Книга: Крысиная тропа
Назад: Глава 7
Дальше: Глава 9

Глава 8

В «Каштан» Эмиль отправился с Леней Барабаном — известным дельцом в сфере автосервиса. В наше время, когда любой хоть немного зарабатывающий и уважающий себя человек предпочитает ездить на собственной тачке, такие, как Леня, всем нужны и все их знают. Барабан утверждал — Лечо обращался к нему по поводу ремонта автомашины, который был проведен качественно и в сжатые сроки. Естественно, за соответствующую плату: Леня никогда ничего и никому не делал даром. Но с Эмилем его связывали давние приятельские отношения, поэтому он счел неудобным отказать корешу в просьбе и не стал расспрашивать, зачем тому понадобился Лечо, поскольку Барабан не имел привычки совать нос в чужие дела, но и очень не любил, когда совали нос в его. Вообще любопытство, в любых его проявлениях, он считал страшным пороком, тесно связанным со стукачеством, и искренне сожалел, что любопытных нельзя безнаказанно убивать: Лене было что скрывать в своем бизнесе…
Единственное, что он себе позволил, услышав просьбу приятеля, так это выразить недоумение.
— Ты меня сильно удивляешь, — горько причмокнул губами Леня и сокрушенно покачал крупной головой. — Я не желаю знать, зачем тебе вдруг понадобился этот охламон, но считаю своей святой обязанностью предупредить: Лечо человек не нашего круга! Ты меня понимаешь?
— Да, — кивнул Эмиль. — Но мне нужно решить с ним некоторые дела.
— Какие вообще могут быть дела с этими?.. — Барабан презрительно скривился. — Впрочем, ты просил, тебе нужно, поэтому — едем!.. — он направился к своему жемчужно-серому «мерседесу». Эмиль поехал следом на темном «опеле».
Когда припарковались у бара и вышли из автомобилей, Барабан приобнял приятеля и шепнул:
— Сегодня ты мой гость, за все плачу я. Сведу тебя с этим обормотом и тут же уеду. Не взыщи: мне тоже нужно решить некоторые дела.
— О чем разговор? — Эмиль ласково похлопал его по тыльной стороне ладони, уже обильно усеянной старческой «гречкой», и с грустью подумал: таких приятелей, как Леня, с каждым годом становится все меньше и меньше. Что он станет делать, когда их не останется совсем?
Бар напоминал небольшой ресторан, где кроме различных напитков готовы предложить не только легкие закуски, но, например, и курочку-гриль. Уютный и в то же время выдержанный в строгом стиле зал имел множество ниш, закоулочков, глухих и решетчатых перегородок из полированного дерева, создававших впечатление, что ты оказался в лабиринте. Наверное, даже при большом наплыве посетителей здесь всегда можно отыскать укромный уголок и уединиться в нем с прелестной дамой или деловым партнером. Но сейчас зал был пуст: как говорят американцы — время ленча еще не наступило.
Леонид подошел к стойке и пошептался с барменом. Тот бросил быстрый взгляд на Эмиля, кивнул и ушел, а его место тут же занял другой бармен.
— Сейчас позовут, — обернулся к приятелю Барабан. — Он в директорском зале.
— Тут есть и такой? — усмехнулся Эмиль, но, услышав за спиной чужие шаги, замолчал и обернулся.
Его откровенно разглядывал стоявший сзади молодой темноволосый парень в модной куртке. Не сказав ни слова, он резко развернулся и ушел.
У старого шулера вдруг возникло сосущее чувство под ложечкой, словно он давно не ел, — это было хорошо знакомое ему предчувствие грядущих неудач. С таким чувством он никогда не садился играть, но здесь отступать уже поздно!
На секунду показалось, что он уже где-то видел этого малого в куртке — уж не с Самвелом ли? Бог мой! Вдруг Лечо и Самвел один и тот же человек? Любой деловой в том мире, где давно прижился Эмиль, мог иметь хоть десяток кликух. О чем говорить с киллером, когда он в упор уставится на тебя темными, по-змеиному холодными глазами? Тогда ни о каких просьбах Серова не может быть даже и речи — придется на ходу впаривать незатейливую байку, что прослышал, мол, о неком Лечо, у которого есть хорошие бабки, и приехал предложить сыграть. Конечно, довольно примитивно, но Эмиль жил игрой, и его трудно заподозрить во лжи: у каждого свои способы добывания денег!
— Пойдемте, прошу вас, — голос бармена прервал размышления картежника.
Следуя за ним, Эмиль и Барабан миновали дверь, скрытую в панели стены, потом неприметный коридорчик, прошли по нему, и бармен распахнул другую дверь, пропустив их в светлую комнату с мягкими диванами и креслами. Посредине нее стоял стол темного дерева с вазой цветов. За ним, лицом к дверям, сидел плотный, неопределенного возраста южанин. Его короткопалые крепкие руки свободно лежали на столе, а темные глаза выжидательно уставились на вошедших. Кроме него, в комнате никого не было.
«Хвала всем святым! — Эмиль украдкой перевел дух. — Это не Самвел! Но Барабан прав: с первого взгляда ясно, что с такими людьми не стоит вести дела. Однако обстоятельства вынуждают…»
— Здравствуй, Лечо! — Леонид присел к столу. Картежник последовал его примеру, устроившись напротив приятеля.
— Привет, — голос у Лечо был глуховатый, низкий.
Без стука открылась дверь — вошел бармен. Поставил на стол поднос с бутылками, рюмками, тарелочками с холодными закусками и вазой с фруктами. И тут же исчез. Видно, принимавший нежданных гостей южанин был здесь в почете или на него падала тень еще более могущественного человека.
— Угощайтесь, — Лечо сдержанным жестом показал на яства.
— Извини, мне некогда, — сразу заявил Барабан. — Вот, заскочил познакомить тебя с Эмилем. Ты наверняка слышал о нем?
Лечо лишь кивнул, и на его тонких губах появилась легкая улыбка, которая могла означать все что угодно.
— Он хотел поговорить с тобой, — продолжал Леонид, — а я поеду, дел по горло. Все, пока!
Он вскочил, ободряюще похлопал по плечу приятеля, помахал на прощание рукой Лечо и умчался.
Лечо пересел на место Барабана, открыл бутылку «Смирновской», налил водку в рюмки, наполнил фужеры соком и разрезал апельсин. Поднял свою рюмку на уровень глаз:
— Со знакомством! — и залпом выпил.
Эмиль понял: ссылаться на то, что он за рулем, и отказываться от угощения не стоит, и медленно выцедил водку, хотя пить ему совершенно не хотелось. Закусывая ломтиком апельсина, он прикидывал, как бы половчее начать разговор, но тут Лечо сам пришел ему на помощь.
— Какие проблемы? — закурив, поинтересовался он.
— Разные, — пожал плечами шулер. — Игорные заведения то открывают, то закрывают, надежных катранов становится все меньше. Да и кому они нужны, если можно крутить рулетку и тасовать колоду официально?
Не перебивая, Лечо вновь наполнил рюмки: может быть, водка быстрее развяжет язык хитрецу картежнику, и тот, наконец, прямо скажет, чего ему нужно.
Но Эмиль сделал вид, что не заметил стоящей перед ним полной рюмки. Он тоже закурил и, выпустив струю сизого дыма к потолку, неспешно продолжил:
— В моем возрасте уже не хочется никаких потрясений. Остается лишь заветная мечта: тихо и незаметно полинять отсюда, утянув с собой бабки.
Впервые за время разговора Лечо взглянул на него с неподдельным интересом:
— А они у тебя есть? Я имею в виду приличные бабки?
— Ну, как сказать… — Эмиль изобразил, что вопрос его несколько покоробил. — В общем-то, да!
— Смотря что считать приличными деньгами, — Лечо, выпив, подцепил вилкой кусочек балыка. — У каждого свой расклад.
— Если я говорю есть, значит, есть, — немного обиженно ответил картежник. — Меня все знают, я не дешевое трепло.
— Извини, но при чем здесь я? Посочувствовать тебе может и Леонид.
— Э-э… В этом-то вся проблема! Говорят, ты можешь свести с надежным человеком, который поможет спокойно уехать на Лазурный берег.
— Там жарко, — меланхолично обронил Лечо, но от внимательно наблюдавшего за ним шулера не ускользнуло, что он разом подобрался, как перед прыжком.
— Зато играют круглый год, — ответил Эмиль. — А теплый климат в мои годы полезен.
Лечо съел еще один кусочек балыка, вытер губы салфеткой и задумчиво забарабанил пальцами по крышке стола. Эмиль терпеливо ждал ответа.
Ну почему этот, как назвал его Барабан, охламон упорно молчит? Что-то не так сработало у Серова, и он дал неверную наколку? Или сам Эмиль не вызывает доверия? Неужели придется уйти отсюда, не достигнув взаимопонимания, как любят выражаться дипломаты?
— Кто говорит? — наконец нарушил затянувшееся молчание Лечо.
— Один очень уважаемый человек.
— Кто?!
— Самвел! — Эмиль выговорил имя киллера почти шепотом, однако на Лечо оно подействовало, словно выстрел над ухом: он сначала дернулся, потом обмяк.
— Вы знакомы? — Лечо с любопытством посмотрел на шулера, будто тот вдруг сообщил, что является членом английской королевской семьи.
— Играли у Форда, — лаконично ответил Эмиль, не уточняя, когда и сколько раз, а катран Миши Разумовского по кличке Форд знали все серьезные деловые столицы.
— Солидная рекомендация, — Лечо прищурился. — Значит, здесь тебе плохо?
— Достают сильно… Я слышал, есть один человек с одинаковыми именем и отчеством, который помогает бедолагам вроде меня.
— Слышал от Самвела? — вскинулся собеседник и, не дождавшись ответа, хищно осклабился. — У тебя прекрасный слух!
И тут Эмиль пожалел, что ляпнул о человеке с одинаковыми именем и отчеством: он сам бы не смог объяснить почему, но пожалел!
— Ладно, подумаем, — бросил Лечо. — Где тебя найти?
Эмиль продиктовал ему свой телефон, поблагодарил за встречу и распрощался. Тот же бармен проводил его до выхода.
Усевшись за руль «опеля», старый картежник изрядно поколесил по городу, проверяя, нет ли за ним слежки, и, только убедившись, что все в порядке, остановился у станции метро и из будки таксофона набрал знакомый номер.
— Слушаю, Серов! — раздалось в трубке привычное.
— Это я, — тихо сказал Эмиль, настороженно посматривая по сторонам через стеклянные стенки кабинки. — Контакт произошел. У тебя найдется немного времени и фотоаппарат с телеобъективом? Так и быть, я забуду о своей занятости и покажу этого типа. Только возьми машину, на моей туда лучше не подъезжать второй раз за день.
— Когда и где? — Сергей, как всегда, был лаконичен.
— Через полчаса, у Пролетарской. Успеешь?
— Жди, я буду…
Ближе к вечеру Серов зашел в кабинет Мякишева и положил перед ним несколько еще чуть влажных фотографий.
— Кто это и что это? — Александр Трофимович с интересом начал разглядывать снимки.
— Это Лечо, — ошарашил его Серов. — Вот он выходит из бара «Каштан», вот звонит из таксофона, вот садится в машину. А это общий вид здания, где расположен бар. Кстати, от ресторана того же названия.
— Кому он звонил? — быстро спросил Мякишев. — Установили?
— Не знаю. Вы слишком многого сразу хотите.
— А машина его?
— Тоже пока не знаю, но Тур сейчас наводит справки.
— Ага, — как пасьянс разложив перед собой фотографии, Александр Трофимович довольно потер сухие ладони. — Значит, вырыл-таки твой «оракул» мифического Лечо? Прекрасно! Но лучше бы ты принес что-нибудь новенькое от Самвела.
— Дайте срок, принесу. Сейчас нужно срочно устанавливать наблюдение за Лечо: выяснять, где он живет, прослушивать телефон квартиры и бара, выявлять его связи.
— Ну-ну-ну! — Мякишев откинулся на спишу кресла и шутливо погрозил Сергею пальцем. — Нагородил семь верст до небес! С чего это вдруг тотчас спускать на него всех собак?
— Как же? — удивился Серов. — «Каштан» фигурирует в деле Трапезниковой. Так? Лечо посылает Карцева в офис «Кимура», чтобы тот уничтожил память бухгалтерского компьютера. Рыжов исчезает, прихватив ни много ни мало пятьдесят миллионов долларов. Сегодня мой человек, беседуя с Лечо, попросил его помочь удрать за границу, сославшись на рекомендации Самвела, и упомянул некую личность с одинаковым именем и отчеством. Помните запись: «Сергей Сергеевич»?
— Естественно. И что дальше?
Сергей посмотрел на начальника с недоумением. Действительно, Трофимыч не видит связи фактов или прикидывается непонимающим по каким-то своим соображениям? Ведь даже дураку ясно — зацепили конец нитки, которая может привести к тому же Самвелу, помочь раскрыть убийство Татьяны и разобраться с Рыжовым, неожиданно всплывшим в Риге!
— Дальше что? — несколько раздраженно повторил Мякишев.
— Надо брать Лечо под плотное наблюдение, — настаивал Серов. — С какой стороны ни посмотри, он не так прост.
— Это точно, — поддакнул Александр Трофимович. — А если он или его дружки засекут наблюдение? Тогда все насмарку? И еще, скажи на милость, на каком основании проводить оперативные мероприятия, а? У нас что, есть официальные показания задержанного Карцева, прямо указывающего на Лечо как на организатора акции в «Кимуре»? Или твой тщательно законспирированный даже от нашего руководства источник информации напишет заявление, где изложит суть беседы с Лечо, а еще лучше — представит в дополнение к бумаге кассету с записью разговора?
В последних словах явно сквозили долго сдерживаемое недовольство и неприкрытая издевка. Сергей чувствовал: Трофймыч не хочет и не может простить, что он до сих пор не знает, откуда его подчиненный получает сведения. И, наверное, никогда не простит. Ладно, переживем! О записи разговора Серов и сам думал, но не велел Эмилю брать с собой диктофон: вдруг в баре есть аппаратура обнаружения, кто их знает? Тогда шулеру сразу каюк. И виноват в этом был бы Сергей…
— А если они расколют моего человека? — зло спросил Сергей. — Лечо и его дружки не просты, — это вы сами признали, — поэтому такое не исключено! — Сергей решил во что бы то ни стало добиваться своего.
— В нашем деле нельзя исключить никакие возможные варианты, — напыжился Трофимыч. — Однако, как я догадываюсь, — по его губам скользнула ехидная улыбочка, — твой источник информации тоже не лыком шит? Имеет опыт и пользуется авторитетом. Полагаю, они начнут пока водить его вокруг да около: серьезные дела не решают в одночасье. Им надо все обсудить, перепроверить твоего человечка, поговорить с ним еще разок-другой. Вот когда они немного успокоятся, мы и введем новые силы, плотно обложим их со всех сторон. Но к этому моменту надо иметь хоть какие-то официальные основания для прослушивания телефонов и установления наружного наблюдения.
— Я не согласен! Человек доверился мне, значит — всем нам! Он рискует жизнью, рискует не на шутку, и мы обязаны прикрыть его.
— Лучшее прикрытие в таких случаях — хорошо разработанная легенда, — назидательно молвил Мякишев. — И, если мне не изменяет память, твой источник информации официально не является нашим негласным сотрудником? Так? Завтра тебе скажет что-нибудь бабка во дворе, и ты потребуешь бросить все силы на ее прикрытие?
Серов, чтобы не сорваться, крепко зажал кулак одной руки в ладони другой.
— Что же, — прерывающимся голосом спросил он, — как таскать каштаны из огня, так он был хорош? Все только и спрашивали: что новенького сказал твой человечек? А как ему надо помочь, так наплевать и забыть? Получается, использовали и выбросили? Все равно что подтерлись.
— Ты мне уже приписываешь отношение к людям, как к использованной туалетной бумаге?
Александр Трофимович даже задохнулся от возмущения и уставился на подчиненного выпученными, побелевшими от ярости глазами. Мальчишка! Да как он смеет так с ним, заслуженным работником органов внутренних дел, отдавшим всю жизнь?.. То, что Серов необычайно удачлив, всегда готов на расчетливый риск и частенько выигрывает, не дает ему права хамить непосредственному начальнику. Много воли получили в последнее время, вот она им и кружит буйные головы! И еще считают себя умнее всех на свете?
Ха, умнее! А ты попробуй, ершистый Сереженька, со временем сесть хотя бы в кресло начальника отдела! Тебе рога-то палкой отшибут, иголки и жало выдернут и, может быть, только потом дадут немножко поруководить. Прорывались, бывало, ершистые и зубастые, ядовитые умники и на посты повыше, вплоть до начальников управлений. Но какая их ждала судьба? Некоторое время они хорохорились, держались, а потом их просто выкидывали за ненадобностью, как рваный презерватив. Некоторые даже судиться пытались, дабы «восстановить справедливость», а что толку?!
Насчет каштанов это ты верно подметил — любой подчиненный хорош, пока он таскает начальству каштанчики из огня, а лишь только заартачится, заерепенится и покажет зубы, прочь его, немедленно прочь! Начальство, при каком бы режиме или строе оно ни было, всегда одинаково — хоть у нас, хоть в америках!
Впрочем, нельзя терять лицо и показывать, что ты от злости готов выскочить из себя. В какой же это западной книжечке так хорошо сказано про умников: то ли у Карнеги, то ли у Аллена Даллеса, то ли у Кейси?.. Так вот, автор давал прекрасный совет: не мешайте умникам, даже если они вам очень мешают! Дайте им на некоторое время свободу действий, и потом увидите, как они сломают себе шею!
Мякишев прикрыл глаза, расслабился и усталым голосом едва слышно сказал:
— Обижаешь ты меня, Сережа! Незаслуженно обижаешь, вместо того чтобы понять и выслушать до конца.
— Простите, — буркнул Серов, но тут же вновь перешел в атаку, радуясь, что Трофимыч пересилил себя, не полез в бутылку и удалось избежать, казалось, неминуемого скандала. — Вы тоже не хотите меня до конца выслушать! Лечо нормально заглотил упоминание о Самвеле и намек на Сергея Сергеевича и еще поинтересовался, знаком ли мой человек с Самвелом лично. Разве этого мало? Я далек от мысли, что Лечо блефует. В криминальной среде это может слишком дорого обойтись. А в том, что он кое-что знает о Самвеле и Сергее Сергеевиче, я полностью уверен.
— А я уверен, что нам никто не разрешит взять его под наблюдение, — открыв глаза, грустно поглядел на подчиненного Мякишев, намеренно объединяя себя и его словечком «нам». — Я уже объяснял тебе причины. Даже если я лягу костьми в кабинете генерала, меня спросят: а кто такой Лечо? Пока он — фантом! Да, да, — предваряя возражения, Александр Трофимович поднял ладонь, призывая Сергея помолчать. — Есть его фото. Ну и что?! С ним имел дело лишь Карцев, который сидит в камере и молчит в тряпочку, да твой таинственный осведомитель! Хорошо, ты его видел, но где гарантии, что тебе показали настоящего Лечо? Ладно, пусть ты видел и сфотографировал настоящего, но у нас нет никаких данных о нем!
— Я его все равно вырою, — упрямо наклонил голову Серов.
«Не знает еще, как играть с начальством, — удовлетворенно подумал Мякишев. — Сам лезет в западню. Ну да и Бог с ним!»
— Вырой, — неожиданно для Сергея согласился он. — Человечка своего пока попробуй прикрыть вместе с Туром и вырой Лечо. Тогда я тебе обещаю полную поддержку перед руководством.
«Вывернулся, — с горечью отметил Серов. — Опять вывернулся. Короче, при первом же признаке опасности придется Эмиля срочно выводить из игры, и пусть уезжает, пока тут все не утрясется. А Трофимычу скажем спасибо: за привет, за ласку и за то, что если не помог, так хоть руки не связал! Но голову мою, в случае чего, на заклание уже приготовил».
— Я пойду? — он выжидательно взглянул на начальника.
— Успехов, — откликнулся Мякишев. — Держи меня в курсе.
— Непременно, — пообещал Сергей и хотел взять фотографии, но Трофимыч быстро смахнул их в ящик стола и запер на ключ.
Посмотрев на закрывшуюся за подчиненным дверь, Мякишев мысленно похвалил себя, что не дал воли дурному гневу и умело повернул все в нужную сторону.
Лечо майор Серов непременно выроет — он малый хваткий, да и своего человечка, запущенного в «Каштан», ему прикрыть нужно. Если все сойдется, то не исключено, что вслед за Лечо вылезет Самвел. Тогда будет раскрыт ряд тяжких преступлений — это, в первую очередь, заслуга начальника отдела, умело руководившего личным составом и направлявшего его действия. А заслуги всегда поощряются. Вот так!
Если дело пойдет наперекосяк и одна неприятность начнет громоздиться на другую, то виновный уже заранее определен: все тот же майор Серов, как всем известно, излишне склонный к авантюризму и нарушениям нормативных актов, регламентирующих оперативную работу. Действуя на собственный страх и риск, он привел успешно начатую перспективную операцию к плачевным результатам. Вот так!..
Расставшись с Эмилем, сумевшим изрядно смутить его душевный покой, Лечо некоторое время сидел в одиночестве, бездумно глядя в стену и дымя сигаретой. Старый шулер свалился со своими вопросами как снег на голову, и теперь, хочешь не хочешь, нужно решать, что делать.
Скрыть визит картежника и Лени Барабана никак не получится: обслуга бара непременно доложит хозяевам об их встрече с Лечо, потом эта информация как пить дать доплывет и до Хафиза, а тот непременно спросит — зачем они к тебе приезжали? Солгать — себе дороже, поскольку все равно перепроверят.
Эмиль настолько ловко перетасовал свою колоду, что теперь трудно понять: действительно ли он слышал о человеке с одинаковым именем и отчеством — то есть о Сергее Сергеевиче — или это просто очередной блеф? Хотя какой блеф, разве можно придумать такое? Случаются ли подобные совпадения фантазии с реальной жизнью? Следовательно, картежник действительно мог получить прозрачный намек от Самвела, известного любителя азартных игр, и решил воспользоваться приоткрывшейся лазейкой, чтобы улизнуть.
В этом случае он — потенциальный клиент, а о состоявшемся разговоре необходимо поставить в известность Хафиза, а там пусть решают, что ответить шулеру.
Можно, конечно, ограничиться докладом о визите Барабана и Эмиля, но умолчать о содержании разговора — ведь он велся с глазу на глаз! — а потом под каким-нибудь благовидным предлогом ответить картежнику отказом. На этом и закончить историю. Но вдруг при беседе с Эмилем присутствовал некто третий? Даже вернее, нечто — бесстрастная электронная аппаратура, записавшая каждое произнесенное в комнате слово, каждый вздох. Что тогда? Поэтому умалчивать о содержании разговора не стоит, а вот подумать, как представить себя при докладе в самом выгодном свете, не только можно, но и нужно!
Лечо выпил большую рюмку «Смирновской», машинально закусил ягодкой винограда и через запутанные служебные переходы отправился в ресторан, расположенный в смежном здании. Устроившись за столиком в углу, он заказал телятину с белыми грибами и мороженое — есть особенно не хотелось. Но надо подкрепиться перед встречей с Хафизом: если она неизбежна, то лучше увидеться с ним сегодня же, опередив возможных доносчиков и не дожидаясь, пока тебя призовут держать ответ; пожалуй, это самое правильное решение.
После трапезы Лечо вернулся в бар и зашел в директорский зал, где уже все чисто прибрали. Уселся за длинный стол, достал из кармана трубку телефона сотовой связи и набрал номер. Услышав знакомый голос, Лечо не поздоровался, а, словно продолжая прерванный разговор, сказал:
— Есть необходимость встретиться.
— Сегодня? — уточнил невидимый собеседник.
— Да. Прямо сейчас.
— Хорошо! Приезжай. Я у друзей.
Лечо сложил телефонную трубку и убрал ее в карман — все, пути отступления отрезаны. «У друзей» означало, что Хафиз на винном складе одной из фирм, когда-то созданной не без помощи Сергея Сергеевича и его высокопоставленных друзей, чтобы прокручивать и отмывать деньги — в России торговать водкой и вином всегда было одним из самых прибыльных занятий.
После искусственной, созданной кондиционерами прохлады бара на улице показалось жарко и душно, но Лечо не спешил к своему автомобилю, а немного прошелся, внимательно приглядываясь к прохожим и стоявшим у кромки тротуара машинам. На всякий случай он зашел в будку таксофона, опустил в щель жетон, сделал вид, что набрал номер и разговаривает, а сам еще раз осмотрелся. И только убедившись, что вокруг ничего и никого подозрительного, подошел к своим синим «жигулям» шестой модели и открыл дверцы, чтобы проветрить салон.
Наконец, усевшись за руль, он захлопнул дверцы и резко тронул с места. Проехав сотни полторы метров и почти не снижая скорости, он неожиданно повернул машину в переулок. Покрышки обиженно взвизгнули и оставили на асфальте черные полосы, но Лечо уверенно выровнял машину и погнал ее дальше, стремясь скорее выскочить на трассу с оживленным движением — там он быстро затеряется в потоке транспорта, и если кто-то решил увязаться следом, ему будет нелегко остаться на хвосте у синих «жигулей».
Примерно час он петлял по городу, пока не остановился у ворот склада, располагавшегося в старых переулках неподалеку от Сущевки. Из проходной выглянул мускулистый бритоголовый парень в синей майке. Он равнодушно мазнул взглядом по лицу Лечо и вновь скрылся в будке. Прошло несколько томительных минут ожидания, и ворота медленно отползли в сторону — ровно настолько, чтобы пропустить «шестерку».
Едва гость въехал, ворота тут же закрылись, словно в осажденной врагом крепости. Во дворе уже ждал невзрачный тощий человек в застиранном черном сатиновом халате, надетом на голое тело. Из-под халата виднелись замызганные штанцы, заправленные в рваные резиновые боты. Это был мойщик бочек.
Он молча показал, куда поставить машину, и поманил Лечо за собой. Они прошли захламленным двором, покрытым обрывками упаковочных картонок, свернули за угол и вошли в полуподвальное помещение, до потолка заставленное плотными штабелями пустых и полных ящиков. Мойщик слегка подтолкнул Лечо в спину и шепнул, обдав запахом водочного перегара:
— Вдоль стены, потом по ступеням вниз и прямо.
Лечо прошел вдоль стены, спустился на несколько ступенек и двинулся по длинному проходу между штабелями, боясь порвать брюки о выступающие углы неровно поставленных ящиков. Впереди кто-то высунулся из непонятной щели, посмотрел на него и скрылся, будто привидение. Еще несколько шагов, и гостя окликнули:
— Иди сюда!
Лечо обернулся. Справа, словно в неком подобии небольшого кабинета со стенами из ящиков, за обшарпанным письменным столом с допотопным телефонным аппаратом сидел Хафиз.
— Иди сюда, — повторил он, и Лечо послушно подошел.
В складском полуподвале было немного душно, пахло прокисшим вином и мокрым деревом. Где-то надоедливо жужжала муха, ударяясь об стекло. Лечо молча переминался с ноги на ногу, не решаясь без приглашения хозяина присесть на колченогий стул.
Он смотрел на руки Хафиза — длиннопалые, с уродливо раздутыми суставами: не кисти, а продубленное солнцем и суровыми ветрами корявое дерево на краю безжизненной пустыни. Низкий вырез белой рубахи с коротким рукавом открывал толстую загорелую шею, казавшуюся на фоне белой материи черной, как у негра.
В глаза Хафизу он старался не смотреть — это всегда было не слишком приятно и вызывало чувство жутковатой брезгливости: словно глядишь в темные, неподвижные, но все подмечающие глаза слепца.
Хафиз достал из стоявшего рядом ящика бутылку пепси. Каменной твердости ноготь его большого пальца без малейших усилий сковырнул пробку, горлышко прилипло к губам, и на шее заходил большой кадык. Лечо даже показалось, что он слышит, как пенистая жидкость проливается в желудок. И какой-то противный, животный страх начал понемногу овладевать им.
— Ну что у тебя? — Хафиз отставил бутылку. — Говори!
— Несколько новостей, — разглядывая носки своих туфель, протянул Лечо.
— Не мямли! — подстегнул Хафиз.
— Парень, которого я посылал в бухгалтерию «Кимура», не вернулся. Его замели, но вывести из строя компьютер он успел.
— Когда менты надавят, твой парень расколется?
— Думаю, побоится. Но это не все.
Хафиз откинулся на спинку стула.
— Похоже, у тебя целый мешок дурных новостей?
— Да, новости есть, — осторожно ответил Лечо, — но, насколько они хороши или плохи, судить не мне.
— Выкладывай! Да ты сядь, чего стоишь?
Лечо с некоторым облегчением опустился на стул и даже позволил себе закинуть ногу на ногу.
— Сегодня заявился Ленька Барабан и привез с собой старого шулера Эмиля. Барабан тут же уехал, а картежник покрутил задницей, а потом попросил помочь слинять за границу с бабками. Здесь ему якобы не климатит.
— Откуда он узнал о твоем существовании? — недобро прищурился Хафиз. — Барабан не в курсе наших дел!
— Шулер сослался на Самвела. Когда они играли в катране у Форда, Самвел якобы намекнул, что есть человек с одинаковым именем и отчеством, который готов помочь, а выйти на него можно через меня.
— Он назвал Сергея Сергеевича?
— Нет, только намекнул.
Хафиз. задумчиво поболтал оставшуюся в бутылочке темную жидкость и одним махом влил ее в широко открытый рот, после чего зычно крикнул:
— Самвел! Дело есть!
Послышались шаги, и в нишу между штабелями заглянул темноволосый человек в легкой рыжей кожаной куртке.
— Знаешь Эмиля? — без лишних предисловий спросил Хафиз. — Старого армянского шулера?
— Играли.
— Ты давал ему выход на «Каштан»?
— Об этом не было речи! Только игра!
— Он приезжал сегодня в бар к Лечо и просил помочь слинять с бабками. Чего ты на это скажешь?
Самвел в ответ лишь пожал плечами и улыбнулся.
— Ты прокололся, Лечо, — тяжело бросил Хафиз, словно припечатав гостя взглядом к стулу. — Не знаю, как и где, может быть, и через того парня, которого взяли в «Кимуре», но прокололся. Эмиль прокачал тебя и унес в клюве информацию!
— Я ничего ему не ответил, — робко возразил Лечо. — Неужели ты полагаешь, что старый шулер подался в стукачи?
— В жизни еще и не то случается, — с кривой усмешкой вставил Самвел.
— Убей его, Лечо! — жестко приказал Хафиз. — Пусть он исчезнет без следа, и чем скорее, тем лучше. Ты понял меня?
— Да. А что будет со мной? Я же ни в чем не виноват!
— Тебя никто ни в чем и не обвиняет, — заметил Самвел. — Делай дело! Потом найдем, где тебе пересидеть.
— Как? — Лечо поднял на Хафиза затравленный взгляд.
— Придумай сам, не маленький! У меня и так хватает забот, чтобы я еще каждого учил, как отправлять на тот свет любопытных шулеров. Будь постоянно на связи, но по этому номеру больше не звони, я сам тебя найду. Все, иди!
Лечо показалось, что его тело стало страшно тяжелым, и он едва смог подняться со стула. Медленно пробираясь по проходу между штабелями, он уже не беспокоился о брюках: его занимало совершенно другое. Хорошо Хафизу отдавать приказы и требовать их скорейшего выполнения: просто сказать, а каково сделать? Нет, убивать старого картежника Лечо не боялся, просто он никак не мог придумать, как сделать, чтобы труп Эмиля бесследно исчез. И еще стоило подумать, как обезопасить себя от гнева Хафиза.
Хафиз здесь — глава их тепа: большого, разветвленного рода, что-то вроде старейшины, мудрого наставника и непогрешимого вождя, чье слово — закон! С кем поделишься страхами, что, убрав Эмиля, сам можешь последовать за ним на тот свет, ведь Хафиз, вполне вероятно, постарается спрятать все концы?..
Конечно, полное, безоговорочное подчинение Хафизу служит некой гарантией безопасности, но Лечо хотел уцелеть при любых обстоятельствах, как бы в дальнейшем ни разворачивались события. А уж коли не уцелеть, то достать своего убийцу хоть с того света! Но как, как?! Не станешь же писать письмо до востребования в МВД? Даже если шулер действительно ментовский стукач, через него эту информацию до них тоже не доведешь — быстрее сам очутишься за решеткой.
Что лучше: долгие годы в зоне или пройти по лезвию бритвы? Прямой запрет звонить по известному номеру телефона говорил о многом! Правда, Хафиз вечно перестраховывается. Так как же поступить, как выскользнуть из петли?..
Шамрай еще издали заметил шнырявшего по кустам спаниеля и спустил со сворки своего черно-рыжего эрделя Карса. Ускорив шаг, он миновал поворот аллеи, надеясь увидеть впереди знакомую колченогую фигуру, и ожидания его не обманули.
— Добрый вечер, — догнав человека в ортопедическом ботинке, поздоровался Владислав Борисович. — Давненько мы с вами не встречались. Вы, случаем, не приболели?
Колченогий в ответ желчно усмехнулся:
— Болезнь и здоровье — состояния весьма относительные, — он был настроен на философский лад, — можно быть смертельно больным и не знать этого, поскольку не испытываешь никаких дискомфортных ощущений. А потом сразу — бац! — и, как раньше любили писать в некрологах, группа товарищей проводила в последний путь. Или возьмите время. Неделя или две: это много или мало?
— Смотря для кого или для чего, — улыбнулся Шамрай. Раз его знакомому хочется пофилософствовать, так стоит, наверное, подыграть.
— Вот-вот, смотря для кого или для чего! Для беременной, например, каждая неделя что-то значит, а для страны, которая вошла в штопор политического и экономического кризиса, неделя или две не значат ничего: там другие мерки. Теперь судите сами — давно ли мы встречались?
— Вы считаете, мы опять в штопоре?
— Какая разница? — человек в ортопедическом ботинке показал тростью на далекие огоньки жилых домов. — Раньше нам светил, так сказать, путеводный маяк коммунизма и была общегосударственная идеология, а сейчас что у нас есть? Куда идем, что строим? Новое «светлое будущее» для ограниченного контингента, успевшего побольше хапнуть в старом «светлом будущем»? Иногда мне думается, что в конце концов мы, хотим этого или не хотим, придем к диктатуре или монархии. Россия не может без царя!
— Особенно без царя в голове.
Колченогий на мгновение приостановился, слегка толкнул его локтем в бок и весело рассмеялся:
— Получается прелестный каламбур! — как-то по-детски обрадовался он. — Можно блеснуть при случае. Дарите авторство?
Шамрай лишь пренебрежительно махнул рукой: стоит ли упоминать о подобных пустяках? Если считаете, что получился действительно недурной каламбурчик и им можно блеснуть в кругу приятелей, так ради Бога!
— Какие новости? — решив перейти к делу, поинтересовался он.
— С вашим клиентом бесконечные осложнения, — недовольно проскрипел колченогий и, прихрамывая, двинулся дальше.
— С Рыжовым?
— Да. Как предполагалось, все потянулось от Трапезниковой. Я не зря говорил вам об этом волкодаве Серове с Петровки. Роет, подлец, как крот, в нашем огороде.
— Значит, осложнения здесь, а не там?
— Да.
— Чем нам это грозит?
— Ничем, — ехидно хихикнул калека. — Сергей Сергеевич здесь и постоянно держит руку на пульсе.
— Надо полагать, волкодаву наденут намордник и посадят на цепь? — улыбнулся Шамрай.
— Это слишком явно, — неодобрительно покачал головой колченогий. — Проще зачистить хвосты и кинуть кость, которую не сумеют разгрызть. Пусть гложут…
Последние слова он произнес с оттенком невыразимого презрения, и Владислав Борисович зримо представил себе милиционеров, подобно людоедам в детских фильмах-сказках, облепивших огромную берцовую кость.
Ладно, хрен с ними, с ищейками, Сергей Сергеевич непременно там все уладит. Главное другое — Рыжов вытянул деньги за рубеж и там события развиваются нормально: доллары легли на нужные счета. Отсюда московским ищейкам ни за что не достать ни до Кольки Рыжова, ни до утянутых им долларов — руки коротки!
Впрочем, не стоит забывать, что у сыщиков теперь есть выходы на Интерпол — времена изменились, и железный занавес давно рухнул, как и пресловутая Берлинская стена! Но и система прохождения за рубежом денег и людей тоже прекрасно отлажена, и пока еще — тьфу-тьфу, чтоб не сглазить! — ни разу не давала сбоев. Их партнеры отлично умеют обходить сети Интерпола и ладить с местной полицией.
А вечер-то такой тихий и теплый — ни один листочек не шелохнется. Сгустились сумерки, и в просвете между деревьями парка, кажущимися на фоне неба совершенно черными, зажглась первая яркая звезда. Не важно, как она называется — пусть это будет звезда удачи! Заветная, тайная, покровительствующая ему одному и хранящая его среди житейских невзгод.
— Да, да, пусть! — то ли в ответ на свои мысли, то ли в ответ на последние слова колченогого, вырвалось у Шамрая.
Человек в ортопедическом ботинке кивнул на прощанье, свистнул спаниелю и, тяжело опираясь на трость, свернул в боковую аллею. Вскоре его силуэт растворился в темноте.
Владислав Борисович пошел в другую сторону. Хотелось надеяться, что на следующей встрече колченогий успокоит его, сообщив, что Сергей Сергеевич, как всегда, вовремя принял необходимые меры и неприятности улетучились, как дурной сон…
Эмиль не ждал звонка Лечо так скоро: тот позвонил ему около девяти вечера, через день после встречи в баре, когда старый шулер, сидя за небольшим круглым столиком, тренировал пальцы. Колоды карт порхали в его руках, как живые, то свиваясь в длинные ленты, то сжимаясь в тугую стопку, то с треском рассыпаясь и ложась на крышку столика причудливым веером. В такие минуты, когда карты были полностью послушны его рукам, Эмиль чувствовал приподнятое настроение, и все задуманное казалось ему легко осуществимым.
Он любил эту небольшую, уютную двухкомнатную квартиру, обставленную старинной мебелью, с пушистым ковром на полу в большой комнате и дорогой люстрой под высоким потолком. Жилье принадлежало давнему знакомому картежника, и, приезжая в столицу, Эмиль всегда подолгу жил здесь, заранее договариваясь с хозяином.
Услышав телефонный звонок, Эмиль неохотно прервался и взял трубку стоявшего рядом радиотелефона.
— Вас слушают.
— Привет, — фамильярно поздоровался незнакомый мужской голос и тут же предупредил: — Давай обойдемся без имен, так лучше. Это тебя беспокоят из бара. Ты позавчера заезжал с приятелем. Помнишь?
Сердце Эмиля на мгновение замерло: это же Лечо! Неужели приманка заглочена? Не проверяет же он, правильный ли ему дали номер телефона?
— Да-да, я помню! Рад тебя слышать, дорогой! Чем порадуешь?
— Удастся мне тебя порадовать или нет, я пока не знаю, — хохотнул Лечо. — Твои намерения прежние и планы не изменились?
— Слушай, я не мальчик, — обиженным тоном ответил Эмиль, — и не гулящая девка, чтобы вертеть подолом то налево, то направо.
— Ну, об этом нет даже речи, — примирительно сказал собеседник. — Но сам понимаешь, в нашей жизни постоянно происходят изменения. Поэтому и спросил. Прости, если обидел!
— Ничего, я понимаю. Все осталось по-прежнему.
— Я успел переговорить кое с кем, — заговорщически понизил голос Лечо. — Есть некоторые перспективы.
— Даже так?
— А зачем терять время? Тебе надо самому встретиться с тем человеком, о котором ты спрашивал.
«Неужели западня готова захлопнуться, и Сергей не ошибся? — подумал Эмиль. — Не думаю, что они рискнут подсунуть мне пустышку. Соглашаться?»
— Прекрасно, — сказал он вслух. — Все правильно, не стоит терять драгоценное время. Говори, когда и где? Я подъеду.
— Сегодня, — голос Лечо звучал глухо. — Я сам подвезу тебя туда и обратно. Этот человек очень осторожен, а мою машину он знает. Я готов сейчас подхватить тебя и поедем. Ты как?
— Я только вышел из ванной, — солгал Эмиль, выгадывая время. — Если можно, через часок? Учитывая мой возраст.
— Хорошо, — неохотно согласился Лечо. — Где мне тебя подобрать? Я на синей «шестерке».
— Погоди, сейчас соображу, как лучше.
Где он живет, Эмиль показывать не хотел. Конечно, сейчас не трудно и по номеру телефона отыскать адрес, но зачем самому приводить кого-то к своей лежке? И, как назло, здесь нет поблизости ни одного примечательного места. А еще нужно успеть собраться и связаться с Серовым — без его помощи и поддержки шулер не желал отправляться ни на какие встречи. Итак, что придумать?
Ага, кажется, есть вполне приемлемый вариант. Когда и волки сыты, и овцы целы, и ничто не вызовет подозрений.
— Знаешь супермаркет «Юнона»? Подъезжай туда, я буду ждать у входа. Годится?
— Хорошо, через час.
Отключившись от связи с Лечо, Эмиль с лихорадочной поспешностью начал набирать номер Серова. Только бы его разыскать! Только бы успеть предупредить! Иначе все прахом!
Служебный не отвечал. Попробовать позвонить домой? Раньше Эмиль этого никогда не делал, хотя Сергей дал ему домашний телефон на крайний случай. Пожалуй, сегодня именно такой случай. Если Серова не окажется и дома, то придется отменить встречу — подойти к «Юноне», дождаться Лечо и, извинившись, сослаться на… А на что, собственно, сослаться? Ладно, всегда предлог найдется.
Дома у Серова трубку сняла женщина. Стараясь, чтобы голос звучал как можно мягче, шулер почти проворковал:
— Добрый вечер! Ради Бога, извините за беспокойство. Будьте так любезны пригласить Сергея Ивановича.
— Добрый вечер, — приветливо ответили ему. — Подождите минуту.
Эмиль возликовал: Серов дома! Но отчего не исчезает щемящее душу противное чувство близкой беды?
— Слушаю, — раздался в трубке знакомый голос.
— Это я. Ты меня узнал? — старый шулер едва сдерживал волнение.
— Конечно. В чем дело?
— Звонил этот, из бара, — Эмиль предпочел говорить намеками. — Предлагает сегодня устроить встречу с нужным человеком.
— Где?
— Хочет отвезти туда и обратно на своей машине. Говорит, этот человек очень недоверчив. Мы договорились встретиться через час у супермаркета «Юнона». Если тебя не будет, дорогой, я с этим охламоном никуда не поеду.
— А где встреча с тем человеком? — допытывался Серов.
— Я же сказал: не знаю! — простонал Эмиль: уходило время, а ничего еще не было решено. — Он повезет туда на своей машине.
— Хорошо, стой у края тротуара. Я проеду мимо, чтобы ты видел, — успокоил Сергей. — Пока меня не увидишь, никуда ни с кем не езди. Договорились?
— Ты еще спрашиваешь! — старый шулер облегченно вздохнул…
Серов тут же начал названивать Туру. Разыскал его и приказал гнать в гараж, взять служебные «жигули» и срочно приезжать за ним.
— Что стряслось? — хмуро спросил Володя.
— Моего источника пригласили на встречу. Возможно, с Сергеем Сергеевичем.
— Я пулей! — и Тур бросил трубку…
Тем временем Эмиль подошел к окну и посмотрел на градусник: столбик термометра показывал двадцать три градуса тепла. Старый шулер подумал, что вполне уместно облачиться в темный летний костюм — все-таки предстояла деловая встреча.
После разговора с Серовым от сердца у него отлегло, чувство некоторой неуверенности и внезапно возникший необъяснимый страх притупились, а предстоящее таинственное свидание перестало казаться опасным. Эмиль решил, что просто к старости стал мнительным: нервы уже не те, что прежде. Да что там нервы!.. Старость приводит за собой целый караван болезней, и все они норовят наброситься на тебя и разорвать, словно волки, почуявшие запах свежей крови. Пожалуй, единственное спасение — по мере возможности сохранять невозмутимое спокойствие и относиться ко всему с известной долей иронии. Иначе закопают раньше отпущенного судьбой срока…
Без четверти десять Эмиль, одетый в легкий темный костюм, голубую рубашку с итальянским галстуком в красно-серую полоску и туфли из черной кожи, уже прохаживался у входа в «Юнону». Он зорко поглядывал по сторонам — не выскочит ли откуда синенькая «шестерка»? Но более всего его интересовало: где машина Серова? Он ждал Сергея так, как с внутренней дрожью ждал во время игры прихода нужной карты, чтобы наконец заставить партнера выложить денежки, или как изверившисся во всем ждут ангела-хранителя, способного спасти их от всех напастей.
И ангел-хранитель появился. У кромки тротуара затормозили подержанные светлые «жигули», и вихрастый парень в потертой джинсовой куртке, не выходя из машины, лениво окликнул Эмиля:
— Эй, отец! Дай закурить!
Шулер пренебрежительно выпятил нижнюю губу и смерил молодого нахала презрительным взглядом, не собираясь удостаивать его ответом. Но что это? За рулем в «жигулях» сидел сам Сергей Иванович!
— Тебе повезло, — шагнув к машине, проворчал Эмиль. — Сегодня я подаю нищим!
Он достал из кармана пачку сигарет, вытряхнул одну и дал парню. Если за ними наблюдают со стороны, то подобная сценка не вызовет подозрений.
— Еще бы огонька, — попросил нахал.
— А губы тебе не надо одолжить? — издевательски усмехнулся шулер, но все же дал парню зажигалку.
— Не, мне твои не подходят, — тот прикурил, вернул зажигалку, и вместе с ней в ладони Эмиля оказался темный предмет размером не больше спичечного коробка.
— Радиомаяк. Положите в карман, — шепнул парень и громко добавил: — Спасибо, отец!
Полученный «гостинец» шулер опустил в карман пиджака вместе с зажигалкой и исподтишка проследил, куда направились светлые «жигули». Обогнув здание супермаркета, они встали за углом, готовые повернуть в любую сторону. Более удачное место просто трудно придумать, и Эмиль совсем успокоился: вряд ли у Лечо есть прибор, способный засечь радиомаяк.
Ага, вот и синие «жигули» шестой модели. Как раз ровно десять.
Эмиль нырнул в предупредительно открытую дверцу и уселся рядом с Лечо.
— Куда поедем?
— Тут недалеко, — ответил тот, резко трогая с места. — Пристегни ремень.
Предупреждение оказалось не лишним. Почти не снижая скорости, «шестерка» свернула и запетляла по переулкам, словно уходя от погони.
«Крутись, крутись, — откинувшись на спинку сиденья, со злорадством подумал Эмиль. — Улизнуть и спрятаться тебе все равно не удастся!»
Время от времени Лечо бросал быстрые настороженные взгляды в зеркало, высматривая, какие автомобили идут сзади. Эмиль делал вид, что его это совершенно не интересует, но в душе сожалел, что зеркало повернуто в сторону от него и нельзя посмотреть, где там автомобиль Серова?
Видимо, Лечо немного успокоился, он поехал медленнее, выбирая какие-то закоулки и проезжая через проходные дворы, нащупывая дорогу лучами фар — уже сгустились сумерки, незаметно закутав город в сиренево-серое покрывало, попахивавшее выхлопными газами.
Эмиль с удовольствием затянулся сигаретой.
— Долго еще?
— Нет. Потерпи чуть-чуть. Сам понимаешь, дело не простое.
— Понимаю…
Картежник поглядывал в окно, уже плохо представляя, где они находятся, но надеялся, что «ангелы-хранители» не потеряли след.
«Шестерка» еще раз свернула и выскочила на пустынную набережную в районе цементного завода — его мрачные корпуса и башни черными силуэтами четко вырисовывались на фоне закатного неба. Лечо притормозил у парапета, въехав на потрескавшийся асфальт тротуара.
— Музыку? — спросил он и, не дожидаясь ответа, включил магнитолу.
— И что дальше? — примяв в пепельнице окурок, поинтересовался Эмиль. — Я полагал, мы встретимся в кабаке или хотя бы на квартире…
Лечо засмеялся:
— Еще не вечер, — он опустил руку в карман. — Человек подъедет сюда, а потом решим. Смотри, как тут удобно: кругом ни души и все просматривается насквозь.
— М-да, действительно, — вынужден был согласиться Эмиль. Он обернулся поглядеть: не остановились ли в отдалении «жигули» прикрытия.
В этот момент Лечо выхватил из кармана тонкую удавку с гайками на концах, накинул ее на шею шулера и резко затянул петлю. Вцепившись побелевшими от напряжения пальцами в гайки, он затягивал петлю все туже и туже, прижав Эмиля плечом к закрытой дверце автомобиля.
У старого картежника потемнело в глазах. Еще не понимая, что произошло, он хотел поднять руки к горлу, не пропускавшему в легкие ни глотка воздуха, но руки уже не слушались, став слабыми и безвольными; ноги Эмиля, обутые в мягкие черные ботинки, выбили странную конвульсивную дробь на покрытом ковриком полу машины, глаза вылезли из орбит, а посиневший язык вывалился изо рта. Шулеру показалось, что в голове у него что-то взорвалось, заставив ее разлететься на множество мелких частей, — Лечо старательно и упорно обрывал все нити, связывавшие старика с жизнью.
Но вот Эмиль обмяк и затих на сиденье. Лечо снял с его шеи удавку, смотал ее и спрятал в карман. Щупать пульс или прикладывать ухо к груди шулера не было никакой необходимости.
Выскочив из машины, Лечо открыл багажник, вынул из него большой кусок темного пластика и прочный нейлоновый шнур с заранее приготовленными петлями. Он распахнул дверцу, вытянул тело Эмиля и уложил его на расстеленный пластик. Сноровисто завернул труп, как в саван, накинул первую петлю шнура на шею и затянул. Потом перехватил петлями середину и ноги жуткого свертка.
Сбегав еще раз к багажнику, он притащил пудовую гирю и крепко привязал ее к ногам того, кто еще несколько минут назад был карточным шулером Геворком Мануковичем Мирзояном по кличке Эмиль. Взяв гирю в руку, а ноги трупа под мышку, Лечо подтащил сверток к пролому в парапете и спихнул вниз. Раздался глухой всплеск, и река равнодушно приняла страшный подарок.
Не теряя времени, убийца вернулся к машине, с брезгливой гримасой вытер тряпкой пятна на переднем сиденье — что поделать, с удавленниками всегда так, поскольку расслабляются все мышцы, — выбросил тряпку в воду, сел за руль и, лихо развернувшись, погнал обратно. Держа баранку одной рукой, другой он вытащил телефон сотовой связи и набрал номер, который накануне продиктовал ему Хафиз. Тот откликнулся после первого же гудка.
— Ну? — пророкотал в наушнике его грубый голос.
— Все, — выдохнул Лечо.
— А-а, это ты? — сразу смягчился Хафиз. — Нормально?
— Да, да! Я же сказал: все!
— Молодец! Но мне хотелось бы знать некоторые подробности. Можешь сейчас подскочить?
— Куда? Где встречались в прошлый раз? — Лечо уже порядком отъехал от набережной и решил, что может позволить себе ненадолго остановиться, чтобы спокойно поговорить.
— Нет, зачем? — Хафиз рассмеялся. — Знаешь мой любимый переулочек у Звездного бульвара?
— По маленькой дорожке и направо? — на всякий случай уточнил Лечо.
— Правильно. Когда там будешь?
— Минут через сорок, — взглянув на часы, прикинул Лечо.
— Жду…
Ехать на встречу с Хафизом не хотелось: перед глазами стояло посиневшее, перекошенное лицо Эмиля с вывалившимся языком. Что ни говори, застрелить человека значительно легче и проще, чем удавить, хотя некоторые находят в этом ни с чем не сравнимое особое наслаждение. Дело вкуса… Лечо же всегда предпочитал стрелять, но картежника надо было кончить без крови, чтобы не оставлять следов ни в машине, ни на асфальте.
Ладно, чего мусолить одно и то же — дело сделано. Вместо встречи с Хафизом хорошо бы сейчас взять горячую телку, готовую на любые ласки, затариться спиртным и закусками, завалиться на хату и отключить телефон. А вылезти на свет, лишь когда окончательно обрыднут и женщина, и водка…
Поскорее бы отвязаться от Хафиза! Не век же он будет выспрашивать о подробностях, да и какие подробности его интересуют? Скорее всего, не увязался ли кто за Лечо по пути на набережную — Хафизу вечно везде чудились слежка, стукачи и происки ментовских оперативников.
Лечо желчно усмехнулся — наверное, оперативники даже не подозревают о существовании Хафиза, поскольку он, не без помощи хитроумного Сергея Сергеевича, законспирировался, как шпион, и зарылся, как крот, но, видно, страх все равно не отпускает его ни днем ни ночью.
Лечо свернул в переулок, выводивший на проспект Мира, и сбросил скорость: где тут приткнулась машина Хафиза? Обычно он любил загонять ее во двор большого здания — длинный, глухой, с густыми зарослями кустов и облезлыми покореженными лавками. Сегодня он не изменил своей привычке — в неярком свете редких фонарей Лечо заметил знакомые «жигули» и, остановившись, мигнул фарами…
Примерно за два часа до этого Хафиз и Самвел подъехали в светлом «опеле» к центру автосервиса, принадлежавшему Барабану. Частая металлическая сетка, натянутая на вцементированные в асфальт узкие балки из швеллера, не мешала видеть, что делается на территории ремонтного предприятия. Самвел, вооружившись сильным биноклем, приготовился ждать. Хафиз опустил стекло и не спускал глаз с мелькавших среди строений и машин фигурок людей. Минут через сорок их терпение было вознаграждено.
— Вон он, — не поворачивая головы, сказал Хафиз. — Смотри левее подъемника. Там все в синем, а он в светлом.
— Как доктор, — Самвел внимательно разглядывал в бинокль ничего не подозревавшего Леню Барабана.
— Профессор! — Хафиз засмеялся и повернул ключ в замке зажигания. Мотор мягко заурчал, и Хафиз подумал: жаль бросать такую хорошую машину. Правда, по его приказу ее угнали сегодня утром, но все же!..
Сергей Сергеевич всегда строго наставлял: не следует выделяться и ездить на иномарках. Но насколько приятнее сидеть за рулем такой машины, чем корявой «Волги» или наспех слепленного «москвича»!
— Ты запомнил его? — спросил Хафиз, плавно выруливая на шоссе.
— Как родного брата, — заверил Самвел, спрятав бинокль в перчаточный ящик. — Он не заставит нас ждать?
— Не думаю. Говорят, у него укоренившиеся привычки. Проверяли. Все сошлось.
— Отлично, — кивнул киллер и, блаженно прикрыв глаза, откинул голову на спинку сиденья.
Через четверть часа они въехали во двор огромного многоэтажного дома в одном из престижных районов. Хафиз припарковался неподалеку от подъезда и толкнул локтем дремавшего Самвела:
— Прибыли.
Прогоняя остатки дремоты, киллер энергично потер ладонями щеки и встряхнул головой. Натянув перчатки, он взял у Хафиза миниатюрную рацию и вылез из машины.
— Восьмой этаж, — негромко напомнил ему приятель.
Самвел вошел в подъезд, а Хафиз закурил, положил на колени рацию и стал ждать — так же терпеливо и невозмутимо, как ждал у сервисного центра. Время тянулось медленно: казалось, стрелка часов едва ползла по зеленовато светящемуся циферблату на приборной панели. Хафиз курил одну сигарету за другой, мысленно приказав себе не поддаваться возникшему чувству нетерпения.
Заметив свернувшую во двор знакомую машину, он проводил ее взглядом, дождался, пока она заедет на стоянку и водитель покинет салон. Да, ошибки нет, это тот, кто им нужен.
— Прибыл, — негромко сказал в микрофон рации Хафиз. — Как понял?
— Заводи! — пробубнил из динамика голос Самвела.
Хафиз с усмешкой включил мотор. В этот момент мимо прошел Барабан и скрылся в подъезде. Опять потянулись томительные минуты ожидания…
Леонид поднялся к лифту и раскланялся с соседкой, выводившей погулять противную маленькую собачонку. В кабине он нажал на кнопку восьмого этажа и заранее достал ключи, тихо радуясь, что встретил бабку, когда она пошла на улицу, а не когда возвращалась — иначе было бы трудно от нее отвязаться. Любит поболтать старушенция, хлебом не корми, да еще эта ее противная шавка.
Едва двери лифта раскрылись, Барабан увидел перед собой незнакомого темноволосого мужчину в рыжей кожаной куртке. В руке он сжимал пистолет с длинным стволом, из которого с хлопком вырвалось пламя. Леня даже не успел испугаться и осознать происходящее, как пуля вошла ему точно в сердце. Вторая ударила оседавшее на пол кабины уже мертвое тело в голову. Двери автоматически закрылись, и лифт остался стоять на этаже.
Самвел спрятал оружие, открыл дверь, ведущую на лестницу, и быстро начал спускаться — воспользоваться вторым лифтом он не захотел, опасаясь возможных нежелательных встреч и непредвиденных осложнений.
Ему повезло: из подъезда он вышел, никого не встретив. Хафиз уже подогнал машину и распахнул дверцу. Когда киллер уселся рядом с водителем, «опель» рванул с места.
— Все нормально, — предваряя любые вопросы, скупо сообщил Самвел. В ответ Хафиз благодарно похлопал его по колену.
Машину они оставили на соседней улице, недалеко от станции метро. Киллер предложил поджечь «опель», но Хафиз отрицательно мотнул головой — ему было жаль такой послушный аппарат, лаково блестевший обтекаемыми боками корпуса. Хорошая машина, зачем ее зря губить? И Хафиз старательно протер заранее припасенной ветошью руль, переключатель скоростей и все другие детали, которых они могли коснуться руками без перчаток. Бросив ключи на пол, он ногой захлопнул дверцу «опеля» и, не оглядываясь, направился к входу в метро. Самвел поплелся следом.
Через две станции они вышли и сели в «жигули» Хафиза, которые заранее пригнал в условное место парень с винного склада. И, словно специально дожидаясь этого момента, буквально через десять минут позвонил Лечо. Самвел слушал разговор, бесстрастно глядя в окно на проносившиеся мимо машины и дома, а когда Хафиз положил трубку, слегка коснулся спрятанного под курткой пистолета:
— Мы все закончим сегодня?
— Торопишься? — Хафиз кольнул его недобрым косым взглядом. — Может, сначала послушаем, что он скажет?
— Как знаешь, — равнодушно пожал плечами Самвел и больше не проронил ни слова.
Самвел вышел из машины, уселся на обшарпанную лавку и закурил. Хафиз остался за рулем.
Спустя некоторое время у въезда во двор притормозила темная, казавшаяся в сумерках почти черной «шестерка» и мигнула фарами. Хафиз тут же выскочил из машины, призывно махнув рукой. «Шестерка» медленно вползла во двор. Из салона появился возбужденный Лечо.
— Где он? — крепко пожав его потную ладонь, тихо спросил Хафиз.
— В реке! — Лечо постарался победно улыбнуться, но улыбка получилась жалкой. — У цементного завода. Кругом не было ни души.
— За тобой никто не тянулся?
— Нет-нет, я старательно проверялся, даже проезжал через проходные дворы.
— Молодец! — Хафиз взял Лечо под руку и отвел немного в сторону, туда, где гуще лежала темнота. Неподалеку светлячком вспыхивал огонек сигареты Самвела.
— Ты молодец, — повторил Хафиз и неожиданно нанес Лечо страшный удар в грудь кастетом.
Лечо моментально побелел так, что это было заметно даже в сумраке, и, не издав ни звука, осел на пыльную землю. В левом углу его губ появилась тоненькая струйка крови, скользнула по щеке, затем по шее и намочила воротник рубашки. В остановившихся глазах желтыми искрами отражался свет далеких фонарей.
— Давай сюда, — приказал Хафиз сидевшему на лавке Самвелу.
Когда тот подошел, он подал ему полиэтиленовый пакет и паспорт:
— Обыщи неудачника. Все из карманов сложи в пакет, а потом сунь ему этот паспорт и подари свою пушку. Да не забудь ее еще раз протереть и приложить к руке Лечо, пока он еще тепленький. Пусть менты считают, что это он грохнул Барабана. Надеюсь, ты не прочь поделиться славой?
Киллер в ответ лишь пожал плечами и с ловкостью профессионала обыскал труп. Затем спрятал в кармане пиджака Лечо паспорт, а ТТ, предварительно вложив рукоять в безжизненную кисть, сунул за пояс брюк. Подхватив убитого под мышки, он волоком дотащил его до машины и протиснул тело на переднее сиденье, в предусмотрительно открытую Хафизом дверь.
— У него один ботинок с ноги соскочил, — стягивая перчатки, сообщил Самвел.
— Плевать! — отмахнулся Хафиз. — Аллах его и так примет, а морг и подавно…
Сигнал радиомаячка тянул их за собой, как на веревочке, и Сергей уже не раз мысленно похвалил себя за догадливость и предусмотрительность, поскольку синяя «шестерка» Лечо то мелькала впереди в пределах видимости, то вдруг исчезала в потоке транспорта, а то неожиданно ныряла в закоулки. Но общее направление уже стало ясным — синие «жигули» стремились к набережной на Пресне.
Тур выполнял роль штурмана — он следил за показаниями портативного прибора, ловившего сигналы радиомаяка, и командовал Серову, куда свернуть. Однако это не могло отвлечь его от мыслей о Мякишеве — Володька негодовал, в душе проклиная Трофимыча последними словами: как он мог отказать в прикрытии, когда Серега уже вышел, как говорится, «в цвет», крепко ухватился за кончик ниточки и начал разматывать клубок?! По большому счету, что они могут вдвоем с Серовым, даже имея прибор, автомат, пистолеты и автомобиль? Дело-то здесь не в стрельбе по бегущим мишеням! Неужели Мякишев этого не понимает? Или наоборот: он все распрекрасно понимает, но не желает подставлять свою задницу в случае неудачи, а при успехе первым поедет на белом коне.
Неожиданно мотор кашлянул и заглох. Сергей ударил по тормозам, и Тур чуть не вышиб лбом стекло — хорошо, удержал вовремя пристегнутый ремень. Одновременно Серов, вывернув руль, счастливо сумел увернуться от летевшего сзади «рафика». «Жигули» по инерции прокатились еще немного и встали. Из объезжавшей их «Волги» послышался отборный мат водителя — кому понравится, когда перед тобой, загораживая дорогу, заглохнет тачка какого-нибудь лопуха, а сзади уже несутся другие машины.
— В чем дело? — отстегивая ремень, встревоженно спросил Тур.
— Откуда я знаю?
Он быстро выскочил из салона, поднял крышку капота и склонился над мотором. Владимир поспешил ему на помощь, стараясь подавить возникший в душе страх: машина далеко не новая, вдруг случилась серьезная поломка, и тогда им придется загорать, пока не придет техпомощь из гаража, которую можно ждать до второго пришествия, или кто-то не оттащит их на буксире. Куда? Да все в тот же гараж…
С четверть часа они ковырялись в моторе, предварительно откатив жигуленок на обочину. Никто из них не мог похвастаться знаниями в области автомеханики, но все же объединенными усилиями, подхлестываемыми нервным напряжением, удалось установить: загвоздка в бензонасосе!
— Плохо дело, — сумрачно протянул Серов, вытирая тряпкой грязные руки, и добавил с досады одно из таких выражений, которому искренне позавидовал бы обложивший их матом шофер «Волги».
— Не лайся, — вздохнул Тур. — Душу, конечно, облегчает, но делу не поможешь. Чего теперь?
— Как сигнал?
Владимир нырнул в машину и посмотрел на прибор.
— Удалился, но держится устойчиво.
— И то хлеб. Сделаем так! Ты сиди в машине и следи за маячком, а я побегу в горотдел, он тут рядом, через две улицы. Возьму у них машину и попрошу, чтобы кто-то из опытных водителей посмотрел нашу. Все! — с этими словами Сергей почти бегом скрылся в проходном дворе.
Сигнал тем временем продолжал удаляться: осведомитель Сергея куда-то ехал с Лечо на синенькой «шестерке». Неужели действительно на встречу с таинственным Сергеем Сергеевичем? Или это очередная туфта, которую им подсовывают? Но кто, кто? Кому известно, что они вычислили человека из бара? И Тур с горечью сам себе ответил — Мякишеву! Именно ему Серов докладывал и показывал фотографии, которые, кстати, Трофимыч оставил у себя.
О, Господи! Что за век, что за время, когда ты вынужден подозревать даже собственное начальство и близких приятелей в связях с криминальными элементами, коррупции и торговле информацией закрытого характера!
Как разительно все может измениться за каких-нибудь несколько лет, не говоря уже о жизни целого поколения. Хотя, впрочем, подонки и предатели всегда были и будут по обе стороны баррикад, какие бы лозунги ни провозглашали те, кто эти баррикады защищает, и те, кто их штурмует. Испокон веков подонки и предатели оставляли за собой долгий кровавый след и искалеченные неверием души.
Честно говоря, Владимир сегодня немного волновался — еще бы, Серов оказал ему такое доверие и показал одного из своих загадочных осведомителей, чьи имена не могло заставить назвать Сергея даже руководство Управления.
И что же? По большому счету Тур был крайне разочарован, увидев щеголеватого пожилого мужчину кавказской национальности с отвисшим животиком и крашеными волосами. Неужто этот старый верблюд со слюнявыми губами чуть ли не супер агент? Но была же кривоногая Мата Хари покорительницей мужских сердец? По крайней мере так утверждают авторы многих публикаций.
А время неумолимо бежит, сигнал радиомаяка на приборе пусть пока не исчез, но стал совсем слабым. Сумеет ли Серов получить помощь, одному Богу известно: в городе, как в Средние века, процветает местничество, хотя это тщательно скрывают, словно дурную болезнь у юной девушки, которой вот-вот идти под венец.
Владимир успел выкурить пять или шесть сигарет, когда, сверкая проблесковыми маячками и подвывая сиренами, из-за угла вылетели две патрульные иномарки. Из первой чуть не на ходу выскочил Серов.
— Давай! — он схватил лежавший на коленях у Тура прибор и кинулся обратно, готовый догонять, задерживать, нестись хоть на край света.
— Стой! — высунулся из окна Володька. — А я?! Где тебя потом искать?
— Сейчас он посмотрит мотор, — Сергей махнул рукой на неторопливо направлявшегося к их «жигулям» водителя второй патрульной машины, — а я по рации передам, где мы.
— Куда ты с этими фонарями?! — показывая на разноцветные мигалки, заорал Тур. — Здесь же не карнавал в Рио!
— Тут хуже, — огрызнулся Серов. — Некогда ждать! Скорее всего, они на набережной.
Хлопнули дверцы, вновь дурным голосом взвыла импортная сирена, заплясали разноцветные огни мигалок, и западное патрульное диво умчалось в сумерки узких, плохо освещенных и грязных московских улиц.
Владимир прекрасно понимал: вся эта «цветомузыка» лишь для того, чтобы поскорее расчистить дорогу — в любое время суток ездить в городе стало сложно из-за огромного количества транспорта. Как только прибор уловит устойчивый сигнал маячка, погаснут огни, умолкнет сирена, приметная машина остановится и Сергей пойдет дальше пешком.
— Ну, чего? — подвернув рукава засаленной форменной куртки с сержантскими лычками на мятых погонах, водитель второй патрульной машины полез под капот застывшего жигуленка.
— Похоже, бензонасос, — ответил Тур.
— Ага, вроде прокладка, — с видом знатока кивнул сержант. — Ничего, это мы моментом!
«Момент» растянулся почти на полчаса, зато потом мотор весело фыркнул и ровно заурчал, как пригревшийся на солнышке большой сытый кот. Владимир поспешил к патрульной машине и вызвал по рации Серова. Тот откликнулся сразу:
— Мы в районе цементного завода.
— Где пересыльная тюрьма?
— Почти. Подтягивайтесь сюда, увидите нас на набережной, — и отключился от связи. Владимир хотел спросить — а те, за кем они следили у супермаркета «Юнона», тоже еще там или их след безнадежно потерялся в огромном городе и теперь его никогда уже не найти? — но не успел. Ладно, придется выяснить на месте.
На набережную — так на набережную! Сержант, отремонтировавший бензонасос, уже укатил. Тур тоже уселся за руль и дал газ: его подгонял какой-то шальной азарт.
Еще издали он заметил стоявшую у парапета и сиявшую огнями маяков патрульную машину, казавшуюся странным, сюрреалистическим явлением на слабо освещенной, абсолютно пустынной набережной. В сине-красном мигающем свете ее маячков черной тенью застыла фигура Серова. Синей «шестерки» Лечо нигде не видно, неужели сумел обмануть их и улизнул из-под носа, пока они копались в моторе?
Владимир вышел из автомобиля и направился к Сергею. Патрульный что-то кричал в микрофон рации, прорываясь сквозь треск помех, надоедливо мельтешил в глазах свет мигалок. Серов мрачно смотрел на угольно-черную воду, по которой проскакивали красно-синие блики, словно стремившиеся проникнуть сквозь волны, лизавшие гранит.
Тур через его плечо бросил взгляд на прибор — он показывал, что маячок, который они дали агенту, исправно посылает сигналы. И они шли… Из реки?!
Какое-то время Владимир молчал — что-то сжало ему горло, не давая произнести ни слова.
— Он… там? — наконец спросил он. Выходит по всему, пожилого кавказца с крашеными волосами и отвисшим брюшком уже нет на этом свете? Почему Серов молчит? Не дождавшись ответа, Тур нерешительно потоптался и вновь спросил: — Где он?
Серов покосился на него недобро горевшим красным огнем — или это так казалось в свете проблескового маячка? — глазом.
— Ты правильно догадался, — голос его был скрипучим, словно исходил из недр деревянного истукана. — Он там.
Сергей выключил прибор, закурил сигарету и повернулся к реке спиной, будто у него больше недоставало сил смотреть на нее.
— Уже связались с речной милицией, скоро придет катер с водолазом.
— Они могли просто выбросить маяк, если обыскали твоего человека, — Владимир все еще на что-то надеялся или по крайней мере хотел надеяться. Всегда в душе остается хоть малейшая надежда на чудо.
— Не думаю, — глубоко затянувшись, угрюмо ответил Серов. — Через дежурного я дал ориентировку о розыске и задержании машины Лечо. Благо, нам известны его номера.
— Он может их поменять.
— Может не может… Чего гадать? Ты уезжаешь или остаешься?
— Остаюсь, — твердо ответил Тур…
Назад: Глава 7
Дальше: Глава 9