18
Племенца, дворец Диммель
Пленникам так и не удалось толком полюбоваться прекрасной Племенцей. Охранявшие их браунскнехты зорко следили, чтобы с отрядом принципата не разговаривал никто из местных жителей, хотя местные жители и сами, в общем-то, не стремились к этому.
Отряд вошел в ворота Диммеля, и створки их на долгое время захлопнулись.
Ничего страшного с ними не случилось. Вернее сказать, не случилось вообще ничего. В покоях, где заперли Элса и его спутников, все окна и двери, кроме одной, через которую они вошли, были заложены кирпичом. Про пленников будто бы забыли, хотя еду исправно приносили каждый день. Сначала Бронт Донето негодовал и требовал аудиенции — у кого угодно, хоть у самого императора. Но приставленный к ним слуга упорно хранил молчание.
Донето кипел от злости, но за свою безопасность по-прежнему не волновался.
— Ясное дело, очередная свара между императором и патриархом. Если Йоханнес будет держать меня здесь взаперти, у Безупречного начнутся неприятности с коллегией.
Элс внимательно слушал и запоминал каждое слово. Если отсутствие всего лишь одного человека могло парализовать средоточие сил врага… Достаточно ведь только вовремя взмахнуть клинком и…
Но еще лучше и гораздо умнее заставить нужного человека исчезнуть где-нибудь вдали от Брота. Патриарх потеряет ключевой голос в коллегии, и никто не будет знать, что случилось с несчастным.
Заменить Донето они не смогут, пока не удостоверятся, что тот мертв. Да и тогда им понадобится благословение патриарха.
Принципат не падал духом. Каждое утро он просыпался в полной уверенности, что сегодня наконец его освободят. И каждую ночь засыпал на куцем матрасе, охваченный недоумением и отчаянием.
Их узилище создавал поистине злобный гений. Пленников начисто лишили всех контактов с внешним миром: они даже не знали, день на дворе или ночь, зима или весна. Судя по холоду во дворце — все-таки зима. Уединиться друг от друга им тоже было негде. Принципату пришлось жить в одних покоях мало того что со своими телохранителями, так еще и с мулом. Браунскнехты не желали держать Чушку у себя в конюшне, опасаясь кривотолков. Присутствие мула ясно выражало отношение императора: таким образом Донето давали понять, что в глазах Ганзеля принципат из коллегии стоит не выше обычной, хоть и весьма смышленой, скотины.
Конечно же, дело обстояло несколько иначе, но явное пренебрежение императора унижало Донето.
Хотя под его бесконечным самолюбованием и надменностью обнаружился поистине железный стержень и даже некоторые зачатки человечности. Принципат приспособился к своему окружению. После того как они тридцать раз заснули и проснулись в своей однообразной тюрьме, он уже спокойно беседовал даже с Бо Бьогной и Просто Джо.
В какой-то момент, когда надежда еще ярко горела в нем, Донето вернулся к своим священническим обязанностям. Во всяком случае, так он сам заявлял. Хотя все знали, что члены коллегии получают сан с помощью подкупа и редко выполняют свой прямой долг.
— Епископом он сделался сразу после рождения, — рассказывал Пинкус. — Вторые сыновья в самых знатных семействах Брота сразу же становятся епископами. Рукоположили его, наверное, лет в четырнадцать.
Элс наблюдал за Пинкусом с веселым изумлением: вот он, Горт, во всей красе — выслуживается перед Донето больше прочих, но при этом не перестает его критиковать.
— Пайп, — заявил Пинкус, — тебе надо поплотнее заняться принципатом. Такой случай не выпадает дважды. Помни, нас могут выпинать отсюда в любой момент, без предупреждения.
Возможность действительно представилась редкая. Донето уже предложил Элсу службу в Броте.
Он собирался сначала для вида отдалиться от бывшего телохранителя, а потом устроить его так, чтобы тот мог незаметно шпионить за Донетовыми врагами.
Сам Горт выхлопотал себе местечко начальника личной охраны.
— Пинкус, хорошо б у тебя голова от успеха не закружилась, — предупредил Элс. — Ты у него в этом году уже третий. Нашего начальничка многие недолюбливают.
— Я буду осторожен. Всю жизнь мечтал о такой работенке! Хлебное местечко. А если мы и тебя правильно пристроим, будешь предупреждать меня, когда на горизонте появится какое-нибудь дерьмо.
— Об этом я как раз и думал.
— Пайп, мне не нравится твой тон. Явно гадость нацелился сказать.
— Точно. А думал я вот о чем: если принципат все устроит, как обещал, то сведения должны поступать в обе стороны.
— В смысле?
— В смысле, если я для тебя шпионю, так и ты для меня должен. Когда-нибудь и мне придется как-то оправдывать свое существование. Если только ты не вознамерился грести все под себя.
— Только не я, упаси боже. Просто хочу устроить себе красивую жизнь.
— Если мы с тобой правильно все обстряпаем, оба раздобудем по каперскому патенту.
— А ты, Пайп, вовсе не такой простак, каким пытаешься казаться, — усмехнулся Горт.
Раньше их тюрьма служила чем-то вроде склада ненужных вещей. Здесь валялись кипы старых книг и рукописей еще прошлого века. Во многих рассказывалось о доме Транцелла и о делах давно минувших дней. Все это было интересно только Элсу, который изучал западное письмо.
Среди завалов порой отыскивались и настоящие книги. Тейдж находил их весьма познавательными, в профессиональном смысле.
Книги, написанные на современном разговорном наречии, его мало занимали. В основном там говорилось о житиях чалдарянских святых, коих насчитывалось превеликое множество. Информация полезная для чужака, но не особенно ценная.
Бо́льшая же часть книг была написана на древнебротском и представляла собой тексты, тщательно скопированные с образцов еще античных времен. Такие манускрипты открывали перед читателем прошлое в его первозданном виде, еще не подправленное предубеждениями последующих веков.
Помогал Элсу Бронт Донето, которому, когда не находилось более возвышенного занятия, доставляло истинное удовольствие кого-нибудь чему-нибудь учить.
— Это копии текстов, написанных еще до возникновения чалдарянской веры, — рассказывал он. — На официальном языке того времени. Большая удача для нас, ведь официальный бротский не претерпел таких серьезных изменений, как просторечный. Все это трактаты о разных практических вещах. О том, как растить виноград, делать вино, управлять поместьем. В те времена там располагались большие хозяйства, где выращивали на продажу инжир, оливки, апельсины, а еще зерно и овощи. Тогда ели не очень много мяса, разве что морских гадов и рыбу. Вот, например, трактат о том, как собирать разного рода механизмы, начиная с пресса для отжима и заканчивая осадными и стрелковыми приспособлениями. А это рукопись об искусстве войны. А вот о жизни тогдашних императоров и знати.
Донето обучил Тейджа основам древнебротского, и тот почти все свое время проводил читая по складам старые книги.
И, сам того не желая, ввел чтение в моду. Томиться в заточении было ужасно скучно, и все, вплоть до Бо Бьогны и Просто Джо, чтоб хоть немного развлечься, готовы были на все — даже учиться под руководством принципата.
— Ну, теперь очередь за Чушкой, — объявил Элс. — Только вот учиться он будет гораздо шустрее нас.
Он рассказал им старую дринджерийскую сказку о верблюде, которого научили свистеть. Хотя из осторожности заменил верблюда на мула.
Сам Элс был уверен: новые знания помогут ему разобраться в переписке врагов Дринджера.
Время шло, принципат строил на Тейджа планы, но у того имелись и свои собственные.
Пленники не имели ни малейшего понятия, как долго они уже сидят взаперти. Месяца три точно, в этом не сомневался никто. А может, и все пять, утверждали некоторые. Элс удивлялся, что никто ни на кого еще не набросился. Видимо, потому что места в их распоряжении было довольно много, а отчаяние их так и не сломило. Бронт Донето твердо верил, что помощь или выкуп вот-вот подоспеют.
Просто Джо и вовсе радовался жизни.
— Я так еще никогда не жировал, — признался он как-то Элсу. — Сам посмотри: тепло, еды навалом, друзья под боком, Чушка. Я даже читать учусь и разговаривать как важная персона.
Счастливая жизнь Джо так и шла своим чередом. В конце концов уверенность принципата все-таки начала подтачиваться. А Элс думал: неужели весь народ в Племенце поумирал?
Невозможно, чтобы известия о Бронте не дошли до ушей заинтересованных лиц.
— Может, наш начальничек слишком много о себе возомнил? — предположил Горт. — Мы же в ста восьмидесяти милях от Брота. Почему вдруг его кто-то должен тут узнать?
— Я готов в это поверить, — кивнул Элс. — Бо́льшая часть браунскнехтов, по-моему, не знала, кто он такой. Им просто поручили нас изловить, работа как работа.
От этих слов настроение в компании не особенно улучшилось.
— Думаю, император все же хотел, чтобы о похищении стало известно, — сказал Горт. — Какой ему прок просто держать Донето взаперти?
Прок был, но отрезанным от мира пленникам это казалось не слишком очевидным.
— Может, все обстоит так, как мы раньше думали? — отозвался Элс. — Пока принципат в руках у Ганзеля, коллегия парализована. А если коллегия парализована, Безупречный не может творить все те безумства, о которых кричит на каждом углу. В том числе вредить императору.
— Ты, вероятно, прав, Пайп. Только мне это все не нравится. Значит, Ганзель всем рассказал, что патриарший парнишка у него. И Безупречный решил его переупрямить или вообще плевать хотел на своего родственничка.
Бо Бьогна принимал ставки: кто из них точнее угадает срок заключения, тому и достанутся все денежки. Участвовал даже Бронт.
Элс часто задавался вопросом: почему же их Донето так отличается от того Донето, которого отправили в Коннек на подмогу епископу Серифсу.
— А спросить не хочешь? — подначивал Горт. — Мне вот, например, очень интересно, что сталось с тем епископским мальчонкой.
Да. Оса Стил бесследно пропал в тот день, когда они вошли в Племенцу. Наверное, император подыскал для него новую работенку.
Элс собрался с духом и за игрой в карты спросил Бронта напрямую, почему же его характер так изменился.
— А ты неплохо соображаешь, Хект. И многое подмечаешь.
— Я профессиональный солдат, мой господин. Я должен понимать тех людей, которым служу. Вы сегодняшний разительно отличаетесь от того патриаршего посланника, о котором мы столько слышали в Антье.
— Ты прав, Хект. Только помни: должность и сам человек — это две разные вещи. Я играл роль, назначенную патриархом и навязанную мне епископом Серифсом. Надеюсь, этот жирный развратник жарится сейчас в аду за все то зло, которое причинил святой церкви.
В один прекрасный день вместо привычного молчаливого слуги к ним пришел новый человек. Вокруг чужака тут же столпилось семнадцать пленников (все, кроме двух больных). Он обвел их внимательным взглядом и сказал, указывая пальцем:
— Ты пойдешь со мной.
Указывал он на Бо Бьогну. Бо никуда идти не желал, но новый человек заявился не в одиночку, а в окружении трех вооруженных громил. И они явно не прочь были пустить в ход свои погремушки.
— Иди с ними, Бо, — велел Элс. — Если б они собирались учинить с нами какое-нибудь зверство, то уже давно бы учинили, сэкономив на нашей кормежке.
После того как за Бо закрылась дверь, он повернулся к Горту:
— Очень надеюсь, что я прав.
— Похоже на правду. Они собираются нас использовать.
Примерно через четверть часа Бо привели назад и забрали еще одного наемника.
— Ну? — поинтересовался Пинкус.
Все сгрудились вокруг Бьогны, даже Бронт Донето подошел поближе.
— Не знаю. Привели меня вниз, в залу, а там ничегошеньки нет, только такой длинный стол, а за ним четверо. Стали мне вопросы задавать. Только на ответы мои им вроде как начхать было.
— Какие вопросы? — поинтересовался Элс.
— Кто я такой, кем служу, как загремел в армию патриарха?
— Зачем им все это? О чем-нибудь важном спрашивали?
— Ну, задавали вопросы обо всем на свете. Особливо о том волшебнике из Братства — Грейде Дрокере. И о Коннеке. Даже не о том, что там случилось, а о том как и почему. И кто заварил всю кашу. Думаю, они быстро поняли, что я никто и звать меня никак, и махнули на меня рукой.
Второй пленник рассказал почти то же самое. И третий. Хотя Элс к тому моменту начал подозревать, что вопросы были подобраны весьма точно. А значит, они заранее хорошо знали, кого именно приведут на допрос.
Пинкуса забрали четвертым, его не было больше часа. Вернулся Горт целым и невредимым, но выжатым как лимон.
— Тяжело, — объявил он, плюхнувшись на свой тюфяк. — Но не физически. Трудно не сбиться с мысли, когда тебя спрашивают об одном и том же пятьдесят раз пятьюдесятью разными способами.
Донето терзали одновременно любопытство и тревога. Скоро ведь придет и его черед. Он внимательно слушал рассказ Горта.
— Как так? — не понял Элс.
— Точно как говорили Бо и остальные. Только вопросов больше. Они будто решили, что мне известны все личные секреты патриарха. Будто бы это я предводитель тех громил, которых послал Безупречный. А я-то старика и в глаза не видел.
— Тебе угрожали? Пытались подкупить?
— Нет. И это тоже странно. Думаю, им плевать было на мои ответы. Просто задавали и задавали свои вопросы.
Донето забеспокоился еще больше.
— Господин, — обратился к нему Элс. — Мы что-то упустили из виду?
— Они, наверное, используют заклинания, выявляющие ложь. Если там сидят мастера своего дела, сами ответы их мало интересуют. Какого рода вопросы тебе задавали?
— На колдунов они совсем не похожи, — ответил Горт. — Обычная солдатня. Такие привыкли руки пачкать. Одного из них, что справа сидел, я где-то раньше видел. Уж больно личность знакомая, но где — не помню.
Все новых пленников уводили на допрос, кто-то задерживался надолго, кто-то возвращался быстро. Просто Джо вернули уже через восемь минут.
После него солдаты снова указали на Пинкуса.
— Я там уже был, — возмутился Горт.
— Значит, дорогу знаешь. Вперед.
Пинкус отсутствовал довольно долго.
После него забрали Бронта Донето. Всем уже стало порядком не по себе.
— Вы не волнуйтесь, начальник, — напутствовал принципата Горт. — Ничего страшного.
— Почему они вызвали тебя второй раз? — спросил Элс, когда за Донето захлопнулась дверь.
— Может, в первый не все разобрали. Вопросы те же задавали. Наверное, Донето прав: что-то там неладное творится на этих допросах.
— Что — целый час те же самые вопросы?
— Нет. С ними они покончили минут за двадцать. А потом вдруг встали и ушли. Будто на обед. А про меня и думать забыли.
— Значит, ты просто так там сидел?
— Ну, я, конечно, разведал обстановку, но далеко не ушел. Дверь-то заперта.
Донето не было несколько часов. Вернувшись, он мало что рассказал. Обессиленный принципат выпил чечевичной похлебки, свернулся на матрасе и мигом заснул.
В тот день больше никого не вызывали.
На следующее утро все началось сначала. Первым солдаты забрали пленника, которого уже допрашивали вчера.
— Теперь спрашивают по-другому, — рассказал он, вернувшись. — Про веру.
Элса забрали третьим. Ша-луг не особенно волновался: с простыми вопросами о чалдарянской вере он как-нибудь справится, не зря же столько времени держал ушки на макушке.
Его привели в ярко освещенную комнату, которую так подробно описывали остальные. Там витал густой запах жира. Никакой мебели — только стол, за которым спинами к стене сидело четверо, да жесткое кресло с прямой спинкой для допрашиваемого. Люди эти не были похожи на профессиональных инквизиторов. Один, справа с краю, напоминал священника, еще двое походили на солдат, но вот между ними затесался весьма необычный тип.
— Пайпер Хект? — спросил мужчина, сидевший справа от необычного типа.
— Да.
— Вероисповедание?
— Да.
— В каком смысле?
— Да, я верую.
— Во что?
— А зачем вам?
— Прекрати, Хект, — сказал тот, который, как подозревал Элс, и руководил допросом. — Сядь и отвечай на вопросы.
— Зачем?
Лица чуть исказились от гнева. Раньше все пленники вели себя покорно.
Заныло левое запястье. Тейдж почесался, погладив кончиками пальцев невидимый амулет.
Конечно же волшебство.
— С чего вы решили, что я буду вам помогать? Вы враги моего хозяина.
— Расскажи нам о том, как ты жил, пока не вступил в войска патриарха и не направился на подмогу епископу Антье, — велел человек, сидевший слева.
Элс решил не спорить. Быть может, волшебство как раз должно было подчинить его.
Не вдаваясь в детали, он рассказал о своем детстве в Дуарнене, небольшом государстве на юго-востоке от Мелкого моря, основанном во время священных походов, в небольшом поместье под Таснетом, вдали от побережья, прямо на спорной территории, где граальские рыцари постоянно бились с язычниками-шердами, выходцами с Великих Болот. В пятнадцать лет он якобы сбежал из дома, переходил от одного мелкого сеньора к другому, постепенно продвигался все южнее. Как и большинство наемников, никаких подробностей Элс не упоминал.
Однако чуть более развернуто рассказал о службе в войске Братства. Четверо инквизиторов, по всей видимости, уже все об этом знали.
— Покиньте нас, пожалуйста, — велел главный, — я хочу побеседовать с ним наедине.
Трое мужчин вышли из комнаты столь стремительно, будто все было спланировано заранее.
Ша-луг сделал удивленное лицо. Дескать, еще один тупоголовый солдат, что с него взять. Хотя особой надежды на то, что удастся прикидываться долго, не было. Его собственные подчиненные не раз пробовали с ним подобный фокус, но чаще всего безуспешно.
Мужчина внимательно вгляделся в Элса. Тот ответил таким же пристальным взглядом. Не иначе как перед ним Феррис Ренфрау собственной персоной.
Ему было около пятидесяти, и походил он скорее на фиральдийца, чем на северянина. Черные, не по-стариковски густые, хотя и тусклые волосы чуть тронула седина. Сощуренные карие глазки излучали подозрительность. Надутые губы словно говорили: «Мне постоянно все врут». Нос ничем особенно не выделялся, зато волевой подбородок выпирал вперед. Прямоугольное лицо обветрилось. Зубы у незнакомца сохранились отменно, что для чалдарянина было редкостью.
— Расскажи о том, что произошло в теснине. Когда ваш отряд столкнулся с богоном.
— Простите, господин, с чем?
— То ночное чудовище. Таких называют богонами.
— Да рассказывать-то особо нечего. Уцелели — и ладно.
— Ты всех спас.
— Спас всех принципат Донето, — пожал плечами Элс. — А я всего-навсего увидел кошмарный сон, вот и проснулся. Почуял что-то неладное и разбудил принципата. Только и всего. Он же из коллегии. Потом у меня живот скрутило. А он уж справился с чудовищем.
— Но подобное случается с тобой не в первый раз. В лесу Эсфири все было так же? А в Ранче?
К собственному своему удивлению, потрясенный Элс умудрился не измениться в лице. Любопытно, а при чем здесь Ранч, ведь там не было никакого богона?
— Здесь есть какая-то связь, — продолжал Ренфрау, не дождавшись ответа. — Пока не знаю какая, но последние нападения явились результатом первого, неудачного.
— Э-э-э?
— Я знаю, что ты капитан Тейдж. Жду тебя вот уже много месяцев. А ты обманул все мои ожидания. Та заваруха в Сонсе — настоящий шедевр.
А ведь бьет-то он не наугад.
— Господин, вы меня совсем запутали. Я ничего не понимаю. Кто вы, господин?
Инквизитор покачал головой.
Оса Стил! Этот поганец проболтался.
Наверное, именно Ренфрау и показался Пинкусу знакомым.
— Возможно, ты не знаешь, что происходит. Если бы я сам посылал тебя на вражескую территорию, то не стал бы раскрывать всего, самые щекотливые моменты придержал бы, подождал, пока ты уцелеешь и наладишь контакты.
Беседа с каждой минутой становилась все опаснее.
— Да. Именно так. Тебя просто швырнули в самую гущу событий, словно змею в костер. Либо рассчитывали, что ты не сгоришь, либо хотели зажарить. Что именно? Что тебе велели сделать?
Элс молчал, уставившись на мужчину так, словно перед ним был безумный дервиш из Аль-Кобы.
Он будет настаивать, что его имя Пайпер Хект. Они не смогут доказать обратное.
— Если ты решил, что сможешь меня провести, позволь напомнить, что мы уже встречались.
— Нет, господин. Даже будь я тем, кто, как вы утверждаете, я есть, я бы не забыл такую встречу, — ответил Элс без тени сомнения, ибо то была правда.
— Кажется, ты искренне в это веришь.
— Верю, потому что так оно и есть. Кто вы? Где, по-вашему, мы встречались? Сомневаюсь, что судьба заносила вас на Великие Болота.
— Нет. Нужно еще раз все тщательно обдумать. Кое-чего не хватает. — Мужчина напрягся, словно прислушиваясь к каким-то ему одному слышным звукам.
Элс старался не обращать внимания на левое запястье, которое ныло уже просто нестерпимо.
Здесь творится волшебство… В комнате горит столько свечей. Очень жарко. Он даже вспотел. И от них такой дым… Чем-то еще пахнет, не только жженым жиром, какое-то благовоние. Может, именно поэтому так повело в голове. Мерзкие людишки, они пытаются сломить его волю.
Инквизитор не понимал, почему Элс не желает уступать. Быть может, допущена какая-то досадная ошибка?
— Ах да, теперь я вспомнил. Ты прав. Мы не встречались. Во Дворце Королей в Аль-Кварне два года назад на тебя указал один господин по имени эр-Рашаль аль-Дулкварнен. Волшебник сказал: ты отправляешься с особым заданием и можешь изменить баланс сил на востоке. Если справишься. Ты справился?
Элс попытался припомнить все, что ему было известно о Феррисе Ренфрау. Его терзали страшные сомнения: получается, люди Граальского императора знали о его появлении. По вине Осы? Или их известили из Аль-Кварна?
А кто рассказал самому Осе?
— Я не понимаю, о чем вы. Но поскольку отдан на вашу милость, спорить не буду.
— Тогда, капитан, мы с тобой поссоримся. Если ты не станешь Элсом Тейджем из Дринджера, я не смогу помочь Элсу Тейджу выполнить задание. А он не сможет помочь мне с моим.
— А что вы готовы сделать для меня, если я соглашусь стать этим, как его, вашим Алсом? И что мне самому придется делать? Дайте только отсюда выбраться, я ради этого назовусь и любимой дочерью патриарха. Или любым святым на ваш выбор.
На лице Ренфрау мелькнуло отчаяние: ничего не помогало.
— Что-то идет не так, — сказал он. — Даже если ты не тот, о ком я думаю, ты не должен сейчас спорить и логически рассуждать.
Мужчина взмахнул рукой. Вокруг его пальцев заклубился дым.
Элс что-то вопросительно промычал.
— Не двигайся. — С этими словами Ренфрау вышел из комнаты.
Наглотавшись дыма и неизвестно чего еще, Элс потерял сознание.
Очнулся он уже в узилище. Голова болела, его трясло. С ним нянчились Просто Джо и Пинкус Горт: Джо держал миску с холодной водой, а Горт промакал лоб Элса мокрой тряпицей.
— Что там с тобой стряслось, Пайп? — спросил он.
— Хотели заставить меня признаться в том, что я шпион. Напустили дурману. Вроде благовония.
— Как ты можешь быть шпионом? — недоумевал Просто Джо. — Ты ж в этих краях раньше не бывал. Они же сами тебя сюда притащили.
— Понятия не имею, Джо, — ответил Элс, выпив почти пинту холодной воды. — Можешь сам спросить. Но они хотели, чтоб я непременно был шпионом. И затуманили мне мозги дурманом. Перед тем как отрубиться, я вроде решил, что мне уже все равно: шпион так шпион, раз уж им так хочется. По-моему, даже вызвался этим самым шпионом стать, если только меня выпустят. Который час?
Был полдень, а последнее, что Элс помнил отчетливо, случилось вчера. Пленников вызывали на допрос все утро, но теперь имперцы расспрашивали о товарищах.
— Меня только что таскали туда в третий раз, — признался Горт. — В голове до сих пор кавардак. Ты прав насчет дыма. Меня спросили обо всех, кроме разве что Чушки. Они точно что-то пытаются выведать.
— Теперь там принципат, — сказал Джо. — Пайп, ты бы лучше поел, пока можно. А то вдруг они увидят, что ты очнулся, и снова зацапают.
— Дельный совет, — кивнул Горт. — Судя по тому, как с тобой вчера развлекались, это не последний раз. Что там все-таки было?
— Я же говорил. Хотели, чтоб я назвался шпионом.
— Поешь, — суетился Джо.
— И воды попей, — вторил Пинкус, — как можно больше воды.
— А вас дурманили?
Джо пожал плечами, а Горт ответил:
— Я ж тебе говорил. Что-то там у них такое есть, в этой комнате.
Тейдж описал мужчину, который допрашивал его, когда остальные вышли.
— Узнаешь? Это тот, кто в первый раз показался тебе знакомым?
— Он самый. И теперь я вспомнил почему. Шесть лет назад дело было. Я еще тогда только начинал, служил герцогу Кларенцы. Герцогство, как же! Камень бросишь — он все герцогство и облетит. Это на севере, в холмах. Йоханнес тогда тоже только начинал. Проталкивал имперскую политику в Фиральдии. Кларенца была под присягой у Граальских императоров, но те своих прав никогда не заявляли. Герцоги приходились родней двум патриархам еще до Безупречного. И думали, что это родство их защитит.
— По всей видимости, — усмехнулся Элс, — не защитило. А к нам это какое имеет отношение?
— Когда к герцогству подошли войска Ганзеля, Милосердный Третий и палец о палец не ударил. Ему в ту пору уже было под сотню лет, и ничего, кроме собственной дряхлости, его не волновало. Герцог приказал запереть ворота и думал отсидеться, и вдруг один тип, который служил с нами уже два месяца, посреди ночи лезет в караульную, снимает часового и открывает ворота. Говорили, что убил он часового не специально. Просто хотел старика чуток придушить и случайно сломал ему трахею. Убийца оказался агентом императора. Нам он представился Лестером Темагатом, но на самом деле его звали Феррис Ренфрау. Говорят, он такие штуки откалывает постоянно.
— И с тех пор у тебя на него зуб?
— Тот часовой был моим отцом.
Просто Джо сунул в руки Элсу миску с едой:
— Поешь, Пайп, давай. Не тупи. Они снова за тебя возьмутся.
Элс ел и обдумывал историю Пинкуса. Интересно. Но было ли в ней хоть слово правды?
Через полчаса за ним снова пришли.
Увидев в комнате для допросов Осу Стила, Элс кивнул ему, а потом уселся в кресло, на которое указал Феррис Ренфрау.
— Капитан, думаю, ты знаешь этого юношу.
— С ним развлекался епископ Серифс. Его имя Арманд. Полагаю, мальчишка уже запрыгнул в постель к новому хозяину, он ведь исчез, как только мы оказались в Племенце.
— Оса — агент Граальского императора. Один из лучших. Его подарил нам твой хозяин, Гордимер Лев. Но тебе это прекрасно известно.
Элс молчал, изображал удивление и ждал, как все повернется.
— Ты твердо намерен упорствовать?
— Нет. Я ведь вам уже сказал. Готов стать кем угодно, лишь бы выбраться отсюда. Расскажите мне про этого вашего капитана Тейджа, и я постараюсь в него превратиться. Если только не столкнусь с кем-нибудь, кто его хорошо знает.
В глазах Ренфрау вспыхнула ярость. Почему-то он слишком близко к сердцу принимал отказ Элса признаться в том, кто тот такой.
Оса Стил едва заметно улыбнулся, но так, чтобы Феррис не видел.
Любопытно. Мальчишка хоть и принадлежит Ренфрау, но хозяина недолюбливает. Полезная информация.
— Оса, — повернулся к нему Феррис, — скажи мне, тот ли это человек — ша-луг, которого ты знал под именем Элса Тейджа?
— Немного похож на Тейджа, только очень уж потрепанного и постаревшего. Если это он, я понятия не имею, как такое доказать. Но по-моему, чересчур высок.
Удивительно. Оса морочил Ренфрау голову.
Феррис с полминуты смотрел мальчишке в глаза, но Оса даже не моргнул. Внутри он оставался истинным ша-луг.
Инквизитор встал и принялся обходить комнату по периметру, словно выслеживая мелких ночных духов, которые, по слухам, часто шпионят для разных колдунов. Осторожно обойдя ее два раза, он снова уселся за стол.
— Хорошо. Сделаем по-твоему. Ты станешь для меня Элсом Тейджем, дринджерийским шпионом, а я помогу тебе выбраться отсюда.
Элс молча ждал.
— Но с этого момента ты станешь агентом императора. Уже совсем скоро принципата освободят. Патриарх, похоже, отчаялся нас переупрямить. У него возникли определенные затруднения, и ему понадобилась поддержка Донето в коллегии. Насколько я понимаю, принципат хочет нанять вас в свою личную гвардию. Таким образом, у императора будет свой человек из ближайшего окружения патриарха.
Элс по-прежнему молчал.
— Так что же?
— А если я откажусь?
— Навсегда останешься во дворце Диммель и не сможешь ровным счетом ничего сделать для своих дринджерийских хозяев.
Элс крякнул. Логично.
— Чтобы ты, выбравшись отсюда, не забыл о нас, мы подпишем договор. В случае предательства его передадут принципату.
Элс снова крякнул:
— А как же вознаграждение? Я не пойду на такое только потому, что вы прижали меня к стенке.
— Но ты ведь хочешь отсюда выбраться?
— Я сказал, что готов стать вашим неведомым Тейджем, чтобы выбраться. Но за пределами этого дворца мне придется на что-то жить.
— Принципат…
— Он будет платить мне за то, что я служу ему, а не кому-то там. Все должно быть по-честному. Каждый труд должен оплачиваться.
Не слишком ли он умничает? Изречение, конечно, было известно представителям многих вероисповеданий, но больше всего его любили мейсаляне.
— Ренфрау, — вмешался Оса, — не будьте таким скупердяем. Это же не ваши деньги.
Между ними завязался спор. Но не играют ли они на публику? Или Оса пытается отвлечь внимание Ренфрау от Дринджера, Гордимера и ша-луг?
— Пленникам выбирать не приходится, — пробормотал Элс, которому сейчас хотелось убраться отсюда подальше.
— Тейдж, — повернулся к нему Ренфрау, — с тобой мы пока закончили. Но только пока. Ты все понял? Скоро мы снова увидимся, и ты подпишешь договор с Граальским императором. Об оплате не беспокойся — будешь доволен.
Он зазвонил в колокольчик.
— Они хотят, чтобы я шпионил за вами и за церковниками, — сообщил Элс принципату, удостоверившись, что никто не подслушивает.
— Расскажи мне все.
Ша-луг пересказал ему разговор в комнате для допросов, опустив все упоминания об Элсе Тейдже.
— Вот что мы сделаем: ты согласишься на их условия, а я устрою тебя где-нибудь — не у себя. Делай, что скажут, завоюй доверие, а потом мы этим воспользуемся.
— Разумеется.
Именно такого плана он и хотел придерживаться, но пусть лучше Донето сам предложит это. Опять же вопрос доверия.
— Шпионь для них. Уверен, этот пройдоха Ренфрау предложил то же самое и остальным. Служить императору — в некотором роде неплохая перспектива.
— Ренфрау? — переспросил Элс.
— Тебя пытался завербовать Феррис Ренфрау. Любимчик Йоханнеса. Смерд по рождению, но один из самых могущественных людей в Граальской Империи.
Элс вернулся к Пинкусу, Просто Джо и Бо Бьогне, которые были страшно заняты — уписывали за обе щеки сыр и колбасу.
— Ты как, Пайп? Получше? — поинтересовался Бо.
— Немного. В этот раз меня вроде не дурманили. Но я проголодался, дайте-ка мне сыра.
Колбаса-то уж точно свиная.
— А еще вон ту сосиску, которую ты, Пинкус, так старательно прячешь.
Это тоже наверняка свинина, зато вкусная и сочная. Только об этих сосисках он, наверное, и будет скучать, когда наконец выберется из плена.
— О чем ты там шушукался с принципатом? — поморщившись, спросил Горт.
— Докладывал. Имперцы хотят меня завербовать, чтобы утвердить волю императора в якобы принадлежащих ему городах. Бо, Джо, признавайтесь, это вы меня им расхвалили? Мне чуть ли не собственное войско сулили.
— Вот зараза! — грустно выругался Пинкус. — А я-то собрался поделиться с тобой еще одной сосиской.
— Что такое?
— Зависть. Мне-то ничего такого заманчивого не предложили. А я свою работу выполнял не хуже тебя.
— Даже лучше. Из моего отряда уцелело только трое. И единственный из них, кто сто`ит хотя бы двух дохлых мух, — мул.
— Но зато какой мул! — встрял Бо.
— Эй! — прорычал Джо. — Не издевайтесь над моим мулом!
— Успокойся, Джо, — утешил его Горт. — Все мы знаем, что Чушка среди нас лучший.
— А что они от тебя хотели, Пинкус? — поинтересовался Элс.
Интересно, станет ли Пинкус повторяться?
— В основном хотели, чтобы я крутился вокруг принципата и сообщал им о планах церкви. Наверное, всех остальных спрашивали о том же самом.
— Меня — нет, — вздохнул Джо. — Ни разочка единого ничего такого не предложили.
— И мне, — проворчал Бьогна. — И вот так всю жизнь. А я бы к ним нанялся за двойную плату. Мне обе стороны одинаково немилы. Я б озолотился, продавая их друг дружке.
— Думаю, Бо, они об этом догадались, — усмехнулся Элс. — Слишком уж ты из кожи вон лез.
— Да, иногда я туго соображаю.
В течение дня их всех по очереди ненадолго вызывали на допрос. Шестеро из первой дюжины не вернулись. Имперские солдаты забрали их пожитки и, как обычно, отказались отвечать на вопросы.
— Что-то замышляется, — озвучил очевидное Горт.
— И пока еще не забирали меня, тебя, Бо, Джо и принципата, — согласился Элс.
— Не забудь про Чушку.
— Я-то не забыл, в отличие от них. Его-то ни разу не вызывали на допрос.
— Надо пожаловаться.
— Валяй.
Следующим забрали Просто Джо, вернулся он через десять минут, улыбаясь от уха и до уха.
— Пайп, я так и сделал — заявил им, что нечего от Чушки нос воротить. Он такой же солдат, как и мы все.
— Молодец, Джо! — похвалил Горт. — Я и сам собирался. Пайп, нас, верно, скоро выпустят. Иначе получается бессмыслица. Те, кто не вернулся, очевидно, переметнулись к Йоханнесу.
Элса забрали предпоследним, как раз перед Бронтом Донето.
Тейдж то и дело передергивал плечами: официальное облачение сидело на нем плохо, было страшно неудобным, и от него чесалось все тело. Но пришлось надеть, чтобы сопроводить Бронта Донето на аудиенцию к Граальскому императору.
— А я тебе говорил, — в который уже раз повторил Пинкус Горт.
Донето предстоящая аудиенция не радовала, ведь в его распоряжении оказались лишь Элс и Пинкус, а ему, защитнику церкви, кузену патриарха и потомку патриархов (хотя законы церкви и обязали священнослужителей хранить обет безбрачия), полагалась совсем иная свита.
— Надо было прихватить Чушку, — вздохнул Горт. — Разодели бы его, стал бы такой же страшный, как и мы.
— Чушка так бы не мучился, — отозвался Элс, почесываясь и ерзая. — И не чувствовал бы себя таким дураком.
Белоснежные зубы Донето сверкнули в улыбке, но он тут же снова сделался серьезным. Защитник церкви взял в нем верх над обычным человеком. Принципат нахмурился, шуточки ему уже надоели.
Когда-то давно герцоги Племенцы купались в золоте. Кое-что еще напоминало о былом богатстве, хотя сами представители семейства Транцелла уже не жили во дворце Диммель и так обеднели, что могли теперь позволить себе не более сорока слуг.
Троицу проводили в приемную, которую украшала обитая шелком мебель, писаные маслом портреты великих представителей рода Транцелла, мраморные бюсты, видимо сохранившиеся с античных времен, и гобелен, вытканный в прошлом столетии. На нем изображалась схватка между чалдарянами и праманами.
Принципат заметил, что Элс внимательно изучает гобелен, и пояснил:
— Это битва у Кладезя Памяти. Там погиб один из моих предков.
— Понятно.
Элс пригляделся к знаменам сражающихся. Правильно.
Ша-луг называли это сражение Битвой Четырех Воинств. Мерзостная заварушка, в ней прамане сражались против праман, которым помогали арнгендцы. В те времена каифат Каср-аль-Зеда и каифат Аль-Минфета боролись между собой за власть над восточными подходами к Кладезям Ихрейна. Люсидийцев поддерживали основанные чалдарянами в священных походах государства, а ша-луг — многочисленные племена ишоти из Пеквы.
Битва на самом деле произошла вовсе не у Кладезя Памяти. На западе ее так назвали только потому, что обе противоборствующие стороны пытались захватить его раньше противника. Битва, которую никто не планировал заранее, случилась на восточной оконечности Равнины Судного Дня. Из-за вмешательства фанатичных ишоти на поле боя воцарился полнейший хаос. Каждая из сторон посылала в гущу сражения все новые силы. Кровавая бойня приобрела поистине эпический размах, но в конце концов переменчивые ишоти неожиданно бежали, и все закончилось.
Эта битва считалась самой кровавой из бесконечной череды стычек за власть над Святыми Землями. И самой бессмысленной, ведь она ровным счетом ничего не изменила в расстановке сил.
Спустя год после нее ша-луг и участники священного похода объединились, чтобы изгнать люсидийцев с тех земель, которые тем удалось захватить в Битве Четырех Воинств.
В Святых Землях союзы были столь же ненадежны, сколь склонны к предательству и недальновидны те, кто их заключал.
— Народ Пайпа еще ходил в язычниках, когда все это произошло, — сказал Пинкус.
В приемной появился некто, внешне похожий на дворецкого.
— Его величество император желает вас видеть, — объявил он, слегка склонив голову перед принципатом.
— Представление начинается, — хмыкнул Горт, поправляя свой наряд.
Вместе с Элсом они последовали за Донето, держась на два шага позади.
Зала для аудиенций производила сильное впечатление. В комнате пятнадцать на двадцать футов из мебели стояло одно лишь массивное деревянное кресло. В нем восседал очень смуглый уродливый коротышка. Весь его облик, как и наряд, словно говорил: как бы поскорее покончить со всей этой ерундой и отправиться на охоту. Перед ними был Ганзель, Йоханнес Черные Сапоги, собственной персоной, Граальский император, курфюрст Кретьена, ужас приспешников патриарха Безупречного V.
И разумеется, на императоре красовались черные сапоги.
Элс решил про себя, что этот человечек, по всей видимости, из тех, кто всеми силами поддерживает сложившуюся репутацию. Ему явно нравилось чувствовать себя Свирепым Малюткой Гансом.
Вдоль стен залы выстроились вооруженные копьями и щитами солдаты, а императора окружала небольшая группка придворных, среди прочих — трое имперских отпрысков: две красивые юные девы и худой бледный мальчик. Ближе всего к трону стояли, видимо, советники.
Этих следовало запомнить. Особенно вон того — не Ферриса Ренфрау. Но Элс никак не мог сосредоточиться. Потому что все его внимание было поглощено младшей дочерью императора Элспет.
К его удивлению, интерес этот оказался весьма острым и взаимным.
Тейдж заставил себя собраться. Здесь могло произойти нечто важное. Защитник церкви сошелся в одной зале с самым могучим владыкой запада. Возможно, именно сейчас определяется будущее. Этого уродливого недомерка Йоханнеса Иджа считали таким же самоуверенным наглецом, как и Безупречный V. Элс надеялся в следующие несколько лет оказаться в самой гуще борьбы между церковью и сидящими здесь людьми.
Но его взгляд снова и снова возвращался к Элспет.
Она была достаточно молода и потому могла позволить себе беззастенчиво его рассматривать.
Девушка была выше отца на целую ладонь. И в Фиральдии, и в Дринджере ее сочли бы слишком худой (тамошние признанные красавицы отличались более пышными формами), как, впрочем, и на ее родине, в Граальской Империи, особенно в северных ее владениях, где в женщинах ценили широкие бедра и силу, — они должны были беспрестанно рожать детей, желательно не выпрягаясь из сохи.
Ее облик намекал на экзотических предков: большие темные глаза, по-восточному темные прямые волосы, тяжелая тугая коса доходила до самой талии, широкий рот с хорошо очерченными чуть припухлыми губами, маленький заостренный носик. Наверное, на щеках можно найти веснушки, только вот в скудном освещении их было не различить, впрочем, как и цвет глаз.
Во всем, кроме уродства, Элспет пошла в отца. Значит, старшая, Катрин, похожа на мать.
Обеих сестер отличали высокий рост и худоба, но на этом сходство заканчивалось. Волосы Катрин были светлыми, почти белыми, а глаза — маленькими, голубыми и совершенно ледяными. Губы почти лишены цвета, резкий росчерк рта. Судя по всему, Катрин Идж отличалась злобным нравом, не особенно любила ближних своих и подозревала, что те, в свою очередь, отвечают ей тем же. Строгость характера выдавал и наряд — сшитый из дорогой, как и подобало ее положению, ткани, но при этом безыскусный, бело-синеватый, словно у какой-нибудь монахини.
Катрин лишь однажды обожгла Элса ледяным взглядом, потом отвернулась и больше в его сторону не смотрела.
Иное дело Элспет. Младшая дочь императора пыталась сосредоточиться на словах отца, но ее глаза то и дело искали Элса.
Тот отметил про себя, что грудь у нее гораздо лучше, чем у сестры. С виду, во всяком случае. Имперская мода не особенно подчеркивала женские прелести.
Элс не мог понять, почему эта девушка произвела на него такое впечатление. Даже не девушка — почти девочка. А он женатый человек, у него семья и долг.
А Элспет Идж — дочь императора.
Наверное, он слишком долго пробыл в краях, заселенных неверными, и сошел с ума. Он не должен обращать внимания на эту женщину, для него она всего-навсего украшение императорского двора.
Беседа Бронта Донето и Ганзеля началась так, как обычно и начинаются подобные беседы, — с ничего не значащих формальностей. Пока никто не сказал ни одного искреннего слова.
Донето едва не вышел из себя, когда узнал, что патриарх все еще не собрал назначенного выкупа.
— Безупречный согласился с основными условиями, — объяснил Йоханнес, — но с деньгами расставаться не желает. Если он потратит слишком много, ему не хватит золота, чтобы поставить на колени Коннек. Чего мне, собственно, и надо.
Вот так Ганзель разом покончил с дипломатической болтовней.
— Я вытащил тебя на свет божий, — продолжал он, — потому что мои агенты сообщили: Безупречный наконец готов взглянуть правде в глаза. Он начал собирать выкуп. Хотя это труднее, чем он ожидал. Большинство дэвов-ростовщиков не желают вести дела с человеком, который мечтает стереть их с лица земли. Удивительно, правда? К тому же многие в Броте не жаждут твоего возвращения.
Элс заставил себя сконцентрироваться. Чалдарянские свары представляли для него особый интерес. Если, скажем, членов коллегии можно подкупить, удастся ли избежать войны таким образом?
Ша-луг воспевали войну и всю жизнь готовились к ней, но зато знали ее не понаслышке и оттого отнюдь не пренебрегали другими способами.
— Всякий, кто добивается высокого положения своим трудом, — ответил императору Донето, — наживает врагов. Зависть — самый распространенный порок. Вам и самому должно быть об этом прекрасно известно.
— Именно. Зависть церковников — вот где кроется корень моих раздоров с патриархом.
Йоханнес забавлялся вовсю, ведь Безупречный V был у него на крючке.
— Итак, я извлек тебя из подземелья и сделал свои гостем. До тех пор, пока любящие домашние не выкупят твой голос.
Донето сдерживался, но едва-едва.
Элс вгляделся в Ганзеля и его советников. Император был не просто уродливым коротышкой, но еще и горбуном. Понятно, что когда-то его не все принимали всерьез. Наверное, остальные курфюрсты рассчитывали, что физический изъян рано или поздно сведет Йоханнеса в могилу.
В облике Ганзеля было больше восточного, чем в облике Элспет. Одно из диких варварских племен, терзавших Древнюю Империю, по всей видимости, разбило лагерь прямо под семейным древом Иджей.
Йоханнес сделался самым могущественным Граальским императором в истории. Если бы в Броте к власти пришла менее сильная личность, империя, возможно, поглотила бы сотни фиральдийских государств, а институт патриархов превратился бы в ее жалкое продолжение.
Интересные времена: двое могучих владык, жаждущих повелевать миром, схлестнулись меж собой. Пока они заняты друг другом, все складывается просто великолепно для сынов Аль-Прамы. Индала аль-Суль Халаладин и Гордимер Лев могут пока очистить Святые Земли от скверны священных походов и разгромить основанные западными рыцарями государства.
Это, в свою очередь, подстегнет соперничество между каифатом Каср-аль-Зеда и каифатом Аль-Минфета и беспочвенные притязания империи руннов. А ведь где-то вдалеке еще ждут своего часа Тсистимед Золотой и Хин-тай Ат — в ворота Гаргарлицейской Империи уже постучалась судьба.
Советника Йоханнеса Элс не знал, а потому внимательно вглядывался в его лицо. Тот выказывал к беседе не больше интереса, чем стул или стол.
Элспет снова бросила на Элса внимательный взгляд. В нем читался такой неприкрытый интерес, что Тейдж даже заподозрил: а не подговорил ли ее Феррис Ренфрау отвлекать его внимание.
— Очнись! — неожиданно пихнул его в бок Пинкус. — Мы уходим.
Что? Неужели он так сильно отвлекся? Видимо, да. Принципату такое поведение явно не понравилось.
Бронт Донето переехал в покои, расположенные на четвертом этаже дворца Диммель, но и там оставался пленником. Ему предоставили в распоряжение троих слуг, которые наверняка докладывали о каждом шаге принципата Феррису Ренфрау. Пинкусу Горту и Элсу разрешили остаться в качестве телохранителей, но оружия так и не вернули. Выходить он мог лишь на службу в маленькой часовне. Там они видели все те же знакомые лица, к которым успели привыкнуть за время заточения.
Из отряда, который вместе с принципатом вошел в Племенцу, девятеро переметнулись к императору, а двоих скосила болезнь. Таким образом, кроме Горта, Элса, Бо и Джо, с Донето осталось лишь трое. Двое — из бывшей личной гвардии Донето, а третий — вангелец Джитто Боратто, шпион.
Патриарх все медлил и никак не желал платить. Церковь не принимала жизненно важных решений, потому что коллегия была парализована.
— Пайп! Проснись! — закричал как-то утром Горт, задолго до того, как пришла пора будить Элса в караул. — Мы выметаемся. Выкуп наконец-то доставили.
— Неужели?
— Именно. Его самость сказал.
Давно пора. Уже весна наступила.
— Ладно, — заворчал Элс, — зато мы умудрились пересидеть здесь зиму и ничего себе не отморозили.
Пинкус усмехнулся. Он-то прекрасно понимал, насколько Элсу осточертел Бронт Донето да и он сам.
— Может, тебе все-таки и не придется меня удушить, — радовался он.
Да, видимо, так. Горт постоянно жаловался на всех подряд, но и сам не мог долго сосуществовать в тесном соседстве с кем бы то ни было.
— Может. Но лучше не испытывай судьбу. Что случилось? Почему вдруг такие перемены?
— Пираты.
— Что? Хочешь, чтоб я тебе череп размозжил? Говори яснее!
— Куда уж яснее! Внезапно повсюду появились кальзирские пираты, нападают на оба побережья. Наверняка за этим что-то кроется, но я слышал только, что они покусились на владения церкви и семейства Бенедокто.
Прамане из Кальзира давно промышляли пиратством, это было их излюбленное развлечение. В былые времена пиратством можно было заработать лучше, чем обычным ремеслом. Пока не появились фиральдийские торговые республики. Суровые торговцы оказались не настолько милостивы к грабителям, как слабовольные графы, герцоги и короли. И посылали в родные деревни пиратов методичных и весьма кровожадных головорезов.
Так Элс и сказал Пинкусу.
— Неужели же они могли совершить такую глупость?
— А мне откуда знать? Я только слышал, что мы наконец сваливаем отсюда. Хочешь поспорить — объясни это принципату, или патриарху, если его увидишь, или этим чокнутым кальзирцам.
— Хорошо-хорошо. Просто удивляюсь, насколько безграничной может быть людская глупость.
Как могли кальзирцы настолько забыться? Безупречный же только и ищет повод для нового священного похода. Решили, что Сонса, Датеон и Апарион закроют на все глаза? Проклятье, а может, так и будет? Может, после восстания дэвов, спровоцированного Братством Войны и агентами патриарха, республики решили защищать только собственные земли?
— А знаешь, где именно напали? Атаковали только патриаршие земли?
— Пайп, меня на военный совет не приглашали, — пожал плечами Горт. — Просто велели тебя разбудить и готовиться к походу. В самом прямом смысле этого слова, потому что лошадей нам не вернут. Так что шевелись. Я растолкаю мальчишек и Чушку.
Жалкий крошечный отряд покидал Племенцу. У крепостных ворот стоял какой-то незнакомый капитан браунскнехтов, будто бы желая удостовериться, что они действительно уходят.
Их было семеро: принципат, Элс, Горт, Бо Бьогна, Просто Джо, а еще Бергос Делмарель и Гадье Тифт. Джитто Боратто, имперский шпион, заболел и пойти с ними не смог. Чистой воды совпадение, ведь слег он за день до известий о выкупе. А все дело в том, считал Бо, что Боратто перекармливали в награду за шпионаж, вот вам и расстройство желудка.
Делмарель и Тифт внушали доверие. Делмарель был изгнанником из маленького чалдарянского королевства в Диреции, которое завоевала Навая сразу после воцарения Питера. Домой он возвращаться не собирался.
Гадье Тифт был родом из Кройзата — крошечной страны на кревельдском побережье узкого Верского моря. Располагалась она на востоке от Фиральдии. Рассказ о прошлом Тифта постоянно претерпевал различные изменения, впрочем, в юности люди часто совершают глупые, необдуманные поступки.
Тифт не блистал умом, и вряд ли рунны завербовали его в качестве шпиона, хотя Кройзат и Кревельдия и входили в состав Восточной Империи.
Ну да ладно. По берегам Родного моря постоянно слонялись обездоленные, которых невесть каким, часто им самим неведомым, образом занесло далеко от дома и родных. Выживали они, нанимаясь на службу к какому-нибудь воинствующему господину.
А Бронты Донето встречались повсюду.
Их личный Донето теперь пребывал в добром здравии, и ему не терпелось оказаться дома. Поэтому отряд шел так быстро, как только мог бежать Чушка. А Чушке, в свою очередь, не терпелось убраться подальше от Племенцы.
В первый же день похода Пинкус Горт принялся ворчать:
— Хорошо, что мы не запускали себя в плену и постоянно поддерживали форму, правда ведь? Теперь-то все сказывается.
Элс был как раз одним из тех немногих, кто не запускал себя в плену. В отличие от Горта.
Шагать пешком приходилось даже принципату. Видимо, Ганзель хотел таким образом смирить его гордыню.
В компанию к Чушке им выдали лишь пару престарелых ослов, которые отвечали за поклажу.
Донето вовсю строил планы.
— Как только доберемся до Брота, — сказал он Элсу, — быстренько устрою тебя к Драко Арньене. Нас никто не должен видеть вместе. Драко тебя примет. Официально он противостоит Безупречному, но на самом деле является нашим тайным союзником.
Принципат просто кипел от нетерпения, так ему хотелось вновь поучаствовать в бротской политической жизни.
