Андрей Владимирович Шаронов,
ректор Московской школы управления «Сколково»
- С 2013 года — ректор ведущей бизнес-школы страны — Московской школы управления «Сколково».
- С 2010 по 2013 год — заместитель мэра Москвы в правительстве Москвы по вопросам экономической политики. Возглавлял работу над стратегией города, повышением эффективности госзакупок, поддержкой малого бизнеса. Отвечал за коммуникацию со Всемирным банком по вопросам рейтинга Doing Business.
- С 2007 по 2010 год — управляющий директор и председатель совета директоров ЗАО «Инвестиционная компания “Тройка Диалог”»; в разные периоды был членом совета директоров более 20 крупных российских организаций: РАО ЕЭС, ОАО «РЖД», ОАО «Аэрофлот», ОАО «Международный аэропорт Шереметьево», ВТБ и других.
- В 1997–2007 годах — заместитель министра, статс-секретарь и первый заместитель министра экономического развития и торговли Российской Федерации. Курировал реформу электроэнергетики, вопросы корпоративного управления, поддержки малого бизнеса, создания институтов развития. Возглавлял реформирование системы госзакупок (закон № 94-ФЗ). Стоял у истоков президентской программы подготовки управленческих кадров.
- С 1991 по 1996 год — председатель Комитета по делам молодежи Российской Федерации.
- С 1989 по 1991 год — народный депутат СССР.
- Награжден орденом Почета, носит звание «Заслуженный экономист Российской Федерации».
— Андрей Владимирович, социологические опросы показывают парадоксальную картину. Граждане России склонны очень высоко ценить государство как институт, отвлеченную идею, поддерживать государственное регулирование в самых разных областях жизни и одновременно не доверять чиновникам, которые, собственно, и составляют это государство, считать их чуть ли не поголовно коррумпированными и неэффективными. Очевидно, это мешает продуктивному диалогу общества и государства.
— У нас действительно специфическое восприятие государства. Отчасти это традиции, которые восходят к общинности, и это даже не продукт советской эпохи. Все началось значительно раньше, и мне кажется, что у нас византийская модель государства: примат общего над частным.
Если на Западе эволюция государства последовательно шла в сторону сервисного государства, то у нас его восприятие базировалось на парадигме, что государство — это от Бога, и в этом смысле оно имеет, помимо всего прочего, сакральный смысл.
Конечно, у нас уже есть элементы сервисного государства, и люди ожидают этого и требуют, но все равно присутствует элемент сакральности, то есть чего-то, что дано свыше, не подлежит обсуждению, пересмотру и даже критике. Поэтому в сознании людей чиновник, который делает что-то противоправное, отделяется от государства.
Второй важный момент — это высокие патерналистские традиции и ожидания, и это особенность отношения к государству, которая демотивирует людей и заставляет их ждать исполнения самых насущных вещей от государства. Конкретный пример — это ремонт многоквартирных домов. Если вдуматься, то ты приватизировал квартиру, это твоя собственность, и ты должен заботиться о ее состоянии, в том числе о состоянии дома, в котором квартира находится. Если быть последовательным, давайте мы возложим на государство и ремонт вашего автомобиля. Ты взрослый, самостоятельный человек, но твой дом должно отремонтировать государство — почему? Почему тогда государство не должно тебе и жену найти?
Оборотная сторона этих патерналистских настроений — Российское государство берет на себя гомерическое количество несвойственных ему функций, которые в принципе невозможно выполнить. Отсюда и ручное управление, и превращение госорганов в машины по выпуску огромного количества поручений. Поэтому мораль как раз состоит в том, что государство должно четко сказать: ребята, всё, вот тридцать одна функция, которой должно заниматься государство, и большего мы не делаем, и не ждите, и не звоните.
— А дальше, например, социальный взрыв, потому что люди не ремонтировали свое жилье, потому что они привыкли к этому патернализму, и это жилье у них через двадцать лет обвалилось, и они вышли на улицу стучать касками. Государство говорит: мы же вас предупреждали. Ну, предупреждали, а мы все равно стучим касками и требуем отставки правительства.
— Такой риск есть, но боязнь этого риска очень опасна. В этом, мне кажется, и проявляется качество государственного управления, качество политика, что ты умеешь говорить с людьми на непопулярные темы. Что ты не все время льешь елей. Есть такие ситуации, когда нужно сказать: обстучитесь касками, вот это я как государство не сделаю, потому что у меня нет на это средств. Точка. Не нравится — я уйду. Но я как ответственный человек на этом посту говорю вам «нет».
Политик во многом должен действовать как хороший врач. У вас есть конечная цель вылечить больного, и поэтому вы колете, режете его, пичкаете горькими лекарствами, а не гладите его по голове и даете конфеты. Во втором случае ему будет хорошо и приятно, но очень ограниченный промежуток времени, пока он не умрет. А в первом случае у вас есть шанс вылечить его, он выживет и оценит задним числом, что это было необходимо, все эти горькие лекарства.
На мой взгляд, главная сила политика всегда в умении делать непопулярные вещи. Принимать популярные решения может и дурак, а делать непопулярные вещи должен очень сильный, ответственный человек, и чем дольше ты откладываешь, тем больнее.
В этом смысле делать реформы в голодные времена больнее, но легче, чем в сытые. Потому что ты можешь честно вывернуть карман и сказать: ну, бейте меня, вешайте, у меня ничего действительно за душой нет.
— Нередко говорят, что структура не может менять сама себя, что любые реформы, осуществляемые чиновниками, всегда будут неэффективны. Что нужна некая опричнина с очень большими полномочиями, внешняя по отношению к госорганам, чтобы действительно эффективно их улучшать.
— Необязательно, эффективное улучшение может идти и изнутри государственных структур. Например, традиционная дискуссия Минфина и Минэкономразвития, где Минэкономики традиционно выступает таким «челленджером», выдвигающим амбициозные идеи, и Минфин, который консервативно все это охлаждает и приземляет. Такой внутренний диалог чрезвычайно полезен.
— Вы много лет работали в госструктурах, а сейчас возглавляете бизнес-школу, в которой в том числе активно учатся госслужащие. Как вы оцениваете новое поколение чиновников?
— В любые времена есть толковые и бестолковые чиновники, и сам по себе факт молодости не является индульгенцией от глупости. Опять же, молодость — это тоже не индульгенция от нечестности, и я бы не абсолютизировал и такого жесткого раздела не проводил. Но могу сказать, что эти люди выросли в другой среде, они привыкли к открытости мира и существенно менее подвержены какой-то одной государственной идеологии. Единственное, о чем я могу сожалеть, что в госорганах работают сравнительно мало людей, которые имеют опыт работы в обоих сегментах: и в коммерческом секторе, и в государственном. Это очень полезно, будучи чиновником, понимать логику мышления предпринимателей, и наоборот.
Вообще у нас принято ругать чиновников, но могу сказать, что подавляющее большинство людей в госорганах, с которыми мне приходилось общаться, — это образованные, квалифицированные и честные люди. В то же время и у многих чиновников очень превратное представление о бизнесменах, что это люди, которые спят и видят, как надуть государство, уйти от налогов.
— Это проблема, с которой мы столкнулись в «Национальной предпринимательской инициативе»: чиновники отчитываются о принятии закона, а предприниматели говорят, что до реальной практики этот закон не дошел и никак их жизнь не улучшил.
— Когда я работал в Минэкономики, мне казалось, что мы делали великие дела: реформирование электроэнергетики, изменение корпоративного управления, создание институтов развития, облегчение налогового администрирования, административные реформы. Придя в бизнес, я понял, что на самом деле даже самый красивый фундаментальный нормативный акт, закон, если он не завершен с точки зрения подзаконных актов и нормального правоприменения, контроля за этим правоприменением, для меня как для пользователя не имеет никакого значения. Например, у нас очень хорошее антимонопольное законодательство. Но наша конкурентная практика, уровень монополизации в стране далеко не так хороши, как законодательство.
Мы очень поднаторели и в хорошем, и в плохом смыслах в написании законов. Мы с упорством, достойным лучшего применения, продолжаем шлифовать тексты законов, вместо того чтобы оставить их в покое и попытаться даже не идеальные более качественно исполнять.
И второй момент: я вижу, что в мире значительная часть вопросов в принципе не решается в юридической, правовой плоскости. Она решается в этической плоскости. То есть вы не можете в законе прописать все мыслимые ограничения для чиновника, и мир этого не делает. Просто есть этические нормы, и если ты нарушил их, то этика тебя вытолкнет из поля.
Например, наши достаточно сложные законы о госзакупках, которыми я в числе прочего занимался в Минэкономразвития, серьезно ужесточили условия работы и личные риски для добросовестных правоприменителей и немножко усложнили жизнь недобросовестным. Вот это как раз пример того, что мы ищем в правовой плоскости решение вопросов, которые должны решаться в этической плоскости.
— Что посоветуете чиновнику среднего звена, который не принимает федеральных законов, но хочет улучшить наше государство?
— Если тебя не устраивает ситуация, попытайся поменять ее на своем уровне. Если не можешь поменять и не можешь с этим жить, уходи. Но обычно любой руководитель, за исключением клинических случаев, захочет иметь сотрудников наблюдательных, изобретательных, добросовестных. Если к руководителю приходит подчиненный и говорит: посмотрите, если то, что мы делаем, противоречит закону, либо неэффективно, либо через дорогу кто-то делает по-другому, а мы сидим в одном ботинке, то я должен быть полным идиотом или врагом, чтобы это не заметить.
Если человек чего-то хочет, то его заметят, то он все равно добьется хороших результатов, если не здесь, то на другом месте. Это точно, массу примеров я видел.
Есть интересная книга Малкольма Гладуэлла The Tipping Point. Она про то, как очень маленькие изменения приводят к гигантским результатам. Tipping Point — это точка переворота дословно, и там на большом количестве примеров показан такой скачок. Например, очень интересная иллюстрация ситуации с Джулиани, мэром Нью-Йорка.
Он приходит в Нью-Йорк и сталкивается с ужасной картиной: просто разруха полная, всё разбито, в общественном транспорте не платят, в метро гадят, и вот он говорит, что это эффект разбитой форточки: когда люди видят, что форточка разбита, значит, можно делать все что угодно.
За что браться? Он говорит: мы просто сосредоточились. Например, весь город, вся моя армия чиновников и полицейских месяц занимается метро и безбилетниками. То есть за месяц были применены все возможные драконовские меры, чтобы люди не перепрыгивали через турникеты, покупали билет, и вот так постепенно, по одной, они эти «битые форточки» заменяли.
— Что посоветуете нашим читателям, не чиновникам, но людям, заинтересованным в улучшении Российского государства?
— Знаете, когда я ушел с госслужбы, пришел в бизнес-школу, ловил себя на мысли, что у многих наших слушателей-предпринимателей весьма своеобразные представления о чиновничестве. Я говорил им, что это неправильные представления. Так вот, чтобы они были правильными, надо ходить во власть.
Моя рекомендация молодым людям: если вы ответственный человек, перестаньте через улицу ругать власти, перейдите улицу и присоединитесь к власти, попробуйте, поймите изнутри, как это устроено, и увидите, где ошибка, где злоупотребление, где добрая воля, где заблуждение, где корыстный расчет и правонарушение.
Ваша ценность будет состоять в том, что вы со свежим взглядом, с опытом в других сферах придете и на самом деле сделаете одну вещь, которую взрослый человек должен время от времени делать, — навести порядок в своем доме.
Только свой дом нужно воспринимать не просто как квартиру, не как семью. Твой дом — это твой район, твой город, государство, в конце концов. Нужно отходить от патернализма, что кто-то во власти все для нас сделает, а мы будем его поругивать. Вот ты сам приди и попробуй. Получится — сделаешь большое дело, не получится — станешь философом.
Андрей Владимирович Шаронов рекомендует книги:
Фридрих Хайек. Пагубная самонадеянность.
Карл Поппер. Логика научного исследования.
Карл Поппер. Открытое общество и его враги.
Нассим Талеб. Черный лебедь.
Малкольм Гладуэлл. Переломный момент.
