Глава 7
Панихида началась в десять утра. Шатов приехал без десяти, поэтому пришлось потоптаться перед Домом культуры работников милиции. Старый, еще дореволюционный особняк стоял на тихой улице в паре кварталов от областного управления, движения там и обычно было мало, а в это утро не было вообще – посты перекрыли проезд всем, кроме специальных машин.
Два майора размахивали полосатыми жезлами на углу Пушкинской. Шлагбаум или пару майоров потолковее, вспомнил Шатов старую шутку. Или пару майоров потолковее…
Возле особняка мелькнул Сергиевский, но Шатов не стал к нему подходить. Успеем. Не то настроение, чтобы трепаться. Из подъехавшего автобуса быстро высыпался десяток камуфлированных парней с автоматами. Почетный караул. Все должно проходить согласно ритуала, медленно и постепенно. Первыми, как обычно, пройдут генералы и штабные ребята, которые самого Рыжего и не помнили особо, но несколько теплых слов для покойного найдут обязательно.
На посту, мужественно, вечно в наших сердцах… Шатов тяжело вздохнул. С самого утра он не мог отделаться от ощущения, что Рыжий погиб из-за него, Шатова, из-за неудачника, который не может сам разобраться в своих делах.
Подкатил микроавтобус и выгрузил съемочную группу службы новостей. Длинный оператор привычно осмотрел местность на предмет точек съемки, засек Шатова, кивнул и что-то сказал журналисту. Журналист, лицо которого Шатов помнил, а вот имя с фамилией уже забывал раз пять, торопливо поискал Шатова глазами, увидел и тоже кивнул.
На лице его отразилось легкое сомнение, будто он решался, куда направить свои стопы – к гробу убитого мента, о котором журналист ничего не знал, да и особо помнить не собирался, или к Шатову.
И Шатову показалось, что если бы не своевременное вмешательство инспектора Центра общественный связей, то выбор был бы сделан в пользу безработного журналиста. Странно, подумал Шатов. С чего бы это такая популярность? Или то, о чем вчера предупреждал Дракон уже начало осуществляться? Или это он просто себя снова накручивает?
Телевизионщики скрылись в здании и через несколько минут двери открылись для всех. Пошел и Шатов.
Играла музыка, тихо переговаривались люди. Погон было немного – крупнозвездочное начальство прошло вперед, а опера, составлявшие большую часть публики, медленно рассредоточились вдоль стен зала.
Четыре автоматчика стояли по углам гробы, чуть в стороне, на стуле сидела молодая женщина.
– Хорошо, хоть детей не было, – сказал кто-то тихо за спиной Шатова.
– Это ты жене… вдове объясни, – ответил второй голос.
– Товарищи, – сочным басом сказал милицейский генерал.
Выступать генерал явно умел и, судя по всему, любил. А то, что он не перепоручил первого слова своему заму, должно было свидетельствовать еще о демократизме и заботе о подчиненных.
Сейчас он скажет о боевом посту. Генералы всегда говорят о боевом посту, потому, что… Потому, что так всегда говорят генералы. Потому, что…
– Выполнил свой гражданский долг, – сказал генерал. – Бросился спасать человека, но…
Как это – бросился спасать? Шатов обвел зал недоуменным взглядом, выискивая оперов из группы Сергиевского. Как это – спасать? Что за чушь? Что за фокусы?
Кто придумал эту прелесть – погиб спасая? Начальство, или лично майор Сергиевский?
В любом случае получается лихо. Не в результате ошибки при планирования операции, а так… Проходил старший лейтенант милиции мимо спорткомплекса, услышал легкий треск рвущейся арматуры и бросился спасать шестнадцатилетнюю школьницу. Но не успел.
А что же тогда случилось с Тарановым? Упал на гвоздь? И никого из знакомых… Нет, есть. Справа, возле стены над всеми возвышался Гремлин. Возле него мелькнуло лицо Пирога. Все? А где?..
Майор находился чуть ближе к начальству, но в общую группу руководства не затесался. Не допущен…
После генерала слово взял кто-то из областных чиновников, повторил в общих чертах уже сказанное, но напоследок сообщил, что вдове будет предоставлена однокомнатная квартира. Стоявший рядом полковник чуть было не зааплодировал, но вовремя сдержался и потер руки.
Шатов устало душно.
Вот и все. Был старший лейтенант Рыжов, специалист по задержанию, и нет старшего лейтенанта. Нет и его жены – осталась только вдова.
Комок поднялся по горлу. Зачем все это? Эта нелепая панихида, высокопарные выступления, замаскированные под душевность? И стоявшие вдоль стен опера пришли вовсе не за тем, чтобы слушать эти речи, и уж тем более не за тем, чтобы их произносить.
Бросить последний взгляд, секунду постоять перед закрытым гробом и уйти работать. Под дождь, под презрительные взгляды, под ножи и падающие бетонные плиты. Шутить возле трупов, бить мелких жуликов без свидетелей и умирать, если не повезет. Вот такой расклад.
– Шатов, – прошептал кто-то сзади.
Оборачиваясь, Шатов уже знал, кто подошел к нему. Журналист. Разрешил оператору поснимать видеоряд самостоятельно, а сам отправился поболтать с коллегой.
– Не сейчас, – одними губами прошептал Шатов.
– Отойдем, – потребовал… Коля? Вася? Владимир.
Точно, Владимир Романов, служба новостей. Не из самых глупых, вспомнил Шатов, как Романова характеризовал кто-то из коллег, без понтов, но цену себе знает.
– Отойдем, – согласился Шатов.
Находиться в этом зале, заполненном фальшью и печалью он больше не мог. Куда честнее было бы просто молча выпить водки возле гроба, или после того, как его забросают землей.
– Чего тебе? – спросил Шатов, выйдя в вестибюль.
– Ты его знал? – спросил Романов.
– Нет, здесь нахожусь по служебной надобности, как редактор отдела расследований еженедельника «Контраст». Буду писать статью о гибели при попытке. Еще вопросы есть?
Романов помолчал несколько ошарашенный таким отпором. Потом, кашлянув, сказал:
– Пошел слушок, что ты… Тебя…
– Рожай быстрее, – Шатов сам удивился, каким неприятным стал его голос.
Слушок пошел? Какой? О больнице и роковой записи на прием? Или что-то о двенадцатилетней девочке вчера возле школы? Или о том, что Шатова включили в оперативную группу?
– В твоей районной больнице…
– Убили участковую, – закончил за Романова Шатов. – Да, убили. Дальше.
На скулах Романова проступил скандальный румянец, но, сделав над собой усилие телевизионщик удержался в рамках светского доверительного тона:
– И ты был к ней записан.
– Это откуда информация?
– У нашего техника в поликлинике работает мать.
– Тогда за комментариями – к технической матери.
– И ты, говорят, там был позавчера.
– И я там был, мед-пиво пил…
– Шатов, не выкобенивайся!
– Что значит «не выкобенивайся»? Какого черта ты лезешь ко мне с идиотскими вопросами? Хочешь узнать подробности – ищи. Накопаешь – все твое. Только смотри, может завалить на хрен, – Шатов посмотрело в упор в глаза Романова, – не лезь ты ко мне. Понял?
– А вот это уже, – зрачки Романова превратились в крошечные черные точки, – не твое дело. Я подошел к тебе как к человеку. Не хочешь нормально разговаривать – пошел…
– Вот и слава богу. Я пойду туда, куда ты меня послал, а ты двинешься в противоположную сторону, Вовочка, – Шатов сгреб Романова за отвороты серого плаща, – но если я услышу свою фамилию в твоем репортаже. Или, боже упаси, узнаю, что ты поддерживаешь обо мне слухи – пеняй на себя. Ты меня понял?
Романов попытался оттолкнуть Шатова, затрещали нитки.
– Руки убери… – прошипел Романов.
– Давай взаимно – я уберу руки, а ты не станешь протягивать свои, – Шатов был выше телевизионщика сантиметров на тридцать, поэтому Романову пришлось встать на носки, чтобы плащ не порвался. – Если не веришь, что можешь нарваться на неприятности, спроси в «Новостях» что произошло с их редактором, когда он попытался меня подставить.
Выражение лица Романова изменилось. Он явно помнил эти жуткие истории разъяренном Шатове и избитом редакторе. И истории произвели на него сильное впечатление.
– Мы поняли друг друга? – поинтересовался Шатов, отпуская Романова.
– По-поняли.
– Вот и отлично.
Двери зала распахнулись, и люди, переговариваясь, двинулись через вестибюль к выходу.
– Шатов, майор приказал тебе идти в машину, – негромко сказал Гремлин, остановившись рядом. – Пошли.
– Иду, – кивнул Шатов и пошел к машине, не оглядываясь на Романова.
Вряд ли таким путем удастся остановить разговоры. Не нужно было так срываться. Романов, в конце концов, тут ни при чем. Работа у него такая. Сам Шатов также неоднократно нарывался на попытки набить ему физиономию из-за назойливых вопросов.
«Мицубиси» стоял на соседней улице. Гремлин молча сел за руль, Шатов, так же молча, сел на свое заднее сидение.
Через десять минут появились Сергиевский и Пирог.
– На базу, – скомандовал майор.
Это были единственные слова, прозвучавшие в машине, пока она добиралась до места. Сергиевский смотрел прямо перед собой, Пирог сидел с закрытыми глазами, будто дремал.
Когда ворота открылись, Шатов обнаружил, что с позавчерашнего вечера произошли изменения. Во дворе был часовой. Самый настоящий боец, в бронежилете, каске и с коротким автоматом в руке.
Второй маячил на крыльце, рассматривая пассажиров микроавтобуса. Ворота за машиной закрылись, автоматчик на крыльце, по-видимому, пришел к выводу, что в машине только свои, и скрылся в доме.
Вопросов Шатов задавать не стал.
В небольшой прихожей, возле самой двери, в креслах расположились трое автоматчиков – сержант, выходивший на крыльцо, и два других.
– Это наш, – негромко сказал Сергиевский, указав большим пальцем на Шатова. – Евгений Шатов. Пропускать в любое время.
– А выпускать? – спросил сержант.
– Тоже. До дальнейших указаний. Кто-то из наших приехал?
– Климов и Балазанов. И еще Барановский, из информационного центра.
– Барановский где?
– Вместе с остальными в столовой.
– Хорошо, – Сергиевский открыл дверь своего кабинета и оглянулся на Пирога, – всех ко мне.
– Мне нужно с вами поговорить, – Шатов облизал губы, – наедине.
– Всех ко мне, – повторил майор, – через десять минут. Проходи.
Шатов вошел в кабинет, нерешительности постоял, потом взял свой стул и поставил его перед столом.
– Слушаю, – Сергиевский сел в кресло.
– Со мной вчера связывался по телефону Дракон, – без вступления сказал Шатов.
– Интересно, – бесцветным голосом сказал майор.
– Я не стал вам вчера говорить всего. Эта девочка…
– Без лирики, – оборвал Шатова Сергиевский, – точнее.
Шатов нервно потер руки. В горле пересохло.
– Я… в какой-то мере спровоцировал Дракона…
– Спровоцировал.
– Не совсем… Получился неприятный разговор. Я не сдержался, наговорил всякого… И так вышло, что, кажется, ткнул его в старую болячку. Он заявил, что теперь будет рассматривать еще и вашу группу, как своих личных врагов… И это отразится на ваших близких – семьях, друзьях, знакомых.
– Интересно, – снова произнес Сергиевский, глядя мимо Шатова. – Что-то еще?
– Да, – Шатов откашлялся, – мне кажется, что в том разговоре я смог кое-что понять о Драконе, о его побудительных мотивах.
– Это – когда соберутся все. Больше ничего?
– Еще одно – на него кто-то работает в управлении, – Шатов ожидал от майора хоть какой-нибудь реакции, но ошибся – Сергиевский был невозмутим. – Вы ничего не хотите предпринять по этому поводу?
– Что? Учинить допросы с пристрастием всем сотрудникам Управления? То, что на него кто-то из наших работает было понятно давно.
– Как это?
– Не корчите из себя идиота, Шатов, – резко сказал Сергиевский, – вы меня прекрасно поняли. Естественно, что он позаботился об источнике информации внутри структуры, раз уж вообще оказался таким проницательным и информированным.
– Он вчера назвал не только фамилии, но и клички…
– Что тоже не есть военная тайна. Еще что-то?
– Все.
– Входите, – повысил голос майор, и дверь открылась.
Первым вошел незнакомый парень лет двадцати пяти, огляделся и сел на вращающийся стул перед компьютером.
«Барановский из информационного центра» – вспомнил Шатов слова сержанта.
Майор дал всем время рассесться по местам, потом встал, тяжело опершись руками о крышку стола:
– Дима, как там дела у Таранова?
– Стабильное состояние, – коротко ответил Климов.
– Точнее, – потребовал Сергиевский.
– Сделали переливание крови. Врач сказал, что пока все вроде бы без особых осложнений. Пуля прошла навылет, нож… Ну, в общем, состояние стабильное, – Климов развел руками.
– Что-нибудь нужно?
– Нет, всем нормально.
– Димка сдал кровь, – сказал Балазанов, – у них группа совпала.
– Сколько? – быстро спросил Сергиевский.
– Да какая разница? – Климов поерзал на диване.
– Четыреста, – сказал Балазанов.
– После совещания пойдешь домой и поспишь, – майор сказал это тоном, не терпящим возражения. – Теперь организационный вопрос. На место выбывшего Таранова к нам в группу включен лейтенант Барановский Илья Федорович, из Информационного центра. Опыта оперативной работы нет, но с компьютером работает хорошо. Тем более что вызвался добровольцем.
Барановский встал со своего места и отвесил полупоклон.
– На хрена? – спросил Пирог.
– Работать с базами данных, – сказал Сергиевский.
– На хрена поперся добровольцем? – уточнил свой вопрос Пирог.
Барановский улыбнулся. Шатову улыбка не понравилась. Вообще лейтенант относился к тому типу людей, который всегда вызывал у Шатова взаимную антипатию. Худощавый, с плавными движениями и вальяжными интонациями.
Судя по выражению лиц оперов, пополнение также не вызвало у них приступа оптимизма.
– Я давно хотел поработать с опера… тивниками, – протянул Барановский.
– Ага, – кивнул Климов, – и еще хочешь поймать кайф от оружия на постоянном ношении.
– Нет, ну почему… – лейтенант механически поправил под пиджаком лямку от кобуры.
– Вот и я об этом, – удовлетворенно сказал Климов.
– Присаживайся, Барановский, – разрешил Сергиевский и обернулся к Шатову, – вчера мы выезжали на убийство…
Шатов услышал, как скрипнули чьи-то зубы.
Они приезжали к школе. Все. И все слышали вой матери, которая бросилась к своей дочери и вдруг поняла, что дочь мертва, что это на самом деле и что чуда произойти не может.
Красивая тридцатилетняя женщина извивалась в грязи, пытаясь дотянуться до тела дочери, оперативники держали ее, а Гремлин что-то пытался ей сказать.
А потом мать хлестнула оперативника ладонью по лицу, потом еще раз, а Гремлин стоял перед ней, даже не пытаясь защититься.
– Шатов хочет что-то сообщить нам по поводу этого убийства. И что-то еще в связи с позавчерашними делами, – Сергиевский сел.
Шатов встал со стула. Откашлялся.
Снова он говорит. Как позавчера. Рыжего не было, он как раз тащил упирающуюся Ляльку сюда. А Таранов сидел перед компьютером…
Только сейчас Шатов вдруг понял, что Рыжий мертв. Только сейчас. Рука поднялась к горлу. Рыжий мертв. И не вина Шатова была в этом, но…
Он слишком поздно бросился тогда через зал. Слишком поздно сообразил. Но ведь мог предугадать и предупредить. Нужно было просто задуматься. Не комплексовать, не слушать рассказ Таранова, а думать. Вычислять действия Дракона.
Опера выслушали Шатова молча. О вчерашних телефонных разговорах Шатов рассказал кратко, не вдаваясь в подробности, и рассказ получился лаконичным и стройным. С выводами и рассуждениями получилось значительно хуже. Несколько раз Шатов сбивался, противоречил сам себе. Но опера слушали молча.
Лучше бы они перебивали. Или возражали. Пусть бы Климов, срываясь на крик, обвинял Шатова во лжи. Опера молчали.
Барановский только собрался было что-то спросить, но в последний момент, уловив общее настроение, тоже промолчал.
– Вопросы есть? – спросил Сергиевский, как только Шатов замолчал.
Тишина.
– В индивидуальном порядке, – сказал Сергиевский. – Дальше…
– Скажите им, – Шатов продолжал стоять, глядя в лицо майора.
– Задания на сегодня…
Майор попытался продолжить, но Шатов повторил:
– Скажите им. Сейчас.
– Сказать? – Сергиевский усмехнулся. – Сами говорите! Я не буду мешать.
– Хорошо… – Шатов посмотрел на оперов. – Я должен вам всем передать. Дракон…
– Кто? – переспросил Барановский.
– Убийца. Убийца просил передать, что те из вас, кто до завтра останется в группе, попадут под его удар. Ваши семьи, родные, близкие. И он не врет. И не шутит. Он сдержит свое слово.
– Вы о ком? – Барановский оглянулся на майора.
– Мы о серийном убийце, отправившем на тот свет несколько десятков человек в этом году, – ответил Сергиевский. – Наш друг, Евгений Шатов, именует убийцу Драконом. И вот теперь Дракон решил разобраться лично с каждым из нас. Подразумевается, что мы можем покинуть группу, чтобы не рисковать. Есть желающие подать рапорт? Я подпишу.
Снова тишина в кабинете.
Шатов ждал.
– Дракон предупреждает… – без выражения произнес Пирог.
– Если верить этому… – Климов чуть не сплюнул на ковер, но сдержался. – Какой заботливый.
– Просто людоед какой-то! – засмеялся Балазанов, но смех у него оказался каким-то тревожным и неуверенным.
Они не понимают, подумал Шатов. Они просто не могут понять, что кто-то может открыть охоту на них. Они привыкли, что в игре сыщики-разбойники роль преследователей всегда выпадает им. И никто не может охотиться за ними. Что бы Шатов сейчас не сказал, все будет воспринято, как проявление его собственного страха или еще хуже – его заподозрят в попытке запугать. Запугать их – крутых, уверенных в себе оперов.
– Вы меня не поняли, – Шатов откашлялся. – Дракон сошел с ума. Потерял всякое человеческое подобие. Он теперь готов просто убивать. Ему уже не нужно будет оставлять значки и метки. Он хочет заставить меня самому выбирать будущие жертвы. А может попытаться надавить на вас!
Пустые слова. Язык словно перестал слушаться Шатова, мысли путались. Как им объяснить? Как их – заставить поверить в то, что опасность реальна и что с ними Дракон будет играть по своим правилам? Как их убедить, что девочка, убитая вчера, это только черновой набросок полотна, которое собирается нарисовать Дракон?
– Он больше не станет ждать, пока вы станете его искать. Он выйдет на любого из вас…
– Пусть выходит, – спокойно сказал Балазанов.
– Садитесь, Шатов! – приказал Сергиевский.
– Но…
– Садитесь! – майор хлопнул ладонью по столу.
Шатов замолчал и сел на стул.
– Кое в чем Шатов прав, – неожиданно сказал Сергиевский. – И вчера в управлении уже было принято решение. Охрану нашу все уже видели. Это раз. Во-вторых, наши коллеги из внутренней безопасности получили задание прикрыть группу в случае возникновения прямой угрозы ее членам…
– Не хватало еще и их… – простонал Пирог.
– Не хватало. Свои замечания можете оставить при себе. И, кстати, помните, тут Шатов тоже совершенно прав, кто-то просветил Дракона по поводу состава группы, фамилий, имен, кличек. И я полагаю – адресов. Так что, предупредите своих. Понятно?
Опера не ответили.
– Поняли. Тогда я в последний раз спрашиваю – никто не хочет уйти из группы? Барановский?
– А? Нет.
– Егор?
Гремлин задумался, потом медленно покачал головой:
– Нет.
– Пирог?
– Хрен ему.
– Дима?
– Сейчас, только разгонюсь как следует!
– Понял. Балазанов?
– А чего тут думать? – искренне улыбнулся Балазанов. – Вор должен сидеть. Я сказал!
Шатов откинулся на спинку стула.
Все напрасно. Дракон превосходно представлял себе реакцию оперов. Очень хорошо представлял. И рассчитывал именно на эту реакцию. И Шатов снова оказался слепым исполнителем воли Дракона. Что будет дальше? Что предпримет Дракон и как нанесет свой удар?
– Шатов!
– Что?
– Не стоит спать, – напомнил Сергиевский.
– Тем более что за нами охотится огнедышащий Дракон, – негромко сказал Климов.
– Еще раз повторяю, – майор многозначительно посмотрел на Шатова, – если кому-нибудь из вас только покажется, что за ним следят, то нужно немедленно сообщить мне. Без ложной скромности и понтов.
– Дядя, мне страшно, – снова подал голос Климов, – меня журналист напугал.
– Горло не болит? – не глядя ни на кого, поинтересовался Шатов.
– Что? – вспыхнул Климов.
– Голос, я смотрю, прорезался, – Шатов внимательно посмотрел в глаза Климову.
Климов вскочил, шагнул было к Шатову, но замер, увидев, что тот тоже вскочил и взял стул за спинку.
– Шевельнешься – и я нанесу непоправимый ущерб имуществу, – процедил сквозь зубы Шатов, – а у тебя будет здорово болеть голова.
– Обоим – заткнуться, – скомандовал Сергиевский.
– Я…
– Климов, я сказал – закройте пасть. Еще раз сцепитесь – пожалеете оба. Сесть.
Шатов подчинился. Поколебавшись долю секунды, сел и Климов.
Сергиевский прошелся по кабинету:
– Для усиления нашей группы выделено подкрепление. Мы можем задействовать силы райотделов, патрульной службы, участковых. На вокзалах и блок-постах имеются фотороботы преступника, сделанные со слов Шатова и его жены.
– Кстати… – нерешительно произнес Гоблин.
– Что?
– Дракон сильно изменился?
– Отвечайте, Шатов, – махнул рукой Сергиевский.
– Не знаю, – пожал плечами Шатов. – Я не смог рассмотреть его лица. Капюшон, я же говорил.
– Капюшон… – Климов все-таки сплюнул, – какого хера ему нужно было прятать от Шатова лицо? Он ведь все равно его видел.
– Видел… – кивнул Шатов.
Это действительно было странно. Зачем скрывать лицо? Голос, фигура – это было знакомо. А вот лицо…
– У него ведь должен быть шрам на лице… – сказал Балазанов и добавил, оглянувшись на Климова, – если верить Шатову.
– Должен быть шрам, – твердо сказал Шатов. – Рана была глубокая.
– Странно… – протянул Пирог.
– Что странно? – Сергиевский взял со стола карандаш и принялся крутить его в руках.
– Что, в городе много людей такого возраста и телосложения со шрамом на лице? Во всех гостиницах, на вокзалах и у патрулей есть описание, но еще никто его не видел.
– Несколько раз брали похожих – пустышка, – напомнил Балазанов.
– Он сделал операцию.
Все оглянулись на Шатова.
– Он сделал операцию, – повторил Шатов, – пластическую.
– Ага. И еще сменил отпечатки пальцев и рост, – зло бросил Климов.
– Он сделал пластическую операцию, – упрямо повторил Шатов. – Смотрите, с момента его исчезновения и до возвращения прошло как раз столько времени, сколько нужно для того, чтобы швы после операции зажили. Еще он прятал от меня лицо… Именно для того, чтобы я не видел его нового лица. Понимаете?
– Очень может быть, – согласился Гремлин.
– Тогда мы снова чешим впустую… – Пирог развел руками, – и портрет можно выбросить в сортир.
– У нас остается описание того парня, которому Дракон отрезал голову, – напомнил Шатов, – его описание я вчера тоже давал. И нам нужно…
– Не нужно, – оборвал Сергиевский, – со вчерашнего вечера вместе с данными на Дракона были розданы и описания всадника без головы. И пока все без толку… И наша задача теперь – не бегать, а думать. Считать, прикидывать, искать зацепки. В прошлом, в настоящем…
– И в будущем, – сказал тихо Шатов, но майор услышал.
– И в будущем! Что качаете головой, Шатов? Что-то не нравится?
– Не нравится. Мы можем только ждать. И пытаться реагировать на его действия. И надеяться, что он допустит ошибку.
– А он ошибок не допускает? – в голосе Климова прозвучали ирония и презрение.
– Допускает, но не слишком часто. Вчера… – Шатов не смог договорить, потому что Климов снова вскочил.
– Вчера? Что вчера? Мы вчера потеряли Рыжего! И ты мне еще не все объяснил, что же там произошло вчера. Ты кричал Рыжему, чтобы он уходил. Откуда ты знал, что рухнет лестница? Откуда?
– Я это понял…
– Понял! Он, видите ли, понял. А как вы с Тарановым попали в ту комнату? Ты тоже понял? Озарение на тебя снизошло? Ты не просто пошел в другую сторону, но еще и зашел на нужный этаж и в нужную комнату, – Климов хлопнул в ладони, – прорицатель какой! А вот когда Таранова подстрелили, ты ничего не почувствовал. И как все на самом деле происходило…
– Спроси у Таранова.
– Я спрошу. Как только он придет в себя, так сразу и спрошу. Но сейчас я спрашиваю у тебя – как так вышло, что твой закадычный враг не стал тебя убивать? Просто стрельнуть в тебя и все, привет!
– Я уже объяснял…
– Засунь свое объяснение себе в жопу, Шатов. Я не верю тебе. Ни единому твоему слову не верю…
В кармане шатовской куртки зазвонил сотовый телефон. Шатов замер, так и не ответив Климову.
Телефон.
Кровь отлила от щек. Дракон решил позвонить… Поставить новое условие? Или сделать очередной ход в игре? Или…
– Телефон, – подсказал Сергиевский.
– Да, – Шатов поднес трубку к уху, надеясь, что услышит только молчание, как в то утро, когда вернулся домой из лесу. Тогда молчание потрясло его до глубины души. Сейчас он надеялся на это молчание. Напрасно.
– Здравствуйте, Евгений Сергеевич, – спокойно поздоровался Дракон.
– Я слушаю тебя, – ответил Шатов и кивнул на немой вопрос Сергиевского.
– Я вас не оторвал от чего-нибудь важного? – осведомился Дракон.
– Нет, не оторвал. Мы всего лишь обсуждали твои действия.
– Это полезно. Может быть, это чему-нибудь вас научит. Но мне не нравится, что вы, Евгений Сергеевич, не вежливы со мной. Я говорю вам «вы», а вы мне тыкаете. Не хорошо!
– Я говорю так, как считаю нужным.
– Напрасно. Нужно, что вы говорили так, как считаю нужным я.
– Да пошел ты…
– И снова вы не правы, Евгений Сергеевич. И мне придется вас наказать, милостивый государь.
Шатов вздрогнул.
– У вас там случайно нет оперативной сводки за прошлые сутки? – очень ровным и даже участливым тоном спросил Дракон.
– У нас есть сегодняшние сводки? – спросил Шатов у Сергиевского.
– Нет, а что?
– Он говорит, что хочет наказать меня за невежливое к нему отношение. И хочет, чтобы мы нашли сводку.
– Нужна сводка? – переспросил Барановский.
– Да.
– Минуту.
– Минуту, – сказал Шатов в телефон.
– Я подожду, – согласился Дракон.
Барановский несколько раз щелкнул «мышкой», отбарабанил что-то на клавиатуре и повернул монитор Сергиевскому:
– Прошу.
– Есть сводка, – сказал Шатов.
– Очень хорошо, – Дракон даже коротко хохотнул, – поищите там в рубрике несчастных случаев. Дорожно-транспортное происшествие. Нашли?
– Дорожно-транспортное происшествие, – прошептал Шатов.
– Да вы не стесняйтесь, говорите со своими приятелями громко. На углу Пятидесятилетий ВЛКСМ и СССР. Нашли?
Шатов подошел к монитору, переложил телефон в левую руку, а правой взял «мышку»:
– Женщина пятидесяти семи лет была смертельно травмирована грузовым автомобилем «Зил». Водитель задержан. Следствие ведется…
– Следствие ведется, – подхватил Дракон. – И долго еще будет вестись. Но я хочу, чтобы вы знали на будущее – либо вы начинаете относиться ко мне с должным уважением, либо каждый день будете читать подобное послание от меня. Мне ведь не трудно слегка подтолкнуть человека в метро в час пик, или вот такую женщину к грузовику… Вы меня поняли?
– Да…
– Точнее!
– Я ВАС понял! – почти выкрикнул Шатов.
– Вот и славно. Вот так и продолжайте. Вы, кстати, передали мое предупреждение своим новым приятелям?
Шатов сглотнул, оглянулся на Сергиевского, мельком глянул на всех оперов:
– Да.
– И какое решение они приняли?
– Он еще раз спрашивает, какое решение вы приняли.
– Дай я ему сам отвечу, – Климов протянул руку к телефону.
– Шатов! – окликнул Дракон. – Я буду разговаривать только с вами.
– Он будет разговаривать только со мной.
– А мне насрать…
– Климов, сядь, – Сергиевский подошел к Шатову. – Передайте ему, что мы не испугались.
– Они не…
– Я слышал ответ. Это кто ответил, случайно не майор Сергей Сергиевский?
– Да, он.
– Очень хорошо. Тогда мы, наверное, перейдем к новому этапу игры, – Дракон сделал паузу. – Поступим следующим образом – я продиктую вам условие, вы передадите его оперативникам, а я перезвоню ровно через пять минут, чтобы услышать ваше решение.
– Я не знаю.
– Теперь знаете, и я не собираюсь вступать с вами в прения. Просто слушайте, – Дракон откашлялся, – вам предстоит выбрать между западом и севером очага культуры. Запомните? Между западом и севером очага культуры. До встречи.
Шатов выключил телефон.
– Что он сказал? – спросил кто-то из оперов.
– Через пять минут мы должны сообщить ему свой выбор – север или запад очага культуры, – ровным голосом сказал Шатов.
– Что за фигня? – недоуменно пожал плечами Пирог.
– Не знаю… Он так сказал.
– Очаг культуры… – Гремлин хрустнул суставами пальцев. – И у него есть запад и север… Какие есть варианты?
– Он прикалывается!
– Может быть он и прикалывется, Дима, но я не хочу рисковать, – Сергиевский постучал карандашом по столу. – Запад и север. И очаг культуры.
– Какие бывают очаги культуры? – сам у себя спросил Балазанов.
Какие бывают очаги культуры? Шатов почувствовал, как снова заколотилось сердце. Театры? Цирк? Музеи? Выбор более чем достаточный. Казино тоже очаг культуры. И публичный дом. И стадион… Хотя, стадион вряд ли. Стадион уже был сегодня. Вчера… И позавчера. Не станет Дракон так повторяться. Север и запад. И очаг культуры… Библиотека. Зоопарк. Планетарий. Господи, полный город очагов культуры. Но он дал три точки – очаг, запад и север.
– Цирк… – протянул Балазанов. – Но при чем здесь запад и север. Ни хрена не понимаю!
– Перечисляй все названия, которые связаны с западом и севером, – Гремлин обернулся к Пирогу.
– Я могу прогнать через компьютер. Есть электронная адресная книга, – предложил Барановкий.
– Да что ж ты тянешь, – Климов оказался возле Барановского, – давай.
– По какому слову запускать поиск?
– Давай «запад».
– Давай…
Не искать нужно, а думать. Думать. Шатов стукнул себя кулаком по ладони. Думать… Запад, север. Очаг. Очаг источник тепла. Центр. Центр. Центр.
– Гремлин! – Шатов вскочил и подбежал к оперу.
– Что?
– Ты центр города хорошо знаешь?
– Да, моя зона.
– Вспоминай, что там связано с культурой.
– Да все там связано с культурой. Исторический центр… – лицо Гремлина вдруг изменилось. – Твою мать – площадь Культуры. Слышь? Площадь Культуры. И там есть кафе «Север». Первый этаж высотки – кафе «Север».
Гремлин эту фразу почти выкрикнул.
– Спокойно, – скомандовал Сергиевский, – без паники. Остался запад.
– На площади Культуры расположено западное отделение «Интер-банка», – Барановский откинулся на спинку кресла.
– Банк и кафе. Что будем выбирать? – Пирог покрутил головой, пытаясь посмотреть в лицо всех присутствующих.
Шатову показалось, что воздух в кабинете зазвенел от напряжения. Это шанс. Если они правильно поняли, то Дракон сейчас имеет все шансы влипнуть. Слишком легкую задачку он задал. Или это снова ловушка?
Майор набрал на телефоне номер:
– Привет. Да, Сергиевский. Распоряжение генерала вчерашнее читал? Молодец. Быстро, людей на площадь Культуры к кафе «Север» и к западному отделению «Интер-банка»… Что? А хрен его знает. Просто ждать и смотреть в оба. Ну не знаю я! Мы будем через… Скоро будем.
Сергиевский бросил телефонную трубку.
– Ждем звонка? – спросил Климов.
– В машину, по дороге поговорим. На базе остается Барановский.
Шатов застегнул на ходу куртку. Это майор молодец. Это он правильно придумал. Не хрен ломать голову над проблемой запада и севера. Нужно перекрыть все – и дело с концом. Кафе и банк. С банком Дракон вообще может здорово влипнуть. Там и охрана, и камеры наблюдения. Что он может там изобразить?
Телефон зазвонил, когда Шатов уже сел в микроавтобус.
– Да?
– Вы уже приняли решение? – очень любезным голосом осведомился Дракон.
– Что? – одними губами спросил Шатов у майора.
– Север, – тихо сказал майор.
– Север, – повторил Шатов в трубку.
– Хороший выбор, – голос Дракона не дрогнул. – Очень хорошо. Север, значит…
– Есть проблемы?
– Ни каких. Мы ведь с вами договорились играть честно. Вы выбрали север. Интересно, почему?
Шатов в который раз захотелось раздавить телефон в руке или швырнуть его на пол и растереть в пыль каблуком.
– А, в прочем, это все равно, – сказал Дракон, – до следующего тура.
Микроавтобус вынырнул из переулка на проспект. Балазанов, сидевший за рулем, включил серену.
– Как думаешь, что он удумал? – тихо спросил Климов у Гремлина.
– Не знаю.
– Но все-таки…
– Отцепись, Димка, не до тебя. Вообще непонятно, правильно мы его поняли или нет.
– Правильно поняли, – уверенно сказал Климов, – гадом буду – правильно.
Микроавтобус сильно вильнул, уклоняясь от встречного троллейбуса.
– Осторожнее там! – недовольно бросил Сергиевский.
Смешной бы получился финал. Шатов усмехнулся – вся опергруппа превращается в кашу. В мелкое какаду, как говаривал один знакомый писатель. И что тогда станет делать Дракон? Приходить помочиться на братскую могилу?
Шатова швырнуло к стене.
– За дорогой смотри! – это, кажется, Пирог подал голос.
Все напряжены. Все волнуются. Интересно, Дракон ожидает такой мгновенной реакции? Или нет? Лучше бы, чтоб не ожидал. На всякого мудреца довольно простоты. Одно плохо – не факт, что Дракон нанесет свой удар именно сегодня. Ему вполне хватит подлости, чтобы отложить свой ход на день. Или на два. Хотя… Нет. Шатов покачал головой. Сегодня, непременно сегодня. Если бы Дракон не приготовился сегодня, то не стал бы звонить так рано. В конце концов, он же сам давал группе время на размышления до завтра.
Микроавтобус завизжал тормозами и остановился. Кафе «Север». Приехали. Через секунду Шатов остался один в пустой машине, вскочил и заторопился к выходу.
Столиков возле «Севера» по причине плохой погоды уже не было, хотя сине-белые зонтики все еще стояли на своих местах. Пирог и Гремлин скрылись за стеклянной дверью кафе. Климов и Балазанов бегом направились к углам девятиэтажки, на первом этаже которой, помимо кафе размещался еще продовольственный магазин.
К Сергиевскому подбежал поджарый парень, телосложением похожий на гончую:
– Привет! Во что играем?
– А хрен его знает! – пожал плечами Сергиевский. – Сколько у тебя людей?
– Восемь оперов и десятка полтора примкнувших. Вырвал всех, кого смог.
– Лады, – Сергиевский запрокинул голову, разглядывая окна верхних этажей дома. – Перекрой все выходы из дома. Никого не выпускать. Никого.
– Понял.
– Раз понял – выполняй.
Быстро мы, Шатов огляделся по сторонам. Ну, где ты, Дракон? Куда ты спрятался? Или ты уже в доме и теперь тебе предстоит выбираться наружу? Это было бы неплохо.
Где ты, Дракон? Где?
Гремлин вынырнул из кафе:
– Майор, там все чисто! Пирог двинулся к заднему входу.
– Хорошо, – кивнул Сергиевский. – Очень хорошо. Как считаете, Шатов, он пойдет напролом? Или отступит, признает проигрыш?
– Не знаю, – Шатов зябко потер руки. – Если он решил…
– Будет прорываться? Выигрывать любой ценой?
Из-за угла вылетел автобус, затормозил сразу за «мицубиси». Из автобуса выпрыгнул капитан в камуфляже, бронежилете и с автоматом:
– Сергиевский, куда моих ставить?
– А по периметру, милый, по периметру, – майор описал круг в воздухе. – И на каждый этаж по два твоих орла. Народу хватит?
– Сорок человек.
– Хватит, тут всего два подъезда, – Сергиевский посмотрел на часы. – У вас ровно одна минута.
– Понял, поехали, – капитан что-то скомандовал, и шоу-группа высыпалась из автобуса и скрылась за углом дома, оставив четырех автоматчиков редкой цепочкой перед фасадом.
– Вот что-что, а бегать мы научились быстро, – пробормотал Сергиевский.
– Не нужно было так шуметь, – недовольно сказал Климов, вышедший из-за угла.
– Думаешь? А если он, нас не заметивши, кого-нибудь убьет? А так, глядишь, мы кому жизнь и спасем…
С другого конца площади послышался визг, гулкий удар и звон стекла.
– Банк! – выкрикнул Климов. – Он нас кинул!
– Сбегай, посмотри, – приказал майор. – Гоблин, с ним!
За машинами и остановившемся на перекрестке автобусом Шатов не смог рассмотреть, что именно произошло возле банка. Опера, лавируя между машинами, скрылись из виду.
– Как полагаешь, Дракон нас кинул? – негромко спросил Сергиевский у Шатова.
– Не знаю, – повторил Шатов. – Не думаю. Это или случайность, или для отвода глаз.
Звон стекла. На этот раз не за потоком машин, а откуда-то сверху. Над головой. Шатов поднял голову.
Что-то обрушилось сверху на пустое летнее кафе, расшвыривая в стороны солнцезащитные зонтики. Тело.
Шатов задохнулся от ужаса. Женское обнаженное тело лежало возле смятого зонта среди осколков стекла. Из кафе выбежала женщина, замерла. Истошный визг перекрыл все остальные звуки.
Шатов как загипнотизированный шагнул к трупу.
Лет двадцать пять… Тело исполосовано стеклами. Руки связаны за спиной. Из-под головы быстро растекается лужа крови. Темно-красное на сером граните.
Ноги неестественно вывернуты.
Шатов собрал все силы и отвернулся.
– Волков! Волков!
Это майор, понял Шатов, он что-то приказывает… Девятый этаж. Шатов поднял голову и увидел, что одно из окон девятого этажа зияет проломом.
Выбросил. Дракон вышвырнул женщину с девятого этажа, не боясь, что его схватят. Он не мог не слышать сирены и не обратить внимания на автобус. И все-таки нанес удар.
– Все этажи проверь, каждую комнату. Чердак и подвал. Мусоропровод и лифтовую шахту.
Он ушел, вдруг подумал Шатов. Он ушел. Я не знаю как именно, но ушел. Его уже здесь нет, иначе я бы его почувствовал. И теперь мы виноваты, что погибла именно эта женщина. Это мы выбрали север.
Это мы выбрали север. Это мы выбрали север. Это мы выбрали север!
Шатов не понял, что выкрикивает эти слова в полный голос:
– Это мы выбрали север! Это мы выбрали север.
– Шатов! – кто-то рванул Шатова за плечо.
– Это мы выбрали!..
– Шатов! – две пощечины, одна за другой обожгли лицо Шатова. – Очнись!
– Что «очнись»? Это ты ей скажи, пусть она очнется! Пусть встанет! Слышишь? Пусть она встанет! Подними ее, если такой умный! Думаешь, у тебя получится? – Шатов оттолкнул Сергиевского и пошел к погибшей. – Вставай, красавица! Проснись! Жизнь прекрасна! Отчего люди не летают?
Чьи-то руки вцепились Шатову в левую руку, но Шатов ударил правой, не глядя.
– Ты же красивая, – сказал Шатов, опускаясь на гранит возле обнаженного мертвого тела, – ты еще должна была жить. У тебя красивые волосы…
Пальцы Шатова осторожно коснулись волос погибшей.
Она не успела закрыть глаза. Сколько длился ее полет? Секунду? Две? Она просто не успела зажмуриться и видела все. Видела, как приближался гранит, видела, как Шатов и майор стояли там, внизу, и даже не пытались ее спасти…
Шатов протянул руку к ее лицу. Нужно закрыть ей глаза. Пусть она поспит… Она, наверное, очень устала, пока долетела до земли…
Но закрыть ей глаза Шатову не дали. Ему жестко зажали руки, завернули их за спину. Они думают, что он будет сопротивляться! Эта мысль показалась Шатову смешной. Они думают, что Шатов попытается отбиться от них… Чушь! Ему нужно беречь силы. Он должен найти Дракона.
Шатова втолкнули в микроавтобус.
Он найдет Дракона. Он найдет. Не они, не опера. Не люди таинственного Хорунжего и странного Гаврилина. Он сам. Он один.
Ему закатили рукав, чем-то протерли. Укол. Ну и хорошо. Хорошо все, что помогает ему восстановить силы. Ему нужно совсем немного времени.
Подожди, Дракон, я приду к тебе. Я приду к тебе, сказал Шатов.
– Я жду, – ответил Дракон.
– Это только между нами, – сказал Шатов, – ты не должен…
– Слово «должен» не для меня, – прервал Шатова Дракон, – только я один устанавливаю правила. И животные будут умирать так, как этого хочу я. Я!
– Я найду тебя, – прошептал Шатов.
– Ты меня найдешь, – пообещал Дракон. – Обязательно найдешь. И проклянешь этот момент.