41
После этого я начал замечать и другие проблемы.
– «Я пишу, чеканя слова на металлической пластине, – читал Сэйзед вслух, – и меня терзает страх. Я боюсь за свою судьбу, ибо я всего лишь человек. Если, побывав у Источника Вознесения, Аленди вернется домой, нет никаких сомнений, что моя смерть будет в числе дел, о которых он позаботится в первую очередь. Он не злой человек, но безжалостный. Слишком много испытаний выпало на его долю».
– Это соответствует тому, что мы знаем об Аленди из дневника, – заметила Тиндвил. – Если, конечно, дневник писал именно Аленди.
Сэйзед посмотрел на стопку своих записей, перебрал в уме основные сведения. Итак, Кваан был древним террисийским ученым. Он обнаружил Аленди – человека, которого в ходе своих исследований принял за Героя Веков из террисийского пророчества. Аленди прислушался к нему и стал влиятельным государем. Он покорил бо́льшую часть мира, потом отправился на север к Источнику Вознесения. К тому времени, однако, Кваан изменил свое мнение об Аленди и попытался ему помешать.
Все сходилось. Хоть автор дневника ни разу не упомянул своего имени, очевидно, что это был Аленди.
– Очень здравое предположение, я полагаю, – кивнул Сэйзед. – В дневнике даже есть упоминание Кваана и ссоры, которая у них произошла.
Они с Тиндвил продолжали работать в покоях Сэйзеда. Он попросил стол побольше, чтобы поместились все их многочисленные записки и заметки. Возле двери стояли остатки супа, который они наскоро проглотили во время обеда. Сэйзед собирался отнести тарелки на кухню, но пока что был не в силах отвлечься.
– Продолжай, – откидываясь на спинку кресла, попросила Тиндвил.
Сэйзеду еще не доводилось видеть ее такой раскованной. И эти разноцветные кольца в ее ушах – золото и медь сочетались с оловом и железом. Так просто и так красиво.
– Сэйзед?
– Прошу прощения. – Он вернулся к чтению. – «Еще я очень боюсь, что все, что я знал, – вся моя история – забудется. Боюсь грядущего нового мира. Боюсь провала своих планов. Боюсь роковой угрозы, которую несет Бездна».
– Погоди-ка, – остановила Тиндвил. – Почему он этого боялся?
– А почему нет? Бездна – как мы предполагаем, туман – убивала людей. Без солнца не растут зерновые, животным нечем кормиться.
– Но если Кваан боялся Бездны, тогда он не должен был противостоять Аленди, – возразила Тиндвил. – Аленди шел к Источнику Вознесения, чтобы победить Бездну.
– Да, но к тому времени Кваан убедился, что Аленди не Герой Веков.
– Какая разница? Чтобы остановить туман, совсем не нужен какой-то особенный человек – успех Рашека тому доказательство. Вот, посмотри в конце. Прочитай абзац про Рашека.
– «У меня есть молодой племянник, зовут его Рашек. Он ненавидит все, что связано с Хленниумом, со всей страстью, на какую способен завистливый юнец. Но особенно он ненавидит Аленди – хотя эти двое никогда не встречались, – потому что Рашеку кажется предательством, что один из наших угнетателей должен стать Героем Веков.
Аленди понадобится проводник через Террисские горы. Я поручил Рашеку сделать так, чтобы его вместе с верными друзьями выбрали для этой миссии. Рашек попытается увести Аленди в неверном направлении, ослабить его дух или как-то иначе провалить путешествие. Аленди не узнает, что его обманули.
Если Рашек не сумеет сбить Аленди с пути, то просто убьет его, повинуясь моему приказу. Надежда слаба. Аленди пережил покушения, войны и катастрофы. И все же я надеюсь, что в холодных горах Терриса он наконец-то сделается беззащитным. Я надеюсь на чудо.
Аленди не должен попасть к Источнику Вознесения. Он не должен взять силу себе».
– По-моему, здесь что-то не так, – нахмурилась Тиндвил. – Но пока не могу понять, что именно.
Сэйзед снова просмотрел текст:
– Давай тогда разобьем его на простые утверждения. Рашек – человек, ставший Вседержителем, племянник Кваана.
– Да.
– Кваан поручил Рашеку сбить с пути или даже убить своего бывшего друга, Аленди Завоевателя, человека, который отправился в горы Терриса, чтобы искать Источник Вознесения.
Тиндвил кивнула.
– Кваан так поступил, поскольку боялся того, что произойдет, если Аленди возьмет силу Источника себе.
Тиндвил подняла указательный палец:
– Вот! Почему он этого боялся?
– По-моему, вполне разумный страх.
– Слишком разумный, – подчеркнула Тиндвил. – Или, скорее, исключительно разумный. Но скажи мне, Сэйзед, когда ты читал дневник Аленди, не возникло ли у тебя ощущение, что он был человеком, способным присвоить чужое?
– Наоборот, у меня сложилось как раз противоположное впечатление. Что и превращает дневник в загадку: почему человек, писавший его, вдруг оказался на такое способен. Что в итоге и позволило Вин догадаться, что Вседержитель вовсе не был Аленди, а был Рашеком, его носильщиком.
– И Кваан говорит, что отлично знал Аленди, – задумчиво произнесла Тиндвил. – Более того, вот этот самый текст содержит несколько комплиментов в адрес Аленди. Он вроде бы назван хорошим человеком.
– Да. – Сэйзед принялся отыскивать нужное место в тексте. – Вот: «Он хороший человек – несмотря на все случившееся, он хороший человек. Способный на жертвы. По правде говоря, все его поступки – все смерти, разрушения и горести, коим он стал причиной, – глубоко его ранили».
– Итак, Кваан хорошо знал Аленди, – начала подытоживать Тиндвил, – и был о нем высокого мнения. Предположительно, он также неплохо знал своего племянника Рашека. Понимаешь, в чем тут проблема?
– Зачем подсылать юношу с необузданным нравом, завистливого и ненавидящего, – подхватил ее мысль Сэйзед, – чтобы убить хорошего, достойного человека? Странное решение.
– Именно.
– Но Кваан говорит, будто он сомневается, что если Аленди достигнет Источника Вознесения и возьмет силу, то потом во имя большего блага отдаст ее.
– Бессмыслица получается, – покачала головой Тиндвил. – Кваан несколько раз пишет о том, как он боится Бездны, а потом пытается расстроить план по ее обезвреживанию и, как ты уже сказал, посылает полного ненависти молодого человека, чтобы убить уважаемого и, предположительно, мудрого правителя. Кваан практически сам устроил так, чтоб Рашек взял силу. Уж если было такой проблемой отдать ее Аленди, почему он не боялся, что ее может присвоить себе Рашек?
– Возможно, мы просто видим все с ясностью, которая приходит лишь к тем, кто изучает уже случившиеся события, – предположил Сэйзед.
– Мы что-то упускаем. Кваан очень рациональный, даже излишне рациональный человек – это видно по его рассказу. Он был тем, кто открыл Аленди, и был первым, кто назвал его Героем Веков. Почему же потом он пошел против Героя?
Кивнув, Сэйзед пролистал скопированный им текст в поисках нужного отрывка:
«Я стал легендарной личностью – Вестником, пророком, который должен был отыскать Героя Веков. Отказаться тогда от своих слов означало отказаться от нового статуса, признания со стороны других людей».
– Должно было случиться что-то неожиданное, – рассуждала Тиндвил. – Что-то заставившее Кваана пойти против друга, источника собственной славы. Причем задело настолько сильно, что он захотел рискнуть и воспротивился самому влиятельному правителю в мире. Что-то здорово его напугало, раз он пошел на авантюру, послав Рашека на убийство.
Сэйзед снова пересмотрел свои заметки:
– Кваан боится и Бездны, и того, что случится, если Аленди заберет силу. В то же время будто не может решить, которая из двух опасностей страшнее, причем ни одна из них не описана в повествовании достаточно подробно. Однако я вижу, в чем тут проблема. Тебе не кажется, что всеми этими противоречивыми аргументами Кваан на что-то намекал?
– Возможно. Просто сведения такие скудные. Трудно судить о человеке, не зная, как он жил!
– Похоже, мы слишком увлеклись. Сделаем паузу?
– Нет времени, – покачала головой Тиндвил. Их взгляды встретились. – Ты ведь это тоже чувствуешь?
Сэйзед кивнул:
– Город скоро падет. Силы, которые окружают его… войска, колоссы, гражданские беспорядки…
– Боюсь, все будет намного страшнее, чем надеются твои друзья, Сэйзед. Они, похоже, верят, что можно просто продолжать трюкачество.
– Они очень жизнерадостные, – улыбнулся террисиец. – И не привыкли проигрывать.
– Это будет хуже революции. Я изучала, Сэйзед, я знаю, что происходит, когда завоеватель входит в город. Погибнут люди. Множество людей.
От ее слов Сэйзед ощутил озноб. Обстановка в Лютадели была напряженной: город по-настоящему почувствовал, что находится в состоянии войны. Если с благословения Ассамблеи какая-то одна армия войдет, другая наверняка кинется на штурм. Стены Лютадели окрасятся багровым, когда наконец-то закончится осада.
И Сэйзед боялся, что конец уже совсем-совсем близко.
– Ты права, – сказал он, возвращаясь к заметкам на столе. – Мы должны продолжать работу. Должны узнать все, что сможем, о мире до Вознесения, чтобы ты поняла подоплеку событий.
Террисийка кивнула с решимостью фаталиста. Это задание нельзя было выполнить в оставшееся у них время. Расшифровка значений в скопированном тексте, сравнение с дневником и соотнесение с реалиями эпохи было научным предприятием, которое требовало неустанной работы на протяжении многих лет.
У хранителей накопилось достаточно много знаний – в данном случае слишком много. Они собирали и передавали записи, истории, мифы и легенды на протяжении веков. Иному хранителю требовались годы для того, чтобы воспроизвести собранные сведения новому посвященному.
К счастью, к информации прилагались индексы и аннотации. Сверх того, шли заметки и персональные указатели, которые делал каждый хранитель. Правда, они лишь помогали понять, как много на самом деле сведений содержится в метапамяти. Сам Сэйзед всю жизнь читал, запоминал и индексировал религии. Каждую ночь перед сном он прочитывал отрывок какой-нибудь записи или истории. Наверное, он был самым крупным специалистом по религиям до Вознесения, но даже он чувствовал себя так, словно знал совсем мало.
Проблему усугубляла ненадежность информации. Бо́льшая ее часть происходила из устных источников – рассказов простых людей, которые изо всех сил старались вспомнить, какими были когда-то их жизни или как жили родители их родителей. Орден хранителей основали только в конце второго века царствования Вседержителя. К тому времени многие религии в своей неискаженной форме уже были уничтожены.
Сэйзед закрыл глаза, вытащил из медной метапамяти еще один индекс и начал его изучать. Времени и впрямь оставалось немного, но он и Тиндвил, как истинные хранители, привыкли начинать дела, заканчивать которые придется кому-то другому.
* * *
Эленд Венчер, бывший король Центрального доминиона, стоял на балконе своей крепости, оглядывая огромный город Лютадель. Несмотря на то что первый снег еще не выпал, здорово похолодало. Эленд застегнулся на все пуговицы, но накидка не защищала лицо. Щеки мерзли, плащ хлопал на ветру. Над городом зловещей тенью собирался дым из печных труб, постепенно таявший в пепельно-красном небе.
Впрочем, дым шел не из каждой трубы. Многие дома пустовали: в городе осталась лишь малая часть населения. Однако Эленд знал, что многие из таких домов обитаемы. В них продолжали жить люди, и они замерзали.
«Я должен был сделать для них больше, – думал он, открывая глаза навстречу пронизывающему холодному ветру. – Должен был раздобыть больше угля. Должен был обеспечить им все необходимое».
Унизительно, даже тягостно, но приходилось признавать, что Вседержитель справлялся лучше. Оставаясь бессердечным тираном, Вседержитель, по крайней мере, не давал значительной части населения умереть от голода или холода. Держал в боевой готовности армии и сдерживал преступность.
На северо-востоке ждала армия колоссов. Они не прислали гонцов в город, но их боялись больше, чем войск Сетта или Страффа. Холод не отпугнет колоссов: несмотря на отсутствие одежды, они явно не обращали внимания на перемену погоды. Эта последняя армия представлялась самой опасной, самой непредсказуемой, и с ней невозможно было договориться. Колоссы не торгуются.
«А ведь мы почти о них не думали. Столько было дел, столько тревог…»
Все меньше и меньше походило на то, что колоссы собирались напасть на Сетта или Страффа. Видимо, Джастес контролировал их достаточно хорошо, чтобы подождать и захватить Лютадель.
– Мой господин, пожалуйста, вернитесь. Это нехороший ветер. Нет нужды убивать себя, подхватив простуду.
Эленд оглянулся. Верный капитан Дему вместе с другим телохранителем дежурили в его кабинете. После покушения Хэм настоял, чтобы Эленда сопровождала охрана. Он не спорил, хотя знал, что опасаться больше нечего. Вряд ли Страфф снова отправит убийц, раз Эленд больше не король.
«Такой усердный, – думал он, разглядывая лицо Дему. – Почему он кажется мне таким молодым? Мы же почти одного возраста».
Вернувшись в кабинет, Эленд скинул плащ. В прежнем костюме он чувствовал себя немного неловко. Жилет слишком тугой – упражнения с мечом постепенно меняли его фигуру, – а камзол слишком свободный.
– Дему, когда в следующий раз собираются верующие в Выжившего?
– Сегодня вечером, мой господин.
Эленд невольно поежился: ночь обещала быть холодной.
– Мой господин, вы все еще хотите прийти?
– Разумеется. Я ведь дал слово, что присоединюсь к вам.
– Но это было до того, как вы проиграли голосование, мой господин.
– Это к делу не относится, – возразил Эленд. – Я присоединяюсь к вашему движению, потому что оно важно для скаа, Дему, и я хочу понять, чего хотят мои… чего хотят люди. Я обещал вам верность – вы ее получите.
Дему немного смутился, но больше ничего не сказал. Эленд посмотрел на свой стол, подумывая немного поработать, но в таком холоде было сложно сосредоточиться. Вместо этого он распахнул дверь и вышел в коридор – охранники двинулись следом.
Эленд заставил себя не поворачивать к комнатам Вин. Ей нужно было отдохнуть, и оттого, что он каждые полчаса станет сюда заглядывать, лучше ей не станет. Повернув в противоположную сторону, Эленд побрел по коридору.
Отдаленная часть крепости Венчер представляла собой сложный и тесный каменный лабиринт. Однако Эленд здесь вырос и чувствовал себя в темных коридорах, как дома. Прекрасное место для молодого человека, которому все равно, если его вдруг не найдут. Теперь он использовал их по другой причине: коридоры оказались отличным местом для длительных прогулок. Не выбирая определенного направления, можно было просто идти, избавляясь под звук собственных шагов от рухнувших надежд.
«Я не могу решить проблемы города, – говорил себе Эленд. – Я должен позволить это сделать Пенроду – он тот, кто нужен людям».
Его жизнь обещала стать легче. Можно было сосредоточиться на собственном выживании, не говоря уже о том, что появилось время на восстановление отношений с Вин. Она в последнее время казалась какой-то другой. Эленд пытался убедить себя, что все дело в ее ранении, но чувствовал, что проблема лежит глубже. Она по-другому на него смотрела, по-другому реагировала на его чувства. И против собственной воли Эленд видел причину перемен лишь в одном.
Он больше не король.
Вин вовсе не была поверхностной, но даже ее любовь и преданность небезграничны. Невозможно, пусть и бессознательно, не отреагировать на его колоссальную неудачу. Как она сражалась! Вин казалась не просто бойцом и не просто алломантом, а скорее силой, подобной грому или ветру. То, как она убила последнего громилу, разбив ему голову собственной головой…
«Разве может она любить такого, как я? – думал Эленд. – Я не в состоянии даже трон удержать. И собственноручно написал закон, по которому меня свергли».
Со вздохом он продолжил мерить шагами коридор. Нужно бороться, нужно попытаться убедить Вин, что он ее достоин. Только не покажется ли он еще более никчемным? Как исправить ошибки, если не понимаешь, где именно ошибся? Уверен, будто сделал все возможное, но этого оказалось недостаточно…
Эленд остановился на перекрестке двух коридоров. Когда-то, чтобы прийти в себя, ему стоило лишь погрузиться в книгу. Теперь это не помогало. Он был напряжен. И даже немного… похож на Вин.
«Может быть, я должен у нее поучиться? Что бы, оказавшись в моем положении, сделала Вин?»
Уж она точно не стала бы бродить по переходам крепости, погруженная в раздумья и жалость к себе. Эленд нахмурился, бросил взгляд в глубину коридора, освещенного мигающими масляными лампами, из которых горела лишь половина. Потом вдруг сорвался с места, походка его стала решительной.
Эленд тихонько постучал, но ответа не последовало. Приоткрыл дверь. Сэйзед и Тиндвил спокойно сидели перед столом, заваленным обрывками бумаги и журналами. Оба с потрясенным видом смотрели как будто в пустоту. Рука Сэйзеда лежала на столе, рука Тиндвил накрывала ее сверху.
Первым пришел в себя и повернулся к Эленду Сэйзед:
– Лорд Венчер! Прошу прощения, я не слышал, как вы вошли.
– Все в порядке, Сэйз.
Тиндвил быстро убрала руку. Эленд кивнул Дему и его напарнику, которые по-прежнему следовали за ним, приказывая остаться снаружи, и закрыл дверь.
– Эленд, – голос Тиндвил, как обычно, был приправлен ноткой недовольства, – с какой целью вы нас побеспокоили? Вы в полной мере доказали свою некомпетентность – не вижу причин для дальнейших бесед.
– Это все еще мой дом, Тиндвил. Оскорбите меня опять и окажетесь по ту сторону его стен.
Тиндвил удивленно подняла бровь. Сэйзед побледнел:
– Лорд Венчер, не думаю, что Тиндвил хотела…
Эленд примирительно поднял руку:
– Она просто проверяла, не стал ли я опять таким же обидчивым, как раньше.
– До меня дошли слухи, что вы, как потерянный ребенок, уныло бродите по дворцу.
– Это правда, – согласился Эленд. – Но это не значит, что я утратил последние остатки гордости.
– Ну раз так, присаживайтесь, если желаете. – Тиндвил кивком указала на кресло.
Эленд подтянул кресло поближе к ним двоим и сел.
– Мне нужен совет.
– Я уже дала вам все, что могла, – возразила Тиндвил. – Возможно, даже слишком много. Мое продолжительное присутствие здесь означает, что я приняла определенную сторону.
– Я больше не король. Следовательно, вы не можете быть за меня или против. Я просто человек, который ищет правду.
– Тогда спрашивайте. – Тиндвил наконец улыбнулась.
Сэйзед следил за разговором с нескрываемым интересом.
«Знаю, – мысленно согласился Эленд. – Я и сам не вполне понимаю наши отношения».
– Вот моя проблема, – сказал он вслух. – Я потерял трон во многом потому, что не хотел врать.
– Объясните.
– У меня появился шанс скрыть часть закона. В последний момент я мог сделать так, чтобы Ассамблея выбрала королем меня. Взамен я дал им часть информации, которая была правдой, но это стоило мне трона.
– Почему-то я не удивлена, – заметила Тиндвил.
– Я и не сомневался в вас. А теперь скажите, считаете, я поступил глупо?
– Да.
Эленд кивнул.
– Но, – продолжала Тиндвил, – вы поплатились троном вовсе не за это, Эленд Венчер. Это был эпизод, пустяк, слишком незначительный, чтобы списывать на него вашу масштабную неудачу. Вы потеряли трон, потому что не захотели приказать армии навести порядок в городе, потому что настаивали на слишком широкой свободе для Ассамблеи и потому что не наняли убийц или не использовали другую форму давления. Короче говоря, Эленд Венчер, вы потеряли трон, потому что вы хороший человек.
– А разве нельзя быть одновременно человеком, который прислушивается к своей совести, и хорошим королем?
Тиндвил задумалась.
– Этот вопрос стар как мир, Эленд, – вмешался Сэйзед. – Его все время задавали монархи, священники и простые люди. Даже не знаю, существует ли на него ответ.
– Я должен был солгать? – прямо спросил Эленд.
– Нет, – улыбнулся террисиец. – Возможно, кто-то другой и мог, окажись он на вашем месте. Но человек должен быть цельным. Изменить себе в последний момент, сказав неправду, означало бы пойти против своей природы. Мне кажется, для вас лучше именно то, что вы сделали, лорд Венчер.
– Его идеалы вызывают симпатию, – нахмурилась Тиндвил. – Но как же люди? Что, если они умрут, потому что Эленд не смог договориться со своей совестью?
– Не собираюсь с тобой спорить, Тиндвил, – улыбнулся Сэйзед. – Просто считаю, что он поступил верно. Это его право – следовать совести, а потом доверять провидению, которое должно заполнить все лакуны, возникшие из-за конфликта между моралью и логикой.
Провидение.
– Ты имеешь в виду бога? – уточнил Эленд.
– Именно.
Эленд покачал головой:
– Что такое бог, Сэйзед, как не механизм, который использовали поручители?
– Что заставляет вас принимать именно те решения, которые вы принимаете, лорд Венчер?
– То, что они правильные.
– А почему же они правильные?
– Не знаю. – Эленд со вздохом откинулся на спинку кресла. Он поймал неодобрительный взгляд Тиндвил по поводу позы, но проигнорировал его. Он не был королем и мог держаться неуклюже, если хотел. – Ты говоришь о боге, Сэйзед, но разве ты не проповедуешь сотню разных религий?
– Три сотни, если быть точным.
– И в какую из них ты сам веришь?
– Во все.
– Это бессмыслица. Ты мне только полдюжины описал, но я уже понял, что они несовместимы.
– Не в моем положении судить о правде, лорд Венчер. Я просто несу ее.
«Священники… – со вздохом подумал Эленд. – Иногда с Сэйзедом говорить, что с поручителем».
– Эленд, – голос Тиндвил звучал заметно мягче, – я по-прежнему считаю, что вы неправильно поступили в сложившейся ситуации. Однако Сэйзед в чем-то прав. Вы были честны с самим собой, а это, на мой взгляд, качество королей.
– И что мне теперь делать?
– Что пожелаете. Я никогда не пыталась сказать вам, что конкретно делать. Я просто делилась с вами знаниями о том, что люди в вашем положении делали в прошлом.
– И что они сделали бы? – поинтересовался Эленд. – Эти великие правители, как бы они поступили в моем положении?
– Бессмысленный вопрос! Они бы никогда не оказались в таком положении, потому что, прежде всего, не потеряли бы своих титулов.
– Так вот в чем все дело! В титуле?
– А мы разве не о нем говорим?
Эленд задумался.
«Что, по-вашему, делает человека хорошим королем?» – спросил он как-то раз Тиндвил. «Доверие, – ответила она. – Хороший король – это тот, кому доверяют его люди, и тот, кто этого доверия заслуживает».
Эленд поднялся:
– Спасибо, Тиндвил.
Террисийка слегка растерялась: нахмурилась, потом повернулась к Сэйзеду. Тот посмотрел Эленду в глаза и чуть наклонил голову. Потом улыбнулся:
– Давай, Тиндвил, нам надо вернуться к работе. У его величества, я полагаю, есть дела.
Тиндвил продолжала хмуриться, пока Эленд выходил из комнаты. Охранники пошли следом, когда он быстро зашагал по коридору.
«Я не стану таким, как раньше, – думал Эленд. – Не буду беспокоиться и переживать. Тиндвил научила меня не быть глупцом, даже если на самом деле меня никогда не понимала».
Через несколько минут он был в своих покоях. Прошествовал прямиком к гардеробной, открыл ее. Одежда, которую Тиндвил выбрала для него – одежда короля, – ждала внутри.