Глава 7
Как выяснилось, обязанности «няньки» могут быть не только обременительными, но и достаточно приятными. Полина — так звали рыжеволосую красавицу — оказалась очень милой в общении, лишенной всякого жеманства. Серов даже удивился: неужели она действительно психически нездорова? Судя по ее разговорам, этого не скажешь, но ведь он не врач-психиатр!
В город он возвращался уже спокойнее, надеясь, что после приятной прогулки Полина не сотворит никаких глупостей. Впрочем, наверное, ее тоже можно понять: хоть и не прямо, но она намекнула, что сильно страдает от одиночества и порой просто не знает, куда деть свободное время. И в глазах ее при взгляде на его руки мелькнул такой огонек, в котором Сергей никак не мог ошибиться, — так вспыхивали глаза у жадной до любовных ласк Лариски, когда она, изголодавшись после долгой разлуки, словно разъяренная тигрица, набрасывалась на него с неутоленной страстью.
Но чур меня, чур! Работа есть работа, тебе платят бабки не за прогулки и розовые сопли, а за другое: смотри в оба, чтобы «объект» был цел и невредим…
На прощанье, когда входила в подъезд, Полина махнула ему затянутой в тонкую перчатку рукой, и он в ответ мигнул фарами. Подождал, как было велено, и увидел, что в окне зажегся свет. Все, можно отправляться домой?..
После ужина он покурил с отцом, обсудил с ним последние политические новости и очередные перестановки в правительстве, на что обычно Иван Сергеевич разражался градом язвительных насмешек, и отправился к себе, пожелав родным спокойной ночи.
Растянувшись на диване, Сергей почувствовал, как он устал за полный неожиданных событий день. Наверное, врачи правы: ему даже думать пока не стоит о возврате на службу. Не хватит ни моральных, ни физических силенок тянуть сыщицкую лямку, пусть даже сидя в кресле начальника отдела — он не привык прятаться за чужие спины и будет не только проводить операции, но и участвовать в них, не говоря уже о повседневной оперативной работе.
И тут мысли перескочили на первый, но наверняка далеко не последний разговор в прокуратуре. Следователь обязан задокументировать каждый факт, и тут злиться на него незачем. Другое дело, с каких позиций он станет оценивать задокументированные факты, как интерпретировать их. Вот тут-то собака и зарыта! И опять же, сам он может смотреть так, а его начальство несколько иначе. Тогда и начинаются самые интересные игры в высшей лиге!
Ладно, черт с ними! Лучше вспомнить о прогулке под низким серым небом, когда они с Полиной брели неведомо куда по лесной дорожке, болтая о всяких пустяках. Помнится, он удивился, что она не курит — сейчас это так модно среди женщин. Серов хоть и сам был курящим, однако никогда не мог понять, что они-то в этом находят.
Ночью ему снился лес, но не сумрачный, в каком он был вчера, а яркий, словно насквозь пронизанный золотой канителью лучей. И в этом лесу, на пятачке поляны, покрытой радужным ковром цветов, он стоял вместе с Полиной и целовал ее разные глаза — сначала левый, серо-зеленый, а потом правый, зеленый, именно так, как советовали великие знатоки войны и любви, сыны Страны восходящего солнца.
И вдруг вместо Полины перед ним оказался похожий на покойника Генка Казаков и противным голосом проскрипел: «Бабки не зажимай, козел!» — и сунул под нос дребезжащий будильник. Сергей вздрогнул и проснулся, ошалело мотая головой…
В восемь он был на месте. Памятуя вчерашний опыт, сегодня Серов прихватил сверток с бутербродами, запасную пачку сигарет и термос с крепким сладким чаем — психически ненормальные люди непредсказуемы, и если вчера Полина гуляла с тобой на лесной опушке, то это еще ничего не значит!
Погода совсем испортилась. Временами моросил мелкий дождичек, оставляя сыпь капель на ветровом стекле, низко, чуть ли не задевая за крыши, ходили разорванные порывистым ветром тучи, а потом вдруг между ними проглядывало голубое небо.
Полина вышла около половины десятого. Увидев «жигули» Сергея, она немного потопталась у подъезда, как бы нечто решая для себя, потом направилась прямо к нему и распахнула дверцу машины.
— Привет!
— Доброе утро, — сдержанно улыбнулся Серов, помня о своих сомнениях и размышлениях.
Не зря же древняя мудрость гласит: на свете множество вещей, только умножающих суету и томление духа. Что лучше — сразу бросить несбыточные бредни и не терзать себя или без конца бередить душу и страдать? Вроде бы он пока не мазохист?
Полина ничего не знала о его размышлениях и, наверное, даже не догадывалась, как измаялся ее опекун без женской ласки. Она села рядом. Короткая юбка в черно-белую клетку не закрывала ее обтянутых прозрачными колготками круглых коленей. Длинные стройные ноги Полины были туго обхвачены высокими сапогами.
— Поехали на Воробьевы горы, — она расстегнула воротник теплой куртки из нубука и поправила шелковую косынку на шее, но потом вдруг сняла ее и положила на колени. И Серов не знал, что лучше: когда они едва угадываются под шелком или когда открыты его жадным взорам? — Может быть, отправимся на одной машине? — продолжала Полина. — Конечно, если это удобно. Ведь тебе все равно придется волочиться следом, да и водитель я не ахти какой.
«Как она просто и естественно перешла на “ты”, — подумал Сергей. — Без всякого усилия, словно мы впервые сказали друг другу “здравствуй” не вчера вечером, а чуть ли не год назад. Интересно, сколько ей лет? На вид не больше двадцати пяти. Есть ли у нее дети, была ли замужем?.. Но мне нельзя ее ни о чем расспрашивать, чтобы потом не обвинили, что я своим любопытством спровоцировал новый приступ. Придется ловить ее замечания и скупые слова о себе и на их основе составлять “портрет”. Кажется, вчера она говорила, что очень одинока?»
— Ну, поехали? — она откинулась на спинку сиденья и прикрыла глаза.
Серов послушно включил мотор и вывел «жигули» со двора — на Воробьевы горы так на Воробьевы горы. Желание «объекта» для него сейчас, пока он в наемных работниках, почти закон, а находясь рядом, следить за ней куда проще.
А вот стоит ли составлять «портрет»? Пройдет меньше двух недель, и она улетит неизвестно на какой срок за границу и наверняка никогда уже не вспомнит о нем. Зачем он ей, а она ему? Что между ними общего: только то, что у обоих голова не в порядке?
Отчего ему всегда так «везет» с женщинами, отчего вечно приходится расставаться, и отнюдь не по собственной воле, с теми, кто тебе нравится? Лариска замучила его требованиями добыть наследство погибшего в Северной Африке отца, а как это сделать, если деньги краденые и вообще неизвестно, где и у кого находятся? Но она ничего не хотела знать. И вот результат — решив помириться, он застал у нее брюнета Костю, который натравил на него своих громил.
Ладно, сам Сергей тоже не святой: еще не успев расстаться с Ларунькой, он познакомился и сошелся с Эллой Ларионовой — очень привлекательной блондинкой, — однако она уехала на гастроли, оставив его в одиночестве до глубокой осени. Теперь рядом с ним сидит красавица Полина, которая должна уехать дней через десять, а он, хотя знаком с ней всего один день, уже желает ее и во снах и наяву. Странно, но ему кажется, что и она к нему неравнодушна. Однако стоит ли умножать свою суету и томление духа?
Незаметно доехали до смотровой площадки, и Полина попросила остановиться. Она вышла из машины, вытащила из сумки зонт, раскрыла его и жестом позвала Серова за собой.
Он запер машину, взял Полину под руку, и они медленно пошли по дороге, ведущей к небольшой церквушке. Мелкие капли дождя мерно постукивали по туго натянутой ткани зонта. Никто не попадался им навстречу и не шел сзади, только изредка проносились мимо автомобили со спешащими по своим делам водителями и пассажирами.
— Я люблю бывать здесь во время дождя, — тихо сказала Полина. — Город отсюда как на ладони и кажется затянутым дымкой. Нет, не бензиновой гари, как обычно, а легким флером романтики, скрывающим кровь и грязь, ложь и преступления, присущие любому мегаполису. И даже купола храмов не так режут глаз своим блеском.
— «Купола на Руси кроют золотом, чтобы чаще Господь замечал», — процитировал Сергей строки Высоцкого. — Они как заплатки на израненной душе.
Полина отбросила носком сапога мелкий камешек и брезгливо поморщилась, наступив на дождевого червя.
— Не знаю, не знаю… Иногда мне кажется, что нашему городу нужен большой и сильный ветер, как в песне Новеллы Матвеевой: чтобы он сдул с домов крыши, как с молока пенку, выдул всю грязь и нечисть…
Она зябко повела плечами и ускорила шаг. Он, бережно поддерживая ее под руку, вместе с ней вошел в церковь. Полина сняла с шеи платок и накинула его на голову. Купив три свечи, она поставила две у икон каких-то святых — Серов плохо в них разбирался и знал лишь Николая-угодника да Богоматерь, — а третью на канун, где обычно зажигали свечи в поминовение усопших. При этом девушка мелко крестилась и что-то шептала, то ли прося у Всевышнего исцеления от тяжкого недуга, то ли вымаливая прощение грехов.
Служба кончилась, в храме было почти безлюдно. Сергей тоже купил две свечи и поставил одну там же, где Полина, перед большой иконой, мысленно обратившись к Богу с просьбой спасти его и сохранить во всех напастях, а другую зажег в память мамы.
Выйдя из церкви, они примерно час молча гуляли под моросью, расхаживая взад-вперед по аллее. Серов обратился было с каким-то вопросом к спутнице, но она не ответила, сделав вид, что не слышит, и он решил не надоедать ей — занятая своими мыслями Полина, то нервно прикусывала нижнюю губу, то хмурилась, то улыбалась, словно никто за ней сейчас не наблюдал. А может быть, так оно и есть, и он для нее не более чем предмет мебели или фонарный столб?
— Мне надоело, — будто внезапно очнувшись, заявила она. — Поехали обедать. Только лучше туда, где хорошая кухня и мало народа.
— Поищем, — кивнул Сергей и повел ее к машине.
Тихое уютное кафе они нашли неподалеку от Усачевки. В юности Серов иногда любил заглянуть в Усачевские бани с компанией приятелей. Рядом чадил завод «Каучук», а чуть дальше, за станцией метро, было здание районного управления милиции, где Сергей начинал службу. Кстати, там же служил и Генка Казаков, «подписавший» его на эту «халяву», как он выражается. Кто знает, придется ли Серову всю жизнь благодарить его за это, как утверждал Генка? В любом случае, останется память как о чем-то необычном и немного загадочном. И конечно, о Полине.
Когда она сняла куртку, Сергей отвел глаза, чтобы не пялиться на ее грудь, обтянутую тонким шерстяным свитером болотного цвета, но куда денешься, если она сидит за столиком напротив тебя и надо развлекать даму разговорами? Настроение у Полины менялось, как ветер в мае, и молчаливая сосредоточенность уступила место болтливой оживленности.
— У тебя рассечена бровь, — Полина протянула руку, намереваясь коснуться его лба кончиками пальцев с длинными ухоженными ногтями, но тут же отдернула ее, словно боясь обжечься. — Ты дрался? Из-за женщины? Впрочем, я несу всякую чушь: сейчас не каменный век.
— И даже не Средневековье, — подхватил Серов, стараясь уйти от скользкой темы.
— А жаль, — вздохнула Полина.
— Жаль, что исчезли рыцари?
— Да.
— Зато в то время не было ни радио, ни телевидения, ни горячей воды, ни автомобилей.
— Но не было и атомных бомб, трагедии Чернобыля и загрязнения окружающей среды. Ведь мы живем в ужасающей экологической и моральной грязи. Весь город, вся страна, по большому счету весь мир.
— Ну, я не могу согласиться, — Сергей решил: нельзя ей дать распалиться, ибо неизвестно, чем это может закончиться. — Сегодня тоже есть рыцари. Правда, они не носят золотые шпоры и латы, мечи и копья, но важен дух! Экология страдает, согласен, но не все же в мире подлецы?
— Давай за это выпьем! — неожиданно предложила она и прищурила большие глаза с умело наложенными на веки легкими тенями. — По бокалу хорошего вина, а?
— Я не могу, — скучно сказал Серов и тут же нашел достойную отговорку: — Мне вести машину, а тебе мы можем заказать малагу или шампанское. Кстати, есть сладкий кипрский мускат.
— Одна не хочу.
Полина сразу как-то потухла и замолчала, опять погрузившись в себя. Неслышно ступая, подошел официант с подносом, расставил перед ними вазочки и тарелочки с заказанными блюдами и, тактично решив не нарушать интим молчания, не пожелал им вслух приятного аппетита, а поклонился и молча исчез.
— Вон, видишь, как они бегут? — почти шепотом сказала Полина.
Сергей проследил за ее взглядом и увидел стекавшие по оконному стеклу капли дождя — время от времени порыв ветра бросал их на стекло, и они скользили вниз, оставляя за собой короткие мутные дорожки, которые пересекали и смывали новые капли, принесенные очередным порывом ветра.
— Так и люди оставляют след лишь в своем поколении и живут, пока их помнят. Редко кому удается оставить след надолго… Мы ведь тоже исчезнем, Сережа.
Из ее глаза — правого, зеленого — выкатилась маленькая прозрачная слезинка, скользнула по высокой скуле и скатилась по щеке. Совсем как дождевая капля за окном.
— Полина! — окликнул девушку Серов, стараясь отвлечь от мрачных мыслей.
— Да, я здесь, я никуда не уходила, — она натянуто улыбнулась и вдруг рассмеялась и попросила: — Возьми вина, я выпью бокал! Только не очень крепкого.
Официант мигом принес заказанное. Полина, взяв бокал за ножку правой рукой и положив подбородок на тыльную сторону левой кисти, заглянула Сергею в лицо.
— Ты не боишься? — ее пухлые губы коснулись вина в бокале, словно целуя, и Серов представил, как она могла бы прикоснуться губами к его губам.
— Чего?
В горле у него слегка пересохло, и есть совершенно расхотелось. Ему хотелось подхватить на руки сидящую напротив женщину, покрыть ее всю поцелуями, зарыться лицом в золотые кудри и предаться безумству любви.
Нет, наверное, они сумасшедшие, и он и она! А он в особенности.
— Вот этого! — Полина поставила бокал на стол и показала на свой зеленый глаз. — Не боишься?
— Твоих разных глаз? Почему я должен их опасаться?
— Зеленый глаз — «глаз ведьмы»! — она улыбнулась, и ему вдруг показалось, что за этой улыбкой стоит такая пропасть лет! Что эта улыбка досталась ей от Евы, уговорившей Адама попробовать райское яблочко с древа добра и зла. Наверное, все женщины в чем-то колдуньи и ведьмы?
— Так говорила моя мама, — Полина погрустнела, но тут же встряхнула головой, рассыпая по плечам волосы. — «Глаз ведьмы» может погубить.
— Нет, я не боюсь, — помедлив, ответил он.
— Может быть, зря? Хотя, чего тебе бояться? Скоро все закончится и останутся лишь воспоминания, в том числе и о сегодняшнем дне. Все определено заранее, и мы невольники Судьбы.
— В чем-то да, но в остальном — нет.
— Тогда за свободу! — она сделала большой глоток вина и решительно отставила бокал в сторону.
Больше они к этому разговору не возвращались. Обсуждали нашумевший фильм, потом заговорили о живописи и быстро сошлись на том, что оба совершенно не понимают модернистских направлений и предпочитают старые добрые школы, вроде голландцев или русских классиков.
После обеда Полина попросила покатать ее по городу — просто так, без всякой цели — и, устроившись на заднем сиденье, свернулась там калачиком, как кошка. Разве только не мурлыкала от удовольствия.
Однако когда он решил, что Полина задремала, она вдруг приподнялась, взглянула в окно и разочарованно протянула:
— Уже домой? Я не хочу!
— Куда прикажете? — шутливо спросил Сергей.
— В парк! Мне так давно хочется прокатиться на карусели.
Он послушно свернул к парку, и они подошли к сияющей огнями большой карусели, установленной неподалеку от входа. Играла музыка, у детишек горели от восторга глаза, как это бывает только в детстве, когда вся жизнь кажется сплошным праздником.
— Я куплю билеты. — Серов хотел отойти к кассе, но Полина уцепилась за рукав его куртки и отрицательно мотнула головой.
— Не нужно.
— Почему? — удивился он. — Ты боишься, что закружится голова?
Кстати, не закружилась бы она у него самого, не то как потом добираться до дому? И так сегодня навалилось столько всякого.
— Нет, я боюсь разрушить мечту, — тихо ответила она и, как потерянная, потихоньку побрела обратно к машине.
До ее дома они ехали молча. Впрочем, особенно поговорить некогда: минут через десять были уже на месте.
— Проводи меня, — выходя из машины, попросила Полина, и у Сергея почему-то бешено заколотилось сердце.
Он взял ее под руку и, чтобы в голову не лезли разные мысли, попытался сосчитать число шагов до дверей подъезда, но сбился, решил развернуть ее к себе и сказать, что она начинает его мучить и что если в ней есть хоть капля…
— Не надо, — она сама обернулась к нему и приложила к его губам кончики пальцев.
Потом приподнялась на цыпочки и быстро поцеловала его, коснувшись обветренных, слегка шершавых губ Серова своими горячими мягкими губами, разбудившими в нем бурю желаний. Он хотел обнять ее, прижать к груди, погладить по рыжим кудрям, но Полина ловко выскользнула из кольца его рук и скрылась за дверью…
Заснул Сергей не раньше половины третьего — воспоминания о поцелуе Полины томили «няньку», не давали покоя, горячили кровь и сладко дурманили голову. Он уже не вспоминал ни о Лариске, ни об Эльвире — они казались ему далекими и нереальными, а Полина была рядом, в плоти и крови, да еще в какой плоти! Эта плоть влекла и манила его, сводила с ума и заставляла строить, совершенно безрассудные планы. Нет, наверное, они действительно оба сумасшедшие, причем он в большей степени, и это ему, а не ей надо бы поехать в Швейцарию и подлечиться в престижном санатории под присмотром маститых профессоров. Боже, как быстро эта молодая женщина захватила его в плен! Но ведь и она сделана не из стали и камня, в груди у нее живое сердце, а не кусок гранита, иначе зачем она поцеловала его? Значит, Сергей ей не безразличен? А может, это просто привычная для нее форма благодарности за хорошо проведенный день?..
В восемь утра он был на посту напротив ее подъезда. Не в силах высидеть в машине, Серов вылез из нее и начал расхаживать, стараясь успокоиться. Кстати, почему ему не дали телефон квартиры Полины? Может, попросить его под благовидным предлогом проверки, дома ли она, когда они расстаются, и вообще на всякий случай.
«Брось, — остановил он себя. — Ты просто хочешь потрепаться с ней вечерком, хочешь услышать ее голос, и если не получишь ее номера, дашь свой, в надежде, что она сама позвонит тебе. К несчастью, это становится для тебя необходимым, а подобную болезнь не так-то просто вылечить».
На улице было прохладно, но тучи за ночь разогнал ветер, дома и деревья после дождя казались умытыми, и с трудом верилось, что всего несколько дней назад город буквально задыхался от изнуряющей жары.
Примерно через полчаса Серов начал терять терпение: неужели она не видит его в окне и не собирается выходить?
Обернувшись на звук хлопнувшей двери, он увидел Полину, и сердце против его воли радостно екнуло. Сегодня на ней была черная кожаная куртка, узкие черные джинсы, модельные ботиночки, а на шее развевался длинный алый шелковый шарф, как у Айседоры Дункан. Вцепившись побелевшими от напряжения пальцами в ремень перекинутой через плечо большой сумки, Полина спрятала глаза за темными очками и, наклонив голову, почти побежала к красной «ладе». Сергей метнулся за девушкой и успел поймать ее за руку.
— Подожди! Куда ты?
— Оставь меня! — она резко вырвала руку, в ее голосе отчетливо послышались едва сдерживаемые рыдания.
Серов хотел вытащить ее из машины — разве можно позволить ей в таком состоянии сесть за руль? — но Полина опередила его: успела захлопнуть за собой дверцу и закрылась в салоне изнутри. Он прилип к стеклу и стал звать ее, просить, чтобы она открыла, но девушка сидела с каменным лицом, а потом включила мотор и, даже не прогрев его, тронула с места.
Сергей чертыхнулся — надо же, растяпа, не успел перехватить ее, когда она бежала к машине, а теперь лови ветра — и бросился к «жигулям». Прыгнул за руль и погнал с места в карьер, боясь потерять из вида красную «ладу». Какая непростительная глупость упустить Полину! С другой стороны, отчего она сегодня себя так повела, ведь он ничем не дал ей повода к этому? Неужели у нее начинается обострение болезни, о котором говорил ее родственничек? Знать бы еще, какая у прелестницы болезнь? Хотя, зачем ему знать, как называется эта болезнь. Не все ли равно, если человек уже болен, а он не врач-психиатр и ничем не сумеет помочь, кроме того, что он умеет делать? Но вряд ли его знания и умения пригодятся, особенно если он и дальше будет разевать варежку.
«Лада» выскочила на Садовое кольцо и понеслась к Центру, туда, где на огромных цепях висел Крымский мост. За ним парк, где они вчера так и не покатались на карусели. Кто знает, может быть, и к лучшему?
Сегодня, как и позавчера, Сергей попытался плотнее прижаться к машине Полины, не отпускать ее далеко и вместе проскакивать все перекрестки. Проехав мост, «лада» свернула к Октябрьской площади, где все еще стоял огромный памятник Ленину и стесанным белым клыком высилось здание МВД, обнесенное высокой кованой решеткой. Остряки шутили — это чтобы последние умные менты не разбежались. Однако сейчас Серову было, не до шуток.
Полина вела автомобиль нервно, рывками увеличивая скорость и постоянно рискуя в кого-нибудь воткнуться бампером или подставить свой багажник, поскольку, немного увеличив скорость, она почти тут же сбрасывала ее, словно пугаясь собственной смелости. Выехав на площадь, она повернула на проспект и помчалась к памятнику первому космонавту.
«Куда ее несет? — недоумевал Сергей. — Опять за город?»
Однако на площади Гагарина «лада» пошла на разворот и дальше гонки продолжались по Профсоюзной. Серов чувствовал, как взмокла от напряжения рубаха на спине, и испугался: лишь бы опять его не прихватил странный припадок, когда он переставал что-либо понимать и помнить, а будто завзятый алконавт действовал на «автопилоте». Потреплет ему нервы милая девушка, ох потреплет, а Генка считает, что Серову деньги чуть ли не даром валятся с неба. Дурак, право слово, дурак!
Не доезжая Калужской, «лада» повернула направо и завиляла между до тошноты одинаковых пятиэтажек. Наконец она остановилась, и женщина вышла. Захлопнула дверцу, нажала кнопку включения сигнализации на брелоке и вошла в подъезд. Сергей немедленно припарковался рядом, торопливо запер машину и кинулся за Полиной — благо, лифта в таких домах не бывает, а по лестнице, да еще на высоких каблуках ей от него не убежать. Если, конечно, ее не ждут в одной из квартир. Не дай бог!
Поднимаясь сразу через две-три ступеньки, он нутром почуял — его худшие опасения не лишены оснований, — а когда увидел, как Полина отпирает дверь, понял, что между ними может оказаться трудно преодолимая преграда. Серов в два прыжка миновал лестничный пролет и попытался схватить Полину за руки.
Она отпихнула его и неумело, зато больно ударила кулачком с зажатыми в нем ключами в грудь, но на такие мелочи Серов давно привык не обращать внимания. Вместе с ней, задыхаясь от жаркой близости ее тела, он втиснулся в крохотную прихожую, однако она сумела обмануть его и, пробежав по коридорчику — всего-то три шага, — закрылась в ванной. Там что-то цокнуло, потом послышался шум льющейся воды.
Сергей ногой захлопнул дверь и, услышав щелчок английского замка, быстро осмотрел квартиру. Достаточно беглого взгляда, чтобы понять — ни в единственной комнате, ни в тесной кухне нет никого, но хата явно жилая! Торшер, кресла, на диване лежит приличный плед, в углу маленький телевизор «самсунг», на кухне урчит холодильник.
— Полина! Открой! — Серов постучал в дверь ванной.
Вдруг явственно представилось, как она, сидя на краю ванной, кромсает себе запястья лезвием безопасной бритвы. Мурашки побежали по коже, под ложечкой замутило. Чего же он ждет, чего?!
— Полина! — заорал он и с такой силой рванул ручку двери, что защелка не выдержала и с хрустом сломалась.
Всю ванную комнату заполнял липкий пар. На кафельном полу валялись изящные ботиночки на высоком каблуке и куртка, а сверху лежал алый шарф. Черное и красное, красное и черное! Но где Полина?!
За мутной пластиковой занавеской шевельнулась тень. Сергей сорвал к чертям занавеску и застыл от ужаса — Полина, в рубашке и джинсах, стояла под душем, направив себе под левую грудь небольшой черный револьвер. Лицо ее было мертвенно бледным, глаза полузакрыты, намокшие волосы казались черными, словно по ним стекала не вода, а густая кровь.
Увидев, что курок револьвера взведен, Серов с быстротой молнии выбросил вперед руку и схватил оружие так, что его палец оказался между бойком и барабаном: теперь, чтобы произвести выстрел, нужно сломать ему палец или освободиться от его хватки, а он мог раздавить в кулаке сырую картофелину!
К его удивлению, Полина, почти не сопротивляясь, отдала оружие и только тихо стонала, когда он вытащил ее из ванны и на руках отнес в комнату. Сунув оружие в карман своей куртки, Сергей начал снимать с девушки насквозь промокшую одежду. И при этом испытывал только жалость и сострадание — и никакого вожделения.
Метнувшись в ванную, он сдернул с вешалки большую махровую простыню и начал растирать ею Полину, прижимая к груди податливое тело, начинавшее под его руками оживать, становиться упругим, наливаясь жизнью и силой.
Она открыла глаза, обвила его шею руками и прильнула к губам в долгом поцелуе. Он ощутил, как легко закружилась голова и все поплыло перед глазами: комната, обшарпанные стулья около стола, диван… Диван!
Он подхватил ее на руки, откинул в сторону плед, а она стала торопливо расстегивать на Сергее одежду, как в бреду приговаривая:
— Милый, милый!.. Мой, только мой!.. Скорее!
Сергей поцеловал ее в шею, потом в грудь и нашел губами сосок, сразу отвердевший от заполнявшего ее желания. Полина запустила ему под рубашку руки и пробежала острыми коготками по спине. Он почувствовал, что больше не может терпеть. Будь что будет!
Она обняла его бедрами, он гладил их, наслаждаясь шелковистой тонкой кожей, и глубоко вошел в нее, заставив Полину застонать от страсти. Она вся дрожала, как от озноба, и слегка укусила его за плечо. Каким-то краем сознания он отметил: она отдается так же безоглядно и самозабвенно, как это делала Лариска. Но тут же образ бывшей любовницы померк, его заслонила и стерла из памяти своими бурными ласками Полина, его Полина!
Как он мечтал о ней, как страдал и не смел даже надеяться, но нечто вдруг изменилось в Книге Судеб, и два человека нашли друг друга — пусть странным, извилистым и сумрачно запутанным путем, но нашли! Теперь он ни за что не хотел потерять столь неожиданно и счастливо обретенную любовь.
Сергей нежно поцеловал родинку над ее левой грудью. Дыхание женщины опять стало учащенным, а он не смог удержаться, да и зачем сдерживать себя? И все началось сначала. Когда они, утомленные буйством любви, лежали рядом, он, заботливо прикрыв пледом ее прекрасное тело, шепотом спросил:
— Ты можешь остаться?
— Остаться? — непонимающе посмотрела она на него. — Здесь?
— Ну, не в этой квартире. Я имею в виду нечто большее. Ты можешь не уезжать?
— Мы невольники судьбы, — с грустной улыбкой повторила она свои вчерашние слова и, перевернувшись на живот, нежно погладила кончиками пальцев его еще не зажившую бровь. — Если бы ты знал, как я мечтала положить руку на твою грудь, ощутить тебя, всего…
— Твоя мечта сбылась, — Серов поцеловал ее пальцы. — Сбудется ли моя? Ты останешься?
— Может быть, я и хотела бы, но потом вряд ли ты поблагодаришь меня за это.
— Почему?
— Я чувствую: ты многое видел в жизни и многое знаешь, но ты не можешь знать всего, — она прикрыла глаза, будто собираясь задремать. — Мудрость, вот что главное! Мудрость не только разума, но и сердца. Знаешь, как сказано в Библии: когда мудрость войдет в сердце твое и знание будет приятно душе твоей, тогда рассудительность будет оберегать тебя, разум будет охранять тебя от пути злого, от человека, говорящего ложь, от тех, которые оставляют стези прямые, чтобы ходить путями тьмы, от тех, которые радуются, делая зло.
— Это Ветхий Завет, книга Притчей Соломоновых, — заметил Сергей. — Но там также сказано: дабы спасти тебя от жены другого, которая смягчает речи свои!
— Теперь я твоя женщина, — не открывая глаз, тихо ответила Полина, — и у меня нет другого мужа!
— Но был? — не отставал Серов. Он понимал, что с женщиной в постели не говорят на подобные темы, однако не мог остановиться, чувствуя под сердцем комок темной острой ревности.
Да, у них ненормальный разговор, но и сами они тоже ненормальные, и вообще все ненормально в этом обществе и этой стране, где люди готовы лечиться, слушая молчание экстрасенса по радио! И это общество нормально?
— Давно… И я очень давно одна.
Из-под ее длинных ресниц выкатилась слезинка, и Сергей поймал ее губами, а она потянулась к нему всем телом, и их губы слились в долгом поцелуе с привкусом слез и кроки…
Потом они действительно задремали, и, когда Серов открыл глаза, часы показывали около четырех дня. Он потихоньку встал, посмотрел в окно — на месте ли их автомобили? — потом собрал раскиданную одежду и понес ее в ванную, сушить на батарее. К сожалению, он тоже вымок, когда вытаскивал Полину из-под душа.
Подняв свою куртку, он ощутил тяжесть оружия в кармане. Оглянулся: его любовь — такая нежданная и отчаянная — спала, подложив под щеку узкую ладонь. Тем лучше!
Он запустил руку в карман и вытащил револьвер. Тогда, в ванной, некогда было рассматривать эту смертоносную игрушку, зато сейчас можно разглядеть без помех. Любопытная вещица — «смитт и вессон» типа «агент», с укороченным стволом. Небольшой по размерам, но калибр как для охоты на слонов — девять миллиметров. На Западе этот калибр называют «сорок пятым». Если из «агента» пустить пулю в лоб, то череп разлетится, как арбуз, а сердце тем более остановится, разорванное тупой пулей. А Полина целилась как раз в сердце!
Серов крутнул барабан: он был полон. В каморах тесно сидели желтоватые патроны, на донышках гильз красноватыми глазками смотрели капсюли. Изысканная простота отточенных временем и безошибочно угаданных конструкторами форм боевого оружия, казалось, излучала опасность, как излучает опасность для человека пристально уставившаяся на него ядовитая змея.
Спрятав револьвер в карман, Сергей вернулся в комнату и застал Полину сидящей на диване. Она завернулась в плед и нежно улыбнулась ему, послав воздушный поцелуй.
— Чья это квартира? — спросил Сергей.
— Моей подруги, — Полина встала и пошлепала босыми ногами в прихожую. — Где-то тут должны быть тапки… Ты хочешь здесь остаться ночевать?
— Не знаю, — честно ответил он.
— Я должна вернуться, а то родные будут беспокоиться.
Она бросила к его ногам тапочки, плетенные из соломки, и попросила:
— Пока я моюсь, поройся в холодильнике. Безумно хочется есть.
Серов отправился на кухню. Холодильник запасами не порадовал, но нашлись заварка, сахар и черствая булка. Вкупе с банкой шпрот это все-таки что-то! Не бежать же голым к машине за термосом и бутербродами?
Когда Полина вышла из ванной, импровизированный обед был уже готов.
— Лучше бы перекусили в городе, — понюхав булку, она брезгливо сморщила носик.
— Одежда мокрая, — лаконично объяснил Сергей и усадил ее к себе на колени. — Обещай, что ты больше не будешь так делать.
— Как? — в притворном изумлении она подняла тонкие брови.
— Ты все прекрасно понимаешь. Где ты взяла оружие?
— Кстати, отдай! — Полина протянула ладонь, сложенную горсточкой, словно просила милостыню. — Я его верну хозяину!
— А где взяла?
— У одного знакомого.
— Дай телефон или адрес. Я сам верну.
— Не ревнуй, — она взъерошила ему волосы. — Мы решим эту проблему. Думаю, она не самая сложная.
Они выпили чаю, съели шпроты и половину черствой булки. Потом снова отправились на диван, убеждая друг друга, что всего лишь хотят немного отдохнуть…
Домой поехали, когда уже смеркалось, и Сергей искренне жалел, что они не могут ехать в одной машине. Ну и денек выдался, просто отбойным молотком по нервам! Интересно, у него, наверное, сегодня прибавилось седых волос?
Припарковавшись, он пошел проводить Полину и, прощаясь у лифта, она жарко поцеловала его, шепнув на ухо:
— Завтра в девять!..
Назавтра съедаемый нетерпением Серов на месте был в восемь. Полина вышла без десяти девять и, увидев спешившего ей навстречу Сергея, смущенно улыбнулась:
— Я не могла усидеть дома! Поехали!
Она подхватила его под руку и увлекла к жигуленку. Уже в салоне Серов крепко поцеловал ее, и она ответила ему страстно, зовуще и в то же время очень нежно. Голова пошла кругом, и Сергей несколько секунд приходил в себя, прежде чем смог тронуться с места.
— Куда мы едем?
— Туда, где были вчера, — улыбнулась она, — но сначала давай заскочим в магазин: я больше не хочу глодать противный сухарь!
Сегодня Полина была одета как никогда ярко. Впрочем, что значило для Серова «никогда»? Он знаком с ней всего четвертые сутки, и, как ни странно, это краткое время оказалось чуть ли не бездонной пропастью, в которой могли поместиться целые эпохи.
Итак, сегодня на ней были блестящая красная куртка, такого же цвета юбка и красные туфли. Краем глаза он успел заметить, что из-под подола юбки чуть выглянули черные пышные кружева, и поскорее отвел глаза, чтобы ненароком не врезаться в кого-нибудь.
В магазине Полина накупила всякой всячины, в том числе бутылку шампанского. Складывая покупки в сумку, Сергей пошутил:
— Я пьян без вина.
— Хочу отметить нашу встречу, — она просительно заглянула ему в глаза. — Ну, хоть по чуть-чуть! Мы же никуда не будем торопиться? А пистолет ты взял?
— Хочешь отдать его прямо сейчас? — ответил вопросом Серов. — Поехали!
— Нет, сейчас рано, того человека еще нет на месте. Мы отдадим сегодня, но попозже.
Сергей не стал спорить, предвкушая упоение любви. А револьвер никуда не денется, он просто кусок бездушного железа, особенно если лежит невостребованным в кармане куртки.
В квартире на Профсоюзной все было по-прежнему, и Сергею даже показалось, что они ушли на минутку и тут же вернулись. Запасливая Полина кроме продуктов привезла две чистые простыни и наволочки, и пока она старательно стелила постель, Серов подумал: как странно, если подруга оставила Полине ключи от квартиры, но не сказала, где лежит чистое белье, и не посвятила в таинства кухни — вчера пришлось все искать по шкафчикам и полкам, включая чашки, ложки и сахар. Или подруги просто нет? Тогда чья это квартира?
Тем не менее он ничего не спросил, а убрал продукты в холодильник, вернулся в комнату и обнял Полину. Поцеловал в шею и начал помогать ей раздеваться. Как он и ожидал, на ней было черное кружевное белье: в нем девушка выглядела крайне привлекательно, и полностью раздеться они не успели…
Во второй половине дня, уже на кухне, Полина попросила Сергея открыть бутылку шампанского и принесла из серванта два больших хрустальных фужера. Она сама разлила в них вино и, подняв свой бокал, предложила:
— Выпьем за нас! До дна!
— Я за рулем, — запротестовал Серов, но протест его был слабым, и Полина лукаво подмигнула зеленым «глазом ведьмы».
— Ну, сколько можешь, но не меньше трех глотков, а то не будет у нас счастья и удачи. Есть такое старое поверье.
— Ты веришь в приметы? — чокнувшись с ней, спросил Сергей и, не дождавшись ответа, выпил почти половину фужера, сделав, как и просила Полина, три больших глотка.
Она допила шампанское, крепко поцеловала Сергея в губы, а потом неожиданно схватила оба фужера и грохнула их об пол. Тонко зазвенев, хрусталь разлетелся на мелкие части.
— Тоже примета? — поджав ноги, чтобы не мешать подруге работать веником, с иронией поинтересовался Серов.
— Понимай как знаешь, — сдув со лба рыже-золотистую прядь волос, ответила она. — Просто я не желаю, чтобы кто-то еще когда-нибудь пил из них после нас. Ведь мы выпили за наше будущее!
— Ты действительно ведьма?
Она не удостоила его ответом и стала ссыпать осколки с совка в ведро.
Ошалело покрутив головой — Полина не уставала его удивлять, — Сергей взял вилку и придвинул к себе баночку с салатом. Попробовал. Пожалуй, тетя Клава готовила значительно лучше и обходилось это дешевле.
— Вкусно? — спросила Полина.
— Ничего, — не желая ее обидеть, кивнул Серов.
— Вот именно, ничего, — рассмеялась она. — Ладно, я торжественно обещаю, что ты попробуешь мою стряпню. Ты спросил, не ведьма ли я? На кухне да!
— Ну, наверное, на кухне каждая женщина должна быть немножко ведьмой, иначе ее стряпня окажется невкусной.
— Должна, но далеко не все это могут! Не испугаешься приворотных зелий?
— Нет, — твердо ответил он и искренне верил в тот момент, что так оно и есть.
— Мы можем поехать отдать револьвер. Ты, кажется, собирался сделать это вместе со мной?
— Прямо сейчас?
— Да, а чего? Шампанское? Ерунда, с твоим-то опытом вождения. Кстати, отдай мне эту штуку.
Полина протянула руку, но он не торопился выполнять ее просьбу: такая импульсивная натура, да еще после бокала шампанского, может выкинуть самый неприятнейший фокус. Вдруг не успеешь ей помешать, а потом будешь корить себя за это всю оставшуюся жизнь? Нет, Сергей не верил, не хотел верить, что девушка действительно серьезно больна, — как-никак, за время службы в уголовном розыске ему многое пришлось повидать, в том числе и разных психически ненормальных людей, но Полина не была на них похожа.
Впрочем, ему ли судить о ее заболеваниях? С какой стати Константину Михайловичу обманывать нанятого телохранителя, какая в этом корысть? А если есть корысть? В нашем мире мало чего делается бескорыстно, особенно в среде состоятельных людей, большинство из которых нажили деньги, мягко говоря, не совсем законным путем, а если прямо — то просто путем совершения преступлений. Такая публика никогда не страдала альтруизмом.
— Лучше в машине, — Серов мягко отвел ее руку и, повернув, нежно поцеловал тонкое запястье с синеватой жилочкой.
— Хорошо. Оставим все как есть, только я кое-что уберу в холодильник.
— Ты рассчитываешь вернуться?
— Если ты захочешь.
— Да.
— Тогда мы вернемся!
Полина приподнялась на цыпочки и поцеловала Сергея. Потом легонько оттолкнула его от себя и побежала одеваться.
Уже в машине Полина вновь попросила отдать ей револьвер, но Серов сделал вид, что не слышит, и включил мотор:
— Куда сейчас?
— В Центр.
— Точнее можно?
— На Таганку, а там по Гончарной.
В голове Серова сразу, будто на экране, встали картины, как он вместе с Володькой Туром заходит в церковь на Гончарной и приятель сообщает ему шепотом, что за их машиной тянется серая «Волга». Потом они выруливают на Большие Каменщики, их обгоняет грузовичок-«газель» с драным брезентовым покрытием кузова, и в дырку вдруг высовывается автоматный ствол…
Сергей даже мотнул головой: так явственно он все это увидел, и словно вновь в ноздри ударил запах горелой резины, а по ушам — визг тормозов, треск автоматных очередей и крик Тура.
— Что с тобой? — Полина положила ладонь на его руку и встревоженно заглянула ему в глаза. — В чем дело?
— Так, — не желая вдаваться в подробности, буркнул Серов. И поняв, что это бестактно, путано объяснил: — Просто там один случай произошел с моим приятелем. Не совсем приятное происшествие.
— Он жив? — после легкой паузы осторожно спросила девушка.
— Жив, — улыбнулся Сергей. — Недавно с ноги гипс сняли. Ну, поехали?
— Отдай револьвер! — напомнила она.
— Ладно, — нехотя согласился он и сам положил в ее сумочку оружие. Пусть лежит в сумке, так ему будет спокойнее.
Сергей вырулил со двора и подумал, что же это за таинственный знакомый, который свободно может дать женщине боевое оружие? Откуда оно у него? Хотя сейчас у людей даже пулеметы есть, а что уж небольшой револьвер или пистолет? Как же иначе, если не прекращаются междоусобные войны не только на окраинах, но и на территории самой России? Любые войны да еще бесконечные правительственные пертурбации всегда заставляли людей вооружаться, особенно когда органы правопорядка не способны защитить граждан от насилия и разгула преступности.
Поэтому стоит ли дотошно выяснять, кто и почему дал Полине револьвер? Главное — поскорее от него избавиться, чтобы ей не пришла в голову очередная дикая мысль.
До Гончарной добирались минут сорок. Там Полина попросила его остановиться у большого, сталинской постройки дома, протянувшегося на целый квартал. Кажется, на нем даже была мемориальная доска, в память какой-то знаменитости, но рассмотреть ее Сергей не успел — через высокую арку девушка повела его во двор и свернула к подъезду. Набрала код, распахнула дверь и пригласила войти. Это как нельзя лучше устраивало Серова: так они вместе войдут и в квартиру знакомого, а там Сергей увидит эту загадочную личность и сможет проконтролировать передачу оружия.
Но тут Полина внезапно оттолкнула спутника и, перепрыгивая через две ступеньки, припустила к лифту: он как раз стоял внизу.
В первое мгновение Серов опешил — зачем такие глупые шутки? Она же вчера клятвенно обещала, что не станет больше покушаться на свою жизнь, а сейчас у нее в сумочке лежит револьвер! Но разве можно верить женщинам, особенно ненормальным. А он поверил, глупец!
— Полина!
Сергей бросился за ней следом, но опоздал, и двери лифта захлопнулись раньше, чем он успел добежать до него.
— Полина!!
Кабина поползла наверх, защелкал, опускаясь, противовес и на каком этаже прервется это движение, совершенно неясно. А второго лифта нет!
— Полина!!!
Только гулкое эхо прокатилось по высоким и пустым лестничным маршам старого здания. Раньше умели строить, не то что сейчас: ступеньки «под мрамор», солидные дубовые перила, покрытые облупившимся лаком, стены из кирпича. Просто чудо света из обожженной глины, металла, дерева и стекла.
Но что же делать? С каждой секундой девушка уезжает все выше и выше, все удаляется и удаляется от «няньки», призванной обеспечить ее защиту от самой себя!
Кричать, звать, умолять остановиться? Пожалуй, это бесполезно. Хуже всего, если она таким образом решила избавиться от его плотной опеки и заманила сюда специально, заранее подготовив ловушку и усыпив бдительность Серова. Оставалось одно — бежать наверх в надежде догнать лифт и перехватить Полину там, где она из него выйдет. И Сергей побежал, чувствуя, как начало мутить под ложечкой и перед глазами поплыли бесплотные радужные мошки-светляки. Не хватало еще, чтобы сейчас его скрутило в бараний рог: тогда прощай все сразу! Зачем он только поддался ее уговорам и выпил шампанского?!
Ноги отсчитывали ступеньку за ступенькой, но лифт был быстрее: не знающая усталости машина накручивала стальной трос на огромный барабан, поднимая кабину вверх, а ослабевший после тяжелой травмы, больной человек пытался соревноваться с ней в тщетной надежде выиграть гонку и получить заветный приз. Пот заливал глаза, дышать становилось все труднее. На секунду приостановившись, Серов прислушался — кажется, выше стукнула дверь лифта? Или это всего лишь кажется, а на самом деле стучит в ушах?
Вперед, только вперед! Он должен, он обязан успеть и перехватить ее, не дав свершиться непоправимому. О Боже, сделай так, чтобы это была всего лишь дурацкая шутка неумной девчонки!
Звон стекла заставил Сергея застыть на месте. Что разбилось, где? Почувствовав дурноту, он сел на ступеньки и ладонью смахнул со лба обильный пот. Голова кружилась, цветные мошки плясали перед глазами, мутило все сильнее. Но он принудил себя встать и подойти к окну. Взглянул вниз и похолодел — на асфальте лежало что-то красное, сверху казавшееся бесформенной кучей тряпья, а вокруг, опасливо приближаясь, начали собираться люди.
Лифт! Гудит ли лифт?! Или это гул в ушах?! Серов застонал, зажав голову руками и раскачиваясь из стороны в сторону. Потом вновь прислушался, и ему стало страшно — лифт стоял!
Шатаясь как пьяный, он поспешил наверх и чуть ли не на четвереньках вполз на лестничную площадку шестого этажа. Нажал на кнопку, и лифт раскрыл перед ним двери, показав пустую кабину. Но и все окна на лестничной площадке целы!
Звонить в квартиры? С какой начать — их тут четыре с одной стороны и четыре с другой. Итого восемь. Дадут ли ему войти и все осмотреть, даже если он покажет еще оставшееся у него удостоверение сотрудника уголовного розыска?
Серов нажал кнопку звонка первой попавшейся квартиры, окна которой, по его расчетам, выходили во двор. Ни ответа, ни звука шагов, словно он звонил в пустоту. Зато дверь напротив приоткрылась, и в щель выглянул любопытный старушечий глаз. Сергей обернулся, дверь немедленно захлопнулась, а внутри загремели массивные запоры.
И Сергея пронзила новая мысль — надо скорее бежать во двор и посмотреть, кто или что там лежит под окнами дома. Вдруг страшное происшествие, случившееся почти на его глазах, не имеет ни к нему, ни к Полине никакого отношения?
Спускаться было неизмеримо легче, чем подниматься, и он быстро оказался внизу. Не думая, как вновь войдет в подъезд, открыл дверь и направился туда, где уже собралась толпа любопытных пенсионеров и вездесущих мальчишек.
Еще не приехала «скорая» и нигде не мелькали форменные головные уборы — стражи порядка не спешили на место происшествия.
Серов подошел ближе и плечом вперед втиснулся в толпу. Посмотрел и отшатнулся в ужасе — на асфальте лежала Полина! Это ее куртка, с ног слетели красные туфли, а завернувшаяся юбка нескромно показывала край черной кружевной комбинации.
Рыже-золотистые кудри, заставлявшие замирать его сердце, разметались и смешались с грязью и сором, красивое лицо было мелово-бледным, его исказила предсмертная гримаса, а на одежде темнели казавшиеся черными пятна крови. Неужели она выстрелила в себя или тело так размолотило при падении?
— Вот он! — указывая на Серова, истошно закричала немолодая женщина. — Он убил! Я видела, как они вместе входили в подъезд!
Окружавшие Сергея люди испуганно шарахнулись в стороны: шутка ли, рядом с ними убийца!
Серов хотел сказать, что он тут ни при чем, что единственное, в чем он виноват, это то, что не сумел сберечь эту женщину, которая за последние дни стала ему очень дорога, что он и сам теперь не знает, как ему дальше жить с таким грузом на душе, но, к своему счастью, понял: если он не желает очутиться в камере местного участка или получить камнем в голову, лучше поскорее убраться отсюда!
Сергей попятился и кинулся бежать под крики и улюлюканье, подстегивавшие его, словно удары плетью. Да что там плеть, его будто прожгли каленым железом, когда он увидел Полину и понял, что потерял ее безвозвратно.
Не попадая ключом в замочную скважину, он открыл дверцу автомобиля, буквально упал за руль, включил зажигание и вдавил педаль газа почти до отказа: прочь отсюда, скорее прочь!
Скопление людей Тамара заметила, как только вышла из подъезда. Ей следовало торопиться — в соседнем дворе, откуда был выезд на набережную, ее ждал в машине Геннадий, но извечное женское любопытство взяло верх, и она подошла поближе посмотреть, что случилось.
Увидев лежавшую на асфальте молодую рыжеволосую женщину в красном, Тамара с содроганием уткнула лицо в воротник длинного светлого плаща. Зачем она только подошла сюда?! Теперь по ночам ее долго будут преследовать кошмары, а видеть покойников, пусть даже только во сне, не самое приятное дело.
«Господи! Да ведь и меня может ждать то же самое, — внезапно мелькнула в голове паническая мысль. — Для них ведь нет ничего святого!»
Ну да, конечно, что значат для людей, с которыми она связалась, ее жизнь, ее терзания, заботы и мечты? Так, пустой звук и лишние хлопоты. Опять же она кое-что успела узнать, поэтому, по логике вещей, им лучше всего заставить ее замолчать навсегда.
Что же делать? Бежать, бежать без оглядки, ни о чем не сожалея и не думая, бежать, пока не поздно!
Да, но как и куда бежать, если тех денег, которые у нее есть, не хватит и на неделю? Даже чтобы забиться в щель, где тебя трудно найти, все равно нужны деньги. Но попробуй высунуться, устроиться работать или вообще где-то показаться, как тут же придут по твою душу.
Где-то поблизости заунывно просигналила «скорая», и Тамара подумала: зачем этой женщине врач? Он ей уже не нужен. Однако вызывают — то ли по привычке, то ли надеясь на чудо, как это свойственно почти каждому человеку — сколько бы он ни прожил, но если в нем сохранилась хоть маленькая частичка безвозвратно ушедшего детства, он непременно будет до последнего вздоха надеяться на чудо. Иногда, правда, очень редко, надежды оправдываются, но в большинстве случаев они бесплодны. А жаль!
Итак, сейчас главная задача — выбить деньги! И быть при этом предельно изобретательной и осторожной.
Тамара выбралась из толпы и быстро зашагала по асфальтированной дорожке, проложенной между чахлыми липами. Делать здесь больше нечего, тем более появился милиционер в форме и начал опрос свидетелей. Поэтому поскорее надо убраться, чтобы и к тебе не пристали, а пока идешь, постараться выбросить из головы виденную только что несчастную жертву и максимально сосредоточиться, чтобы ни в чем не допустить промаха. Иначе…
В машину она села даже с облегчением, поскольку, проходя через двор, все время жутко боялась, что ей вдруг выстрелят в спину. Откуда возник этот страх, почему у нее не было его раньше, еще вчера или даже сегодня утром? И когда она вышла из подъезда, тоже ничего не страшилась, но стоило увидеть погибшую женщину, как охватил смертельный, парализующий ужас, и приходилось прилагать немалые усилия, чтобы не выбить зубами дробь и не выдать своего состояния.
— Нормально? — буркнул Геннадий и включил мотор.
Тамара еще не пришла в себя, поэтому ответила коротко:
— Да.
Насколько она успела понять, у этого человека не слишком высокий интеллект и чисто животные потребности. К тому же у него темные связи, которых ей теперь следует серьезно опасаться. Какая же она была дура, когда согласилась на их заманчивые предложения, не знала разве, что бесплатный сыр бывает лишь в мышеловке! Однако и они просчитались, если принимают ее за идиотку — она не позволит им захлопнуть капкан!
Геннадий вырулил на набережную и, влившись в бесконечный поток транспорта, покатил к Манежу.
— Куда мы едем? — бесцветным голосом поинтересовалась Тамара, не очень надеясь получить вразумительный ответ.
— К Хозяину, — беспечно ответил Геннадий.
— А деньги?
— Там получишь.
— Мы так не договаривались! — она резко повернулась к нему. — Ты должен был привезти деньги сюда! Останови, я никуда не поеду! Слышишь, останови! Или я выброшусь на ходу, и тебя затаскают, мерзавец!
— Ты чего? Ополоумела?!
Держа руль одной рукой, Геннадий с трудом оторвал ее пальцы от ручки двери и попытался втиснуться в правый ряд, чтобы если эта ненормальная девка действительно вздумает выскочить на ходу, то по крайней мере не попала бы сразу под колеса. Перспектива объясняться с ментами ему не нравилась, а вот Тамарка нравилась как баба, и он искренне недоумевал: чего ей не хватает? Неужели она ни с кем не спит и потому такая бешеная?
Так в чем же дело? Товар высшего класса пропадает, только мигнула бы Гене, и он с радостью и удовольствием доставил бы ей массу наслаждений. Однако она не мигает ни ему, ни кому-то другому: только дела и деньги на уме, и всегда готова впасть в истерику! Может, она лесбиянка и поэтому мужиков ненавидит и близко их не подпускает?
— Привез я бабки, привез, успокойся! — заорал он ей, как глухой.
Слава Богу, Хозяин догадался дать конверт с баксами, а то не знал бы, что делать с этой психопаткой: не душить же в машине?
— Вот, вот! Смотри! — Геннадий вытащил конверт и потряс у нее перед носом. — Хозяин поговорить с тобой хочет, одно дельце предложить. Выгодное!
— Он хочет поговорить, а я хочу выпить! — Тамара ловко выхватила из рук Геннадия конверт и заглянула в него. В нем лежала плотная пачка стодолларовых купюр. Похоже, пока без обмана? Но зачем к Хозяину? Она убрала конверт в сумку и картинно прикрыла ладонью умело подведенные глаза. — Там такой кошмар во дворе!.. Я просто не могу, хочу выпить, немедленно, сейчас! Ты слышишь или нет?!
— Да слышу я, слышу, — огрызнулся Геннадий. Нет, он навсегда расстанется с этой истеричкой без всякого сожаления.
Надо же, такая красивая девка, а внутри только сопли, вопли и сумасбродство. Дать бы ей между глаз, чтобы заткнулась, да как потом ее везти?
— Видишь, мы в Центре?! Тут все крутят в одну сторону. Выберемся и заскочим куда-нибудь. Ты чего хочешь?
— Все равно, — голос ее предательски дрогнул. — Лишь бы выпить. Наверное, можно немного коньяку? Или вина?
— Ладно.
Вырвавшись из сутолоки Центра, Геннадий свернул в переулок и через минуту остановился перед дверями полуподвального кафе.
— В этой забегаловке можно выпить? — хмыкнула Тамара.
— Можно, можно, — успокоил он, запирая машину.
Внутри кафе оказалось довольно уютным, и большинство столиков были свободны. Они устроились недалеко от входа. Геннадий заказал официантке два коньяка, минеральной, шоколад и фрукты.
— Еще шампанского не хватало, — презрительно фыркнула Тамара, достав из сумочки конверт.
— Ты чего, считать собралась? — прошипел он.
— А что, тут не хватает? — прищурилась девушка. — Не бойся, я под столом, быстренько.
— Прекрати!
— Помолчи!
Считать, конечно, не имело смысла, но Тамара не раз слышала, как подсовывали «куклу», и, открыв конверт, первым делом развернула деньги веером. На первый взгляд подвоха нет. Конечно, ей могли впарить и фальшивые доллары, но сейчас это никак не проверишь.
Держа руки под столом, она разделила пачку на две части и, приподняв юбку, засунула деньги за кружевные резинки чулок. Вот и пригодилась сексапильная придумка западных модельеров. Только бы баксы не скользнули вниз по шелковистому нейлону, не то будет конфуз так конфуз, и все ее планы полетят в тартарары. На конфуз плевать, но вот остальное…
— Все верно, — она положила пустой конверт в сумочку и поставила ее на край стола. Интересно, сидящий напротив идиот что-нибудь заподозрил или ее маневры ему не удалось разгадать? Конечно, действует она весьма примитивно, но и Геннадий не гигант мысли.
— Удостоверилась? — издевательски ухмыльнулся он и глотнул коньяка из поданной официанткой рюмки. — Приличный коньячок. Давай, пей и пошли.
— Торопишься?
— Хозяин не любит лишнего ждать.
— Ничего, обойдется! — Тамара пригубила коньяк, но отставила рюмку и выпила минеральной, а потом неожиданно заявила: — Поскучай несколько минут в одиночестве.
— Ты куда? — вскинулся Геннадий.
Немного наклонившись к нему, Тамара трагическим шепотом объяснила:
— В туалет.
— Я провожу.
— Сама найду дорогу. Или ты хочешь вместе со мной зайти в дамскую комнату?
— Зачем, я подожду у дверей.
«Не выпустит, — поняла Тамара. — А встречаться с Хозяином мне явно не стоит. Что же делать, что?»
Надо как-то обмануть это животное, столь недвусмысленно намекнувшее, что нечего рыпаться, а лучше безропотно сложить лапки и следовать за ним с тупостью телки, которую ведут к мяснику. Здесь он не осмелится что-либо ей сделать. Хотя как знать? Скудные мыслительные способности зачастую порождают у таких, как Геннадий, чувство собственного неоспоримого превосходства и шалую храбрость, когда, будто пьяному, море по колено. Ну, хватит рассуждать, нужно поскорее решаться, не то будет поздно.
— Хорошо, пошли! — Тамара взяла со стола сумочку. — Постережешь мои деньги! — она издевательски захохотала.
Сидевшие за другими столиками повернули головы в их стороны, угадав назревающий скандал. Наблюдать за чужими скандалами всегда любопытно. А Тамара уже почти кричала:
— Ты пойдешь в дамский туалет, извращенец!
— Замолчи, дура! — он схватил девушку за руку и резко развернул лицом к себе.
И тут Тамару ударила его коленом в пах, вложив в этот удар всю силу. Она прекрасно понимала: если не удастся сейчас, не удастся уже никогда!
— О-у-у… — Геннадий захлебнулся криком и, согнувшись в три погибели, кулем осел на пол.
Не теряя времени, Тамара метнулась к дверям и выскочила на улицу. Куда бежать? За угол, чтобы скрыться из глаз!
— Стой, стой! — она отчаянно замахала рукой проезжавшему мимо такси, но пожилой водитель даже не повернул голову в ее сторону.
Зато буквально через пару секунд притормозил далеко не новенький «москвич» с кудлатым парнем за рулем.
— Девушка, вам куда?
— В Сокольники, — не думая выпалила Тамара первое, что пришло на ум. Инстинкт подсказывал: заметай следы, не рвись сразу туда, куда тебе нужно. Если начнут искать, то могут добраться и до водителя, подхватившего тебя у кафе.
— Садитесь. Как поедем?
— Быстро, — улыбнулась Тамара, внутренне еще вся дрожа от пережитого. Она даже не предполагала, что способна на такие подвиги.
— Понял.
Кудлатый начал выжимать из «москвича» все его оставшиеся лошадиные силы…
Когда у Геннадия немного прояснилось в голове и боль в низу живота отпустила, девчонки уже и след простыл. В этом он убедился, выскочив из кафе и, как бешеный кобель, потыкавшись в разные переулки и закоулки. И правда, что же она, совсем дура ждать, пока он оклемается и потащит ее к Хозяину?
Следом за Геннадием из кафе выбежала официантка и начала вопить, что он хочет скрыться, не заплатив по счету, и он не глядя сунул ей сто долларов. Сейчас не до того, чтобы считать деньги, — нужно думать о своей забубенной головушке и находить оправдание допущенному просчету. Естественно, Хозяин и не думал встречаться с Тамаркой: на кой ляд она ему сдалась, когда дело сделано? Геннадий должен был под благовидным предлогом отвезти девушку за город и там пустить ей пулю в затылок. Доллары, якобы заработанные Тамарой, являлись задатком Геннадию за совершенное убийство. Но хитрая бестия обманула его, безошибочно почуяв нависшую над ее головой опасность.
Как теперь сказать Хозяину, что все сорвалось и девка сбежала? И не звонить нельзя — начнут искать и, когда найдут, точно не помилуют.
Геннадий вытащил из перчаточного отделения машины мобильный телефон и заставил себя набрать номер.
— Алло? — трубку взял сам Хозяин.
— Это я. — Геннадий облизал пересохшие губы.
— Все?
— Все только начинается.
— Не понял?! — в голосе Хозяина послышались металлические нотки: в делах подобного рода он не терпел шуток.
— Она сбежала, — решившись, выдохнул Геннадий.
Ответом ему было гробовое молчание. Видно, Хозяина настолько потрясло сообщение, что он на время лишился дара речи.
— Как это произошло? — наконец проговорил он. — Она что, сразу?
— Нет, в кафе. Двинула мне по яйцам и наутек.
— В кафе? Что ты там делал, решил за ней приволокнуться?
— Да нет же, нет! Она устроила истерику…
— Ладно, — оборвал объяснения Хозяин. — Ты где сейчас? Ага, понятно… Через полчаса подскочи к Чистым прудам, я подъеду и поговорим. Знаешь кафе «Ностальжи»? Встань около него.
В трубке запикали гудки отбоя. Геннадий сложил ее и бросил на заднее сиденье. Кажется, Хозяин не намерен снимать с него голову? И то хлеб…
На Чистые пруды он приехал раньше срока и успел выкурить пару сигарет, пока не появился знакомый светлый «мерседес». За рулем сидел неизвестный плотный мужчина, а сам Хозяин развалился на заднем сиденье.
— Растяпа, — недовольно бросил он подбежавшему Геннадию. — Садись, поехали!
— Куда?
— Делать дело! Садись!
Геннадий покорно сел. Коли ты провинился, лучше не спорить, иначе потом денег не видать, как собственных ушей без зеркала. Эту простую истину он усвоил давно и крепко.
— А машина?
— Потом заберешь, — небрежно отмахнулся Хозяин. — Я за тебя работать не собираюсь, понял?!
— Да-да, — поспешил согласиться Геннадий. Чего зря злить тех, у кого власть и деньги?
— Она сейчас в Лосинке. Подъедем туда и пойдешь вот с ним, — Хозяин показал на спину водителя, — чтобы тебе еще раз не врезали по гениталиям. Потом получишь деньги и отчаливай. Когда понадобишься, дадим знать.
— Откуда известно, что она в Лосинке? — осмелился задать вопрос Геннадий. Действительно, откуда это может быть известно Хозяину, не ясновидящий же он?
— Техника, — усмехнулся сидевший за рулем мужчина. — Ей вставили в сумку маячок, а дура даже не подозревает об этом.
Дальше ехали молча. Хозяин мрачно курил и глядел в окно. Геннадий украдкой потрогал рукоять спрятанного в подмышечной кобуре пистолета и подумал: если бы знать наперед, как все случится, он замочил бы Томку прямо в машине — плевать, потом помыл бы салон. Зато никаких хлопот, а уж за город как-нибудь да выскочил бы или свалил бы тело в тихом переулке.
Свернули с открытого шоссе и погнали вдоль трамвайных путей. Потом запетляли в узких улочках и остановились около парка. За деревьями виднелись башни типовых блочных домов.
— Там! — Хозяин показал на них сигаретой. — Не тяните!
Геннадий шустро выскочил из машины и пошел следом за водителем, твердо дав себе слово больше не миндальничать и тут же, как только увидит Тамарку, всадить ей свинец между глаз.
Водитель свернул на тропку между кустами и пропустил Геннадия вперед. Тот сделал шаг, и тут его ударило под лопатку. Несильно, но ноги почему-то подкосились, в глазах потемнело, а тело стало ватным.
«Что со мной?» — хотел спросить неудачник, но губы лишь слабо шевельнулись, и на них выступила темная кровь.
Водитель аккуратно вытер об куртку Геннадия узкое лезвие ножа и срезал с убитого кобуру с оружием. Взял за ноги тело, отволок в кусты и тщательно обшарил карманы, складывая их содержимое в пластиковый пакет. Минут через пять он вернулся к «мерседесу», быстро развернул машину и поехал обратно. Хозяин с заднего сиденья подал голос:
— Нормально?
— Да. Там гулял мальчишка с собакой, но далеко. Я его слышал, но не видел.
— Тело быстро найдут.
— Да хрен с ним, пусть находят. Жалко только, что пришлось на этой тачке ехать.
— Не дал времени, подлец! — словно оправдываясь, сказал Хозяин. — Кто же знал, что он так похабно проколется? Шлепнул бы девку и тогда спокойно отправлялся сам в мир иной. И нет никаких концов. А машина?.. Она все равно на чужое имя. Сегодня же погонят перекрашивать и продадут в другом городе.
— Откуда эта сучка родом? — прикурив, спросил водитель.
— Томка? Из Омска.
— Придется туда посылать людей, она могла рвануть домой.
— Могла, — вздохнул Хозяин. — Но могла и тут где-нибудь притихнуть.
— Будем шерстить все связи. Больше ничего не остается: она должна замолчать!
— Разрешите прикурить?
Сергей машинально протянул незнакомому мужчине зажигалку и понял, что очнулся. Где же он?
— Благодарю, — мужчина прикурил, вернул зажигалку и пошел к зданию Университета.
Ну да, это же смотровая площадка на Воробьевых горах, куда они недавно ездили вместе с Полиной.
При воспоминании о погибшей девушке у Серова болезненно сжалось сердце и перед глазами опять заплясали радужные невесомые мошки. Усилием воли он заставил себя не поддаваться, выбросил недокуренную сигарету и понуро поплелся к машине.
Веселенькие дела! Как он тут очутился, даже не попав в аварию, хотя вел автомобиль практически в бессознательном состоянии? Или ему просто так кажется, что он в эти моменты находится без сознания, а на самом деле он распрекрасно соображает, что делает, зато спустя какое-то время напрочь забывает, что и как было? Впрочем, хрен редьки не слаще! Что соображал, что не соображал, все равно в голове полная пустота, и никак не удается вспомнить, каким ветром его принесло на Воробьевы горы. Да так ли это сейчас важно? Гораздо важнее решить извечный вопрос — что делать?
Полины больше нет: он оказался плохой «нянькой», никудышным телохранителем и потерял женщину, которая ему очень нравилась. Больна она была или нет, теперь не играло никакой роли — судить ее будет Великий и Милосердный Господь, а людям остается лишь сохранить в сердце память об ушедшей и не тревожить ее душу.
Так что же делать? Надо, наверное, поскорее сообщить о случившемся Константину Михайловичу?
Серов отыскал таксофон, опустил в щель жетон и набрал номер Максимова. После третьего гудка ответил приятный женский голос и на просьбу позвать Константина Михайловича проворковал:
— Здесь таких нет. С сегодняшнего дня этот номер принадлежит компании «Суперграйв».
— А как теперь звонить в «Унивеко»?
— Извините, этого я не знаю, — и короткие гудки.
Вот так новость! Впрочем, сейчас это в порядке вещей, когда без конца меняются телефоны и фирмы то создаются, то разваливаются. Придется скатать на Басманную и предстать перед очами родственника Полины лично.
Сергей погнал на Басманную, стараясь подавить не отпускавший его панический страх, что в самый неподходящий момент он опять вдруг вырубится и потеряет память. Надо же было проклятой балке или глыбе кирпича так треснуть его по башке! Или те, кто заминировал квартиру, точно рассчитали, что туда непременно заявится подполковник Серов?
Вопрос, между прочим, весьма интересный! Фомич позвонил по телефону и шепнул адресок, Серов отправился туда и угодил прямехонько под взрыв, а стукачка потом шлепнули, чтобы не проболтался, где и как он получил информацию. Или — где, как и кто ему ее подсунул?! Но тогда получается, что те, кто подготовил западню, точно знали: Фомич на связи у Серова!
Чертовщина, голова идет кругом от подобных мыслей! Кто знал о его осведомителе? Допустим, Мякишев… Но не он же заминировал дом и посадил на цепь покойного Зайденберга! Хотя многое стоит хорошенько обдумать, прежде чем отметать возникающие догадки: как и любая другая версия, они имеют полное право на существование.
На Басманной ждали новости, от которых было впору широко разинуть рот и больше его не закрывать: Константин Михайлович Максимов в фирме «Унивеко» никогда не работал! Как оказалось, некий Казаков, знакомый коменданта здания, договорился, чтобы его приятелю предоставили здесь на несколько дней кабинет с приемной для ведения важных переговоров.
— Оплата царская, чего же отказываться? — промокая платочком потную лысину, объяснял комендант, по виду армейский отставник из исполнительных служак, которые и себя ни за что не забудут. Серов показал ему милицейское удостоверение, иначе тот и говорить бы ни о чем не стал.
— Я лично этого Максимова знать не знаю, — продолжая комендант, — и знать не хочу. А Генку ищите сами, он вечно как молодой месяц: то появится, то исчезнет.
— Давно вы с ним знакомы? — спросил Сергей, стараясь ничем не выдать охватившего его беспокойства: странно все как-то складывается. Слишком странно!
— Да разве упомнишь? Ну, может, год или два.
«Зачем я его спрашиваю об этом? — подумал Серов. — Мне известны адрес и телефон Казакова, и чего время терять: нужно ехать к нему и вытрясти из Генки душу, добиваясь одного — правды!»
Как он и ожидал, Казакова дома не оказалось. Жил Генка один в оставшейся ему от родителей двухкомнатной квартире, в районе Сокола. Развелся Казаков давно, дочь успела вырасти, а непутевый папаша все искал идеал и менял спутниц жизни раза по три в год. Вместе с дамами сердца уходили силы, здоровье и деньги, но это мало тревожило беспечного Генку. Где он сейчас гуляет и когда изволит появиться дома?
Ждать бессмысленно, и Серов из таксофона позвонил по домашнему номеру Константина Михайловича, уже ни на что в душе не надеясь. И точно, в трубке текли долгие гудки. Звонить дежурному в управление и просить дать адрес, по которому установлен номер, Сергею не очень хотелось. Неведомое внутреннее чувство решительно протестовало против контактов с бывшими — теперь уже бывшими! — сослуживцами.
Серов погнал машину к знакомому дому неподалеку от Кропоткинской — может, на квартире Полины ему повезет больше? Но ехидный внутренний голос, к которому он давно привык прислушиваться, настойчиво твердил: пора бросить пустые затеи и подумать о том, как прикрыть от возможных неприятностей собственную задницу! Она хоть и не рубашка, но все равно неизмеримо ближе к телу, чем Казаков и прочие. Зачем тащиться к Полине, что там искать? То, что потеряно сегодня днем на Гончарной, того уже не вернуть!
Внутренний голос был упрям, но Сергей еще упрямее. Прикинув, где располагается квартира, — ему же показали окна, в которых должен зажигаться свет! — он поднялся на третий этаж и вдавил большим пальцем кнопку звонка. Ответом на долгую пронзительную трель была полная тишина: ни шарканья шагов, ни шороха, ни скрипа, ни долгожданного вопроса: «Кто там?»
Боже, да что же это такое творится? Впечатление, что все, кто имел хоть какое-то отношение к погибшей девушке, были фантомами и теперь разом исчезли — как и сама девушка, ушедшая в небытие.
Позвонив еще несколько раз и ничего не добившись, Серов постучал в квартиру рядом. Именно постучал, поскольку звонка там просто не было.
Открыл патлатый мужик в линялой майке и застиранных тренировочных брюках.
— Чего надо? — дохнул он на незваного гостя запахом перегара.
— Соседи ваши где? — Сергей показал удостоверение. Как оно его выручает! Что он только будет делать, когда придется его сдать?
— А черт их знает! — мужик достал мятую пачку «Примы» и сунул сигарету в рот. — Дай огоньку, командир… Спасибо. Они вишь, хатку сдают, и жильцы тут что ни день меняются. Я участковому сколько раз говорил, а он в ответ, что теперича свобода.
— Кто же тут прописан?
— Бабка, Матрена Тимофеевна. Но она не живет, нет, она у дочери обретается, а та квартиру сдала. Чернявый такой малый снял, может, и не русский. Вот он и пересдает.
«Какая знакомая картина», — издевательски прокомментировал внутренний голос.
Сергей поблагодарил соседа и, едва переставляя ноги, пошел к машине. Все впустую, кругом напрасные хлопоты, как любят вещать гадалки на картах. Похоже, вокруг него чуть ли не преднамеренно создали некий информационный вакуум. Но зачем, зачем, черт их возьми совсем?! Или он; притягивает друг к другу разнородные факты, насильственно объединяя их и приводя к одному знаменателю, чтобы найти объяснение непонятным событиям? Но чем же разнородные факты, когда нет ни Константина Михайловича, ни Казакова, ни кого-либо в квартире Полины?
Хотя пока определенно можно говорить только об отсутствии Максимова. Если кто-то жил в одной квартире с Полиной, то этот человек, не исключено, сейчас парится в участке на допросе или занимается невеселыми похоронными делами, а Казаков мог еще не освободиться на работе. Стоило бы все перепроверить еще разок, например, сегодня поздно вечером или завтра поутру.
Но зачем, зачем его нанял Константин — чтобы тут же смыться, как только с Полиной случится несчастье? И родственница ли она ему? Вдруг они бывшие любовники или не успевшие развестись супруги? Или она владела компрометирующей его информацией и поплатилась за это жизнью? Нет, так можно слишком далеко зайти! Наверняка все значительно проще и ответы на все вопросы лежат на поверхности, но он пока их не видит, ослепленный случившимся. Ничего, прозреем!
По дороге домой — больше некуда ехать — Сергею показалось, что за ним увязался подержанный темный БМВ. Похоже, он сегодня уже видел этот автомобиль дважды: когда катался на Сокол к Казакову и когда разворачивался во дворе дома, где жила Полина. Или он нервничает и ему начинает мерещиться черт знает что, а в больном сознании возникают страшные враги? Кому он теперь нужен, для кого может представлять интерес? Что такое отставленный от всех дел мент, который даже охранником работать не может и самое ему место в магазинчике «Сэконд хэнд», поскольку он сам — утиль!
Тем не менее старые привычки возобладали, и Серов, показав в удобном месте, что собирается повернуть направо, неожиданно ушел налево и в зеркало заметил, как заметался БМВ и начал торопливо перестраиваться, а за «жигулями» Серова пошла темная «Волга» с тонированными стеклами. Ого! Это уже было серьезной заявкой на грядущие неприятности.
Кто бы это был? И главное, зачем? Ради спортивного интереса подобными вещами не занимаются — слишком накладное развлечение, а теперь все умеют считать денежки. Ладно, кто бы ни был, нужно отрываться. Уповать, что эти люди не знают, где ты живешь, просто глупо — никто не начнет слежку, пока не установит, по какому адресу базируется «объект». Поэтому стоит попробовать перехитрить их, выждать время, а самому незаметно проскользнуть в квартиру, спрятав машину в укромном месте.
Еще раз неожиданно повернув, он запетлял по переулкам, не снижая скорости, но оторваться никак не удавалось: за рулем «Волги» сидел водитель-ас, прекрасно ориентировавшийся в огромном городе.
Тогда Серов решил проскочить через малопроезжий двор с тоннелями-подворотнями, оставить машину на соседней улице и добираться дальше пешком: если они знают, где его дом, то чего темнить? Удастся прорваться незамеченным, так и слава Богу, а на нет и суда нет. При любом раскладе это не его коллеги — им следить за бывшим начальником «убойного» отдела совершенно ни к чему.
Маневр удался. Сергей погасил огни и свернул во двор, водитель «Волги» ничего не заметил, поскольку в этот момент еще не выскочил из-за угла, а БМВ держался в отдалении, и последние минут пять его вообще не было видно. Самое неприятное, если он отправился к подъезду Серова.
Припарковав машину, Сергей подошел к дому и осмотрелся: не видно ли поблизости его преследователей? В ряде случаев при наружном наблюдении специально применяют такой прием, когда нагло дают понять объекту, что он «под колпаком», и заставляют слабонервных метаться, показывая самые потаенные уголки, где они надеются наши убежище. Однако он на дешевые трюки не покупается.
К счастью, поблизости никого, если не считать редких прохожих, и Серов вошел в подъезд. Поднялся, открыл дверь и чуть не наткнулся на отца — тот разувался в прихожей.
Бросив быстрый взгляд на сына, Иван Сергеевич поинтересовался:
— Все в порядке?
— Да, — Сергей хотел шмыгнуть к себе, но тут из кухни выглянула тетя Клава.
— Ужин готов! Мойте руки и к столу.
— Хорошо, сейчас, — улыбнулся племянник и первым успел снять трубку зазвонившего телефона, опередив отца. — Алло?
— Сережа? — издалека донесся женский голос, показавшийся странно знакомым. — Это ты, Сережа? Ты меня узнаешь?
Кажется, это Татьяна, подружка Володьки Тура? Вот дела, зачем она ему звонит, неужели что-то стряслось? И отчего такая таинственность, как будто нельзя им разговаривать прямо?
— Да, узнаю.
— Извини, я из автомата и у меня нет второго жетона. Поэтому не перебивай. Возможно, тебе уже не безопасно звонить.
— Алло? Что случилось?
— Уходи немедленно, за тобой поехали!
— Кто?! В чем дело?
— Тебя подозревают в убийстве какой-то женщины…
Таксофон отключился. Сергей осторожно, словно она была из хрупкого стекла, положил трубку и досадливо прикусил нижнюю губу: похоже, ужин в семейном кругу отменился или откладывался на неопределенное время.
Услужливая память сразу же вытянула из темноты забвения разговор с Пылаевым, когда тот убеждал, что экспертиза тоже может ошибаться; потом выплыли Мякишев и Фомич, а за ними терзающее душу видение распростертой на земле Полины, в красной куртке, покрытой бурыми пятнами крови.
Выходит, он зря подумал, что она жутко переломалась? Но отчего кровь, не стреляли же в нее? А если кошмар продолжается и Полину сначала застрелили, а потом она упала из окна? Кстати, он так и не посмотрел наверх, чтобы прикинуть, откуда она падала — тогда было просто не до того.
— Кто звонил? — отвлек его от невеселых размышлений голос отца. — Что произошло? На тебе лица просто нет! Ну-ка, давай присядем, расскажи, в чем дело!
— Некогда сидеть, папа, — сглотнув застрявший в горле ком, покачал головой сын. — Звонила Татьяна, подруга Володьки Тура. Меня хотят задержать по подозрению в убийстве.
Сказал — и вроде как свалил с души тяжкий камень. Он ожидал: отец расстроится, схватится за сердце, но он лишь сгорбился и тихо спросил:
— Речь идет о твоем бывшем агенте?
«Папа многое знает, — догадался Сергей, — но ни разу не дал понять, что он в курсе моих проблем. Старая закалка! Смогу ли я стать таким примером для своих детей?»
Ему захотелось обнять отца, встать перед ним на колени и просить прощения за все тревоги и волнения, которые вольно или невольно принес в их дом. Попросить прощения за то, что Ивана Сергеевича до сей поры не радуют звонкие голоса внуков. Попросить прощения за все и с облегчением почувствовать, как из глаз катятся горячие, горько-соленые слезы и на твою непутевую голову ложится легкая рука отца, даря прощение и благословение.
Но чтобы просить прощения и объяснять все, нет времени. И дай Бог, чтобы оно нашлось потом!
— Нет, сегодня погибла женщина.
— Женщина?!
— Это долгий разговор, — заторопился Сергей, взяв в ладони руки отца. — Поверь, клянусь памятью мамы, я ни в чем не виноват! Ни в чем!
— Что же тогда происходит? — губы Ивана Сергеевича дрогнули, он беспомощно заморгал глазами, стараясь скрыть от сына старческую немощь.
— Меня подставили, — Сергей метнулся к шкафу, вытащил из него сумку, быстро бросил в нее бритву, смену белья, пару рубашек, свитер, носки, потом сгреб с полочки лекарства. — Только никак не могу взять в толк: кто и зачем? Однако я в этом разберусь, дай срок!
— Я как раз за то, чтобы тебе его не впаяли, — грустно улыбнулся отец. — Боюсь, времени на разбирательства не остается. Я позвоню Илье Григорьевичу? Он прекрасный адвокат.
«Был! — шаря в ящике стола в поисках денег, мысленно ответил Сергей. — Был прекрасным адвокатом еще лет десять назад, а теперь это семидесятилетний старикан-пенсионер. Как профессор Белкин и другие друзья-приятели папы: все они не заметили, как перешли в разряд бывших, перешагнув рубеж шести десятков».
— Хорошо, — вслух сказал он. — Только лучше ты с ним повидайся. Через день-два я непременно сообщу, как дела. Берегите себя с тетей Клавой.
Сергей вынул из стола тонкую пачку стодолларовых купюр — остаток щедрых даров Бориса за «информацию с того света» и задаток Константина Михайловича, — большую часть положил перед отцом, а остальное убрал в портмоне.
— Возьми, тебе нужнее! — даже не спросив, откуда доллары, запротестовал Иван Сергеевич, но Сергей отказался, у него еще оставались деньги, выданные Твердохлебовым.
О, как бы знать наперед, что с тобой может случиться, он бы прямым ударом в челюсть выбросил Генку Казакова за порог магазинчика «Сэконд хэнд». Черт с ним, что Сухарь там чего-то мухлюет — теперь все так поступают, даже в правительстве, а может быть, именно там в первую очередь. Все это Серова никакие касалось, сидел бы себе тихо и сейчас не нужно было бы бежать из отчего дома посреди ночи.
— Боже, какое время! — обхватив голову руками, застонал Иван Сергеевич. — Эти люди, которые смеют называть себя сотрудниками органов, придут в мой дом?
— Папа! Дай мне ключ от черного хода.
В их квартире имелась одна маленькая тайна — в дальнем углу кухни, ловко замаскированная полками и тумбочкой, была узкая дверь, через которую можно попасть в темный чуланчик, где хранилось всякое ненужное барахло, а из чуланчика еще одна дверь вела на покрытую пылью крутую лестницу черного хода, которым давным-давно никто не пользовался. Еще в те далекие времена, когда Сергей был мальчишкой, черный ход запер домоуправ и дверь заколотили досками, оставив на случай пожара внешнюю пожарную лестницу. Но предусмотрительный Иван Сергеевич имел ключ от черного хода, выходившего прямо в кусты сирени во дворе, и вынул гвозди из досок. В семье Серовых мужчины из поколения в поколение служили в специальных подразделениях и на собственной шкуре испытали, как важно иметь запасной выход. Конечно, всегда оставался еще один способ разом уйти от всех неприятностей — пустить себе пулю в лоб. Но в их роду не было самоубийц, зато хватало правдоискателей, умевших накликать на себя всякие напасти.
Отец молча встал и прошаркал в свою комнату. Вернувшись, он протянул сыну большой старинный ключ на медной цепочке.
— Не потеряй!
Сергей порывисто обнял Ивана Сергеевича, прижал его к широкой груди и поцеловал старика в голову. Тот легко отстранил сына и, пожалуй, впервые в жизни, перекрестил.
— Иди с Богом! Мы будем ждать. Поторопись!
Сергей побежал на кухню, схватил со стола пару кусков хлеба и колбасы, бросил в сумку, закинул ее на плечо, с помощью отца сдвинул тумбочку и открыл дверь в чулан. Дотянулся до замка второй двери, распахнул ее, перешагивая через разный хлам, оказался на маленькой, пыльной лестничной площадке.
Прощальный взмах руки — и отец быстро и бесшумно закрыл дверь. Серов, стараясь держаться ближе к стенке, чтобы оставлять поменьше следов, сбежал вниз. Большой старый ключ вошел в замочную скважину массивной двери легко и так же легко повернулся — неужели Иван Сергеевич смазывал замок, не давая ему заржаветь? И ведь ни разу ни словом не обмолвился об этом!
Приоткрыв дверь, Сергей осторожно выглянул. На улице уже стемнело. Там, куда не доставал свет фонарей, залегли черные тени, и если тебя здесь сейчас не прищучат ушлые оперы, то выбраться из двора не составит труда. Но поскольку время ушлых оперов почти прошло и никто не знает, когда оно вернется, будем надеяться на удачу.
Скрываясь за кустами сирени, Серов запер дверь, быстро перебежал через газон и скрылся в темноте за детской площадкой. Знакомыми закоулками он добрался до оставленных на соседней улице «жигулей» и минут двадцать выжидал поодаль, наблюдал, не желая сдуру попасть в засаду. Но время поджимало, и болтаться лишнего рядом с домом не стоило, поэтому Серов решил рискнуть. Забрался в машину и выехал со стоянки. Пока обошлось.
Уже доехав до Центра, он притормозил у первого попавшегося таксофона и набрал номер Твердохлебова. Сергей не хотел, чтобы тот считал его полным обормотом.
— Привет, Сухарь! Ты извини, так получилось…
— Не надо лишних слов, — прервал его Женька. — Ко мне уже приходили. Знаешь, мне такие визиты ни к чему! Похоже, я сильно поторопился сделать добро.
— Меня хотят утопить в дерьме, — глухо ответил Серов. — Но ты же знаешь, я упрямый, я докопаюсь, кто и зачем!
— Успехов! — немного мягче отозвался Сухарь и, помолчав, добавил: — Мне кажется, ты уже увяз в дерьме по самые ноздри. Но, если сумеешь отмыться, звони.
