Роман лежал у подножия сосны на самом краю леса и внимательно рассматривал дом в бинокль. Люди по дому перемещались мало, а к окнам почти не подходили. Шторы были не очень плотными, и силуэты людей вырисовывались достаточно четко. Несколько раз из дому выходил, как показалось Роману, один и тот же человек и перебрасывался несколькими словами с часовым во дворе. Часовой был почти незаметен из-за высокого забора, но иногда он поднимался на веранду и тогда можно было рассмотреть в его руках автомат. «Вернее, пистолет-пулемет», – поправил сам себя Роман. Что-то из новых российских разработок. Внимание Романа привлекло окно на втором этаже дома. Несколько раз по шторе скользнули тени. После небольшой паузы кто-то снова принялся вышагивать по комнате. Потом неожиданно штора отодвинулась, и человек приблизил лицо к стеклу. Что-то в этом человеке показалось Роману знакомым. Он осторожно отполз в глубину, к Олегу, возле которого оставил снайперскую винтовку Драгунова. Подняв винтовку, навел прицел на лицо за стеклом. Действительно, знакомый. Хотя со времени последней встречи сильно изменился. Максим тогда действительно сильно приложился ногой к его лицу. Память останется надолго. Тогда, во дворе, Роман рассмотрел его не очень хорошо – был занят. А фотография, по которой пришлось ориентироваться, была довольно старой. «Интересно, – подумал Роман, – зачем понадобилось его вначале бить, а потом убивать, через несколько дней?». Все вполне можно было закончить там, во дворе, и даже тот тип, который полез в драку, ничего бы не успел сделать. Дрался он, правда, неплохо. Олег оценил его удар. Потом Роман снова видел его возле дома, на следующий день он выставлял охрану. Но в ту ночь спокойно позволил им уйти.

– Ты в кого целишься? – спросил шепотом Олег. – С ума сошел?

– Заткнись, – сказал Роман и положил винтовку. – Я схожу к нашим.

– Отойдите, пожалуйста, от окна, – довольно резко сказал Михаил и после небольшой паузы добавил, – пожалуйста.

– Снайперов опасаетесь? – спросил я и задернул шторы.

– А как вы догадались?

– У вас шнурки завязаны так, будто вы уклонялись от возможного выстрела снайпера через окно, – как можно серьезнее ответил я и вернулся в свое кресло.

Мысли Михаила были довольно далеко, но он все же посмотрел на свои ноги. Потом посмотрел на меня и улыбнулся:

– Это действительно элементарно, Холмс. Что показали ваши размышления?

– Мои размышления показали… Вам только результат сообщить или вы хотите услышать весь ход моих мыслей?

– Только выводы. Ход мыслей – это личное дело каждого. И когда Шерлок Холмс рассказывает, наконец, Ватсону, как именно он обо всем догадался, от загадки не остается ничего, кроме раздражения. Итак…

– В своих размышлениях я пришел к тому, что в ближайшие часы должно произойти нечто из ряда вон выходящее. И это так или иначе должно быть связано со «Спектром», с группой «Сверхрежим», с готовящимся в России военным переворотом, с объединением «Электрон», тут я не исключаю очень больших неприятностей у некоего господина Лузьева и у предпринимателя господина Новикова и его концерна «Темп». Кроме этого, будет интересно проследить судьбу господина Зимнего.

– Обширная программа. Тогда я внесу коррективы. Значит, так… – начал было Михаил, но потом с подозрением посмотрел на меня, – а вы сегодня радио не слушали?

– И даже телевизор не смотрел. Не говоря уже о газетах. С утра было некогда. А потом негде. Вернемся к коррективам.

– Вернемся. С чего вы взяли, что должны возникнуть проблемы у Лузьева?

– Мне об этом еще в Москве сказал Святослав, Он прогнозировал начало через пару недель или месяцев. В общем, на днях все решится само собой. А то, как вы активно начали работать, и по шевелению, которое происходит вокруг меня, я делаю вывод, что срок великих потрясений уже наступил. За последнее время я убедился в том, что у нас все происходит сразу. Одним движением сразу решается множество проблем. А то, что все перечисленное между собой связано, – это следует из моей печальной участи.

– Но почему Лузьев?

– Он принимает участие сразу в трех мероприятиях: в банке, в Ассоциации оборонных предприятий и в контактах с фондом «Свободный воздух». Уберите Лузьева – и эта связь исчезнет. Простите, я еще выпустил из виду контакт Лузьева с концерном «Темп» с целью передачи ему контроля над банком «Скарб».

– Ну, еще есть Фрейдман, – не сдавался Михаил.

– Вы же сами, при моей помощи, подставили Лузьева. Или вы забыли?

– Ладно, сдаюсь. Значит так. Сегодня, – Михаил посмотрел на часы и поправился, – вчера, в Запорожье, в собственной машине был застрелен Игорь Лузьев. В концерне «Темп» СБУ и прокуратурой проводится проверка. Арестованы все бумаги. Так что жить концерну недолго.

Мне стало немного не по себе. С одной стороны – я угадал, с другой – погиб человек, и в его смерти я косвенно был виноват.

– Не нужно расстраиваться, – успокоил меня Михаил, – господин Лузьев очень много часов посвятил передаче заинтересованным лицам информации о вашем расследовании деятельности фонда «Свободный воздух». Нам даже пришлось вмешаться.

– Так это вы ославили меня одновременно крутым мафиози и милицейским стукачом?

– У нас не было выхода. Это единственное, что мы могли сделать после того, как у нас не получилось снять вас с поезда за перевозку наркотиков.

– Вы вообще понимаете, что этим вы изуродовали мне карьеру? Мне теперь очень трудно будет работать в журналистике.

– Если это вас успокоит, то я не участвовал в этом решении. Но подозреваю, что другого выхода не было.

– Или так нужно было поступить в целях моего дальнейшего использования? – Может быть, Михаил и вправду не знал всего, но мне от этого было не легче.

– Переходим к следующему моменту. Чем именно вас заинтересовала судьба Зимнего?

– Хотя бы тем, что меня, как и всех остальных, попытались убедить в опасности, исходящей именно от этого человека. Петров мне самозабвенно врал о происках Зимнего. Один очень хорошо информированный человек рассказывал мне, насколько Зимний действительно опасный человек. И последнее, дело об убийстве его брата подходит к концу. Больше переездов не будет. Эти его переезды использовались явно не «Спектром». Убийства людей «Сверхрежима» проводили его парни.

– Не убеждает! – сказал Михаил.

– Ну что еще? Вы объявили меня очень крутым, и таким образом продемонстрировали мне две вещи одновременно: то, что вы хотели меня прикрыть именно от уголовников, и то, что у вас есть выходы на самый верх уголовной иерархии Украины. Действительно, ни один уголовник не тронул бы меня после такого предупреждения. Но ваши оппоненты, поставив перед собой задачу уничтожить всех, связанных со «Сверхрежимом», и заодно устранить возможный источник утечки болезненной для них информации, нашли выход. Более того, они даже решили использовать этот ваш план для того, чтобы тихо расстаться с Зимним. Ко мне приходят какие-то парни и говорят, что один из них родственник подсудимого. Что бы мне там ни рассказывал Петров, это мог быть, кто угодно. Просто люди должны были заметить этот визит, а я должен был сообщить кому-нибудь, тут даже не важно, кому что именно, меня просят помочь в защите убийцы брата самого Зимнего. Чтобы дополнить общую картину, меня встречают возле дома и бьют, на всякий случай, если я сам не догадаюсь, приговаривая, что мне не нужно идти в суд. Ну, ясный перец, что это могут сделать только люди Зимнего. Интересно, чем еще занимался Зимний, помимо убийств несчастных «сверхрежимщиков»? Я уже не спрашиваю, зачем их вообще убивали. Тем более, что, как мне кажется, это «Спектр» должен был стремиться уничтожить всю группу. Или нет? Такое чувство, что «Сверхрежим» каким-то боком привязан к планам военного переворота.

Михаил улыбался очень искренне и очень открыто. У него на удивление симпатичная улыбка и здоровые зубы. Но это не значит, что он готов рассказывать мне все подряд:

– Зимний производил поставки оружия для отрядов УНСО, особенно для тех, которые собирались отправляться в Чечню. Кроме этого, оружие складировалось по всей территории Восточной Украины. Не далее, чем вчера…

– Вы имеете в виду шестнадцатое марта?

– Да. Так вот, вчера Служба безопасности Украины обнаружила некоторые из этих складов и сейчас ведется следствие по этому делу. На дом, в котором проживал Зимний, когда приезжал в наш город, вчера же было осуществлено нападение. Несколько убитых. Один из нападавших погиб и был опознан. Это член отряда УНСО, вчера отправившегося через Россию в Чечню.

– А Зимний?

– Зимний, после того, как позавчера погибло несколько человек из его окружения, скрылся, и убийцы его не смогли найти. По «Сверхрежиму» вы тоже оказались правы. Последний уцелевший член группы вчера был убит в подъезде собственного дома. Теперь вы понимаете, почему вас вывезли сюда?

– Понимаю. И еще я, кажется, понимаю, почему вы прогнали меня от окна.

Все-таки, несмотря на высокие слова о борьбе против вселенского зла, меня самым пошлым образом подставили в виде приманки. Вот сейчас они сидят и ждут, когда за мной придут. И тогда всех их захватят. Очень уж они меня высоко ценят. Из-за меня противник пойдет на штурм этого дома? Свежо предание. Вот за Зимним, судя по всему, они бы точно пришли. За Зимним. А если вместе с ним буду и я, такая цель неизбежно привлечет группу посетителей.

– Миша, – почти сладким голосом произнес я, – тот товарищ за столом внизу – он что, действительно тот самый Зимний? И то самое интересное мероприятие, которое запланировано на эту ночь, – это штурм особняка группой УНСО?

– Угадали. Я все думал, когда же вы изъявите желание познакомиться с новым человеком. А вы даже не отреагировали на него.

– А как же насчет убийц, которые могут прийти за нами?

– Мы надеемся, что этого не произойдет.

– Очень хочется верить. Но Петров меня сопровождал через лес с автоматом в руках, а вы почти оттащили меня от окна. А это свидетельствует о том, что дом как минимум могут обстрелять прямо из леса. Пара выстрелов из гранатомета – и полный порядок. Или у вас в лесу за каждым кустом стоит по танку?

Михаил промолчал, на этот раз демонстративно.

– Подождите, подождите, все верно. Ведь Петров не зря меня все время гонял звонить домой. Меня должны, были засечь на случай, если сами они не знают этого места. Ловля тигра на громко кричащего козленка. Только я, на этот раз, не козленок, а полный козел.

– Вы напрасно обвиняете меня во всех грехах. Я, например, сижу с вами в одной комнате. Так что рискуем мы одинаково. По поводу нападения: мы не исключаем такой возможности. Но в любом случае, я думаю, ждать нам осталось недолго.

– Это, по-видимому, должно меня радовать особенно.

– Это не должно нам мешать продолжить общение. Пока мы выяснили с вами, как в старом гадании, что было, теперь нам с вами нужно обсудить, что будет.

– Давайте поговорим, наконец, серьезно и без лишних недомолвок, – прервал затянувшееся молчание Монстр.

Виктор Николаевич отложил в сторону папку, которую перед этим рассматривал.

– Простите, у меня действительно много дел, – тоном, в котором совсем не было извинения, сказал Виктор Николаевич.

– А вам не кажется, что вы несколько переигрываете? – спросил Монстр. – У вас в кабинете находится не самый незаметный человек в этом государстве, а вы, государственный служащий, ведете себя как бюрократ перед просителем. Ведь вы прекрасно понимаете, для чего я приехал. Мы оба понимаем, что разговор должен состояться именно сегодня. Завтра может быть поздно.

Виктор Николаевич демонстративно посмотрел на часы.

– Завтра уже наступило. Больше часа назад, Так что выходит, разговаривать на интересующую вас тему уже поздно.

– Не играйте словами. Вы прекрасно понимаете – у вас нет против меня компромата. Я слишком хорошо знаю Александра Павловича, чтобы поверить в его безоговорочную капитуляцию. В самом худшем случае – он произвел обмен или заплатил за свой нейтралитет какой-то информацией. Проблема в том, что информации у него не много. Александр Павлович был неплохим исполнителем. Но у него оказались слабые нервы.

– У него оказался хорошо развитый инстинкт самосохранения. Он наконец понял, что единственным для него результатом первого этапа «Шока» будет смерть. А он, несмотря ни на что, хочет жить. Вас вряд ли очень удивит то, что он подготовил внушительное досье на всех участников «Шока». И на вас в том числе.

– Вы видели это досье? – спокойно поинтересовался Монстр.

– Видел. Оно у меня, если вас это интересует.

– Тогда вы должны понимать, что ничего это досье вам не даст. В этом деле участвуют практически все. Или вы полагаете, что подобную операцию можно планировать без участия наших силовых политиков и предпринимателей? Бросьте, вы слишком умный для этого человек. Если вы попытаетесь опубликовать эти материалы, то тем самым вы нанесете своему любимому отечеству тот самый смертельный удар, от которого сами же его и пытаетесь спасти. Самым мелким и простым результатом такой глупости будет гражданская война. А вы на это не пойдете. Тогда зачем вам все это? Вот вопрос, ответив на который, мы сможем получить решение почти всех наших проблем. Так зачем вам это все?

Виктор Николаевич рассматривал Монстра демонстративно и немного брезгливо. И испытывал удовольствие от того, что впервые за долгие годы может не притворяться.

– Что вы молчите? – не выдержал Монстр. – Вам обидно, что вас не привлекли к подготовке «Шока»? Или вы надумали с нами торговаться? Так это у вас не получится. Александр Павлович – очень осторожный человек. Когда он отдал вам досье, он не просто застраховал себя, он еще и вам связал руки. Если до этого у вас еще могли быть иллюзии, то после этого – никаких. У вас в руках слишком разрушительное оружие, чтобы обрушивать его на одного человека. Для того, чтобы уничтожить грызунов на поле, не сбрасывайте атомную бомбу. Вы можете накопать еще чего угодно, но лучше вам от этого не станет.

– Тогда почему это вас так волнует? Вам же нечего бояться. Живите себе спокойно и радуйтесь жизни. Ведь чем бы ни закончилась эта ночь, вы все равно будете в безопасности. Или все-таки страшно?

– Я давно отвык бояться. Я повидал много на своем веку, и это было достаточно страшно. А теперь я работаю в команде, и команда не сможет, да и не захочет терять меня. А вы – у вас еще есть возможность встать на нужную сторону.

– И для этого я должен буду отдать вам Александра Павловича? Зачем? Ведь он уже продемонстрировал свое бессилие. Или он мне не все сообщил?

– Все по-прежнему? – спросил командир у Романа, который бесшумно появился из темноты.

– Все тихо.

– Тогда пора. Действуем так: ты, Олег, Максим с гранатометами размещаетесь напротив ворот. Это единственный проход в заборе. По моей команде разносите все, что получится. Потом я и пулеметчик присоединяемся к вам и чистим руины. После чего возвращаемся к остальным.

Роман молча выслушал, немного подумал.

– Давай так. Только чтобы не бродить парами, я возьму гранатометы и пойду вперед, минут через десять посылай за мной Максима с остальными «мухами» и еще через минут пять двигай за нами с пулеметчиком. Неспокойно мне. Лучше подстраховаться.

Помолчав еще немного, Роман еле слышно спросил у командира:

– Что ты добровольцам скажешь? Ведь греметь будет так, что и мертвый услышит. А до Чечни далековато.

– Скажу, чтобы не умничали. Они после гаишников и с места не двинутся, пока я не прикажу, а старшим я с ними Диму оставлю. Он справится. Интересно, все в доме? Жалко будет, если кто-нибудь опоздает.

– Не знаю, как Зимний, а мой журналист там. Я его у окна видел. Пятьдесят процентов задачи, считай, есть.

– Я думаю, что и вторые пятьдесят процентов там же. Все будет нормально. Действуем по плану, с твоими дополнениями.

Роман подхватил трубы одноразовых гранатометов и исчез в темноте.

Когда он подошел к Олегу, тот даже не оглянулся, только спросил шепотом:

– Скоро?

– Скоро, – ответил Роман, осторожно положил гранатометы на землю, – уже начали. – Вынул нож и плавным движением перерезал Олегу горло.

– А что будет? – переспросил я. – Вы полагаете, что у меня возникнет желание иметь с вами еще какие-нибудь дела после того, что я и так четырнадцать лет работал на вас? Больше никто, даже из самых высоких побуждений, не сможет заставить меня делать то, чего я не хочу. Не заставят. И вы не сможете меня заставить. Что вы сможете мне предложить? Воинское звание? На хрен! Деньги? Я не настолько скурвился в этом мире, чтобы получать такие деньги. Для меня сейчас важна моя семья, мои дети, моя мать, сестра. Вам уже удалось при моем участии убить человека. Пусть он был подонком, но это ничего не меняет. Сколько человек погибло при нападении на дом Зимнего? Это тоже частично на моей совести. Вы меня использовали. Больше этот номер не пройдет. Вот Зимний с вами работать будет. Только вам придется его куда-нибудь пристроить. На Украине это будет проблематично. Так ведь? В Россию вы его тоже вряд ли пустите, там и своих хватает. Отправьте его за границу. В Польшу или Венгрию. И он там снова будет организовывать склады оружия. А меня увольте. Мне будет очень не хватать Юрки Швеца и Сережи Парамонова, но я с этим как-нибудь смирюсь. Мой работодатель тоже входит в Спектр»? найду другое место. Даже несмотря на вашу заботу о моем прикрытии. Или вы сейчас мне скажете, что у вас длинные руки? Я прятаться не буду.

– И не прячьтесь. На страхе невозможно построить преданность. Вы считаете, что говорите сейчас смело? А теперь представьте себе, что я буду угрожать жизни ваших детей, или вашей матери, или сестры. Поймите, все слишком сильно в этом мире связано. Слишком сильно и невероятно сложно. Вам кажется, что вы независимы и максимум, что вам могут сделать, это отобрать у вас жизнь? Ошибаетесь. Человеком управлять, к сожалению, очень легко. И его действия ужасно предсказуемы. Вы будете работать на кого угодно, когда окажется, что у вас нет денег на то, чтобы прокормить детей или помочь матери и сестре.

– И все-таки вы мне угрожаете. Не удержались. А так все интеллигентно начиналось.

Он действительно прав, этот уверенный в себе Михаил с больными глазами. Я действительно слишком сильно повязан. Слишком прочно. Михаил внимательно смотрел мне в лицо, а я медленно прокручивал перед своим внутренним взглядом пленку: я бросаюсь с балкона, я надеваю на шею петлю, я режу себе вены в ванне и медленно ухожу из жизни. Или быстро ухожу из жизни. А потом – лица моих сыновей, лицо матери и сестры. Что потом? Они-то останутся, даже если я исчезну. И им придется жить без меня. Жизнь – очень остроумная ловушка. Так просто она начинается и так сложно ею распорядиться.

– Вы заставите меня работать на вас?

– На кого – на нас? Ведь вы же поняли, что «Спектр» – это интернациональная программа. Она столько же российская, сколько и украинская.

– На вас – это на тех, кто все пытается решать за нас.

Михаил вскочил и снова стал нервно ходить по комнате. Это у него так волнение выражается.

– Поймите же вы в конце концов, что никто вас не будет заставлять делать того, чего вы просто не способны сделать.

– Почему это? Я, наверное, великолепно справлюсь с подглядыванием и подслушиванием. Смогу, наверное, бомбу подложить куда-нибудь. Я даже смертником смогу, наверное, стать. Вы ко мне ключик подберете. Или еще лучше, закодируете при помощи компьютера по программе, разработанной группой «Сверхрежим». А ведь действительно, «Сверхрежим» просто сказочно бы дополнил «Спектр». Вы своему начальству доложите, и оно вас поощрит за проявленную смекалку. Только вот жаль, всех «сверхрежимщиков» уже перебили.

Я от неожиданности даже замолчал. Так может быть, это действительно основная причина всех этих убийств и гонок. Соединить «Сверхрежим» и «Спектр» – и получится такая силища! Додумать я не успел, за окном ударили автоматы – дружно, длинными очередями.

Виктор Николаевич ждал ответа на свой вопрос. Монстр молчал. Вопрос был отчасти риторическим, но только отчасти. Монстр действительно не знал, что именно рассказал Александр Павлович, торгуясь с Виктором Николаевичем. И это вносило элемент неопределенности в напряженный разговор.

– Вы не можете ответить или не хотите? – поинтересовался Виктор Николаевич. – Ведь это вы приехали ко мне ночью и изъявили желание со мной поговорить. Значит, вы решили, что настал такой момент, когда я буду сговорчивее. Тогда – вперед, излагайте свои убийственные аргументы. А вдруг я и вправду не смогу устоять перед силой вашего ораторского дарования и логических построений?

Монстр продолжал молчать. Он чего-то ждал, что-то могло изменить равновесие в его пользу.

– Вы, случайно, не информацию из Украины ожидаете? – спросил Виктор Николаевич. – Тогда я могу вам помочь. Операция по устранению остатков «Сверхрежима» в Восточной Украине закончена сегодня. Ваши люди убрали последнего оставшегося в живых. Можно докладывать о завершении. После уничтожения Чеченского центра теперь можно утверждать, что все последствия «Сверхрежима» устранены. Вы кого предполагали назначить ответственным за такую чистку? Можно, я попытаюсь угадать?

Монстр никак не реагировал на слова Виктора Николаевича. Внешне. Он понимал, что Виктор Николаевич никогда бы не начал подобный разговор, не имея на руках козырей. А вот каких именно, Монстр не знал.

– Вы ведь очень давно знали о существовании двух Центров. Еще бы, ведь все это с самого начала находилось под вашим надзором. Ваши партнеры по «Шоку» даже не предполагали, что вы взялись разыскивать самого себя. Очень простой и красивый расчет. На руинах сверхдержавы валяется заготовка сверхоружия. Целый научный центр не знает, чем заняться, что вкладывать в головы людей, какую идеологию. Но у них наработано много разных интересных и уникальных вещей. И вы, надо отдать должное, первым оценили всю возможную мощь этого недокованного оружия. И вы, не без помощи, конечно, Александра Павловича, начинаете из сотрудников «Сверхрежима» готовить сотрудников «Шока». Но таких людей просто так не вывезешь. И началась охота. Кого-то убивали, кто-то пропадал без вести. Я проанализировал этот список и оказалось, что больше всего убитых среди тех, кто ушел из группы до ее официального развала, то есть среди наименее информированных сотрудников. Зато наиболее талантливые и одаренные большей частью исчезали без вести. Но по аналогии с десятками убийств их тоже списывали как убитых. А вы их просто вывозили в Чечню и на Балканы. Что вы пообещали чеченцам? Чем вы занимались в этих центрах по мнению руководителей стран пребывания? Как оплачивали? Это и не важно. Вам почти удалось надежно спрятать подготовительный этап своего плана. Даже Александр Павлович не догадывался о настоящих целях вашего «Шока».

– Вы очень интересно рассказываете, Виктор Николаевич, – медленно произнес Монстр, – после того, как выйдете на пенсию, сможете зарабатывать себе на жизнь написанием романов и повестей.

– А нам ведь пока все равно делать нечего. Послушайте тогда страшную историю, тем более, что время для этого самое подходящее.

– С удовольствием. Вы только дайте мне рюмочку для коньячка, и я буду вас слушать хоть до самого утра. Каюсь, неравнодушен к плодам литературного вымысла.

– Вы ведь не сами искали тех, кто уничтожил «Сверхрежим», вы только курировали эту деятельность. Вы получали информацию и могли ее корректировать или искажать. У вас появилось оружие, но его нужно как-то использовать. Нужна цель.

– Несомненно. И какую же цель вы придумали для меня? Наверняка очень и очень большую и коварную, – засмеялся Монстр.

– А цель у вас была очень банальная – власть. У вас появилась возможность приобрести исполнителей, практически идеальных исполнителей. Но! В вашем оружии был очень большой недостаток.

– Какой? Вы меня просто заинтриговали, Виктор Николаевич, – Монстр пригубил коньяк, – как жаль, что вы не хотите попробовать этот божественный напиток.

– Очень существенный недостаток. Ваше оружие могло быть эффективным только в том случае, если о нем знают люди. И если эти люди верят в его эффективность. Угроза применения такого оружия куда страшнее, чем само применение. Но тут вам помогли. Слишком подмочили свою репутацию демократы. Время митингов прошло. Если в девяносто первом хватило народного негодования, то в девяносто третьем уже понадобились танки. Вы ведь наверняка помните, кто первым применил пушки для разгона уличных демонстраций? Генерал Бонапарт таким образом продемонстрировал всем, в том числе и финансистам, свою твердую руку и умение обуздать стихию анархии. И кое-кто сообразил, что есть самый лучший способ использовать волю народа и завоевания демократии: нужно заставить народ проголосовать за диктатуру. Вначале скрытую, а затем – какую угодно. Народ нужно подготовить к тому, что он сам очень захочет порядка и стабильности любой ценой. Так появились наброски плана, которому, для простоты, вы присвоили название «Шок». Серия шокирующих общественное мнение событий на фоне всеобщего развала – и на выборах побеждает носитель самых радикальных идей, приверженец самых энергичных мер. В газетах все это прозвучало бы как террор против собственного народа. Но это оказалось выгодно всем. И руководство армии, и политическое руководство – да все поняли, что план «Шок» может принести реальные прибыли. И вы получили карт-бланш. Бедняги-заговорщики даже не предполагали, что схема, которую они признали идеальной, на самом деле имеет двойную цель. Как только эти люди смогут контролировать государство, вы сможете контролировать их. И тоже при помощи террора. Или угрозы его применения. Но вычислить вас было бы очень трудно. У вас есть идеальные исполнители и отсутствует угроза утечки информации.

– А, кроме всего прочего, отсутствует малейшая возможность доказать все это, даже в случае утечки, – сказал Монстр. – Вы ничего не можете доказать. Ведь для того, чтобы вас хотя бы выслушали, вам нужно будет всем этим «шоковикам» продемонстрировать свои сведения об их антигосударственной деятельности. Такие умные и информированные люди долго не живут.

– Ну вот мы и заговорили без надоевшей всем уклончивости.

– Пришло время.

– Да. Все шло просто отлично. Но вдруг возникла утечка. Боже мой, возникла утечка там, где ее быть вообще не могло. Хорошо еще, что с этой информацией я прибыл к Александру Павловичу. Хотя поволноваться вам пришлось. Одни эти пронырливые американцы чего стоили. Они умудрились получить информацию о ваших Центрах. Если бы не майор Тупчинский, все могло бы обойтись для вас значительно дороже.

– Ерунда! – заявил Монстр и снова налил себе коньяка. – Ничего бы это не изменило. Вы получили бы информацию о Боснийском центре немного раньше и успели бы туда раньше американцев, которых мы все равно хотели там видеть. Вы правы, о таком оружии потенциальные враги должны знать. Все равно операция по уничтожению Чеченского центра находилась под нашим контролем, и что там было на самом деле, узнать очень трудно. Да и нужна нам эта секретность была только на некоторое время. Александр Павлович все правильно понял. В моих интересах было, наконец, сообщить всем заинтересованным лицам о том, что на самом деле было в Чеченском центре. И указать возможного виновника – нашего уважаемого Александра Павловича. Ведь это же его люди пытались разобраться во всем деле. Это Александр Павлович работал с Тупчинским и вставлял вам палки в колеса. Это он и его люди подменили информацию и скрыли от нас всех, что подобный Центр находится еще и в Европе. Американцы должны были первыми добраться до Боснийского центра и там получить информацию, подтверждающую наши общие опасения по поводу Чечни. Ведь это их информацию искажал Александр Павлович. И, получив такую угрозу террористической деятельности по всему миру, американцы связались бы и с нами. Вот когда бы все всплыло! Ведь красиво же, черт побери!

– Поэтому вы пытались притормозить нашу работу в Боснии. Вот зачем все эти засады и нападения!

– От американцев эта информация была бы более внушительной, чем от человека, который работал на Александра Павловича. Но после такого скандала даже самый непонятливый на свете политик понял бы две вещи – существует организация, которую невозможно вычислить обычными методами, и то, что одним из руководителей этой организации был покойный Александр Павлович.

– Покойный?

– К тому времени, скорее всего, покойный.

– Но потом что-то изменилось?

– С чего вы взяли?

– Ну как же? Вы то и дело останавливали Ската, нанесли удар по нашей сети в Боснии и вдруг спокойно допустили, что вместе с американцем он сейчас находится в лагере на Балканах.

– Ну кто же мог предполагать, что американскую группу захватят сербы?

– Не сербы, а отряд русских добровольцев «Царские орлы». И предполагать это мог, например, я.

Монстр прищурился и посмотрел в глаза Виктора Николаевича, выражение его лица несколько изменилось.

– Понимаете, – сказал Виктор Николаевич, – на той свалке, где вы подобрали «Сверхрежим», валялось еще одно оружие. Вы почти не обратили на него внимания, и его подобрал я.

– Вы имеете в виду свой хваленый «Спектр»? Мы за ним следили.

– Знаю. Я ведь курировал этот проект, и меня к нему время от времени подталкивали, когда нужно было отвлечь мое внимание от «Шока». Но, тем не менее, это есть оружие. И вы можете убедиться, насколько оно мощное.

– Я начинаю уставать, – признался Монстр, – наверное, поэтому я не могу понять сразу, каким образом в качестве оружия вы сможете использовать сеть для сбора информации в условиях противодействия со стороны того же Александра Павловича?

– Многое вы сделали сами. Для начала я вам продемонстрировал утечку по теме «Шок». И вы неизбежно забеспокоились. У вас возникло, не могло не возникнуть, впечатление, что это я вышел на ваш след. Нет, не лично на ваш след, в этом вы были слишком уверены. Я вышел на след большой операции «Шок». Вам это не грозило почти ничем. Если бы Россия находилась в вакууме, то вам бы это, возможно, вообще ничем не грозило. Но в сценарий большого «Шока» входил еще и конфликт с Украиной, и противостояние с ней. Вот тут утечка могла бы вам здорово помешать. Ведь если не осуществится общий план «Шока», то и осуществление вашего личного плана с использованием «Сверхрежима» тоже было бы поставлено под угрозу. А ведь вы уже включили часовой механизм. Уже была уничтожена американская группа в Чечне, уже поднимали пакет с информацией, уже мои люди и Скат шли по следу Боснийского центра. И для вас жизненно важным стало перекрытие канала утечки. Вот тут и всплыл этот несчастный украинский журналист со своей подозрительной информированностью. Неужели вас не взволновало то, что он появился на горизонте в самый неподходящий момент? И возле очень важных для «Шока» районов. Скупка украинского военно-промышленного комплекса уголовниками. Вы ведь так тщательно готовили эту бомбу! А тут журналист начинает топтаться возле банка и возле Ассоциации оборонных предприятий Украины. К сожалению, вы так и не узнали, что этот журналист получил на руки часть информации о месте Чеченской войны в подготовке «Шока». Даже мы не могли предусмотреть действия журналиста, но зато вы смогли подробнее познакомиться с тем, что этот журналист накопал по украинской оборонке, и, на это мы даже не рассчитывали, оказалось, что он зачем-то вытащил на свет материалы об отходах производства «Сверхрежима», о Белом братстве. Ну где же ваша хваленая осторожность и предусмотрительность? Ну как вы не сообразили, что он слишком идеально подходит для осуществления и ваших планов. Через него можно было и найти загадочную утечку информации, и осуществить еще одну акцию в рамках «Шока» на территории Украины. И еще кое-что. При этом подставляя не себя, а ту организацию, которую он, возможно, представляет. Вам ведь что-нибудь говорит кличка Зимний? Наверное, это неплохая идея – используя его организацию, создать видимость подготовки вооруженного восстания на территории Восточной Украины. А потом убрать и Зимнего, и надоевшего журналиста руками вроде бы УНСО, чтобы еще немного продвинуть выполнение «Шока». Тут опять вам сопутствовала удача. Зимний и журналист находятся в одном и том же месте. Сегодня группа добровольцев УНСО, следующая в Чечню, должна атаковать нашу базу. И оставить на нашей территории неопровержимые доказательства враждебных действий террористической организации, базирующейся на территории Украины. Вы слишком уверены в своей гениальности. Одним точным движением решить несколько проблем сразу. «Дайте мне точку опоры!» И вы получили точку опоры. Только вам ее дал я. Скандала не будет, Не будет взрыва негодования по поводу военно-промышленного комплекса Украины, не будет скандала по поводу нападения УНСО на территорию России, не будет даже обвинения в адрес УНСО в подготовке вооруженного выступления против правительства Украины. Вы слишком торопились.

– А сейчас слишком торопитесь вы, Виктор Николаевич. У вас нет никаких доказательств. А у меня есть сила.

Зазвонил телефон на письменном столе.

Стрельба длилась недолго. Автоматные очереди были перекрыты взрывом, и после небольшой паузы хлопнуло несколько пистолетных выстрелов. Я не успел ни упасть на пол, ни даже толком испугаться. Стреляли где-то совсем рядом, но оконные стекла не разлетались вдребезги, а по стенам не стучали пули. Я оглянулся на продолжавшего сидеть в кресле Михаила.

– К окну, как я понимаю, подходить не стоит?

– Пока нет. Я думаю, что через несколько минут все успокоится, и мы сможем спокойно продолжить наш прерванный разговор.

– Так нападение все-таки состоялось?

– Нет, не состоялось. То, что вы слышали сейчас, – это была акция спецподразделения Украины против украинской же террористической группы.

– Случайно не той, которая напала на дом Зимнего?

– Случайно той. Кроме того, именно эта группа организовала убийство последнего из «Сверхрежима», проживавшего в вашем городе. И трое из вам хорошо знакомых, они обрабатывали вас возле дома.

Я автоматически дотронулся до швов на носу. Похоже, все подошло к логическому концу. Те, кто должен был замолчать, – замолчали, те, кто должен был исчезнуть, – исчезли.

– Ну, теперь-то вы можете пояснить мне, что же происходило на самом деле?

– Но ведь вы сами все прекрасно поняли. Наши аналитики особенно указывали в своих разработках по вашему поводу на то, что у вас необыкновенно сильно развита интуиция. В расчете на нее было построено очень многое. И расчет оправдался.

– В таком случае, моя интуиция мне подсказывает, что я никогда не узнаю о том, что именно произошло со «Сверхрежимом». Да и об остальном смогу только догадываться. Или, приказывая мне в будущем, вы будете по чуть-чуть приоткрывать завесу над тайной?

– Вам никто не будет приказывать. Я уже пытался вам это объяснить. Мы слишком тщательно изучали вопрос, чтобы сделать такую ошибку. До недавнего времени вы были частью «Спектра», но были его пассивной частью. Теперь же начался новый этап. И вам придется решить – работать в «Спектре» или отойти от него…

– Я уже сделал выбор. Я не собираюсь больше заниматься этими грязными делами.

Михаил улыбнулся. Странно как-то улыбнулся. Они слишком хорошо меня изучили?

– Вы говорите штампами. Вам это не свойственно. Смотрите на вещи трезво – все встанет на свои места. Вы ведь только сегодня узнали о том, что являетесь частью «Спектра». Мы могли бы и дальше использовать вас в прежнем качестве, и вы никогда бы ничего не поняли. Даже все происходящее не открыло бы вам глаза на реальное положение вещей. Да вы бы и узнали только о смерти Лузьева и о неприятностях в концерне «темп». Вы искренне полагаете, что вся информация, на основании которой вы сделали свои выводы, была вами получена случайно? Вы просто сдавали экзамен на пригодность в новом качестве. Я вам уже говорил, что война, которую все называли холодной, продолжается. Только теперь она будет идти тихо, потому что ее уже нельзя будет объяснить идеологическими разногласиями. Эта война идет уже сотни лет, и конца ей не видно. Ни цвет кожи, ни религия, ни отношения к собственности в ней не являются причинами. Жизни отдельных людей в этой войне даже во внимание не принимаются. Судьбы целых государств в этой войне – не более, чем разменная монета. Война идет на разных уровнях, пронизывает практически все слои общества, и большинство ее участников даже не догадываются, что участвуют в ней.

– Это все довольно общие рассуждения. Объясните что-то на живом примере.

– Хорошо. Вы достаточно подробно знакомы с историей банка «Скарб» и украинской оборонки. Давайте попытаемся определить, где в ней размещены чьи интересы. Предприниматель, господин Новиков решает установить свой контроль над банком «Скарб». Это его интерес. Тут все понятно. Исполнительный директор Ассоциации оборонных предприятий Игорь Лузьев заинтересован в приватизации предприятий оборонного комплекса из чисто корыстных соображений. Для этого он хочет найти деньги, и эти деньги он может получить у криминальных структур, через фонд «Свободный воздух». Интересы всех достаточно понятны. Далее, директорам оборонки тоже очень хочется приватизировать свои предприятия и начать, наконец, зарабатывать не только ордена и медали. Но как заставить государство пойти на такой шаг? Ничто так не популярно в наших с вами странах, как привлечение иностранных инвестиций. Американские законы, как вы знаете, очень сильно стимулируют приватизацию тех предприятий, которые нуждаются в инвестициях. Зачем все это нужно американцам?

– Это понятно, это я уже вычислил. Устранить конкурента с мирового рынка космических технологий.

– Правильно! Но это еще не все. Правительству Украины все это тоже достаточно выгодно, так как позволяет привлечь на свою территорию инвестиции Запада и заинтересовать таким образом Запад в поддержании стабильности в этом регионе. А Западу, в свою очередь, очень важно усилить здесь свое влияние и сделать Украину рычагом воздействия на Россию. Призрак возрождения Союза не может не пугать. Но и Россия тоже прилагает здесь руку. Там, в Москве, кто-то решил, что для оздоровления нации нужно применить шоковую терапию.

– Им недостаточно войны в Чечне? – не выдержал я.

– Война в Чечне будет продолжаться до тех пор, пока не отпадет в ней надобность и пока из нее не будет получена максимальная прибыль. Получение прибылей от любой войны слагается из трех составляющих: выгода на начальном этапе, выгода на ее ведении и выгода из ее завершения. Как можно блокировать процесс медленного втягивания Украины в сферу зависимости от Запада? Нужно выждать, а потом придать гласности тот факт, что американские предприниматели вкладывают деньги в украинскую оборонку вместе с уголовниками. Мне кажется, что это произведет должный эффект во всем мире. И, кроме этого, западные предприниматели не станут вкладывать деньги в промышленность тех государств, которые стоят на пороге гражданской войны. Значит, России выгодно, чтобы обстановка в Украине была дестабилизирована. Это, с одной стороны, усилит позиции России в этой части Европы, но с другой – полностью парализует российские усилия в других частях света. Ну и так далее. Эту цепочку можно продолжать и дальше.

Михаил замолчал.

– Но ведь сейчас все это изменилось? Я имею в виду, что Лузьев…

– Лузьев должен был погибнуть потому, что воровал у своих же, потому, что был связующим звеном в этой операции между криминальным миром и чиновниками, потому, что объективно мешал российским интересам, потому, что оказался замешанным в ваших проблемах, потому… Потому, что должна была произойти акция по дестабилизации как внутренней обстановки в Украине, так и в отношениях между Россией и Украиной, дискредитация украинских националистических организаций. Это бесконечное сцепление колесиков и разных интересов и есть проявление той глобальной войны, о которой я вам говорил. Главная проблема – обнаружить противника, понять его устремления и парализовать, хотя бы парализовать их. Вот для этого и создан «Спектр». Вот потому он интернационален. Мы имеем возможность координировать свои усилия и помогать друг другу.

– И вы хотите, чтобы я поверил вам на слово? Я ведь совершенно не уверен в том, что в вашей речи есть хоть одно слово правды. Или вы это тоже предусмотрели?

– Вы до конца так и не осознали, что попали в очень опасное положение.

– Нет, почему же? Меня били, кто-то убил Лузьева. Даже те два убийства в поезде тоже были реальными.

– Пойдемте, прогуляемся на свежем воздухе, – неожиданно предложил Михаил и резко встал. – Я заранее хочу вас предупредить, что поставлю вас в положение, нестерпимо мучительное для журналиста, – вы увидите сенсационное событие, но опубликовать отчет о нем не сможете.

Я встал и вышел из комнаты вслед за Михаилом. Мы спустились на первый этаж. Михаил заглянул в холл:

– Вы уже готовы?

Из холла вышли Петров и Зимний. У входа стоял человек, которого я раньше не видел. В руках у него было какое-то экзотическое огнестрельное оружие и рация.

– Все в порядке? – спросил у него Михаил.

Тот кивнул. Михаил взял с полки здоровенный аккумуляторный фонарь, протянул мне, а себе взял еще один такой же. Мы прошли через двор, мимо еще одного вооруженного человека, миновали ворота и двинулись в лес. Мы с Михаилом впереди, Петров и Зимний немного поодаль. На самой границе поляны Михаил обернулся ко мне и сказал:

– Забыл вас предупредить. Зрелище может быть достаточно неприятным.

Он отступил в сторону, и я увидел лежащего человека. Он лежал лицом вниз. Я подошел ближе и только тогда заметил, что листья, прошлогодние вялые листья покрыты чем-то черным, отражающим свет фонаря.

– Это один из тех, кто хотел вас убить, – сказал Михаил.

– Вас или меня? – спросил Виктор Николаевич.

– Вас, – ответил Монстр, – мне бы звонили по правительственному.

Виктор Николаевич встал с кресла, не торопясь обошел письменный стол, сел и только тогда взял трубку:

– Да.

Пока Виктор Николаевич выслушивал то, что ему говорили по телефону, изредка коротко отвечал, Монстр налил себе очередную рюмку коньяка. Полуприкрыв глаза, смаковал напиток, забыв, казалось, обо всем на свете. Даже когда Виктор Николаевич закончил разговор и вернулся на свое место, Монстр не взглянул на него. Только очень медленно, мелкими глотками допив коньяк, Монстр обернулся к Виктору Николаевичу:

– Что-то новенькое?

– Ничего неожиданного. Группа боевиков была настигнута украинской спецгруппой и уничтожена.

– Что вы говорите?

– И никого не сможет поразить то, что вся группа была сформирована из украинцев, что вооружена она была оружием с украинских складов. Никто не узнает, что в состав ее входили члены УНСО, что руководство УНСО даже не предполагало о возможности такой акции. И даже то, что боевики были уничтожены на российской территории, не станет достоянием гласности.

– И это меня должно расстроить?

– Не больше, чем то, что не грянул скандал в Украине по поводу военно-промыш…

– Вы мне это уже говорили. Я и сам знаю, что украинцы обделали свои делишки тихо и без шума. Теперь я понимаю, что не без вашего участия. Интересно, как они расплатились с вами?

– Со мной? Вы помните блестящую войсковую операцию против Чеченского центра? Помимо всех известных вам участников, там еще находилась и разведывательная группа из Украины. Очень хорошие специалисты.

В глазах Монстра что-то мелькнуло. Даже не страх, а больше похожее на недоверие.

– Они были в Центре. И они передали мне списки. Те самые списки, в которых перечислены все обработанные в лабораториях и ключи к каждому. И они, кстати, были тем самым фактором, который вызвал ту перестрелку возле шоссе в Чечне. Вы поторопились похоронить Тупчинского – он у меня.

– Тупчинский был человеком Александра Павловича. А что до списка… Вы уверены в его подлинности?

– Уверен. Более того, через некоторое время я смогу его дополнить второй частью. Из Боснии.

– Ну, вы у нас просто победитель, триумфатор. И что же вы теперь со всем этим будете делать? Обнародуете? И все-таки непонятно, почему украинская сторона была с вами так щедра?

– Украинская группа не могла уйти из Чечни без моего разрешения. Кроме того, мы с украинцами обменялись списками. Они нам отдали не очень нужный для них список, а получили взамен списки ваших людей, склады с оружием, ну и предотвратили скандалы, которые вы так тщательно готовили.

– Можете засунуть эти свои сведения знаете куда? – взорвался Монстр.

– Это еще не все. Знаете, чем был так занят в последний день Игорь Петрович? Он проводил операцию по получению сведений о вашей основной деятельности. И я думаю, что эти сведения им уже не только получены, но даже переданы по назначению.

– Какие к черту сведения? Вы подготовили какую-то фальшивку? У вас не может быть ничего существенного.

– В таком случае, вам совершенно нечего бояться.

– Что вы сообщили и кому?

Виктор Николаевич улыбнулся уголками губ и промолчал. Монстр вскочил и, не прощаясь, вышел из кабинета.

Виктор Николаевич поднял телефонную трубку, набрал номер и, дождавшись ответа, сказал:

– Он вышел от меня. Все в порядке.

Положив трубку на место, Виктор Николаевич, чуть поколебавшись, снял трубку с другого телефона, набрал номер. Ответили сразу, видно, ждали звонка.

– Вы познакомились с теми документами, которые я вам передал через Игоря Петровича? – не представляясь, спросил Виктор Николаевич.

– Да, и у нас возникло несколько вопросов.

– Я готов прибыть к вам прямо сейчас, чтобы ответить на все. У меня только что закончился разговор с…

– Мы знаем. Это теперь наша забота. Жду вас у себя. Прямо сейчас.

Виктор Николаевич положил трубку, через селектор приказал подать машину и вышел из кабинета.

Когда дверь в комнату открылась, Скат уже не спал. Он услышал шорох за дверью и что-то, похожее на сдавленный стон. Скат успел одеться до того, как тихо щелкнул замок, открывающий дверь.

В комнату кто-то вошел и осторожно прикрыл дверь. Вошедший сделал всего один шаг от двери и замер. Скат ждал.

– И даже не пытайтесь убедить меня в том, что вы спите, господин Драгунов, – очень тихо сказал вошедший голосом капитана Рено.

– Не сплю, – так же тихо ответил Скат и подошел к капитану.

– У нас не очень много времени – нужно немедленно уходить, – сказал Рено.

– Я предполагал максимум послезавтра выйти отсюда самостоятельно. Мы же с вами договаривались.

– Сегодня на рассвете отсюда будет только один выход – на небо.

Скат не задавал больше вопросов, вышел вслед за капитаном из комнаты. Возле порога он остановился и взял оружие у лежащего на полу часового. Двор удалось пересечь бесшумно. Перед броском через периметр охранения Скат приблизил свою голову к голове капитана и одними губами спросил:

– Что с Блоком?

– Его выводит Лану.

Скат кивнул и больше не проронил ни слова до тех пор, пока линия охранения не осталась позади. Только тогда, не останавливаясь, он спросил у Рено:

– Что все-таки случилось?

– Авиация НАТО будет сегодня на рассвете наносить бомбовый удар по этому объекту. Получены сведения, что это крупный склад боеприпасов и вооружения. По моим сведениям – никто и ничто не сможет здесь уцелеть. А потом здесь еще все прочешут американские «зеленые береты».

– Методом Александра Македонского, – сказал Скат.

У меня и сопровождающих меня лиц прогулка заняла почти два часа. И за эти два часа мне действительно продемонстрировали, что ко всей истории нужно относиться весьма и весьма серьезно. Тот убитый, лежавший на самой опушке леса, был вообще первым убитым, которого мне довелось видеть в своей жизни. А то черное и блестящее возле его головы оказалось кровью. Когда я это понял, меня повело. К горлу подступила тошнота. Я оглянулся на Михаила и встретился с ним взглядом. Я сдержался только из-за того, что не хотел доставлять ему удовольствия. В темноте рассмотреть выражение его глаз было просто невозможно, и я так и не понял, ждал ли он от меня истерики, или смотрел сочувственно, или ему просто было наплевать, как именно я поведу себя возле человеческого тела с перерезанным горлом.

Зимний присел возле убитого на корточки, посветил вокруг фонарем, потом перевел фонарь на лицо Петрова:

– Его кончил свой. Чужой бы не смог так подойти. И тот, что замочил, знал свое дело. Чисто сработано.

– Уберите свет! – недовольно сказал Петров, прикрывая глаза рукой. – Какая вам разница?

– Никакой, – ответил Зимний и посветил на лежащие возле убитого трубы, похожие на небольшие чертежные тубусы защитного цвета, – а вот и то, чем он собирался стрелять.

Я посмотрел на гранатометы и снова перевел взгляд на убитого.

– Я его не знаю? – спросил я у Михаила.

– Не исключено, что это один из тех, кто вас бил. Пойдемте дальше.

И мы пошли дальше в лес. Шли мы недолго. Через пятнадцать минут я почувствовал запах гари и кислый запах сгоревшего пороха. Мы прошли еще несколько метров, и Михаил сказал:

– Осторожно, не испачкайтесь.

А дальше я помню все очень смутно. Лучи фонарей выхватывали из темноты тела и лица, залитые кровью, и мне показалось, что все вокруг состоит из этих окровавленных тел. Сколько их было? Не знаю. Их было слишком много для меня. Мне никогда не доводилось принимать участие в бою, но эти тела, лежавшие одно на другом, не производили впечатления боя. Это скорее напоминало бойню, расстрел. Лишь один или два убитых держали в руках оружие.

– В упор били, – прокомментировал у меня за спиной Зимний, – вон как все порвало. Эти моих ребят постреляли?

– Кто-то из них, – глухо сказал Петров. – Из них только пятеро знали, на что идут. Остальные искренне думали, что едут в Чечню, защищать ее независимость. Готовы были даже умереть за идею. А должны были умереть тут. Так или иначе.

– Это как? – переспросил Зимний.

– Их использовали. Мы с вами на российской территории, а домик наш – это один из российских засекреченных объектов. После того, как дом был бы уничтожен, добровольцев перестреляли бы возле руин. И во всем бы обвинили УНСО и украинские власти, попустительствовавшие националистам.

Фонарь неожиданно осветил знакомое лицо.

– Я его, кажется, знаю. Вернее, видел. В УНСО, на пресс-конференции.

– Все правильно, его и должны были легко опознать. У них еще и документы должны быть с собой, чтобы опознание прошло наверняка.

– И что же дальше?

– Ничего. Они все исчезнут. И те, кто пришел нас убивать, и те, кого привели на смерть.

– Просто исчезнут? А как же их семьи? Что они узнают о судьбе этих убитых?

– Ничего, – сказал Михаил. – Никто ничего не узнает. Ничего не произошло этой ночью на границе между братскими славянскими народами. Пойдем назад?

Я механически повернулся и пошел. На дорогу я не смотрел, мне было наплевать, куда именно я выйду. Просто очень хотелось уйти подальше от этого места, которое тошнотворно пахло смертью. И уйти от этих деловых разговоров. «Они профессионалы, – понял я, – все трое: и Михаил, и Петров, и Зимний. Они поймут друг друга». А я…

Шел сквозь лес, не обращая внимания на направление и на время.

– Вам не стоит далеко уходить, – прозвучал голос Михаила совсем рядом.

– Среди них был ваш человек? Молчание.

– Я спрашиваю: вы их вели с самого начала? Еще до того, как они начали убивать людей там, в городе?

Молчание.

– Неужели нельзя было все это остановить в самом начале? Просто арестовать их. И тогда многие люди сегодня бы не умерли. Ведь это же так просто.

– Просто. Их бы арестовали и предъявили обвинение. Какое? Подготовка к выезду для участия в боевых действиях? А так – все вырвано с корнем.

Я обернулся на голос и поискал лучом фонаря. Михаил стоял спиной ко мне, прислонившись плечом к дереву.

– Цель оправдывает средства?

– Оправдывает. В данном случае оправдывает. Нам удалось предотвратить международную провокацию. И одновременно решить несколько частных проблем.

– И все тихо, не привлекая особого внимания. А вы уверены, что за всем этим не стоит еще что-нибудь? Что предотвращение этой провокации не является прикрытием для основной операции? Как тогда в поезде? Не кажется? Зачем было убивать последнего из уцелевших участников проекта «Сверхрежим»? Не объясните мне? А вам это не напоминает операцию с банком и заводом? Все наверняка останется по-прежнему. «Электрон», а за ним и вся оборонка будут приватизироваться, только уже другими людьми. В результате всех этих закулисных действий и высоких слов просто сменился хозяин всей операции. Или все с самого начала было так задумано? Может быть, я тогда в комнате сгоряча не зря сказал о том, что объединение «Спектра» и возможностей по зомбированию людей имеет смысл? Вы же сами сказали, что интуиция у меня необычно хорошо развита. Не только меня использовали втемную. Может быть, и вас тоже в настоящий момент подставляют? Для достижения высокой цели и защиты идеалов. Цель ведь оправдывает средства.

– Опустите фонарь, – сказал Михаил и обернулся. Я перевел луч под ноги.

– Вы правильно говорите. Вы, наконец, начинаете разбираться в правилах игры.

– Кто много знает – долго не живет, – закончил я за него.

– Вы же понимаете, что в этой игре невозможно победить. Просто невозможно. Вас включили в операцию, понять которую до конца вы не сможете никогда. И вы не можете понять, какой выигрыш или проигрыш вам выпал. Вы остались живы. Вы до сих пор не можете поверить в то, что вам действительно угрожала смерть. А вы выжили. Неожиданно для меня, если честно. Если бы что-нибудь пошло не так (не здесь, не в лесу или в вашем городе, а в Москве или еще дальше), чистка бы проходила уже не под нашим контролем. И вас бы тогда просто убили возле дома. Вы смогли понять неожиданно много, но вы никогда не смогли бы понять всего. Для этого вам бы не хватило всей жизни. Посмотрите вокруг – деревья, воздух, земля – это ваш выигрыш в жуткой свалке. Можете отмечать этот день как свой второй день рождения.

– Тогда зачем мне продолжать играть в эти игры? Второй раз мне может так не повезти.

– Я буду говорить очень высокие слова, – тихо сказал Михаил, – но вы должны поверить, что я их говорю искренне. У вас есть возможность стать человеком, от которого что-то зависит. Человеком, который может сделать что-то для того, чтобы… помочь выжить себе, своим близким, детям. Своей родине. Я не предлагаю вам воинских званий, не предлагаю вам деньги. Я предлагаю вам возможность влиять на свою судьбу. Вы будете просто жить, просто работать, общаться с людьми и внимательно смотреть вокруг себя.

– Стучать? И ко мне потянутся люди?

– Да не стучать. Вас же убивало ваше бессилие. Вы что, уже забыли, как метались от одного своего знакомого к другому с материалами по «Электрону»? А я вам предлагаю возможность предотвращать подобные вещи.

– Зачем я вам нужен? У вас же есть свои кадры. Ведь только от вашего желания зависит, уничтожить организованную преступность или сотрудничать с ней, дать по рукам этим крупным жуликам, распродающим все вокруг, или просто поменять их, да еще так, чтобы никто не подумал, что это ваших рук дело?

– Вы – часть организма, так же как и эти жулики, так же как и эти мафиози. Это живой организм, и нельзя просто так вырвать из него часть, не причинив организму боль. Даже мафия – и та имеет свои функции в этом организме. И чтобы противостоять противнику в той войне, о которой я вам говорил, нужно мобилизовать все силы, даже те, которые не выглядят силами добра.

– И в этом организме мне предлагается место бдительных ушей и глаз?

– Скорее, рецептора. Вам не нужно искать, вам нужно чувствовать, ощущать скрытые связи отдаленных друг от друга событий.

– А почувствовав, немедленно бежать к вам? Разве это не шпионаж?

– Что это такое – вы решите сами. Всю информацию вы сможете сообщать и украинской стороне и нам – одновременно. Связь с нами через Парамонова, связь с украинской стороной – по усмотрению. Вам решать. Могу вам пообещать, что ваше имя исчезнет из списков кандидатов на вербовку как у нас, так и у ваших соотечественников.

– Двойные агенты долго не живут, – пробормотал я, но уже скорее по инерции.

– Если вам понадобится помощь – обращайтесь. Это же касается любой информации, необходимой для ваших наблюдений. Не нужно решать сейчас, подумайте месяц, два – сколько вам понадобится.

У меня появилось много вопросов, но я их решил не задавать. Я пошел вслед за Михаилом к дому. Только когда мы вышли на опушку, я его окликнул:

– Миша…

– Да?

– Ты несколько раз в разговоре перечислял близких мне людей, но ни разу не упомянул моей жены. Почему?

– Мы очень тщательно следили за твоей жизнью и жизнью твоей семьи. Так было нужно для дела, – поколебавшись, сказал Михаил.

– И что же вы обнаружили? Что там не в порядке с моей женой?

Михаил молчал.

– Ты не хочешь говорить? – спросил я.

– А ты хочешь это знать? – спросил в ответ Михаил.

– Извини, – сказал я, – извини. – И мы молча вошли в дом. У меня хватило сил подняться в свою комнату, раздеться и лечь в постель. Засыпая, я думал не об убитых в лесу, не обо всем, что со мной случилось, а пытался спросить у своей Тани: почему все так, за что мне это? Она, естественно, не отвечала, а лишь брезгливо отодвигалась от меня. Я понимал, что это уже начался сон, но мне от этого было не легче.