Глава 9
Несколько последующих суток прошли как в горячечном тяжелом бреду: глаза застилала мутная, кровавая пелена, а мозги от усталости наотрез отказывались работать, как бы ни подхлестывали их крепким кофе и никотином.
Поломка проклятого бензонасоса в моторе потрепанных служебных «жигулей» будто открыла парад неудач, с завидной последовательностью возникавших одна за другой и не дававших сыщикам опомниться.
Навязчивым наваждением опять и опять всплывали в памяти события того злополучного вечера…
Прибывший катер речной милиции осветил черную воду Москва-реки сильными прожекторами. Заработали компрессоры на борту, над лениво плескавшимися волнами медленно поплыл вонючий синеватый дымок дизеля. Стоя у парапета, Серов смотрел, как на водолаза надевали большой шлем и как потом он, неуклюже переставляя ноги в свинцовых калошах, спускался по лестнице за борт и постепенно исчезал, словно залитый черной тушью. Рядом с Сергеем нервно курил Тур.
На набережную уже успели понаехать дежурные группы из отдела и округа и даже кое-кто из начальства, чтобы все увидеть собственными глазами. И вскоре увидели. Еще теплившимся надеждам пришлось умереть — водолаз поднял со дна длинный, обмотанный веревками сверток, к которому была привязана гиря. Дежурный оперативник из отдела тут же кинулся связываться со своими, чтобы поставили в известность прокуратуру: в свертке из темного полиэтилена был труп. Нетрудно было догадаться об этом, увидев торчащие наружу мужские ботинки.
Когда разрезали веревки и развернули пленку, Тур взглянул на покойника и невольно отшатнулся, увидев мокрое синее лицо с высунутым языком и прилипшими ко лбу волосами: как будто агент Сергея жутко скалился и дразнил их, полностью уверенный, что им теперь его никогда и ни за что не достать.
— Прости, Геворк! — Серов сдержанно поклонился телу погибшего и пошел к машине, на ходу бросив Владимиру: — Что с поисками Лечо? Как всегда, мимо денег?
Однако он не угадал — если судьба начала издеваться, так будет делать это до тех пор, пока ей не надоест и внимание столь капризной и сердитой особы не переключится на иной объект.
Едва Тур связался с дежурным по Управлению, как тот сразу сообщил:
— На проспекте Мира, недалеко от Госзнака, во дворе нашли вашу «шестерку» синего цвета. Рядом с ней обнаружен труп некоего гражданина Мархиева. Сейчас туда выехали группы из округа и горотдела.
Слушая прорывавшийся сквозь треск и шорох эфира усталый голос дежурного, Серов нервно кусал губы: неужели Мархиев — это Лечо?! Лечо расколол Эмиля — неизвестно как, но расколол опытного жулика и притворщика, — убрал его, а потом и сам нашел свою гибель: в такой игре исполнителей не жалеют. И конец ниточки, за который потянул было Сергей, оказался обрезанным. Но, может быть, некто Мархиев все-таки не сам Лечо, а просто еще одна его жертва?..
Да, Эмиль рискнул, как просил его Сергей, надеявшийся выманить змею из норы! Он и выманил ее, но, когда она выползла, у Серова не нашлось сил и средств, чтобы прижать ядовитую гадину. И все благодаря горячо любимому Мякишеву, обещавшему дать оперативные группы и наружное наблюдение, а Сергей, в свою очередь, пообещал Эмилю, что с тем ничего не случится. И если Серов действительно старался хоть как-то прикрыть старого картежника и вместе с Туром взять на себя работу всех тех людей, которых не было, то самому Серову начальник отдела откровенно лгал!
Был ли здесь, на набережной, куда Лечо завлек Эмиля, загадочный Сергей Сергеевич? Действительно ли состоялась встреча, на которую приглашали шулера и на которой его могли расколоть, как ментовского стукача, или Мирзояна заведомо приглашали на встречу со смертью??
Что произошло здесь, у цементного завода, пока они копались в моторе? Эмиль уже не скажет, Лечо, по всей вероятности, тоже, а Сергей Сергеевич так же недосягаем, как и прежде!..
Серов решил поехать туда, где обнаружили машину Лечо и труп Мархиева. Старому шулеру он все равно уже ничем не мог помочь, а все, что необходимо сделать в таких случаях, сделают и без него.
Когда примчались на проспект Мира к Госзнаку, там вовсю шла работа по осмотру места происшествия, а труп уже грузили в машину, чтобы отправить в криминальный морг. Сергей растолкал стоявших вокруг, задержал нахальных санитаров труповозки и откинул край старой клеенки, закрывавшей лицо убитого. К этому удару он был готов — перед ним лежал Лечо.
Молча накинув клеенку обратно и дав знак санитарам убирать носилки, Серов направился к начальнику местного горотдела, лично выехавшему на место происшествия.
— Привет, Олег! Как тут?
— Вторая машина была, — сплюнув коричневую от табака слюну, недовольно пробурчал Олег. — Но следы плохие, мать их… Зато во!
Он показал Серову лежавший в полиэтиленовом пакете пистолет ТТ с самодельным глушителем. Это нечто новенькое! На теле Эмиля, извлеченном из воды, не обнаружили огнестрельных ранений, а тут выясняется, что Лечо приехал на встречу со старым шулером, имея при себе пистолет с глушителем. Отчего же он не стрелял? Неужели постеснялся? Ведь выстрел с глушителем чуть громче хлопка пробки, вылетевшей из бутылки шампанского. Боялся испачкать машину кровью жертвы?
Сергей перелистал паспорт убитого — не новенький, но и не шибко потертый, и на фальшивый не похож. С фотографии на голу бовато-серой страничке глядел совсем еще молодой Лечо.
— Мархиев Магомед-Радиш Магомедович, — прочитал Сергей и продиктовал стоявшему рядом с блокнотом в руках Туру все реквизиты документа.
— Останемся здесь? — захлопнув блокнот, спросил Владимир.
— Домой поедем, — устало проведя ладонями по небритым щекам, тусклым голосом ответил Серов. — Спать! До утра уже осталось не так долго, а новый день принесет новые хлопоты…
И он принес. Утром Сергей приехал в следственный изолятор, где содержался Карцев. Неистребимый запах тюремной баланды и дезинфекции действовал на нервы — Серов крайне не любил посещать подобные учреждения, — но дело есть дело!
За то время, пока они не виделись, «волосатик» сильно полинял, да и волосы ему, как водится, состригли. С благодарностью приняв предложенную сыщиком сигарету, Карцев с удовольствием закурил и выжидательно посмотрел на нежданного посетителя.
— Узнаешь? — Сергей протянул ему фото. — Он?
— Вы имеете в виду Лечо? Да, но тут он странный какой-то, будто упился вусмерть.
— Почти угадал, — забирая у него фотографию, усмехнулся Серов. — Снимали в морге.
— Это вы его? — сразу насторожился Карцев.
— К сожалению, нет.
— Я ничего подписывать не стану, крестник! По фотографии я никого не опознавал и ничего нового сообщить по делу не имею, — поспешно заявил «волосатик», жадно досасывая сигарету.
«Боится, — понял Сергей. — Смертельно боится! Как же иначе: Лечо убрали, могут вспомнить и про него. Теперь он будет вставать и ложиться со своими страхами, и пока не свыкнется с ними или немного не успокоится, толку от него ни на грош…»
Днем Серов присутствовал на обыске в квартире, где последнее время обитал Эмиль. На небольшом резном столике еще были рассыпаны новенькие колоды карт — видно, шулер развлекался. На плечиках в шкафу висели костюмы, а под ними аккуратными рядами стояли коробки с обувью. В принципе в квартире не нашлось ничего особо ценного или представляющего интерес для следствия — много одежды и обуви, разрозненные записи на армянском и русском, сделанные на клочках бумаги, но никаких писем, оружия, тайников, крупных сумм денег или пачек ценных бумаг. Правда, в закрытом ящике стола, где лежала коробочка с любимыми безделушками Эмиля, обнаружили две тысячи долларов в сотенных купюрах, но разве по нашим временам это состояние?
«А вот лежка Лечо нам, к сожалению, неизвестна, — собирая разбросанные карты, подумал Сергей. — Многое я бы дал, чтобы знать, где она, и иметь возможность не спеша осмотреть там каждый уголок и закуток. Ведь где-то же он жил в Москве, но где? Со временем узнаем, но это же время и сработает против нас! Делать в берлоге Мархиева будет уже совершенно нечего! И машина его пустышка — оформил доверенность на подставное лицо».
С квартиры Эмиля он отправился в морг — не терпелось ознакомиться с результатами вскрытия Лечо, однако циничные судмедэксперты не спешили, и пришлось потерять там остаток дня, насквозь пропитавшись запахом формалина и сладковато-тошнотворным запахом тления.
И все же с результатами экспертизы Серов сумел ознакомиться только на следующий день. Они настолько заинтересовали его, что он немедленно отправился к себе и вытащил из сейфа дело об убийстве Татьяны Трапезниковой. Лихорадочно листая подшитые и пронумерованные листы, Серов искал копию акта судмедэкспертизы. За этим занятием и застал его Тур.
— Привет, — не поднимая головы, поздоровался Сергей. — Какие новости?
Володька устало рухнул на стул.
— Новостей целый воз, — он припал губами к горлышку графина с водой. Напившись, вытер губы, с прищуром посмотрел на Серова. — Знаешь, с кем ездил в «Каштан» твой источник?
— Ну, ну, не томи душу, говори!
— С неким Леонидом Барабаном. Известна тебе эта личность?
Серов оторвался от дела и наморщил лоб, пытаясь припомнить, где он совсем недавно слышал эту фамилию. Старый шулер о Барабане ничего не говорил, это точно, и все же имя знакомое. Откуда?
— Не мучайся, — Тур перекинул ему через стол несколько сколотых скрепкой документов. — Барабан занимался бизнесом в сфере автосервиса и ремонтировал «шестерку» Лечо, поэтому твой источник решил воспользоваться услугами Леонида Абрамовича для проникновения в «Каштан».
— Ты сказал: «был» — значит…
— Да, — вздохнул Владимир. — Барабана убили в тот же вечер, что и Эмиля. Стреляли из ТТ, видимо, с глушителем, поскольку никто не слышал звуков выстрелов. Тело обнаружила соседка, возвращавшаяся с прогулки: Леонид Абрамович лежал в лифте. Одна пуля в груди, другая в голове. Оба ранения смертельны. Работал профессионал.
— А стреляли не из того ли пистолета, который нашли у Лечо? — не заглядывая в привезенные Туром бумаги, попробовал угадать Серов.
— Естественно.
— Ну вот, замкнулся круг, — Сергей откинулся на спинку кресла.
— Что ты имеешь в виду? — насторожился Владимир.
— Убрали всех, кто мог нас хоть на что-то вывести и был нам известен в связи с баром, где ошивался Лечо. Вот что я имею в виду. У мафии на Западе это называется «зачисткой», а наши авторитеты моментально перенимают опыт.
— М-да, — скорчил кислую мину Тур, — ничему хорошему мы за много лет так и не научились. Зато в криминальной области мы впереди планеты всей!
Он снял трубку затрезвонившего телефона, пробормотал в нее нечто нечленораздельное и, положив ее, сообщил Серову:
— Иди, Трофимыч вызывает на ковер.
Сергей зло чертыхнулся — общаться с начальством сейчас не было ни времени, ни желания. Что обсуждать? Лишний раз размазывать сопли по столу и получать клизму из уксуса с патефонными иголками за те грехи, которых ты не совершал? Но куда деваться?
Он надел пиджак, взял блокнот и, подмигнув Туру — не робей, прорвемся! — пошел к Мякишеву.
Едва переступив порог его кабинета, Серов понял — Александр Трофимович на пределе и сдерживается из последних сил: глаза побелели от ярости, лицо приобрело нездоровый оттенок, и на щеках появился апоплексический румянец. Не секрет, что Трофимыч иногда любил вечерком расслабиться за бутылкой, и это стало у него привычкой, однако на службе он появлялся всегда подтянутым, чисто выбритым и без малейших похмельных признаков. Зато пепельница полна окурков, и над столом плавают густые слои табачного дыма, с которыми бессилен справиться даже вентилятор.
«Сейчас сорвется», — взглянув на шефа, решил Сергей, но ошибся.
— Присаживайся, — ровным голосом предложил Мякишев. — Рассказывай, какие там пироги? А то начальство, как всегда, узнает обо всем последним, как обманутый муж, — Трофимыч скрипуче засмеялся, хотя было видно, что ему совершенно невесело. — Теперь я хотя бы знаю, кто был твоим так тщательно законспирированным «оракулом», — съязвил он. — Нашел тоже себе!..
— А что? Он неплохо работал, и жаль, что так кончил, — надеясь отыскать пути примирения и заставить Трофимыча спустить пары, сказал Серов.
— Ага, работал неплохо, это ты верно подметил. Давай ближе к делу!
«Чего-то затаил, — раскрывая блокнот, тоскливо подумал Сергей, — припрятал, подлец, камушек за пазухой, а потом неожиданно бацнет им в лобешник. Или будет провоцировать. Не поддавайся! — приказал он себе. — Хватит давать ему лишние козыри!»
— Ближе к делу? — переспросил он. — Ближе к делу получается, что Лечо и Трапезникову убил один и тот же человек.
— Да? — этого Трофимыч явно не ожидал. — С чего это ты так решил?
— Проанализировал акты судебно-медицинской экспертизы. И в том и в другом случае был нанесен страшной силы удар в грудь тупым предметом. Ломались кости, которые протыкали легкие и сердце: это немедленная смерть! Можно предположить, что убийца владеет приемами восточных единоборств или очень силен физически и использует кастет, применяя один и тот же хорошо поставленный удар.
— До конца нельзя быть в этом уверенным, — Мякишев устало прикрыл глаза набрякшими веками. — Все боксеры, например, умеют бить прямым левой в голову. Почему два разных лица, возможно, и обучавшихся специальным видам борьбы, не могут использовать один и тот же прием? Хотя в твоих рассуждениях есть некоторое рациональное зерно. Продолжай.
«Неплохо притворяется, — понял Серов. — Он уже наверняка располагает кое-какой информацией, надерганной из различных источников и интерпретированной в свете собственных воззрений на ход дознания, а сдвинуть его с занятых позиций будет непросто, ох как непросто. Ему не новости нужны, а разборка! Но какая и зачем?»
— Моего источника повез в бар «Каштан» хозяин автосервиса Леонид Барабан, давний знакомый Эмиля. Как удалось установить, Барабан пробыл в баре совсем недолго, а Эмиль задержался. Потом его пригласили якобы на встречу с Сергеем Сергеевичем и, удушив, сбросили тело в Москва-реку, а Барабан в этот же вечер был застрелен в подъезде своего дома.
— Ликвиднули оба известных тебе выхода на Лечо?
— Да, но ликвиднули и самого Лечо, подсунув ему пистолет ТТ, из которого застрелили Барабана.
— Почему ты уверен, что убийство Эмиля и Барабана — не дело рук самого Мархиева-Лечо? — не открывая глаз, иронично спросил Трофимыч. — По-моему, для шустрого парня с машиной это не проблема!
— По времени никак не сходится. Барабана убили, когда Мархиев ехал на встречу с Эмилем у супермаркета «Юнона». Это сделали другие люди, а оружие потом подкинули мертвому Лечо: время смерти Леонида Абрамовича экспертиза установила весьма точно, да и соседка видела его буквально за несколько минут до гибели.
Мякишев затушил сигарету, взял чистый лист бумаги, свернул из него аккуратный кулек, высыпал туда из пепельницы все окурки, потом с каким-то остервенением смял кулек и швырнул в корзину.
— Теперь скажи мне, Серов, — он поднял на Сергея воспаленные глаза с расширенными зрачками. — Как же так получилось, что тебя, Волкодава, так позорно кинули бандюги, а ты лишь хлопал ушами, словно малолетний недоумок?! Ты прятал от всех агента, даже от своего руководства, втихаря плел интриги, а каков результат?! То ли этот мифический Сергей Сергеевич, то ли еще кто убрал и твоего стукалка, и Мархиева-Лечо, и Барабана, обрезав все нити! Ты понимаешь, что произошло? — Распаляясь, Трофимыч встал и оперся на столешницу крепко сжатыми кулаками, нависая над подчиненным. — Твоего человека убили и подсунули тебе труп: на, жри, легавый! И этим дали тебе понять: нечего соваться туда, где ты абсолютно бессилен! Хреновый ты опер, Серега, как мне это ни больно признавать! Придется проводить служебное расследование по этому факту.
— Какому? — вскинул голову Серов.
— Твои дурацкие игрища привели к трем трупам и сорвали операцию по задержанию преступной группы! — отчеканил Мякишев.
— Да, действительно, — сокрушенно вздохнул Сергей. — Я виноват!
— Рад, что ты это осознаешь.
— Да, я виноват, что обратился к вам, выявив явку Лечо-Мархиева, — медленно продолжил Серов. — Виноват, что рассчитывал на помощь начальника отдела, который должен был дать мне возможность установить за преступником круглосуточное наружное наблюдение, обеспечить прослушивание его телефонных переговоров из бара и по месту жительства, которое, к сожалению, нам до сей поры так и неизвестно! Мы не выявили его связи, не сделали даже сотой доли того, что должен был сделать хоть мало-мальски грамотный опер! А почему? А потому, что начальник отдела Мякишев под благовидным предлогом отказал мне в помощи и поддержке, когда я к нему обратился. Поэтому пришлось действовать на свой страх и риск, чтобы не упустить преступную группу. Как вам такой поворот?
«Он уже раз ударил, — прикинул Сергей, — попробовал силу моей обороны. Будет ли бить еще? А если его опередить? Пугнуть, что у меня есть запись нашего давешнего разговора?»
Горько усмехнувшись, он покрутил головой: о чем приходится думать, беседуя с начальством?!
К его удивлению, Мякишев больше не ринулся в атаку, а отступил на заранее подготовленные позиции, сохраняя «стройность рядов».
— Ладно, — закуривая очередную сигарету, примирительно бросил он. — Погорячились, и будет! Оба виноваты, бывает. Конечно, ты прав, надо было сразу раскручивать этого Лечо. Но ты и меня должен понять! Я же не могу настаивать, чтобы наверху нарушили Закон, подписав нам бумаги! А теперь ты уже ничего не размотаешь.
— Почему не размотаю? — упрямо возразил Серов.
— Проиграли мы и в темпе, и в позиции, как говорят шахматисты.
Непроизвольно Сергей отметил, что после его угрожающего выпада Трофимыч начал говорить «мы», но обольщаться на этот счет не стоило: скорее всего, он просто затаился до поры. Ему либо нужен успех, либо отдай свой скальп, которым он начнет потрясать в кабинете начальника Управления, сваливая все неудачи на нерадивого и тупого оперативника. Ну нет, не дождешься!
— И не хреновый я сыщик, — упорно гнул свое Серов. — Это система у нас хреновая, из которой интеллектуалы бегут без оглядки, поскольку бал правит криминал, а не Закон. Зато криминал давно возведен в ранг Закона!
— Потише! — недовольно дернул щекой Мякишев. — И полегче с выводами. На вот, позвони, посоветуйся, — он подал Сергею записочку.
Тот развернул и прочел: Иван Андреевич Жуков, и номер телефона. В ответ на недоумевающий взгляд Трофимыч солидно объяснил:
— Это мой хороший знакомый из ФСБ, может оказать существенную помощь. Говори с ним вполне откровенно. И поспеши со свиданием: у меня впечатление, что мы вновь в тупике.
Серов, поблагодарив за заботу, вышел из кабинета. В коридоре он спрятал записочку в подкладку блокнота и подумал: насчет тупика Мякишев попал в самую точку — трупы имеют отвратительное обыкновение молчать, а оставшийся в живых Карцев теперь вообще рта не раскроет с испугу после того, как увидел фото мертвого Лечо-Мархиева. Но надо же было получить подтверждение, что это именно Лечо?!
Что же касается Жукова из ФСБ, то и впрямь не стоит откладывать свидание с ним, а вот насчет полной откровенности, это уж вы, драгоценный Александр Трофимович, извините! Теперь ни вам, ни тем более кому-то другому ее не дождаться…
Вечером он поехал к Лариске. Благо, делать ей было совершенно нечего и она, экономя бензин и средства, предпочитала сидеть дома и выползала только в ближайшие продовольственные магазины.
Сергей был признателен, что она не набросилась на него с расспросами прямо на пороге, а сумела сдержаться и, пригласив его на кухню, принялась готовить ужин, болтая о всякой ерунде.
Ужинали в полном молчании, думая каждый о своем. Серова не оставляла навязчивая мысль: он сидит за одним столом с дочерью крупного вора и афериста, а потом ляжет с ней в постель. Или сын за отца, а в данном случае — дочь, не отвечает? Кстати, с исчезновением Ларискиного родителя яства на столе ничуть не стали хуже качеством, а супруга, потерявшая любимого мужа, почему-то не бросилась в объятия дочери, лишившейся отца, — каждая женщина, и старая и молодая, как жили, так и продолжали жить сами по себе. Не правда ли, странно? Обычно горе сближает людей…
Или шальные деньги Николая Ивановича уже успели сыграть с ними злую шутку: изменили и извратили все представления о добре и зле, поставили в мозгах невидимые барьеры, отгородившие их от остального мира? С кем же он, Серов, тогда занимается любовью — с фигуристым манекеном, у которого в черепной коробке неслышно работает электронный калькулятор?
Серов невольно поежился от таких мыслей, и Лариса подняла на него глаза:
— Тебя знобит? На улице жарко… Если хочешь, я поставлю еще чаю, у меня даже где-то был мед. Сейчас, как никогда, опасны сквозняки.
Она встала и начала собирать посуду со стола. Он тоже встал, подошел к ней сзади и, полуобняв, ласково провел ладонью по Ларисиному бедру, потом коснулся ее груди и сразу ощутил, как она стала наливаться упругой тяжестью.
Лариса выгнулась, томно прикрыла глаза и подставила для поцелуя полуоткрытые пухлые губы. И он, дразня ее, провел по ним кончиком языка. Она вся вздрогнула, обхватила его рукой за шею, резко притянула к себе и жадно впилась в его губы долгим страстным поцелуем. Не отпуская его, развернулась и начала торопливо расстегивать ему брюки.
Сергей подхватил ее на руки и понес в спальню, чувствуя, как трепещет молодое тело, жаждущее любви — жаркой, страстной, ненасытной! — чтобы, целиком отдавая себя, не зная никаких запретов, ласкать и высосать партнера без остатка.
Лариса успокоилась, когда за окнами стояла глубокая ночь. И, словно ребенок, наконец получивший долгожданную игрушку, свернулась калачиком и мерно задышала, моментально провалившись в сон.
Серов немного отодвинулся от нее и, прежде чем идти в душ, решил выкурить сигарету. Щелкнув зажигалкой, он глубоко затянулся, выпустил дым через ноздри и посмеялся сам над собой: где же твоя принципиальность, Серега? Ты и думать забыл, что твоя любовница — дочь вора! Ты, офицер милиции, сыщик, прозванный Волкодавом, не в силах устоять перед стройными ногами, соблазнительным изгибом бедра, красивой грудью и смазливым личиком? Твой неразлучный дружок в штанах думает и решает быстрее тебя и как хочет тобой командует: захлебываясь от сладострастия, ты спешишь удовлетворить похоть, и свою и партнерши, втайне гордясь, что еще способен умотать ее в постели так, что она засыпает как убитая, не имея даже сил сходить в ванную.
С другой стороны, а что в этом такого? Ведь он не воровал вместе с Рыжовым!
«Но ведь ворованное жрал и продолжаешь жрать! — грубо напомнил ему внутренний голос. — И лежишь на кровати, купленной на краденые деньги, и квартира эта тоже не трудами праведными нажита! Скажешь, нет? Все здесь ворованное, все! И если бы папашка не сбежал с деньгами, тебя, Сергуня, тоже бы потихоньку украли: от Волкодава осталась бы одна видимость, призрак, пустая оболочка, если уже не осталась! Ты же в крысином гнезде! Пусть выложенном мягким пухом, пахнущем французскими духами и сияющем чистотой, но в крысином гнезде!»
Перестань! — остановил он сам себя. Это что же, Лариска тоже крыса, что ли, или крысеныш? Да, родитель ее крыса — противная, подлая, утянувшая деньги за кордон по тайной тропе.
Кстати, вот она, так долго не рождавшаяся у него формулировка — крысинаятропа! И по ней бегут мелкие, средние и крупные хищники, унося из раздираемой политическими и экономическими противоречиями России огромные суммы денег. Обкрадывая страну, народ, на который им плевать!
Именно по этой «крысиной тропе», проторенной и освоенной задолго до его побега, и ушел отец Лариски — добрый и чуткий семьянин, без лишних раздумий бросивший родных на произвол судьбы, талантливый бизнесмен, обобравший сотни тысяч людей, и бывший убежденный коммунист, легко предавший свои идеалы! Возможно, по этой же вонючей от помета удирающих хищников тропе ушел и Лев Трапезников, а также многие другие, кто сейчас числится в розыске. Надо бы собрать на них хотя бы установочные данные и получить фотографии — глядишь, когда-нибудь все-таки жизнь повернется иным боком и это еще пригодится.
М-да, а вот любые попытки нащупать, где начинается эта смердящая тропочка за рубеж, и пресечь ее тут же натыкаются на ожесточенное сопротивление и кончаются, как правило, кровью — тропа слишком важна для тех, у кого большие деньги. Эти люди вращаются в своем кругу, хорошо знают друг друга или могут рекомендовать одного другому: туда к ним никакого стукачка не подсунешь. Кишка тонка у тех, кто должен бороться с тем, чем занимаются денежные мешки. У них власть!
Серов докурил и хотел встать, но тут Лариса заворочалась и открыла глаза.
— Ты куда?
— В ванную.
— Дай сигаретку и посиди со мной, — попросила она.
Сергей дал ей сигарету и поднес огонек зажигалки, на мгновение вырвавший из сумрака ее длинные пальцы с накрашенными ногтями, пухлые губы, высокую скулу, жарко блестевшие глаза и круглое, слегка тронутое загаром плечо.
«Сейчас начнет спрашивать», — как о неминуемом тяжком испытании, подумал он.
— Есть что-нибудь новенькое об отце? — Лариса села, скрестив ноги и оперевшись спиной о подушки.
— Ничего, — ответил Серов, не желая вдаваться в подробности. Зачем они ей и зачем ему выглядеть в ее глазах человеком, облившим ее отца грязью с ног до головы? Кому от этого станет лучше?
— Что, совсем?
— Считай, что совсем, — подтвердил он. — То, чем я в настоящий момент располагаю, скорее относится к области предположений и догадок, чем к конкретным фактам.
— Вот как? — она окуталась облаком душистого табачного дыма. — Может быть, погадаем вместе?
— Нет, я не бабка-ворожея. Когда буду знать точно, тогда скажу.
— Ты сегодня колючий, как ежик, — она ласково провела ладонью по его затылку, и он, почувствовав, как вновь просыпаются желания, приказал себе не поддаваться, не то наболтаешь в кроватке на свою забубённую головушку. — Почему ты не хочешь мне сказать?
— Просто нечего говорить!
— Как это? — она закашлялась, ладошкой разогнала дым. — Отец пропал, а кто мне денег даст? Я же тебе говорила: нужно платить за квартиру, содержать машину, в конце концов надо есть, пить и одеваться! Лето тоже не на век, снег выпадает, надо сапоги новые купить.
— В старых походишь.
— Ага, — усмехнулась она. — Мне семьдесят лет, что ли?
— Ну, придется тогда привыкать подтягивать поясок, — этот постоянно повторявшийся разговор уже раздражал Серова. — Учись жить экономнее или иди работать. И вообще у тебя квартира полна всякого барахла: одни часы сколько стоят.
— Ты предлагаешь мне выставить вещи на распродажу?! — в голосе Лариски зазвучали нотки ярости.
— А я не обещал взять тебя на содержание вместе с твоей квартирой, тачкой и бездонным гардеробом.
Сергей вытряхнул из пачки новую сигарету и прикурил. Сейчас Лариска наверняка взорвется, и ночь превратится в тягучий кошмар с выяснением отношений и взаимными упреками, а то и с битьем посуды, если подруга слишком сильно разойдется.
К его удивлению, она не стала обострять обстановку. Это была вторая неразрешимая загадка за сегодняшний день — сначала пошел на попятную явно жаждавший его крови Мякишев, а теперь укротила свой буйный нрав любовница. Чудеса!
— Да, такого уговора не было, — совершенно спокойно согласилась Лариса. — Но вы ищете отца или уже перестали? Скажи честно!
— Ищем.
— А ты не задумывался, нужен ли он нам с матерью после того, как так поступил?
— Почему же, приходилось, — признался Серов.
Она бросила недокуренную сигарету в пепельницу и на четвереньках подобралась ближе к нему, стараясь посмотреть Сергею прямо в глаза. Голос ее стал тихим и вкрадчивым.
— Неужели ты, о ком ходит слава как об удачливом сыщике, не можешь найти его? Ну, хорошо, пусть не его. Найди хотя бы деньги отца и верни их нам с матерью. К черту мать! Верни мне, нам с тобой! Я знаю, у отца было очень много денег. Их хватит на долгие и счастливые годы безбедной жизни. И еще детям останется! Разве тебе плохо со мной? — Она обняла его и прижалась тугой грудью к спине, продолжая жарко шептать на ухо: — Бросишь свою проклятую службу, уедем куда-нибудь. Мы еще молоды, полны сил, и столько впереди! Я буду тебе хорошей женой, любящей, верной, заботливой, а ты постарайся добыть мне приданое, как в той старой сказке.
— Я никогда не думал об этом, — Серов был слегка ошарашен.
— А ты подумай, хорошенько подумай!
Она слегка куснула его за мочку, поцеловала в шею и нежно, но настойчиво потянула на себя, не переставая ласкать…
Жукову Сергей позвонил утром, из квартиры Лариски — черт с ними, с фээсбэшниками: если станут проверять, откуда поступил звонок, то пусть дивятся его наглости! Да и не хотелось терять драгоценное время: оно и так незаметно уходило неизвестно куда, оставляя лишь горечь потерь и неудач. Но когда-то же должна быть долгожданная удача?!
Жуков оказался на месте, и они быстро договорились о встрече в приемной на Кузнецком мосту. Лариса по своему обыкновению еще сладко спала, и Серов позавтракал в одиночестве. Прибрав за собой, он заглянул в спальню — чего таить, этой ночью подруга его не на шутку озадачила, и, наверное, даже лучше, что она сейчас спит.
Впрочем, стоит ли лицемерить перед самим собой — таким ли уж неожиданным оказалось для него ее предложение? Нет, не жить вместе, а, используя служебное положение, добраться до денег ее отца! Нечто подобное стоило ожидать если не сегодня, то завтра: деловая хватка у Ларунчика в папашку, чего уж лирику разводить с тем, с кем спишь?
Озадачила же она его тем, что, как понял Серов, она либо знала, либо с большой вероятностью предполагала, сколько украл ее горячо любимый папа. Откуда столь сокровенное знание? Может, когда-то поделилась своими мыслями покойная Трапезникова, обсуждая с подружкой перипетии исчезновения супруга Левы, а теперь Лариска безошибочно спроецировала ту ситуацию на сложившуюся в собственной семье и сделала определенные выводы, угодив в самое яблочко?
Сергей оделся, взял портфель и тенью выскользнул из квартиры. Дорогой до Кузнецкого он продолжал размышлять, мысленно перескакивая с одного на другое. Что ни говори, возможности, которыми располагала контора Жукова, ему очень бы помогли. Правда, в отношении разворотливости и хватки оперативников ФСБ Серов был весьма невысокого мнения, но информацией они обеспечены так, что бедным ментам остается лишь завидовать.
Войдя в приемную, Серов поздоровался с дежурным офицером, подозрительно покосившимся на его объемистый портфель, и назвал себя. Тут же с дивана поднялся лысоватый мужчина с карими глазами, в темно-сером деловом костюме, и подошел к Сергею.
— Иван Андреевич, — представился он, показав корочки удостоверения.
— Сергей Иванович.
— Может быть, пройдем в кабинет? — широким жестом хозяина Жуков показал на дверь в конце приемной. Сергею уже приходилось бывать здесь, и он знал, что за этой дверью скрывается коридор, в который выходят двери кабинетов, предназначенных для переговоров с посетителями.
— Лучше прогуляемся, — с любезной улыбкой отказался Серов: ему не хотелось опять очутиться в атмосфере казенщины, пусть даже с коврами и кондиционерами. Кроме того, он опасался, что предусмотрительный Жуков может сделать запись их беседы. Конечно, никто не мешает ему сделать то же самое на улице, однако это уже значительно сложнее из-за множества посторонних шумов. — Еще не так палит, а в душном помещении успеем насидеться.
— Пошли, — согласился Жуков. Когда они вышли из приемной, он с хитрецой взглянул на портфель в руке Серова. — Вы прямо от меня в командировку?
— Нет, тут некоторые личные вещички.
На улице Жуков по-свойски поинтересовался:
— Какие проблемы?
С первого взгляда он производил впечатление довольно неглупого и основательного человека, но… Серов уже привык никому до конца не доверять, а этого фээсбэшника он вообще видел впервые в жизни. Не исключено, что он и поможет, а вдруг совсем наоборот? Однако, раз уж пришел, то нечего держать рот на замке.
— Крысиная тропа! — глядя Жукову прямо в глаза, тихо и многозначительно сказал Сергей.
— Крысиная тропа? Что вы имеете в виду?
— У меня есть серьезные подозрения, что существует нелегальный канал, по которому переправляют за кордон бизнесменов с наворованными деньгами. Сначала эта тропа ведет в ближнее зарубежье, преимущественно в страны Балтии, а затем люди и деньги исчезают без следа в дальнем зарубежье. Например, в странах Западной Европы или в Америке.
— Под Америкой вы подразумеваете США? — уточнил обстоятельно Жуков.
— Не только. Кто-то, наверное, оседает в Аргентине, а кто-то в Бразилии или других латиноамериканских государствах. Дело не в том, где они окончательно оседают, а в том, как уходят из России! Одним нам найти и перекрыть этот канал не удастся.
Лицо Ивана Андреевича закаменело, резче обозначились морщины у крыльев носа, глаза сузились. Он испытующе посмотрел на Серова:
— Это только подозрения или есть материалы?
— Я же сказал: есть серьезные подозрения, а материалов кот наплакал, — вынужденно признался Сергей. — Думаете, их не просто добыть? Наверняка существуют банки и в нашей стране, и за рубежом, которые финансируют эту деятельность и помогают отмывать краденые деньги. Есть коррумпированные чиновники, сотрудники милиции да и ФСБ, прикрывающие «крысиную тропу». Должна же у солидного предприятия быть и служба безопасности? Со своими боевиками, транспортом, связью и аналитиками.
— Вы подозреваете такой размах? — недоверчивая улыбка скользнула по губам Жукова. — Честно говоря, у нас не проскакивало данных о существовании подобной разветвленной структуры.
Серов в сомнении покосился на него.
«Врешь, непременно что-то когда-то до вас доходило, пусть даже не в полном объеме. Да разве ты скажешь об этом честно и откровенно? Ведь я для тебя чернорабочий, «младший брат», которому всегда доставались крошки с барского стола. Как же, у вас дела государственной важности!.. До сей поры не можете избавиться от надувания щек и игры в загадочность и никогда не избавитесь! А самые лучшие места во всех коммерческих структурах заполонили ваши отставники!»
— Без размаха нет смысла действовать, — горько усмехнулся Сергей.
— Да, вы абсолютно правы. Если все обстоит именно так, как вы сказали, это очень серьезное дело. Тут не только наносят гигантский экономический ущерб государству, но и подрывают его безопасность. А эта, как вы ее называете, «крысиная тропа» наверняка глубоко законспирирована.
— Естественно, иначе она не могла бы существовать.
Некоторое время они молча шли по бульвару, спускавшемуся к памятнику Кириллу и Мефодию. Справа мрачноватой громадой высилось здание бывшего ЦК КПСС, где теперь сидели другие люди, не менее могущественные, и Серов с иронией подумал, что свято место пусто никогда не будет, лишь сменят вывеску. А суть, когда изменится суть?!
— Трудно, — сцепив руки за спиной, доверительно пожаловался Жуков. — Трудно с такими вещами бороться. Если бы вы только знали, сколько препон!
— Знаю. Кстати, тропа может быть и не одна. Вряд ли в таком деле серьезные люди ограничатся единственным каналом.
— Да-да, глупо складывать все яйца в одну корзинку. К сожалению, вы полностью правы. Я могу получить от вас копии имеющихся материалов? Поймите меня правильно: прежде чем что-либо решать, хотелось бы все-таки ознакомиться с собранными вами материалами. Согласитесь, на моем месте вы поступили бы точно так же. Мякишев расписывал вас в ярких красках, но не он ведет дело.
«Обычно бывает наоборот — достаточно фактов, но не хватает фантазии, — уныло подумал Серов. — А тут, похоже, Трофимыч, вопреки укоренившейся привычке нигде не высовываться, развернул фантастическую картину международного заговора. И как только в его дырявой, как решето, памяти, которую он предпочитает ничем лишним не обременять, задержалась эта информация? Или все значительно проще: Мякишев горит желанием спихнуть тухлое дельце бравым борцам за государственную безопасность и потому старается не за страх, а за совесть, лишь бы их заинтересовать и впарить им бумаги. Но он не учитывает одного — бравые борцы не идиоты и на его вшивую приманку вряд ли попадутся».
— Мы располагаем определенными фактами, но не пишем на их основе приключенческо-фантастических романов, — сухо сказал Сергей. — Если факты говорят, что «крысиная тропа» может существовать, то это реальность, а не вымысел.
— Я ни в коей мере не желал вас обидеть, — примирительно заметил Жуков. — Вы же профессионал и прекрасно понимаете, что судить о чем-либо только со слов, не ознакомившись…
— Понимаю, — кивнул Серов, прерывая его тираду. — Привозите запрос, и я дам копии.
— Сегодня уже не успеть, а завтра непременно, — заверил Жуков. — Будем действовать сообща и в полном контакте.
— Договорились. Надеюсь, вы сумеете увидеть в материалах то, что увидел я, и мы действительно начнем работать в полном контакте.
— Само собой, — скучно согласился Иван Андреевич и добавил: — Но… Мы часто проводим мероприятия, о которых не всегда можем ставить вас в известность, скорее всего, они вообще не будут известны милиции в силу своего специфического характера. Вы должны меня правильно понять. Возможно, потом мы скажем о результатах.
— Хорошо, — Сергей протянул Жукову на прощание руку и направился к Большому театру, намереваясь пройтись по Петровке до здания Управления. Никаких радужных иллюзий в отношении возможной помощи ФСБ он не питал — у них своя епархия, свои цели и задачи, а также свои привычки, в которые никогда не входило добровольно взваливать на плечи госбезопасности работу уголовного розыска. А Мякишев просто дурак, если только, не скрываясь под дурацкой личиной, он намеренно, под каким-либо благовидным предлогом, не перекинул информацию людям из ФСБ.
«Ладно, — размеренно шагая по тротуару, решил Серов. — Откровенность хороша взаимностью. Я дам вам материалы, но не все, и тоже не стану ставить вас в известность о некоторых своих мероприятиях. Ну что, Трофимыч, съел?..»
В самолете Николай Иванович нервничал и, стараясь успокоиться, взял у стюардессы две порции виски. Но что это за белиберда по сравнению с привычным стаканом водки и хрустящим соленым огурцом? Разве рыжий самогон в квадратных бутылках, густо заляпанных яркими этикетками, способен снять стресс у русского человека?
Тем не менее спиртное все же оказало свое действие, и, высосав еще пару сигарет, Рыжов обрел некое шаткое равновесие души, которое тут же нарушилось, лишь только лайнер начал заходить на посадку. Внизу лежали древние Афины.
Самолет сел удивительно мягко, без привычных российских рывков и подскоков, и подрулил почти к самому зданию аэропорта. Рыжов вместе с другими пассажирами спустился по трапу, провожаемый заученными лучезарными улыбками бортпроводниц.
Получив багаж, он прошел через зеленый коридор таможни, как еще в Риге наставлял его Сергей Сергеевич. Около барьера паспортного, вернее, пограничного контроля, стояло несколько человек. Николай Иванович хотел, чтобы маленькая очередь стояла бесконечно долго — так велик был его страх: оказавшись один, он вновь испытывал чувство крайней неуверенности.
И опять Сосновский оказался провидцем: никто даже не подумал подробно изучать документы Рыжова: безразличный взгляд на фото, на оригинал, ленивое перелистывание страниц и дежурная вежливая улыбка при возврате паспорта.
«Так просто? — удивился Николай Иванович, быстренько подхватывая поклажу, чтобы поскорее покинуть место, где проверяли документы. — Где тут справочная?»
Народу в прохладном и просторном зале аэропорта было немного, и еще издали Рыжов заметил прохаживающегося у справочной кряжистого мужчину в черной бейсбольной кепке, украшенной замысловатым гербом-кокардой, и в отливающей антрацитным блеском ветровке с вышитым на спине пауком-крестовиком, раскинувшим членистые лапы по паутине, занимавшей все пространство от воротника до подола. Загорелый светлоглазый мужик, совершенно не похожий на грека, вертел в пальцах незажженную сигарету.
— Позвольте предложить вам прикурить, — подойдя ближе, срывающимся от волнения голосом произнес Николай Иванович и вынул из кармана подаренную Сергеем Сергеевичем зажигалку.
Мужчина в бейсболке ловко выхватил зажигалку у него из рук, прикурил, посмотрел на донышко и сунул ее в нагрудный карман Рыжова. Подхватив его чемодан, он представился:
— Аркадий меня зовут. А тебя?
— Манолис, — ответил Николай Иванович, и Аркадий, не сдержавшись, рассмеялся.
Лишь только они вышли из здания аэропорта, на плечи тут же навалилась жара. К счастью, неподалеку ждал автомобиль — незнакомая Рыжову японская модель — слава тебе, Господи! — с кондиционером. За рулем сидел курчавый мужчина в майке и джинсах: мускулистый, с накачанными бицепсами и низким лбом.
Аркадий и Николай Иванович уселись на заднее сиденье. Аркадий отдал водителю распоряжение на непонятном языке, и машина тронулась, с первой же попытки сумев втиснуться в бесконечный поток транспорта.
— Можешь говорить свободно, — разрешил Аркадий. — Гриша по-русски ни бельмеса!
Услышав свое имя, сидевший за рулем мужчина на секунду повернул к пассажирам оливковое лицо и показал в улыбке белые, как рафинад, зубы.
— Кто он? — осторожно поинтересовался Рыжов, прекрасно понимая, что спрашивать прямо, кто такой Аркадий и чем он занимается на земле древней Эллады, означает искать приключений на свою задницу. А ею стоило дорожить: наверняка Грише ничего не стоит расправиться с человеком, как с куренком.
— Так, — небрежно отмахнулся встречавший. — Шофер, охрана и прочее. У тебя какие планы?
— Ну… — Николай Иванович несколько замялся. — Видимо, нужно посетить банк?
— Конечно, — кивнул Аркадий. — Сергей Сергеевич предупредил: долго тебе здесь болтаться не стоит. Предлагаю такую программу. Сейчас отдыхаешь, потом обедаем — и в половую засаду. Попробуешь хорошую телку, завтра часов до одиннадцати отдохнешь — и в банк. Потом прощальный ужин без всяких загулов, а утречком, пока прохладно, подкинем в аэропорт.
— Опять лететь? Куда?
— Ла-Валлетта, Мальта. Деньги уйдут туда. В аэропорту тебя встретит мой брат, Мишка. Мы вообще очень похожи, не спутаешь. Передашь привет, переведешь бабки, получишь новые документы и вперед!
— Куда?
— Закудыкал! — заржал Аркадий. — Не боись, Мишка скажет, а на месте тебя встретят. Не потеряешься небось, не колхозник в ГУМе? — он панибратски хлопнул Рыжова по плечу тяжелой лапой. Николай Иванович решил не спорить — главное, двигаться вместе с деньгами к заветной цели.
Почти на каждой улице они попадали в пробки, и Аркадий объяснил: это здесь просто бич! Городские власти уже нашли однажды хитрое решение, указав, что по четным числам будут ездить автомобили с четными номерами, а по нечетным — с нечетными. Кто побогаче, тут же приобрел вторую машину, а те, кто не имел таких средств, обзавелись вторым комплектом номеров. И все продолжают ездить.
«Выходит, бардак не только в России?» — с каким-то злорадным удовлетворением подумал Рыжов.
Наконец машина свернула во двор многоэтажного дома. Аркадий повел гостя наверх. Поднимаясь на лифте, Николай Иванович отметил, что люди Сергея Сергеевича везде предпочитают пользоваться квартирами, не связываясь с отелями. Если вдуматься, это вполне разумно и безопасно. Впрочем, не ему судить.
Временное пристанище оказалось довольно уютным и вылизанным до стерильной чистоты: маленькая прихожая, просторная комната с широкими окнами и дверью на лоджию, совмещенный санузел и похожая на камбуз кухня, оснащенная всякими агрегатами. Чуть слышно жужжали кондиционеры, в комнате было прохладно.
Аркадий бросил на столик ключи и подмигнул:
— Отдыхай. Все найдешь в холодильнике, а я часиков в восемь заеду. Да, — уже от двери обернулся он. — Приготовь костюмчик и не вздумай звонить по телефону! — погрозив толстым пальцем, он захлопнул за собой дверь. Проводив его взглядом, Рыжов недоуменно пожал плечами: кому ему звонить? Он же ни бум-бум по-гречески, а связываться с Москвой — все равно что пойти и сдаться в российское посольство, выложив им на стол свои деньги.
Николай Иванович отправился в душ. Освежившись, завернулся в махровую простыню и начал обследовать квартиру. На кухне он обнаружил уйму съестных припасов и спиртного.
Николай Иванович с аппетитом перекусил, выпил большую рюмку водки и, блаженно покуривая, завалился на широкий и мягкий диван. Пока — тьфу, тьфу! — все вроде бы шло как надо. По крайней мере началось движение к цели, и через пару дней он уже покинет Афины и окажется в Ла-Валлетте. Осмотр эллинских реликвий в его планы не входил.
Аркадий объявился, как и обещал — к восьми. Рыжов уже успел побриться и собраться, хотя иногда его посещала мысль: не лучше ли, как опасливому мышонку, пересидеть в квартире? Кто знает, что на уме у хозяев и что может случиться в городе? Но не отступать же, когда за тобой уже пришли?
Черная бейсболка и ветровка с пауком исчезли, благоухающий дорогим одеколоном новый знакомый Николая Ивановича был облачен в вечерний костюм и выглядел вполне респектабельно.
— Ключи не забудь, — заботливо напомнил он и доверительно понизил голос. — Сначала разогреемся в секс-баре, а потом получишь классное удовольствие. Сто баксов не жалко?
— Нет, а на что?
— Дашь телке.
У подъезда стояла уже знакомая машина с Гришей за рулем. Город еще заливали жгучие лучи солнца, которое, казалось, здесь никогда не заходит.
Ехали недолго. Гриша остановился около двери какого-то заведения под яркой неоновой вывеской. Рыжов не успел оглядеться, как Аркадий потянул его вниз по лестнице в полуподвал, небрежно сунув стоявшему у дверей громиле в смокинге несколько смятых бумажек: видимо, плату за вход.
Внизу было сумрачно и сильно накурено, оглушительно гремел джаз. На освещенной сцене пела и трясла голой, подкачанной силиконом грудью губастая мулатка в прозрачных кружевных трусиках, сквозь которые черным треугольником просвечивал искусно подбритый лобок. Ей подпевали, призывно вихляя бедрами, три обнаженные блондинки с роскошными формами.
Аркадий быстро отыскал свободный столик и заказал официанту два коктейля.
— Это не ночной бар, — объяснил Николаю Ивановичу новый приятель. — Но вполне приличный. Сейчас девки подрыгают ногами на сцене, потом пойдут в зал. Ты можешь выбрать любую и пригласить на танец. Но не более того: иначе не оберешься неприятностей. Танец стоит двадцать баксов. Потом положено дать чаевые. Обычно дают файфз, то есть пять долларов.
— За двадцать пять баксов танцевать с этой дурой?
— Тебе чего, не нравится? — с некоторой обидой посмотрел на него Аркадий. — Есть другое развлечение: медленный танец с сексуальными прикосновениями в темной комнате. Ты и она! И сексуальные прикосновения. Как?
— Глупо! — буркнул Николай Иванович. — Глупо так тратить деньги! На кой ляд мне сексуальные прикосновения? Я что, старый импотент? Трахать ведь этих баб нельзя?
— Нельзя, — подтвердил Аркадий. — А ты не против потрахаться? Тогда пошли!
Он бросил на столик деньги и направился к выходу. Волей-неволей Рыжов вынужден был последовать за ним.
На улице Аркадий свернул к кафе на углу. Они вошли в тихий уютный зал и заняли столик у окна.
— Ужин я закажу на троих, — раскрывая поданную официантом папку меню, сказал Аркадий. — С нами будет дама. Ее ты можешь трахать до потери пульса.
— Что я еще могу потерять? — ехидно усмехнулся Николай Иванович. — Здоровье, кошелек, носильные вещи?
— Потеря девственности тебе не грозит, — гоготнул Аркадий. — А все остальное останется на месте. Девка проверенная во всех отношениях.
— Как же я с ней буду объясняться?
— Руками, губами и еще кое-чем. А если серьезно, можешь говорить на русском.
— Она русская?
— Да. Обычная история: приехала наниматься в рекламное агентство в качестве фотомодели, а попала в бордель. Но сумела сбежать и познакомилась с нужными людьми. Теперь работает девушкой по вызову для солидных клиентов. Кстати, сто баксов — это ее чаевые, а не гонорар. Все за счет фирмы. Девицу зовут Маша. Вот, кстати, и она.
Рыжов обернулся. По проходу между столиками к ним шла красивая стройная блондинка, одетая в строгий костюм и лодочки на высоких каблуках. Да, такой женщины у Николая Ивановича еще никогда не было. Никогда! И в груди у него сладко заныло в предвкушении грядущей ночи…
На квартиру их отвез Гриша, а руководил всем неугомонный Аркадий. На прощанье он дал Рыжову небольшую корзинку с шампанским и шоколадом, пожелав приятно провести время.
Маша оказалась просто прелесть — она умело и ласково сдерживала бурные порывы Николая Ивановича, не позволяя ему перегореть раньше времени, и щедро поощряла клиента, когда это было нужно. Пенные кружева белья, пьянящее шампанское, музыка, стройные ноги и красивая упругая грудь — все смешалось в голове беглеца, даже не представлявшего, на что он, оказывается, способен, когда рядом такая женщина! Что там жена и все его бывшие любовницы, куда им, лапотным, до этой чародейки любви, позволившей даже ему ощутить себя половым гигантом.
Проснулся Рыжов среди ночи — за окнами на черном, как бархат, низком небе сияли неправдоподобно крупные чужие звезды. Мучила жажда. Николай Иванович потянулся к ночному столику у дивана. Налил в фужер шампанского и сделал несколько жадных глотков.
— Налей и мне, — тихо попросила проснувшаяся Маша.
Он налил, подал ей фужер и неожиданно спросил:
— Слушай, а по России ты не скучаешь?
— Не-а, — Маша тряхнула головой, забрасывая назад копну волос. — Там страшно. Смертью пахнет. Понимаешь?
«Да, там теперь пахнет огромными бабками, кровью и смертью, — подумал Рыжов. — Наверное, поэтому там уже нет нас обоих? И скольких еще недосчитаются, загнав в могилы или вынудив уехать? Но куда скрыться от своих страхов, если они повсюду следуют за тобой?»
Машина рука легко скользнула по его обнаженной груди, и Рыжов почувствовал, как в нем вновь просыпается уже почти забытая сила желания, разбуженная Машей, или как там ее на самом деле? А ладонь подружки добралась до укромного места и принялась ласкать, заставив Рыжова застонать от наслаждения и страсти…
Потом они зажгли свечи и допивали шампанское, сидя на диване, по-турецки поджав под себя нош.
— Ты в Бога веришь? — глядя через бокал на огонек свечи, спросил Николай Иванович.
— В Бога? — она отпила из фужера и звонко рассмеялась. — Ты чудной… По-моему, в Бога верят лишь неудачники. Чем хуже людям живется, тем больше верят, а у кого есть сила, власть и деньга — зачем им Бог?
— Наверное, ты права, — пробормотал Рыжов, одним глотком осушив шампанское.
— А ты разве исповедник? — Маша положила голову ему на колени, и он, нагнувшись, впился в ее губы долгим поцелуем…
Проснувшись утром, Николай Иванович с удивлением обнаружил: чаровница исчезла. Как подброшенный пружиной, он вскочил с дивана и кинулся проверять бумажник, вещи, заветную зажигалку. Все оказалось на месте. Фужер со следами губной помады и еще не выветрившийся запах духов напоминали об исчезнувшей ночной диве. Да прикрепленный к зеркалу лист бумага с оттиском намазанных яркой помадой губ и сделанной той же помадой надписью «Бай!». Лежавшие на подзеркальнике сто баксов исчезли.
Постанывая сквозь зубы от ломоты во всем теле и боли в затылке, Рыжов зло сорвал листок, порвал его на мелкие клочки, бросил их в унитаз и спустил воду…
Днем Аркадий повез его в банк. Гриша уверенно вертел баранку, пытаясь объехать многочисленные пробки по узким кривым переулкам, и вскоре остановился у мехового магазина. Аркадий первым вылез из машины:
— Пошли.
— Я не собираюсь отправлять подарки родным и знакомым, — обозлился Рыжов. — И мне не нужна соболья шапка.
— Пошли, пошли, — повлек его за собой Аркадий. — Все нормально, не трать зря нервы. Следуй за мной и молчи!
Николаю Ивановичу не осталось ничего другого, как повиноваться. Они вошли в торговый зал, и его провожатый с видом знатока начал прицениваться к дамским шубам. Магазин был большой, покупателей мало, и между стойками, завешанными пышными мехами, Аркадий с Рыжовым продвигались все дальше от входа.
Неожиданно дорогу преградил плотный мужчина в темном костюме. Николай Иванович даже не успел заметить, откуда тот появился, и подумал, что это человек из охраны магазина. Обернувшись, он увидел сзади другого громилу и тут уже не на шутку струхнул — дело грозило принять не совсем приятный оборот.
Однако Аркадий не проявил никаких признаков беспокойства. Он что-то шепнул заступившему им путь громиле. Тот кивнул и повел их через подсобные помещения к лестнице в подвал. Около нее стоял еще один мордоворот, но и с ним Аркадий быстро нашел общий язык. Охранник с кем-то быстро переговорил по телефону и жестом предложил гостям спуститься.
— Куда мы идем? — забеспокоился Рыжов.
— В банк, — улыбнулся Аркадий. — Сверху магазин, а под ним подпольный банк. Не все любят платить налоги, приятель! Не сомневайся, здесь приличное заведение, с оборотом до полумиллиарда драхм в день. Тут прекрасно отмывают деньги и дают кредиты под любые проценты, но, главное, занимаются экспортом капитала. Смотри туда!
Он показал на фиолетовый глазок телекамеры, притаившейся над массивной дверью. Николай Иванович понял: их физиономии изучает охрана — и постарался принять подобающий вид, прикидывая в уме, сколько же составлял оборот этого заведения в долларах. Получалось, порядка трех миллионов. Не слабо! В родной стране пока еще до таких банков не додумались. Хотя разве ему все известно?
Щелкнул замок, дверь открылась, пропустив их в тамбур, где ждали вооруженные секьюрити. Аркадий показал им радужную пластиковую карточку. Они проверили ее магнитный код, позвонили по внутреннему телефону и пропустили клиентов в операционный зал, отличавшийся от операционного зала обычного банка лишь тем, что в нем не было ни одного окна.
Аркадий ободряюще сжал локоть Николая Ивановича и начал оживленно болтать с клерком. Тот забегал пальцами по клавиатуре компьютера, на зеленовато-голубом экране дисплея поползли строчки и цифры.
— Ну, чего? — Аркадий довольно потер ладони. — Денежки уже здесь. Можешь свериться с номером счета. Гоним их к Мишке?
Опасаясь подвохов, Рыжов попросил распечатку и, как малограмотный, водя по строкам пальцем, попытался разобраться в английском тексте и цифрах, проклиная советскую образовательную систему, так и не научившую его иностранным языкам. Номер счета вроде совпадает. Сумма тоже. Ну, была не была?!
— Можно сохранить прежний номер счета?
— Не волнуйся, я подарю тебе новую зажигалку, — засмеялся Аркадий. — Подписывай бумаги, и валим отсюда!
Николай Иванович еще раз с грехом пополам прочел банковские документы и подписал их. Все, теперь его капитал улетел к мальтийским рыцарям. Господи, только бы деньги не пропали и он был бы жив!
Свое обещание Аркадий сдержал — прямо из банка они заехали в магазин, где купили новую позолоченную зажигалку и выгравировали на ней номер счета в банке Ла-Валлетты…
Мальта встретила тем же утомительным зноем, запахом древних камней и соленым морским ветром. Теперь Рыжов чувствовал себя уже увереннее: он легко прошел все формальности в аэропорту Афин и здесь проделал то же самое с совершенно невозмутимым видом. Никто не смог бы догадаться, как он волнуется.
Брат Аркадия ждал его также у справочной стойки: как оказалось, Михаил являл собой унылую и сухую копию весельчака и жизнелюба из Афин, но внешнее сходство было явным.
Не слушая протестов Николая Ивановича, он взял у него сумку и проводил к своей малолитражке.
Последующее очень напоминало приезд в Афины, за тем исключением, что машину вел сам Михаил, а квартира, где он устроил Рыжова, была ужасно маленькой и тесной. Новый опекун по-хозяйски уселся в кресло и скучно сообщил:
— У нас мало времени.
— Что вы имеется в виду?
— То, что сказал. — Михаил закурил сигарету и с удовольствием затянулся. — Вас научили, как принять прежний облик?
— Да.
— Сегодня мы отправимся в банк: вы переведете деньги в Марокко на имя Николаса Герберта, после чего Манолис исчезнет, а вы становитесь Гербертом. Паспорт я вам дам. Ирландский. Если быстро отмоетесь от того, что с вами сотворили, то полетите в Марокко уже ирландцем. Мальта маленький остров, не стоит здесь долго мозолить глаза.
— А как действовать в Марокко? — вкрадчиво поинтересовался Рыжов.
— Вас будут ждать у аэропорта, в машине. Ее номер, приметы и имя встречающего я вам скажу. Он решит вопрос с деньгами и отправит прямиком в Ирландию, где с вами вступит в контакт вот этот господин.
Михаил вынул из кармана объемистый бумажник, достал из него цветное фото и показал Рыжову. На фотографии был запечатлен спортивного вида мужчина лет тридцати пяти с короткой стрижкой и ранней сединой на висках. Его лицо показалось Николаю Ивановичу знакомым: может быть, приходилось когда-то встречаться, всех ведь не упомнишь.
— Его зовут Джеймс Тирни, — Михаил спрятал фото. — Запомнили имя и внешность?
— Имя лучше, — не стал скрывать Рыжов. — Ничего, разберемся, — и не удержался-таки от вопроса: — А как его звали раньше?
— Не имеет значения, — сухо ответил Михаил, и выражение его лица сделалось еще более унылым. — Приведите себя в порядок после дороги, а потом поедем в банк.
Через пятнадцать минут они отправились в банк. Николай Иванович ожидал чего-то подобного если не Риге, то Афинам, но Михаил привез в самую обыкновенную финансовую контору. Перевод денег и оформление документов не вызвали никаких затруднений, и час спустя Рыжов вновь очутился в малогабаритной квартирке.
— Сколько вам потребуется времени, чтобы перестать быть Манолисом? — Михаил впервые бледно улыбнулся.
Николай Иванович пожал плечами.
— Час, может, два. Но загар я все равно никуда не дену.
— Загар — ерунда. Приступайте, а я навещу вас через два часа.
Оставшись один, Рыжов хотел тут же раздавить каблуком и выбросить в мусоропровод ненавистную фальшивую челюсть — как ее ни подгоняли в Юрмале, все равно, надев произведение «специалиста по пластике» лица, Николай Иванович чувствовал себя словно взнузданная лошадь. Однако немного поразмыслив, он здраво рассудил — в жизни еще может статься всякое и вдруг приспособления юрмальского умельца пригодятся?
Сняв контактные линзы, он аккуратно упаковал их вместе с челюстью в проложенную ваткой пластмассовую коробочку и спрятал в сумку. Теперь на свет появился заветный флакон с жидкостью, снимающей краску с волос. Живо вспомнились страдания Кисы Воробьянинова. Стараясь не думать об этом, Рыжов включил горячую воду, задернул пластиковые занавески, встал в квадратное эмалированное корытце душа и подставил голову под тугие струи.
Сначала он вымыл волосы шампунем, а затем, как инструктировал «хирург», открыл флакон и обильно смочил пахучей бесцветной жидкостью голову. Кожу начало немилосердно щипать, но Николай Иванович терпел. Потом вновь сунул голову под душ и с злорадным удовлетворением увидел, как в сливное отверстие потекли бурые пенистые потоки. Жжение кожи постепенно прекратилось. Еще раз ополоснув голову, Рыжов вышел из душевой, включил фен и, стоя перед зеркалом, начал сушить волосы, приподнимая их расческой, — хотелось побыстрее увидеть результат.
Наконец, волосы подсохли, и он радостно рассмеялся: краска сошла, а вместе с ней чудодейственное средство убрало и легкую курчавость. Теперь Николай Иванович приобрел свой прежний вид, если не считать смуглости кожи.
Вскоре объявился Михаил. Увидев Николая Ивановича, он восхищенно прищелкнул языком и попросил его одеться, чтобы сфотографироваться на паспорт. Пока временный хозяин квартирки переодевался, «опекун» приготовил к работе японскую фотокамеру. Отсняв несколько кадров, он посоветовал Рыжову никуда не ходить и отдохнуть, а сам обещал наведаться вечером.
После его ухода Николай Иванович, чтобы заглушить очередной приступ страха, махнул стакан водки, закусил бутербродами с копченым мясом и маринованными овощами и завалился на диван. Вспомнилась Маша, вновь взыграло ретивое, но он сумел подавить в себе все желания и, одурманенный алкоголем, задремал…
Разбудил его звонок в дверь: приехал Михаил. Он прошел в комнату и, церемонно поклонившись, протянул Рыжову паспорт.
— Теперь вы Николас Герберт. Виза в Марокко есть, никаких проблем. А вот билетики на самолет. Утром улетаете. Я отвезу и провожу.
…Ни свет ни заря, когда небо еще только-только стало отливать розовым перламутром, он уже звонил в дверь. Наскоро проглотив чашечку растворимого кофе и на ходу дожевывая бутерброд, Николай Иванович собрал вещи и вышел из квартиры.
По дороге провожатый несколько раз повторил номер машины, на которой будут встречать Рыжова, и назвал имя — Сахнун Лакдар.
— Лет сорока, смуглый, темноволосый, с небольшими усиками. Скажете, что вы от Михаила.
— Я понял, — обреченно вздохнул Николай Иванович. — Спасибо за все. Счастливо оставаться.
— И вам всего доброго, — кивнул Михаил, высаживая пассажира около аэропорта.
Рыжов даже не заметил, как прошел паспортный контроль, которого всегда боялся. А таможня уже ерунда — разве он курьер с героином или тащит чемодан кокаина из Колумбии? Кстати, сколько лететь до Марокко? Наверное, часа полтора, не больше?..
