Глава тридцать вторая

Доктор Воланд был восхищен качеством последнего улова. Мясо у солдат было превосходное, а их самих сейчас в городе стало так много, что потеря нескольких человек погоды не делала.

Он гордился Нандзи и считал, что она заслужила несколько лишних часов отдыха. Сегодня у нее выходной, он приготовит ей что-нибудь, когда она встанет. Работа в инквизиции днем и патрулирование улиц в ночные часы изматывали ее. Иногда она спала весь день напролет.

Итак, значит, два тела две ночи тому назад, еще два вчера, а ведь он еще не распределил предыдущую партию. Отлично, есть над чем поработать, а на уличных рынках все это уйдет за хорошие деньги.

Качественного мяса хватит, чтобы прокормить не один десяток семей, впрочем, в тяжелые времена в ход пойдут и не самые аппетитные куски. Здесь, в полумраке его бойни, одно тело лежало на разделочном столе, а три других свисали с потолка, подвешенные за шеи на толстых крюках. Кожа легко снималась, если тело предварительно ошпарить кипятком. Человеческое тело без кожи и особенно характерных частей ничем не отличалось от любой другой туши. Воланд начал извлекать внутренние органы и складывать их на отдельный поднос.

Если оставаться до конца честным с самим собой, то, конечно, было немного странно проделывать такое с другим человеком, однако он уже давно не чувствовал себя человеком среди людей. Он был одиночкой, чудаковатым аутсайдером. Он разучился общаться с себе подобными и в последние десять лет контактировал только с дельцами и торговцами, покупателями его продукции. Он разочаровался в мире, и в Виллирене в том числе. Деньги решали в этом городе все, пороки процветали в ущерб человеческому достоинству. Только слепой мог не увидеть целую армию людей, страдающих от такого общественного устройства: бездомных, проституток, тех, кто занимался тяжелым ручным трудом, например горняков в местных шахтах. Простые люди Виллирена, можно сказать, не жили вовсе, а только выживали, притом все они были рабами империи. И только желтые металлические кружочки кое-как примиряли их с жалкой действительностью, ну а если брюхо было сыто и пива вдоволь, то жаловаться переставали даже самые недовольные. А все решения, определявшие жизнь каждого из них, принимались далеко.

Нет, в таком мире ему определенно нет места, джамурская жизнь – то есть уртиканская, напомнил он себе, – не имеет к нему никакого отношения. А с другой стороны, имеет, ведь он и сам стал жертвой существующего порядка, превратился в винтик имперской машины, потроша одних ради выживания других. Людям надо ведь как-то жить, правда? И немногим хватило бы мужества на такую работу. Кроме того, то, что он делал, спасало людей от голода, держало в узде цены, которые иначе улетели бы в такие заоблачные дали, что бедняки и надеяться бы не могли купить продукты. Так что его труд, хотя и тяжелый, был полезен обществу и по-своему почетен.

Откуда ни возьмись возникли фонои.

– Доброе утро, доктор! – зашептали они тревожно, образуя полоски тумана.

– Чем еще мы можем быть вам полезны? – спросил один.

– Снять с крюка следующего?

– Вы хорошо себя чувствуете, доктор?

Воланд улыбнулся бесенятам:

– Да, спасибо. Я еще не закончил с этим, но можете принести следующего, если хотите.

– Все, что угодно, для вас, доктор! – Туманные создания приобрели бо`льшую четкость и, похожие на маленькие привидения, как их рисуют дети, устремились вверх, к темному потолку. Тело словно само собой снялось с крюка и улеглось на разделочный стол рядом с первым. После этого фонои снова растворились в пространстве, оставив доктора заниматься своим делом.

Малум, невыспавшийся, с красными глазами, был, однако, полон решимости сосредоточиться на делах нового дня. Сейчас он, подняв воротник сюртука, топтался на заснеженной улице возле старой скотобойни на краю города, где ему надо было отдать месячную плату этому старому придурку, доктору Воланду. Он считал необходимым передавать деньги лично, поддерживая тем самым человеческий контакт с поставщиком, поскольку на его место распространителя дешевого мяса давно уже метили другие. Только в прошлом месяце ему пришлось прострелить коленные чашечки двоим – мужчине и женщине.

Вид парней из «Лорда Кромиса», соперничающей группировки, которые чего-то ждали у здания бойни, его потряс. Здесь даже не их территория, вот суки. Эти явились аж с самой Гата-Джекнайф – окраины на противоположном конце города. Какого черта они приперлись? Работать с Воландом было выгодно, и банда «Кровь», заключив с ним эксклюзивный договор, неплохо зарабатывала, не сильно утруждаясь при этом. Никто не знал, где именно Воланд берет мясо. Одни считали, что он режет и потрошит гаруд, другие вели речь даже о гибридах-румелях, но Малума это не интересовало. Каким бы странным он ни казался, а товар поставлял вовремя, да и цена подходящая. В этом городе таких, как он, днем с огнем не сыщешь.

Его уже ждали Джей-Си и Дюка. Оба в теплых перчатках и пуловерах, у поясов – клинки-мессеры.

– Я думал, ты деньги принесешь, – невнятно произнес Джей-Си из-под маски, переминаясь с ноги на ногу, чтобы согреться.

Малум похлопал себя по сюртуку, под которым был спрятан мешочек сота.

– Придурки из «Кромиса» снова высунули свои хари, как я погляжу.

– Да уже давно тут торчат. – Дюка потер не прикрытое маской лицо, точно хотел себя разбудить. Он явно готовился к драке.

«Кромисов» было всего трое, по крайней мере он видел троих. Они жались под козырьком у входа в заброшенное здание из красного кирпича. Хотя нет: людей было трое, а у противоположной стены, аккуратно сложив крылья за спиной, стоял огромный гаруда в шикарном наряде. Из-за снега рубиново-красный кончик его зажженной самокрутки как будто мигал.

Малум проверил, надежно ли закреплена на нем маска.

– Просто не обращаем на них внимания, и все, – предупредил он, но не успел закрыть рот, как те четверо вышли из своего укрытия и направились прямо к нему. Возглавляемая птицечеловеком группа двигалась с пугающей целеустремленностью.

Гаруда показал что-то на пальцах одному из своих компаньонов – бритоголовому парню, и тот заговорил от его имени.

– Нам нужна доля. Мы знаем, чем ты занимаешься, откуда берешь мясо. Мадам говорит, что мы тоже хотим.

– Чего? – Малум не ожидал, что гаруда окажется женщиной. – И вы туда же?

Гаруда каркнула что-то нечленораздельное и одернула пальто. Малум обратил внимание, что оно сшито из пудесуа, а великолепный крой позволяет убирать крылья. Приглядевшись, он заметил, что последние похожи на обрубки и вряд ли полностью функциональны. Гаруда продолжала жестикулировать.

– Мы просим, чтобы ты отказался от этого контракта, – сообщил бритоголовый.

Малум почувствовал, как его наполняет ярость.

– Вы смеете бросать мне вызов? – заорал он. – Мне! Да вы хоть знаете, кто я?

– Вожак кучки народу, – проворчал бритоголовый, – вот ты кто.

Малум вытряхнул из рукава нож, Дюка и Джей-Си вытащили свои мечи и заняли места по обе стороны от него, так что их стало трое против четверых. В такие мгновения, как это, когда доли секунды решали все, он оценивал ситуацию с одного взгляда.

Джей-Си и Дюка, чуть согнув ноги в коленях, качнулись вперед, с оружием наготове. Гаруда встала за спинами своих людей, сохраняя равнодушное выражение лица. Малум выдернул из-за голенища другой нож, поменьше, и метнул его через плечо Джей-Си в бритоголового, пока тот не видел. Лезвие вошло ему под ключицу.

Пока он, пораженный, пытался вытащить неизвестно откуда прилетевший нож, Джей-Си бросился на него, но раненый непроизвольно двинулся к нему и ранил в плечо. Не обращая внимания на боль, Джей-Си одним взмахом отбил удар, вторым перерезал противнику горло. Кровь хлынула на снег, когда бритоголовый обмяк и завалился набок.

Остальное было выполнено профессионально: держась на расстоянии и медленно двигаясь по кругу. Малум знал, что, когда противник начинает двигаться, надо предугадывать его действия и оказываться там, где он хочет быть, раньше его. Люди из «Кромиса» были молодыми и неопытными.

Джей-Си пришел в себя. Он и Дюка разобрались со своими противниками меньше чем за минуту, используя одни и те же приемы: руки вперед, несколько ударов по торсу, потом один в шею и удар ножом в колено сзади, для верности, чтобы противник не смог идти. Их враги остались живы, но едва могли говорить.

«Кромисы» реагировали медлительно и неточно. В какой-то миг Малум с замиранием сердца подумал, что гаруда сейчас вмешается, но она оставалась бесстрастной и неподвижной, и он продолжал ждать.

Но вот она сняла пальто, отбросила его в сторону, выпрямилась во весь рост и развернула сломанные крылья. Ее коричневый плюмаж был в белых пятнах. Малум отозвал своих людей в сторону, как диктовали правила этикета, и она набросилась на него так, словно он был ее персональной добычей.

Его клыки показались наружу, когда она когтями разорвала сюртук и золотые монеты посыпались в снег. Ярость затопила его, и новое существо внутри его взяло контроль над действиями. Гаруда наскочила на него, тряся крыльями. Он упал на спину, перекатился на бок, попутно дав ей пинка. Джей-Си изготовился метнуть в нее свой нож, но Малум нетерпеливо отмахнулся; каждый раз ему все приходилось доказывать самому. Пока она лежала на боку, он ударил ее сапогом в спину, туда, откуда расходились крылья. Вопль, полный боли, потряс ледяной воздух.

Она выбросила руку, но он оказался проворнее, отпрянул, подскочил снова, укусил. Новый оглушительный вопль, и она вырвала у него свою руку. Потом, когда она все же встала, он сбоку обрушил свой сапог ей на колено, и она снова завалилась на сломанную ногу. Гаруда лежала на спине, когда он вонзил тесак ей в грудь и распорол ее, кровь хлынула на снег. Ее клюв открылся, но никаких звуков не последовало.

Она еще жила и еще страдала от боли, когда он впился клыками в ее рану и стал кусками вырывать потроха из ее нутра, не в силах контролировать жившего в нем монстра. Гаруда вздрогнула, затряслась и наконец затихла. Скоро остыл и он. Оторвав от нее окровавленный рот, он выпрямился, чувствуя, что запал покидает его.

Встав с поверженной противницы, он собрал рассыпавшиеся монеты, вытер лицо. По обычаю дикарей, Малум вырвал из ее нутра кусок мяса и погрозил им оставшимся в живых бойцам «Кромиса», которые в ужасе жались к стене.

– Видели, шакалы?! – крикнул Малум. – Не лезьте к нам, ясно? – Он швырнул мясо в их сторону и присоединился к Дюке и Джей-Си, которые в сторонке осматривали свои раны.

– Помогите мне с этой коровой! – рявкнул им Малум. – И еще, Джей-Си, разберись уже со своей пьянкой. Ты медленно реагируешь. Не всегда же я буду прикрывать тебе спину.

Члены банды «Кровь» завернули останки главаря соперничающей группировки в ее пальто. Джей-Си поволок ее по снегу на бойню, к черному ходу. Малум несколько раз стукнул в дверь.

Воланд открыл быстро, лицо его было удивленным, даже испуганным.

– Доброе утро, джентльмены, – сказал он, заметив гаруду.

Малум только кивнул в ответ.

– Вот еще тело. Надо?

– Э, да, прекрасно. – Воланд в замешательстве потер затылок и сделал шаг в сторону, указав в темноту. – Не могли бы вы внести ее внутрь и положить здесь, в углу? Новый товар уже готов, можно забирать.

– Мило. – По крайней мере, теперь он знал наверняка, что его товар именно того презренного качества, как он и предполагал. Малум неуклюже повернулся и улыбнулся своим перешептывающимся парням, забавляясь: – Ну что, спросить за нее пару монет, что ли? Деньги есть деньги, в конце концов. Без них в этом городе ничего не делается.

Дюка хохотнул, а Джей-Си, сгибаясь под тяжестью мертвой гаруды, втащил ее внутрь, едва не уронив при этом маску. Черная кошка беззвучно вышла из дверей и на мягких лапках прошла на улицу. Перья гаруды задели дверной косяк, упали, ветер подхватил их и вынес на улицу, где за ними тут же погналась кошка.

Джерид с безопасного расстояния наблюдал за тем, как люди в масках затаскивают внутрь гаруду. Черная кошка с пером в зубах подошла к нему и посмотрела так, словно читала его мысли. Джерид наклонился почесать ее за ушком. Она милостиво позволила ему это сделать, а затем утратила к нему всякий интерес.

Джерид смотрел на запертую дверь. Он уже хорошо усвоил, что незачем лезть в бандитские разборки, не имея надежного прикрытия. Немало следователей инквизиции расстались с жизнью, ошибочно принимая глупость за храбрость. В последнее время у него было много работы, он сильно уставал, и потому, хотя прошло уже некоторое время с тех пор, как Малум дал ему адрес этого таинственного Воланда, он все еще сомневался, стоит ли наведаться к нему в безликий район, полный однообразных скучных зданий, и это несмотря на то, что увиденное им в пип-шоу преисполнило его дрожью отвращения.

Чуть дальше по улице, в подворотне, какие-то бродяги развели костерок, у которого грели руки, смеясь и отпуская грязные остроты. Один из них выкрикнул в его адрес какую-то расистскую непристойность, и Джерид, не желая устраивать сцену, двинулся по грязной улице прочь. Кучка детишек играла вокруг участка раскатанного льда: они разбегались и катились, пытаясь удержаться на ногах.

Какое отношение могли иметь бандитские разборки к странному мясу? Зря он сюда пришел. В конце концов, в инквизиции ему платят не за то, чтобы он выяснял, откуда берется еда. Его дело – расследовать убийства, разгадывать тайну пропадающих на улицах людей. Однако любопытство было сильнее его. Кроме того, он и так работал больше, чем многие его коллеги-инквизиторы, так почему бы не развлечься в свободное от основной деятельности время?

Он вернулся к зданию бойни и стал разглядывать его кирпичную кладку. На черной металлической двери красовалось граффити: «Румели прочь, только людям».

«Славно», – подумал Джерид, совершенно не обратив внимания на неуместный падеж.

Он приложил ухо к двери, но ничего не услышал. Пройдя вдоль стены, Джерид повернул за угол и оказался на более оживленной улице, где тощие клячи тянули повозки, полные плесневелых овощей. Груженный инструментами трилобит терпеливо стоял меж двух рабочих, которые разбирали развалины стены, примыкавшей к одному из самых сомнительных трактиров, виденных Джеридом в этом городе. Он назывался «Рыцари Виллирена» и казался хуже «Головы гаруды» в Виллджамуре. Джерид проверил здание бойни с тылу, но не обнаружил там никакого выхода.

Вернувшись на угол, он помедлил, разглядывая дверь. Через пару минут она с лязгом отворилась и на улицу вышли бандиты, пересчитывая деньги. Довольно смеясь, они прошли мимо побирушек в подворотне и скрылись, а те даже не посмели поднять на них взгляды. Детишки пустились наутек.

Джерид шагнул к открытой двери, надеясь, что ему повезет и он сможет заглянуть внутрь. Вдруг он поскользнулся на льду.

– Черт.

Шлепнувшись на задницу, он проехал несколько футов и врезался в стену.

Лежа на земле и с трудом перевернувшись, он обнаружил, что над ним стоит Нандзи и смотрит на него сверху вниз. Порыв ветра пронесся по улице, подбрасывая мусор, он приподнял подол толстой шерстяной юбки Нандзи, и Джерид увидел… чудовищно волосатую ногу.

– Следователь Джерид, что вы здесь делаете? – спросила помощница, поправив юбку.

– Строю из себя идиота, – проворчал он, поднялся на ноги и отряхнулся. Зад болел от удара, а теперь еще и руки замерзли. Что у этой девочки с ногами? Неужели столкнулась с некомпетентным культистом?

– Я имела в виду, что вы вообще тут делаете? – настаивала она.

– Я заблудился. Шел по адресу, который дал мне Малум.

– Хотите, я помогу? Вы мне об этом не рассказывали.

Он подышал на сложенные ковшиком руки, не переставая думать о ее ногах.

– А сама-то ты что тут делаешь?

– Я всегда прохожу тут мимо по пути в офис. Сейчас я как раз туда. А вы на работу?

– Ладно, проверю как-нибудь в другой раз, – решил он. – По крайней мере, теперь я знаю, где это, и ладно. Идем, в контору пора. Там уже наверняка скопилась целая гора отчетов, и вряд ли кто-нибудь, кроме нас с тобой, станет их читать.

Вечером того же дня Воланд и Нандзи снова занимались любовью, на этот раз еще более нежно, чем всегда. Ей нужно было расслабиться после дня напряженной работы. Кто-то совершил нападение на красивую молодую женщину, и Нандзи бо`льшую часть дня успокаивала ее и записывала детали происшествия. Похоже, в инквизиции никто, кроме нее, даже не представлял, какую травму может нанести девушке это происшествие.

Трудно было помогать населению днем, а Воланду – вечером, в ином облике. День за днем, ночь за ночью она выбивалась из сил, делая добро людям. Но Воланд подарил ей новую жизнь, и она чувствовала себя в долгу перед ним, поэтому для нее было важно работать на него. Конечно, ей сильно помогало то, что он был безупречным джентльменом. С другой стороны, работать в инквизиции ей тоже нравилось. Там она ощущала себя женщиной, которая кое-чего добилась в жизни. В этой профессии доминировали мужчины, но она всего за несколько лет смогла достичь высокого положения помощника следователя, и все благодаря лишь своим усилиям. Джерид тоже очень мил, хотя и туповат, к тому же вечно жует. Вообще-то, он ей нравился, однако теперь общение с ним становилось рискованным, и вот, лежа полуголая в темноте, она рассказала любовнику о своих страхах.

Воланд, куря сигариллу, обдумывал ее проблему.

– Хочешь от него избавиться?

– Не уверена. Нет, я, правда, не знаю. Временами он ужасный недотепа и вовсе не такой уж хороший следователь, но он очень старается, и я у него многому учусь.

– Возможно, нам обоим будет лучше, если ты избавишься от него сейчас.

Нандзи промолчала, но Воланд догадывался, что ей не очень этого хочется.

– Нас обоих могут арестовать и казнить. От командующего Ночной Гвардией поступает мало полезной информации. По-моему, сейчас самое время избавиться от этого следователя.

Кивнув, она положила голову Воланду на грудь. Потом провела своей паучьей лапой вверх по его ноге, человеческой и розовой, и улыбнулась, наслаждаясь контрастом в цвете и текстуре. Мысль о необходимости убить толстого старого румеля причиняла ей боль. Неужели она и в самом деле к нему привязалась? Он был таким милым, даже добрым, но, с другой стороны, если она чему-нибудь научилась у Воланда, так это расчетливости. Сейчас, когда она человек, эмоции сотрясают ее, мешая думать. Возможно, когда она будет пауком, все станет намного легче. Тогда животные инстинкты возьмут верх и убийство следователя превратится в очередную работу, такую же, как все остальные, не больше и не меньше. Иногда она жалела, что не может внутренне быть всегда такой, какой она становилась в своем трансформированном состоянии, – собранной, целеустремленной, не знающей жалости и не умеющей полагаться на других.

– Ладно. Я его убью. Все равно это пришлось бы сделать, раньше или позже.