел рапиру назад и выставил кинжал так, что острия почти сошлись в стальном треугольнике. Он должен был защитить меня, но я почему-то не чувствовал себя в безопасности.
Мой Кушак тоже был не в лучшей форме – одна рука повисла плетью, из носа льет кровь. Но это не сильно его смущало. Я решил, что вопреки очевидному остался в заднице, ибо Кушак явно превосходил меня в боевом искусстве.
Мы стояли, оценивая друг друга. Его рапира была тяжелее моей и больше смахивала на Деганов меч, но он держал ее безо всякого усилия. Мешал и нагрудник. Мне придется метить в мишени мелкие – голову и конечности. Я не привык драться с людьми в доспехах, так как надеть их – не говоря о том, чтобы владеть ими, – не заморачивались ни Кенты, ни Светляки. Одно дело – знать, что скоро в бой; другое – разгуливать в железе по многолюдному городу. К тому же доспехи всегда вызывали излишний интерес у Крушаков.
Позади моего противника шел яростный поединок. Я не посмел присмотреться, но даже то, что увидел, произвело сильное впечатление: ослепительно быстрые атаки; отбивы, не позволявшие ошибиться на ширину волоска; финты корпусом и периодические попытки ударить или вцепиться свободной рукой. Меня бы уже давно изрубили в лапшу.
А главное, Деган и Кушак улыбались друг другу! Улыбались!
Недоумки.
Ну а мой раненый противник улыбаться не стал. Он шагнул вперед и писанул меня по левой руке. Я увернулся, пытаясь прикрыться кинжалом, и вдруг обнаружил, что острие его клинка нацелено мне в грудь. Это был финт, он заставил меня раскрыться.
Я вскинул рапиру поперек груди и отступил с линии, но он, очевидно, того и ждал, потому что мигом перенаправил оружие и поразил меня в левое бедро.
Клинок был на редкость остер, и я почти не почувствовал, как он вошел в тело. Я ощутил боль, когда Кушак вырвал его с подворотом. Тогда-то и завопил.
И не от боли, а от досады на то, что меня ранили так легко. Пять секунд боя, а меня уже разделали, как жареную утку от Проспо. Если так пойдет дальше, то Дегану через минуту придется биться с двумя, но мне уже не будет до этого дела.
Я быстро отпрянул, шагнув назад левой ногой и развернувшись правым боком. Моя рапира метнулась вперед, кинжал остался ближе к телу. Коротким клинком атаковать невозможно, но я надеялся использовать его для защиты.
Да, я плохой боец, я ранен и ушел в глухую защиту – пусть он увидит все это и клюнет, если повезет.
Кушак пошел на меня почти прогулочным шагом. Я отбил три атаки – рубящий удар, выпад, еще один, и все в головокружительном темпе, но время работало на меня. Я даже не пытался контратаковать. Кушак презрительно скривился, повел окровавленным плечом и снова напал. В этот раз я не просто отбился.
Он сделал выпад, я отвел правую ногу назад и попытался хоть на секунду захватить кинжалом его клинок, чтобы сделать выпад рапирой. Оружие блокировано, левая рука бесполезна – это был бы единственный шанс угостить его сталью, желательно поближе к голове.
Беда была в том, что мне пришлось бы перенести вес на левую ногу. Я стиснул зубы и сделал это.
В ноге и паху разлилась дикая боль. Я задохнулся, стараясь не замечать ее, и выбросил вперед кинжал и рапиру. Кинжал столкнулся с его клинком, но удар вышел слабым и под неудачным углом; Кушак вывернул запястье, выбив кинжал, и тот упал на пол. Одновременно он в последний миг отступил и вышел из-под удара.
Я выругался и быстро попятился, хромая. Кушак улыбнулся.
— И это все, на что ты способен? – осведомился он. – Вам было лучше уйти, пока разрешали.
За ним мелькнули Деган и второй Кушак – сплошной звон стали и мельтешение рук. Ждать помощи оттуда не приходилось.
— Наверное, сейчас уже поздно следовать этому мудрому совету? – спросил я, заведя назад пустую левую руку и развернувшись боком, чтобы сократить площадь поражения.
— Поздно стало, когда вы вошли в комнату, – успокоил меня Кушак.
Значит, Деган был прав, когда ввязался в бой. Еще одно очко в его пользу.
Кушак шагнул вперед и скрестил клинок с моим. Я отступил, держа гарду так, чтобы отбить атаку. Он повторил под другим углом, и я ответил. Тут мне пришла в голову мысль.
Рискованная во всем, но я мог считать себя покойником, как бы ни поступил.
Левая нога задрожала. Я стиснул зубы и отступил еще на шаг. Сейчас, сказал я себе. Кушак либо клюнет на это, либо убьет меня. Так или иначе, скоро все кончится.
Кушак шагнул вперед, и наши клинки сошлись, как раньше. Но в этот раз, прикрытый собственным корпусом, я встряхнул левой рукой, и в ладонь выпал запястный нож. Кушак не заметил.
Я подавил улыбку.
И отклонился назад, словно собираясь отступить еще на шаг. Левая нога подкосилась. Я взвыл от боли, моя рапира едва не ткнулась в пол. Я падал, нога отказывала, и конец был не за горами. Я сознавал, что Кушак ухмылялся и шел на меня, занося клинок для смертельного удара, но мне было неведомо, смогу ли я выпрямиться.
Вот только выбора у меня не осталось.
И я оттолкнулся из последних сил левой ногой, невзирая на слабость и боль и превращая падение в нечто похожее на рывок. Одновременно я нацелил рапиру в лицо Кушаку, находясь на расстоянии ее длины от его опускавшегося клинка.
Я увидел, как расширились его глаза, как он попытался перенести вес и обратить удар в отбив. Давай–давай. Плевать на рапиры. Пока он отбивал мою и спасал лицо, я выпрастывал левую руку для ножевого удара.
Сталь поразила цель, когда соприкоснулись клинки. Удар отдался до самого плеча, едва не выбив сустав. Затем Кушак врезался в меня.
Мы оба упали – я на спину, он сверху. Я закричал, когда совокупный вес пришелся на мою левую ногу. Потом наступила тьма.
Я увидел покойного отчима, Себастьяна. Он стоял на полянке перед нашим домом в Бальстуранском лесу. С мечом в руке он показывал мне, как выполняется притворное отступление, а потом контратака. Мать наблюдала с порога, а Кристиана сидела на земле и складывала деревянные кубики. Кристиана почему-то была взрослой и в придворном платье. Я удивился тому, что она вдруг стала старше меня и испачкала такое богатство. Ей все сходило с рук.
Себастьян окликнул меня и постучал кончиком рапиры по земле. Я кивнул и попытался повторить, но пальцы почему-то никак не могли сомкнуться на рукояти учебного деревянного меча. Я посмотрел вниз и увидел, что рука вся в крови. Поднял взгляд – но все лежали мертвые. Кроме Кристианы, которой теперь стало семь. Она плакала…
Боль резко вернулась, и я вдруг пришел в сознание. Я чувствовал вес противника, тот пытался оттолкнуться и встать. Он упирался коленом мне в раненое бедро и ругался, но слабо. Я ответил любезностью на любезность и тоже отпихнул его. Он приподнялся и откатился вправо. Я немедленно подался влево, на раненую ногу.
— Сука! – взвыл я, перекатываясь дальше.
С рапирой это было не очень легко, но я очутился на спине, сумел сесть и наставить ее на Кушака.
Мог бы и не стараться. Противник лежал там же, куда откатился. Кинжал торчал на стыке правого бедра и таза. Попади я чуть выше, оружие чиркнуло бы по стали доспеха.
Он опирался на локоть и непонимающе смотрел на клинок. Я почти различал его внутренний монолог: «Это пустяк, плечо вообще располосовали. Но почему я не могу двинуть ногой? Почему мне трудно дышать?»
Я уперся руками в пол, подтянул правую ногу и кое-как встал. Левую я берег до последнего, но в итоге использовал, и голова сразу закружилась. Впрочем, обошлось без призраков из прошлого.
Пока я вставал, Кушак повалился. Его губы синели, он начинал корчиться. Скоро ему станет еще хуже.
Я нагнулся и положил ладонь на рану. Штанина намокла от крови, а на полу остались алые разводы. Придется зашивать. Как там Деган?
Бой продолжался, но уже без улыбок. Деган где-то потерял шляпу, на лбу виднелся глубокий порез. Он то и дело стирал заливавшую глаза кровь. Кушак выглядел не лучше: он прижимал левую руку к груди, а кровь капала из стиснутого кулака. Отражая удар Дегана, он отвел руку, и я заметил, что на ней не хватало пальца.
Я заколебался. Я не знал, пойдет ли на пользу мое участие в нынешнем состоянии. Я мог отвлечь Кушака, но также и Дегана. Черт, да я рисковал просто угодить под руку!
Я крепче сжал рапиру. Хватит увиливать, это был Белый Кушак. На нем почиет благословение императора, и он любимец Ангелов. Убить Белого – все равно что нагадить в императорской усыпальнице, разве что тамошние ребята не сбиваются в стаю и не охотятся за тобой. Так что пути к отступлению отрезаны. Если Кушак выживет, он доложит о случившемся во дворец и нам с Деганом не прожить и недели.
Я похромал к дерущимся, как мог. Кушак почти сразу заметил мое приближение и увидел своего дружка, лежавшего позади. Дураком он не был и начал отступать от нас обоих к двери по широкой дуге. Деган двинулся следом.
Я изменил направление и похромал к выходу, чтобы отрезать ему дорогу. Ногу обжигало при каждом шаге.
До двери я добрался, как раз когда Кушак перестал пятиться, перешел на бег и бросился прямо на меня. Дегана это застигло врасплох: он отстал на четыре шага – и хотя пытался нагнать его, мне было ясно – не успеет.
Я сдал назад и натолкнулся на занавеску. Теперь я заступал Кушаку дорогу, и меня было не объехать. Я перенес вес на правую ногу и собрал последние силы. Не лучшая поза, когда на тебя несутся со всех ног, но какая есть. Как говаривал Деган, поединок не выбирают. Я поднял рапиру, перехватил ее двумя руками и выставил перед собой на уровне плеч. Направил острие под углом и принял стойку.
Я не тешил себя надеждой, что Кушак налетит на клинок, – такая удача давно меня бросила. Но я надеялся задержать его, пока не поспеет Деган.
Но мне и в этом не повезло.
Кушак вскинул меч и прибавил прыти. Я стиснул рапиру, запоздало пытаясь сообразить, что с ней станет после удара – проткнет она латный нагрудник или разломится на куски. Поздняк метаться. Я выдохнул и приготовился скрестить клинки.
Именно этого он и хотел. В последний миг Кушак поднырнул под мою рапиру и ударил снизу.
Я отлетел назад, рапира описала дугу после отчаянной попытки отразить удар. Примешалась ветхая занавеска, замедлившая мой отход и нарушившая равновесие. Я больше ощутил, чем увидел, как скрестились клинки и гарды соударились с такой силой, что заныли пальцы.
Он распрямился и налетел на меня с намерением поднять и выбросить за порог. Я повис на нем мертвым грузом. Ладно, не совсем мертвым – я изловчился двинуть ему правым коленом, пока он увлекал меня вперед, и врезался во что-то твердое. Кушак хрюкнул, но натиска не ослабил. В мои ребра впечатался кулак. Я не остался в долгу и ударил его головкой рапиры по спине, метя в почку.
Я почувствовал, что опрокидываюсь, и вытянул левую руку, чтобы схватиться за что угодно – Кушака, дверь, лишь бы он не удрал. Раздался треск разрываемой материи, и на меня пала грязно–красная пелена. Занавеска! Кушак выругался, пытаясь высвободиться из кокона. Затем он содрогнулся, дернулся, вздрогнул опять и затих.
— Ты цел? – донесся из тьмы голос Дегана.
— Порядок, – просипел я. – А ты?
— Немного не в форме, а так ничего.
Деган сорвал с меня занавеску, подняв облако пыли. Я чихнул, попытался выпрямиться и снова чихнул.
Кушак лежал поперек меня, придавив левое колено и правую ступню. Голова и плечи все еще путались в занавеске, из двух отверстий в ткани сочилась кровь.
Деган опустился на колени проверить, жив ли Кушак. Потом увидел мою ногу.
— Что случилось? – спросил он.
— А как ты думаешь? – отозвался я. – Не поладил с Белым Кушаком!
— С ними лучше мечом, – попенял мне Деган.
Он откатил в сторону труп и склонился над моей ногой. Я попытался встать, но Деган упер ладонь мне в грудь и помотал головой.
— Лежи, – велел он. – Тебя нужно перевязать.
— Потом, – возразил я. – Сначала убедимся, что Ларриос жив и может говорить.
Деган оглянулся на бесформенную груду, недавно бывшую Ларриосом.
— Он никуда не денется, – заверил он меня.
Потом обнажил кровоточившую рану, проигнорировав мой стон, и нахмурился.
— В твоей передвижной аптеке найдется что-нибудь, кроме болеутоляющего и ахрами?
— Например?
— Например, иголка и нитка? Или что-нибудь для перевязки?
Я начал рыться в мешочке, а Деган занялся Кушаком. Я снова услышал треск разрываемой материи. Мне удалось найти немного лекарственного мха и упаковку прокипяченной корпии. На всякий случай я бросил в рот три зерна ахрами.
— Вот, – сказал я Дегану, когда тот повернулся.
Он разодрал на лоскуты кушак легионера. Наверное, это было мелким святотатством по сравнению с убийством императорского любимца.
Деган очистил рану, как сумел, без воды и при скудном освещении; положил мох, корпию и примотал остатками кушака. Я держался как мог и молча наблюдал за ним. Он действовал быстро, умело и экономно.
— Нужно зашить, но придется подождать, – подытожил Деган.
Он вытер руки последним лоскутом кушака, помог мне встать и дохромать до места, где лежал Ларриос. Нога, как ни странно, работала, если без спешки.
Ларриос лежал, где его бросили Кушаки, частично скрючившись на боку и лицом от нас. Так и подмывало отвесить ему пинка, но мне бы и вышло больнее.
— Ларриос, – позвал я.
Молчание.
— Ларриос, ты меня помнишь? – проворковал я. – Я Нос из лавки Федима. Тот, кому ты наврал с три короба, а потом смылся. – Я добавил в голос металла: – И еще тот, кто заставит тебя пожалеть о гибели Кушаков, если ты не расколешься.
Ларриос поднял голову и перекатился на спину.
— Они мертвы?
Рассеченная верхняя губа кровоточила, нижняя вздулась, а правый глаз уверенно заплывал. Его пинали, били и колотили, но все побои были свежими. Видно, мы прибыли сразу за Кушаками – те только начали его месить.
— Зря радуешься, – заметил я. – Гляди, будешь следующим. Мне ногу порезали за беседу с тобой, и я не в благодушном настроении.
Ларриос, как мог, улыбнулся разбитыми в лепешку губами:
— Порезали? Из-за меня?
Я повернулся к Дегану:
— Пробей ему, мне никак.
Деган отвел ногу.
— Стой! – крикнул Ларриос. – Я серьезно! За мной должок; эти гады собрались замочить меня, заговорил бы я или нет.
— Поговори тогда со мной, – предложил я. – Где книга?
— Где – что? – спросил Ларриос.
Я посмотрел на Дегана. Тот пнул Ларриоса в бок достаточно сильно, чтобы тот отлетел на пару шагов. Я захромал к нему.
— Тебе же сказано: настроение не благодушное. Где книга, спрашиваю?
Ларриос лежал, зажмурившись, ловя ртом воздух и обхватив себя за ребра. Он застонал.
Я вздохнул:
— Послушай, никто отсюда не выйдет, пока я не услышу все, что хочу. Можешь кататься, стенать, кровить, но мы будем месить тебя, пока не запоешь.
Ларриос приоткрыл левый глаз – правый уже совсем заплыл. Я содрогнулся, вспомнив лицо Ателя перед концом, и остался бесстрастным. Мне не хотелось повторения.
— Мне нужно свалить из города, – произнес Ларриос. – За мной охотится слишком много людей, я должен убраться.
— Слишком много людей? – Мы с Деганом переглянулись. Деган был не особенно убежден. – Что за люди?
Кидала раскашлялся и сплюнул кровавый сгусток. Потом осторожно сел, кривясь от боли. Я не мешал: пусть пострадает, меньше придется бить.
— Во–первых, они, – сказал он, указывая на мертвых Кушаков. – Во–вторых, вы. Затем этот гребаный Рука Ирониус, потом его союзники из Десяти Путей, дальше Келлз, потом…
— Погоди, – вскинулся я. – За тобой гоняется Келлз?
— Уже два дня, – кивнул Ларриос. – Но он приятнее других. Предложил треть от настоящей цены книги. Остальные обходились ножом к горлу.
Ларриос помотал головой:
— Надо было, мать твою, соглашаться.
Я медленно выдохнул. Сперва я решил, что он каким-то образом связал меня с Келлзом, но нет. И все же зачем вдруг Келлзу понадобилась книга? Я ее только вскользь упомянул…
— Потом остальные ребята из Круга, – продолжил Ларриос и мрачно взглянул на меня. – За это тебе отдельное спасибо – они бы не охотились, не пообещай ты заплатить за мою башку.
Я моргнул. Помещение вдруг поплыло. Это от потери крови? Или усталость? Я оперся о стену и медленно опустился на пол.
— Сбежал от Носа – получай, – отозвался я, приваливаясь к стене.
Пространство начало восстанавливаться.
— Эй! – присмотрелся Ларриос в полутьме. – Ты тоже хреново выглядишь. Что случилось?
— Книга, – повторил я, не собираясь отвлекаться.
— Я же сказал, мне нужно убраться из города.
— А я сказал – никаких торгов.
— Ну так гасите меня прямо сейчас, потому что я все одно покойник.
Я посмотрел на Дегана:
— Ты слышал, чего он хочет.
Меч Дегана еще опускался, когда Ларриос крикнул, что отведет нас к книге. Острие вошло в стену в трех дюймах от его уха. Деган улыбнулся, и мы пошли прочь всей честной компанией.
Я сидел на пороге разрушенного склада и смотрел на дождь. Ларриос сидел сзади с руками и ногами, связанными отрезом кушака, достаточно длинным, чтобы идти, но не бежать. Уцелевший глаз теперь уже тоже почти заплыл, но я не доверял Кидале, даже полуслепому и в путах.
Деган возвращался сквозь дождь. Он был один, нашего провожатого в плаще и капюшоне и след простыл. Вывести нас из Пустоши было некому. Деган помотал головой, со шляпы полетели капли.
— Эта сволочь подставила нас, – проговорил я.
— Может быть, – сказал Деган, но без уверенности. – Он мог услышать крики и сделать ноги. Или…
Я ждал. Деган молчал и смотрел в дождливую ночь.
— Или что? – спросил я.
— Или достался третьему Белому Кушаку.
Я вздрогнул:
— Третьему Белому Кушаку?
— Такое возможно, – кивнул Деган. – Они обычно ходят по трое. Или вшестером, или вдевятером – их число всегда кратно трем. Так они почитают три вечных воплощения императора.
— Тогда почему третий не помог первым двум?
— Не знаю, и это меня беспокоит, – покачал головой Деган.
Я вгляделся в ночную тьму, но ничего не увидел.
— Давай выбираться отсюда, – сказал я.
Деган помог мне встать. Я разнервничался, хоть дальше казалось некуда.
Дождь усилился, крупные капли мгновенно пропитывали все, во что ударяли. Они стали холоднее – или я сам остыл. Так или иначе, снаружи было мало приятного. Проулки затопило, и каждый шаг превратился в испытание. Утешало лишь то, что ливень вымыл из воздуха вонь.
Для моего ночного зрения ненастье превратило улицы в кривой лабиринт. Отлично знакомые предметы и тени таяли по краям и резко обретали четкость, пока я хромал подле Дегана. Я все чаще смотрел под ноги, чтобы избавиться от головной боли из-за дождливой ночи. Боль не унималась, но и не нарастала.
Мы часто останавливались, чтобы дать отдых моей ноге, а Ларриосу – очухаться.
— Держи, – сказал я ему во время одной передышки.
Мы стояли прислонившись к стене здания под узким карнизом, едва прикрывавшим нас от дождя. Деган осматривал соседние кварталы.
На ладони лежало зерно. Ларриос всмотрелся во все глаза.
— Ахрами? – наконец спросил он.
— Освежит, – сказал я.
— Нет, спасибо.
Я вернул зерно в нательный кисет. После сражения с Кушаками я заправлялся через равные промежутки времени, и тот почти опустел, хотя обычно хватало на неделю.
— Зачем Белым Кушакам книга? – спросил я и уловил пожатие плечами.
— Наверно, затем же, зачем и тебе.
— Сомневаюсь.
Мне почему-то не верилось, что Кушаки собирались использовать книгу как орудие против Ирониуса и его Серого Принца. Чем больше поляжет Кентов, тем лучше. Нет, их послали за книгой по другой причине. Их явно интересовало ее содержание, а не она как таковая.
— Ты ее видел, – проговорил я. – Что в ней такого особенного?
— Откуда мне знать? – удивился Ларриос. – Я почти неграмотный. Да и не знаю языка, на котором она написана.
Он потянулся протереть глаз и поморщился, задев свежую ссадину.
— Надо было соглашаться, когда Келлз деньги давал.
— И сколько?
Ларриос криво усмехнулся:
— Тебе-то какое дело? Хочешь толкнуть ему книгу?
— А что, мысль хорошая, – хмыкнул я.
Раздался пронзительный свист. Подняв глаза, я различил в полуквартале от нас Дегана, который махал рукой и звал идти дальше.
Ларриос вел нас, как мог, но продвигались мы медленно – мешали дождь и его подбитые зенки. Дважды пришлось возвращаться, но в конце концов мы вышли к черному остову сгоревшего здания. Задняя и правая стены устояли – а остальные две и крыша обвалились, причем давно. Пола тоже не было, на месте подвала зияла залитая водой яма.
Мы находились в сердце Пустоши.
— Ты что, спрятал здесь книгу? – недоверчиво спросил я, ткнув пальцем в это болото.
— А что? – спросил Ларриос. – Туда никто и не полезет.
— Это же книга, – сказал я, не веря ушам. – Погода, крысы… Тебе известно, что они могут, скажем так, подпортить бумагу?
— Я спешил, – ответил Ларриос, подошел к краю ямы и заглянул. – Мне было не до капризов.
Я тоже дохромал до края и уставился в провал. Меня подмывало столкнуть Ларриоса, чисто из принципа, но я сдержался.
Воды там было, наверное, по колено. Из грязной лужи выступали камни и обгорелые балки. Все поросло водорослями. Справа из кучи битого камня пробилось тонкое деревце. Меня повело, и я поспешно отступил от края, чуть не свалившись на Дегана.
Тот поддержал и вопросительно глянул.
— Все в порядке, – проговорил я. Деган, судя по выражению лица, не поверил.
Ну и черт с ним, я тоже в это не верил. Мне было хуже некуда, и я едва отделял подлинный мусор от штук, которые взялись выдумывать сознание и ночное зрение.
Я принял еще зерно, хотя сердце уже колотилось как бешеное.
— Где книга?
Ларриос стоял на краю и смотрел в яму.
— У дальней стены.
Конечно! Где же еще! Мы пошли влево, где обрушилась часть стены и возник крутой спуск. Деган уже буквально тащил меня на себе. Потом усадил на кирпичи неподалеку от края, и я охнул от боли. Череп казался тонким, как шелк, но я продолжал испытывать мучительную пульсацию в ноге. Я прикрыл глаза и зарылся лицом в ладони. Не помогало ни ахрами, ни лекарства Эппириса.
Я вспомнил поединок с Кушаками. Я все еще видел клинок и чувствовал, как он проворачивается в бедре. Смотрел и смотрел…
Нет. Подумай о другом. О чем-нибудь…
Атель привязан к бочке, голова свесилась. Он лыбится своей улыбочкой, знающей и глумливой. Взгляд остер и спрашивает: «Куда теперь, Дрот? Тоже сдохнешь за книгу? – Атель смеется. – Или уже подыхаешь?»
Так и есть?..
— Дрот!
Я резко вскинул голову.
— Что? – пробормотал я, озираясь.
Оказалось, я съехал и теперь сидел, привалившись к кирпичам. Лил дождь, надо мной стоял Деган. Он был встревожен.
— Что? – спросил он.
— Ты меня звал? Я слышал свое имя.
Деган покачал головой:
— Никто ничего не говорил.
Я сморгнул дождевую воду.
— Вот как. Ну и ладно.
— Дрот, – начал Деган, – не лучше ли тебе?..
— А где Ларриос? – спросил я, вдруг осознав, что мы одни.
— Он книгу достает из ямы, – терпеливо ответил Деган. – Ты велел лезть и вытащить.
— Я велел?
Деган кивнул, пустив со шляпы небольшой водопад.
— Он ничего не видит и просил меня, но ты заявил, что со мной мы только потеряем время.
Это и правда было похоже на мои слова. Толковое решение. Пожалуй, надо поверить Дегану, я действительно это сказал.
— Давно он там?
— Нет.
Деган опустился на колени рядом со мной.
— Дрот, надо перенести тебя в сухое место и осмотреть рану.
— Сначала книга, – возразил я.
— Тут напротив есть дом с целой крышей, – сообщил Деган. – Мы сможем наблюдать за Ларриосом из двери или окна.
Я собрался с силами и посмотрел Дегану в глаза.
— Я уйду, когда получу книгу. Не раньше. Эта чертова книга нужна всем подряд. Так вот, она будет моей. Это станет моим козырем среди беспредела. У меня впервые появится козырь. А не у них. Понимаешь?
Деган долго выдерживал мой взгляд. Я начал дрожать – да, здорово было бы распрощаться с этим дождем, но меня спас шорох ног, взбиравшихся по скользким камням.
— Эй, руку дайте! – заорал Ларриос из ямы.
Деган улыбнулся и легонько хлопнул меня по плечу:
— Везучий.
— Упрямый, – отозвался я.
Деган отправился на помощь Ларриосу, и я с облегченным вздохом откинулся на моем жестком сиденье. Битый кирпич колол спину, но все равно блаженство. Я чуть подвинулся, чтобы видеть край ямы, и стал смотреть, как Деган, опустившись на одно колено и подавшись вперед, протягивает руку Ларриосу. Тогда же откуда-то сзади донесся плеск, слишком громкий для собаки или крысы, и я вывернул шею, вглядываясь во тьму.
Он спешил с мечом наголо, и плащ развевался у него за плечами. Мне на секунду почудилось, что это наш провожатый, явившийся предать нас лично, но я мигом заметил широкую белую полосу на талии.
— Деган! – позвал я ровно, садясь и пытаясь приподняться. – Белый Кушак!
Вышло чуть громче бурчания.
Каким-то чудом мне удалось встать. Рапиру я держал в руке, хотя мало что мог ею сделать в моем состоянии. Тем не менее я поднял ее и похромал навстречу противнику, прикрывая Дегану спину.
Кушак увидел меня и даже не замедлил бега. Он улыбнулся, и я вдруг понял, что это женщина.
— Деган! – повторил я. – Кушак!
На этот раз вышло громче.
Я услышал позади вопль и шарканье ног, искавших опору в грязи.
Кушак уже набегала на меня. Ее улыбка была широка, откровенна и зла, наводя ей красоту в зернистом янтаре моего ночного зрения. Я поймал себя на желании сказать ей, хотевшей меня убить: вы прекрасны, изысканны и очень похожи на мою сестру, но реальность опережала мой затуманенный разум. Я все еще подбирал слова, когда она вскинула клинок и отшвырнула меня гардой.
Меня развернуло в полете. Я успел увидеть, как Деган выхватил меч, одновременно поскользнувшись на откосе, и начал падать. Ларриос за его спиной вопил что-то, уже неслышное мне, и прижимал к груди мокрый кожаный мешок. Кушак зависла в прыжке, высоко подняв меч и сверкая зубами в ночи.
Затем перед глазами оказалась земля, и она стремительно приближалась. Мне померещилось, что я успел сказать «Ана», но это, наверное, было очередным мороком. Я упал в грязь, и мир стал тихим и покойным местом.
