Вин лежала на животе, подперев голову руками, и изучала расстеленный на полу лист бумаги. Последние дни были сплошным хаосом, и она, как ни странно, почувствовала облегчение, вернувшись к своим исследованиям.

Но облегчение все же не было таким уж значительным, потому что в исследованиях таилось множество проблем.

«Бездна вернулась, – думала Вин. – Даже если туман убивает лишь изредка, он снова стал враждебным. Это означает, что Герою Веков тоже придется вернуться, так?»

Верила ли она на самом деле, что речь шла о ней самой? Мысль звучала смешно, стоило лишь ее обдумать. Но Вин слышала пульсацию в своей голове, видела духа в тумане…

И как быть с той ночью, больше года назад, когда она сошлась в поединке с Вседержителем? Когда Вин каким-то образом притянула к себе туман и подожгла его, как поджигала металлы?

«Этого недостаточно, – сказала она себе. – Одно странное событие, которое я не смогла повторить, не означает, что я стану легендарным спасителем».

Да и что она на самом деле знала о пророчестве и о Герое? В путевом журнале упоминалось о его скромном происхождении, но это могло относиться к любому скаа из Последней империи. Герой должен иметь скрытое родство с королевским родом, что делало каждого полукровку в городе кандидатом. Вин практически не сомневалась, что у большинства скаа был в роду тот или иной знатный предок.

Она со вздохом покачала головой.

– Госпожа? – сразу повернулся Ор-Сьер.

Он стоял на стуле, упираясь лапами на подоконник, и смотрел на город.

– Пророчества, легенды, предсказания. – Вин похлопала ладонью по своим записям. – В чем смысл? Почему в подобное вообще верили террисийцы? Разве религия не должна учить чему-то полезному?

Ор-Сьер слез со стула и опустился на все четыре лапы.

– Что может быть полезнее сведений о будущем?

– Если это толковые сведения, то я согласна. Но даже в дневнике написано, что пророчества Терриса можно понимать по-разному. На что годятся обещания, которые можно толковать так и этак?

– Не стоит отвергать чьи-то верования, если вы их не понимаете, госпожа.

– Ты говоришь, как Сэйзед, – фыркнула Вин. – Иногда мне кажется, что все эти пророчества и легенды сочинили священники, которым надо было как-то зарабатывать на жизнь.

– Иногда? – с любопытством переспросил Ор-Сьер.

Вин помедлила, потом кивнула:

– Я ведь выросла на улице и видела столько всякого мошенничества.

И все же грохочущая алломантическая пульсация становилась все сильнее и сильнее…

– Пророчество не обязательно мошенничество, госпожа. Или предсказание будущего. Это может быть просто выражение надежды.

– Да что ты в этом понимаешь… – небрежно бросила Вин, откладывая в сторону свой лист.

На секунду стало тихо.

– Ничего. Конечно, госпожа, – после паузы проговорил Ор-Сьер.

Вин повернулась:

– Прости, Ор-Сьер, я не хотела… Ну, я просто в последнее время рассеянная.

Бам. Бам. Бам…

– Не извиняйтесь передо мной, госпожа. Я всего лишь кандра.

– Но ты личность. Хоть у тебя и несет из пасти.

– Вы сами выбрали для меня эти кости, госпожа, – улыбнулся Ор-Сьер. – Вам теперь и мириться с последствиями.

– Кости, возможно, и могут иметь к этому какое-то отношение, но я сомневаюсь, что от падали, которую ты ешь, дыхание становится чище. Честно говоря, надо бы тебе пожевать мятные листья.

На собачьей морде появилась ирония.

– А вы не думаете, что собака со свежим дыханием может привлечь излишнее внимание?

– Только если ты собираешься кого-то поцеловать. – Вин поднялась и положила на стол стопку бумаг.

Ор-Сьер тихонько рассмеялся, потом вернулся к изучению города.

– Процессия уже завершилась?

– Да, госпожа. Всего не разглядишь даже с высоты. Но и впрямь похоже, что лорд Сетт закончил переселение. И прихватил с собой немало повозок.

– Он же отец Альрианны, – хмыкнула Вин. – Как бы эта девчонка ни жаловалась на отсутствие удобств в армии, могу поспорить, что Сетт любит путешествовать с комфортом.

Ор-Сьер кивнул. Облокотившись на стол, Вин наблюдала за ним и невольно вспоминала его слова. Выражение надежды…

– У твоего народа ведь есть религия, не так ли? – наугад спросила Вин.

Ор-Сьер резко обернулся. Другого подтверждения ей не требовалось.

– Хранители о ней знают?

Ор-Сьер продолжал стоять на задних лапах, передними опираясь о подоконник.

– Я не должен был ничего говорить.

– Тебе не надо бояться. Я не выдам твой секрет. Правда, не понимаю, зачем вы его храните.

– Это связано с сущностью кандра, госпожа. Остальным это не интересно.

– Очень даже интересно! Неужели ты не понимаешь, Ор-Сьер? Хранители считают, что последняя независимая религия уничтожена Вседержителем столетия назад. Если кандра сумели сохранить собственную, значит теологический контроль Вседержителя над Последней империей не был абсолютным.

Ор-Сьер молчал, держа голову набок, как будто впервые задумался об этом.

«Его теологический контроль не был абсолютным? – подумала Вин, немного удивленная собственными словами. – Вседержитель, я начинаю говорить, как Сэйзед и Эленд. Я стала слишком много размышлять в последнее время».

– Как бы то ни было, госпожа, – сказал наконец Ор-Сьер, – я бы не хотел, чтобы вы упоминали об этом в присутствии своих друзей-хранителей. Они могут начать задавать неудобные вопросы.

– Их любимое занятие, – подтвердила Вин. – Так о чем же ваши пророчества?

– Не думаю, что вам они понравятся, госпожа.

– О том, как свергнуть власть людей, – Вин улыбнулась, – да?

Ор-Сьер сел, и она почти увидела, как его собачья морда покраснела.

– Мой… народ уже очень долго связан Договором, госпожа. Я знаю, вам трудно понять, почему мы живем под таким гнетом, но мы считаем это необходимым. Однако мы мечтаем о времени, когда все станет по-другому.

– Когда вы подчините себе людей?

Ор-Сьер отвернулся:

– Вообще-то, когда они все умрут.

– Ого!

– Пророчества не буквальны, госпожа, – пустился в рассуждения Ор-Сьер. – Это метафоры – выражения надежды. Или, по крайней мере, мне они всегда казались чем-то подобным. Возможно, ваши террисийские пророчества такие же? Выражения веры в то, что, если род людской в опасности, боги пошлют Героя и он всех защитит? Тогда неясность здесь намеренная и разумная. Пророчества, на мой взгляд, и не должны говорить о чем-то конкретном – они скорее о чувствах. О надежде.

Если пророчества не были конкретными, почему же Вин слышала грохот барабанного боя?

«Прекрати, – сказала она себе, – ты торопишься с выводами».

– Все люди умрут. И как же мы вымрем? Кандра нас убьют?

– Конечно нет. Мы соблюдаем Договор даже в нашей религии. Легенды говорят, что вы сами себя убьете. Вы же от Хаоса, а кандра – от Порядка. Вы… вообще-то, вы должны уничтожить мир, насколько я знаю. Используя колоссов в качестве своих орудий.

– Ты как будто их жалеешь, – с удивлением заметила Вин.

– Кандра и в самом деле хорошо относятся к колоссам, госпожа. Между нами много общего: мы понимаем, что значит рабство, мы изгои в Последней империи, мы… – Он замолчал.

– Что? – вскинулась Вин.

– Позволено ли мне замолчать? – спросил Ор-Сьер. – Я уже слишком много сказал. Вы сбиваете меня с толку, госпожа.

– Нам всем нужны секреты. – Вин посмотрела на дверь. – И с одним я все еще не разобралась.

Ор-Сьер бесшумно спрыгнул с кресла и вместе с ней пошел к двери.

Где-то во дворце все еще находился шпион. Вин слишком долго была вынуждена игнорировать этот факт.

Эленд вгляделся в глубину колодца. Широкая черная дыра казалась большим распахнутым ртом с растянутыми губами, готовым поглотить его. Эленд отвернулся и посмотрел на Хэма, который разговаривал с несколькими лекарями.

– Мы сначала заметили, что к нам стали чаще приходить люди с жалобами на понос и боли в животе, – рассказывал один из них. – Симптомы у большинства ярко выражены, мой господин. Мы… уже нескольких человек потеряли из-за этой болезни.

Хэм смотрел на Эленда и хмурился.

– Все заболевшие жили в этом районе, – продолжал лекарь. – И брали воду либо из этого колодца, либо из того, что в соседнем квартале.

– Вы сообщили лорду Пенроду и Ассамблее? – спросил Эленд.

– Э-э, нет, мой господин. Мы решили, что вы…

«Я больше не король», – подумал Эленд, но промолчал.

Человек ведь обратился к нему за помощью.

– Я займусь этим, – кивнул Эленд. – Можете вернуться к своим пациентам.

– Наша больница переполнена, мой господин, – посетовал лекарь.

– Тогда займите один из пустующих особняков. Их множество. Хэм, пошли с ним нескольких стражников, чтобы помогли перенести больных и подготовить здание.

Кивнув, громила махнул солдату, приказал собрать двадцать человек из числа дежурных во дворце и передать их в распоряжение лекаря, который улыбнулся с явным облегчением. Перед тем как уйти, он поклонился.

– Совпадение? – Хэм повернулся к Эленду.

– Едва ли. – От бессилия тот схватился за край колодца. – Вопрос в том, кто из них отравил воду?

– Сетт только что вошел в город, – потирая подбородок, рассуждал Хэм. – Ему было бы нетрудно послать нескольких солдат, чтобы те тайком бросили яд.

– Это больше похоже на моего отца: усилить напряжение, отомстить за то, что мы оставили его в дураках в собственном же лагере. Кроме того, у Страффа есть рожденный туманом, который мог легко отравить колодец.

Конечно, с Сеттом произошла похожая история – Бриз отравил его запасы воды перед тем, как сбежать в город. Эленд стиснул зубы. Он не видел способа узнать, кто стоял за этой провокацией.

Как бы то ни было, отравленные колодцы означали неприятность. В городе, разумеется, есть и другие, но и они казались столь же уязвимыми. Еще люди могли брать воду из реки, что представлялось ненамного здоровее: туда сливались отходы самого города и обоих лагерей, отчего вода была мутной и грязной.

– Расставь стражников у всех колодцев, – приказал Эленд. – Огороди их, повесь предупреждающие знаки и скажи лекарям, чтобы следили, не случится ли новая вспышка.

«Нас окружают все теснее и теснее. Такими темпами мы сломаемся задолго до конца зимы».

Зайдя на кухню за поздним ужином и подслушав тревожный разговор о том, что некоторые слуги заболели, Вин отыскала Эленда. Они с Хэмом как раз вернулись с прогулки по городу. Только после этого Вин и Ор-Сьер продолжили поиски Доксона.

Он нашелся в дворцовой библиотеке. Раньше здесь располагался личный кабинет Страффа. Почему-то Эленд находил новое предназначение этого помещения довольно забавным.

Вин так не казалось. Ее забавляло, скорее, содержимое. Точнее сказать, его недостаток. Несмотря на то что комната была уставлена полками, почти все они демонстрировали последствия набегов Эленда. В рядах книг зияли пустоты: тома исчезали один за другим, а сам Эленд напоминал хищника, медленно изводившего стадо.

И судя по всему, недалек тот день, когда Эленд перетащит все до единой книги из маленькой библиотеки в свой кабинет. Вин улыбнулась, представляя, как потом по забывчивости Эленд разложит их стопками, якобы намереваясь вернуть на место. Пока что книг оставалось достаточно, но в основном это были гроссбухи, а также книги по арифметике и записи о финансах – по дисциплинам, которые Эленда мало интересовали.

Доксон работал за столом. Улыбнулся, заметив появление Вин, но тут же вернулся к своим записям, явно не желая отвлекаться. Вин ждала, пока он закончит, Ор-Сьер терпеливо сидел рядом.

Из всех друзей Кельсера Доксон за последний год изменился больше остальных. Вин помнила, как впервые встретила его в логове Камона. Доксон был правой рукой Кельсера и более прагматичным в их паре. И все же он обладал тонким чувством юмора, наводившим на мысль, что Доксон лишь играл роль серьезного человека. Он чаще дополнял Кельсера, чем ему перечил.

Кельсер умер. И что же стало с Доксоном? Носил, как обычно, костюм аристократа – подобная одежда шла ему больше, чем остальным друзьям Вин. И если бы сбрил бороду, мог бы запросто сойти за благородного – не придворного, а помещика средней руки, который всю жизнь занимался торговлей под покровительством хозяина из Великого Дома.

Как и раньше, Доксон вел книги счетов и по-прежнему считался самым ответственным. Так что же изменилось? Он остался тем же человеком, делал то же самое. Просто Вин ощущала его другим. Он больше не смеялся, не испытывал тихой радости от эксцентричных выходок своих друзей. Без Кельсера Доксон из сдержанного стал… скучным.

Это разбудило подозрения.

«Я должна», – сказала себе Вин, улыбаясь Доксону, который отложил перо и взмахом руки предложил ей сесть.

Вин села, а Ор-Сьер тихонько подошел и остановился возле ее стула. Доксон посмотрел на собаку, слегка покачал головой:

– Отличная дрессура, Вин. Не думаю, что я когда-либо видел второго такого зверя…

«Он знает? – встревожилась Вин. – Вдруг один кандра может узнать другого в теле собаки?»

Нет, это было невозможно. Иначе Ор-Сьер нашел бы для нее самозванца. Поэтому Вин просто снова улыбнулась и похлопала Ор-Сьера по голове.

– На рынке есть дрессировщик. Он учит волкодавов защищать – охранять от всяких опасностей маленьких детей.

– Тебе что-то от меня нужно?

– Давно не было возможности поболтать, Докс, – пожала плечами Вин.

Он откинулся на спинку кресла:

– Не самое удачное время для болтовни: я должен подготовить королевские финансы к передаче кому-то другому, если голосование будет не в пользу Эленда.

«Смог бы кандра вести бухгалтерские книги? – спросила себя Вин. – Они бы знали – они бы подготовились».

– Прости, – сказала она вслух. – Я не хотела тебя отвлекать, но Эленд в последнее время такой занятой, а Сэйзед погружен в исследования…

– Все в порядке, Вин. Я могу уделить тебе несколько минут. Что тебя беспокоит?

– Что ж… ты помнишь, какой разговор у нас с тобой произошел до Крушения?

– Какой именно? – Доксон сразу помрачнел.

– Ты же знаешь… о твоем детстве.

– О! Да, и что?

– Ну, ты все еще думаешь так же?

Доксон погрузился в молчаливую задумчивость, пальцы его медленно постукивали по столешнице. Вин ждала, пытаясь не выдать своего волнения. Во время того разговора Доксон впервые признался ей, как сильно ненавидит знать.

– Думаю, нет, – покачал головой Доксон. – Больше нет. Келл всегда говорил, что ты слишком сильно доверяешь аристократам, Вин. Но ты даже его изменила в конце концов. Нет, я не думаю, что знатное сословие надо полностью уничтожить. Они не все такие чудовища, как я представлял.

Вин расслабилась. Он не только помнил разговор – он не забыл детали их спонтанных рассуждений. В тот раз они были только вдвоем. Означало ли это, что он не кандра?

– Ты это из-за Эленда, верно? – спросил Доксон.

– В общем, да.

– Я знаю, тебе бы хотелось, чтобы мы с ним лучше ладили, Вин. Но, учитывая все обстоятельства, думаю, у нас и так неплохо получается. Он достойный человек, я это признаю. Как правитель он не лишен недостатков – ему не хватает смелости, не хватает обаяния.

«Он не Кельсер».

– Но, – продолжал Доксон, – я не хочу увидеть, как он потеряет трон. Он справедливо обращается со скаа… для аристократа.

– Он хороший человек, – тихо сказала Вин.

Доксон отвернулся:

– Я знаю. Но… что ж, каждый раз, когда я с ним говорю, я вижу за его плечом Кельсера, который качает головой. Ты знаешь, как долго мы с Келом мечтали о свержении Вседержителя? Остальные думали, что план Кельсера просто очередная дурь, пришедшая ему в голову в Ямах. Но все началось раньше, Вин. Намного раньше.

Мы с Келом всегда ненавидели знать. Когда мы были молоды и планировали свои первые дела, мы хотели разбогатеть, но также и сделать им больно. Больно за то, что они отняли у нас то, на что не имели права посягать. Мою любовь… мать Кельсера… каждая украденная монета, каждый мертвый аристократ в переулке – это был наш способ ведения войны. Наш способ их наказать.

Вин замерла. Одна из тех историй, одно из воспоминаний о прошлом, населенном призраками, из-за которых ей бывало немного неуютно с Кельсером – и с человеком, в которого он ее превращал. Чувство, заставлявшее медлить, даже когда инстинкты шептали, что она должна пойти с ножами в ночь и вершить возмездие над Страффом и Сеттом.

В Доксоне осталась частичка этой жесткости. Кел и Докс не были злыми людьми, но в них жило яростное желание отомстить. Угнетение изменило их настолько, что ни мир, ни реформы, ни воздаяние уже не могли что-то исправить.

– И вот мы посадили одного из них на трон… – Доксон покачал головой. – Не могу отделаться от мысли, что Кел рассердился бы на меня, раз я позволил Эленду править, каким бы хорошим он ни был.

– Кельсер изменился, – возразила Вин. – Ты сам это сказал, Докс. Ты знал, что он спас Эленду жизнь?

Доксон повернулся, хмурясь:

– Когда?

– В тот последний день. Во время битвы с инквизитором. Кел защитил Эленда, который искал меня.

– Думал, наверное, что он один из пленников.

– Он знал, что это Эленд, – покачала головой Вин. – И знал, что я его любила. В конце концов Кельсер готов был признать, что хорошего человека надо защищать, из какой бы семьи он ни происходил.

– Мне трудно с этим согласиться, Вин.

– Почему?

Доксон посмотрел ей в глаза:

– Если я признаю Эленда, а заодно и его собратьев невиновными в их деяниях, я должен признать чудовищем себя – за все, что я в отместку делал с ними.

Вин вздрогнула. В глазах Доксона она увидела правду и поняла, почему он изменился и отчего умер его смех, увидела вину. Убийства.

«Он не самозванец».

– Я не могу радоваться этому королевству, Вин. Мне слишком хорошо известно, что мы сделали для того, чтобы создать его. И я бы сделал это еще раз. Я говорю себе, что все дело в свободе для скаа. Я по-прежнему не сплю по ночам, однако меня греет мысль, что мы разрушили жизнь наших бывших правителей. Мы убили их бога. Теперь они знают.

Вин кивнула. Доксон опустил глаза, словно стыдясь. Таким она его редко видела. Больше им говорить было не о чем. Когда Вин уходила, перо и бухгалтерская книга забытыми лежали на столе.

– Это не он.

Даже здесь, в пустынном холле дворца, Вин не могла избавиться от звучавшего в голове призрачного эха голоса Доксона.

– Вы уверены, госпожа?

– Кандра не мог знать, о чем мы с Доксоном говорили еще до Крушения. Это был… очень личный разговор.

– Госпожа, – после недолгого молчания все же возразил Ор-Сьер, – мои братья могут быть очень дотошными.

– Да как же он мог узнать?

– Мы часто допрашиваем людей перед тем, как берем их кости, госпожа, – объяснил Ор-Сьер. – Мы встречаемся с ними несколько раз при в разных обстоятельствах и находим способы поговорить об их жизни. Беседуем с их друзьями и знакомыми. Вы кому-нибудь рассказывали об этой беседе с Доксоном?

Остановившись, Вин прислонилась к каменной стене холла:

– Может, Эленду… Думаю, Сэйзеду я тоже о ней говорила, сразу после того, как это произошло. Почти два года назад.

– Этого могло оказаться достаточно, госпожа. Мы не можем узнать все о человеке, но мы изо всех сил пытаемся отыскать такие вот детали – частные беседы, секреты, конфиденциальную информацию, – чтобы упомянуть о них в нужный момент и укрепить свою иллюзию.

Вин нахмурилась.

– Есть… кое-что еще, госпожа. Я не сказал об этом сразу, потому что не хочу, чтобы вы представляли своих друзей, терзаемых болью. Однако для нашего хозяина – того, кто убивает на самом деле, – обычным делом является пытать жертву, чтобы получить информацию.

Вин закрыла глаза. Доксон показался настолько реальным… его вина, его чувства… разве такое можно подделать?

– Проклятье, – тихо прошептала она, открывая глаза.

Вин подошла к окну и распахнула ставни. Снаружи было темно, и туман закрутился вокруг нее, когда она облокотилась на каменный подоконник и выглянула во двор, расположенный двумя этажами ниже.

– Докс не алломант. Как же мне убедиться, самозванец он или нет?

– Не знаю, госпожа, – откликнулся Ор-Сьер. – Это всегда нелегко.

Вин не шевелилась. Потом машинально сняла бронзовую сережку – подарок матери – и начала крутить в пальцах, глядя на блики света. Когда-то серьга была покрыта серебром, но оно большей частью стерлось.

– Ненавижу.

– Кого, госпожа?

– Недоверие. Ненавижу подозревать своих друзей. Я думала, что от него избавилась. У меня внутри словно поворачивается нож и врезается глубже и глубже всякий раз, когда я встречаюсь с кем-то из них.

– Но, госпожа, вы же кое-кого вычеркнули из списка самозванцев, – напомнил Ор-Сьер.

Он сидел на задних лапах и смотрел, склонив голову набок.

– Да. Но это лишь сужает поиски – делает меня на шаг ближе к тому, чтобы узнать, кто из них на самом деле мертв.

– И это знание – такая плохая вещь?

– Я не хочу, чтобы это был кто-то из них, Ор-Сьер, – покачала головой Вин. – Не хочу им не доверять, не хочу убедиться, что мы были правы…

Кандра ответил не сразу, позволив ей некоторое время смотреть в окно, сквозь которое туман медленно перетекал на пол.

– Вы говорите искренне.

– Конечно, – повернулась Вин.

– Извините, госпожа. Не хочу, чтобы мои слова звучали оскорбительно. Просто… ну, я был кандрой у многих хозяев. Очень многие из них подозрительны и полны ненависти ко всем вокруг, и поэтому я начал думать, что ваш род лишен способности доверять.

– Это глупо.

– Знаю. Но люди часто верят глупостям, если им дать достаточно оснований. Как бы то ни было, я прошу прощения. Не знаю, кто из ваших друзей умер, но я приношу извинения за то, что кто-то из моего племени причинил вам боль.

– Он просто следовал Договору, этот неизвестный.

– Да, госпожа, – подтвердил Ор-Сьер. – Договору.

– Неужели нет способа узнать, кто из кандра служит своему Договору в Лютадели?

– Извините, госпожа, нет.

– Так и думала, – вздохнула Вин. – А ты смог бы его узнать, кем бы он ни был?

– Мои собратья тесно общаются друг с другом, госпожа. Нас не так много. Существует немалая вероятность, что я с ним знаком.

Вин постучала пальцами по подоконнику, хмурясь и пытаясь понять, можно ли извлечь пользу из тех сведений, что она получила.

– И все же я не уверена, что это Доксон, – наконец сказала она, вдевая серьгу. – Мы пока что оставим его в покое. Если не будет других нитей, вернемся…

По двору в полной темноте шел какой-то человек. У него не было даже фонаря.

«Хэм? Не его походка…»

Вин толкнула металлическую лампу, висевшую на стене неподалеку. Та закрылась, щелкнув, и коридор погрузился во тьму.

– Госпожа? – позвал Ор-Сьер.

Взобравшись на подоконник, Вин зажгла олово и вгляделась в ночь.

«Точно не Хэм».

Первой мыслью было: «Эленд» – и сразу накатил страх, что, пока она разговаривала с Доксоном, пришли убийцы. Но еще ведь не ночь, и Эленд должен беседовать со своими советниками. Неподходящее для убийств время.

И только один человек? Не Зейн, судя по росту.

«Может, просто охранник, – подумала Вин. – Почему же я такая дерганая?»

И все же… она следила за фигурой, которая шла по двору, и нехорошее предчувствие не давало покоя. Что-то подозрительное чудилось в этой походке, словно человеку было не по себе, словно он не хотел, чтобы его заметили.

– На руки! – скомандовала Вин Ор-Сьеру и бросила из окна завернутую монету.

Он послушно прыгнул. Выскочив в окно, рожденная туманом пролетела двадцать пять футов и приземлилась вместе с монетой. Отпустила Ор-Сьера и кивнула в туман. Кандра пригнулся и, крадучись, последовал за ней в темноту, пытаясь получше разглядеть одинокую фигуру. Человек шел быстро, двигаясь к той стороне дворца, где располагался вход для слуг. Когда он прошел мимо, Вин увидела его лицо.

«Капитан Дему?»

Она отпрянула, притаившись вместе с Ор-Сьером за ящиками с провизией. Что было известно о Дему? Он из числа повстанцев-скаа, завербованных Кельсером почти два года назад. Стал командиром и быстро продвинулся. Из тех верных людей, которые не присоединились к Йедену и не пошли в роковой поход, как остальная армия.

После Крушения Дему остался с командой, в конце концов став помощником Хэма. Именно у него и учился, поэтому запросто мог обходиться ночью без фонаря или лампы. Но даже если так…

«Если бы я хотела подменить кого-то, – думала Вин, – то не выбрала бы алломанта, потому что тогда самозванца слишком легко обнаружить. Я бы выбрала кого-то обычного, кто не принимает решений и не привлекает внимания. Того, кто близок к команде, но не обязательно входит в нее. Того, кто всегда рядом с важными событиями, но кого остальные на самом деле не знают…»

Она почувствовала легкую дрожь. Если самозванцем был Дему, это означало, что ни один из ее друзей не умер. И что хозяин кандры еще умнее, чем она рассчитывала.

Дему обошел крепость, Вин следовала за ним по пятам. Однако, что бы он ни делал этой ночью, все было сделано, потому что капитан уже вернулся. Поприветствовал караульных…

Вин подалась назад, в тень. Дему заговорил со стражниками, значит выходил из дворца не тайком. И все же… она видела сутулую осанку, нервные движения. Он был явно чем-то взволнован.

«Это он, – поняла Вин. – Шпион».

И что же ей теперь делать?