31

Свавар ненавидел свою жизнь, ненавидел Фиральдию, ненавидел громил Окски Рашаки, но больше всего ненавидел Орудий Ночи. Он готов уже был отрешиться от всех земных печалей.

Шагот теперь спал по двадцать часов кряду или даже больше. Хотя и бодрствовал он теперь дольше. Те же самые двадцать часов он мог носиться как угорелый, а потом снова впадал в буквальном смысле непробудный сон.

Единственной искрой во тьме отчаяния служила Свавару мысль о том, что Арленсуль бродит совсем рядом по этим неприглядным чужим холмам. Каждый день он замечал ее краем глаза. Если вдруг разбойники куда-то шли, что случалось довольно редко, она обязательно мелькала где-нибудь в тени на дороге.

Мятежная Похитительница Павших нарочно показывалась ему на глаза. Была ли она ангелом-хранителем или же смертельно опасным врагом? Или всего-навсего орудием? Та Арленсуль, про которую рассказывали северные легенды, думала лишь о мести.

Свавар ей нисколечко не сочувствовал. Она намеревалась заставить его окончательно возненавидеть свое жуткое бессмертие и тем самым превратить в союзника, который поможет в нужный момент.

Асгриммур Гриммсон звезд с неба не хватал, но и он мало-помалу сумел разобраться в происходящем. Император платил разбойникам, почти ничего не требуя взамен, и у него было вдоволь времени обо всем подумать.

Нынешний Свавар, имперский наемник, уже ничем не напоминал того стурлангера Асгриммура Гриммсона, который несколько столетий назад отправился в путь вслед за старшим братом. Андорежец побывал в Обители Ночи и теперь медленно превращался в одно из тех самых созданий, которых так люто ненавидел, — в крошечного птенца в большой стае Орудий Ночи. Так уже случалось миллионы раз, и никто, с кем происходила подобная метаморфоза, обычно ничего не замечал. Свавар переставал быть человеком.

А непокорная дочь Всеотца ему в этом помогала.

Почти никто из смертных не знал, что можно превратиться из человека в бессмертное создание. Тем, у кого хватало удачи и силы воли, была уготована божественная участь.

Те же, кто знал, обычно недооценивали значимость удачи. Многие великие волшебники всю жизнь пытались достичь бессмертия и в результате гибли. А невежественные варвары вроде Свавара добивались успеха исключительно по собственному неведению. Та самая заклятая голова, которую откопал в Колдовских холмах Шагот, когда-то принадлежала шаману, пытавшемуся превратиться в Орудие Ночи. Но настоящие Орудия Ночи воспользовались этим желанием и обманули его. Все это происходило в далекой древности, когда в мире было гораздо теплее, льды еще не сковывали северные земли, а люди и боги вели себя гораздо простодушнее.

Свавар научился чувствовать присутствие Арленсуль даже лучше, чем присутствие Шагота. Когда изгнанница приближалась к лагерю, он ощущал пустоту, ненависть и отчаяние. Обычно Свавару ни до кого не было дела, и все же ему было интересно: каково это — послушать рассказы о подвигах дочери Серого Странника и рассказать ей про свои собственные.

У Шагота появилась неприятная привычка — мгновенно пробуждаться от мертвого сна. Свавар как раз жарил на костре глупого и не очень проворного зайца, которого вспугнула для него Арленсуль, когда Шагот вдруг вскочил и закричал:

— Что тут, будь я трижды проклят, творится? Что-то не так.

Будто бы и не он перед этим проспал двадцать шесть часов без перерыва. На снег, успевший покрыть все вокруг ровным слоем, стурлангер внимания не обратил.

— Это Окска, мерзавец, — отозвался Свавар. — Не желает выполнять приказы. Сейчас зайчатина будет готова.

Свавар прекрасно знал, что обеспокоил Шагота совсем не Рашаки.

— А? — отозвался брат, озираясь по сторонам. — Он что — больше не караулит перевал?

— Не в этом дело, Грим, — тихо, чтобы не услышали дружки Рашаки, отозвался Свавар. — Пока ты спал, мы получили целых три послания от Вондеры Котербы. Император хочет, чтобы мы встали лагерем неподалеку от Аль-Ситизи и перекрыли дорогу на запад. Вернее, не перекрыли, а просто перехватывали гонцов. Окска говорит, что хочет получить больше денег. Но по мне, так он просто осел безмозглый.

— Он что — не выполняет приказы Котербы и самого императора?

Свавар облегченно вздохнул: брат отвлекся и больше не заговаривал о том, что, скорее всего, и пробудило его ото сна, — о присутствии Арленсуль.

Шагот мигом умял бо́льшую часть своей доли зайчатины, вытер пальцы и заявил:

— Братишка, будешь меня прикрывать.

Он достал страшную голову и выкованный в незапамятные времена меч.

Разбойники, среди которых не было ни одного настоящего солдата, а только жалкий сброд, разинув от изумления рты, смотрели, как Шагот широким шагом подошел к хижине Рашаки и вышиб ногой трухлявую дверь. Внутри он отрубил голову одному из командиров, снес полчерепа у второго, а потом тихим спокойным голосом, каким покупатель на рынке интересуется ценой на мешок репы, сказал Окске:

— Ты не подчинился приказу императора, — и изо всей силы пнул предводителя.

Тот посмотрел на высохшую голову, на окровавленный меч и на Шагота.

— Я думал, они предложат нам больше.

— Император — человек чести и свое слово держит. И от тебя ждет того же. Пора наконец нам найти такого предводителя, который сделает, что следует.

— Ты прав.

— Хорошо. Значит, здравый смысл тебе все же не чужд. Я буду хорошим предводителем, не слишком суровым. Мы с братом скоро уйдем от вас. Братишка, помоги моему новому помощнику встать, мы с ним пожмем друг другу руки.

Рашаки не отличался особым ростом или силой, он стал предводителем лишь потому, что был хитрее и жестче остальных.

— Вы — агенты императора?

— Что-то вроде того, — согласился Шагот и вонзил меч в грудь Рашаки, которого услужливо держал для него Свавар. — Хотя служим мы силе, стоящей неизмеримо выше жалких людских владык.

Окска успел перед смертью разобрать эти слова и поверил в них, потому что видел то, что не видел никто другой.

Уцелевшие помощники бывшего главаря рассказали остальным о смене власти.

Никто не стал спорить со стурлангерами, все понимали: меж ними ходят посланцы Ночи.

Свавар видел: бывшие дружки Рашаки думают точно так же, как думал совсем недавно и сам Рашаки, — надо подыграть безумному иноземцу, а когда его снова одолеет волшебный сон, они с легкостью прикончат сначала его брата, а потом и его самого.

Шагот, если он вообще о чем-либо думал, полагался на помощь Старейших. А Свавар — на Арленсуль. Она-то была рядом, и братья Гриммсоны были ей нужны.

Шайка покинула лагерь и спустилась с холмов. Но даже тут не переставая шел снег. Снег этот таял и превращался в грязь — словно бы грязь была по сердцу всем богам, малым и великим.

В первую неделю после переворота разбойники шесть раз собирались покуситься на жизнь братьев. Но каждый раз заговорщики гибли, причем самым жутким образом. Из некоторых выпили всю кровь еще до того, как они решились напасть.

В тот день когда погиб Окска Рашаки, в банде было восемьдесят восемь человек не считая нескольких несчастных шлюх и сопливых младенцев. Когда разбойники наконец добрались до места, указанного Вондерой Котербой, их было уже шестьдесят пять. Остальные бежали, прихватив своих женщин и детей.

Два месяца бандиты перехватывали кальзирских гонцов: одиноких всадников и даже небольшие отряды. Пленных отправляли на восток Феррису Ренфрау. Платил он щедро. Такую жизнь едва ли можно было назвать сказкой, но она была вполне сносной. И могла со временем улучшиться.

Вскоре Свавар понял, что вся власть в его руках, а Шагот Выродок, этот неистовый берсерк, лишь его послушное орудие. Каждодневные решения принимал именно Свавар. И справлялся он неплохо: банда не развалилась, никто больше не погиб, и сбежало всего четверо.

Императорские войска вместе с армией Вондеры Котербы захватили восточную треть Кальзира с удивительной и неожиданной для всех легкостью. Прамане изумлялись собственной слабости.

Даже те кальзирцы, которым помогали советники из Люсидии и подкрепления из каифатов, ничего не могли поделать с вышколенной, закованной в тяжелые доспехи пехотой и кавалерией. Люсидийцы бились отважно, но использовали неверную тактику. Йоханнесу Черные Сапоги не было дела до изящных маневров, он шел напролом, захватывая по пути города, села, порты и замки, и обращал на противника внимание, только если тот нападал открыто. А подобные нападения всегда заканчивались для праман разгромом: сначала их удерживали имперские копейщики, потом на них обрушивались тысячи стрел. Когда враг бежал, его добивала конница.

Восточное и южное побережья блокировали боевые корабли из Датеона и Апариона. Фиральдийский сапог тяжело опустился на Кальзир. Немногие прамане бежали на запад, чтобы присоединиться к тамошним войскам. С теми, кто появлялся на западной дороге, расправлялся Свавар.

Впервые он увидел Йоханнеса Черные Сапоги, когда тот проезжал мимо в окружении своих браунскнехтов, надеясь опередить неповоротливые армии Безупречного.

— Да это же просто гребаный гном какой-то! — выругался Шагот.

Не совсем правда, но почти.

Император был так уверен в победе, что взял в Кальзир всю семью. Правда, дочерей Гриммсоны увидели (да и вообще узнали об их существовании) только позже. Те ехали в закрытой карете, окруженной со всех сторон всадниками-браунскнехтами, хмурыми, вспыльчивыми и весьма грозными.

Императорский наследник, Лотарь, скакал подле отца. Несчастному ребенку не занимать было воли и упорства, вот только этому сильному духу досталось чересчур слабое тело. Мальчик очень старался сделать так, чтобы Йоханнес им гордился.

Когда кортеж скрылся вдали, братьев вызвал Феррис Ренфрау.

— Отличная работа. Вондера Котерба считает, вы достойны награды. Я с ним согласен. Хотите служить нам и дальше?

Он вручил Свавару мешочек монет.

— Мы пойдем с вашим войском, — ответил Шагот. — Нам нужно найти одного человека. На западе. Он должен умереть.

— Все умирают.

— Этот должен умереть скоро. Такова воля богов.

Свавар почувствовал, что Ренфрау знает, кто они такие. Наверняка шпионы ему докладывали.

— Расскажите мне об этом человеке. Быть может, я помогу вам.

— Нам известно только, что он в Кальзире, — отозвался Свавар, отвлекшись немного на проходивших мимо пехотинцев в тяжелых доспехах — таких ему раньше видеть не приходилось. — Но мы уверены, что узнаем его, когда увидим.

Мимо шагал полк патриарха, который принимал участие в боях на востоке. При взгляде на рыцарей из Братства Войны, похожих на черных ворон, Свавару сделалось не по себе. После бротских приключений Братство всегда будет считать их врагами.

Ренфрау задавал все новые вопросы. Свавар знал: он считает их с братом простодушными глупцами. Ну и пусть. Может, они и правда недалекого ума, но всегда полезно, когда тебя недооценивают.

Когда Ренфрау ушел, Свавар сказал брату:

— Этот тип думает, что знает нашу жертву. И знает, где Убийца сейчас. А еще он думает, что знает, кто мы такие.

— Убийца в армии патриарха?

— Наверное.

— Похоже на правду. В моих снах я вижу нечто подобное. В этот раз мы его прикончим.

Свавар кивнул, хотя его не оставляли сомнения. Всеотец ведь не учитывал в своих планах Арленсуль.

Именно в тот момент можно было наконец рассказать о ней Гриму.

Но Свавар так и не смог.

— Кто хочет, — сказал он разбойникам, раздавая деньги, — может пойти на запад вместе со мной и Гримом. Император не прочь принять нас на службу.

Отправилось с ними лишь около десятка головорезов, которым нечего было терять. Остальные, получив деньги, вернулись в свои холодные пустынные горы.