9

Я добирал с маленькой тарелки последние куски свинины в приправленном специями уксусном соусе, когда в кухонной двери повернулся ключ. Секундой позже она распахнулась и вошла Кристиана.

– Так и сидишь, я вижу, – сказала она, притворив дверь.

Меня заперли после того, как я вызвал Йосефа; тот извинялся, но был тверд: мне предстояло остаться до возвращения госпожи. Тот факт, что Кристиана не привела с собой ни его, ни лакеев, показал мне, что на сей раз мы обойдемся без буфера.

– Мне не хотелось быть хамом и уйти, не доев, – отозвался я, кивнув не только на жаркое, но и салат из шпината, сладкого лука, оливок и нута, поданный Йосефом. – К тому же на кухне у тебя замки Сорокопутов. Пусть не Котлоделов, как снаружи, но все равно морока. Особенно на пустой желудок.

– У меня был хороший советчик насчет замков.

– Всегда пожалуйста.

– Кто сказал, что речь о тебе?

Ай-ай.

Кристиана снялась с места и покрыла остаток пути. Кухня была просторной по примеру других в этой части города и оснащена очагом, в котором я не сумел бы полностью выпрямиться. Настенные полки были заставлены банками и брикетами экзотических специй; еще имелись застекленный буфет, две небольшие мясницкие колоды и разделочный стол покрупнее, стоявший ближе к центру. С потолка свисала пара ламп; еще было расставлено несколько тонких свечей, отгонявших самую тень. Я сидел с одного конца стола, Кристиана остановилась у другого.

Вернувшись, она потрудилась переодеться: баронессы не ходят в свет в простой льняной накидке поверх сорочки. Впрочем, Кристиана оставалась верна себе и хоть сейчас могла идти на императорский бал. Ткань грациозно облегала ее стан везде, где нужно, выравнивая каждое движение с намеком на сокрытые тайны и прелести. Темно-каштановые волосы все еще были забраны в узел и подколоты парой гребней из нефрита и слоновой кости, изящными в своей простоте. На губах сохранились следы бордовой помады, дополнявшей насыщенный оттенок кожи.

Себастьян научил мою сестру многому, но навык преподносить себя наиболее выгодным образом был у нее врожденным.

Что же до напускной сдержанности, которая едва ей давалась сейчас, то она целиком была заслугой отчима. Я вспомнил, какой это был тяжкий и упорный труд.

Кристиана села на стул в дальнем конце разделочного стола, уперлась подбородком в ладонь и обратила на меня глаза, похожие на зимнее небо.

– Ты здорово погулял в моей комнате, – проговорила она. – Саре и Йосефу понадобится день или больше, чтобы навести порядок.

Я выкопал из нательного кисета послеобеденное зерно ахрами и бросил в рот.

– Ты прячешь все лучше и лучше, – похвалил я.

– Ммм… – Кристина потупилась и начала обводить двумя пальцами нож, покоившийся на дереве. – Знаешь, – сказала она, – мне сегодня хотелось потанцевать. Не словами, а с людьми, под музыку. Я побывала на редчайшем балу, где в кои веки было нечего выгадывать маневрами. Хозяин родом из провинциального городка Эстеров – достаточно бедного и достаточно далекого, чтобы при дворе не дали ломаного гроша за то, что он думает и кто бывает на его приемах. – Она слабо улыбнулась. – Милейший человечек, а жена у него – наседка и пышка, и еще пара наивных сынков-гомиков да дочка, которая поставит город на колени, если сообразит, каким награждена обаянием. Хотя и выйдет, наверное, за какого-нибудь захолустного рыцаря, который не поймет, как ему повезло, и в том его несказанное счастье. Они сняли участок с домом на сезон и пригласили на торжество половину Низшего Двора. Конечно, нас пришло всего пара десятков, но они все равно ликовали. И нам было хорошо. Потому что все это не имело значения.

Кристиана взглянула на меня, и ее улыбка угасла.

– Ты понимаешь, какая это редкость, Дрот? Чтобы я отправилась на бал и мне было все равно, что сказать, и над чьими шуточками смеяться, и с кем быть, и с кем не быть? Просто потанцевать?

– Ана, – произнес я, – я не…

– А ты понимаешь, каково бывает, когда тебя волокут прочь и тебе приходится извиняться из-за того, что твой сучара-братец вломился в дом и заказал обед? Ты понимаешь, каково вернуться домой с такого приема и обнаружить, что окно разбито, горничная отравлена, а в спальне разгром? После того, как ты на какую-то ночь отрекся от этой части себя? После того, как посмел надеяться, что тебе можно – всего лишь можно – расслабиться и пару часов искренне радоваться жизни?

Я вспомнил дни, прожитые над аптекой Эппириса, и мои разговоры с Козимой, его женой; вспомнил, как мы говорили про все на свете, кроме дел Круга; как я не нашел в себе сил встретиться с ней, не говоря о ее муже, после того как Никко искалечил аптекаря в попытке добраться до меня.

Я вспомнил, как здорово было возвращаться в лавку – какое редкое чувство свободы я там испытывал, бывая не Кентом, не Носом… просто Дротом. Мне никогда не приходило в голову, что моя сестра, вдовствующая баронесса, могла ощущать такое же бремя, тосковать о такой же поблажке хотя бы на ночь, хотя бы на один танец.

Да, я понимал, что это такое.

Я взялся за чашку и отпил медовухи. Крепленый к’уннан – то есть слаще, чем я любил.

– Я не знал.

– Ну теперь знаешь. – Кристиана какое-то время стучала костяшками по лбу и смотрела на угли, разворошенные Йосефом в очаге. – Тебе не пришло в голову попросить? – произнесла она наконец. – До тебя не дошло, что я могла сказать все, что ты хотел знать; дать все, что тебе было нужно, если бы ты просто попросил?

– Дошло.

– И что?

– Мне лучше знать.

– Ты ничего не знаешь. – Кристиана бросила на меня косой взгляд.

– Ладно! – Я грохнул чашкой о стол, заставив ее подскочить. – Хочешь скажу, почему я не попросил? Потому что работаю иначе. Я охочусь за сведениями; я приобретаю сведения; я использую сведения; я продаю сведения. Для меня это товар. Если я прошу кого-то о чем-то, то это значит, что прозвучит цена. Я уже просил, Ана, и мне не нравится платить по твоим счетам.

– По-твоему, я этого не понимаю? – Кристиана махнула в сторону кухонной двери и дома вообще. – Я неотъемлемая часть Низшего Двора и знаюсь с Высшим. Ты искренне считаешь, будто мне невдомек, что такое торговля секретами и ведение счета? О Ангелы! Это политика, Дрот, и я занимаюсь ею с тех самых пор, как стала баронессой. В этом вся моя жизнь!

– Мне известна твоя жизнь. Я перетаскал и взломал для тебя достаточно, чтобы понять значение слова «цена» в твоем мире. Оно даже наполовину не совпадает с моим.

Она побелела.

– Ты ничего не знаешь! – повторила она, на сей раз почти крича. – Ты понятия не имеешь ни что почем при дворе, ни сколько я заплатила! В канаве иначе, да? Чище? Как ты смеешь?..

Но ее прервал скрип кухонной двери, в которую сунулась голова Йосефа.

– Мадам?

Голос был извиняющимся и строгим одновременно: я здесь, если понадоблюсь, и не вздумайте меня отсылать, когда я буду вынужден вмешаться.

Кристиана на миг оцепенела, после чего вернула самообладание и закуталась в него, как в шаль. Она резко разгладила подол.

– Спасибо, Йосеф, все в порядке.

– Да, мадам.

Острый взгляд на меня – и дверь закрылась.

– Я подвожу тебя к мысли, Дрот, что я твоя сестра. – Кристиана глубоко вздохнула. – Ты мог попросить.

Тут я расхохотался ей в лицо. Не сдержался. И это говорит женщина, которая подослала ко мне как минимум двух убийц; которая шантажировала меня, ища моей помощи в сокрушении соперников при дворе; которая силком выставила меня с мужниных похорон. О да, наше кровное родство – поистине великое дело.

В ответ на мой смех Кристиана состроила кислую мину.

– Ладно, – произнесла она. – Как хочешь. Но только не говори мне, что отирался здесь в поисках пропитания и изысканной беседы.

Она подалась вперед и приняла самодовольный вид, отлично памятный мне с детства. Мне, как встарь, захотелось ее придушить.

– Ты не нашел в моих покоях того, что хотел, и решил поговорить. Тебе, – продолжила она почти напевно, – придется меня проси-и-ть.

Я помрачнел, поднес ко рту чашку и обнаружил, что разбил донышко и разлил всю медовуху. Беда. Если мне когда и не хватало меда во рту, то сейчас.

– Полагаю, с твоим приходом цена взлетела?

– Страшно подумать, какой она стала.

Я отпихнул посуду и утвердил локти на столе. Мне не хотелось с ней откровенничать – только не об этом.

– Я должен найти Дегана. Мне известно, что вы переписывались. Хочу взглянуть на письма. Мне нужно выяснить, где он.

Не знаю, чего я ждал – смеха, презрения, отказа, совета не соваться не в свое дело; все это было бы не особенно удивительно. Однако Кристиана побагровела.

– Чего-чего ты хочешь?! – вскричала она.

Я чуть не взглянул на дверь – не прибежал ли Йосеф, но передумал и счел за лучшее не спускать глаз с сестры. Устроившись поудобнее, я подался навстречу буре.

– Что слышала.

– А с чего ты взял, что я получала от него письма?

– Не оскорбляй меня. Прошу.

– Тогда и ты не оскорбляй меня просьбой на них взглянуть.

– Ана, я должен его найти.

– Зачем? – Она шагнула вперед. – Что такого важного стряслось, что тебе понадобилось увидеть его сейчас, через три месяца после того, как отогнал? Он задолжал тебе денег? Ты забыл о каком-то нужном тебе секрете, который он знает? – Кристиана надвинулась. – Или ты просто испытал внезапное, жгучее желание предать его снова?

С родней иначе не бывает: она умеет ударить побольнее. И все удары Кристианы попали в цель. До печенок.

Я медленно встал. Нас разделял стол, но Кристиана все же сделала шажок назад.

– Надеюсь, это твое гавканье, а не Дегана, – сказал я. – Он лучше.

– Ты даже не представляешь насколько, – отозвалась она с порочной улыбкой.

Я пропустил шпильку вместе с проклятыми картинами, которые она вызвала к жизни, и настойчиво продолжил:

– Не знаю, что он тебе сказал и что ты выдумала сама, но я не собираюсь ни объясняться, ни оправдываться перед тобой.

– Придется, если хочешь узнать, где он находится.

– Не дави на меня, Ана. Скажи и забей.

Кристиана скрестила руки и вздернула подбородок так, что воззрилась на меня по линии носа. Я знал этот взгляд: она окапывалась. Проклятье!

– Нет, – возразила она. – Я считаю иначе. Ты ничего не сумел выяснить сам, и я не думаю, что станешь связываться со мной, когда за дверью ждут Йосеф и лакеи. К тому же нам обоим известно, что при таком раскладе я все равно ничего не скажу. Такого никогда не было. И не будет.

– Ты забыла, что кое-какие письма я все же нашел, – отозвался я. – Мне достаточно шевельнуть пальцем, чтобы доставить тебе неприятности. Правильные слова в правильные уши – и твои секреты полетят ко двору не позднее завтрашнего полудня.

В глазах ее вспыхнула тревога, которую она сразу замаскировала. Кристиана пожала плечами, зашуршав одеяниями.

– Вперед, – пригласила она. – Твоя жизнь не станет легче, если ты осложнишь мою.

После этого мы долго пялились друг на друга через стол. Вернулись и хижина, и грязный пол, и спор из-за игрушки или правил игры. Тогда наша матушка могла вмешаться и восстановить мир или хотя бы развести враждующие стороны; впоследствии Себастьян предотвращал драки, благоразумно привлекая нас к учебе, работе по дому и тренировкам, неизменно отмеренным в дозах, которые почему-то наказывали нас обоих сильнее, чем выглядело порознь.

Но сейчас мы остались одни, и разрешить патовую ситуацию было некому. А я, нравилось мне это или нет, по-прежнему был старшим братцем.

Так или иначе, будь ты проклят, Себастьян, со своими уроками!

Я никогда не рассказывал Кристиане всей правды об исчезновении Дегана: о нашем споре из-за книги имперского Эталона и ее окончательной судьбы. Деган хотел вернуть ее законному, как он считал, владельцу – императору – в основном потому, что полагал это своим долгом, как Деган, поклявшийся защищать империю и тому подобное. Мне же эта книга была нужна, чтобы спастись от Тени, не говоря уже о защите Кристианы и Келлза от мести, которой Серый Принц пригрозил в случае, если я ее не доставлю. Ну и конечно, я уже пообещал эту книгу Одиночеству, с которой, черт ее побери, была совсем другая история.

Закавыка была в том, что Деган, помогая мне, пошел против своего ордена. Он знал, что в конечном счете наверняка схлестнется с другим Деганом – Железным, – и все-таки обменялся со мной Клятвой. К моменту, когда я хлестнул его по затылку переносным глиммером в форме веревки с узлами, Деган уже определил свою участь: принесет он дневник Эталона или нет, своими действиями он поставил себя вне ордена и стал изгоем. То, что я забрал книгу, лишь усугубило эту рану предательством, но даже после этого благородный мерзавец нарисовался в последний миг, чтобы спасти меня от Тени.

Затем он исчез. И в этом был смысл, если задуматься. Для прочих Деганов он сделался изгоем, дичью для травли. Именно поэтому я сочинил байку о Тени и мече Дегана – робкая попытка исправить содеянное, слишком жалкая и запоздалая.

Но это не было главной причиной его исчезновения – во всяком случае, на мой взгляд. Деган испарился потому, что у него не было оснований этого не сделать. Он пожертвовал всем ради дружбы и долга, а благодарный друг лишил его единственного шанса исполнить обет.

Мне не хотелось в этом признаваться, особенно перед сестрой. Тем более после того, как они с Деганом годами грезили друг о друге. Тем паче когда мне понадобилась ее помощь в его розыске.

Проблема заключалась в том, что это была Кристиана, которую не проведешь и не уломаешь подачкой меньшей, чем полная правда. Поэтому я рассказал ей все. О, я пускался в объяснения, и оправдывался, и сглаживал, как умел, острые углы, но в итоге лопнул, как Светляк под ножом. Да к черту – может, так и следовало сделать давно.

Неудивительно, что получилось скверно.

– Сукин сын! – прошипела она.

Я же тем временем употребил третье ахрами. Это упало почти неразжеванным.

– А что мне было делать, черт возьми? – спросил я. – Тень был готов замочить вас с Келлзом, если не завладеет имперской магией.

– Деган был твоим другом, – ответила Кристиана. По ходу моего рассказа она перешла на мою сторону стола и встала прямо передо мной. – Твоим лучшим другом! Он пожертвовал собой целиком, Дрот, и чем ты ему отплатил?

– На одной чаше весов были ты, Келлз и будущее империи; на другой – он. Я произвел подсчет. Он понял.

– Подсчет? – повторила Кристиана. – Подсчет? Ты погубил человека и оправдываешься цифрами?

– Ты оправдывала до хрена больше до хрена меньшим.

– Это двор. – Кристиана выпрямилась, как от удара. – Это другое дело.

– Да, другое, – подхватил я. – Не такое личное и гораздо мельче.

Рука Кристианы взлетела. Я перехватил ее прежде, чем она достигла лица, – с великим трудом.

– Может быть, – проскрежетала Кристиана. Она дернула руку, но я держал крепко. – Но что хуже: предать человека, который понимает, что это цена за его игры, или покинуть того, кто полностью тебе доверился?

– Когда это тебя останавливало? – парировал я, подтянув ее ближе. – Когда ты в последний раз теряла сон из-за какой-то своей жертвы? Пять лет назад? Восемь? Больше? Не тебе меня учить, сестренка; за нами обоими тянется кровавый шлейф. – Я отпустил ее руку. Кристиана отступила. – Черт, да тебе было бы вообще наплевать, не гори ты таким желанием залезть к нему в штаны!

На сей раз плюха достигла цели.

– Убирайся, – велела она голосом прерывистым и холодным – холоднее, чем я слышал годами. Во всяком случае, со смерти Нестора. – Я не знаю, зачем тебе Деган, и мне все равно; мне известно одно: если он тебе нужен, то я не хочу, чтобы ты его нашел. Ему лучше держаться подальше.

Я стоял с горящей щекой и смотрел на Кристиану. По размышлении я решил, что мог управиться лучше: для начала сказать ей, зачем ищу Дегана. Но рассудок отвергал этот путь – только не с моей сестрой, только не при надобности выудить из нее информацию.

Скорбные старые привычки.

Настала пора перемен.

– Ана, – начал я.

– Проваливай.

– Я не прошу его искать.

– Позволь угадать, – сказала она. – В опасности либо ты, либо твоя репутация. Или твоя организация, или какая-то уличная мразь, о которой ты печешься. Но как бы там ни было, единственный способ исправить дело – найти Дегана. Я права?

– Нет. То есть да, но…

– Йосеф!

Дверь распахнулась. В проеме обозначился дворецкий Кристианы с выражением сдержанного неудовольствия на лице. Позади него маячила пара колонноподобных существ в дублетах: «лакеи» моей сестрицы.

Если и был у меня кто-то похожий на союзника в этом доме, то это Йосеф, но его гипотетическую симпатию ко мне легко перевешивала преданность госпоже. Ему не пришелся бы по душе приказ спустить меня с лестницы – в прошлом Йосеф неизменно извинялся за такое, – но он сделал бы это не раздумывая.

– Этого, – указала на меня Кристиана, – вон отсюда.

Йосеф посторонился. Лакеи снялись с места.

Нас разделял стол, но это помогло бы ненадолго. Я начал медленно отступать в сторону кладовки. Если придется драться, то лучшей позицией был дверной проем.

– Ана, я должен найти его, чтобы вернуть в Илдрекку.

– Просто уйди, умоляю, – откликнулась она. – Мне растаять от мысли, что он вернется? Я должна уступить, лишь бы только увидеть его? В начале беседы, Дрот, это могло бы сработать; сейчас только бесит. – Она обратилась к лакеям: – Не церемоньтесь, если нужно. Нет, по-любому не церемоньтесь.

Один кивнул, второй улыбнулся. Я вспомнил, что пару лет назад сломал ему нос. Дело оборачивалось скверно.

К черту все. Я обнажил клинок.

Лакеи остановились. Йосеф нахмурился. Кристиана выругалась.

– Проклятье, Дрот! – произнесла она, хотя и не так свирепо, как могла бы чуть раньше. Наемная подмога вокруг и все такое. – Просто уйди! Потому что, клянусь, если ты настолько…

– Ана, я могу это уладить! – перебил я, не сводя глаз с ее людей. Те следили за мной. – Понимаешь? Я могу привести его в город. Могу сделать так, чтобы Деган вернулся и стал прежним. Поправить дело. Может быть, я сумею поправить его самого.

Один лакей взял секач, взвесил в руке и кивнул. Второй немного подумал и остановился на скалке. Они возобновили движение.

Я скользнул в низкую стойку, угрожая клинком снизу и выставив кинжал на уровне глаз. Мне предстояло уложить их на подступах; если они минуют рапиру, то я в мгновение ока буду изрублен и раскатан.

– Стойте.

Лакеи замерли по слову Кристианы, но позы не изменили: корпус вперед, оружие наперевес, гранитной жесткости взор. Они были готовы ринуться на меня в любую секунду. Я ответил им тем же.

Кристиана подошла и встала за лакеем с покореженным носом.

– Как? – спросила она. – Как ты это «поправишь»?

– С помощью другого Дегана. Он говорит, что может изыскать способ вернуть Дегана в строй, но ему нужен я, чтобы найти его.

– Почему ты?

– Шутишь, что ли? – Я фыркнул и со значением потер нос тылом кисти, в которой держал кинжал.

– И ты ему веришь?

– У меня нет выбора. Но да, мне кажется, что он хочет возвращения Дегана целым и невредимым.

Я не знал, что задумывал Волк после этого, и ни на миг не поверил в его бескорыстные мотивы, но вряд ли стоило говорить об этом сестре.

Кристиана принялась накручивать на палец выбившийся локон. Она вздохнула, пожевала губу, вздохнула опять.

Когда она произнесла «проклятье», я понял, что дело в шляпе.

– Рано радуешься, – огрызнулась она при виде моей улыбки. – Усвой, что я буду считать тебя лично ответственным за его безопасность. Лично. И если он вернется урезанным больше чем на кончик ногтя, я пошлю к тебе людей.

– Усвоил. – Я сократил ухмылку до самодовольной мины и кивнул.

– Нет, не думаю.

Кристиана миновала своих лакеев, мою рапиру и даже мой кинжал, подступив ко мне достаточно близко, чтобы я учуял запах мыла от ее кожи и аромат лаванды от одежд. Она понизила голос до тренированного хриплого шепота, который вверг бы в соблазн кого угодно в любом ином случае, но для меня означал только угрозу.

– Когда я обещаю послать людей, – произнесла она, – я подразумеваю, что погублю себя. Если понадобится, я пойду на панель, чтобы ты получил по заслугам. Убийцы встанут за тобой в очередь – больше, чем ты сумеешь сосчитать, и лучшие, каких можно нанять за деньги. Потому что, если ты подставишь его снова и бросишь в беде, мне будет наплевать на наше родство, прошлое и чертову науку, которую вбил нам в головы Себастьян. Если ты причинишь вред Дегану, я обещаю постараться, чтобы ты страдал. И умер. Мы понимаем друг друга?

– Понятно, – ответил я, на сей раз без малейшего намека на улыбку.

Кристиана долго и пытливо смотрела мне в глаза, затем кивнула.

– Он в Эль-Куаддисе.

– В джанийской столице? – Я моргнул.

– Тебе известен другой?

– Какого черта он делает в Джане? – Я вбросил кинжал и рапиру в ножны.

Кристиана развернулась и пошла прочь, шурша подолом по надраенному камню пола.

– Понятия не имею, но надеюсь, ты сам у него спросишь, когда попадешь туда.

– В Джан? – повторил я.

До границы были недели пути, а до Эль-Куаддиса – еще больше. Одно дело залечь на дно, но исчезнуть на месяцы? Более чем достаточно времени, чтобы все пошло прахом.

– О, чуть не забыла. – Кристиана задержалась у стола. – При дворе поговаривают, что отношения с Деспотией ухудшились. Не удивлюсь, если скоро отзовут посла. Ангелы свидетели, что с ним обходились довольно дурно при тамошнем дворе. В конце концов, он дипломат, и представь себе…

– Кристиана, – перебил ее я.

– Что?

– Ты подразумеваешь под ухудшением отношений…

– Войну?

– Да.

– Лично я сомневаюсь, но как знать? – Она пожала плечами. – Я только хочу сказать, что у имперца могут возникнуть трудности с пересечением границы, не говоря о посещении Эль-Куаддиса. Но ты же умный мальчик, и я уверена, что ты справишься. Не делай ничего подозрительного, и все обойдется.

– Разумеется.

Во мне не было ничего подозрительного – ни в самом, ни в деяниях.

– И вот еще, Дрот. – Кристиана продолжила путь к выходу.

– Да?

– Будь любезен перед отъездом переслать деньги за окно и новый экземпляр «Чар дочери Первосвященника». Не хочу, чтобы это повисло на мне.

Я поделился моими соображениями на сей счет, пока сестра пересекала порог. Ответом стал звонкий смех, донесшийся из коридора.

Я наскоро прикинул, нет ли этой пьесы в собрании труппы Тобина и разрешат ли мне сделать копию. И не сочтет ли Балдезар переписку занятием ниже своего достоинства.

Позади меня деликатно кашлянули. Йосеф напоминал мне, что пора уходить, пока меня не вышвырнули.

Я покинул дом через черный ход. Само собой разумеется.