Глава 8
На Крестовском путепроводе ремонтники в оранжевых комбинезонах вели работы, и машины, как железное стадо, гудели, поневоле снижали скорость и стремились побыстрее протиснуться в оставшееся свободным узкое пространство, не желая уступить друг другу.
«Все как в жизни, — Леонид Сергеевич с усмешкой посмотрел в окно автомобиля на мигающие красные сполохи проблесковых маячков. — Никто никому не хочет уступать, все торопятся, бегут, забывая, что ни одна минута больше не вернется и у тебя, как у всех остальных, одна конечная остановка: кладбище! И не важно какое — захудалый погост за деревенской околицей или правительственный пантеон. Мертвому все равно, где лежать! Но можно подумать, что большинство людей считают себя бессмертными! Какая непростительная, несусветная глупость, однако как же она живуча».
Его водитель, не решаясь нарушить раздумья шефа, только беспокойно ерзал на сиденье да украдкой тяжело вздыхал, хотя ему наверняка тоже хотелось, как другие шоферы, материться в голос и нажимать на клаксон.
Может быть, Сирмайсу тоже хотелось в голос материться, но он молчал, стараясь отогнать дурные мысли — вот приедет домой, выпьет рюмочку коньячка и тогда накрутит хвосты разлюбезным Владимиру Серафимовичу и Борису Матвеевичу. Какой провал допустили, какой немыслимый провал! Позор, впору стреляться! Где, позвольте спросить, была их хваленая охрана и группы наружного наблюдения, спали, что ли? А если так, за что тогда им платят деньги, какие и не снились их коллегам, находящимся, так сказать, «в рядах»?!
Нет, непременно надо накрутить им хвосты и намазать под хвостами скипидаром, чтобы помчались как угорелые выполнять порученное. Хватит успокаивать друг друга байками о непредсказуемом развитии ситуации и перехвате тактической инициативы. Хватит! Хромому уже вынесен смертный приговор, а раз так, надо поторопиться с исполнением!
Хорошо, что сам вышел на Рогозина и обо всем с ним перетолковал, обнаружив полное взаимопонимание, единство взглядов и интересов. Наверное, давно так и надо было сделать, а не слушать заумных советников и не пускаться в пустые игры — все равно все тайное со временем становится явным!
Заурчал радиотелефон, установленный на спинке переднего сиденья, и Леонид Сергеевич снял трубку, уже догадываясь, кто звонит.
— Добрый вечер, если его, конечно, можно назвать добрым, — раздался голос Рогозина, и Сирмайс досадливо прищелкнул пальцами: да, он не ошибся!
— Жизнь состоит не только из радостей, дорогой Алексей Григорьевич, но большей частью из печалей, — философски заметил Леонид Сергеевич. — Но это наш путь, и каждый должен пройти его до конца.
— Вы уже знаете?
Рогозин спросил это без всякого выражения, но именно отсутствие выражения и придавало его словам оттенок невыразимой скорби, тоски и уныния. Сирмайс был бы рад ободрить его, но не хотел это делать по телефону, поэтому ограничился тем, что сказал:
— Естественно.
— Я тоже хочу знать: кто?!
— Зачем? — несколько грубовато поинтересовался Леонид Сергеевич, справедливо предположив, что в том состоянии, в каком сейчас находится помощник Президента, нет резона помогать ему без конца жевать сопли и заниматься самобичеванием. — Все решат без вас, дорогой Алексей Григорьевич. Выпейте таблеточку и ложитесь пораньше почивать, а завтра, Бог даст, я подъеду, и мы обо всем переговорим с глазу на глаз. Идет?
— Идет, — обреченно произнес Рогозин. — Но у меня есть личная просьба.
— Я все устрою, все, — выделив последнее слово, быстро прервал его Сирмайс: не хватало еще болтать о важных делах по мобильному телефону. Техника ненадежна, ему ли этого не знать, но люди в некоторых случаях бывают еще более ненадежны. — Слышите, все!
— Хочу, чтобы все решили поскорее! — Алексей Григорьевич никак не желал закончить разговор.
— Я понял. Давайте подробнее переговорим завтра. Вы же знаете, я не бросаю слов на ветер.
— До завтра, — помощник Президента наконец-то положил трубку.
Сирмайс вздохнул с облегчением и тоже отключился от связи.
Конечно, Алексея Григорьевича можно понять и простить, но… Стоит ли, вот в чем вопрос? Слаб оказался человек, настолько слаб, что Сирмайс даже не ожидал такого — раскис, задрожал, как осиновый лист. А ведь еще лишь только потянуло легким сквозняком, а не налетел порыв леденящего душу смертельно опасного урагана. Что же будет тогда? Прикрывай лавку?
Нет, на такое Леонид Сергеевич согласиться не мог. Значит, сейчас следовало успокоить Рогозина, помочь все пережить, дать утешиться — для этого есть давно испытанные средства, — чтобы использовать его на всю катушку, а потом подумать, кем заменить.
Впрочем, чего потом думать, думать нужно сейчас, не откладывая в долгий ящик, поскольку придется готовить и человека и почву, на которую его внедрять: найдется немало желающих поставить на освободившийся пост своего протеже. А как в подходящий момент сковырнуть Алексея Григорьевича, и придумывать не нужно — люди спиваются, совершают ошибки, оказываются замешанными в скандалах и даже кончают с собой в припадке депрессии. Правда, последнее уже слишком, пусть лучше уйдет по болезни, получив приличный куш от взаимовыгодного сотрудничества. Что может быть лучше, чем спокойно разводить на даче розы и клубнику, совершенно не думая о том, какая драка идет наверху и как недовольны внизу: тебе-то что до этого, если деньги карман не тянут? Сам Сирмайс с огромным удовольствием сидел бы в тихом прелестном уголке, да дела не давали, а вот многие, даже имея огромные деньги, никак не желали уйти на покой и упорно продолжали играть в пол и бизнес, пока их не выносили вперед ногами после инфаркта или выстрела киллера. Такое упрямство Леонид Сергеевич считал идиотизмом. Как и стремление стоять на вершине пирамиды официальной власти.
Зачем лезть туда, где запросто можно сломать шею? Там ты на виду и нет ни минуты свободного времени. Пусть грязной политикой занимаются марионетки вроде Рогозина, а Сирмайс предпочитает роль кукловода, надежно скрытого ширмой, которую создают ему деньги. Вот их власть поистине безгранична — ей подчинены и Дума, и правительство, и силовые структуры, не говоря уже о проститутках прессы и телевидения. Пусть они кричат о своей неподкупности, пусть бьют себя в грудь — опять же все дело только в цене! Дай больше, и они начнут ходить перед тобой на задних лапках, поскольку никто не желает подыхать с голода…
В размышлениях время пролетело незаметно, и вот машина уже свернула с Ярославки на малоприметное шоссе, обсаженное по обочинам старыми липами, и вскоре подкатила к воротам обнесенного изгородью небольшого поселка, состоящего из трех десятков далеко отстоявших друг от друга больших коттеджей. Охранник открыл ворота и пропустил машину Сирмайса, а за ней и немного приотставшую машину с телохранителями. Леонид Сергеевич не любил, чтобы кто-то из них сидел с ним в лимузине, поэтому они ехали сзади.
Антипов и Шлыков уже ждали в гостиной у горящего камина. Шеф поздоровался с каждым из них за руку и пригласил ужинать: в его семье ритуал совместных трапез соблюдался неукоснительно — в выходные на обед, а в будние дни на ужин собирались все домочадцы. Исключение делалось лишь для годовалого внука Сирмайса. Владимир Серафимович и Борис Матвеевич полагали, что шеф захочет поскорее закончить с делами, но отказаться сочли неудобным.
Ужинали на просторной утепленной веранде. Экономка внесла блюда с лобио и сациви — в молодые годы Сирмайс жил и работал в Грузии и там пристрастился к кавказской кухне, — потом подали горячее. Пили мало, хотя на столе выстроились графины с водкой и бутылки сухих вин. Хозяин выпил рюмку водки, закусил маринованным огурчиком с медом и попросил дочь включить телевизор.
Передавали хронику происшествий. На экране появилась картинка двора дома на Гончарной, с нарисованным мелом силуэтом на асфальте. Вокруг стояли бабульки и отворачивался от камеры молодой парень в милицейской форме.
— Сегодня днем здесь произошло трагическое событие, — частила дикторша в стальном полотняном костюмчике. — Из окна выбросилась молодая женщина.
Кадр сменился, и на экране появилась фотография: разметавшиеся рыже-золотистые волосы, красная куртка с темными пятнами, запрокинутое мертвенно-бледное лицо, испачканное грязью.
— Сегодня покончила с собой филолог Полина Горелова, которая, по данным, полученным нами из заслуживающих доверия источников, была любовницей одного из высокопоставленных чиновников в аппарате Президента.
Леонид Сергеевич бросил быстрый взгляд на Шлыкова. Борис Матвеевич как ни в чем не бывало расправлялся с тушеной бараниной, запивая ее кисловатым «Царапи». Зато Антипов при этих словах недовольно поморщился и досадливо крякнул. Пусть едва слышно, но все же. Значит, кишка у него потоньше, чем у Бори?
— Какой ужас, — заметила жена Сирмайса и попросила сына передать ей соусницу.
«Сейчас начнут обсасывать новостенку, — подумал Леонид Сергеевич, — налетят стервятники на падаль! Живых-то тронуть боятся, суки!»
Он не ошибся. На экране сменяли друг друга разные картинки, а дикторша озвучивала заранее подготовленный текст:
— Что это, убийство или самоубийство? — интригуя зрителей, вопрошала она. — В осведомленных кругах утверждают, что Полина Горелова была не просто красивой женщиной, дарившей высокопоставленному чиновнику свое благорасположение, кстати, далеко не бескорыстно. Не исключено, что через нее чиновники из высшей администрации втайне от Президента и Думы поддерживали связь с членами так называемого «теневого кабинета» и крупными бизнесменами, занимающимися экспортно-импортными операциями, приносящими небывалые барыши. Такие деньги редко добывают законным путем, поэтому вполне правомерно возникает вопрос: не слишком ли многое знала Полина Горелова, чтобы остаться в живых? Далеко не секрет — наше общество погрязло в коррупции, и под видом любовницы вполне могла скрываться связная между администраторами-коррупционерами и крупным криминальным капиталом…
Показали еще одну картинку, где в кадре была чья-то спина, и диктор сообщила, что одна из свидетельниц видела предполагаемого киллера, но доблестная милиция, как всегда, прибыла на место происшествия слишком поздно, и тот успел скрыться. Потом слово для комментариев предоставили известному адвокату. Он начал с того, что обвинил Думу в попустительстве взяточникам, а взяточники, по адвокату, и есть самые злостные коррупционеры…
— Выключи, — тоном приказа попросил Сирмайс, и дочь послушно нажала кнопку на пульте, хотя ее и разбирало любопытство: здесь, в замкнутом пространстве хорошо охраняемого поселка, так скучно. Можно грибы собирать на участке, но нет почти никаких развлечений, а отец не разрешает ездить в город. Почему?
— Чай в кабинет, — Леонид Сергеевич вытер губы салфеткой и поднялся из-за стола. — И чего-нибудь вкусненького: все курильщики ужасные сластены.
В кабинете Леонид Сергеевич предложил ближайшим сотрудникам присесть, поблагодарил экономку, вкатившую сервировочный столик с чаем, закурил и сложил руки на животе.
— Ну, Боря, где были охрана и наружка?
— И на старуху случается проруха, — нервно дернул щекой Шлыков. — Там живет ее подруга, и кто мог предположить…
— Ты! — не предвещавшим ничего хорошего тоном прервал его Сирмайс. — Ты и мой дорогой помощничек! В полном смысле слова вы мне дороги, поскольку обходитесь не дешево, а толку от вас, идиотов, ни на грош!
— Ну, насчет толку не надо, — ощетинился Борис Матвеевич и хищно сверкнул глазами. — Денежки Зайденберга недавно принесли, а? Мы себя окупаем! И Рогозина обработали тоже мы!
— Так почему же вы позволяете им тыкать нас носом в говно?!
Леонид Сергеевич вскочил и, обсыпав себя пеплом, начал нервно расхаживать по кабинету.
Может быть, не стоит так обрушиваться на Бориса и бедного Серафимыча? Все-таки они люди, а не боги, причем люди преданные ему, что в наше время весьма редко. Хотя «преданность» и «предательство» одного корня, а кто-то сказал, что предать — это просто вовремя предвидеть. Не важно кто, важно, что верно!
— Заткните глотку писакам и телевизионщикам! — остановившись перед помощниками, приказал Сирмайс.
— Они замолчат, — зловещим тоном сказал Антипов.
— К черту! — заревел Леонид Сергеевич. — Противник и так слишком многое себе позволяет и многое на себя берет, а вы еще хотите подставить ему борт для залпа: на, бей, вон они мы, умники! Топи нас, мы сами дураки?!
Внезапно успокоившись, он ткнул окурок в пепельницу и налил в чашки чай. Подал сначала Шлыкову, потом Владимиру Серафимовичу. Конечно, ребята сейчас с большим удовольствием выпили бы по стакану водки и закусили «мануфактуркой», чтобы поскорее ударило по мозгам и сняло нервное напряжение, но он не имеет права дать им расслабиться, не тот момент, чтобы кайфовать.
Устроившись с чашкой чаю в кресле, Сирмайс недовольно пробурчал:
— Хватит трупов! Подкиньте им из нашего загашника другую жареную тему: пусть глотку дерут, пока не посинеют. И лучше всего, если это ударит по хромцу и его делам. А потом, что у вас, выдумки нет и денег тоже? Подарите женам шубы, да не своим, а женам писак! Купите их на корню автомобилями, зарубежными турне, квартирами, наконец! Мне, что ли, вас учить? Слыхали, как эта пустышка трещала про коррупцию? Вот и приведите механизм взяточничества в действие. У нас все покупается и продается!
Леонид Сергеевич отставил чашку и засмеялся. Шлыков с Антиповым тоже позволили себе улыбнуться и закурить. Похоже, гроза миновала? Теперь нужно немедленно приступать к действию: шеф не любит ждать!
— Как с противником? — поинтересовался Борис Матвеевич, отправив в рот шоколадную конфету, он действительно был сластеной.
— Те, кто встал против нас, должны отправиться в могилу, — негромко ответил Леонид Сергеевич, и в кабинете повисла тишина.
— Я не сторонник кровавых бань и «хрустальных ночей», как и варфоломеевских, — словно в раздумье, продолжил он. — Надо врага переиграть, заставить лишиться опоры и только тогда окончательно добить, но не затягивая этот процесс во времени. Поэтому те, кто в стане противника сохранил хотя бы остатки разума, должны немедленно выбрать: перейти на службу к сильному или, сохранив верность слабому, умереть вместе с ним!
— Придется еще доказать, кто сильнее, — допив чай, заметил Шлыков. — Самое сильное: немедленно убрать хромую крысу!
— Логично, но тактически незрело, — покачал головой Антипов. — Он еще может кое на кого показать, когда начнет метаться.
— Так сделайте! — немного повысил голос Сирмайс. — Сделайте, черт вас побери! Кстати, что там за намеки на киллера? Кого они имели в виду? Ты уже выяснил, Борис?
— Да. В момент гибели Полины там оказался тот парень, который принес нам вести от Муляренко.
— Милиционер? — шеф удивленно поднял брови.
— Бывший, — поспешил уточнить Владимир Серафимович. — Его увольняют по болезни.
— Он второй раз на нашем пути, — Леонид Сергеевич задумчиво потер подбородок. — Вот что, отыщите этого парня.
— И как нам с ним поступить? — на всякий случай спросил Шлыков.
— По обстоятельствам, — усмехнулся шеф. — Сам не маленький, разберешься небось, что к чему? Говорил ведь, что не зря денежки получаешь? И не тяните, не тяните? Перекупайте милицейское начальство, действуйте напористей, не жадничайте, иначе потеряем много больше. И наш друг в нервном состоянии. Я не хочу светиться, хотя и обещал подъехать, а ты, Володя, передай ему, что гонорар увеличивается, но пусть все будет решено в ближайшие дни. Мы не можем зависеть от случайностей. А девку жаль…
Сергей повесил трубку, прикурил и покачал головой — честно говоря, он позвонил Сухарю с корыстной целью, надеясь вновь найти у него помощь и поддержку, но Женька больше не захотел прислушиваться к призывам доктора Гааза. Да и то, разве Сергей не подвел приятеля, когда позарился на легкие ломовые деньги и нанялся в телохранители к полусумасшедшей красавице, которая теперь лежит в морге? Вернее, лежит ее тело, а где душа, одному Богу известно.
Естественно, Женьке не понравилось, когда к нему заявились блюстители порядка. Тем более они никогда не отличались хорошими манерами и умом, а последним в наше время — особенно. Но как бы то ни было, Сухарь, помня дружбу, не отрубил разом все концы.
М-да, и Казаков где-то бродит, а когда появится, никто не знает. Константин Михайлович скрылся в неизвестном направлении, тебя самого хотят задержать и водворить в камеру, а по пятам тянется не пойми чья «наружка».
Несколько раз глубоко затянувшись, Серов бросил окурок и, зорко посматривая по сторонам, направился к машине. Кажется, сзади приткнулся около кромки тротуара знакомый БМВ? Значит, они не потеряли его и не собираются отпускать, а где-то поблизости кружит, как высматривающая жертву акула, темная «Волга» с тонированными стеклами. Сколько людей сидит в этих автомобилях, сколько рук готово вцепиться в Сергея при первом удобном случае или сколько стволов начнут палить по нему? И какой момент они сочтут удобным, а случай — подходящим?
Пока можно не сомневаться в одном: неизвестные и не думают отступать и между их машинами есть связь. Хотя что ему думать о них, когда настала пора серьезно задуматься о себе — таскать за плечами собственные грядущие неприятности согласится лишь идиот, а Серов себя таковым не считал. Поэтому он сел за руль с твердым намерением в ближайшие полчаса избавиться от назойливой опеки.
К тому же есть еще один путь, ведущий к берлоге так некстати исчезнувшего Константина, — Лариска Рыжова! Уж кто-кто, а женщина, от которой бизнесмен настоятельно добивался взаимности, должна знать, где его найти. Однако вести за собой БМВ и «Волгу» к дому Лариски никуда не годится: лучше навестить ее одному, чем в такой компании. Правда, она может не выразить никакой радости по поводу нового визита бывшего любовника, но тут уж придется стать милым насильно, объяснив всю сложность ситуации. Ларунька далеко не дура и многое поймет даже с полуслова.
Серов медленно отъехал от тротуара, старясь раньше времени не настораживать следивших за ним, и не спеша направился к набережной Яузы — там есть достаточно большой отрезок пути, изобилующий поворотами, маленькими мостиками для пешеходов, мигающими желтым тревожным светом светофоров перекрестками, где набережную пересекали старые московские улицы, а между ними раскинулась сеть переулочков, где сами черти ноги поломают, а неопытные водители, если не скинут скорость, непременно влетят в мачту уличного освещения или в угол массивного, построенного на века кирпичного дома. Там он и даст бой прилипалам, заставив их вспотеть от неожиданных виражей и поворотов…
Вот и начало набережной. Серов решительно крутанул баранку вправо, одновременно прибавил скорость и посмотрел в зеркало — сзади, почти не скрываясь, нахально летел БМВ, а вдали неясной тенью угадывалась «Волга». И что это, галлюцинации: кажется, следом за «Волгой» тянется еще кто-то, но точно не разглядеть в пестром потоке транспорта.
Ладно, шут с ними, пора начинать! Поворот направо, полторы сотни метров по прямой на скорости, и еще один поворот — с нарушением всех мыслимых и немыслимых правил движения и с соблюдением лишь правил спасения собственной шкуры — теперь уже поворот налево и почти тут же вновь налево и на набережную, к заветному горбатому мостику для пешеходов.
Сергей поглядел в зеркало и злорадно усмехнулся — ага, кишка оказалась тонка у господина за рулем БМВ? Не выдержал гонки или пожалел машину и не захотел рисковать на московских мостовых, мало приспособленных для капризных западных моделей?
Зато водитель «волжанки» молодец, идет как привязанный, и скинуть его с хвоста будет не просто. Ну, ничего, сейчас и он зачешет в затылке!
Неожиданно светлые «жигули» Серова свернули к горбатому пешеходному мостику, перекинутому над узкой, сильно загрязненной речкой с черной, казавшейся стоячей водой и, натужно гудя мотором, начали взбираться по широким ступеням. Вот машина оказалась на середине мостика, а вниз спуститься значительно легче. «Жигули» пересекли набережную и, опять же вопреки всем писаным и неписаным правилам дорожного движения, свернули в переулок.
Вновь посмотрев в зеркало, Сергей остался доволен — водитель «Волги» не рискнул повторить его трюк, опасаясь, что его более широкая и тяжелая машина не пройдет по мостику. Он погнал дальше по набережной, надеясь перебраться на другой берег по нормальному мосту, город он знал, в этом Серов успел убедиться. А сейчас не следовало зря терять времени, пока не выскочил чертиком из табакерки верткий БМВ.
Прибавив скорость, Сергей через переулки выехал на проспект и как на крыльях полетел к дому Ларисы, время от времени бросая настороженные взгляды в зеркало — не хватало еще, чтобы тут, на трассе, где некуда свернуть и затеряться, вновь прилепился БМВ, а за ним приползла «Волга». Но обошлось, и Серов свернул к знакомому кварталу, вспомнив, как всегда негодовал, что приходится рано вставать, когда ночевал у подруги и добирался до службы на городском транспорте, а она, имея машину, ни разу не подвезла его, предпочитая спать, восстанавливая силы после ночи любви. Тогда даже не думал, что когда-нибудь приедет сюда на автомобиле.
Как оказалось, автомобиль появился значительно раньше, чем он предполагал, но зато и здоровье сильно пошатнулось. Кстати, машину, наверное, можно пока не возвращать? Да и кому ее вернуть, если Константин Михалыч не отыщется? Может, ездить на ней, пока действует доверенность? Как-никак за полгода немало воды утечет:
К дому Лариски он подъехал с осторожностью, погасив все огни. Объезжая вокруг здания, Сергей напряженно всматривался в стоящие у обочины и на тротуарах машины — нет ли чего подозрительного? От мысли, что «Волга» и БМВ могли его опередить и каким-то чудом попасть сюда раньше, он был далек, но перепровериться никогда не помешает. Очень часто беспечность граничит с преступной неосторожностью и лучше выглядеть в чужих глазах живым трусом, чем мертвым храбрецом.
Нет, вроде бы ничего настораживающего. И все же «жигули» он поставил далеко от дома Ларисы, поближе к трассе, удачно втиснув их в свободное местечко среди других безгаражных бедолаг.
Заперев дверцы, Серов направился к знакомому подъезду, стараясь держаться подальше от фонарей и искренне сожалея, что у него больше нет под мышкой верного макарова. Удостоверением теперь лишь детей да пенсионеров пугать, а в спорах с серьезными людьми нужно пользоваться серьезными аргументами, одним из которых является оружие.
Позвонить снизу Лариске или нет? Вдруг она опять не одна и еще, чего доброго, решит, что он специально приходит в такие моменты, нарываясь на скандал? Хорошо, если там Костик, тогда и по душам поговорим. Или не звонить, не тревожить заранее ни Ларуньку, ни ее возможных гостей? Пожалуй, вернее появиться неожиданно, без звонка.
Набрав знакомый код, Серов открыл дверь и вошел в подъезд…
В припаркованной поодаль темной машине с потушенными огнями с заднего сиденья приподнялся лежавший на нем мужчина и быстро пробежал пальцами по кнопкам мобильного телефона. Ему тут же ответили:
— Что у вас?
— Мы обнаружили его.
— Где?
— У дома подруги. Он направился к ней.
— Зачем?
— Откуда мне знать? — чуть раздраженно ответил мужчина. — Какие будут распоряжения?
— Давно появился?
— Минуту назад.
— Ладно, ждите, сейчас подскочат. Подскажете тогда, где они.
— А если попробуют уйти? Ну, раньше, чем подъедут наши?
— Тогда мочите обоих. Только тихо!
— А потом?
— Потом ждать, пока подъедут и поднимутся в квартиру, — рассердился невидимый собеседник. — Все!
Мужчина отключился от связи и в ответ на немой вопрос водителя пожал плечами:
— Приказали ждать «чистильщиков», а если попробуют уйти, кончать.
Водитель локтем прижал висевшую под мышкой кобуру, ощутив тяжесть оружия, и подумал, что пускать его в ход очень бы не хотелось…
Выйдя из лифта, Серов остановился и настороженно прислушался. Вокруг тихо, ни подозрительных шорохов, ни скрипов, и даже не тянет запахом табака, выдающим присутствие курящего человека.
Своим ключом — он так и не вернул его Лариске, хотя совершенно искренне намеревался это сделать — Сергей открыл тяжелую бронированную дверь и вошел в прихожую, тихо радуясь, что на таких дверях не бывает цепочек.
Лариса была на кухне и, как сразу же догадался Сергей, одна. Это его устраивало как нельзя лучше.
— Ох! — увидев его отражение в темном оконном стекле, она с испуга выронила чашку, которая разлетелась на мелкие осколки.
— Это я, — глупо улыбнулся Серов и устало присел на табурет. — Посуда бьется к счастью.
— Не знаю, — тяжело переведя дыхание, женщина села напротив и приложила ладонь к высокой груди. — Боже, как ты меня напугал!
— Ладно тебе, — Серов примирительно погладил ее по чуть вздрагивавшему плечу, и это прикосновение к легкой ткани ее халата, такого до боли знакомого, сразу вызвало в душе бурю чувств и разожгло необузданный огонь желаний.
— Опять? — видимо, почувствовав, что происходит у него внутри, она резко скинула его руку со своего плеча. — Чего надо, завести какую-нибудь бодягу? Отдай ключ и забудь сюда дорогу.
— На!
Он достал из кармана ключи и положил на край стола. Она тут же схватила их и зажала в кулачке, все еще не веря, что он так легко согласился расстаться с ними и больше не станет терзать ее неожиданными визитами, которые заканчиваются скандалами и драками. Вот уж никогда бы раньше не подумала, что он способен на такое: ведь не пьет мужик, не то что другие, у которых что ни день пьяные дебоши. Или он все еще любит ее и ревнует?
Такая мысль очень льстила самолюбию, однако гордость и здравый смысл брали свое — какой из Сереги спутник жизни, если у него в кармане вошь на аркане? Костя, помнится, говорил, что, отступая от его телохранителей, Серов швырнул им в лицо пачку стодолларовых купюр, чем разом оборвал преследование: кто же не кинется собирать даровые баксы? Как представлялось Ларисе, деньги эти наверняка были шальными и случайными: ей ли не знать Серегу, его принципы и жизненные установки, резко отличающиеся от ныне принятых? С его честностью и совестливостью, да склонностью лезть куда не следует он никогда не станет состоятельным человеком! Следовательно, и ей не жить в достатке. Что поделать, надо выбирать что-то одно — либо деньги, либо чувства, поскольку то и другое совпадают очень редко.
— Довольна?
Он достал из кармана мятую пачку сигарет и прикурил, не спрашивая у нее разрешения. Лариска тоже балуется «курятиной», поэтому перетерпит.
— Спасибо, — она, не вставая, положила ключи на полку в кухонном шкафчике.
— Новому приятелю отдашь? — небрежно поинтересовался Сергей.
— А тебе что за дело?
Лариска вскинула голову и сердито прищурилась, хотя его вопрос, как ни странно, доставил ей удовольствие: значит, Серов не железный, мучается, бродяга!
Она нарочно выставила вперед ногу, чтобы он между распахнувшимися полами халата мог видеть ее соблазнительное круглое колено. И выгнулась, опершись спиной об стол, дабы подчеркнуть грудь. Он всегда загорался и сходил с ума при виде ее ног и груди и в порывах откровенности не раз признавался, что обожает ее фигуру. Так пусть напоследок поглядит, что потерял!
— Повидаться мне с ним надо, — отводя глаза в сторону, подальше от греха, сказал Сергей. — Дело есть.
— Опять решил драку затеять, отношения выяснять? — Лариска уперлась маленькими кулачками в бока и сердито притопнула. — Нет уж, голубчик! Ты сам не захотел со мной оставаться, хотя я тебя любила и готова была пойти за тобой, если бы позвал. Я ли не просила, не умоляла тебя вернуть деньги моего отца? Сейчас жили бы на Ривьере! Но ты, со своей вечной…
— Окстись! — слегка прикрикнул на нее Серов. — Какая Ривьера? Ты чего, белены объелась или обкурилась?
— Какая? Французская! Хотя я согласилась бы и на итальянскую, все лучше нашего кавказского побережья.
— Да я не про то, — он устало опустил голову. — Сколько раз тебе объяснять: миллионы твоего покойного отца краденые! Мало того, деньги исчезли за границей! Он даже вам с матерью ничего не оставил. Разве только квартиры и машины?
— Не трогай моего отца! — взвизгнула она. — Не твое дело, откуда у него были деньги. Деньги они и есть деньги!
— Наверное, ты в чем-то права, — помолчав, согласился Сергей. — А твой дружок мне действительно по делу нужен. Как его звать, Константин?
— Откуда знаешь?
Ага, здесь он тоже назвался этим именем, отметил про себя Серов, значит, дело еще не совсем тухлое и можно надеяться на пусть мизерный, но успех. Но как она вскинулась при упоминании отцовских денег!
— Так, встречались по случаю.
— Кончай лапшу на уши вешать! — Лариса недоверчиво усмехнулась. — Зачем ты ему?
— Значит, было дело.
— Меня, что ли, делили? — ее глаза зло сверкнули, и Серов почел за благо, дабы не обострять и так натянутые отношения, больше не тянуть с объяснениями.
— Работу он мне дал.
— Работу? — Лариска округлила глаза. — Ты чего, уволился из уголовки?
— Травму получил, неделя в реанимации, теперь комиссуют, — Сергей беспомощно развел руками. — Так вот… А он предложил охранять его родственницу, у которой с головой не все в порядке. Ну, я и согласился.
Лариса подозрительно прищурилась.
— Как же это он проникся к тебе таким доверием? После драки с его телохранителями, что ли? Решил: ты лучше?
— Один общий знакомый свел, — нехотя объяснил Серов. — Дело в том, что эта девушка сегодня погибла, а Константина я нигде не могу отыскать.
— Погибла? — такого поворота Лариска никак не ожидала. Вид у нее сразу стал растерянный и по-детски беспомощный. Она знала, что Сергей практически никогда не лжет и не станет делать этого и сейчас ради того, чтобы выманить у нее номер телефона Костика.
Господи, да разве этот тощенький брюнетик может сравниться с безумным в любви Сережкой?! Но у Кости деньги и положение в обществе, а Серов практически нищий, как, впрочем, и она сама. Так что же им сойтись и дальше нищету плодить?
— Да, она выбросилась из окна. Я искал Константина, чтобы сообщить ему, но ни его, ни того знакомого, который нас свел, нет на месте. Может быть, ты знаешь, как его найти?
Других подробностей он решил ей пока не открывать: кто знает, что и как изменилось за то время, пока они не встречались? И кто знает, насколько глубоко втянул ее в свои дела Константин? Правда, на его месте, зная Ларискин характер, Сергей ни за что не стал бы этого делать.
— Я дам тебе его номер.
Лариса вышла в прихожую и вернулась оттуда с записной книжкой. Найдя нужную страничку, она продиктовала номер телефона. Серов не удержался, чтобы краем глаза не заглянуть в Ларискину книжку — там были только имя Костя и ряд записанных карандашом цифр. О, это известная привычка Ларуньки: тех, кого она не считала надежными и не допускала до себя слишком близко, всегда записывала карандашом, чтобы быстро стереть со странички и из памяти.
— К сожалению, этот номер недавно поменяли, — вздохнул Сергей. Все случившееся начинало внушать еще более серьезные опасения. — Боюсь, Лариса, мы оба попали в дурную историю.
— Ты о чем? — вкрадчиво спросила она. Видно, решила, что он сейчас начнет уговаривать ее вернуться и катить бочки на Константина, она оказалась права лишь отчасти.
— Меня пытаются обвинить в убийстве этой девушки, — признался Серов. — А наш общий знакомый, называвшийся Константином Михайловичем, просто-напросто исчез.
И он вкратце, стараясь не вдаваться в ненужные детали, обрисовал Ларисе создавшуюся ситуацию. Она слушала, прикусив губу, а когда Сергей закончил, огорошила его еще одной новостью:
— Значит, сегодня в хронике происшествий рассказывали об убийстве этой самой Полины? Но там сказали, что она была любовницей какого-то высокопоставленного чиновника из администрации чуть ли не самого Президента. Поэтому от нее и избавились.
— Вот как? — озадаченно сказал Сергей. Сегодня ему было не до газет или телевизора, а как оказалось, там прошла немаловажная для него информация, в свете которой многое становилось понятнее и значительно страшнее. — Как бы теперь не избавились от меня, а заодно и от тебя.
— А я тут при чем? — она пренебрежительно дернула плечом, как сделала это совсем недавно, сбросив руку Сергея. — Я ее не охраняла.
Повисло гнетущее молчание. Серов хотел нарушить его и попросить Ларису дать ему хотя бы чашку чаю и бутерброд — все-таки давно крошки хлеба во рту не было, — как вдруг услышал странный, тихий скрежещущий звук. Мыши?
— У тебя мыши есть? — почему-то шепотом спросил он.
— Мыши? — она непонимающе поглядела на него. — Нет, а что?
— Погоди!
Он предостерегающе поднял руку и вновь прислушался — через некоторый промежуток времени звук повторился, уже чуть громче: это скрежетал металл по металлу. Похоже, кто-то пытался отмычкой открыть замок входной двери.
Услышав непонятный звук, Лариса сначала замерла, словно определяя для себя степень опасности, потом поглядела на Сергея, и глаза ее начали расширяться от страха:
— Что это?
— Тихо! — прошипел он, приложив палец к губам. — Это в прихожей, хотят открыть дверь.
Она сдавленно вскрикнула, но Серов успел зажать ей ладонью рот и укоризненно покачал головой. Лариса оторвала его руку от своих губ и прошептала:
— Ты приносишь несчастья в мой дом.
— Посмотрим, — так же тихо отозвался он и на цыпочках вышел в прихожую.
Как удачно, что у Лариски в двери глазок «рыбий глаз», дающий чуть ли не панорамный обзор лестничной площадки. И не менее удачно, что те, кто стоял по другую сторону двери, беспечно не залепили его.
Не зажигая света, Сергей осторожно приоткрыл заслонку и приник к глазку. На площадке перед дверью копошились двое парней в модных куртках. Один возился с замком, запустив в сейфовый механизм тонкие отмычки, а второй с безучастным видом стоял чуть в стороне, разминая пальцы, как пианист перед долгим и трудным концертом.
«Нервничает», — понял Серов и услышал, как тихо щелкнул замок, убирая ригель, еще немного — и неизвестные, как тени, войдут в квартиру. Что последует дальше, догадаться нетрудно, по крайней мере есть основания предполагать самое худшее.
Наверное, он и вправду приносил Лариске одни только огорчения и несчастья: его все-таки высчитали или выследили и пришли теперь свести счеты сразу с ними обоими — вляпаться в тайны большого бизнеса, связанного с политикой, всегда смертельно опасно!
В прихожую выглянула встревоженная Лариса. Сергей махнул рукой, приказывая ей не высовываться.
Звонить в милицию? Наверняка бесполезно, вряд ли они поедут; а может, Ларискин телефон вырублен, а может статься, что и прослушивается. Что же делать?
Замок щелкнул еще раз, потом еще. Сейчас дверь откроется. И Серов решил не ждать этого, как баран ждет заклания.
После четвертого щелчка — ключ поворачивался в замке четыре раза, это он помнил прекрасно — Сергей изо всех сил толкнул дверь, вложив в толчок еще и скопившуюся злость.
Массивная стальная дверь, глухо стукнув, ударила «специалиста», ковырявшегося в замке, по голове. Без единого звука он кулем осел на выложенный мелкими плитками пол лестничной площадки. Второй парень от неожиданности отступил на шаг, но тут Серов обрушил на него свой отлично отработанный прямой правой и моментально сбил с ног.
Без долгих раздумий Сергей подскочил к упавшему парню и дал ему носком ботинка под ухо, чтобы вырубить наверняка. Наклонившись над поверженным врагом, он запустил ему руку за пазуху, нащупал мягкую кобуру и вытянул из нее никелированный ТТ с черным глушителем. С другой стороны на кожаной лямке кобуры, проходившей через правое плечо, нашелся подсумок с двумя запасными обоймами.
Взломщик, которого приложило дверью, тоже оказался не безоружен — все тот же ТТ, но на этот раз обычный, вороненый, с самодельным глушителем и одной запасной обоймой. Серьезные дела, однако. Не верится, что отменные дыроколы системы ТТ, да еще с глушителем носят под мышкой только для того, чтобы колоть ими орехи или отстреливаться от бродячих собак.
Серов быстро вернулся в прихожую, свалил на пуфик пистолеты и обоймы, а подняв голову, встретился глазами с побледневшей Ларисой. Она стояла в дверях комнаты, одной рукой держась за горло, словно стараясь зажать рвущийся из него крик ужаса, а другой опираясь на косяк.
— Видишь? — он зачем-то отряхнул ладони. — Веревка есть?
— Вижу… Что это?
— Это нас убивать пришли, Лара. Да тихо ты, дура, не реви! Мы пока еще живы и, Бог даст, живы и останемся.
— Да-а-а… — Лариса размазывала по щекам слезы. Она хотела бы замолчать и перестать плакать, но крупные слезы катились из глаз сами собой.
— Веревку дай и тряпки! — Сергей резко встряхнул ее за плечи, пытаясь привести в себя и заставить двигаться, соображать, помогать ему.
Но, парализованная страхом, Лариса сомнамбулически опустилась на пуфик и никак не реагировала. Приводить ее в чувство не позволяло время — те, кто послал парней с пистолетами, церемониться и ждать не станут, уж коли тебя «заказали», то непременно должны убрать.
Тогда Серов сам побежал на кухню, схватил со стола разделочный нож и обрезал шнур, на котором Лариска сушила белье, пока у нее не появилась машина с сушкой. Серов схватил лежавшие на мойке губки, а в ванной — половую тряпку и выскочил на лестничную площадку, даже не посмотрев в сторону безучастно сидевшей на пуфике Ларисы. Ничего, пусть поревет, поикает с перепугу и придет, наконец, в себя. Не хватало ее еще на руках носить!
Выскочил Сергей вовремя, потому что один из «гостей» уже пришел в себя и поднимался. Серов с ходу врезал ему ногой в живот и, когда парень упал, добавил по почкам.
На всякий случай добавив и второму, Сергей быстро завязал на шнуре петлю и накинул ее на ноги первого киллера. Затянул узел, завернул ему руки за спину и связал запястья, потом перекинул веревку через шею и еще раз связал руки. Так, теперь разжать ему зубы и запихать в рот губку.
— Убью, сука! — пытаясь вытолкнуть языком кляп, сипел киллер, но Серов не обращал на его угрозы внимания!
На все воля Божья: может быть, когда-нибудь этот сердитый малый Серова действительно убьет, но только не сейчас. Сейчас не надо, очень не хочется сейчас. Поэтому пусть полежит связанным и с заткнутым ртом. Серов вполне мог пристрелить его, но не желал так поступать без крайней на то необходимости, а она, по его мнению, еще не наступила.
Закончив связывать второго и заткнув ему рот, Сергей по очереди отволок киллеров в тихий закуток на лестнице — здесь была площадка, где в трубе мусоропровода проектировщики не предусмотрели люка, и оставался шанс, что киллеров найдут не сразу, а это липшие минуты форы.
У одного из них был мобильный телефон. Удобная штука, и Серов взял его — пару-тройку дней можно попользоваться, пока не засекут.
Когда он вернулся, Лариса уже успела немного успокоиться. И он отметил, что нервотрепка, как ни странно, лишь прибавила ей привлекательности. Однако сейчас не до романтических переживаний, нужно исчезать отсюда как можно скорее. Те, кто послал киллеров, наверняка ждут их сигнала о выполнении задания и, вполне возможно, находятся неподалеку, если вообще не около подъезда. Не дождавшись сигнала, они заволнуются и непременно захотят выяснить, почему произошла задержка. Тогда что, палить из трофейных стволов?
Нет, здесь ему делать нечего, и оставлять бедную девчонку на растерзание тоже нельзя. Значит, остается одно — уходить!
— Инструмент есть? — Сергей засунул пистолеты за пояс, а запасные обоймы рассовал по карманам.
— Какой инструмент? — почти простонала Лариса, жадно выпив стакан воды.
— Ломик, а лучше топор.
Серов взял с полки кухонного шкафчика ключи и сунул в карман куртки — те самые ключи, что буквально четверть часа назад вернул Ларисе.
— Ты хочешь их зарубить? — она испуганно прижала ладони к щекам. — Не смей этого делать, слышишь?!
— Не ори! Зачем мне рубить им головы, если есть целых два пистолета? Где инструмент?
Она отвела его к шкафчику-кладовке, куда он раньше ни разу не заглядывал, и, открыв его, показала на металлическую корзину, вроде той, что выдают в универсамах. В ней в беспорядке лежали напильники без ручек, тупые стамески, молоток, мотки проволоки и небольшой, типа мясницкого, топорик на крепком березовом топорище.
Серов взял его и прикинул — по руке ли? Кажется, это именно то, что нужно.
— Собирайся!
— Что?
— Собирайся, мы уходим, — он бросил топор в свою сумку, потом передумал и положил в сумку один из пистолетов, а топор пристроил на его место — себе за пояс.
— Куда? — Лариска бестолково закрутилась по комнате. — И почему так срочно, в чем дело? Я позвоню в милицию!
— Какая милиция? Пока они приедут, сюда заявятся приятели киллеров и нас изрешетят. Быстро бери самое необходимое и айда! Живей, Лариса, не то будет поздно!
Видя, что она не в силах сдвинуться с места, Сергей сам взял ее сумку — большую, спортивную, с широким ремнем на плечо — и, распахнув шкаф, начал бросать в нее все, что подворачивалось под руку: нераспечатанные коробочки с колготками, пачку прокладок, кофту, юбку, джинсы, рубашку, пижаму, куртку, косынку, что-то из нижнего белья… Пожалуй, хватит?
— Зачем все это? — Лариса отняла у него сумку. — Навалил кучей…
— Пошли, пошли, — он схватил девушку за руку и потянул к двери. — Скорее! Накинь что-нибудь сверху и обуйся. Деньги у тебя есть? Возьми! Записную книжку тоже.
Телефонный звонок, неожиданно раздавшийся в гулкой тишине квартиры, прозвучал зловещей сиреной. Они оба вздрогнули и застыли, как в детской игре «замри».
— Паспорт и деньги! Живо! — шепотом скомандовал Сергей, как будто тот, кто звонил, мог их услышать.
Хотя кто его знает, что могли всадить Лариске в телефон при современном развитии электронной техники: вдруг звонок инициирует некую передающую систему и она автоматически включается?
Девушка на цыпочках пробежала в спальню и тут же вернулась с паспортом и тоненькой пачкой долларов. Сунула ноги в туфли, прямо на халат накинула кожаную куртку и взяла ботинки, на ходу передав их Сергею, чтобы тот положил их в сумку.
— Мы надолго? — все так же шепотом спросила она.
— Не знаю.
Лариса хотела погасить свет в комнатах и на кухне, но Серов предостерегающе замахал руками. Чем меньше внимания привлекаешь к своему отходу, тем лучше. Телефон, к немалому их облегчению, перестал звонить.
Перед тем как выйти на площадку, Серов посмотрел в глазок, выглянул сам и только потом разрешил выходить Ларисе.
— Не знаю, — повторил Сергей, и тут у него в кармане запищал зуммер мобильного телефона, взятого у киллера. Час от часу не легче. Выходит, он был прав, когда предположил, что те, кто послал убийц, ждут сигнала об исполнении акции?
Наконец тяжелая бронированная дверь захлопнулась, плотоядно щелкнув замками.
— Быстрей! — Серов поспешил к лифту.
Пока поднимались на последний этаж, он успел сказать, что если вдруг они потеряют друг друга — мало ли какая кутерьма может начаться в такой ситуации, — то пусть она уходит одна и ни в коем случае не появляется у матери или у ближайших подруг, адреса и телефоны которых всем известны. Лучше несколько дней пересидеть в глухом углу, чем искать себе новых приключений, а еще лучше полинять из города на месяц или хотя бы на пару недель. Матери можно позвонить из автомата, но говорить не долго, а если уедет из города, то по возвращении может позвонить домой к Серову и если не застанет самого Сергея, то пусть спросит, как дела, у Серова-старшего — он скажет, миновала ли опасность.
— Все так серьезно? — Лариса часто заморгала, и ее пухлые губы задрожали, словно она опять готовилась зарыдать, и Серову захотелось поцеловать ее, прижать к себе и успокоить.
Успокоить так, как успокаивал когда-то: страстными и нежными ласками, безумством любви, в огне которой она забывала обо всем. Какая же глупость палить друг в друга, ругаться, сходиться и расходиться, тратить свои и чужие нервы, лишать других жизни, когда есть непостижимое чудо любви…
— Серьезней некуда!
Он на секунду крепко зажмурил глаза и приказал себе не расслабляться. Нет у него такого права!
— Сумку за спину, — скомандовал Серов, увлекая Ларису к двери на чердак. Лифт он предусмотрительно отправил вниз: это даст еще пару минут форы, если их начнут искать и преследовать, поскольку кабина не подскажет, куда и каким путем они направились.
На чердачной двери висел большой амбарный замок. Серов достал из-за пояса топор и усмехнулся — бывший подполковник милиции становится заурядным взломщиком. Он начал выламывать на совесть привинченные ушки навески. Страх за Ларису и обуявшая его злость удесятеряли силы. Буквально через минуту они уже вошли на чердак, и Сергей повел свою спутницу дальше, на крышу.
— Я боюсь высоты, — она вцепилась в его руку, царапая ее острыми ногтями, но Сергей только досадливо мотнул головой: прошло время, когда надо было бояться!
Дом Ларисы состоял из нескольких стоящих вплотную друг к другу многоэтажных корпусов; растянувшееся на несколько кварталов строение стояло на пологом спуске, и каждый из корпусов был ниже другого примерно на несколько метров, и здание издали напоминало гигантский многоступенчатый корабль, плывущий неведомо куда среди буйно разросшейся зелени, похожей на океанские волны.
— Пошли, пошли! — Сергей тянул девушку туда, где стоял следующий корпус.
— Дай передохнуть!
Она обессиленно села на грязную поверхность плоской, залитой черным гудроном крыши, и Сергей, прекрасно понимая, как ей нелегко, на минутку оставил Лариску в покое.
Он подбежал к краю, осторожно свесился и посмотрел вниз, во двор. Хорошего там было мало: стояли две машины, пусть не прямо напротив дверей подъезда, но поблизости, и толклись какие-то люди около дома.
— Отдых закончен!
Вернувшись, Сергей помог Ларисе встать, обнял ее за талию и настойчиво потянул к соседнему корпусу. Его план был прост: он хотел по крышам дойти до конца квартала, а там попробовать спуститься и уйти. Не ночевать же здесь? Так и прищучить могут и сделают то, чего не удалось двум неудачникам.
Впереди их ожидали многие опасности и полная неизвестность — в последнем корпусе могла быть наглухо перекрыта дверь с чердака на лестницу, беглецов могли ждать на первом же перекрестке или около «жигулей» Сергея. И сможет ли все выдержать Лариса? Нет, физически она была здорова, и ему ли не знать, какое у нее крепкое натренированное тело — еще не так давно она занималась гимнастикой и отлично плавала, а до исчезновения, вернее сказать, бегства отца за границу, пока позволяли средства, ходила играть в большой теннис.
Так что в отношении физических данных подруги Серов не беспокоился, но вот как с морально-психологическими? Когда тебя вдруг приходят прикончить, и у более уравновешенных натур сдают нервишки, а что говорить о Лариске, на которую за последние полгода все так и валилось одно за другим: то отец погиб и оставил ее с матерью без привычной дойной коровки, то покинул любовник, то он вернулся и устроил в доме погром.
Ладно, хватит раздумывать, пора двигаться дальше.
Сергей подвел девушку к краю крыши и тоном, не терпящим возражений, приказал:
— Прыгай!
— Куда?! — она отшатнулась, словно перед ней разверзлась бездна.
— Там, в пяти метрах ниже, крыша соседнего корпуса. Прыгай!
— Я не могу, не могу!
Видно было: стоит надавить на нее еще немного — и она сломается, сорвется в истерику, а тогда пиши пропало и им никогда уже не уйти. Никогда!
— Дай руки! — потребовал Сергей.
Лариса послушно протянула ему руки, и он сжал ее запястья мертвой хваткой.
— Теперь спускайся! Видишь, я тебя держу. Я разожму руки, когда останется совсем немного.
Глядя на него безумными от ужаса глазами, она неуклюже перелезла через низкий бетонный парапет и, упираясь ногами в стену, начала спускаться. Вот уже исчезло ее бледное лицо… Серов наклонился. Она не доставала до следующей крыши метра три, когда он разжал руки. Девушка слабо вскрикнула и полетела вниз. Приземление прошло удачно, если не считать, что она завалилась на бок.
— Чего хромаешь — нога? — встревоженно спросил Сергей, как только очутился рядом с Ларисой.
Если, упаси Бог, она повредила ногу, это в тысячу раз осложнит их положение! И так жутко мешаются сумки и засунутые за пояс топор и пистолет, но нельзя бросить ни инструмент, ни оружие, ни вещи, ни, тем более, спутницу, по сути дела, доверившую тебе жизнь.
— Каблук сломала, — ответила Лариска. У Сергея отлегло от сердца.
На минутку приостановились, и он оторвал второй каблук, чтобы ей было легче двигаться. В другой обстановке Лариска ни за что бы не позволила уродовать туфли, но сейчас она отнеслась к этому равнодушно.
На крышу третьего корпуса они спустились уже легче. Сергей тихо порадовался: дело пошло веселее, они оставляют все дальше позади грозящую им опасность. К несчастью, враги многочисленны и мобильны и ни перед чем не остановятся, поэтому нужно во что бы то ни стало постараться избежать столкновения с ними. И уж тем более перестрелки.
Наконец, порядком измотанные, молодые люди оказались на крыше последнего корпуса. Серов подошел к парапету и поглядел вниз. Пока они по-беличьи скакали с крыши на крышу, картина во дворе немного изменилась — одна машина исчезла, а курившие на тротуаре люди либо попрятались, либо сидели в автомобиле, либо вошли в подъезд — никого не было видно. Однако это обманчивое спокойствие еще более настораживало Сергея.
Взяв Ларису за руку, он повел ее на чердак, выломал замок двери на лестницу и, решив не пользоваться лифтом, чтобы не привлечь внимание преследователей — кто знает, вдруг те приглядывают за всеми подъездами во всех корпусах, — они начали спускаться пешком.
Ноги отсчитывали ступеньку за ступенькой, и Серов напряженно размышлял, как незамеченными выбраться из подъезда. Наверняка подозрительная машина готова немедленно сорваться с места и погнаться за жертвами, в какую бы сторону они ни направились. Да еще приходится опасаться, как бы на тебя, после всех передряг, которым конца-края не видно, не навалился опять приступ, отключающий сознание.
Внизу он дал знак Ларисе остановиться и подошел к низенькой и узкой малоприметной дверце около широкой трубы мусоропровода: кажется, это вход в камеру, где собираются отбросы? А где машина забирает полные контейнеры — с другой стороны дома? Значит, там должен быть выход из камеры, а здесь нечто вроде ревизки в водопроводе?
Он поддел лезвием топора дверцу, легко открыл ее, и в ноздри ударил густой дух помойки.
— Нам туда, — показал Сергей в вонючую темноту, словно приглашая девушку войти первой.
— Там воняет! — она скорчила гримасу омерзения, представив, как придется лезть через холодное, липкое, скользкое…
— Лучше потом помыться, чем стать трупом! — Серов схватил ее за руку и потащил за собой.
Как и предполагал Серов, вылезли они на противоположной стороне корпуса. Грязные, казалось, насквозь пропитавшиеся вонью, зато целые и невредимые. Не выпуская руки Ларисы, Сергей направился с ней к «жигулям». Хвала всем богам, автомобиль стоял на месте и поблизости не видно ни людей, ни других машин. На всякий случай сдвинув поудобнее пистолет за поясом, Серов торопливо открыл дверцу и помог Ларисе сесть. Сам плюхнулся на сиденье водителя и, не форсируя движок, чтобы он не рычал, тихо покатил к трассе, выводящей в Центр.
— Ты куда сейчас? — не поворачивая головы, спросил он Ларису.
— К маме.
— Я же тебе объяснил: туда нельзя! На, позвони кому-нибудь, — он сунул ей в руку трофейный телефон.
Она немного подумала и набрала номер. Ей долго не отвечали, но потом все-таки сняли трубку, и Лариска быстро заговорила:
— Тата? Привет! Извини, если разбудила, но мне надо пожить у тебя недельку… Сейчас, через полчаса, не позже… Нет, тут такие новости!.. Ладно, при встрече.
Девушка вернула телефон и попросила отвезти ее на улицу Алексея Толстого.
— Хорошо, — кивнул Сергей. — Но в ближайшие дни не высовывай носа, а матери можешь позвонить сейчас и скажи, что уедешь на недельку.
— Не буду я ей звонить, — Лариса отвернулась, плечи ее затряслись от рыданий.
— Ты чего? — держа руль одной рукой, Серов осторожно погладил ее по плечу, пытаясь успокоить. — Мы уже ушли!
— Туфли жалко, — сквозь слезы с трудом выговорила она, и Сергей понял: это ложь…
Остаток ночи Серов провел в машине. Кое-как почистился, перекусил взятыми из дома колбасой и хлебом и, откинув сиденье, полулежа покуривал сигарету, вспоминая, как при прощании Лариска крепко и жарко поцеловала его в губы, а потом резко оттолкнула и сердито сказала:
— Все это из-за тебя! Из-за тебя!
— Я не виноват, что ты подцепила себе такого нового дружка, — огрызнулся Сергей.
— Он обещал помочь найти деньги отца, — упавшим голосом ответила она и, больше не сказав ни слова, вылезла из машины.
Пока она шла до подъезда, чуть ли не волоча сумку по земле и привычно раскачивая бедрами, он едва сдерживал желание кинуться следом и остаться вместе с Лариской у этой Таты. Хотя бы на одну ночь, а там станет видно. Но не кинулся.
Уже отъехав с улицы Толстого, он заметил на сиденье клочок бумаги с телефоном и понял: это Ларунька накарябала записочку, не желая сжигать до конца все мосты. Значит, они оба по-прежнему желали друг друга? Но…
Сергей прочел номер телефона, достал зажигалку и поднес к бумаге тонкий язычок пламени. Потом выбросил ломкий черный пепел за окно, где его тут же подхвати ветер и развеял на мелкие частички. Нет, сейчас встречаться с Лариской смертельный риск для них обоих! И у него нет никакого права подставлять ее вместе с собой под пулю…
В семь он позвонил Максуду. Тот жил в пристройке к старому, хорошо известному коренным москвичам дому, фасадом выходившему на Садовое кольцо, а крыльями пристроек — на Большую и Малую Казенные улицы. Украшенный множеством мемориальных досок в честь некогда живших в нем знаменитостей и вывесками банков, он незыблемо стоял, являя собой своеобразный памятник всем эпохам — и прошлым, и нынешней.
Максуд вставал рано, поэтому на звонок ответил сразу. Услышав просьбу Сергея дать приют на несколько дней, он просто сказал:
— Приезжай.
Много лет назад судьба свела Сергея Серова и Максуда Гельмадинова, тогда совсем молоденьких лейтенантов милиции, в одном подразделении уголовного розыска, кстати, в том же самом, где служил и Генка Казаков. Но Максуд ушел из милиции раньше всех — воспитанный в многодетной и бедной татарской семье, он не хотел быть блюстителем порядка, работать со стукачами и подчиняться требованиям приказов — Максуд хотел жить сам по себе.
Уволившись из органов, он закончил художественное училище и стал художником, а теперь еще имел и свою фирму по оптовой торговле прохладительными напитками.
— Привет! — открыв дверь, Максуд ироничным взглядом окинул грязную, провонявшую отбросами одежду Серова. — Проходи. Мои на даче, можешь свободно располагаться. Хотя тебе, наверное, лучше сразу в душ, а одежонку брось в стиральную машину.
И ни одного вопроса, почему Сергей заявился в таком странном виде и какие ветры погнали его по жизни, закатив, как шар перекати-поля, в пятикомнатную квартиру семьи Гельмадиновых, состоящей из доброго десятка человек.
Серов благодарно кивнул и сразу пошел в ванную. Последовав совету, он бросил одежду в стиральную машину, а сам встал под тугие струи душа, смывая пот, грязь и накопившуюся усталость. Да, пожалуй, только сейчас он понял, как смертельно устал за прошедшие сутки.
Когда Сергей вышел из ванной, хозяина уже не было дома. На кухне ласково урчал закипающий кофейник, а на столе лежала записка: где и что из продуктов и предложение как следует выспаться. Вернуться Максуд обещал во второй половине дня.
Серов выпил кофе с бутербродами, покурил и, поборов искушение позвонить отцу или Лариске, отправился в дальнюю комнату, где на диване аккуратной стопочкой было сложено чистое постельное белье. Застелив постель, он сел на диван и решил рассмотреть свой арсенал.
Хромированный ТТ оказался венгерского производства, девятимиллиметрового калибра и в отличие от наших пистолетов был снабжен флажковым предохранителем. Как рассказывал Сергею отец, такое оружие увеличенного калибра венгры изготавливали по лицензии для египтян, заказавших крупную партию пистолетов, прообразом которых были знаменитый браунинг и кольт 1911 года. Интересно, как эта иностранная штуковина попала сюда, в Россию? Впрочем, стоит ли ломать над этим голову? Сейчас и не такие чудеса происходят, подумаешь, какой-то пистолет.
Второй ТТ был самым обыкновенным, «родным», серийного тульского производства. Положив их рядом, Серов подумал, а нужно ли ему сразу две пушки разного калибра? К тому же, как знать, нет ли на этих стволах старых грехов? Но какой тогда выбрасывать?
В конце концов он решил, что пока оставит оба пистолета, а вот топор ему больше ни к чему и отнес его на кухню. Потом скинул халат Максуда, надел чистое белье, убрал оружие в сумку, завалился на диван и моментально заснул…
Открыв глаза, Сергей увидел сидевшего на стуле татарина. Максуд курил сигарету и с откровенным интересом разглядывал приятеля. Они давненько не виделись — лет пять. Естественно, с тех пор Серов несколько изменился, но и Максуд не стал моложе — на висках пробивалась седина, особенно заметная в черных волосах, около губ залегли глубокие горькие складки, а в руках появились четки из мелких темных зерен-бусинок. Неужели Максуд вспомнил, что он магометанин, и теперь, как положено правоверному, регулярно ходит в мечеть?
— Вставай, обедать будем, — заметив, что приятель не спит, улыбнулся Максуд.
Обед был обычным — борщ, тушеное мясо с молодой картошкой, много зелени, помидоры, огурчики, лук и кисловатый яблочный сок. Максуд не пил спиртного, а Серов теперь поневоле стал трезвенником, поэтому на столе не нашлось места для бутылки и рюмок.
— Зачем топор принес? — спросил хозяин, потчуя гостя. — Решил из него здесь кашу сварить?
— У меня каша покруче будет, — отозвался Сергей и вкратце рассказал Максуду, что приключилось в последние месяцы.
Татарину можно верить: он не побежит тебя закладывать и сдавать, не настучит втихаря, а узнав, что ты в глухой опале, не предложит немедленно покинуть его дом. Но посвящать Максуда во все детали тоже ни к чему, поэтому Сергей умолчал о гибели Фомича, беседе с Мякишевым и некоторых других нюансах.
— Значит, это ты? — Максуд сходил в прихожую, вернулся с пачкой утренних газет, развернул одну перед Серовым и ткнул пальцем в фотографию. — Вот, получается, это твоя спина? Тут ясно сказано: фотолюбитель случайно успел снять киллера со спины. Я ожидал от тебя чего угодно, но чтобы ты подался в киллеры?
— Перестань зубоскалить! — беззлобно огрызнулся Сергей, впиваясь взглядом в газету. Да, несомненно, это его щелкнули со спины, когда он втиснулся в круг зевак и увидел распростертое на асфальте тело несчастной Полины.
Господи, этого только не хватало для полноты счастья! Хотя надо радоваться, что в кадр не попало лицо. Но если поразмыслить, то какая тут радость: коли тебя ищут как подозреваемого, то братья-менты не преминут размножить фото из личного дела и показать его всем, в том числе и по телеку. Вот и станешь на некоторое время звездой номер один. Ну бы ее на хрен, такую известность!
И тут Максуд подлил масла в огонь.
— Вчера вечером по ящику в хронике происшествий об этом говорили и кадр этот показывали, — он небрежно ткнул мундштуком в газету, потом вставил в него сигарету и с удовольствием закурил. — Если верить журналистам, погибшая была любовницей какого-то босса из окружения Президента. А может быть, связной между «теневым кабинетом» и коррумпированными чиновниками.
— Ты веришь этому? И поверишь, что именно я ее убил?!
— Всякое случается в жизни, — Максуд стряхнул пепел в грязную тарелку и загадочно улыбнулся, отчего его скуластое гладко выбритое лицо вдруг стало удивительно похожим на лик Будды. — Однако мне кажется, что человеку, связанному со столь высокими сферами, не пристало ходить с кухонным топориком.
— А-а, — досадливо поморщился Серов. — Дался тебе этот топор! Меня больше волнует, где искать разгадку, где? Фантастическое сплетение обстоятельств, а тут еще писаки нагоняют волну. Знаешь, я все-таки провел с покойной несколько дней и не заметил ни другой охраны, ни наружки. А разве человека, приближенного к «священным особам», оставят в покое, тем более, если он может стать опасен?
— Полагаешь, она пригрозила, что откроет рот?
— Кто может знать? Только она не была похожа ни на шантажистку, ни на содержанку высокопоставленного босса. Поверь, я навидался и тех и других.
— Нисколько не сомневаюсь. А как же тебя Генка Казаков отыскал?
— Случайно.
— Случайно? — татарин поднял брови, как бы желая выразить этим крайнее сомнение.
И Серов сам вдруг задумался: почему так неожиданно около их магазинчика притормозил «мерседес», за рулем которого сидел Генка? Да нет, просто у Максуда чересчур развитая фантазия, и сейчас он начнет притягивать факты за уши, выстраивать цепочку мрачных закономерностей, не оставив места никаким случайностям: все окажется подчинено чужой злой воле! Так тоже нельзя. Иначе их сегодняшняя встреча тоже заранее кем-то предрешена?
— Не ходи туда, где все случилось, — выкидывая из мундштука окурок, посоветовал татарин. — Там тебя ждать будут, понимаешь? Ты сам такой, все знаешь, как ищут и как прячутся, поэтому постарайся не повторить чужих ошибок и не наделать своих. Если окажешься за решеткой, тебе уже никто не поможет, даже самые лучшие адвокаты.
— Наверное.
— Теперь на тебя могут всех собак повесить, — печально улыбнулся Максуд. — А доказывать свою правоту, пока нет никаких козырей на руках, бесполезно и опасно: кто станет тебя слушать? Мне кажется, те, кто приходил к твоей подружке, совсем не менты.
— Тут и казаться нечего! — Серов налил себе еще сока и залпом выпил: в горле пересохло от волнения.
— Не спеши, мы ведь просто рассуждаем вслух. Раз это не наши бывшие коллеги, значит, те, кто тебя подставил? Но сейчас они должны быть заодно с ментами, если те вообще не пляшут под их дудку!
— Хорошо. У меня остаются еще Генка Казаков, подписавший меня на эту, как он выразился, «халяву», квартира Полининой подруги в районе Профсоюзной и последняя попытка найти Константина Михалыча, чтоб ему!..
— Не ходи, — угостив его сигаретой, попросил Максуд. — Не надо! Если в каждом адресе ждут, тебя могут даже не задержать, а незатейливо пристрелят из-за угла. Зачем ты им живой — доставить новые неприятности?
Трудно было не согласиться: действительно, зачем лишние хлопоты с живым человеком? Давно известно, нет человека — нет проблемы! Живой, он все еще дергается, норовит доказать свою невиновность, а мертвенький все стерпит. Мертвые сраму не имут, его живым не хватает!
Тот же Пылаев спишет на тебя смерть Фомича и его приятеля — отчего нет, когда представился столь удобный момент? Нет пистолета? Плевать, наверняка многоопытный Серов утопил его в Москве-реке или зарыл за городом, и найти теперь оружие просто невозможно.
Ну, ладно, а кто же тогда следил за Сергеем на сером БМВ и «Волге» с тонированными стеклами? Впрочем, стоит ли ломать голову — в век коммерческих отношений за деньги можно получить практически любые услуги, в том числе и услуга службы наружного наблюдения, которая имеется во многих охранных агентствах. А кто мог нанять профессионалов для наблюдения за Серовым? Да кто угодно, любой, кому это выгодно. Но кому выгодно, чтобы подполковник утонул в дерьме или его поскорее убили, кому?!
— Не ломай голову, — словно подслушав его мысли, усмехнулся Максуд. — Время придет, все встанет на свои места. Отдыхай пока, а мне надо подумать, куда тебя припрятать.
«Опять он прав, — благодарно подумал Серов. — День-два я здесь перекантуюсь, пока мои разлюбезные бывшие коллеги будут раскачиваться, а потом они непременно станут копать все связи, даже самые давние: с кем дружил, учился и тому подобное. Вышли же на Сухаря! Так же выйдут и на Максуда, а его подставлять нельзя».
Сергей встал из-за стола.
— Я утром уйду. Нельзя злоупотреблять твоим гостеприимством.
— Не торопись, — возразил Максуд, — пару дней они не дернутся, а я за это время что-нибудь придумаю.
— Хорошо, но лучше поскорее. Я пройдусь немного.
— Аккуратнее, — напутствовал хозяин.
Серов накинул куртку, на всякий случай прихватил пистолет и вышел на улицу. День был серенький, не жаркий, но уже заметно потеплело. Смешно, но отсюда два шага до офиса Сухаря!
Прогулявшись по тихой улочке, Серов зашел во двор школы и вынул из кармана радиотелефон. Когда набирал свой домашний номер, пальцы слегка дрожали.
— Да! — подошел отец. Наверное, он ждал звонка.
— Это я, — слегка прерывающимся голосом сказал Сергей. — Вы в порядке?
— Более или менее, — сухо ответил Иван Сергеевич — Сергей догадался, что отец не желает показать даже тете Клаве, кто звонит. — Они были, но не долго. Как ты?
В этом коротком вопросе прозвучало столько печали и родительской тревоги, что Сергей, пожалуй, впервые почувствовал, как велика сила любви отца к нему. И дал себе слово, что те, кто заставил их безвинно страдать, должны дорого заплатить за это.
Но тут же горько усмехнулся — что может он, слабый и одинокий, ншций и больной, против монстров, располагающих людьми, техникой, деньгами? И все же!
— Нормально, вы не переживайте, все нормально. Жив, здоров. Позже еще позвоню.
— Когда?
— Точно не могу обещать, но позвоню.
— Береги себя!
— Я целую вас, папа! — и Сергей отключился от связи, почувствовав, как предательски защипало в глазах. Неужели нужно пройти через реанимации, смертельно опасные передряги и оказаться по уши в дерьме, чтобы понять, насколько дороги ему старики?
Да разве только старики? Честно признаться, вчера он смотрел на Лариску совсем другими глазами, не так, как похотливый самец на соблазнительную самку. Он видел в ней человека, с которым рука об руку бежал от смерти и сумел убежать!
Прогулявшись еще немного, он дошел до машины. Обойдя вокруг «жигуленка», Серов задумчиво хмыкнул: стоит ли связываться с этой тачкой? По большому счету, никто не может гарантировать, что в ней не таится никаких пренеприятнейших сюрпризов, типа пластиковой мины с дистанционным управлением или обычного радиомаячка, настроенного на определенные частоты. Тогда электронный шпион непременно выдаст его местонахождение и те, от кого он убегал, немедленно примчатся сюда, чтобы все начать сначала.
Ну уж нет, такого удовольствия он им ни за что не доставит, напрасно хобот раскатали!
Он вернулся в тихий школьный дворик, откуда позвонил Володьке Туру. Как Сергей и ожидал, подошла Татьяна.
— Спасибо, — сказал он ей и на всякий случай солгал: — Я уже далеко от вас!
— Мы рады.
— Он дома?
— На работе.
— Надеюсь, ваш телефон чист?
— Не знаю, — Татьяна отвечала односложно, наверное, все же не без оснований опасаясь прослушивания.
— Скажи ему: три, пять, семь, девять, одиннадцать. Он поймет.
— Хорошо, я передам. Все?
— Счет можно продолжить. Пока.
В ларьке около кинотеатра «Звезда» Серов купил у пожилого южанина киоскера пару блоков сигарет, потом немного покружил по переулкам, где теперь стало такое же оживленное движение, как и на Садовом кольце, и вернулся в квартиру Максуда.
Хозяин открыл ему дверь и пригласил на кухню попить чаю. Поставил чашки, вазочки с сахаром, печеньем и конфетами, а потом положил перед Сергеем ключ.
— От квартиры. Вдруг надумаешь выйти, а меня не будет.
— Мне неудобно тебя просить, — начал Серов и достал ключи от «жигуленка». — Тачка может быть с сюрпризом, но мне необходимо от нее избавиться. Я скажу, к кому обратиться на рынке. Дадут не так много, поскольку без документов, но зато возьмут без лишних вопросов.
— Давай, я могу сгонять прямо сейчас, — протянул руку Максуд: — Такие дела надо решать сразу…
Поздний телефонный звонок вырвал Пылаева из приятных сновидений и заставил вернуться к реальной действительности, далеко не в лучшую сторону отличающейся от того, о чем ему раньше мечталось.
— Опять? — недовольно пробурчала жена и сердито накрыла голову подушкой.
Аркадий не ответил. Да и что отвечать? Женщина, даже самая пригожая и умная, все равно в своей сути навечно останется бабой, сколько бы у нее ни появилось высших и прочих образований и разных должностей. Это уже, как говорится, по определению: разность полов она и есть разность полов. Поэтому надо ли зря тратить время и нервную энергию?
Он встал, сунул ноги в тапочки и шустро побежал в смежную комнату, где стоял аппарат, в который раз дав себе слово, что непременно сделает еще одну розетку в спальне или будет приносить туда на ночь радиотелефон. Но жена всегда возражала против телефона около кровати, а если вздорной бабе нечто втемяшится в голову, то ее и лысый черт не переспорит!
— Алло!
— Что вы там копаетесь, как куры в дерьме, мать вашу! — услышал он знакомый раздраженный баритон.
— Работаем, — не желая вступать в пустые пререкания, меланхолично ответил Пылаев и вспомнил, что когда его заманивали в липкие сети, то говорили с ним предельно вежливо.
Боже, чего только ему не наобещали! Но, надо отдать должное, слов на ветер никто не бросал. Появились деньги, потом серьезно продвинули по службе, назначив сначала замом, а потом и начальником отдела. То, что сейчас перед его должностью стоят буковки «и.о.», ничего не значит. Приказ о назначении уже на столе у руководства, а Серов больше не вернется в свой кабинет. Если только гостем, а скорее всего — подследственным.
Все вроде бы хорошо, но быть начальником, как это вскоре выяснилось, не столь приятно, как казалось до вступления в должность. Навалилась куча неведомых раньше забот, времени стало меньше, его даже катастрофически не хватало, и Аркадий вынужден был признаться себе, что не хватает не только времени, но и опыта, умения руководить, да и его оперативный опыт оставлял желать лучшего. А еще личный состав отдела — прямо скажем, не сахарный, да и не из самых легких по направлению работы — принял его настороженно, с недоверием.
Оно, конечно, понятно: Серова они знали, много лет работали с ним бок о бок, видели, какой он оперативник, и, наверное, не зря прозвали Волкодавом. А кто и что им Аркадий?
Теперь убийство за убийством, а последнее получило неожиданный общественный резонанс, и от Пылаева жестко потребовали выполнения взятых на себя обязательств, а он с ужасом обнаружил, что не в состоянии их выполнить. Довериться практически некому и приходится использовать сотрудников втемную, не раскрывая перед ними сути операции или делать многое самому. И тут опять, куда ни кинь, всюду клин: сам везде не поспеешь, а подчиненные тоже не сопливые дети, у многих из них опыта значительно больше, чем у начальства. Они рано или поздно докопаются до истины, если уже — упаси Бог! — не разобрались, в какие игры втягивает их руководство, подсовывая крапленую колоду.
Однако не станешь же все это объяснять человеку, который тебе звонит ночью? Он просто не захочет слушать: ему подавай результат!
— Это вы называете работой? — издевательски спросил невидимый собеседник. — Где он?
— Найдем, — пообещал Аркадий, но в его голосе отнюдь не слышалось твердой уверенности. Баритон передразнил:
— Найдем!.. Когда? Вот в чем вопрос! Завтра, послезавтра или через месяц?
— Ну, обещать завтра это глупо, а вот в течение недели постараемся.
— Глупо не обещать, глупо упустить его из дома, хотя вам отдавали человека на блюдечке! Надо туже затянуть силок, причем немедленно!
— Затянем, — поспешно заверил Пылаев.
Черт бы их побрал, диктуют, как рабу или старому слуге. Впрочем, если разобраться, он действительно их раб и слуга.
— Возьмите под колпак все связи! Немедленно займитесь их установлением, даже тех, с кем он учился в школе! И всех проконтролировать, всех! Прослушивать переговоры по телефону из квартиры и при задержании поставить точку. За этим вы должны особенно проследить, а еще лучше исполнить сами. Понятно?!
— Да, я все понял.
«Занервничали, — подумал Аркадий. — Истерические нотки проскальзывают: все срочно, немедленно, прямо завтра утром! И ищут мальчика для битья, чтобы сорвать злость за неудачи. Ну нет, козла отпущения вам из меня сделать не удастся!»
Легко говорить о проверке связей, а сколько их у любого человека, кто об этом подумал? Всех не вычислишь, кишка тонка, на это надо кучу времени. Попался один на глаза, у которого Серов работал, так там оказалась пустышка, а где остальные приятели?
Взять хотя бы того же Тура: как его ни проверяй, он все равно найдет лазейку и поможет своему бывшему начальнику и приятелю, поскольку наверняка не верит, что тот хоть в чем-то виноват. Может быть, и Пылаев не такой плохой, как о нем они думают, может быть, он тоже не верит в виновность Серова, но каждый принужден играть свою роль, и тут, как в Колымских лагерях, шаг вправо и шаг влево считается побегом, а конвой открывает огонь без предупреждения! У Аркадия есть свой, незримый, конвой, который ведет его теперь по жизни и куда в конце концов приведет, одному Богу известно. А злить конвойных не стоит: сейчас в них все твое благополучие и спасение от любых напастей.
— И не забудьте о втором этапе, — рокотал в наушнике баритон, — Завтра, вернее, сегодня в одиннадцать будьте на месте. К вам заглянет один человек и передаст кое-что. Потом я дам распоряжения, как с этим поступить.
— Он должен мне что-то сказать? — уточнил Пылаев.
— Естественно. Передаст привет от меня и скажет, что я вам звонил ночью.
— Хорошо, я постараюсь все сделать, как вы хотите, но ведь видно, что многое просто притянуто!
— Чего? — обидчиво спросил баритон. — Чего притянуто? Все логично, дорогой мой! Сначала он лезет куда не положено и преследует уважаемых людей, потом его подставляет агент, и он агенту мстит за это, а дальше больше: выполнение заказа за баксы! У нас есть кое-какие материалы, и можем подсказать, как выйти на тех, кто его нанял. Ясно?
— Вполне, — Аркадию страстно хотелось закончить надоевший разговор. Сколько можно терпеть, когда тебя шпыняют, как бестолкового щенка. Причем считают это в порядке вещей.
— Раз ясно, тогда действуйте, мать вашу!..
Не прощаясь, повесили трубку. Пылаев сделал то же самое и поплелся на кухню — перекурить.
Когда он вернулся в спальню, жена лежала на левом боку и ровно дышала: наверное, видела третий сон. Аркадий скользнул под одеяло, погасил бра и положил руку на теплое бедро жены, туго обтянутое ночной сорочкой. Начал гладить его, потом добрался до груди, чувствуя, как загорается все больше и больше. Ничто так не успокаивает нервы, как секс.
— Опять накурился, — сонно пробормотала жена, но он закрыл ей рот поцелуем и, резко откинув одеяло, задрал ночную рубашку жены, обнажив ее тело: здесь он хозяин, а жена должна быть его слугой и рабыней!
Максуд уехал, и время тянулось медленно. Сергей прочитал газеты и обратил внимание, что далеко не все из них уделили внимание происшествию на Гончарной — об этом писали преимущественно городские издания, большинство которых принято называть «желтыми». Зато как они смаковали подробности, как «нагоняли волну», строя фантастические домыслы и предположения, призванные пощекотать нервы обывателя и заставить его поверить в полную осведомленность вездесущей журналистской братии, как пеликаны клювами, громко щелкающей перьями в надежде урвать гонорар покрупнее. Конечно, отнюдь не все журналисты занимаются интеллектуальной проституцией, как отнюдь не все менты идиоты и взяточники, но, к сожалению, есть такое понятие, как закон больших чисел…
Посмотрев по программе, в какое время пойдут сводки новостей, Серов включил телевизор. Он ощущал внутри неприятный холодок, ожидая, когда диктор расскажет о трагедии, невольным свидетелем и участником которой стал Сергей, но, к его изумлению, в новостях об этом даже не обмолвились. Тогда он переключился на другой канал, но и там о происшествии на Гончарной хранили полное молчание.
Странно? Очень! Тем более, если верить Максуду — а ему совершенно незачем обманывать, — еще вчера вечером тележурналисты просто взахлеб рассказывали жуткие истории, а сегодня говорят о чем угодно — о проблемах НАТО, взаимоотношениях с Украиной, локальных конфликтах и войнах в Азии, о разногласиях между мэром Москвы и правительством Федерации, о новых законах и всплесках активности криминального элемента, — но ни слова о девушке, разбившейся во дворе огромного дома на Таганке. Как это прикажете понимать? Так, что каждой новости свое время и вчерашнюю, как любят выражаться журналисты, «сенсуху» уже заслонила сегодняшняя?
Но ведь во всеуслышание заявили о возможной связи погибшей с администрацией Президента, вернее, с неким чиновником из аппарата и о том, что тут может быть замешан «теневой кабинет». Разве такая тема способна исчерпать себя меньше чем за сутки и преспокойненько уступить место другим, сама собой затухнув и погасив разгоравшийся скандал? Скорее всего, этот скандал начала усиленно тушить прекрасно оснащенная «пожарная команда»!
Решив проверить предположения, Серов начал просматривать программы новостей, идущие по всем каналам, но ни в одной из них не услышал ни слова о вчерашнем и не увидел хоть коротенького сюжета с Гончарной. Полина погибла, и все о ней немедленно забыли? Хорошо бы еще так же прочно забыли о ее незадачливом телохранителе, вынужденном прыгать по крышам и ютиться по чужим углам. Хорошо бы, но там уж как получится…
Максуд вернулся только в десятом часу. Подмигнув Сергею, он протянул ему тощую пачку долларов и объяснил:
— Сам понимаешь, тачка не новая, да еще без документов.
— И на том спасибо.
А вот то, что Максуд вернулся живым и здоровым, очень радует: честно говоря, Сергей поволновался и не раз корил себя, что отравил приятеля в неизвестность — вдруг в «жигулях» действительно заложили мину? Или он теперь как пуганая ворона каждого куста боится?
— Я твой должник, — Серов пожал приятелю руку.
— Пустое… Смотрел телевизор? Что там?
— Ничего.
— Вот как? — известие слегка озадачило Максуда, и он предложил: — Подождем до ночных выпусков.
Ужинали на кухне и смотрели телевизор, но опять не прозвучало ни слова на интересующую их тему. Видно, «пожарная команда» постаралась на славу. Что же, это и в интересах Сергея, которые совпали с интересами либо очень высокопоставленного лица, либо некоей группы лиц, располагающей огромными возможностями. Вот как бы изловчиться и узнать, кто этот человек или группа людей, и отчего вдруг их интересы совпали с интересами безвестного, теперь уже бывшего подполковника милиции?
Да, но тогда получается, что сказанное о Полине — правда и она действительно была связана с крупными бизнесменами и политиками? Час от часу не легче!
После ужина покурили, посмотрели фильм — его содержание абсолютно не отложилось в голове у Сергея, занятой иными мыслями, — а потом Серов попросил завести будильник на половину седьмого и отправился спать.
Он долго ворочался без сна. Во-первых, поспал днем, а во-вторых, не давали заснуть воспоминания о Полине. Сколько он ни думал о ней, никак не мог поверить, что она была связной «теневого кабинета», якобы созданного крупными экспортно-импортными компаниями. Чушь, не для нее все это, тем более с ее болезнью и характером. Но вдруг болезнь как раз и есть следствие того, чем она занималась?
Нет, правды ему, видно, все равно не узнать и без толку трепать себе нервы. Нужно тихо пересидеть, пока не утихнет шум, а потом попробовать докопаться до Генки Казакова и Константина Максимова, чтобы вытрясти из них душу, а вместе с гнилой душонкой и правду о гибели девушки. Иначе не отмоешься! Другого пути доказать свою невиновность Серов просто не видел.
Потом мысли перескочили на Максуда. Он здорово помог Сергею. Не все же на свете подлецы, остались и порядочные люди, помнящие добро и, как доктор Гааз, спешившие его делать. Тот же Сухарь не оставил в трудный час, зато и первым попал под дурной каток дознания. И Максуд не отказал в помощи, однако долго ли удастся высидеть у него? Он прав, что непременно начнут рыть по всем связям Серова, перебирать всех его друзей и знакомых, методично проверяя тех, кто мог дать убежище беглецу. Если уж Сергей попал в подозреваемые и кому-то очень нужно доказать, что это он убил Полину, то его станут искать с маниакальной настойчивостью, а начальство будет неустанно подгонять измученных оперативников, действуя то кнутом, то пряником. Значит, кто-то понукает и начальство?! Но кто?
Незаметно он заснул. Звонок будильника показался ему противным скрежетом, жестко и грубо вырвавшим из сна. Наскоро сполоснув лицо, Серов вышел на улицу и направился в сторону Подсосенского переулка — все не рядом с домом татарина, как он привычно называл про себя Максуда: его все так звали в молодые годы, когда они вместе работали. Тогда Сергея дразнили Мослом, Гельмадинова — татарином, а Витьку Шило — просто Хохлом. Да, кстати, а как же звали Генку Казакова? Ага, Балабоном. Пожалуй, довольно точно.
Утро было серенькое, туманное и сырое. Серов сунул руки в карманы куртки и подумал, что рядом, в Лялином переулке, участок милиции, около которого раньше сиротливо жалась парочка «козлов» для выезда на происшествия и личных нужд начальства, а теперь там стоят роскошные иномарки. Откуда, если зарплата оперативника не позволяет купить даже подержанные «жигули»? Риторический вопрос. Но ходить мимо околотка не страшно: они не станут искать Серова и даже не обратят внимания на ориентировку о его розыске — у тех, кто кормится «от земли», собственные заботы, несколько отличные от забот и чаяний городского начальства.
А идти придется совсем рядом, поскольку если начнут пеленговать телефон — кто знает, какой техникой располагают те, кто отдал приказ о ликвидации Сергея и Ларисы? — то по крайней мере пеленг покажет не на ту улицу, где живет татарин. Хотя вероятность пеленгования невелика, но и ее стоило учитывать.
Ну вот, уже семь. Серов набрал номер Тура. Трубку снял сам Володька.
— Привет, — чуть осевшим голосом поздоровался Сергей и подумал: Татьяна молодец, все передала правильно, и Тур понял, что нужно ждать звонка через каждые два часа.
— Здоров, — тускло откликнулся приятель. — Ты как, жив?
— Пока да.
— Кстати, ты помнишь Ленку из 379-й школы? Она проходила по делу Рыжова.
— Ленку? — недоуменно переспросил Серов. О чем это Володька? Или он хочет дать понять, что его телефон может прослушиваться? При чем здесь катая-то школа? Не помнит он никаких Ленок!
— Ну да, она жила в сорок восьмом доме, квартира двадцать один.
«Телефон! — дошло до Серова. — Тур дает мне телефон и имя: Лена. Наивная уловка, но ведь и я не сразу дошел!»
— А-а, как же, вспомнил. И что?
— Восьмого замуж собирается. Свадьба в ресторане «Балчуг». Роскошный кабак, приходи, там перетолкуем. В суете тебя никто не заметит.
— Схвачено!
Сергей сложил телефон и без всякого сожаления выбросил его в первый попавшийся контейнер для мусора: все, он свое отработал! Дальше им пользоваться опасно.
В булочной на углу он купил несколько жетонов для таксофона и свежих булочек. Вернувшись в квартиру, увидел, что Максуд уже встал и сварил кофе — дразнящий ноздри аромат плыл из кухни по всей большой старой квартире.
— Садись завтракать, — не задавая лишних вопросов, пригласил татарин. И Сергей не отказался.
Он выпил кофе и вновь отправился на улицу, предупредив хозяина, что вернется примерно через полчасика.
Отыскав стоявшую в тихом месте будку таксофона, Серов посмотрел на часы и, убедившись, что уже восемь, набрал номер, который передал ему Володька. Услышал приятный женский голос и спросил:
— Это Лена? Доброе утро. Володя у вас?
— А кто его спрашивает?
— Сергей.
— Привет, бродяга, — тут же раздался в наушнике голос Тура. Видно, он одновременно с Леной снял трубку параллельного аппарата. — Догадался?
— Что же я совсем плохой? — немного обиделся Сергей. — Этот номер чистый?
— Надеюсь, да, но боюсь, что таковым останется не долго. Дело двигается со страшной скоростью и далеко не в лучшую сторону…
— Володя, я ни в чем не виноват! — прервал его Серов. — Я никого не убивал и не крал табельного оружия. Фомич и эта несчастная девушка не на мне! Веришь?
— Я-то верю, — тяжело вздохнул Тур. — А вот начальство не очень и жаждет твоей крови. Понимаешь ли, все складывается отнюдь не в твою пользу, а у нас, сам знаешь, привыкли оперировать не эмоциями или верой в человека, а фактами. Пусть даже, что я вполне допускаю, и подтасованными.
— Найди этого гада Казакова, — попросил Сергей. — Помнишь, я тебе о нем рассказывал?
— Его нет. Он убит в тот же день, когда погибла Полина Горелова.
— Застрелили из ПМ, из моего макарова? — с замирающим сердцем спросил Серов и не сомневался, что да, что в Казакова всадили пулю из его ПМ, как в Фомича. Но ответ поверг его в растерянность.
— Не угадал! Ножом, сзади, прямо в сердце. А вот в Полине пуля из твоего табельного оружия. Почти в упор, в грудь, в область сердца. Оружие не найдено. Понимаешь, что все это значит?
— Понимаю, — упавшим голосом ответил Сергей.
Как не понимать и ему ли не понимать, если на шее все туже и туже, не давая вздохнуть, затягивалась страшная петля! А когда ты хочешь схватить за руки того, кто ее затягивает, то натыкаешься на пустоту и тут же петля затягивается еще туже. Мистика? Называй, как хочешь, но ощущение не из самых приятных и, не дай бог, сейчас попасть в лапы бывших сослуживцев — стоит лишь только Серову оступиться, как им мгновенно завладеют те силы, которые гонят в западню, а там уже недолго и расправиться с ним, чего им пока не удалось сделать на воле. Какой-нибудь «отмороженный» амбал с куриными мозгами ударит тебя камнем по голове — и прощай белый свет.
Не-е-ет, так кончать нельзя, нельзя позволить им торжествовать победу над поверженным Волкодавом, нельзя!
А что, в сущности, он может сделать, что противопоставит невидимым, но крайне могущественным врагам? Что, если ты гол как сокол?! Тур тоже рискует не на шутку, связываясь с ним из квартиры какой-то подружки своей Татьяны. Засекут — могут и со службы выгнать! Хорошо, если догадается наболтать, что специально хотел заманить бывшего начальника в «Балчуг», чтобы там повязать, но могут и не поверить: кругом тоже не все лопухи.
— Попробуй поискать Константина Михайловича Максимова, — попросил Серов и продиктовал Туру номера телефонов.
— Хорошо, — приятель явно намеревался закругляться с разговором. — А ты смени лежку, могут докопаться. И не вздумай соваться или звонить домой!
— Передай отцу, что все нормально. Через неделю будешь здесь в это время?
— Постараюсь.
Сергей повесил трубку и поплелся к Максуду, просто-таки раздавленный свалившимися на него свежими новостями. Грозовые тучи над его головой сгущаются все стремительнее, и не видать ни единого просвета.
Черт бы побрал его жадность и змея-искусителя в лице Генки Казакова, соблазнившего Сергея на охрану Полины и шальные деньга. Но разве виноваты только погибший Казаков и сам Сергей? Вся жизнь превратилась в бесконечную погоню за деньгами, ежедневный, изнуряющий тело и душу марафон, где впереди, в туманной, дали маячит несбыточная мечта разбогатеть, а вперед гонит урчащий от голода желудок. Мог ли Сергей уберечься от всех напастей и соблазнов в магазинчике «сэконд хэнд»? Другие люди и за монастырскими стенами не могут найти спасения от мирских соблазнов и грехов, а чего уж тут хрупкий павильон?
До невозможности стало жаль себя, отца, тетю Клаву и даже взбалмошную Лариску: ведь всем им, включая себя, Серов не давал покоя!..
Максуд ждал его на кухне, лениво покуривая сигарету и пуская дым к потолку. Увидев приятеля, он улыбнулся и сообщил:
— Собирайся, ты переезжаешь.
— Надоел?
— Да нет, мы ведь даже толком и пообщаться не успели. Просто забочусь о твоей безопасности. Извини, я случайно свалил твою сумку и увидел, что в ней лежит. У меня, знаешь ли, дети.
«Ну, сумку ты, положим, свалил не случайно, — отметил Серов, — но дети — это крайне серьезный аргумент, и я не моту подвергать их ни малейшей опасности. В этом Максуд прав!»
— Куда отправимся: за город или куда глаза глядят? — Сергей тоже закурил и устроился напротив татарина.
— Зачем куда глаза глядят? За городом, я полагаю, тебе тоже делать нечего. Помнишь, как у Честертона: где прячет умный человек лису? В лесу! Значит, стоит остаться в городе.
— Хорошо, тогда куда?
— В Теплый Стан. Я созвонился с одним приятелем, он готов приютить тебя на неопределенно долгое время.
— Альтруист или святой?
— Ни то ни другое, — засмеялся Максуд. — Но некоторые странности отмечаются, и тебе придется с ними мириться.
— Ты решил сбагрить меня сумасшедшему? Покорно благодарю!
— Отчего ты решил, что он сумасшедший? Просто творческий человек, непризнанный гений композиции, пишет музыку для детей, но сам одинок и очень скучает. А ты прекрасно умеешь слушать и поддерживать беседы на любую тему.
Сергей вздохнул:
— Ясно. Ему не нужны деньги, но нужен слушатель. Надеюсь, он умеет держать язык за зубами и не пишет авангардной музыки? Я ее терпеть не могу.
— Надейся, — Максуд встал. — У меня есть пара свободных часов, и я могу тебя отвезти на своей лайбе, чтобы не мотаться по метро.
