Глава 7

Открыв глаза, Юрий с удивлением обнаружил, что он лежал на мокром грязном асфальте прямо перед бампером какой-то машины — судя по размерам и конфигурации капота это была малолитражка типа «Оки». Но сколько, черт возьми, он провалялся без сознания и отчего потерял его? Вроде бы руки и ноги целы, нет той противной тошноты и слабости, как случалось при сотрясениях мозга, и не больно вдыхать, значит, ребра целы? Наверное, его сбили и, падая, он ударился той рукой, которую задела пуля? Бахарев приподнялся, встал на колени и быстро окинул взглядом гаражи, дорожку и часть двора, которую мог видеть. На его счастье, человека с наганом нигде не оказалось. Вот хорошо бы, если он совсем потерял след майора, но надеются на слепую удачу и ломовое везение только круглые дураки.

Посмотрев поверх низкого капота, Юрий увидел сидевшую за рулем женщину: она спрятала лицо в ладонях и длинные светлые пряди ее волос падали на баранку. Видно, она выезжала из гаража или резко повернула на дорожку, намереваясь выехать со двора и тут внезапно перед капотом ее таратайки появился человек.

«Женщина за рулем — хулиган на транспорте» — вспомнил Юрий старую шутку водителей и с трудом поднялся. Впрочем, никогда заранее нельзя узнать, где найдешь, а где потеряешь — вдруг блондинистая дуреха за рулем и ее малолитражка в его положении просто щедрый подарок судьбы, позволявшей ему убраться отсюда немедленно?!

Хромая, он сделал пару шагов, схватился за ручку дверцы, рывком распахнул ее и плюхнулся на сиденье рядом с замершей от ужаса молодой женщиной. Она безвольно опустила руки, и на Бахарева взглянули полные слез, большие испуганные серые глаза.

«А дуреха-то ничего, симпатичная», — отметил Юрий и нарочито грубовато, чтобы вывести ее из состояния прострации, сказал:

— Поехали, чего стоишь!

— Куда? — оторопело спросила она, поскольку никак не думала, что попавший под колеса ее автомобиля человек окажется, на счастье, жив да еще сядет рядом с ней.

— Пока прямо! — велел майор и с трудом удержался, чтобы не попросить ехать побыстрее, используя более крепкие выражения.

Она нервно дернула рычаг передачи, мотор заурчал, и машина, словно нехотя, медленно поползла по дорожке. Юрий настороженно вертел головой и в зеркальце увидел, как из-за гаражей, метрах в тридцати сзади них выскочил тот самый в темном и с наганом. Почти неслышно хлопнул выстрел и из обшивки гаража вырвало кусок старой жести — слава Богу, киллер промахнулся. Бахарев с презрением подумал, что стрелок из него фиговый, привыкли, понимаешь, палить по жертве в упор, но сейчас промах противника для него просто счастье! Выходит, ломовое везенье не всегда достается только дуракам?

— Что он делает, что?

Женщина за рулем беспомощно и непонимающе посмотрела на Юрия, и он услышал в ее голосе дрожащие истерические нотки. Еще только истерик им сейчас не хватало для полноты ощущений.

— Давай быстрее! — трубно приказал он. — Жми на газ, ну! Скорей, он нас убить хочет!

— За что?

— Гони, мать твою! — выпучив глаза, зло заорал майор, и она послушно нажала на газ. «Ока» рванула, не снижая скорости свернула за гаражи и выехала со двора.

Юрий облегченно перевел дух: надо надеяться, что тут, на улице его не подкарауливала новая засада. Это уже перебор! В конце концов он не президент Кеннеди и даже толком пока не представлял себе, отчего так стремились с ним покончить? Ясно, что он, сам не зная, как и в чем, насыпал соли на хвост неизвестной организации — именно организации, поскольку за это говорило слишком многое: хотя бы тот же загадочный вертолет и слаженность действий в разных странах, отслеженная Чуенковым. Но что это за организация, каковы ее цели и задачи, кто в нее входил и почему, черт бы их побрал совсем, они хотели убить именно его, Бахарев не знал, не догадывался и даже не мог предположить. А предположить или, выражаясь профессиональным языком, выдвинуть ряд версий просто необходимо: глядишь, пораскинул бы мозгами, нащупал ниточку. Однако сейчас важнее поскорее оказаться как можно дальше от дома Шатуновского и придумать, куда податься, поскольку у подъезда собственного дома Юрия могли ждать, а если ему и удастся проскочить незамеченным, квартира в любой момент свободно превратится в мышеловку — только высунешься, и тут же поймаешь пулю в лоб!

Кстати, девица за рулем действительно очень симпатичная и кажется странно знакомой: где он ее мог видеть?

— Теперь по трамвайным путям, под мост и на Ленинградку, — морщась от боли в раненой руке и чувствуя, как она потихоньку немела, командовал Юрий, стараясь не давать прелестному водителю возможности опомниться. Сейчас важны быстрота и натиск. — Где вы живете?

— В Казарменном переулке, а что?

— Старый дом с изразцами, с зелененькими такими, да? — что-то смутно забрезжило в памяти и, дай Бог, не упустить воскресший образ воспоминаний, не то его опять загонит в небытие противная боль в руке.

— Да, — она удивленно посмотрела на него. — Куда мы вообще едем?

— К вам! — решительно заявил Бахарев. — Надеюсь, вы не замужем?

— Не надейтесь! — отрезала она. — Мы доедем только до первого милиционера, и я сдам вас ему, а если будете угрожать, начну орать!

Похоже, «милая дуреха», как окрестил ее про себя Юрий, все-таки опомнилась и решила перейти в контрнаступление? Как ни жаль, но придется ее немного осадить.

— Поехали, — неожиданно для нее согласился он. — Там я вас ему и сдам.

— Вы?

— Я! Вы сбили человека, совершив серьезное дорожно-транспортное происшествие, но вместо того, чтобы оказать потерпевшему помощь, скрылись! Уверяю, суд расценит это как отягчающее обстоятельство.

— Ну, вы и наглец, — она чуть ли не с восхищением покрутила головой, а он с удовлетворением отметил, что пока они едут в нужном направлении: «Ока» проехала под мостом, свернула и вырулила на Ленинградское шоссе.

Пределом мечтаний стало покрепче зацепиться за белокурую прелестницу, поскольку Казарменный переулок всего в трех трамвайных остановках от метро Новокузнецкая. Правда, он на другом берегу Москва-реки, но это даже лучше.

— Не надо, — устало сказал он. — Не надо меня обзывать. Если вы не хотите помочь знакомому, что же вы, бессердечная, сделаете с незнакомым человеком? Переедете — его и адью?!

— Теперь оказывается, мы еще и знакомы?

— Вас зовут Ольга, так?

Бахарев решил пойти ва-банк, надеясь на свою память и моля Бога, чтобы она не подвела его, и стечение обстоятельств оказалось для него действительно счастливым. Вот только помнил он очень мало, поэтому придется импровизировать, многое додумывая на ходу.

— Откуда вы знаете? — теперь она посмотрела на него с нескрываемым интересом, явно пытаясь хоть что-то вспомнить. — Вы что, экстрасенс?

— К несчастью, нет, но мы встречались в одной компании.

— Да? Что-то я не помню.

— На свадьбе у Сапожниковых. Помните, Юра-спортсмен?

— Который не курит и не пьет? — она с явным облегчением вздохнула, но все еще держалась напряженно и настороже.

— Мы с вами даже танцевали, — смело солгал он, справедливо рассудив, что события более чем трехлетней давности наверняка уже успели стушеваться в ее памяти. — А потом мы подвозили вас на такси домой. Ну, вспомнили?

Насчет такси сущая правда: он ехал в нем с Марго, а девушку подсватал подвезти Сашка Сапожников, счастливый жених, с которым Юрий когда-то вместе учился, но на его свадьбу попал совершенно случайно. Вроде бы Ольга была одной из подружек невесты?

— Кажется, да, — прелестница наконец-то немного расслабилась. — С вами была еще очень красивая женщина.

— Она умерла, — желая предварить все расспросы, глухо сказал Бахарев.

— А вы не врете?

— Такими вещами не шутят.

— Если не секрет, что же с ней случилось?

— Ее убили, — не стал скрывать Юрий. — И если вы мне сейчас не поможете, меня тоже могут подстеречь и убить.

— Господи! Какой ужас. Значит, этот?..

— Да, — с полуслова поняв, о ком она, подтвердил Бахарев. — Этот мужчина во дворе стрелял в меня.

— Блеск! — Она нервно рассмеялась. — Всю жизнь мечтала вляпаться в подобное приключение. Скажите, вы мафиози?

Юрий отметил, как лихо Ольга проскочила мимо домика пикета, около которого дежурили два мента с автоматами. Кажется, его усилия должны увенчаться успехом? Дал бы Бог!

— Подобно доктору Ватсону вы ставите не тот знак.

— Не поняла? — она удивленно подняла брови.

— Он тоже сначала считал Шерлока Холмса преступником, но оказалось, что тот профессиональный сыщик.

— Значит, вы как Шерлок Холмс: частный детектив?

— Нет, я работаю на государство.

— Чего же оно тогда не защищает вас?

— Резонный вопрос, но случаются разные обстоятельства, — уклонился от прямого ответа майор и добавил: — Не волнуйтесь, я не обманываю, могу удостоверение показать. А вот вы насчет мужа обманули, сознайтесь.

— Ну, обманула, ну и что? — Ольга без тени смущения рассмеялась, и он невольно отметил, как она еще больше хорошеет, когда улыбается или смеется. — Да, я не замужем, но у меня есть постоянный друг. Он живет со мной.

— На здоровье, — буркнул Юрий. — Так как насчет помощи?

— Считайте, вам повезло!

— В чем, что я попал под колеса именно вашего автомобильчика?

— Не обижайте мою машину!

— Хорошо, не буду. Так в чем мне повезло?

— Я вас вспомнила и сама окажу помощь.

— Вы врач?

— Да. Вот, возьмите, — она стянула с шеи шелковую косынку и протянула ему. — Перетяните руку выше раны, чтобы уменьшить кровотечение. Надо полагать, в больницу вы тоже не хотите ехать?

— Это и для вас не самый лучший вариант, поверьте, — усмехнулся он, затягивая узел зубами. В руке сразу начала толчками пульсировать острая боль, и, чтобы отвлечься, он пошутил: — Теперь я словно рыцарь раненный на турнире в честь прекрасной дамы.

— Не обольщайтесь! Лучше почаще вспоминайте пословицу: хороша Маша, да не наша!

— А вы, оказывается, знаток фольклора?

Ольга не ответила, и он устало прикрыл глаза, чувствуя, как его потихоньку начинает бросать то в жар, то в холод. Неужели прилично зацепило? Что же делать, если милый доктор сама не сумеет справиться? Ехать в госпиталь и плести там разные небылицы? Моторин туг же назначит служебное расследование, дабы докопаться, где майора сумели подстрелить во время отпуска и при каких обстоятельствах это произошло. В обычную городскую больницу тоже обращаться не имело смысла — медики обязаны о подобных ранбольных немедленно ставить в известность ментов, а те сообщат в контору, и результат окажется тот же, как в госпитале, а никаких подпольных докторов он не знал. Оставалось лишь надеяться на случайно встреченную малознакомую девушку и ее познания в медицине.

— Вставайте! Ну же, открывайте глаза! Вы можете самостоятельно передвигаться?

Юрий с трудом поднял казавшиеся налитыми свинцом веки; кажется, он отключился и даже не заметил, как они добрались до места? «Ока» стояла в обычном грязном московском дворе, буквально в трех шагах от подъезда, но эти шаги ему еще нужно суметь сделать.

— Ну, соберитесь, — жалобно попросила Ольга. — Я же не могу тащить вас на себе! Просто не донесу. Да и соседи. Давайте, Юра, вылезайте!

— Да, сейчас.

Левая рука занемела, и казалось, в том месте, где рана, ее безжалостно жгли каленым железом. Однако пришлось крепко стиснуть зубы и заставить себя вылезти из малолитражки. Свежий воздух немного взбодрил, да и девушка заботливо обхватила его за талию и помогла дойти сначала до подъезда, потом до лифта. Когда поднимались в кабине, она приложила к его лбу прохладную мягкую руку:

— У вас жар!

— Ничего, — он попытался улыбнуться, но почувствовал, что улыбка получилась жалкой. — Сдюжим.

Она молча открыла высокую дверь квартиры на пятом этаже и включила свет в прихожей. Под высоким потолком загорелся матовый фонарь, расписанный китайскими красно-золотыми драконами — символ процветания, счастья и долголетия. И Бахарев счел их хорошим предзнаменованием.

Как ни отвратительно он себя чувствовал, все же внимательно осмотрелся, настойчиво отыскивая следы пребывания здесь мужчины — почему-то мысль о том, что Ольга может кому-то принадлежать, была ему крайне неприятна. Впрочем, что он ей: случайное, к тому же не слишком приятное приключение, возобновившее мимолетное знакомство с человеком, чью профессию можно отнести к категории повышенного риска. Женщины обычно не слишком любят рисковать, им куда важнее иметь достаток и покой в доме, но изредка находятся и желающие пощекотать себе нервы.

Ольга сняла сапоги, и он отметил, что ноги у нее выше всяких похвал, но тут же укорил себя — после гибели Марго не прошло и сорока дней, а ты?

Хозяйка полезла в шкаф искать для него тапочки, и он лукаво улыбнулся: нет у нее никакого приятеля! Однако, желая закрепить догадку, он попросился в ванную вымыть руки и умыться. На полочке стояли лишь дамские баночки, флакончики и одна зубная щетка, наверняка принадлежавшая Ольге. Итак, вешалка без мужских вещей, отсутствие тапочек, бритвы и зубной щетки говорили о многом. Единственно, если только кто-то к ней наведывался? Но это так сразу не выяснишь.

— Снимайте куртку, — она развязала косынку, посмотрела на подплывший кровяным пятном рукав и покачала головой. — Придется разрезать. Садитесь ближе к свету!

Бахарев сел в жесткое кресло с прямой спинкой. Ольга принесла большие ножницы, бинт, какие-то пузырьки с лекарствами и решительно разрезала рукав. Увидев рану, она побледнела и отшатнулась.

— Что вы, доктор? — Юрий подхватил ее здоровой рукой и помог сесть на диван. — Это же царапина! Можно считать, я счастливо отделался. Как же вы лечите больных?

— У меня другая специализация, — слабым голосом ответила она. — Я врач-косметолог.

— Понятно, — хмыкнул майор. — Значит, есть надежда, что шрам получится красивым?

— Не паясничайте, — она поднялась и приступила к перевязке, довольно ловко и умело обрабатывая рану. Руки у нее оказались легкие и ласковые. — Сейчас главное избежать воспаления.

Наложив повязку, она ненадолго вышла и вернулась со шприцем. Вздохнув, Бахарев стал стягивать остатки свитера и рубашки: уколы дело знакомое, все медики боятся столбняка и прочей гадости, особенно при ранениях, не говоря уже о разных травмах.

— Нет, голубчик, — набирая в одноразовый шприц лекарство из ампулы, улыбнулась Ольга. — Придется снять штаны. Не стесняйтесь и ложитесь на диван.

Он послушно лег и дал сделать укол, а потом попросил разрешить ему позвонить по делу. Она молча подала трубку радиотелефона, и Юрий позвонил на станцию, передав на пейджер Чуенкова сообщение о том, что обстановка вновь сильно осложнилась, специалиста нужно срочно отозвать, а сам он вновь выйдет на связь через день-другой.

— Что это вы таскаете с собой фотографии в рамках с разбитыми стеклами? — с иронией поинтересовалась хозяйка, посмотрев на трофеи Бахарева, которые он пока выложил на стол вместе с другими вещами. Она увидела среди них его удостоверение и, взглядом испоросив разрешения, открыла его. — О, да вы оказывается майор?! А это что?

Она взяла пичох и вытянула из ножен клинок. Увидев на нем кровь, тут же отбросила нож на стол и брезгливо скривилась.

— Боже мой, какая гадость! И чем вы только занимаетесь?

— Как сказал один мудрец, было бы великим счастьем, если бы женщине можно что-нибудь объяснить, — отшутился Бахарев.

— Вы ужасный нахал, — глаза Ольги потемнели от гнева, и он невольно залюбовался ею.

— Такой уж уродился. К тому же я хочу просить у вас приюта, поскольку мне совершенно некуда идти.

— У вас что, нет дома?

— Почему же? Есть и даже почти в центре, но я не могу там сейчас появиться.

— Отчего? Боитесь жены?

— Нет, боюсь, что там меня могут ждать те, от кого нам пришлось удирать на «Войковской».

— Понятно, — она насмешливо улыбнулась. — А я должна выступить в роли доброй самаритянки? Кстати, дайте-ка пощупать ваш лоб? Что-то мне не нравится, как блестят ваши глаза!

Она пощупала его лоб, заставила выпить целую горсть таблеток и уложила на диван, накрыв пледом и приказала заснуть. Юрий и так чувствовал, что в любой момент готов отключиться — он весь горел, во рту пересохло, раненая рука, казалось, налилась чугунной тяжестью, а глаза закрывались сами собой…

Когда Бахарев проснулся, в комнате царил полумрак, занавешенные окна почти не пропускали света и только пятна фонарей блекло светились сквозь плотную ткань. А если фонари, значит, сейчас вечер, ночь или очень раннее утро?

Чувствовал он себя значительно лучше — пропала противная сухость во рту, ушла тяжесть из руки, но зато появилась слабость и страшно хотелось есть. Кажется, сожрал бы целого барана или даже жареного быка, жадно урча, словно голодный волк, и разрывая его зубами.

Он лежал на том же диване, только под ним хрустела свежая простыня, а сам он оказался вдруг совершенно голым. Вот это номер! И где же его столь гостеприимная хозяйка?

Ольга спала на кушетке, рядом с диваном. Насколько помнил Юрий, когда он ложился, кушетка тут не стояла — значит, она притащила ее? Зачем-то раздела его и подстелила под него накрахмаленную простыню. И как только смогла, ведь в нем добрая сотня килограммов?!

Он посмотрел на девушку — светлые волосы разметались во сне, пухлые губы приоткрылись, ладошки она положила под щеку, и на ней образовалась милая ямочка, которую ему страстно захотелось поцеловать. Юрий повернулся на бок, и Ольга, встрепенувшись, открыла глаза.

— Который час? — хрипло спросил он, стараясь не смотреть на ее ноги, чуть прикрытые коротеньким халатиком.

— Пять утра, — отчего-то шепотом ответила она.

— Зачем ты меня раздела?

— Чтобы было удобнее делать уколы, — она села и убрала упавшие на лицо волосы. — Как самочувствие?

— Значительно лучше. И как только у тебя на все хватило сил? Мне, право, неудобно.

— Ничего, я привычная. Ухаживала за папой, когда он тяжело болел.

— А потом осталась одна? — догадался Бахарев.

— Да. Мама еще раньше ушла.

— Я тоже сирота, — вздохнул он. — Сколько я проспал?

— Третьи сутки пошли, — она улыбнулась, встала и, подойдя к дивану, положила ему на лоб прохладную ладонь. — Кажется, температуры нет.

Юрий взял ее руку и поднес к губам. Нежно начал целовать каждый палец, неуловимо пахнувшую лекарствами ладонь, тонкое запястье. И Ольга не отнимала руки.

— Теперь у тебя нет никаких тайн от меня, — она провела другой рукой по его небритой щеке.

— А как же я?.. — он не договорил и вопросительно посмотрел на нее.

— Как? С моей помощью. Я же сказала: секретов у тебя больше нет!

— Значит, я тебе теперь уже не интересен? А мне так не хочется расставаться!

Юрий ласково потянул ее к себе, и она не сопротивлялась. Губы у нее были мягкими, чуть солоноватыми, — неужели от слез? — но в то же время удивительно сладкими, дарившими неземное упоение поцелуев. Или первый поцелуй с желанной женщиной всегда необычайно сладок и потом сохраняется в памяти обоих необычайно долго?

Он медленно снял с нее халатик и белье и начал ласкать как ребенка, осторожно, нежно и бережно, словно боясь спугнуть внезапно обретенное нежданное счастье близости. И она, сразу поняв это, отвечала ему тем же, чувствуя, как легко кружилась у нее голова и сердце замирало в груди, которую страстно целовал большой и сильный мужчина, завладевший ее мыслями еще тогда, несколько лет назад, а теперь столь неожиданно и трагично вновь возникший в ее жизни. Увидев его, Ольга вспомнила, как острая ревность кольнула ее сердце, когда он уехал с незнакомой красавицей на такси. Ольге казалось, что сравниться с той женщиной ей никогда не удастся, даже овладев всеми тайнами косметологии, как в шутку она иногда называла свою специальность. Но как хотелось оказаться на ее месте.

Теперь, особенно после того, как она узнала о смерти соперницы, Ольга решила ни за что не отпускать Юрия. Ни за что, и будь, что будет! Пусть скажут, что она безнравственна, что это нехорошо, но живые думают о живых и тянутся к ним.

А Бахарев и не хотел уходить. Отчего-то ему стало казаться, что все, что сейчас происходило, уже когда-то случилось с ним раньше, только он странным образом забыл об этом, как забывают даже прекрасный волшебный сон, но теперь вдруг вспомнил его или он сбывался наяву…

Потом, утомленные, они заснули обнявшись и, проснувшись первым, когда уже стало совсем светло, он не захотел ее тревожить и тихо лежал, пока Ольга сладко дремала у него на плече. Боясь пошевелиться, он думал: наверное, это и есть долгожданное счастье, так нечаянно и странно обретенное? Впрочем, все в жизни подчинено стечениям разных обстоятельств и случайностям, которые, если вдуматься, непременно сплетались в причудливый узор человеческой судьбы. Так стоило ли противиться ей?

— Как твоя рука? — не открывая глаз, спросила Ольга.

— Спасибо, нормально.

— Ты пьешь кофе? У меня есть натуральный, я сварю? И сделаю горячие бутерброды.

— Прекрасно. А когда медосмотр?

— После завтрака.

Она легко встала и протянула тонкую руку, чтобы взять халатик, а он залюбовался ее точеной фигуркой и невольно сравнил Ольгу с Марго. Нет слов, они обе были прекрасны, но каждая по-своему. У Марго сильнее проявлялась некая животная чувственность, открытый зов плоти, а в Ольге все тоньше, деликатней, что ли, хотя она чертовски красива и настолько привлекательна, что он подумал, а не отказаться ли от завтрака или, может быть, поесть попозже? Ладно, нельзя идти на поводу только своих желаний, нужно чутко прислушаться и к ней.

— Бритву дашь? — он провел ладонью по жесткой щетине на щеке.

— Нет у меня бритвы, — запахивая халат, смущенно засмеялась Ольга. — Разве только женская? А побриться тебе действительно не мешает. У меня вся грудь горит от царапин, оставленных твоей щетиной.

— Извини, — смутился он.

— Что, теперь разлюбишь такую? — с каким-то шалым вызовом спросила она. — Позавтракаешь и уйдешь?

— Зачем ты так? — с укоризной спросил он. — После завтрака пойдешь на улицу ты, а я останусь дома. Не возражаешь?

— Нет. А что ты хочешь, чтобы я сделала? Ведь ты не зря меня стараешься вытурить из квартиры? — Ольга лукаво погрозила ему пальчиком.

— Наверное, нужны продукты? — предположил Бахарев. — А потом я дам тебе денег, чтобы ты купила мне новые куртку, рубашку и свитер. Неудобно, знаешь ли, устраивать в майке «сватовство майора».

— Пан майор решил посвататься?

— Если прекрасная панычка не возражает, — поддержав ее шутку, вполне серьезно ответил он.

— Посмотрим, — и Ольга отправилась на кухню.

Он встал и накинул старый махровый халат, наверное, оставшийся от ее отца. Халатик оказался тесноват в плечах, но за неимением лучшего сойдет и это. Следом за хозяйкой он прошел на кухню, где соблазнительно и аппетитно пахло кофе и уже готовились в ростере бутерброды. Наверное, Ольга была очень хорошей хозяйкой, и все в руках у нее просто горело.

Пока Юрий умывался, она собрала на стол. Выйдя из ванной, он включил стоявший на холодильнике маленький телевизор, но она попросила выключить клип новомодной певицы.

— Не могу смотреть нашу местечковую эстраду. Безголосые бездари из провинции, а думают, что призваны обогатить искусство… Тебе какую рубашку купить? Хочешь джинсовую? Тут есть неподалеку хороший магазинчик с довольно умеренными ценами.

— Давай джинсовую, — согласился он и подумал, что неужели Бог действительно решил дать ему счастье и он каждый день сможет видеть ее, просыпаясь по утрам?

Завтрак оказался великолепным. Свалив посуду в мойку, она быстро осмотрела рану Бахарева и осталась довольна процессом заживления. Взяв деньги и сумку, она собралась уходить, и он проводил ее до дверей, простившись с нежданно обретенной любовью долгим и ласковым поцелуем.

Оставшись один, Юрий вымыл посуду и прошел в комнату — рамки с фотографиями лежали там, где он их оставил. Вынув осколки стекол, он завернул их в старую газету и выбросил в помойное ведро. Так, теперь можно заняться тем, что спрятано под вставленными в рамку фотографиями. Под одной, как он уже знал, скрывалось фото Шатуновского в окружении незнакомых господ. Правда, часть из них уже известны, а теперь предстояло узнать кто остальные?

Ну а что во второй рамке? Там оказалась дискета. Наверняка, доступ к хранившейся в ней информации закодирован, да и нет у Ольги компьютера. Сам Бахарев не специалист по взлому чужих шифров: для этого нужно обладать определенными познаниями и опытом, а кроме того, иметь специфическое чутье, подобное чутью охотника. Видимо, лучше передать все материалы Чуенкову, а самому временно выйти из игры, пока немного не подживет рука.

Однако какой хитрец Георгий Кузьмич Шатуновский?! Можно сутки напролет искать у него сейф и не найти, или, если найдешь его, ничего в нем не обнаружить, поскольку все секретные материалы на виду и в то же время надежно запрятаны от чужих глаз под рамочками с семейными фотографиями — сколько ни смотри на них, ничего не заподозришь. Может быть, отставному генералу даже совсем не нужен сейф и он обходился только фотографиями? Вот почему их так много. Нет, наверное, сейф все-таки есть, чтобы отвести любые подозрения от действительного хранилища секретов.

Да, жаль, что никак не удастся проникнуть в тайны записанной на дискете информации, но ничего не поделаешь. Как бы получше передать материалы Виктору Николаевичу, чтобы не светиться на улице и не встречаться с ним лично — вдруг за Чуенковым тоже пустили хвост после шума, устроенного у Шатуновского на квартире? Надо запросить его по пейджеру о бесконтактном способе связи.

Пока Юрий звонил на станцию, чтобы передать сообщение и получал ответ, вернулась Ольга. Она купила ему недорогую куртку, очень симпатичную бледно-голубую рубашку и турецкий джемпер. Не забыла и комплект белья вместе с новыми носками. По ее настоянию он примерил обновы, и она осталась очень довольна.

— Тебе все идет. Ну что молчишь, как бука? Не нравится или болит рука? Давай я посмотрю. Воспаления не должно быть, я колола тебе антибиотики.

— Спасибо, все как нельзя лучше. — Он обнял ее и поцеловал, а Ольга доверчиво прижалась к нему. — Знаешь, наверное, лучше и легче всего жить лицемерам.

— Отчего?! — она встревоженно посмотрела ему в глаза, не зная, чего ожидать, и он понял, что серьезно напугал ее своими словами.

Вдруг она еще подумала, что он всего лишь хотел воспользоваться ей, чтобы пересидеть в безопасном месте и привести себя в порядок, а теперь решил исчезнуть навсегда, получив в добавок и то самое дорогое, что может дать женщина.

— Видишь ли, — он, как маленькую, погладил ее по голове и прижал к груди. — Тогда проще делать вид, что у тебя все в порядке, все нормально и нет никаких проблем. Люди больше любят легких в общении и благополучных знакомых: кому интересны чужие проблемы, когда полон рот своих?

— Юра, скажи прямо: что случилось?!

Бахарев понял, — своими иносказаниями он еще больше насторожил Ольгу, а не успокоил, и он решил говорить прямо.

— Ты можешь мне помочь?

— Если смогу. И смотря в чем?

— Дело не слишком сложное. У тебя есть конверт? Прекрасно. Мы положим в него вот эту дискету и фотографию, а потом заклеим. Теперь конверт нужно отвезти в гостиницу Минск на Тверской и оставить у портье для Виктора Николаевича.

— Господи! Противный! — она стукнула его кулачком в здоровое плечо. — Как ты меня напугал! Я уж начала думать не весть что.

— Прости, — он поцеловал ее в висок. — Все нужно сделать прямо сейчас.

— Хорошо, я съезжу. А ты, пожалуйста, отправляйся на диван и лежи, чтобы избежать осложнений.

Юрий шутливо отдал ей честь и подумал: очень давно он никому не подчинялся с таким удовольствием…

Чуенков сам вышел на связь через несколько дней. Все это время Бахарев провел как в раю, наслаждаясь покоем, любовью и вкусной пищей. По вечерам, когда становилось сумрачно, он уже пару раз выходил вместе с Ольгой на прогулку, чувствуя себя счастливым молодоженом в медовый месяц. Как-то он спросил ее: почему она не ходит на работу или у нее просто нет ее? Ему ли не знать, что проблема безработицы коснулась людей всех профессий, даже косметологов. Но Ольга объяснила, что с его появлением она договорилась в салоне взять отпуск за свой счет на пару недель, и Бахареву стало немного совестно — ворвался, как метеор в ее устоявшийся быт, перебаламутил и даже лишил законного заработка, вдобавок еще заставил ухаживать за собой, выполнять поручения, покупать ему вещи, а денег на хозяйство даже не подумал выделить, зато жрал в три горла, чтобы поскорее налиться прежней силой. И он дал себе слово сделать все, лишь бы Ольга была с ним счастлива. Да и то, чего ему еще искать: она красива, умна, значительно моложе его, с легким покладистым характером и отменная хозяйка. А самое главное, любит его так, как может любить только исстрадавшаяся от долгого одиночества интеллигентная и склонная к романтизму женщина. Он стал ее долгожданным принцем и будет последним на свете подлецом, если обманет ожидания!

Получив сообщение полковника, Бахарев предупредил Ольгу, что завтра ему придется уйти на несколько часов.

— Я пойду с тобой! — решительно заявила она.

— Не нужно, — он ласково провел ладонью по ее щеке. — Мне просто необходимо повидаться со своим начальником. Ничего особенного, деловая встреча и скучный разговор о служебных проблемах. К ужину я непременно вернусь.

— Правда?

— Клянусь Богом! — Юрий обнял ее и тихо сказал: — Тебе придется научиться долго меня ждать.

— Долго-долго?

— Иногда да.

— Ничего, я умею ждать и оставаться верной. Лишь бы ты не забыл про меня.

— Теперь, если бы даже и хотел, все равно не получится, — серьезно ответил он…

Встречу с подчиненным Чуенков решил провести в маленьком ресторанчике неподалеку от Трубной площади: хозяин заведения давно сотрудничал с полковником. Правда, Виктор Николаевич никогда на эту тему не распространялся, но Юрий многое понимал без слов. К тому же разве в сложившейся обстановке Чуенков пригласил его в ненадежное и непроверенное место?

Выйдя из дома Ольги, майор дошел до трамвайной остановки на бульваре и сел в вагон. Сошел на конечной, около метро «Чистые пруды» и дальше отправился пешком, посматривая, не увязался ли кто-нибудь за ним — вроде его нынешнее убежище обнаружить весьма непросто, однако никогда нельзя сбрасывать со счетов и такую вещь, как случайность. Ведь именно благодаря ей, он остался жив во дворе дома Шатуновского и встретился с Ольгой.

Но случайности могут иметь не только приятное свойство, но и совсем наоборот! Нельзя забывать: ему пришлось звонить на станцию и передавать сообщения на пейджер Виктора Николаевича с телефонного аппарата в квартире Ольги, а при желании установить сначала его номер, а затем и адрес для людей, располагающих властными полномочиями, ничего не стоило.

По счастью, никто за Бахаревым не следил, и он добрался до ресторанчика без всяких происшествий. Сам хозяин, обычно выполнявший обязанности мэтра, встретил его у входа и проводил в конец зала, где располагался отдельный кабинет. Чуенков уже ждал.

— Что-нибудь легкого закусить и кофе, — попросил он хозяина и обернулся к Юрию. — Ну, как ты?

— Уже лучше, — присаживаясь к столу, ответил тот. — Руку слегка задели, но теперь подживает.

— Надо показаться хирургу, — Виктор Николаевич взял салфетку. — Я черкну тебе телефончик, скажешь, что от меня.

— Не стоит, — отказался Юрий. — Я и так под врачебным присмотром и с хорошим уходом.

— Ну, как знаешь, — полковник понимающе улыбнулся, но ничего не стал уточнять. Он закурил и, слегка понизив голос, сообщил. — Наделал ты там шуму, всех переполошил.

— Просто очень не хотел, чтобы меня укокошили.

— Резонно, — согласно кивнул Чуенков. — Там милиция задержала некоего Михаила Круга с богатым криминальным прошлым. Говорят, еще тот бугай, и с оружием. Правда, теперь он без пальца на праве руке: наверняка, твоя работа?!

— Моя, чего скрывать. Но я его не звал и не ждал. Влез в квартиру следом за мной и помешал все толком осмотреть, поэтому так мало удалось добыть.

— И то ценнее золота! — Виктор Николаевич замолк, пока хозяин расставлял на столе закуски, а потом продолжил: — Знаешь, кто стоит на фото рядом с отставным генералом?

— Не хочу гадать.

— Да никогда бы и не догадался: это бывший дипломат Мирзо Азимов, доверенное лицо лидеров оппозиции за рубежом. Сейчас он курсирует по Ближнему Востоку и странам Западной Европы: ему поручено вести переговоры о закупке оппозиционерами современных видов вооружений. Понимаешь?

— Сейчас он в Италии? — предположил Юрий, сразу вспомнив, что еще в горах говорил ему Мамадаез Аминов: возможно, на фото Мирзо, но все, кто настойчиво интересовался «караваном», так или иначе переселились в рай.

— Точно! После бойни в Стамбуле бывший дипломат перебрался в Венецию, куда выехал и Шатуновский. По нашим каналам стало известно, что между ними состоялась встреча в ресторане на острове Лидо.

— Отставной генерал вел переговоры о продаже оружия? — Бахарев с сомнением покачал головой. — Маловероятно так же, как и версия о наркотиках. Да, я прекрасно помню об операции оппозиции, закодированной под условным наименованием «Караван» и знаю, что вы сейчас о ней напомните. Мне кажется, там речь шла о торговле информацией, что особенно важно в связи с приближающимися мирными переговорами, где Россия выступает в роли посредника. Отчего не предположить такой расклад: у генерала сохранились связи, он получает информацию и передает ее. Естественно, не бесплатно. Это хорошие, большие деньги!

— Да, торговля информацией не исключена. — Чуенков сделал себе бутерброд с семгой и отхлебнул из чашечки кофе. — Но все-таки оружие приносит большие барыши!

— Неужели?!

— Вот именно, — полковник грустно улыбнулся. — Отставной генерал поехал в Италию именно с предложениями по продаже оппозиционерам нашего оружия. И в Стамбуле просто-напросто убрали конкурентов. Все стало предельно ясно, когда ты добыл материалы в квартире Шатуновского. Кстати, Георгий Кузьмич ловко придумал прятать их за фотографиями в рамках.

— Ездили на место? — догадался Юрий.

— Съездил, — Виктор Николаевич заговорщически подмигнул. — И втихаря умыкнул еще одну фотографию. За рамкой тоже оказалось нечто весьма любопытное.

— Речь идет о слишком серьезных вещах, — помрачнел Бахарев. — Кто уполномочил Шатуновского вести переговоры о продаже оружия?

— «ВЕПРЬ»!

— Вепрь?

Майор сразу же вспомнил, как он брел по горам, скрываясь от погони боевиков Абдулкасыма, и увидел в небе вертолет, который сбили ракетой. На внутренней стороне крышки сумки летчика была нарисована кабанья голова с витиеватой надписью: «ВЕПРЬ». И вот теперь он слышит это слово от Чуенкова? Что оно означало?

— Ну да, «ВЕПРЬ». Это расшифровывается как девиз: «Верой и правдой». Он же является названием законспирированной организации, в которую входят бывшие и действующие военные, сочувствующие им чиновники и некоторые крупные бизнесмены. На добытой тобой дискете как раз фрагменты программы организации и некоторые ее документы, но списков ее членов или руководства, к глубокому сожалению, нет.

— Возможно, списков вообще не существует, — предположил Бахарев. — Или отставной генерал не та фигура, которой их могут доверить?

— Списки могут доверить даже члену низовой структуры, — усмехнулся полковник. — Обычно те, кто определяет большую политику, не любят заниматься подобными мелочами: зачем забивать себе голову?! Впрочем, не станем гадать, давай поскорее поправляйся и в строй!

— Мне уже можно прервать отпуск?

— Нет, дружок, теперь мы с новыми силами начнем разрабатывать пресловутый «ВЕПРЬ», а чтобы никакие генералы не ставили нам палки в колеса, тебе лучше продолжать числиться в отпуску.

— Но не может же это продолжаться вечно?!

— Естественно, нет! Поэтому придется приложить все усилия, дабы поскорее добраться до других действующих лиц. Пока мы знаем обидно мало. А кто, к примеру, заказал твою ликвидацию? Вряд ли подобные вопросы решал Георгий Кузьмич, он занимается иными делами.

— Все равно плясать придется от него, как от печки.

— Вот и попляшем! — Чуенков допил кофе и закурил, устало полуприкрыв глаза.

— Чего они хотят? — помолчав, поинтересовался Бахарев. — Из фрагментов программы это можно понять?

— Вполне, — кивнул Виктор Николаевич. — Основная цель, на первый взгляд, вполне благая — возрождение военно-промышленного комплекса и достижение прежнего престижа и авторитета на международной арене. Чего уж греха таить, там мы по многим позициям теперь проигрываем. Однако цели планируется достичь путем изменения режима в стране.

— По большому счету, это правильно! — не смог удержаться Юрий. — Единственно, возникает ряд законных вопросов: каким должен быть режим в стране и какими методами достигать поставленных целей?

— Ага, вот тут собака и зарыта! Методы самые криминальные: оппозиционеры добывают деньги путем торговли наркотиками, значительная часть которых попадает в Россию, а наши деятели за эти грязные деньги готовы тайком снабдить их оружием, чтобы из него убивали наших же солдат. По их мнению, это позволит провести эскалацию военных действий в республике Южных Предгорий, направить туда больше войск, усилить армию, вернуть ей прежний престиж, и, самое главное, не будет тогда никаких сокращений генеральских должностей. Понимаешь, важно иметь перед собой сильного и опасного врага, пусть даже призрачного или созданного собственными руками, как в Чечне. Там уже обделались по уши, так попробуем теперь в другом месте. А когда прорвемся к власти, дома своих зажмем в кулак.

Юрию вдруг подумалось, что Кремль имеет форму сердца — это ясно видно на любой карте или туристической схеме, — но в то же время, это и форма треугольника, который, если хорошенько вдуматься, значительно страшнее любого Бермудского! Отчего же нет, если практически у всех, попавших туда и занявших там определенное место, исчезала человеческая душа и пропадало живое сердце? Или там действительно древнее магическое заклятие? Да нет, так действует на людей практически бесконтрольная власть в огромной стране, превращая их в бездушных роботов, а форма Кремля тут совсем ни при чем. С таким же успехом она могла быть и квадратной!

— Как же им удастся вывезти за рубеж оружие? — майор поднял глаза на начальника.

— В стране воров возможно все, — горько рассмеялся Виктор Николаевич. — Надо попытаться остановить их, если, конечно, мы сумеем.

«Да, — мысленно согласился с ним Бахарев, — генералам нигде и никогда нельзя давать зарываться. Вспомнить хотя бы войну в Афганистане: она обошлась в миллиарды и принесла ужасные, непередаваемые страдания простому народу, о котором, как всегда, никто не подумал. А ведь гибли там сыновья самых простых людей, а не руководства и уж никак не генеральские сынки. И, может быть, оголтелое, жуткое воровство и казнокрадство начались именно там и тогда?»

В другой раз генералы повлияли на политиков, вернее, на генералов от политики, и устроили конфронтацию с Китаем. Она обошлась стране и народу, который за все и расплачивался, куда дороже афганской войны: протяженность нашей границы с Китаем составляет около семи с половиной тысяч километров и в течение нескольких десятилетий там строились гигантские военные инфраструктуры. Зачем и кому они нужны сейчас, если все завалено дешевыми китайскими товарами и торгаши-челноки то и дело сновали через границу с огромными баулами? И политическая ситуация складывается так, что Китай может оказаться нашим единственным союзником в противовес НАТО?

А каких огромных, просто сумасшедших денег стоило пребывание наших войск в Польше, Чехословакии, Германии, Венгрии? Причем население тех стран приучалось с детства ненавидеть русских, которые все нещадно разворовывали и продавали, а когда ушли, оставили после себя колоссальной стоимости имущество в виде недвижимости и страшные по своей звериной жестокости мафиозные группировки. Но сюда прибыли в большинстве своем озлобленные, голодные, нищие и бездомные офицеры, которым легко запудрить мозги лозунгами «ВЕПРЯ» и бросить их в кровавую мясорубку.

Гигантских средств потребовала и неправильная оценка намерений Запада, и бесплодные попытки достичь с ним военного паритета. Молились молоху псевдоидеологии и обездолили народ, а теперь хотели призвать все восстановить под старым лозунгом: «страна в опасности»? Какая страна, обнищалая Россия, где социальное равенство подавляющего большинства населения проявляется в общей нищете?

Да, к общественным взрывам приводят не реформы, а промедление с ними, но с такими реформами, какие задумали генералы вроде Шатуновского, надо бороться, чтобы не дать претворить их в жизнь. Как не вспомнить покойного академика Сахарова, призывавшего поставить во главу угла идею приоритета глобальных целей выживания человечества перед любыми региональными, государственными, национальными, классовыми, партийными, групповыми и иными интересами.

— А мы сумеем их остановить? — мрачно спросил Юрий. — Вдвоем? Да еще постоянно находясь под прицелом?

— Ну, во-первых, нас не двое, а больше и приспела пора поискать сильных союзников. Ты как, остаешься на ринге или садишься на скамейку запасных? Говори прямо, я не обижусь: в этом деле ты и так отдал многое.

— Остаюсь, — решительно ответил Бахарев…

Вернувшись домой после встречи с Колчаком, успевший немного успокоиться Васин первым делом переоделся в теплый просторный халат, а потом забрался на диван и открыл конверт, полученный от главы фирмы «Ачуй».

Маркин остался верен себе и предварительную проработку выполнили на приличном уровне. Судя по справке, клиент, с которым Евгению вскоре предстояло встретиться в первый и последний раз, вел достаточно размеренный образ жизни. Правда, иногда он исчезал из столицы на довольно долгое время, — видимо, уезжал в командировки, — но сейчас находился в Москве. Единственное, что не понравилось Васину, так это район: черт бы побрал проклятые хрущебы и современные панельно-бетонные, или как их там еще называли, дома! Клоповники, где даже выстрел с глушителем все старухи слышат. То ли дело в старом центре, там хоть из пушек пали!

Тем не менее на следующий день Евгений собрался и съездил на место предстоящей работы, намереваясь посмотреть все собственными глазами, наметить удобную точку встречи с клиентом и пути отхода от нее, проверив время с секундомером. В принципе все, в общем-то, могло сложиться неплохо, если попробовать взять клиента, когда он в первой половине дня отправится за покупками в близлежащий магазин. Погода в последние дни стояла мрачная, сырая, такую же обещали на всю неделю, поэтому ни детей, ни любопытных бабок во дворе опасаться нечего, а местечко, где поставить машину и уехать на ней после акции, Евгений присмотрел. Номера можно замазать грязью, а потом, отъехав немного, остановиться и протереть, дабы не цеплялись охочие до взяток менты.

Вечером неожиданно позвонил Колчак и огорошил киллера известием, что для обеспечения успеха он посадил на хвост клиенту «репья» — шустрого и сообразительного парня с мобильным телефоном, чтобы тот следил за любыми перемещениями объекта.

— Запиши номерок, — коротко хохотнул Григорий. — Он тебе все по минуткам раскладывать станет.

— Парень-то, надежный?

— Не волнуйся, твой номер я ему давать не собираюсь, — успокоил Колчак, — И вообще он делает свое дело и сопит в две дырки. Так ты пишешь? Пароль: маска!

— Понял, пишу, — вздохнул Васин.

Распрощавшись с Маркиным, он закурил и в раздумье уставился на листок бумаги с номером телефона: с чего это вдруг прижимистый и хитрый Колчак стал проявлять такую заботу, словно ждал после смерти клиента наследство минимум в миллион долларов?

Тем не менее утром, умывшись и позавтракав, Васин набрал указанный Колчаком номер. Ответили после второго гудка.

— Привет, — буркнул Евгений. — Маска! Что клиент?

— Отправился в центр, — лаконично сообщил хрипловатый тенорок. — Думаю, в любом случае вернется не раньше, чем через два часа, поскольку поехал городским транспортом.

— Ясно, — киллер быстро прикинул, как раскладывалось время и принял решение. — Ты вот что, сегодня за ним больше не ходи. Лады?

— А завтра?

— Тебе скажут!

И Васин прервал разговор, совершенно не желая отвечать на вопросы об оплате, которые, вне всякого сомнения, возникнут у «репья»: насчет денег пусть выясняет у Маркина, а если сунется за клиентом, то придется пенять на себя.

Евгений проверил оружие, взял бумажник, пожелал сам себе удачи и вышел из дома. Конечно, не слишком удобно таскать с собой на дело документы, но как без них на машине? А всяких помощников и подельников в тонком вопросе заказного убийства Васин не признавал и, если позволяла обстановка, всегда предпочитал работать один…

Сегодня Зотин отправился к ювелиру забрать из ремонта старинный медный складень — деньги подвалили неожиданно, и грех не воспользоваться предоставившейся возможностью, тем более, пока жена не наложила лапу на доходы. А то потом начнется: надо то, надо это, детям, старухе-матери, себе. Пропасть денег нужна, и становится совершенно неясно, как они вообще до сегодняшнего дня обходились и как станут потом, когда деньги кончатся?

— Хорошая работа, — ювелир осторожно поставил складень на полочку и раскрыл створки.

В середине скорбела Богородица с младенцем Иисусом на руках, слева от нее осенял двоеперстием святой Сергий, а справа пытливо смотрел из-под высокого лба Николай-угодник, всегда напоминавший Игорю покойного деда. Бывало, он вот так же укоряюще и горестно смотрел на внука, когда тот в очередной раз приносил из школы двойку, но теперь Николай-угодник, казалось, смотрел осуждающе и печально. Чем же успел провиниться перед ним Зотин?

— Финифть Ростовская, — благоговейно протирая складень мягкой замшей, вздохнул ювелир. — Хорошую цену мог бы взять за нее, Игорек. У меня и покупатель есть, в накладе не останешься.

— Не, не могу!

Зотин, от греха, закрыл складень и опустил его во внутренний карман пиджака: подобный разговор о продаже реликвии возникал не первый раз, и всегда Игорь неизменно отвечал отказом, не желая расставаться с фамильной вещицей. Даже основательно сидя на мели, он никогда и мысли не допускал продать складень, а уж какие времена случались тяжкие — жрали всей семьей одну вермишель с постным маслом. Да, ничего, потом все как-то выравнивалось.

Расставшись с ювелиром, Зотин поехал домой, предвкушая долгий отдых и скорое наступление того дня, о котором говорил Куприян — осталось немного потерпеть и в город вернется покупатель, готовый щедро рассчитаться за материалы, привезенные из поездки в горы. И то, не за бесценок же отдавать результаты трудов? Он там трудился не только в поте лица, но часто под пулями и ежедневно растрачивал массу нервной энергии.

Вспомнилось вдруг, как он где-то читал, что знаменитый художник Малевич, намалевавший «Черный квадрат», выдавая свои тезисы по искусству, призывал признать жизнь, как таковую «подсосным харчевным путем для главного движения». В сущности, при всем эпатаже пана Казимира, он во многом прав — жизнь упиралась в жратву, поэтому умные люди и говорили, что работали преимущественно на унитаз. Да, как ни крути, все упиралось в жратву и шмотки, какую-то мебель, жилище и прочую ерунду, без которой, впрочем, существовать просто невозможно. Вот и колотишься, пока не окочуришься, а там тебе уже все земное ни к чему: не нужно ни пожрать, ни выпить, ни крышу над головой и бабы тоже до фонаря. Поэтому никто туда не торопился.

Конечно, получить денежки всегда приятно, вот только они, заразы, имели пренеприятнейшее свойство моментально исчезать и опять приходилось ломать голову: где их взять? Поэтому подрасчет подрасчетом, но стоило прикинуть — куда дальше направить свои стопы? В Грузию, где происходило одно покушения на президента за другим, — наверняка, сами жоржики их и устраивали? — на взрывоопасный Северный Кавказ или опять в Южные Предгорья? Поговорить, что ли, об этом с Минаевым, спросить его просвещенного совета и заодно помощи: ведь устроил же он все как нельзя лучше в горах? Естественно, случались накладки вроде нападения боевиков Абдулкасыма на машину, но находиться среди почти первобытных, тупых и грубых, людей, не вляпавшись ни в какую историю, просто противоестественно.

И тут Зотин усмехнулся: шалишь, брат, шалишь! Это сейчас, когда ты опять в первопрестольной и белокаменной, все недавние приключения кажутся совсем не страшными, вроде как посмотрел немного затянутый, но достаточно увлекательный фильм, а там тебе было не до улыбок: впору обгаженное бельишко стирать!

Так, в размышлениях он добрался до своей остановки, сошел с автобуса и, поеживаясь под моросящим дождем, через сиротливо пустой мокрый двор, пошел к дому, сожалея, что золотая осень простояла недолго, погода испортилась и теперь нет смысла ехать к своим за город. Не лучше ли их дождаться здесь?

Открыв почтовый ящик, он взял газету, небрежно сунул ее в карман надетой поверх пиджака куртки и, не убирая ключи, быстро начал подниматься по лестнице.

На площадке перед его этажом стоял незнакомый мужчина. Лицо его Игорь толком не разглядел, поскольку тот встал спиной к окну и все черты скрадывала тень. Зотин еще подумал: наверное, этот друг решил справить здесь естественную надобность и собрался шугануть его как следует, но незнакомец вдруг вытянул вперед руку, и в ней Игорь увидел большой черный пистолет с уродливо длинным стволом.

«Глушитель? — подумал фотограф и с равнодушной отстраненностью понял: что не может сдвинуться с места, нет просто сил шевельнуться, словно ноги приросли к полу. — Неужели он пришел убить меня? Но за что меня убивать, я же ничего никому не сделал?!»

Страх крепче всех оков сжал Зотина в леденящих душу объятиях, и черная дырка направленного на него пистолетного ствола показалась Игорю огромной, как кратер вулкана: она магнетически притягивала его, будто готовясь поглотить. Казалось, время остановилось или чудесным образом изменило свою природу, перестав идти вопреки всем известным человечеству физическим законам.

Но вечное не существует в нашем мире. Из дырки ствола вырвалось беззвучное длинное и показавшееся фотографу таким нестрашным пламя. Оно вытянулось острой иглой и неожиданно сильно ударило его в грудь, туда, где гулко билось сердце. Именно ударило, а не укололо, и удар оказался настолько силен, что у Зотина тут же подкосились ноги, а в глазах сделалось совсем темно. Дыхание прервалось, и он полетел в разверзшийся бездонный черный кратер…

Васин равнодушно и спокойно смотрел, как клиент сложился пополам и рухнул лицом вниз к его ногам. Киллер поднял пистолет, намереваясь произвести контрольный выстрел в голову, но в этот момент на площадке сверху распахнулась дверь, громко и басовито залаяла собака и раздались возбужденные голоса.

Евгений чертыхнулся про себя — надо же, как не вовремя некоторые выводят на улицу своих питомцев, — но решил не рисковать. Он быстро спрятал пистолет и спустился по лестнице, бесшумно перепрыгивая сразу через две-три ступеньки. Упаси Бог сейчас побежать, тогда на тебя точно обратят внимание, а так есть шанс исчезнуть незаметно.

В принципе все прошло достаточно успешно. Клиента он сначала ждал на улице и, заметив, как тот сошел с автобуса, первым успел войти в подъезд, где они встретились лицом к лицу в первый и последний раз. А контрольный выстрел? Наверное, в нем нет особой необходимости — с расстояния в три шага Васин не мог промахнуться, будучи даже с завязанными глазами или в дупелину пьяным: пуля попала клиенту точно в сердце! Не зря же он сразу стал мертвенно-бледным?

Так, теперь тихо выскользнуть из подъезда на улицу и побыстрее за угол, а там к машине, сесть за руль и двигать на другой конец города, а там на пару дней залечь в тину.

Уже влившись в оживленный поток транспорта на шоссе, Васин достал мобильный телефон и позвонил Колчаку.

— Гриша? Все нормально, до среды я беру тайм-аут.

— Спасибо, Женя, — буднично откликнулся Маркин. — Если что, я тебе позвоню…

Радость и печаль всегда ходили рука об руку, так же как за добрыми вестями следом непременно нужно ждать дурных — в этом Маркин не раз убеждался и, как мистик, свято в это верил. Однако не мог даже предположить, что дурное придет за хорошим столь быстро!

Не прошло и пяти минут после его разговора с Васиным, как в кабинете появился Колода — Сашка Колодин, — которого Григорий попросил время от времени присматривать за Кругом, желая проконтролировать его действия.

— Мишку взяли! — подойдя к столу свистящим шепотом сообщил Колода. Особым умом он никогда не отличался, но был незаменим, если что-то требовалось сделать точно так, как велел шеф.

«Все изгадил и провалил, безрогая скотина», — подумал Григорий, стараясь внешне ничем не выдать вдруг охватившего его приступа бешеной злобы.

Идиот этот Мишка Круг, и его подельник Бешеный, придурок козий, мать бы их совсем! Учудили, дураки, а расхлебывать дерьмо полной ложкой должен он, Маркин?! И в магазин теперь не сунешься, если придурков менты замели. Стоп! Нужно все досконально выяснить: вдруг там ручку приложило ФСБ?

— Да ты сядь, — Григорий показал Сашке на кресло у стола. — Расскажи толком, по порядку. Кто его взял?

— Менты повязали, — Колода закурил вонючую сигарету и закашлялся.

Не верить его словам у Колпака не было ни малейшего основания: Сашка человек проверенный и лгать в таких вещах не станет, а переметнуться на другую сторону у него просто ума не хватит. Значит, все правда?

— Ну, ну, — глава фирмы налил ему воды. — Выпей и рассказывай, рассказывай! Точно ли?

— Точнее не бывает, — одним глотком опустошив посудину, криво ухмыльнулся Колода. — Сам видел, вот этими вот!

Он толстыми пальцами дотронулся до глаз и преданно поглядел на хозяина, как смотрит огромный и страшный, но верный пес.

— Ты за ним следил? — догадался Маркин.

В сущности, он не поручал Колоде вести слежку за Кругом, он только хотел, чтобы Сашка время от времени контролировал выполнение задания, но тот воспринял слова шефа буквально и плотно сел Мишке на хвост. Что же, в конце концов это принесло свои плоды.

— Ты же сам велел приглядывать, — осклабился Колода. — Вот я и… В общем, сегодня дождались они клиента и поперли за ним в метро без машины, а я подался следом. Доехали до «Войковской» и все наверх. Там клиент пошел в дом, а Мишка за ним. Потом клиент выскочил и бежать за гаражи, а Бешеный давай палить по нему из нагана.

— Вот, сукины дети! — пристукнул кулаком по столешнице Маркин. — Устроили, понимаешь! Бешеного тоже взяли?

— Нет, он смылся.

— А клиент? Что, Николай попасть в него не мог с перепою?

— Ну, трезвые они или нет я не знаю, — Сашка обескураженно развел ручиши в стороны. — Только клиент убежал за гаражи, а Колька Бешеный подался за ним. Больше я их не видел. А к подъезду подкатили менты и вскоре выволокли Мишку в наручниках. Да, на одежде у него кровь была.

— Ранили его?

— Откуда мне знать? У ментов я спрашивать не стал. Пошел за гаражи, а там никого. Мишку уже увезли. Все.

Колода без спроса запустил лапу в шкатулку шефа и закурил английскую сигарету, блаженно попыхивая дымком.

— М-да, — хмыкнул Маркин, задумчиво потирая подбородок. — Дела!

Гнев плохой советчик, и он постарался поскорее успокоится. Тоже взял сигарету, прикурил и подумал: может быть, еще не все потеряно с магазинчиком Мишки? В любом случае, если объявится Колька Бешеный, то его непременно надо заставить отработать долги Круга — раз они подельники, значит в доле, а коли ты в доле, так отвечай делом! Откажешься — пеняй на себя, братва такого не прощала.

— Ладно, иди, — отпустил он Колоду. — Побудь пока в офисе, вдруг понадобишься?

Сашка кивнул и вышел из кабинета. Маркин проводил его взглядом, схватил со стола керамическую пепельницу с окурками и с размаху сильно запустил ею в стену. Она разлетелась на мелкие осколки, зато на душе сразу стало легче.

— У-у, животные, — зло прошипел Григорий, вызвал секретаря и распорядился убрать грязь в кабинете.

Пока уборщица возилась с пылесосом и протирала тряпкой стену, он, заложив руки за спину, расхаживал по ковру и напряженно раздумывал. Естественно, Колода пока не понадобится: его надо как-то отблагодарить за верную службу и пусть катится с глаз долой. Это самое простое дело, а вот кого отправить на поиски Кольки Бешеного? Впрочем, отчего не послать за ним того же Колоду? Чего зря огороды городить, пусть еще потрудится.

Теперь сам Круг. Надо надеяться, он не круглый идиот и будет в ментовке крепко держаться несознанки. Однако хочешь ни хочешь, коли ты подписал его на дельце с клиентом, придется оказать Мишке посильную помощь: переговорить со знакомыми ментами, нанять адвоката и прочее. Но сначала надо точно узнать, где сейчас находится Мишка и в чем там дело?

Немного поразмыслив, Маркин позвонил человеку, через которого поддерживал связь с неким Алексеем Прохоровичем Киселевым — достаточно высокопоставленным чином в московской милиции.

— Слушай, — сказал он. — Сегодня в районе станции метро «Войковская» произошла крайне неприятная история с неким Михаилом Кругом. Хотелось бы в этой связи повидаться с Алексеем.

— Я перезвоню, — пообещал связной.

Всякие сложности и многоступенчатые системы связи всегда раздражали Григория, — он всегда твердо придерживался старого доброго правила: чем меньше людей знает о чем-либо, тем меньше вероятность провала. А засветить и спалить Киселева он никак не хотел, хотя тот обходился Колчаку недешево и его аппетиты росли буквально не по дням, а по часам. Однако оказываемые им услуги стоили того, и Григорий хотел быть для проклятого мента всегда желанным гостем, чтобы тот, закусив удила от обуревавшей его жадности, сам искал новых встреч.

— В обычное время, в аптеке, — через полчаса сообщил связной и тут же положил трубку.

Колчак вздохнул с облегчением: «аптекой» на их кодовом языке назывался китайский ресторанчик «Женьшень», спрятавшийся в одном из переулков неподалеку от бульварного кольца. Его хозяин, не имевший ни малейшего отношения к Китаю, давно знал Маркина, однако Григорий не без оснований предполагал, что там все и вся зажаты и Киселевым, всегда старавшимся избегать неоправданного риска. Да и черт с ним — не станет же Прохорыч сам рассказывать о своих связях с криминальными авторитетами и полученных от них деньгах?

Ровно в семь, — обычное время их встреч, — Григорий сидел за столиком в самом дальнем углу зала ресторана. Заказав легкие закуски и сок — сам Маркин за рулем, а Киселев на встречах употреблял спиртное крайне редко и неохотно, видимо, опасаясь подвохов, — Колчак с нетерпением ждал мента. И тот не замедлил появиться.

Молча кивнув, он сел за стол напротив Колчака и тусклым голосом попросил:

— Закажи чаю с медом. Погода мерзкая, согреться хочется.

— Плохо себя чувствуете? — знаком подзывая официанта, участливо спросил Маркин.

— Да, наверное, камушек из почек пошел. Прости за подробность, но стоит захотеть в туалет, как испарина на лбу выступает: адская боль и сплошные мучения!

— Теперь медицина делает чудеса, — заказав чай, заметил Григорий. — Камушек можно раздробить и он выйдет мелким песочком.

— Это стоит очень приличных денег, — глядя ему прямо в глаза, ответил Киселев, и Колчак с восхищением отметил, насколько ловко мент подвел разговор к очередной подачке или взятке. Называй как хочешь, или, как трактует уголовный кодекс, суть ничуть не менялась.

Он молча достал из кармана и положил на край стола конверт с долларами, но Алексей Прохорович к нему не притронулся.

— Ты, кажется, интересовался случаем на «Войковской»? — медленно помешивая ложечкой в чашке чая, поданной услужливым официантом, спросил он.

— Да. Что случилось с неким Михаилом Кругом?

— Его задержала вневедомственная охрана, — отхлебнув из чашки, сухо сообщил Киселев. — Сработала сигнализация в квартире, они выехали и взяли его тепленьким, к тому же с наганом, снабженным глушителем.

— Где он теперь?

— На Петровке. Прокурор сразу дал санкцию на арест, и твоего Михаила теперь начнут трясти по всем старым делам. Да и его наган, наверняка, кое-что расскажет: раньше надо было его в несознанку отправлять! Утопил бы в Москва-реке или зарыл в лесу, вот и вся недолга. Так жадность подвела, не хотелось тратиться и чистый ствол приобрести, вот и таскался с тем, который уже порядочно наследил.

В его словах звучала неприкрытая издевка, и Маркин понял: револьвер Мишки уже в срочном порядке проверили и нашли, за что зацепиться, иначе отчего бы Киселеву так брызгать ядом? Понятно, что он всячески набивал цену за помощь, но, с другой стороны, все говорило за то, что Прохорыч способен отказаться ее оказывать, дабы ненароком не испачкать собственную репутацию и не поставить под удар свою драгоценную задницу. И Григорий, не моргнув, проглотит отказ, поскольку такие связи, как Киселев, на дороге не валялись и он еще не раз понадобится ему самому, — тьфу, тьфу, чтоб не сглазить!

— Круг не мой человек, — выдержав некоторую паузу, заявил Маркин и заметил, как Киселев сразу слегка расслабился. — Но я обещал ему помочь.

— Лучше сначала переговорить со мной, а потом давать подобные обещания, — зло сказал Прохорыч.

— Времени не было, — отрезал Маркин. — Сильно Мишка увяз?

— По ноздри! И даже глубже.

— Дам хорошего адвоката.

— Чего уж там одного, — саркастически усмехнулся Киселев. — Собирай сразу целую рать!

— Вот даже как? — помрачнел Колчак. Одолевавшие его дотоле дурные предчувствия нашли подтверждение и, по всей вероятности, Кругом придется пожертвовать без всякого сожаления.

В первый момент, узнав о задержании Круга, Григорий подумал, — сама судьба убрала Мишку в тюрягу, чтобы не брал и без того грешный Колчак лишнего греха на душу. Но теперь понял: грех этот неизбежен и придется кое-кому чуть не в ножки поклониться, лишь бы Круг навсегда замолчал в камере, а мента придется умолять, чтобы не шибко торопились разматывать страдальца.

— Можно постараться, чтобы его на некоторое время оставили в покое?

— Как долго? — Киселев кольнул главу фирмы «Ачуй» испытующим взглядом.

«Опытный, зараза, догадывается», — понял Колчак, но отступать некуда, слишком многое поставлено на карту.

— Хотя бы дней десять.

— Срочно пришли адвоката, да постарайся найти отменного крючкотвора. Тогда еще, может быть, затянем, а так, без всяких оснований меня просто не поймут.

— Адвокат завтра будет, — твердо обещал Григорий и сразу же подумал о Щапе: отменнее крючкотвора поискать. И поинтересовался: — А квартирка чья? Если, конечно, не секрет?

— Одного отставного генерала, — небрежно отмахнулся Киселев и взял конверт. Спрятал его в карман и напомнил: — Так не забудь насчет лечения!

В другое время Маркин бы только изумился наглости мента, не успевшего получить одну крупную подачку и уже требующего другую, еще более крупную, но сейчас мысли Колчака более всего занимало сообщение, что квартира, где взяли Мишку, принадлежала отставному генералу.

Значит, клиент, которого подписался убрать Круг, проник в квартиру генерала, а Мишка полез за ним, и его там взяли? Именно так и никак иначе. Но зачем клиенту из ФСБ тайком проникать в генеральскую квартиру? Не воровать же он туда отправился?

И тут Григорий похолодел и его даже прошиб холодный пот — ну, Щапа, ну, подлец! Не иначе, он в темную заставил их с ходу влететь в какую-то операцию, проводимую ФСБ, — с их безжалостными и хитрыми разборками и подставами, мутными интересами и тихушными играми, мощной современной шпионской техникой и затаившимися до поры снайперами. Вот куда занесло по милости поганого правоведа! Конечно, если догадки Колчака верны. С другой стороны, отчего ему ошибаться, если все сходилось: пусть не прямо, пусть не в лоб, но сходилось! Впрочем, Щапа сам мог не знать, куда завели его те, кто заказал клиенту гроб?! Тем не менее стоило с Фином серьезно поговорить.

— Насчет лечения? — машинально переспросил Колчак. — Да, не забуду.

— Если все, то иди, — по-барски распорядился Киселев. — А я задержусь маленько.

И тут в кармане у Маркина затрещал мобильный телефон. Извинившись, он достал трубку и подумал: каких новых неприятностей стоило ждать? Как известно, они по одной не ходят — не зря же издавна на Руси бытует пословица: пришла беда, отворяй ворота!

— Гриша? — раздался в наушнике голос Финка, и Колчак даже обрадовался: надо же, на ловца и зверь бежал! Не успел он вспомнить об адвокате, как тот сам объявился.

— Я, — буркнул Маркин и взглядом еще раз попросил у Киселева извинения. — Нам нужно срочно встретиться и переговорить.

— Вот именно, — прошипел правовед. — Жду тебя в Праге. И учти, ужин за твой счет.

— Посмотрим, — не желая при менте вдаваться в подробности, огрызнулся Колчак.

— Гриша, — почти ласково сказал Финк. — Все затяжки могут привести только к крупным неприятностям.

Его тон и уверенность в себе насторожили и озадачили Колчака: он прекрасно помнил, как адвокат потел и трясся при виде стилета. А тут вдруг правовед обрел небывалую смелость?

— Хорошо, я скоро подъеду.

— Что, новые неприятности? — многоопытный мент проницательно поглядел на закончившего разговор Маркина.

— Срочно еду на встречу с адвокатом, — Колчак постарался беспечно улыбнуться. — А про лечение я не забуду. Но и вы, Алексей Прохорович, не забудьте о моей просьбе.

— Поскорее договаривайся с адвокатом, — Киселев сделал рукой жест, который мог означать все, что угодно: от прощания до обещания. И Маркин почел за благо оставить его в одиночестве, тем более, мент этого так хотел…

Финк ждал Колчака в синем зале, всегда раздражавшем Григория фальшивой подделкой под «историю»: белыми чулками, расшитыми позументами кафтанами и пудреными париками официантов. А другим нравилось. Наверное, нравилось и Сере-ге, или он просто обожал здешнюю кухню, которая всегда недаром славилась?

— Привет, — буркнул Колчак, усаживаясь напротив правоведа.

Все напоминало недавнее свидание с Киселевым, и глава фирмы «Ачуй» с иронией подумал: тут ему никто не положит на скатерть конверт с баксами. Как бы самому не пришлось раскошеливаться и не только за ужин.

— Привет, — Щапа откинулся на спинку кресла и насмешливо посмотрел на Колчака.

Сегодня правовед надел светлый клетчатый пиджак, накрахмаленную светлую сорочку с ярким галстуком и явно любовался собой. Покуривая сигарету, он небрежно пускал дым к потолку и загадочно усмехался.

— Давай по рюмке, — предложил Финк.

— Давай лучше о деле, — отставил свою рюмку в сторону Колчак. Деликатесов у него на фирме хоть отбавляй, а выпить водки он может и в более приятной компании. Тем более, зачем пить, если ты за рулем? Зря рисковать жизнью на сумасшедших столичных дорогах?

Правовед равнодушно пожал плечами, налил себе водки, выпил, жарко выдохнул и закусил малосольной семгой. Еще не прожевав до конца рыбу, небрежно бросил молча ожидавшему Маркину.

— Ты опять прокололся, Гриша!

— Допустим, — Колчак поиграл желваками на скулах, сдерживая готовый прорваться гнев: тоже нашелся умник. Но гнев плохой советчик, и лучше его не выпускать наружу, как джина из бутылки. — В таком деле все случается!

— Не умеешь, не берись, — назидательно произнес Щапа. — Вопрос стоит так: или немедленное исполнение, или отдаешь денежки с процентами неустойки.

«Вон как ты запел, — зло подумал Григорий. — Накачали там тебя, видно? Почуял за собой огромную силу и теперь мстишь за свой страх на Чистых прудах? А знаешь ли ты, голубчик, до чего я сегодня додумался?»

— И каков процент? — внешне сохраняя полное спокойствие, поинтересовался Колчак.

— Половина от первоначальной суммы, с учетом того, что клиент уже путанный.

— Ну, ты хватил!

— Хватил не я, — адвокат опрокинул в рот вторую рюмку. — Учти, если откажешься, начнутся серьезные неприятности.

— Я учту, — притворно потупился Маркин. — Но ты скажи мне, как давнему знакомому и приятелю, отчего контора, которая решила убрать своего же человечка, обратилась с этим делом ко мне, уголовнику?

— Чему ты удивляешься? — осклабился Финк. — Когда хор МВД поет еврейские песни, в стране может твориться все, что угодно! Кстати, с чего ты взял, что заказывала именно контора?

— Ты в курсе, где произошел срыв? — ответил вопросом на вопрос Григорий. — В квартире генерала, на «Войковской». Хочешь, я поделюсь с тобой некоторыми соображениями, чтобы ты не строил из себя тут надутого индюка и супермена?

— Сделай милость, — покровительственно улыбнулся Щапа.

Однако по мере того, как Колчак выкладывал один аргумент за другим и подкреплял их неопровержимыми доводами, лицо адвоката все более и более бледнело и он уже не улыбался: шутка ли, кому охота ни за что ни про что оказаться в жерновах секретной операции? Причем операции, с явным, но пока совершенно не ясным политическим душком.

Выслушав своего бывшего подзащитного, Финк глухо пробормотал грозные проклятья, хлопнул еще одну рюмку и уставился на Маркина испуганными, налитыми кровью глазами:

— Что делать, Гриша? Ведь нас скоро возьмут за пищик: ты и со вторым тянешь!

— Там осечки не произойдет! — уверенно ответил Колчак. — По-моему, сейчас важно их убедить, что все идет нормально, и не сегодня так завтра они получат желаемое.

— Я попробую, — вяло пообещал правовед. В нем не осталось и следа той фанаберии, с которой он встретил главу фирмы «Ачуй».

Расстались они крайне недовольные собой и друг другом: каждый считал, что именно другой похабно подставил его и топит в дерьме. Финк остался в зале допивать под роскошные закуски, и Маркин, чтобы позолотить пилюлю, заранее рассчитался за столик — шут с ним, пусть пьет, от Григория не убудет.

По дороге домой Колчак подумал, что неплохо бы слинять из столицы и некоторое время пересидеть на каком-нибудь заграничном курорте, тем более, ему давным-давно пора отдохнуть. Но как уехать, разом бросив все дела? И вообще дадут ли это сделать заказчики? Теперь вся надежда на Финка: пусть забьет им баки. И скорее бы Колода отыскал Бешеного. Его Маркин намеревался пристегнуть к Васину — плевать, что Женька любил работать в одиночку! Пусть заставит Кольку выполнить долг Круга — спустить курок и убрать клиента, а потом прибьет дурака.

Финк позвонил значительно раньше, чем ожидал Колчак, и звонок правоведа совершенно не обрадовал.

— Ты сошел с ума! — зло прошипел в трубу Серега. — Второй в больнице. Делай что хочешь, а я выхожу из игры!

— Погоди, — остановил его ошарашенный известием Григорий. Такого еще ни разу не случалось, чтобы Женька Васин промазал! — Как это, в какой больнице?

— Это уж, ты, голубчик, сам узнай, — голос адвоката просто сочился ядом. — Единственное спасение немедленно исправить ситуацию, повернуть ее в нужном направлении! Ты слышишь, Гриша, немедленно!

В трубке запиликали гудки отбоя. Вне сомнений, Финк пошел залить горе и обуявшие его страхи добрым глотком спиртного.

Колчак зло шмякнул трубку на аппарат и до боли сжал кулаки: что же это твориться, а? Наверное, адвокат прав, и нечто сильно сдвинулось в этой измученной православной стране?

Дверь кабинета неожиданно приоткрылась и в образовавшуюся щель просунулась голова Колоды. Григорий уже собрался спустить на него полкана, как Сашка радостно сообщил:

— Привел!

— Кого? — чуть не простонал Колчак.

— Бешеного.

— Отыскал-таки, — обрадовался Григорий. — Давай его сюда! Впрочем, нет, подождите в приемной. Я позову.

Как только за Колодой закрылась дверь, Маркин начал с лихорадочной поспешностью набирать номер Васина. Если его, паче чаяния, не окажется дома, надо перезвонить на станцию и вызвать Женьку через пейджер. Пусть немедленно предстанет пред светлые очи шефа — тут ему готовы и головомойка за прокол, и новое, вернее, старое, задание…

О происшествии на «Войковской» генерал Моторин узнал из оперативной сводки и тут же задумался: как-то все очень неспроста с задержанием рецидивиста Круга в квартире отставного генерал-лейтенанта Шатуновского. Зачем вооруженному бандиту лезть в квартиру отставного генерала, тем более, отпетый уголовничек сам оказался хозяином магазинчика, торгующего кормом для всяких собачек, кошечек и птичек? Во многих местах людям просто жрать нечего, а они тут кошек откармливали. Впрочем, следовало узнать некоторые подробности случившегося: хитроумный Аветян получил новое срочное поручение.

Вечером, слушая, что рассказывал ему помощник, Валерий Иванович нервно барабанил пальцами по столу — поистине весьма странная история, даже очень странная, особенно с учетом некоторых нюансов. За кем шел следом наемный киллер? А в том, что задержанный Круг именно киллер, сомнений не оставалось — иначе на кой черт ему таскать с собой револьвер с глушителем? Что его заставило проникнуть в квартиру отставного генерала? Хотел поживиться, кого-то преследовал или действовал по заданию? Но кто ему его дал?

Все клянутся и божатся, что в квартире ничего не пропало: по крайней мере так заявили домработница, вернее, приходящая экономка и кое-кто из родни Шатуновского — сам он в Италии, а семья греет пупки на турецких пляжах, где, в общем-то, нет ничего хорошего — так, незатейливо для не отличающихся умом новых русских средней руки; зато потом по возвращении они важно дуются — как же, он отдыхал за границей!

Так ли уж там ничего не исчезло из квартиры? Откуда экономке или родственникам знать, какие ценности имелись у Георгия Кузьмича? Достаточно спереть один-единственный документ, и за голову Шатуновского никто не даст и ломаного гроша!

М-да, блатные останутся полными идиотами, если позволят Кругу открыть рот, а средства заставить его замолчать навсегда хорошо известны и, надо надеяться, никому не понадобится подсказывать, что и как нужно сделать? Впрочем, в крайнем случае можно и подсказать, естественно, не самому, а через нужных людей. Иначе, на Петровке доберутся до того человека, который нанял Мишку Круга, затем настырно потянут нитку дальше, а это крайне нежелательно. Среди милиционеров тоже не все дураки или продажные шкуры, остались и некоторые крепкие профессионалы, на которых еще и держится МВД, давно потерявшее былую мощь и славу.

Отпустив Аветяна, генерал прошел в комнату отдыха, снял пиджак — сегодня он был в штатском, — и прилег на диван, закинув ноги на спинку. Закрыв глаза, он начал размышлять, пытаясь отыскать единственно верную связь между разрозненными фактами.

А что если уголовник выслеживал не кого иного, как майора Бахарева, который упорно совал нос, куда не следует. Да, хорошо, если в квартиру Шатуновского первым забрался майор Бахарев, очень хорошо. Хорошо тем, что тогда еще можно хоть кое-как держать ситуацию под контролем. Но если вдруг это неизвестный исполнитель? Не перехитрил ли Валерий Иванович самого себя, отдав приказ не трогать Чуенкова? Однако, несмотря на то, что приказал, вернее, согласился на ликвидацию Бахарева, — согласился под давлением некоторых лиц и сложившихся обстоятельств, — майор по-прежнему жив и здоров.

Возможно, давно пора прекратить лицемерить хотя бы перед самим собой и честно признать: ситуация незаметно вышла из-под его контроля и теперь он просто не в силах управлять ей и даже если наконец уберут не в меру резвого мальчишку Бахарева, мало что изменится! Похоже, стрелки успели перевести и паровоз, пусть пока медленно, но уже покатился по другим путям. А он не Анечка Каренина, чтобы добровольно оказаться под его колесами. Но со всех ног бежать назад и вновь переводить стрелку теперь бессмысленно — поезд-то, давно прошел! Пора принимать решительные меры по прикрытию собственного зада — сколько можно балансировать между несколькими стульями? Вечно это делать не удастся, и в конце концов получишь долгожданный подарочек: наткнешься своей драгоценной задницей на острый и большой ржавый гвоздь!

Ему ли не знать, чего именно хотят Шатуновский и компания генералов во главе с Шабалиным? Если они все-таки добьются своего, будет ли от этого какой-нибудь толк и станет ли кому-нибудь лучше кроме, естественно, самих генералов? Вон сколько они положили ребят и сожгли техники в Чечне, а теперь хоть писай им в глаза — все, как ни в чем не бывало: проморгались и улыбаются, сукины дети! И думать не думают, что все до поры до времени — русская история не раз об этом сурово напоминала, да удивительно забывчивы те, кто сидел наверху. А стоило бы вспомнить и бессмысленные, жуткие кровавые народные бунты, и внезапные смены власти, когда рубили головы, вешали, стреляли и живьем загоняли в вечную мерзлоту, приговорив к десяти годам без права переписки. Так шли к стенке или в лагеря не только сами функционеры, но и их чада и домочадцы — под корень вырубали всю родню. И давно ли? Всего каких-то полсотни лет назад! А когда сажали в психушки, которые, пожалуй, в чем-то будут пострашнее любой тюрьмы, и того меньше времени прошло.

Генерал рывком сел и энергично растер ладонями лицо. Нет, рано паниковать, да и времена не те, чтобы сразу под топор или к стенке. Теперь больше отставкой обходятся, но, кто знает, как все может обернуться?!

Прикусив губу от напряжения, он несколько минут раздумывал, потом снял трубку и набрал номер. Соединившись по этому номеру, он мог говорить совершенно свободно: линия не прослушивалась.

— Алло? Мне, пожалуйста, Николая Васильевича. Что? Генерал Моторин из ФСБ. Да, будьте так любезны.

Коля Зубанов — это сила, он признанный лидер влиятельных думских фракций. Правда, кое-кто из его же сподвижников любит обвинить Николая Васильевича в намеренном забвении идеалов, ну да это семечки, как говорится, у всех свои понятия на этот счет. Только бы помощник отыскал его, только бы…

— Николай Васильевич? — переспросил генерал, услышав в трубке знакомый глуховатый басок. — Моторин беспокоит. Есть нужда повидаться. Нет, к себе не зову, но готов немедленно приехать к вам. Хорошо, я буду.

Положив трубку, он вздохнул с некоторым облегчением: теперь он начал активно действовать сам, и ему казалось, что многие проблемы разрешатся чуть ли не по мановению руки.

До здания Думы водитель домчал в считанные минуты. Впрочем, какая уж там особенно дальняя дорога в центре столицы, где все буквально рядом? Моторин небрежно кивнул почтительно отдавшему честь постовому милиционеру, прошел через роскошный вестибюль и поднялся по широкой лестнице из белого мрамора. Господа депутаты знали, где устроить себе раешник — в помещении бывшего Госплана — организации некогда фантастически богатой и влиятельной. Да и себя они никогда не забывали: чуть что, тут же прибавляли зарплату за тяжкий труд по защите интересов избирателей, причем эта зарплата была куда выше генеральской, не говоря уже о всех прочих благах и привилегиях.

Деньги! Да, все те же деньги! Как пел Мефистофель в известной опере, миром правил один кумир, и тот кумир телец златой!

Валерий Иванович относился к поклонению золотому тельцу с большим пониманием, поскольку имел одну заветную мечту, о которой никогда никому не говорил: каждый год французский лайнер «Мермоз» совершал уникальный двухнедельный круиз по Средиземному морю и на его борту проводился фестиваль «Музыка на море» — элитарное развлечение для меломанов. Генералу было глубоко плевать на все фуги и сонаты вместе взятые, но только серьезные миллионеры и миллиардеры, обладавшие огромными состояниями, исчисляемыми в твердо конвертируемой валюте, могли позволить себе супердорогое удовольствие ежедневно слушать музыкальных звезд мирового уровня в сопровождении хорошего камерного оркестра. Так вот, заветной мечтой Моторина было участвовать в этом фестивале в роли супербогатого слушателя.

В принципе всех без исключения депутатов, фракционеров и разных партийных функционеров он люто ненавидел за то, что они, имея приличные официальные деньги, еще беззастенчиво крали и брали взятки, но приходилось соблюдать правила игры и иметь с ними дело, что для генерала было столь же противно, как иметь дело с тупыми и алчными новыми русскими. Однако приходилось…

Зубанов ждал его в кабинете, нетерпеливо расхаживая из угла в угол и нервно затягиваясь сигаретой.

— Привет! — увидев генерала, поздоровался он и сунул тому короткопалую крепкую ладонь. — У тебя чего срочное? А то извини, я опаздываю на важнейшее мероприятие: дела партии!

— Пошли, я провожу, — предложил Валерий Иванович. — По дороге и поговорим.

Такой поворот устраивал его как нельзя лучше, поскольку кабинет Николая Васильевича мог прослушиваться: не обо всех же мероприятиях знал начальник управления, а спецслужб теперь развелось столько, что хоть пруд пруди, и каждая со своей техникой и каждая якобы одна из всех стоит на страже государственных интересов и охраняет президента. Да ну их! Безопаснее побалакать в коридорчике.

— В чем дело? — на ходу застегивая куртку, буркнул Зубанов.

— Политика, политика, — тонко улыбнулся Моторин.

— Точнее можешь? — Николай Васильевич поморгал белесыми ресницами, пытаясь понять, куда клонил контрразведчик.

— Политика, смешанная с деньгами, — опять намекнул генерал. — К небезызвестному Шатуновскому недавно забрались воры в квартиру. Сдается, я догадываюсь, откуда подул ветер!

Даже здесь, в коридорах власти, а может быть, именно в них особенно, он предпочитал эзопов язык, памятуя о том, что он способен сберечь голову. Поймет ли его Зубанов? Должен понять, а не поймет, тем хуже для него. Моторин сделает свои выводы и в случае чего сумеет даже проигрыш обратить в свою пользу!

— Деньги! — патетически воскликнул лидер фракции. — Я тебе скажу честно: в данный момент они волнуют меня более всего и уж значительно сильнее, чем любые политические игры. Понимаешь? С чертом, с дьяволом вместе, но сделать деньги, поскольку с пустым карманом ни в какие политические игрушки ни с кем не поиграешь! А уж тем более не сможешь участвовать в президентских выборах.

«И за рубеж то и дело кататься не получится, — мысленно закончил за него Моторин. — А то, что ни месяц, так зарубежная поездка. И тут ты разъезжаешь на самой роскошной иномарке».

Но вслух он сказал совершенно иное:

— Через Шатуновского, да и не только через него, в этих играх участвует армия. Вернее, часть ее генералитета.

— Я полагаю, армия сама о себе позаботится, — отмахнулся Зубанов, быстро спускаясь по мраморной лестнице. — Тем более, что она сама, что ее генералитет весьма неоднородны, а мы должны подумать о народных интересах и сохранении собственных позиций!

«Обтекаемо и лживо, как у всякого поднаторевшего в политике, зато для посвященного в суть предельно ясно и откровенно цинично, — подумал генерал. — Зачистка в рядах «ВЕПРЯ» неизбежна, и Зубанов уже готов принести в жертву золотому кумиру не только Шатуновского, но и всех остальных кроме себя самого. Лишь бы получилось задуманное. Что же, не лучше ли взять тяжкую миссию на себя, чтобы постоянно держать руку на пульсе?»

Они прошли мимо постового, и уже на улице, около роскошного черного «мерседеса» с водителем и охранником, Зубанов подал на прощание генералу руку и проворчал:

— Прости, если ничем тебе не помог. Звони!

— Счастливо! — сухо попрощался с ним Валерий Иванович, не желая ни в чем разубеждать самоуверенного политика, которому он в чем-то завидовал. Его свободе, что ли? Пусть призрачной, но все равно большей, неизмеримо большей, чем у любого человека в погонах…

На следующий день Моторин отправился в гости к отставному генералу Россохину, который круглый год жил на даче в ближнем Подмосковье, оставив роскошную квартиру в городе в распоряжение семьи сына. Да и то, чего бы не жить на такой даче, где добрых полтора десятка комнат на двух этажах, подземный гараж, телефон и центральное отопление, не говоря уже о теплом клозете и оборудованной по последнему слову техники ванной. Не зря же газеты столько трубили о генеральских дачах, построенных в охраняемых поселках. Трубили, трубили, будоражили общественность, но все осталось по-прежнему, поскольку искони кесарю кесарево…

Россохин встретил контрразведчика приветливо и радушно, что для Моторина было особенно ценно и показательно, поскольку Андрей Иванович Россохин имел тесные связи с военной думской фракцией — уж не звонил ли ему вчера внешне простоватый, но на самом деле весьма хитрый и пронырливый Зубанов? И если звонил, то о чем они, интересно, говорили? Жаль, не удастся об этом узнать, если только кто-то из них сам не проговорится.

Хозяин, прекрасно понимая, что предстоял серьезный разговор, предложил прогуляться, и Моторин принял предложение. Тем более, сегодня погода радовала — пусть холодно, зато без надоедливого дождя, и наконец-то проглянуло на голубом небе солнышко. Правда, оно уже клонилось к закату, но все равно так приятно шагать по дорожке, проложенной над крутым обрывом высокого берега реки, и смотреть, как медленно угасал день.

Верный своим принципам, и к тому же еще раз вспомнив изворотливого Зубанова, Валерий Иванович начал разговор с осторожных экивоков и прозрачных намеков, упорно ничего не называя своими именами, разве только упомянув имя Шатуновского, и рассказал то, что произошло у него на квартире.

— Знаете, — доверительно взяв под руку Россохина, тихо говорил Моторин. — Есть такой, лучше известный вам, чем мне, термин: деривация, то есть боковое отклонение пули или снаряда. Вот и сейчас в нашем деле наметилась некая деривация, и, чтобы точно попасть в цель, необходимо взять правильное упреждение. Надеюсь, вы меня правильно понимаете?

— Вполне, — лаконично и веско ответил Андрей Иванович, и контрразведчик догадался, что устами отставного генерала с ним говорила верхушка незримой власти.

— Все это очень печально, — на всякий случай попытался подсластить пилюлю Моторин.

— Да, — согласился Россохин. — Видно, Жора Шатуновский где-то оступился. Но у нас и раньше людей не слишком жалели, так чего уж теперь? Кстати, вы, кажется, говорили, что в горах сбили вертолет, а у нарушителей границы нашли фото-пароль?

— Это было весьма неосторожно со стороны Жоры, я бы даже сказал преступно неосторожно!

— Но зачем понадобилось посылать людей через границу и с той и с другой стороны?

— Уже началась работа по подготовке к приему вооружений, поскольку у нас не оставалось сомнений, что удастся договориться с оппозицией, которую за рубежом представлял Азимов. Кстати, он давний знакомый Шатуновского. Жора вообще многих знал и с той и с другой стороны, поэтому решил сделать паролем часть фотографии: ее предъявляли и некоторым командующим нашими подразделениями.

«Все решено, — понял Моторин, — Он уже говорит о Шатуновском в прошедшем времени, как бы отрешаясь от него и считая не существующим!»

Солнце садилось за лесом в багряные тучи, обещая на завтра ветер и ненастную погоду: поздней осенью ветер всегда к ненастью. Валерий Иванович, хотя и был тепло одет, невольно зябко поежился, — как же все быстро и просто решалось наверху, где чужая жизнь не стоила ничего? Чем тогда верх отличался от затхлых криминальных низов, где тоже никто никогда ни в грош не ставил чужие жизни?

— Мы будем вам признательны, если подбросите нам некоторую технику, — поворачивая к дому, попросил Россохин. — Тогда мы разберемся с Шатуновским сами, а связанных с ним людей отдайте на растерзание своим подчиненным. Во-первых, это существенно поднимет престиж вашей службы, а во-вторых, отведет лично от вас подозрения и даст им почувствовать себя крайне значимыми. Чего греха таить, все любят вертеть дырки на мундирах для орденов и на погонах для новых звезд! Не стоит их разочаровывать. Сейчас попьем чайку с медом и по рюмочке: после прогулки только на пользу!

— Какая техника вам нужна? — решил уточнить все до конца контрразведчик.

Однако Россохин ловко ушел от прямого ответа. Лукаво прищурившись, он посмотрел гостю прямо в глаза и предложил:

— А ты сам подумай, Валерий Иванович! Но коли ничего не придумаешь, тогда пусть твой Аветян свяжется с Шарафиком Оганесяном: армяне-крестьяне ребята башковитые, у них и блоха мимо без пошлины не проскочит. Опять же потом все при случае можно свалить на лиц кавказской национальности. Да и кто станет разбираться, какова эта национальность?..

Когда после темного провала в сознании Зотин открыл глаза, он увидел над собой белый, слегка качающийся купол, а по ушам сильно ударил ноющий, удивительно противный звук — где он, что с ним, почему ничего не помнит и отчего так болит грудь? Вдруг он уже умер? Но почему тогда нет всего того, о чем так любили писать в оккультных журнальчиках и рассказывать пережившие клиническую смерть? Где свет в конце тоннеля и музыка неземных сфер?

— Он пришел в себя!

Над Игорем появилось незнакомое мужское лицо, и чужие жесткие пальцы шире раздвинули веко, чтобы посмотреть, как реагировал зрачок. Потом кольнуло в руке, а нос и рот закрыла прозрачная маска-раковина, и из нее потек холодный кислород. Значит, он все-таки еще жив? Тогда почему он не помнит о том, что с ним произошло и где он находится?

Силясь вспомнить, Зотин незаметно вновь соскользнул в черноту беспамятства, а когда открыл глаза, над ним уже не было качающегося купола, а неподвижно белел потолок с люминесцентной лампой. Откуда-то сбоку появилась симпатичная девчушка в белом халате и такой же шапочке и спросила:

— Как вы себя чувствуете?

— Нормально, — ответил Игорь, с трудом ворочая языкам и ощущая во всем теле слабость и непонятную боль, словно его долго били палками.

— Вот и чудесно, — чуть ли не пропела девчушка и исчезла.

Он хотел спросить у нее, что же такое с ним приключилось, отчего в голове туман и пустота и зачем он лежит в больнице, — а это наверняка больница, — но не успел. На смену симпампулечке появился полный, даже слегка одутловатый мужчина в белом халате с висевшим на шее стетоскопом. От него вкусно пахло табаком и пивом, поэтому Зотин даже сглотнул набежавшую голодную слюну. Дал бы Бог вспомнить, когда же он ел в последний раз?

— Ну-ка, ну-ка, — мужчина присел на стул около кровати и взял руку Игоря, нащупывая на запястье пульс.

— Где я? — фотограф произнес вслух мучивший его вопрос.

— В больнице, — равнодушно ответил врач. — Как самочувствие?

— Ничего… А что случилось со мной?

— Травма, — доктор снял с шеи стетоскоп и приготовился слушать Зотина. — Упали на лестнице. Да вы что, не помните?

— Плохо помню, — честно признался Игорь. — А когда?

— Что когда?

— Когда упал и когда домой отпустите? У меня что, переломы?

— Ребро немного треснуло, — доверительно сообщил эскулап. — А упали вчера. Кстати, могло быть куда хуже. Ну-ка, поднимите рубаху!

Зотин послушался и обнаружил, что на нем надето застиранное больничное белье: вот это номер! Его переодевали, а он даже ничего не почуял? Неужто вчера так надрался, что память напрочь отшибло? Да нет, вроде бы и не пил он вовсе.

И тут из заполнявшего голову тумана потихоньку начали выплывать некоторые смутные образы: медный складень с финифтью, знакомый ювелир, просивший его продать, казавшийся черной тенью мужик на лестничной площадке в подъезде родного дома… А потом провал и прозрачная маска-раковина с кислородом. Отчего же он упал на лестнице?

— Ну, в общем, ничего, — закончив осмотр, заключил доктор. — Сегодня побудете здесь, а завтра в общую палату.

— А тут?

— Отделение интенсивной терапии. Отдыхайте!

Это прозвучало, как приказ, и Зотин остался один на один с кафельными стенами, с трех сторон сжимавшими его кровать. Осторожно пощупав грудь с левой стороны, он убедился — там еще все болело, как сплошной синяк: эк его, однако, угораздило. Причем в самый неподходящий момент, когда надо ждать возвращения покупателя, чтобы получить сполна все денежки за привезенные из Южных Предгорий материалы. Но да чего уж теперь, к сожалению, болезни и несчастья время не выбирали.

Постепенно до него стали доходить звуки окружающего тесного мирка: кто-то, невидимый за разгораживавшими боксы стенками, натужно хрипел, словно его давили, кто-то тихо постанывал, шаркали тапочками медсестры, попискивали подключенные к больным мониторы. Откуда-то несло запахом столовки — немытыми котлами, комбижирами и тухлой капусткой. Противно, но выбора нет — он не мог встать и уйти, поэтому приходилось терпеть.

Пришлось вытерпеть уколы в руку и ягодицы, которые ловко сделала симпампулечка, потом вытерпеть отвратную кормежку, потом новые уколы, а наутро медосмотр и переселение в общую палату, куда его доставили в инвалидном кресле.

Новым лечащим врачом оказалась солидная дама среднего возраста. Она ласково именовала Игоря везунчиком и твердо наобещала ему скорое выздоровление.

— Что вы понимаете под скорым выздоровлением? — осторожно поинтересовался фотограф.

— Недели две, ну, максимум три. Надо чтобы все полностью нормализовалось.

— М-да? — хмыкнул Игорь. — А почему я везунчик?

— У вас что, память отшибло? — недоверчиво поглядела на него лечащий врач, а соседи по палате заинтересованно притихли. — В вас же стреляли!

— В меня? — абсолютно искренне удивился Зотин и вдруг, как по мановению волшебной палочки, все сразу же встало на свои места, в том числе и незнакомый мужик в подъезде: наверняка именно он и выпустил в Игоря роковую пулю, только по счастливой случайности не убившую его.

Почему он остался жив? Скорее всего, роковую пулю принял на себя лежавший как раз напротив сердца в кармане пиджака складень — старый медный складень, реликвия их семьи. Вот, значит, почему Николай-угодник так сурово смотрел в то утро на Зотина: он-то точно знал, что именно произойдет буквально через полтора-два часа. Вдруг стреляли именно из-за складня? Да нет, чушь, просто Игоря с кем-то перепутали: странное и страшное стечение трагических обстоятельств.

— К вам еще придут по этому поводу из милиции, они уже справлялись о вашем состоянии, — «порадовала» врачиха.

— А вы не знаете, у меня в кармане был такой старый медный складень, когда все случилось.

— Что медный?

— Иконки такие, в кармане. Где моя одежда?

— Никаких иконок я не видела и ничего об этом не знаю, — решительно отрезала лечащий врач. — Одежда на складе. Когда разрешу ходить, получите халат.

— И когда?

— Пока потерпите.

После обхода соседи по палате, — а их было четверо, — проявили к Игорю участие, легко объяснявшееся их любопытством, но он мало чем мог удовлетворить его, поскольку особенно ничего не помнил: он мог только строить догадки и выдвигать разные предположения.

На следующий день пришел незваный гость — оперативник из околотка по месту жительства Зотина: парень молодой, явно неопытный, с каким-то ужасным говором сразу выдававшим в нем лимитчика. Это страшно раздражало Игоря, хотя он старался себя уговорить, что парень, в общем-то, ни в чем не виноват. Ни в том, что у него нет ни опыта, ни знаний, ни толкового образования. Ни в том, что он, подобно Ростиньяку, кинулся завоевывать столицу, поскольку в родных краях ни перспектив, ни денег. Но ведь и в Москве большинство провинциалов ждало страшное разочарование.

Опер начал, как ему казалось, «с подходцем» выспрашивать о происшествии, и раздраженный фотограф прямо у него спросил:

— Складень у вас? Медные иконки?

— У меня, в сейфе, — важно кивнул мент. — Это вещдок!

— Выпишусь, отдайте! — не терпящим возражений тоном, сказал Зотин. Однако упоминать о ценности складня побоялся, помня о легендарной алчности стражей порядка: потом заявят, что затерялось или они в глаза ничего не видели. Нет уж, голубчики! — Это память, семейная реликвия.

— Хорошо, — легко согласился оперативник, не видевшей ничего особо ценного в старой медной штуке. — Вы запомнили внешность человека, который покушался на вашу жизнь?

— Смутно, — вздохнул Игорь и тут же не удержался, дабы не поддеть самоуверенного мальчишку. — А отчего вы решили, что он покушался именно на мою жизнь? Вдруг он ждал кого-то другого или перепутал меня с кем-то?

— Он стрелял в вас! Просто счастье, что икона оказалась у вас в кармане: пуля ее прошила почти насквозь и застряла.

Это была неприятная новость: теперь придется серьезно реставрировать складень! Но о его продаже не может быть и речи: пусть внуки и правнуки владеют и помнят, как он спас их предка от неминуемой смерти. Ну да ладно, сейчас важнее поскорее отвязаться от настырного лимитчика.

— А если он стрельнул в меня из хулиганских побуждений? Так, кажется, это у вас называется?

— Не хотите говорить? — насупился мент.

«Да, не хочу!» — так и подмывало крикнуть Зотина, но он сдержался и не крикнул.

— Может, все-таки вспомните? — продолжал настаивать на своем оперативник. — Вы же фотограф: вдруг сняли что-нибудь не то, или случайно не тот человек попал в кадр?

«Такое вполне возможно, — зло подумал Игорь. — Просмотрели материалы, привезенные из Южных Предгорий, и решили меня убрать? Ну, суки, так просто я вам не дамся, но искать защиты у этого сопливого мента тоже дело безнадежное. Он и себя-то защитить не сумеет от этих людей, они просто походя раздавят, как муравья, даже не заметив его существования».

На душе стало ужасно тоскливо, и сердце сжалось от леденящего душу страха: что же делать? Фанфаронство тут не уместно и уговаривать себя, что он не дастся, можно до бесконечности, а потом в один отнюдь не прекрасный момент сюда заявится тот, с пушкой, и влепит тебе то, чего ты недополучил в подъезде. Или врачиха за мелкую взятку скажет, когда его выпишет, и незаконченные расчеты довершат на пороге больничного корпуса. И чем тут ему поможет мент?

— Мне нечего вспоминать, — устало сказал вслух Зотин. — Оставьте свой телефончик, если действительно чего вспомню, то позвоню, а когда выпишусь, приду, честное слово.

— Вы должны быть кровно заинтересованы в том, чтобы поскорее найти убийцу, — несколько оживился оперативник.

— Да, конечно, — устало согласился Игорь и подумал: этот гад Куприян Минаев сыграл с ним весьма дурную шутку.

Вот Куприяна и стоило взять за пищик, чтобы как следует тряхнуть и вытрясти из него имена тех, кто заказал Игоря, и тех, кто взялся выполнить заказ. Но и тут сопливый необразованный лимитчик с красной милицейской ксивой ему не помощник, нет, не помощник!

Простились без особой приязни и недовольные разговором. Впрочем, Зотина мало волновало, доволен ли мент, поскольку у фотографа теперь своих забот полон рот, и первая из них заключалась в том, чтобы научиться свободно передвигаться. Врачиха уже разрешила ему вставать в туалет, а мрачная сестра-хозяйка принесла рваные тапочки и застиранный, залатанный бледно-синий больничный халат.

Уборная располагалась в коридоре — долгом, пропахшем дезинфекцией и скудной больничной пищей, — Игорь буквально полз по нему, придерживаясь рукой за стенку и ощущая себя мухой, ползущей по огромной нескончаемой трубе. Он заставлял себя тренироваться по несколько раз в день, постоянно помня о человеке с пистолетом, и каждый раз, как только открывалась дверь палаты, чтобы пропустить сестру, врача или посетителей к другим больным, невольно вздрагивал и зажимался. Хотя чего ждать, тебе и подкупленная медсестра может вколоть совершенно не то! Те, кто посчитал его дальнейшее пребывание на этом свете излишним, еще не на такие штучки способны. Они способны на все!

Через несколько дней он передвигался уже значительно лучше, но ничего не говорил лечащему врачу, считая, что, может, оно так и надо, чтобы охотники, пусть на время, но потеряли его след? Впрочем, надежда весьма слаба. Одна только радость, семья далеко от Москвы, ну, пусть не в тмутаракани, но не рядом и у него хоть о них голова не болела. Вот бы выскочить отсюда и нырнуть поглубже в тину, но куда и где надежно спрятаться? С женой он будет объясняться потом, сейчас главное вывернуться и остаться в живых!

И тут как осенило — Машка Андреева! Добрая старая подруга Машка, его давняя любовница, работавшая администратором в одном из бутиков: у нее вполне можно отсидеться, и она ему не откажет. Господи, и почему он не позвонил ей сразу по приезде? Когда они виделись в последний раз? Кажется, как раз перед тем, как он собрался ехать в горы? Вечером Зотин выполз в коридор и отправился в ординаторскую: вдруг оттуда удастся позвонить? Но там сидели медсестры, и пришлось незаметно ретироваться. Игорь вернулся в палату и попросил у одного из соседей, который показался ему наиболее симпатичным, жетон для таксофона. Тот дал.

На лестнице, где стоял таксофон, немилосердно дуло по голым ногам, обутым в дырявые больничные тапочки, но фотограф старался ничего не замечать и, стиснув зубы, терпел. Опустив в щель аппарата жетон, он набрал номер, моля Бога, чтобы Машка оказалась дома и не нашла себе за время его отсутствия нового постоянного ухажера.

Трубку сняли после пятого гудка, когда Игорь уже начал терять надежду, и грудной Машкин голос почти пропел:

— Аллоу?!

— Это я, — прерывающимся от волнения голосом сказал Зотин. — Ты слышишь? Это я.

— Ты подлец, Игорек! — отчеканила Машка. И он понял: она на него сильно обижена и в любой момент готова повесить трубку, однако терять вместе с Машкой последнюю надежду он не хотел и быстро заговорил:

— Маша, ну прости, ради Бога! Я понимаю, что виноват, ну, не позвонил сразу как приехал, но я попал в больницу.

— Опять врешь? — устало спросила она. — Тебя же видели в центре несколько дней назад!

— Ей-богу! — побожился Игорь. — Я тебе сейчас из больничного автомата звоню.

— Да и чего это с тобой? — с невыразимым сарказмом поинтересовалась она. — С перепою, что ли, или с кем-то перетрахался? А, может быть, там прячешься? Ты же подлец, Игорек, самый натуральный мелкий подлец! Потому что только подлый и противный мужик может себя так вести с женщиной!

Ее слова показались ему просто целебным бальзамом: если Машка ругалась, значит, еще далеко не все потеряно и он ей небезразличен. Пусть изливает душу, пусть! Значительно хуже, если бы она просто и скучно послала его куда подальше и повесила трубку, а брань, особенно Машкина, на вороту не виснет, можно и потерпеть. Не зря же психологи утверждали, что скандалы очень оживляют любовные отношения.

— Ну прости, прости, — заканючил Игорь. — Сердце у меня прихватило.

— Ну точно, перетрахался!

— Перестань, — вполне серьезно попросил он, и Мария, видимо, почувствовав перемену в его тоне, примолкла. — Мне надо отсюда побыстрее смыться, даже без выписки. Понимаешь? И чем скорее, тем лучше!

— Так, и при чем тут я?

Наверняка она хотела посоветовать ему обратиться к тем, кто сладостно утешал его в ее отсутствие и на кого он ее променял, но Зотин не дал подруге открыть рот: Машка обожала разные приключения, так пусть лично поучаствует в одном из них. Может быть, почувствует себя героиней детективного романа?

— Найди мне какую-нибудь одежонку и завтра днем приезжай ко второму корпусу. Ну, в крайнем случае оставишь машину за воротами, а сама подходи. В два, договорились? Запиши адрес…

— Подожди, подожди! Какую такую одежду? У меня что, собственный салон-магазин мужского платья? Где я тебе возьму?

Слушая ее, он лишь тихо порадовался, что она с ходу пустилась в обсуждение деталей, а не отрезвила его категорическим отказом.

— Найди хотя бы носки и какой-нибудь плащ, а потом разберемся! Линять мне отсюда нужно, понимаешь? Вопрос жизни и смерти!

— И куда ты собираешься линять? — вкрадчиво поинтересовалась она.

— К тебе, куда же еще.

— Да? А если у меня другой мужчина?

— Мария! Прекрати заниматься ерундой, дело слишком серьезное. Завтра я тебя жду!

И он повесил трубку. Если Игорь хоть немного знал Машку, она должна приехать, пусть даже из любопытства. Ну и, надо надеяться, что он ей еще не совсем безразличен. Днем как раз самое удобное время, чтобы исчезнуть: врачи собирались домой, не забыв попитаться за счет больничной кухни, младший персонал тоже озабочен обедом, а больные тянулись к столовке. Отсутствие Игоря не сразу заметят, а когда обнаружится его побег, он будет уже далеко. Да и городская больница не тюрьма, здесь в розыск с милицией объявлять не станут, а вот те, кому он костью стал поперек горла, наверняка потеряют его след. А ему только и нужно выиграть время, чтобы найти помощь и защиту.

Ночь он проспал беспокойно, мучили странные сновидения и уже под утро привиделось, будто он снова в горах и боевики Абдулкасыма палят почем зря из всех видов оружия по нему, карабкающемуся по почти отвесному склону, фотограф проснулся и услышал, как в коридоре громыхала тележка буфетчицы, нагруженная пустыми кастрюлями и лотками. Значит, уже минимум восемь?

День до обеда прошел как обычно, — тускло и серо, — но Игорю показалось, что он тянулся неимоверно долго. На вопрос соседа, дозвонился ли он до дома, пришлось ответить: да, и теперь наконец-то хоть курева принесут, а то уже стыдно у всех стрелять.

Без десяти два, — время Зотин спросил у того же соседа, поскольку своих часов у него не было, — он вышел из палаты, спустился по лестнице на первый этаж и с независимым видом прошаркал мимо вахтера. Хорошо, что сегодня нет дождя, зато весьма прохладно, и, если Машка опоздает, вполне можно простудиться. Да и торчать тут небезопасно, поскольку рискуешь нарваться на врача: сейчас они потихоньку потянутся домой.

Игорь выглянул за дверь и облегченно вздохнул: подруга не подвела — она стояла чуть в стороне от крыльца и на руке у нее висел свернутый темный плащ. Зотин кинулся к ней, порывисто обнял и поцеловал в мягкие, прохладные губы.

— Одевайся! — она сунулся ему в руки толстые шерстяные носки. — Пришлось у бабки около метро купить. Давай скорей!

Он шустро натянул носки, накинул на плечи старый плащ, взял Машку под руку и заторопился с ней к воротам, за которыми стоял ее красненький «жигуленок». Уже в машине, когда отъехали на добрую сотню метров от больницы, Игорь облегченно рассмеялся — кажется, все прошло так, как нужно?!

— Так тебя куда, домой? — поглядев на него в зеркало, спросила Мария.

— Нет, едем к тебе.

— Может быть, ты будешь так добр и объяснишь, что все-таки приключилось?

— Меня хотели убить, — огорошил ее Зотин.

— За что?

— Видно, снял не то в командировке или ненароком узнал, чего не следовало. Я же в Южные Предгорья мотался.

— Но там война?!

— Да, война, — со вздохом согласился он. — Поэтому за фотографии и видеосъемки можно получить приличные деньги: не все же хотят рисковать задницей.

— А ты рискнул!

— Да, рискнул там, а теперь рискую здесь и надеюсь на твою помощь. Ты же не откажешь?

— Смотря в чем тебе надо помочь, — она свернула на магистраль, ведущую в Южное Измайлово, и Игорь подумал: там его вряд ли кто додумается искать. Совсем другой конец огромного города.

— Хочу ответить этим козлам!

Он попросил у нее сигарету и закурил, блаженно пуская дым в сторону чуть приоткрытого окна. Разве соседи по палате курили такие дорогие, вкусные сигареты? У них жуткий горлодер, а не табак.

— И чем же ты им намереваешься ответить?

— Сдать со всеми потрохами, поскольку в принципе я догадываюсь, откуда ветер дует.

— Догада! — насмешливо улыбнулась Мария. — Сидел бы уж и не рыпался. Погляди лучше на себя!

— Ничего! — Зотин примял в пепельнице окурок и развалился на сидении. — Напишу заявление, ты подскочишь в больничку, возьмешь мои вещички и ключи от квартиры. Там никто препятствий чинить не станет: чтобы получить шмотье, выписка врача не требуется.

— Хорошо, а дальше?

— Потом возьмешь дома деньги.

— У тебя дома? — уточнила она. — Там что, никого?

— Да, семейство в отъезде. И начнем действовать.

— Как же ты, интересно, собираешься действовать?

— Пока не знаю, — честно признался фотограф. — Подумать надо.

Незаметно они доехали до ее дома, и он мышкой прошмыгнул в подъезд. На счастье, им никто не встретился, и, когда они очутились в квартире, Мария с облегчением вздохнула.

— Ну, слава тебе Господи! Добрались. А ты снимай эту больничную рвань, провонявшую лекарствами, и марш под душ! Да, пиши свою бумагу, я прямо сейчас съезжу за вещами, нечего тянуть. А по дороге куплю тебе пару белья и рубашку.

Когда она ушла, он с наслаждением принял ванну и закутался в махровый халат — сколько раз он надевал его раньше, после безумных ночей любви? В баре нашелся коньяк, и он выпил рюмку, а потом отправился на кухню, поискать чего-нибудь съестного.

Вернувшись, подруга застала Игоря блаженствующим в кресле с бокалом в одной руке и сигаретой в другой. Она положила пакет с одеждой и покупками на пуфик в прихожей, стянула сапоги и подошла к нему. Положила прохладную руку на голую грудь Игоря под халатом и вдруг увидела страшный, черно-синий кровоподтек там, где сердце.

— Что это? — побледнела Мария.

— Как раз то, о чем я рассказывал.

Она решительно отобрала у него бокал и сигарету, приказала лечь и пообещала:

— Сегодня же вечером позвоню Ольге Русаковой.

— Да? Кто это?

— Она женам всех начальников морды разглаживает в косметическом салоне. Не может быть, чтобы у нее не нашлось знакомых в МВД или ФСБ…

Назад: Глава 6

Дальше: Глава 8