Эленд сидел у ее постели.

Это успокаивало. То просыпаясь, то вновь засыпая, Вин знала, что он рядом, охраняет ее. Было странно находиться под защитой Эленда – ведь обычно защищать приходилось ей.

Проснувшись окончательно, Вин не удивилась, снова увидев его в кресле у своей постели, – Эленд спокойно читал в мягком свете свечей. Когда Вин полностью пришла в себя, она не подпрыгнула, не обвела комнату настороженным взглядом – просто медленно села, прижав одеяло к груди; потом глотнула воды из чашки, которую оставили возле кровати.

Эленд закрыл книгу и улыбнулся. Вин встретила его нежный взгляд, пытаясь найти в нем страх, отвращение, ужас, шок.

Теперь он точно знал, что она чудовище. Как он мог так ласково ей улыбаться?

– Почему? – тихо проговорила Вин.

– Почему – что? – не понял Эленд.

– Почему ты здесь? Я же не умираю.

– Просто хотел быть рядом.

Вин не ответила. В углу горела печка, в которую не мешало бы подбросить угля. Приближавшаяся зима обещала быть холодной. Вин была в ночной сорочке: она просила горничных не одевать ее, но снотворное Сэйзеда уже начало действовать, и сил на пререкания не осталось.

Вин плотнее прижала к себе одеяло. Только теперь она увидела то, чего не заметила сразу.

– Ты не в мундире!

Эленд посмотрел на свою одежду – костюм из старого гардероба с расстегнутой темно-бордовой жилеткой. Камзол казался слишком велик.

– Нет нужды продолжать спектакль, Вин.

– Сетт стал королем?

– Пенрод, – покачал головой Эленд.

– Это же бессмыслица.

– Согласен. Мы точно не знаем, почему торговцы предали Сетта, но это не имеет уже никакого значения. Пенрод на самом деле лучшая кандидатура. Лучше Сетта или меня.

– Ты прекрасно знаешь, что это не так.

Эленд откинулся на спинку кресла:

– Не знаю, Вин. Я считал, что я лучший. Но, изобретая самые разные схемы, чтобы не подпустить Сетта к трону, я никогда не думал о плане, который позволил бы его с уверенностью победить, – поддержать Пенрода, объединить наши голоса. Что, если из-за моей самонадеянности мы бы проиграли? Я не подумал о людях.

– Эленд… – Вин положила ладонь на его руку.

Он вздрогнул.

Легкое, почти незаметное движение, которое он сразу же подавил. Но удар был нанесен. Вин причинила Эленду вред, ранила его. Он наконец-то увидел – воочию увидел, – кто она такая. Он полюбил иллюзию.

– Что? – спросил Эленд, глядя ей в лицо.

– Ничего. – Вин убрала руку.

Внутри точно что-то сломалось.

«Я так его люблю. Почему? Почему я позволила ему это увидеть? Если бы у меня был выбор!»

«Он тебя предаст, – прошептал в глубине сознания голос Рина. – Тебя все в конце концов бросают, Вин».

Эленд вздохнул, посмотрел на закрытое ставнями окно, которое не мешало Вин чувствовать, что снаружи тьма.

– Видишь ли, – начал он негромко, – я ведь даже и мысли не допускал, что все так закончится. Я им доверял до самого конца. Депутаты Ассамблеи, избранные народом… я верил, что они поступят правильно. Когда меня не выбрали, я был по-настоящему удивлен. Не стоило мне удивляться. Мы знали, что я не из их лагеря. То есть они один раз уже проголосовали за мое отстранение. Но я убедил себя, что это всего лишь предупреждение. И в глубине души был уверен, что меня восстановят. – Эленд покачал головой. – Теперь я должен или признать, что моя вера в них – ошибка, или смириться с их решением.

Вот именно это Вин в нем и любила – его доброту, его безыскусную честность. Качества столь же странные и экзотические для беспризорника-скаа, как истинная природа рожденного туманом для большинства людей. Даже среди всех хороших товарищей из шайки Кельсера, даже среди лучших аристократов она никогда не встречала человека, подобного Эленду Венчеру. Человека, который мог поверить, что люди, лишившие его трона, просто пытались сделать как лучше.

Временами Вин чувствовала себя глупо, потому что влюбилась в первого же аристократа, с которым довелось познакомиться поближе. Но теперь понимала, что ее любовь к Эленду возникла не случайно. Все дело в самом Эленде, и их встреча была невероятной удачей.

И теперь… все закончилось. Ничего уже не будет, как раньше. Впрочем, Вин всегда знала, что к этому идет, потому и ответила отказом на его предложение год назад. Она не могла стать женой Эленда. Точнее, не могла позволить ему стать своим мужем.

– Мне знакома печаль в твоих глазах, Вин, – ласково сказал Эленд.

Она не поверила своим ушам.

– Мы справимся, – продолжал он. – Трон – это ведь еще не все. Может, так оно и лучше, вообще-то. Мы сделали что могли. Теперь пусть попытается кто-то другой.

Вин слабо улыбнулась: «Он не знает. Он не должен никогда узнать, как это больно. Он хороший человек – он попытается заставить себя любить меня и дальше».

– Но, – Эленд поднялся, – тебе надо еще отдохнуть.

– Я отлично себя чувствую, – возразила Вин, слегка потягиваясь. Бок болел, шею ломило, но пьютер горел ровно, и раны заживали. – Я должна…

Она осеклась, пораженная внезапной мыслью. Резко выпрямилась – боль от неосторожного движения, казалось, пронзила все тело. Воспоминания о предыдущем дне были словно в тумане, но…

– Ор-Сьер! – воскликнула Вин, отбрасывая одеяло.

– Он в порядке. Он кандра, и сломанные кости для него пустяк.

Вин застыла, наполовину выбравшись из постели, и внезапно почувствовала себя глупо.

– Где он?

– Поглощает новое тело.

– Почему ты улыбаешься?

– Никогда не видел, чтобы кто-то так заботился о кандре.

– Ну, я не вижу причин, по которым этого не стоит делать. – Вин забралась обратно в постель. – Ор-Сьер рисковал жизнью.

– Он кандра, – повторил Эленд. – Не думаю, что эти люди могли его убить. Сомневаюсь, что это по силам даже рожденному туманом.

Вин замерла.

«Сомневаюсь, что это по силам даже рожденному туманом…»

Почему эти слова ее беспокоили?

– Как бы то ни было, – сказала Вин вслух, – он чувствует боль. Он принял два сильных удара, предназначавшихся мне.

– Он просто выполнял свой Договор.

«Свой Договор…»

Ор-Сьер напал на человека. Он нарушил свой Договор. Ради нее.

– Что?

– Ничего, – быстро ответила Вин. – Расскажи мне про армии.

Эленд посмотрел на нее с подозрением, но снова опустился в кресло и тему разговора поменял.

– Сетт все еще отсиживается в Гастинге, и трудно предположить, что он предпримет дальше. Ассамблея его не выбрала – он не протестовал. Но наверняка понимает, что оказался теперь в засаде.

– Он должен был действительно верить, что его выберут, – нахмурилась Вин. – Иначе зачем тогда являться в город?

Эленд покачал головой:

– Мне с самого начала этот поступок казался странным. Но я все равно посоветовал Ассамблее попытаться с ним договориться. Думаю, Сетт поверил, что атиума в городе нет, поэтому у него и нет причин брать Лютадель.

– Кроме славы.

– Которая не стоит того, чтобы потерять армию, – заметил Эленд. – Или жизнь.

Вин не спорила:

– А твой отец?

– Молчит. И это удивительно, Вин. Это не похоже на него – покушение было устроено так грубо. Даже не представляю, как расценивать случившееся.

– Убийцы. – Вин откинулась на спинку кровати. – Их опознали?

– Нет. Возможно, мы не настолько хорошо знаем аристократов из Северного доминиона, как нам кажется.

«Нет, – подумала Вин. – Нет, если бы они были из такого маленького города, как Урто, кого-то из них наверняка бы узнали».

– Мне кажется, я встречала одного из них, – сказала она вслух.

– Которого?

– Э… последнего.

На секунду Эленд будто застыл:

– А-а. Ну, я думаю, его мы опознать уже не сможем.

– Эленд, мне жаль, что тебе пришлось это увидеть.

– Что именно? – Эленд сделал вид, будто не понял. – Вин, я уже видел смерть раньше. Меня заставляли присутствовать на казнях, которые устраивал Вседержитель, помнишь? – Он помедлил. – Хотя то, что ты сделала, выглядело по-другому, конечно.

«Еще бы».

– Ты была великолепна. Если бы ты не остановила тех алломантов, я бы здесь сейчас не сидел. Ты спасла меня и, похоже, Пенрода и остальных депутатов Ассамблеи. Ты спасла Центральный доминион.

«Нам всегда приходится быть ножами…»

Эленд с улыбкой поднялся. Вернулся он с миской мясного бульона:

– Вот. Правда, он остыл, но Сэйзед сказал, что тебе надо поесть, когда проснешься.

– Это прислал Сэйзед? – скривилась Вин. – Там лекарство?

– Он предупредил, чтобы я его не пробовал сам. Сказал, там достаточно снотворного, чтобы отключить меня на месяц. С вами, пьютерными горелками, по-другому нельзя.

Эленд поставил тарелку на прикроватную тумбочку. Вин смотрела на нее прищуренными глазами. Сэйзед, наверное, беспокоился, что, несмотря на свои раны, она отправится рыскать по городу, если ее предоставить самой себе. И он прав. Вздохнув, Вин взяла тарелку и начала пить бульон мелкими глотками.

– Я пришлю кого-нибудь с углем для печки, – по-прежнему улыбаясь, сказал Эленд. – А сейчас у меня дела.

Вин кивнула, и он ушел, закрыв за собой дверь.

Когда Вин проснулась в следующий раз, Эленд снова оказался рядом. Только стоял в тени и наблюдал за ней оттуда. Снаружи по-прежнему было темно, и через открытые ставни по полу комнаты крался туман.

Вин резко села и повернулась к фигуре в углу. Это был не Эленд.

– Зейн?

Тот шагнул вперед. Теперь его сходство с Элендом казалось совершенно очевидным: одинаковая линия подбородка, одинаковые волнистые темные волосы. Даже телосложение, особенно после того, как Эленд начал упражняться.

– Ты слишком крепко спишь, – заметил Зейн.

– Даже тело рожденного туманом нуждается во сне.

– Во-первых, тебя не должны были ранить: ты могла с легкостью убить тех людей, но тебя отвлекал мой брат, и еще ты пыталась уберечь находившихся в зале. Вот что он с тобой сделал: изменил тебя, и ты перестала понимать, что следует делать, – видишь теперь только то, чего он от тебя хочет.

Вин осторожно пошарила под подушкой. К счастью, кинжал был на месте.

«Он не убил меня во сне, – подумала она. – Это хороший знак».

Зейн сделал еще один шаг вперед – Вин напряглась.

– В какую игру ты играешь, Зейн? Сначала говоришь, что решил не убивать меня, потом подсылаешь убийц. Что теперь? Ты пришел закончить работу?

– Мы не подсылали этих убийц, Вин.

Вин фыркнула.

– Думай как хочешь. – Зейн сделал еще шаг, так что оказался прямо перед ее кроватью – высокий, черный, внушительный. – Но мой отец по-прежнему от тебя в ужасе. Зачем ему нарываться на возмездие, пытаясь убить Эленда?

– Это был рискованный шаг. Он надеялся, что убийцы покончат со мной.

– Зачем убийцы? У него есть я… Зачем банде туманщиков нападать на тебя в толпе, если он мог просто дать мне атиум и отправить на ночную встречу с тобой?

Вин засомневалась.

– Я видел, как уносили тела из зала Ассамблеи, – продолжал Зейн, – и я узнал людей из свиты Сетта.

«Вот оно! – подумала Вин. – Вот где я видела громилу, которому разбила лицо! Он был в Гастинге, выглядывал из кухни, когда мы ужинали с Сеттом. Притворялся слугой».

– Но убийцы напали и на Сетта тоже… – начала было Вин и смолкла.

Это же основная воровская стратегия: если хочешь отвести подозрение от какого-то района, где взламывал магазины, нужно обязательно «обворовать» и самого себя.

– Убийцы, которые напали на Сетта, были обычными людьми, – сказала она вслух. – Не алломантами. Интересно, что он им пообещал? Что им будет позволено сдаться, когда битва закончится? К чему тогда ложная атака, когда у него все шансы занять трон?

Зейн покачал головой:

– Пенрод заключил сделку с моим отцом, Вин. Страфф предложил Ассамблее богатство, которое Сетту предоставить не по силам. Вот почему торговцы проголосовали по-другому. Сетт должен был узнать об их предательстве. У него шпионы по всему городу.

«Конечно!» Вин была потрясена.

– И все, что Сетт мог сделать для победы…

– Это подослать убийц, – подхватил Зейн. – Они должны были напасть на всех троих кандидатов, убить Пенрода и Эленда, оставив Сетта в живых. Ассамблея предположила бы, что их предал Страфф, и Сетт стал бы королем.

Дрожащей рукой Вин стиснула нож. Она начала уставать от этих игр. Эленд чуть не умер. Она чуть не потерпела неудачу. Как же ей хотелось сделать то, к чему она склонялась с самого начала: пойти и убить Сетта и Страффа, устранить опасность самым эффективным из всех возможных способов.

«Нет, – остановила себя Вин. – Нет, так поступил бы Кельсер. Я так не поступлю. Так не поступит… Эленд».

Зейн повернулся к окну, глядя, как маленьким водопадом вливается внутрь туман.

– Я даже не знал, что там происходит, пока люди не повалили из дверей. Я находился снаружи – вместе с теми, кто пришел слишком поздно.

Вин вскинула бровь:

– Звучит почти искренне, Зейн.

– Я не хочу, чтобы ты умерла. – Он повернулся. – И я уж точно не хочу, чтобы вред причинили Эленду.

– Неужели? Даже если он тот, кому доставалось все хорошее, тогда как тебя презирали и держали взаперти?

– На самом деле все не так, – покачал головой Зейн. – Эленд… чист. Иногда, когда я слушаю, что он говорит, я себя спрашиваю, смог бы я стать таким, как он, если бы мое детство было другим. – Он смотрел на нее из темноты. – Я… сломлен, Вин. Меня свели с ума. Я никогда не стану таким, как Эленд. Но если я его убью, во мне ничего не изменится. Наверное, к лучшему, что мы росли врозь, – незачем ему знать обо мне. Пусть остается таким, как есть. Незапятнанным.

– Я… – Вин растерялась.

Что она могла сказать? Он говорил так искренне.

– Я не Эленд, – продолжал Зейн. – И никогда им не буду – я не принадлежу к его миру. Впрочем, и не должен принадлежать. И ты не должна. После того как драка закончилась, я наконец-то попал в зал Ассамблеи. Я видел Эленда, стоящего над тобой. Видел его глаза.

Вин отвернулась.

– Но он не виноват в том, что он такой. Как я уже говорил, он чист. Именно этим он отличается от нас. Я пытался тебе это объяснить. Как бы я хотел, чтобы ты могла видеть, как он на тебя смотрел…

«Я видела», – подумала Вин.

Она не хотела вспоминать, но действительно это видела. Страшный, полный ужаса взгляд, словно при виде чего-то кошмарного и чуждого, не поддающегося пониманию.

– Я не могу быть Элендом. Да и ты вряд ли хочешь, чтобы я им был.

Зейн протянул руку и что-то выронил на прикроватный столик.

– В следующий раз будь готова.

Вин схватила этот предмет, когда Зейн двинулся к окну. Металлический шарик катался на ее ладони. Одновременно неровный и гладкий, словно золотой орех. Она узнала его, даже не глотая.

– Атиум?

– Сетт может подослать других убийц. – Зейн запрыгнул на подоконник.

– Ты отдаешь его мне? – спросила потрясенная Вин. – Тут же хватит на добрых две минуты!

Это было маленькое состояние, самое меньшее – двадцать тысяч мер до Крушения. Теперь же, при нехватке атиума…

Зейн повернулся:

– Просто береги себя, – и улетел в туман.

Вин не любила время, уходившее на заживление ран. Размышляя логически, она понимала, что его никто не любит: в самом деле, разве кому-то могут нравиться боль и бессилие? Но когда другие болели, они ощущали досаду. Не ужас.

Когда болел Эленд, он весь день лежал в постели, читая книги. Колченогу как-то достался сильный удар во время тренировки несколько месяцев назад, и он ворчал по поводу боли, но несколько дней старался беречь ногу, не напрягать ее без нужды.

Вин становилась такой же, как они. Она могла лежать в постели, как сейчас, зная, что никто не попытается перерезать ей горло, пока она слишком слаба, чтобы позвать на помощь. Все же ей не терпелось встать, показать, что ее ранение совсем не тяжелое. Пусть кто-то будет думать иначе и попытается этим воспользоваться.

Снаружи рассвело, и хотя Эленд приходил уже несколько раз, сейчас его не было. Сэйзед зашел проверить раны и упросил Вин полежать «еще хотя бы один день». Потом вернулся к своим исследованиям. С Тиндвил.

«Они же вроде друг друга ненавидят? – с раздражением подумала Вин. – Но он все время с ней».

Дверь открылась. Вин обрадовалась, что ее инстинкты все еще достаточно остры: тотчас же напряглась, потянулась за своими кинжалами, правда больной бок воспротивился внезапному движению.

Никто не вошел.

Вин нахмурилась, и тут над изножьем кровати возникла собачья голова.

– Госпожа? – прорычал знакомый голос.

– Ор-Сьер? Ты опять стал собакой!

– Конечно, госпожа. – Он запрыгнул на кровать. – Как же иначе?

– Я не знала. – Вин отложила кинжалы. – Когда Эленд говорил, что нашел для тебя тело, я предположила, что речь идет о человеческом. Все ведь видели, как моя «собака» умерла.

– Да, – подтвердил Ор-Сьер, – но будет нетрудно объяснить, почему у вас новое животное. Все привыкли, что у вас собака, и, если ее не окажется, на это обратят внимание.

Вин сидела неподвижно. Несмотря на протесты Сэйзеда, она снова переоделась в брюки и рубашку. Наряды ее висели в соседней комнате, лишь одно место пустовало. Временами, глядя на них, она словно видела роскошное белое платье, покрытое брызгами крови. Тиндвил ошиблась. Вин не может быть рожденной туманом и леди. Ужас в глазах депутатов Ассамблеи – красноречивое тому доказательство.

– Совсем не обязательно было брать собачье тело, Ор-Сьер. Мне бы хотелось, чтоб ты остался доволен.

– Все в порядке, госпожа. Я… привязался к этим костям. И хотел бы поизучать их преимущества еще некоторое время, прежде чем вернусь к старым, человеческим.

Вин улыбнулась. Он снова выбрал волкодава, здоровенную тварь. Расцветка, правда, была другая: больше черного, чем серого, никаких белых пятен. Ей понравилось.

– Ор-Сьер… – Вин отвернулась. – Спасибо за то, что ты для меня сделал.

– Я выполнял Договор.

– Я дралась много раз, но ты никогда не вмешивался.

– Нет, не вмешивался, – не сразу, но все же подтвердил Ор-Сьер.

– Что же случилось теперь?

– Я сделал то, что считал нужным, госпожа.

– Даже если это противоречило Договору?

Ор-Сьер гордо уселся на задние лапы.

– Я не нарушал Договор, – сказал он твердо.

– Но ты же напал на человека!

– Я его не убил. Нас предостерегают от вмешательства в битву, чтобы оно случайно не повлекло смерть человека. Разумеется, многие мои собратья считают, что помочь кому-то убить – все равно что убить, то есть нарушить Договор. Но я считаю, это не то же самое. Я ничего не нарушил.

– А если бы человек, которого ты сбил, сломал себе шею?

– Тогда бы я вернулся к своему народу для казни.

Вин улыбнулась:

– Значит, ты в самом деле рисковал жизнью ради меня.

– В какой-то степени. Вероятность того, что мои действия стали бы прямой причиной смерти этого человека, очень незначительна.

– Все равно спасибо.

Ор-Сьер признательно склонил голову.

– Казнь, – произнесла Вин. – Так вас можно убить?

– Разумеется, госпожа. Мы не бессмертны.

Вин перевела глаза на кандру.

– Я ничего особенного не скажу, госпожа. Как вы можете предположить, я бы не хотел раскрывать слабости моего народа. Пожалуйста, пусть вам хватит того, что они существуют.

Вин кивнула, но задумалась, прижав колени к груди. Что-то все еще ее беспокоило, что-то в том, что Эленд сказал раньше, что-то про действия Ор-Сьера…

– Значит, вас нельзя убить мечами или палками, верно?

– Верно. Хотя наша плоть выглядит как ваша и мы чувствуем боль, последствия от побоев – временное явление.

– Так почему же вы боитесь? – Похоже, Вин наконец-то начала понимать, что ее беспокоило.

– Госпожа?

– Зачем твой народ придумал Договор? Зачем вы подчинили себя человечеству? Если наши солдаты не могут причинить вам вред, зачем вообще о нас беспокоиться?

– У вас есть алломантия.

– Так вас может убить алломантия?

– Нет. – Ор-Сьер затряс собачьей головой. – Не может. Но нам надо бы поменять тему. Прошу прощения, госпожа, я ступил на очень опасную почву.

– Понимаю, – вздохнула Вин. – Просто это так раздражает. Я очень многого не знаю: о Бездне, о политике… даже о собственных друзьях!

Она откинулась назад, устремив взгляд в потолок.

«И во дворце по-прежнему находится шпион. Дему или Доксон, видимо. Может, мне надо приказать, чтобы их обоих арестовали и заперли на время? Только пойдет ли на это Эленд?»

Внимательно следивший за ней Ор-Сьер явственно видел ее раздражение.

– Видимо, кое о чем я все же могу рассказать, госпожа, – со вздохом произнес он. – Если буду соблюдать осторожность. Что вы знаете о происхождении кандра?

Вин встрепенулась:

– Ничего.

– Нас не было до Вознесения.

– То есть вас создал Вседержитель?

– Так говорят наши предания, – уточнил Ор-Сьер. – Мы не знаем, какова была его цель. Может быть, мы должны были стать шпионами Отца.

– Отца? – повторила Вин. – Странно слышать, что его так называют.

– Вседержитель нас создал, госпожа. Мы его дети.

– И я его убила. Я… кажется, должна извиниться.

– Просто из-за того, что он наш Отец, мы не обязаны принимать все, что он делал. Разве не бывает так, что человек любит своего отца, но не считает его хорошим?

– Наверное.

– Теология кандра сложна, – продолжал Ор-Сьер. – Даже нам иногда трудно в ней разобраться.

– Сколько тебе лет, Ор-Сьер?

– Много.

– Больше, чем Кельсеру?

– Намного. Но не до такой степени, как вы подумали. Я не помню Вознесения.

– Ясно. А зачем ты мне все это рассказал?

– Из-за вашего первого вопроса, госпожа: почему мы следуем Договору? Предположим, вы Вседержитель и обладаете его силой. Создали бы вы слуг, не позаботившись о способе, при помощи которого их можно было бы контролировать?

Вин медленно кивнула.

– Со второго века после своего Вознесения Отец мало уделял внимания кандра. Некоторое время мы пытались быть независимыми – я рассказывал. Человечество нас презирало. Боялось. И некоторые из них знали нашу слабость. Потом мои предки обсудили варианты и в конце концов выбрали добровольное служение вместо вынужденного рабства.

«Он их создал», – подумала Вин.

Она всегда разделяла в какой-то мере взгляды Кельсера на Вседержителя – что тот был больше человек, чем божество. Но если он и впрямь создал полностью новый вид, тогда в нем явно присутствовало нечто божественное.

«Сила Источника Вознесения, – вспомнила Вин. – Вседержитель взял ее себе, но она не навсегда. Она должна была закончиться, и быстро. Иначе зачем понадобились завоевательные армии?»

Первоначальный всплеск силы, способность созидать, менять, быть может, спасать. Он оттолкнул прочь туманы и в процессе как-то сделал так, что с неба посыпался пепел, а солнце стало красным. Вседержитель создал народ кандра, чтобы тот служил ему, – и, вероятно, колоссов тоже. Он мог создать даже самих алломантов.

А потом стал обычным человеком. Почти. Вседержитель все же сохранил запас силы, непомерный для алломанта, и сумел удержать контроль над своими творениями. И каким-то образом не позволял туманам убивать. Пока его самого не убила Вин.

Потом колоссы начали буйствовать и туманы вернулись. Кандра в то время не находились под его контролем, поэтому остались такими же, как были. Видимо, Вседержитель встроил в них способ контроля на всякий случай. Способ заставить кандра подчиняться…

Вин закрыла глаза и легонько перебрала свои алломантические чувства. Ор-Сьер сказал, будто бы кандра не подвластны алломантии, но она знала о Вседержителе нечто, отличавшее его от других алломантов. Его неуемная сила позволяла ему делать то, чего он не должен был уметь.

Видеть сквозь медное облако, воздействовать на металлы внутри человеческого тела. Может быть, именно так он и контролировал кандра? Возможно, в этом и причина, по которой они боялись рожденных туманом?

Не потому, что рожденные туманом могли их убить, а потому, что могли их каким-то образом поработить. Для пробы Вин попыталась пригасить эмоции Ор-Сьера. Ничего не произошло.

«Я умею кое-что из того, на что способен был Вседержитель… Может, если я приложу усилие…»

Сосредоточившись, Вин погасила все эмоции Ор-Сьера. Опять ничего. Как он и говорил. Минуту-другую она сидела спокойно. А потом, повинуясь внезапному порыву, воспламенила дюралюминий и обрушила на Ор-Сьера мощное алломантическое гашение.

Кандра тотчас же издал дикий вопль и, весь дрожа, упал на постель.

– Ор-Сьер! – Вин бросилась к нему, обхватила его голову. – Прости!

– Слишком много рассказал… – пробормотал он. – Я слишком много болтаю.

– Я не хотела причинять тебе боль…

Дрожь прекратилась, Ор-Сьер замер на миг, едва дыша. Наконец высвободил голову из ее рук.

– Не имеет значения, чего вы хотели, госпожа, – произнес он ровным голосом. – Я ошибся. Пожалуйста, никогда так больше не делайте.

– Обещаю. Прости.

Ор-Сьер покачал головой, сползая с кровати:

– Вы вообще не должны были это уметь. Что-то в вас есть странное, госпожа, – вы напоминаете алломантов древних времен, чьи силы еще не истощила смена поколений.

– Извини, – опять повторила Вин, чувствуя себя беспомощной.

«Он спас меня, почти нарушил Договор, а я с ним так обошлась…»

– Давайте забудем. Я должен отдохнуть. Вам, я полагаю, не помешает сделать то же самое.