Глава 32
«Diario di demoni»
– Эй, держитесь от него подальше! – закричала я. – Бастиэл может принять любую форму!
Я прекрасно помнила, как Элль на ровном месте приревновала меня к Лукасу, а также вечер, когда застала ее за чтением книги о вызове демонов. На следующий день я упомянула об этой книге, а Элль не поняла, о чем я говорю.
Потому что ничего подобного она и не читала.
Димитрий прищурился:
– Нет, он не Бастиэл. Ни один демон не может прикоснуться к «Diario di Demoni».
Книга в руках у отца, в потрепанном кожаном переплете, оказалась дневником ватиканских экзорцистов, единственной вещью, которую прихватили с собой первые члены Легиона в ночь побега. Мой папа держал ее перед собой и читал вслух. Он изменился, постарел, но не возраст тому причина.
– «Изгоняю вас, нечистые духи,
слуги тьмы,
проклятые легионы Лабиринта.
Небесные воины, защитники света,
освободите нас от этой тени;
разрушьте нечестивый обман.
Я призываю Габриэла, Рафаэла, Михаэла
и их небесных солдат.
Тьма трепещет перед вами».
Андрас извивался и дергался, слова причиняли ему бîльшую боль, чем шипы Азазела. Он склонился вбок и рухнул на пол.
Димитрий поспешил запереть кандалы на его запястьях; хлыст все еще обвивался вокруг шеи Андраса. Но демон не шевелился. Его грудь вздымалась и опадала, только это и показывало, что он еще жив.
Мой отец молча закрыл книгу.
Димитрий бросил цепи на пол клетки, и все вздрогнули.
– Алекс… Никак не ожидал тебя здесь увидеть.
Мой отец повернулся к нему:
– А ты предпоследний, кого бы хотел встретить я. – Взгляд отца упал на Габриэля. – Но, учитывая то, что я увидел, вы оба не в состоянии справиться с тем, что сами же заварили… по крайней мере, без посторонней помощи.
Димитрий выудил из кармана пачку «Данхила».
– Это заварил Легион, а не мы.
– Это моя вина, – заговорила я, мое сердце бешено колотилось. – Из-за меня Андрас оказался на свободе.
Тревожная морщинка залегла между бровями над глубоко сидевшими глазами моего отца.
– Ты вообще не должна была вмешиваться, Кеннеди.
Мурашки побежали по спине, когда он произнес мое имя.
Отец отвернулся и вошел в клетку, где оставались Габриэль и Димитрий, но обошел их, как заразных.
– Полагаю, это и есть Андрас, демон, что убил мою сестру? – Он поставил ботинок на тело Джареда и резким толчком перевернул его. – Я и не подозревал, что нынче иллюминаты держат демонов вместо домашних зверьков. Похоже, только этим и можно объяснить, что он до сих пор жив.
– Мы пытаемся спасти моего брата, – объяснил Лукас с другой стороны решетки. – А они нам помогают.
Мой отец посмотрел на Лукаса, и в его взгляде отразилось беспокойство.
– Ситуация весьма деликатная. – Димитрий погасил сигарету о стену и шагнул к моему отцу. – И она усложнилась перед твоим появлением.
– Пришел второй демон, – сообщил Габриэль.
Отец резко обернулся:
– Габриэль Арчер! Я думал, ты забился в свою нору после нашей последней встречи. – (Габриэль застыл, уставившись в пол.) – Если я узнаю, что ты имеешь отношение к смерти моей сестры после всего, что ты с ней сделал, клянусь – я убью тебя той самой дрянью, которую ты держишь в руках.
Габриэль Арчер.
– Это ты шпионил за моей тетей? Использовал ее и разбил ей сердце? – Мне хотелось, чтобы Габриэль все отрицал.
– Мы с твоей мамой связались не с теми людьми, Кеннеди. – Габриэль поднял голову и посмотрел на меня. – Но мы ведь думали, что поступаем правильно.
– Захлопни рот! – Мой отец ткнул в него пальцем. – И не смей с ней разговаривать! Когда все закончится, я тебя точно закопаю.
– Как ты нас нашел? – спросил Прист моего отца.
– Бир. – Отец произнес имя добермана, пес подбежал к нему и сел у ног. – У него чип в ошейнике. Я приехал проведать Фэйт, а нашел могилу. – Он тяжело сглотнул. – Когда я понял, что она умерла, и увидел ту ерунду на стенах спальни, то проследил за Биром.
– Какой же радиус этого навигатора? – заинтересовался Прист. – В квадратных милях?
Алара толкнула его локтем.
– Ох! – Прист потер руку. – Это же научный вопрос.
Мой отец не обратил на него внимания и пристально посмотрел на Димитрия:
– Ты серьезно? Еще один демон? Не хочешь объяснить, как вы, супермены, допустили такое?
Я показала на призывный круг на стене, замаскированный буквами и символами.
– Ее вызвал Андрас. Скрыл круг за рисунками.
– А это означает, что врата как минимум приоткрыты, – сказал Димитрий.
– Хорошая работа, – процедил папа с презрением. – И где сейчас другой демон?
– Она рассыпалась на частицы и исчезла, – сообщил Прист, по очереди посматривая на всех нас. – Ммм… Так это выглядело. Но она из тех, кто легко меняет тела, так что может оказаться любым из нас.
Мой отец достал из-под куртки резной деревянный крест и бросил Присту:
– Начитывай «Отче наш»… или любую молитву.
Прист растерялся.
– Отче наш, иже еси на небесах…
– Довольно. – Отец показал на Элль. – Отдай крест своей подружке.
Она моя подружка. И ты знал бы это, если бы не сбежал.
Мы по очереди подержали крест, читая молитву, и убедились, что меняющего форму демона в помещении нет и он не прячется ни в ком из нас.
– Врата приоткрыты, и какой же у вас план? – спросил мой папа.
– Когда мы поймем, как полностью подавить Андраса, найдем второго демона. Но мы не можем уйти, пока он настолько силен. – Димитрий внимательно посмотрел на моего отца. – Ты с нами?
Габриэль краем глаза наблюдал за моим отцом.
– А у меня есть выбор? – спросил папа.
– Кеннеди, можно тебя на минутку? – Отец догнал меня на лестнице, ведущей из подвала.
Ты имел бы сто тысяч минут, потрудись остаться с нами.
Я остановилась в стерильном стальном коридоре. Я столько раз воображала себе этот миг – миг, когда он вернется и скажет, как сожалеет о своем уходе, и пообещает, что остаток жизни проведет в заботе обо мне. Эти фантазии одолевали меня и в восьмилетнем возрасте, и в двенадцать лет.
Отметив четырнадцатилетие, я задумалась о том, что сама сказала бы ему. Как бы уничтожила его морально… после того, как он уничтожил меня.
И только когда я увидела его в туннеле, мне в голову пришла новая мысль, способная принести еще больше боли.
Вдруг я выплесну на него все – и окажется, что ему наплевать?
– Не знаю, что говорила тебе мать… – начал он.
– Ничего. Я помню записку, которую ты оставил, хотя тогда и не могла ее прочитать. – Вся боль, что копилась во мне так долго, выплеснулась наружу. – Мама не объясняла мне, что она означала. Просто плакала по ночам много лет подряд, после того как ты ушел.
– Но ты в этом не виновата. – Его изумрудные глаза казались даже зеленее, чем мне запомнилось.
– Я так не думала, когда стала достаточно взрослой и поняла смысл написанного. – Я мысленно увидела разлинованный листок бумаги, надорванный в уголке.
Элизабет,
до тебя я не любил ни одну женщину и знаю, что уже не полюблю. Но я не могу остаться. Все, чего я хотел для нас – и для Кеннеди, – это нормальная жизнь. Думаю, мы оба понимаем, что это невозможно.
Алекс
– «Все, чего я хотел для нас – и для Кеннеди, – это нормальная жизнь. Думаю, мы оба понимаем, что это невозможно». И какая именно часть выглядит так, словно не касается меня? – поинтересовалась я.
Отец провел ладонью по своим волосам цвета перца с солью.
– Когда я выяснил правду о твоей матери, мне пришлось уйти. Фэйт не могла защищаться сама. Не знаю, что она успела тебе рассказать, но иллюминаты преследовали ее много лет.
– Димитрий и Габриэль? – Я должна знать.
– Нет. Но Габриэль уже погубил Фэйт. Она никому не доверяла после случившегося, кроме меня. Она моя младшая сестра, а родители давно умерли. И моим долгом было защитить ее.
– А как насчет долга по отношению к собственной дочери? – резко спросила я.
Он прислонился к стене, ссутулился.
– Я не мог забрать тебя у матери. Ты бы меня возненавидела, а она тебя очень любила. Она бы никогда не причинила тебе зла. – Отец порылся в кармане и достал несколько фотоснимков. – Но я всегда проверял, все ли с тобой в порядке.
Он развернул фотографии веером, и мое детство возникло передо мной, как колода карт: вот я сижу на санках в зимнем комбинезончике, вот я в маскарадном костюме на Хеллоуин, вот мы с Элль едим мороженое перед зданием начальной школы, вот я почти взрослая, иду в художественную школу, а щека испачкана углем.
И еще с полдюжины снимков.
– Ты сам фотографировал? – Я не могла отвести глаз от снимков.
– Я приглядывал за тобой, Кеннеди. Но не хотел навлекать опасность на тебя или на Фэйт. Ее однажды уже похищал орден. Они хотели все знать о ее картинах. Фэйт видела то, что они называли пророческими снами, и она рисовала картины будущего.
Я подумала о записях в книге Фэйт, что предсказывали мое рождение, называли меня белой голубкой.
– О похищении она мне рассказала.
Отец бросил на меня недоверчивый взгляд.
– Теперь ты пятый член Легиона? – спросила я.
Вопрос дался тяжело, но мне необходимо знать.
Мой отец спрятал фотографии в карман.
– Боюсь, что да.
Я закрыла глаза и кивнула, глотая застрявший в горле ком:
– Значит, мне никогда не стать черной голубкой. Хорошо, что я не поспешила и не сделала татуировку.
– Фэйт частенько повторяла, что черные голуби сражаются, когда это необходимо, но белые голубки завершают битвы и освобождают всех нас. И что бы это ни значило, но она всегда говорила, что ты наша белая голубка.
Это ничего не значило в его исполнении. Отец ведь не знал, что я уже прочла записи в книге Фэйт. А вот ей я верила.
– Но это не помешало тебе уйти. – Я произнесла это бессердечно, холодно, но он того заслуживал.
– Надеюсь, когда-нибудь ты меня простишь. Я всегда любил тебя.
Поздновато.
– Когда-нибудь, но не сегодня.
Я прошла мимо него, возводя вокруг себя стену, где вместо кирпичиков стояли пропущенные дни рождения, и дни Рождества, и все ночи, когда мне становилось страшно, а его не было рядом, и нарушенные обещания.
И я никогда этого не забуду.
