Глава 5
У всех троих были одинаковые глаза – стеклянные, неподвижные, словно припорошенные пылью. Цвет глаз тут значения не имел, цвет глаз был почти неопределим – зрачки расширены так, что радужки не разглядеть, так, узкие ободки вокруг черных кругов.
Пальцы всех троих шевелились, скребли по асфальту, словно руки вдруг стали жить отдельно от всего тела и пытались отползти подальше от переливающихся огней патрульного мобиля.
– Не повезло раклам, – патрульный без сплюнул, плевок ударился об землю возле ноги девчонки. – Кто-то им всучил хреновый «сон».
Обитатели квартала особого внимания на умирающих не обращали – сами виноваты, нужно было не вестись на дешевку у постороннего пушера, а покупать у своего, проверенного. Что с того, что дерет он втридорога? Зато есть гарантия.
– У кого они отраву купили? – спросил Шрайер у патрульного.
Патрульный снова сплюнул – похоже, сам он тоже успел какую-то химию принять, но на такую ерунду уже давно внимания не обращали. Парням приходится возиться с самыми отбросами, каждый день рисковать своей шкурой, так что без химии либо без выпивки обойтись никак не получалось.
Особенно в такую жару.
– А кто его знает, у кого? – лениво процедил без, обводя лучом фонарика вокруг себя. – Думаешь, кто-то скажет? Подохнут – и ладно…
Парень дернулся и застонал. Нога, обутая в рваный «бегунок», дернулась и прочертила полосу в пыли.
– Или не подохнут… – сказал второй патрульный, присевший на корточки и ощупывающий карманы пострадавших. – Имеем нож у парня, ключ… денег почти нет, мелочь…
– Эй, – раздался их темноты хриплый голос. – Это я их нашел…
Патрульный осветил сидящего на корточках возле стены «урода». В любое другое время бродяга держался бы от патрульных подальше, но сейчас чувствовал себя в своем праве – это он нашел «обознавшихся», он вызвал безов и по всем уличным обычаям имел право на имущество того из троицы, кто умрет. На все имущество, включая даже «балалайки».
– Не шуми, все тебе достанется… – успокоил «урода» без.
Патрульный ощупал затылок того парня, что лежал справа, присвистнул, ощупал затылки девушки и третьего.
– Ни хрена себе… – протянул без. – Три «балалайки»…
– Это я их нашел, – повторил «урод». – Я… Мои шмотки. И начинка из башки – тоже моя…
– А не надорвешься? – чуть понизив голос, поинтересовался старший патруля и подошел к «уроду». – С тремя «балалайками» в кармане ты и до соседнего квартала не дойдешь…
– Мое дело, – прохрипел «урод». – Я нашел, я придумаю, куда деть…
– Все, – сказал патрульный, сидевший на корточках, и отряхнул руки. – И третий подох.
«Урод» с кряхтением встал, звонко щелкнули суставы в коленях.
Шрайер вернулся в мобиль.
– И что дальше? – поинтересовался Стас.
Шрайер тронул мобиль с места, всполохи огней патрульной машины исчезли за углом.
– Так что дальше? – повторил вопрос Стас.
Он два года прожил в этом городе, но только сейчас сообразил, что ни черта не знает ни о его обитателях, ни о его законах и правилах. Об уличных правилах и законах.
Что-то он, конечно, слышал и в Гуляй-городе, но в подробности не вникал, ему это было неинтересно. Его это коснуться не могло, понятное дело. Он ведь никого не трогал, никуда не лез. И к нему тоже не лезли.
До последнего времени.
– Вариантов у «урода» два, – сказал Шрайер. – Первый – он вынимает «балалайки», очищает карманы «обознавшихся», потом идет к старьевщику. Но скорее всего живым он до него не доберется. За «балалайки» его подрежут сразу за углом. Это на первый взгляд тут пусто, а на самом деле – десятки глаз и ушей.
– Второй вариант?
– Второй вариант… – Шрайер выругался, мобиль вильнул в сторону, чудом не зацепив стоявшего на дороге старика. – Нажрался, ни черта не соображает… Да, второй вариант… «Урод» все-таки поделится с патрульными, отдаст одну «балалайку», они его проводят к старьевщику и даже, возможно, покараулят, пока тот будет менять свои сокровища на пару литров «шакаловки». Старьевщик наживется, патрульные заработают небольшую прибавку к своему жалованью, «урод», не исключено, к утру подохнет, приняв всю заработанную выпивку за один раз… Но самое важное – местные раклы перестанут покупать наркоту у пришлых пушеров. Вернутся, так сказать, в лоно своего кормильца… На месяц-другой, а потом снова станут искать, где подешевле. Памяти и осторожности у них на дольше не хватит…
Шрайер остановил мобиль, посмотрел на экран навигатора и кивнул.
– Приехали. Во-он в том доме и обитает твоя заявительница, – Шрайер ткнул пальцем в темноту справа. – Восьмой этаж. Я днем решил сюда не соваться, днем все жильцы этого клоповника роются в руинах и на свалке. Потом они найденное богатство сдают опять-таки старьевщику, получают денежку на пожрать или выпить и после этого расползаются по норам. Обрати внимание, ни одно окно не светится.
Дома вокруг были темными, безжизненными на вид.
Стас вышел из мобиля, потянулся, разминаясь.
– В каком подъезде? – спросил он, не оборачиваясь.
– В ближайшем, – Шрайер покинул мобиль и захлопнул дверцу. – Ты со своей стороны тоже прикрой.
– Ты собрался со мной? – искренне удивился Стас. – Вот так прямо вместе со мной пойдешь в этот гадючник?
– Знаешь, все во мне против этой глупости. Все внутри меня протестует против этого, но я ведь человек честный, – Шрайер вздохнул. – Ты не можешь представить, что сегодня творилось у меня дома, когда я передал гостинец от тебя.
– Отрабатываешь, значит?
– Дурак, – сказал Шрайер. – У меня еще есть и прямое распоряжение Максима Андреевича сопровождать тебя хоть к демону в задницу, конец цитаты. Если с тобой здесь что-то случится, Максимка меня в лучшем случае просто убьет. В худшем – я и представить себе боюсь. Так что – вот тебе шокер. Я даже не спрашиваю, умеешь ли ты им пользоваться…
Стас взял протянутый шокер, не глядя, снял с предохранителя, нажал на спуск – проскочила белая искра.
– Вижу, умеешь. И успел заметить, что ты и комбинезон надел. Совсем молодец… Сейчас постоим, подышим свежим воздухом и пойдем вовнутрь.
– Свежим воздухом? – спросил Стас и демонстративно принюхался.
Воняло мерзостно. Дерьмом несло, будто из выгребной ямы. В день Катастрофы коммуникации в этих местах вышли из строя – что канализация, что водопровод. Но люди отсюда никуда не ушли. Да и некуда было уходить, собственно говоря. Городской Совет организовал несколько точек водоснабжения. А канализация осталась на усмотрение жильцов.
– Под ноги смотри, – посоветовал Шрайер, включая фонарь. – Или измажешься, или покалечишься. Или и то и другое…
– А мобиль бросишь?
– А мобиль тут не тронут. Год назад раклы стекло побили в патрульном мобиле, так, чисто из желания повеселиться. Десять кварталов вокруг остались без воды. Пока виновники не были доставлены в опорный пункт. Раклы сами своих и пригнали…
– Кстати… – Стас шел за Шрайером, осторожно ставя ноги. – А почему раклы?
– В смысле? Осторожно, тут яма… – Шрайер осветил яму и подождал, пока Стас через нее переступил.
– В смысле – раклы? Что за слово такое? Канторщики – я понимаю.
– Это местное. Еще лет двести назад словечко появилось. А то и больше. Сугубо наше, харьковское. И ни в одном глазу не канторщики. Не вздумай ляпнуть как-нибудь… ни при раклах, ни при канторщиках. Кантора – это организация, старшие-младшие, приказы-выполнения. Дисциплина, опять же, а раклы… Живут они здесь. Пьют вместе, развлекаются, защищают свою территорию от чужих. С канторой можно договориться. Перетер с главным, остальные приняли и выполнили. Со здешними этот номер не проходит. Тут придется с каждым раклом в отдельности отношения выяснять.
Двери в подъезде не было, свет фонаря проник в пустой дверной проем и скользнул по выщербленным бетонным ступеням. Двери в лифтовой шахте тоже были выломаны, Шрайер посветил вниз, потом вверх – свет фонаря выхватил из темноты паутину и пыль.
– Пошли, – Шрайер расстегнул кобуру.
Стас взвесил на руке шокер, выключил его и спрятал в карман. Достал из кобуры свой «дыродел» и дослал патрон в патронник.
– И то верно, – одобрил Шрайер. – Мало ли что… Восьмой этаж…
Перил на лестнице не было – их тоже, видимо, отнесли к старьевщику. На лестничных площадках зияли пустые дверные проемы. Их даже завесить никто не пытался. Кусок тряпки или пластика такого размера в полуразрушенных домах уже сами по себе были ценностью, которую нужно беречь и охранять.
А еще занавешенная дверь была знаком того, что там кто-то живет. И это могло привлечь внимание «уродов», от бескормицы сбившихся в стаю, или ищущих развлечения раклов. Или, что еще хуже, жаждущих острых впечатлений обитателей более благополучных районов.
В новостях Стас часто видел репортажи о подобных вещах. С массой малоаппетитных подробностей.
– Если ее сейчас не окажется на месте, – Стас вдохнул пыль и оглушительно чихнул, – если ее не будет на месте, то завтра ты станешь ее искать на свалке. Сам, без моего участия…
– Будет она, будет, никуда не денется… – Шрайер осветил дверной проем. – Вот здесь, кажется…
– Вот здесь… – Стас осторожно вошел в квартиру, замер, прислушиваясь.
Было тихо.
Откуда-то издалека доносились обрывки музыки и какие-то крики – люди где-то веселились. А тут было темно и тихо.
– Замри, – сказал Стас, и Шрайер выключил фонарь.
Перед глазами поплыли цветные пятна.
Тишина.
Потом что-то еле слышно скрипнуло в темноте. На самом пределе слышимости. Невидимый Шрайер тронул Стаса за плечо, тот оттолкнул руку беза. Шум повторился.
– Надежда Львовна! – позвал Стас негромко. – Госпожа Линевская?
Тишина.
– Вы требовали консула, – сказал Стас, понимая, что выглядит все происходящее, мягко говоря, странно.
Консул шныряет в темноте по трущобам, разыскивая гражданку, подавшую заявление. Очень достоверно, сразу верится. И эта госпожа Линевская, конечно, сразу поверит и бросится навстречу прибывшему по ее вызову консулу. Как же, как же…
Стас хотел крикнуть еще раз, прикинул, какая интонация прозвучит не слишком фальшиво. Даже воздуху в грудь набрать успел, а вот с выдохом не совсем получилось.
Нет, воздух из легких вышел. Можно даже сказать – вылетел. Еще бы ему не вылететь от такого удара.
Стас отлетел к стене, захрипел и медленно сполз вдоль стены на пол.
Луч света уперся ему в лицо.
Все вокруг разом потеряло смысл и значение. Самым важным на свете осталось одно – вдохнуть. Всего один небольшой глоток воздуха… Но тело не подчинялось, оно корчилось, судорожно выгибалось, сучило ногами, но отказывалось дышать.
Темнота вокруг пошла цветными пятнами, желтые, сиреневые, красные мазки поплыли вокруг Стаса, все ускоряя движение, превращаясь в ослепительный водоворот.
Фонарик погас.
Кто-то – Шрайер, сволочь? – подошел к Стасу, ощупал карманы, вынул шокер.
Стас захрипел.
Фонарик снова включился, пошарил по слою пыли на полу, наткнулся на «дыродел», который Стас выронил, получив удар.
– С-сука… – выдохнул Стас.
В освещенном круге появилась рука. Пальцы обхватили рукоять «дыродела», и свет погас.
– Ты уж прости, – Стас почувствовал, как чужое дыхание коснулось его лица. – Но мне это нужнее, чем тебе…
В голосе Шрайера не было ни извинения, ни раскаяния… Так, констатация.
– Мне – оружие, тебе – удачи… – сказал Шрайер. – Она тебе понадобится. Вот прямо сейчас и понадобится…
– Я тебя… – выдавил из себя Стас и замолчал.
А что он может сделать Шрайеру? Если даже встать не получается – не желают ноги упираться в пол. Руки шарят вокруг в пыли, но в них тоже нет силы. Толково ударил без. С пониманием. Хотя…
Он ведь мог просто вырубить Стаса, вогнать в беспамятство и уйти. Или даже пристрелить.
Пуля в затылок – Стас ведь сам первым шагнул в квартиру, была у Шрайера возможность. И просто так затылок проломить, рукоятью, или вогнать пулю в тот же затылок. Максимка стал бы искать господина консула? Может быть. А найти? Черта с два!
Дыхание понемногу восстанавливалось. В груди все еще горел огонь, каждый вдох-выдох отдавался болью, но воздух все-таки проникал в легкие. Стас подтянул ноги, уперся рукой в стену и попытался встать. Стена дрогнула, пол качнулся и поплыл в сторону.
Стас замер.
Спокойно. Все сейчас встанет на свои места. Стены и пол перестанут паясничать и снова займут перепенди… перепендику… Стас попытался сплюнуть, вязкая слюна повисла на губе.
– Стены станут перпендикулярными, – прошептал он, стирая ладонью слюну.
Встать!
Тело неохотно, но подчинилось. Медленно выпрямилось, ноги, хоть и дрожа в коленках, но держали тело вертикально.
Уходить. Нужно уходить…
Стас медленно отошел от стены. Нормально, не упал. Шрайер пожалел… И еще пожалеет. Вот только выберусь отсюда, пообещал себе Стас, и он пожалеет. Жена и двое детей, говоришь? Вдова и двое сирот. И никак иначе…
Где-то здесь был выход. Где-то здесь…
Если шум и отдаленные крики доносятся сзади, из окна, то дверь должна быть в противоположной стороне – Стас вытянул вперед левую руку, чтобы не врезаться в стену. Ага, вот она. Шершавая и теплая.
А вот и дверь. Значит, он выходит на лестничную площадку, сворачивает направо… Осторожнее нужно, перил нет, можно свободно слететь вниз на целый лестничный пролет. И если очень повезет, то и дальше… и дальше… до первого этажа.
Стас нащупал рукой стену справа, сделал небольшой шаг – нога повисла в пустоте. Сердце дернулось.
Спокойно, это ступенька. Всего лишь ступенька. Вот, пожалуйста, следующая. Нужно просто держаться правой стороны, и все будет в порядке. Даже если он вступит в дерьмо – ничего страшного, отчистится потом. Главное – выбраться отсюда, пока все обитатели этой клоаки не собрались на шум…
Стас замер, услышав, как из темноты снизу, навстречу ему, кто-то поднимается. Осторожно, стараясь не шуметь. Ноги ставит аккуратно, только легкий шорох доносится до Стаса. Шорх-шорх, шорх-шорх…
Зачем он сюда идет? Шрайер говорил, что обитатели этих домов прячутся, боятся, чтобы их не нашли… А этот чего пошел? Или у Шрайера проснулась совесть и он решил вернуться? Стас затаил дыхание, закрыл глаза.
Липкий холод медленно, как болотная жижа, потек по телу Стаса снизу вверх. Колени, живот, грудь… Это страх.
Стас сжал кулаки – нелепый беспричинный страх, словно в детстве. Вот сейчас ледяная жижа поднимется выше, потечет по глотке в легкие и желудок, зальет сердце, стиснет его…
И заморозит мозг, лишит его возможности мыслить, а потом погонит Стаса сквозь темноту вперед… не давая времени ни остановиться, ни опомниться…
Шаги все ближе.
Окликнуть… Просто сказать что-нибудь… Потребовать, чтобы этот неизвестный остановился… припугнуть… А если он не ответит?
Шурх-шурх, шурх-шурх… Будет приближаться с каждым этим «шурх-шурх», и когда Стас срывающимся от страха голосом что-нибудь выкрикнет, не ответит, а будет идти дальше, пока не подойдет впритык… Ударить его? Ударить, а там – пустота… Липкий холодный сгусток… Может, там вообще ничего нет – и это просто он сам себе пугает. С ним такое в детстве бывало…
Нет, это кто-то реальный поднимается к Стасу. Он дышит. И воняет. Давно не мытое тело, гниль, что-то приторно-кислое…
Кажется, можно протянуть руку и коснуться его. Стас прижался спиной к стене. Это просто – обитатель гадючника. Услышал шум на восьмом этаже и пошел выяснить, нельзя ли тут чего-нибудь стащить… И если крикнуть на него, то побежит он прочь… Или не побежит…
– Ну что, есть там кто-то? – голос был тихий, хриплый, но заставил вздрогнуть Стаса, будто близкий раскат грома. – Ты уже дошел?
– Да тихо ты… – прозвучало прямо возле Стаса.
– Калечный сказал, что мужик без сознания, – донеслось снизу. – Просто добить, и все…
– Ты еще громче ори, чтобы все услышали… – недовольным тоном пробормотал тот, что стоял возле Стаса. – Чтобы все сбежались…
– Чего тут у вас? – прозвучало на этот раз сверху. – Зашакалили кого-то? Ты, что ли, Абрамка?
– Я… Только не твое это дело, – ответил Абрамка, стоявший возле Стаса. – Это наше…
– Как же ваше, если на моем этаже? – писклявый голос сверху сорвался от возмущения. – На моем этаже – и ваше? Что тут такое?
– Не твое… пасть закрой… – потребовал Абрамка и пошел по ступенькам наверх, уже не стараясь двигаться бесшумно. – А то я тебе…
– Это кто там лезет? Слышь, Абрам, кто там на наше… Я вот сейчас поднимусь…
– Давай сюда, Ашот, – позвал Абрамка. – Ты Степику настучишь в табло, а я найду нашего…
– Настучишь? – возмутился Степик, и наверху что-то лязгнуло. – А-ну, давай сюда, давай… я тебе… Нинка, вставай… Вставай, тут гниды с седьмого на наше лезут… Давай. Фонарь неси, дура…
– Я тебе башку снесу! – крикнул Абрамка. – И тебе, и суке твоей…
На стене лестничной площадки появился круг света, Нинка, наверное, принесла фонарь. Стас рассмотрел черный силуэт Абрамки – невысокий, худой, с палкой в руке. Или с арматуриной. Ему, похоже, не повезло, ему будут светить в лицо, а это значит, что бедняга свободно может прозевать встречный удар.
А еще этот фонарь осветит и Стаса. И драка между соседями мгновенно закончится – они увидят добычу и сработает рефлекс – вначале охота, потом дележка. И это значит, что нужно решаться. Хоть на что-то…
– Чо орете-то? – это голос с девятого этажа – и другие обитатели подъезда забеспокоились, услышав о добыче. – Забрел сюда кто?
– Абрамка вон, лезет не по делу…
– Подожди, я сейчас спущусь…
– Давай, Никола, и Олега с Петровичем зови… – Степик оживился.
Делить добычу придется на большее количество, зато и Абрамку с Ашотом можно на место поставить.
Ашот выматерился и побежал на восьмой этаж. Луч света медленно потек по стене сверху вниз, осветил Абрамку.
И Стаса.
Вот сейчас…
– Я тебе! – выкрикнул Абрамка, замахиваясь арматуриной. – Я ж тебе…
Ашот пробежал мимо Стаса, чуть не зацепив его левой рукой – в правой он сжимал ломик.
– Крысы! – завопил Ашот. – Крысы!
– Да я тебе… – закричал в ответ Степик. – Скорее сюда, Никола, эти уроды беспредельствуют…
– Абрамку бьют! – закричал кто-то этажом ниже. – Дележка!
На крик ответило несколько голосов – было похоже, что уже все обитатели подъезда выбрались из своих убежищ и рвутся наверх, поднятые волшебным словом «дележка».
Удар, металл звонко врезался в металл… «Началась битва титанов, – подумал Стас, медленно двигаясь вниз… – И продолжайте, никто вам не мешает… Никто вам не мешает…»
Стаса толкнули в грудь.
– Кто здесь? – вспыхнул огонек зажигалки почти возле самого лица Стаса. – Кто?
– Это я, – тихо ответил Стас. – Это – я…
Ледяная жижа страха забурлила у него в душе и выплеснулась наружу.
Человек, державший зажигалку, что-то пробормотал, пальцы разжались, и зажигалка упала на ступеньки.
– Нет… – выдохнул человек. – Нет…
Наверное, он шагнул назад, туда, где ступеньки заканчивались. Он вскрикнул, потом раздался глухой удар, и опять крик, только теперь не испуга, а боли…
– Убивают! – закричала женщина снизу. – Убивают!..
– Там… там, наверху… – крикнул упавший… – Не ходите туда!.. Не ходите…
Терять Стасу было нечего – его уже заметили. И поскольку рано или поздно все жители подъезда, а то и дома соберутся на крик, то лучше всего было, не дожидаясь их, пробираться к выходу. Или пробиваться…
На седьмом этаже загорелся факел. Неровное красное пламя осветило ободранные стены и закопченный потолок. Капли горящего пластика с вибрирующим свистом летели с арматурины на пол.
Стас выругался и медленно пошел вниз.
На ступенях корчился от боли мужчина в ярко-оранжевом строительном комбинезоне, заросший бородой до самых глаз. Мужик уставился на Стаса, захрипел, поднял руку с вытянутым указательным пальцем.
– Он! – выкрикнул мужик. – Он идет сюда!..
– Где? – спросил другой мужик, с факелом. – Где?
И осекся, будто увидел что-то странное… Или даже страшное…
– Не-ет… – протянул мужик с факелом и попятился к стене. – Не-ет!..
Женщина, вынырнувшая из квартиры, замерла, глядя на Стаса, прижав ладони к щекам. Раненый завыл и пополз по ступеням, волоча ногу.
– Он идет, он идет… – раненый дополз до женщины, дернул ее за одежду. – Он идет…
Женщина завизжала, оттолкнула раненого и бросилась в квартиру.
– Не подходи! – крикнул мужчина с факелом. – Не подходи…
Стас продолжал идти. Ступенька. Еще одна. Площадка.
Раненый выл и бился лицом о пол, мужчина с факелом кричал что-то, выпучив глаза и елозя по бетону ногами, словно пытаясь втиснуться в стену. Остро запахло мочой.
Стас прошел мимо них и натолкнулся на нескольких людей на следующем лестничном пролете. Красный свет факела отражался у них в глазах.
Стас сделал первый шаг.
Кто-то закричал, пронзительно и страшно.
Люди побежали. Кто-то сорвался в пролет, кто-то упал на ступеньках… Теперь кричали все, и крик, словно огонь, распространялся все дальше и дальше.
Стас шел вниз, отстраненно отмечая происходящее. Мужчина лежит на ступеньках между седьмым этажом и шестым, шея вывернута, из уголка рта течет кровь. Наверное, неудачно упал.
Пятый этаж – женщина забилась в угол и ногтями полосует себе лицо, глядя на Стаса. На лестнице – темнота, но Стас видит ее, а она видит Стаса, и никого из них это не удивляет.
На третьем этаже – давка. Люди застряли в дверях квартиры, доносятся удары, ругань… Пронзительный крик, мужчина вываливается из давки, зажимая живот руками. Между пальцами у него – ярко-красное, медленно вытекает, капает на пол.
Мужчина опускается на колени, не сводя взгляда со Стаса.
Пахнет кровью. И безумием. Весь дом пропитан безумием и страхом. Ужас волнами скатывается по ступеням вниз, врывается в душу Стаса и уходит дальше.
Крик. Вой.
Стас вышел на крыльцо, остановился.
На улице пусто. Метрах в двадцати от дома стоял мобиль. Там, где его оставил Шрайер.
– Сволочь… – проронил Стас без выражения. – Сволочь.
Дверца со стороны водительского места приоткрыта, в салоне горит свет.
Пусто.
Стас открыл дверцу – на сиденье лежал его «дыродел».
– Тварь, – сказал Стас, пряча оружие в кобуру. – Ты покойник, Шрайер… Покойник…
Наверное, если бы сейчас Шрайер появился из темноты, то Стас просто прострелил бы ему голову. Или всадил пулю в живот. Наверное, в живот, чтобы помучился. Чтобы лежал, зажимая рану, истекая кровью и утопая в боли.
Стас подождал, зажимая рукоятку пистолета. Шрайер, естественно, не появился.
– Ладно. Поживи до завтра, – Стас сел на место водителя. – Вот завтра я зайду к Максимке…
Мобиль тронулся с места, и только тогда Стас сообразил, что не помнит, как отсюда выезжать – не следил за дорогой, полностью доверившись Шрайеру.
Стас включил навигатор, набрал адрес «Парадиза».
А далеко его завез Шрайер. Мимо массива Учебного комплекса, почти до самого края Алексеевки.
По указаниям навигатора Стас выбрался из трущоб на освещенную улицу и только тогда облегченно вздохнул. Холод из тела испарился, только в затылке, в самом основании черепа похрустывали кристаллики льда. Стас посмотрел на свои руки – нормально, пальцы не дрожали.
Мимо Стаса пронесся патрульный мобиль, пронзительно завывая и полыхая огнями. Красный-синий, красный-синий… Несколько теней метнулись прочь от дороги, но патрульные не обратили на них внимания – видимо, мчались по очень важному делу. Может, кто-то еще сейчас пытается выбраться из темного дома, заполненного страхом.
Стасу, например, пять минут назад помощь бы не помешала.
Но он справился сам. Сам…
Стас остановил мобиль, откинулся на спинку сиденья и закрыл глаза.
Он справился, это понятно… Но что там произошло? И даже не то поразило Стаса, что Шрайер оглушил его, обезоружил и оставил в том доме… Это он может попытаться выяснить чуть позже.
Что произошло потом? Почему эти люди… обитатели трущоб… вдруг испугались чего-то… побежали… А ведь они должны были просто разорвать Стаса. В клочья. В кровавые клочья.
Тошнота подступила к горлу, Стас глубоко вздохнул, оглянулся, нет ли в салоне воды. Глянул под сиденье. Открыл «бардачок». Скомканный лист бумаги. Стас взял его, развернул. Не те времена, чтобы просто так разбрасываться бумагой.
Стас включил свет в салоне, открыл окно и сплюнул на улицу.
Значит, Шрайер нашел женщину, написавшую заявление. Долго искал. Только вот заявление он скомкал в кулаке и небрежно бросил в «бардачок». А еще он туда же бросил… Стас присмотрелся. Еще страньше… Четыре печеньки почти рассыпались. Стас взял кусочек, бросил в рот.
Значит, жене отвез и детям… Обрадовал, значит, и в благодарность теперь готов на все? Какого черта?
Стас тронул мобиль с места.
Слева высилась громада Учкома, окна светились – тысячи окон, белесое зарево стоит над комплексом, и никто не экономит энергию. На вышке кокетливо горят красные огоньки – сигнал для вертолетов и дирижаблей, чтобы они, значит, если вдруг прилетят, то не натолкнулись на здания. Уже два года никто ничего летательного над городом не видел, но огни все равно горят. Ребята могут себе позволить. А остальные вынуждены жить по графику. И боже упаси допустить перерасход!
Только Учком, Нагорник и информационные экраны не подчиняются призывам и напоминаниям об экономии. И еще в Гуляй-городе разрешено за дополнительную плату использовать световые панно и рекламы. Городской Совет беспокоится о досуге горожан.
Стас проскочил Проплешину, свернул направо и въехал в Гуляй-город.
И сразу пришлось сбросить скорость – на улице было людно. Мобилей не было, если кто-то приехал сюда из Конго, с Барабана или даже с Нагорника, то транспорт сразу же загонялся в охраняемые гаражи – от греха подальше.
Это общественную собственность нельзя трогать, а частную – очень даже можно. Брошенный в неудачном месте мобиль в считаные секунды менял хозяина или превращался в груду остродефицитных и страшно дорогих деталей.
А вот люди чувствовали себя в Гуляй-городе вольготно и свободно. А некоторые, особо бестолковые, еще и безопасно. Этих в притонах любили особо. С каждым днем таких становилось все меньше, но время от времени они появлялись, безбоязненно раскрывали кошельки с деньгами, щеголяли телефонами и компами. Весной один чудак даже раллер при всех в баре достал… Потом, правда, явились серьезные парни из Учкома, требовали раллер вернуть, даже предлагали выплатить премию. И, наверное, заплатили бы, но, опять-таки по слухам, на Барабане за редкую штуковину предложили больше.
Бизнес есть бизнес.
Буквально расталкивая гуляк капотом, Стас подъехал к «Парадизу». Можно было оставить мобиль прямо здесь, на улице, опознаватели СБ гарантировали его безопасность и сохранность, а можно было загнать на подземную стоянку отеля.
Стас задумался и прозевал момент, когда к мобилю подошли трое. Просто вдруг оказалось, что один крепкий парень в цветастой рубашке и шортах стоит возле самой водительской дверцы, второй – у дверцы пассажирской, а третий, в строгой не по сезону одежде, недвусмысленно держа руку под полой куртки, маячит метрах в пяти перед капотом.
– Привет, – сказал Стас, выглянув в открытое окно. – Чем могу?
– Привет, – ответил парень и показал Стасу карточку СБ. – На выход.
– Остальные, я полагаю, твои коллеги? – спросил Стас и вежливо улыбнулся.
– На выход! – повторил без, чуть повысив голос.
– Значит, так, – Стас посмотрел на беза, прищурившись, словно стараясь его получше запомнить. – Сейчас ты отходишь на пять шагов от мобиля, собираешься с остатками своих мозгов, затем подходишь обратно, вежливо здороваешься, представляешься, демонстрируешь свой документ и только после этого и после того, как я разрешу тебе, излагаешь свою просьбу… Подчеркиваю – просьбу. У меня сегодня очень плохое настроение – раз. У меня сегодня очень ухудшилось отношение к вашей службе – два. И вообще, ты мне не нравишься. Три.
На лице беза вспухли желваки. Он оглянулся на своих коллег, те сделали вид, что ничего не произошло.
– Можно еще и так. – Стас улыбнулся как в старые добрые времена, когда приходилось пересекаться с СБА во время операций Объединенного Комитета. У них считалось особым шиком достать безов. А если получался настоящий скандал, то герою в раздевалке опера устраивали овации. – Значит, – сказал Стас, – можно поступить по-другому. Ты сейчас вместе со своими мальчиками идешь на хрен. И находишься там до самого утра. Часов до десяти. Потом прибываешь вот сюда, в отель «Парадиз», вежливо просишь меня оторваться от моих важных дел и спуститься к тебе в вестибюль. И если я спущусь, вот тогда ты сможешь задать мне свои вопросы и изложить свою просьбу. Приблизительно такое виденье моих взаимоотношений с городской Службой Безопасности сложилось у меня после разговора с Максимкой… как я его называю… Мне еще раз повторить или до тебя все-таки дойдет и так?
Без переступил с ноги на ногу, огляделся по сторонам, словно в поисках поддержки, но даже его напарники отвели взгляды. Это не им только что плюнули в лицо, а упоминание шефа в контексте разговора вообще делало развитие конфликта непредсказуемым.
Без отошел в сторону, отвернулся. Наверное, связался с командиром через коммуникатор. Правильно – в таких случаях лучше всего получить указания от начальства, дабы и во избежание…
Стас огляделся – гуляки отчего-то сбились в толпу перед информационным экраном. Наверное, что-то интересное демонстрирует городская информационная компания. Настолько интересное, что посетители Гуляй-города пялятся на экран, вместо того чтобы искать выпивку, развлечение, девочку или приключения.
Можно было погнать в сторону второго беза, загораживающего экран, но там, помимо него, была еще и толпа, так что рассмотреть все равно ничего бы не удалось. Но в салоне есть комп, который может показать буквально все. Тем более что оскорбленный без все еще разговаривает с начальством, и у Стаса есть немного времени, чтобы повысить уровень своей информированности.
Итак – новости.
Камера стояла где-то наверху, наверное, на крыше какого-то сарая или магазинчика. Все пространство кадра занимала толпа, люди что-то кричали, размахивали руками, палками, факелами. Стас поискал включение звука, но не нашел и махнул рукой.
И так почти все было понятно.
Это Барабан, торговая часть, недалеко от границы с Конго. Вон лабиринт магазинчиков, притончиков, складов и мастерских. В очередной раз кто-то чем-то оказался недоволен, толпа собралась и жаждет восстановить справедливость. Так, кого на этот раз: поднебесников или муслимов? Стас присмотрелся и покачал головой. Странно – в толпе мелькали и китайцы, и мусульмане, а еще даже черные физиономии обитателей Конго были представлены в большом количестве.
Все орут, все одинаково недовольны и, что показательно, не видно канторщиков. То есть, они там скорее всего есть, но не светятся. Не пытаются навести порядок, не защищают или атакуют здание – будто их не интересует судьба этого сооружения. Магазин как магазин. Два этажа. Название – иероглифами, значит, принадлежит поднебесникам. Витрины закрыты жалюзи. Дверь – тоже на замке, вон несколько человек лупят в нее металлическими палками.
Из толпы выныривает кто-то с металлорежущим орудием. Огненные брызги в стороны, дверь поддается… Странно, но дверь режет тоже китаец. Может, кто-то захватил дом поднебесников?
– Станислав Ильич! – донеслось слева.
Стас повернул голову – без стоял перед дверцей, пытаясь изобразить на лице вежливую улыбку.
– Что? – спросил Стас.
– Максим Андреевич просит вас войти в отель. Максим Андреевич ждет вас в офисе хозяйки… – Без сделал над собой видимое усилие и добавил: – Пожалуйста.
На улице толпа заорала и заулюлюкала, что-то там на экране произошло, но Стас рассматривать не стал, вышел из мобиля.
Из уличного динамика донеслись звуки выстрелов. Стас удивленно посмотрел на экран – толпа на Барабане подалась назад, а из окна на втором этаже магазина вырвался сноп огня – выстрел. Потом еще один. Камера крупно показала окровавленное лицо негра в толпе. И рядом – муслима, падающего навзничь. Белая рубаха порвана картечью в кровавые клочья.
– Сюда, пожалуйста, – сказал без.
– Ты бы мобиль посторожил. – Стас улыбнулся, проходя мимо безопасника, поднялся по ступенькам на крыльцо «Парадиза». – А дорогу я и сам найду.
В вестибюле у входа сидели четыре беза. Один из них держал на коленях «дрель».
– С кем воюем? – поинтересовался Стас, но без словно не услышал вопрос.
Он смотрел на экран телевизора, где толпа ответила огнем на выстрелы из магазина. Разлетаются окна, пули долбят бетонные стены, выбивая время от времени искры. Над головами стелется дым от стрельбы, пыль разбитого бетона… Из толпы стреляют азартно, поднебесник крест-накрест перечеркивает длинными очередями из «дрели» окна, араб из автомата гвоздит по двери… Негр стреляет из старого дробовика, азартно передергивая цевье и что-то крича при этом, почти радостно…
А ведь запрещено в городе ходить с огнестрельным оружием, за это и расстрелять могут.
Из ресторана доносится музыка, в дверях с недовольным видом маячит Рустам. Естественно, довольных в «Парадизе» сейчас нет и быть не может. Клиент не дурак, чтобы искать развлечений в заведении, оккупированном безами.
Значит, сейчас «Парадиз» несет убытки. И если он их несет из-за Стаса, то это означает, что и Стасом в «Парадизе» сейчас очень недовольны.
Вот и Рустам не ответил на взмах руки Стаса, отвернулся, передернул плечами.
«Не очень и хотелось, – подумал Стас. – Не очень…»
Офис Сандры находился в глубине небольшого коридора за стойкой портье. Сейчас там стоял еще один без. С «дрелью» в руках и очень неприятным выражением на лице.
– Добрее нужно быть, – сказал Стас.
И снова не получил ответа.
Сандра стояла возле аквариума в углу офиса и кормила рыбок. Это была блажь – содержать аквариум в такое время, но, к своему счастью, рыбки были мелкие и в еду не годились. Разве что котам, но те закончились в первый год после Катастрофы. Людям поначалу очень хотелось мяса.
Так что если рыбкам что-то угрожало, то это только великая сушь. Сейчас рыбкам было хорошо. А вот Стасу скорее всего предстоял неприятный разговор.
Максимка сидел в гостевом кресле, и выражение его лица не сулило ничего хорошего. Узел галстука был распущен, ворот расстегнут. На лице – крупные капли пота.
– Добрый вечер, – сказал Стас. – Мне сказали, что вы хотели меня видеть?
– Садись! – прорычал Максимка, указывая на стул, стоявший посреди кабинета.
– Благодарю, – Стас сел, пытаясь по выражению лица Сандры понять, что именно происходило в офисе до его появления, но Сандра, бросив на Стаса быстрый взгляд, отвернулась к аквариуму.
Максимка взял из-под стола бутылку, стакан, налил, выпил и спрятал выпивку обратно, не предложив Стасу.
– Там на Барабане стреляют, – сказал Стас. – В новостях – прямая трансляция. Палят изо всех сил…
– Я знаю, – оборвал его Максимка, вытер рукой лицо, посмотрел на ладонь и брезгливо встряхнул кистью – капли пота стукнули об пол. – Ты мне лучше скажи, где был?
– Что значит, где? – удивился Стас. – Выполнял свои консульские обязанности. Ездил вместе с Шрайером к гражданке Российской Федерации, написавшей заявление… А что?
– Со Шрайером? – со странным выражением спросил Максимка.
– С ним, а что? Вы, кстати, не знаете, где он? У меня тут к нему немного вопросов накопилось… Мне бы с ним с глазу на глаз потолковать.
– Шрайер сейчас в управлении. – Максимка снова достал из-под стола бутылку и отпил прямо из горлышка. – А куда именно ты ездил к заявительнице?
– Куда Шрайер отвез – туда и ездил. Алексеевка, почти на самой границе города. Дерьмовый район, между прочим.
– Поговорил?
– Не успел. Шрайер себя как-то странно повел…
– Странно?
– Ну, если вырубить напарника, отобрать у него оружие и оставить на растерзание «крысам» у вас в канторе в порядке вещей, то ничего такого Шрайер не сделал… – Стас язвительно усмехнулся.
– Ты неплохо выглядишь для растерзанного. – Максимка осклабился, демонстрируя клыки. – Бодренько так выглядишь…
– Так получилось, я не виноват. Но настроение – хреновое. Вы мне дайте Шрайера…
– Без проблем, – кивнул Максимка. – Закончим разговор, съездишь, возьмешь, поиграешь… Говоришь, он у тебя оружие отобрал?
– Отобрал. Потом оставил в мобиле и сбежал, а что?
– Отобрал, оставил, сбежал… Тебя самого ничего не смущает?
– Смущает. То, что я не могу ему прямо сейчас морду набить.
– Набьешь еще, успеешь. Ты можешь мне рассказать, как ты с ним общался сегодня. После того, как он тебя увез из Нагорного. Можно без подробностей. Итак?
– Ну… Мы приехали сюда, я отправил его найти госпожу Линевскую, а сам поднялся к себе в номер, где оставался до девяти тридцати. Двадцати одного тридцати. Приблизительно…
– Есть свидетели?
Стас пожал плечами.
– Есть, – не оборачиваясь, сказала Сандра. – Я все время была с ним.
– Чем занимались? – усмехнувшись, спросил Максимка.
– Угадайте. – Сандра посмотрела на шефа Службы Безопасности с брезгливым превосходством.
Максимка захохотал и подмигнул Стасу.
«И нечего тут подмигивать, – подумал Стас. – Ничего такого и не было. Просто у меня случился небольшой нервный припадок, а Сандра приводила меня в порядок, отпаивала и успокаивала. Только тебе об этом знать не обязательно. Вон, даже Сандра не знает, что вогнало ее временного сожителя в такую истерику. И даже не спрашивала».
– Потом? – стерев ухмылку с лица, потребовал Максимка.
– Приехал Шрайер, послал за мной охранника отеля…
– Петю он послал, ваши с ним уже говорили, – сказала Сандра.
– Говорили, – кивнул Максимка. – Дальше.
– Я спустился, сел в мобиль. И мы поехали.
– Без остановок прямо к месту жительства Линевской?
– Прямо… Нет, мы останавливались, Шрайер общался с патрульными. «Урод» нашел трех «обознавшихся», вот патрульные и ждали, когда два парня и девчонка либо подохнут, либо в себя придут.
– Подохли?
– Все трое. «Уроду» достались три «балалайки», кроме всего прочего… Да что вы ко мне прицепились? Свяжитесь с ними…
– Где именно были «обознавшиеся»?
– Да откуда я знаю? – вспылил Стас. – Темно, глухо… Минут через десять после встречи с ними мы приехали к дому. Наверное, в компе мобиля все есть…
Максимка тронул горошину коммуникатора, отдал приказ проверить запись в мобиле Шрайера. Задумался, косясь взглядом под стол, на бутылку. Потом решил сделать паузу.
– Что случилось? – спросил Стас. – Мы же вроде утром договорились, я приступил к обязанностям… Но тут вы вламываетесь в приличное заведение, распугиваете посетителей…
Сандра вздохнула еле слышно.
– Это вы на меня засаду устроили? Что, просто связаться со Шрайером и приказать ему привезти меня – уже невозможно? Вы не ищете легких путей?
Максимка посмотрел на свои ладони, будто прикидывая, удастся раздавить ими наглого консула или лучше вначале его убить, а потом уж рвать на клочки…
– У вас в Службе у всех проблемы с головой? – Стас начал терять терпение. – И как распространяется шизофрения – сверху вниз или снизу вверх?
– Для начала… – тихо сказал Максимка, – гражданка РФ Линевская никогда не жила в районе трущоб. Она дама небедная, поэтому смогла позволить себе после форс-мажора купить квартиру во Втором Периметре.
– Ни хрена себе… – восхитился Стас.
Ему доводилось слышать, сколько стоит жизнь в охраняемой зоне. И если Линевская жила в комфорте и безопасности, то за каким дьяволом Шрайер повез его к «крысам»?
Стас хотел спросить об этом Максимку, но того как раз вызвали по коммуникатору.
Шеф СБ выслушал доклад, не перебивая, потом приказал связаться с патрулем и получить подтверждение. А еще проверить записи с камер наблюдения. По всему маршруту. Да, до того, как в мобиль сел Колос и после.
Стас подождал, пока Максимка снова возьмет себя в руки.
– По моим данным, – помолчав, сказал Максимка, – госпожа Линевская покидала охраняемый район за последний месяц всего трижды. А сейчас находится в клинике Учкома на предмет шунтирования сердца. Плановая операция.
– Тогда за каким… – Стас приказал себе успокоиться, – тогда почему ваш Шрайер повез меня в трущобы? Если бы он меня просто хотел убить, то имел все возможности. Но он меня вместо этого обезоружил и временно вырубил. И просто ушел…
«Калечный сказал, что мужик без сознания», – прозвучало вдруг в голове у Стаса. Это Абрамке Ашот говорил. Стас тогда сразу внимания не обратил, но запомнил. Калечный – это вроде как кличка… И этот самым Калечный откуда-то узнал, что Шрайер вырубил в пустой квартире мужика и тот лежит без сознания… Калечный сказал…
Максимка внимательно выслушал рассказ Стаса, глядя неподвижным взглядом в крышку стола. Сандра отошла, наконец, от аквариума и села в кресло за письменным столом.
Стас, естественно, всего не рассказывал. Пришел в себя, вышел на лестницу, услышал голоса, началась разборка, ускользнул, выбрался на улицу и уехал. Все.
– И его внизу уже не было?
– Нет, только мобиль и «дыродел» на переднем сиденье.
– Странно, – покачал головой Максимка.
– А я до чего удивлен! – всплеснул руками Стас. – И еще я удивлен, что вы меня допрашиваете, а не этого придурка Шрайера. Он же у вас в канторе? Вы же так сказали? Так?
– Так…
Максимку снова вызвали по коммуникатору.
– Патрульные подтверждают? – переспросил Максимка. – То есть они его ясно видели? И разговаривали… Вел себя нормально… Ладно, отбой… Стоп. Послать группу по месту последней остановки мобиля Шрайера. Проверить весь дом. Каждого спросить. Вывернуть наизнанку… Найти некоего Калечного. Ка-леч-но-го! Придешь ко мне, я тебе уши прочищу. Имей в виду!
Максимка побарабанил пальцами по крышке стола, глядя стеклянным взглядом сквозь Стаса.
– Значит, так, – словно проснувшись, встрепенулся Максимка. – Завтра ты продолжаешь вести поиски. Утром тебе завезут общий пропуск. За Периметры – за оба Периметра, в Учком… Куда нужно, в общем. Мобиль я тебе оставляю. Сопровождающего… Наверное, тоже пришлю. Решу до утра.
Максимка встал с кресла, сорвал с шеи галстук и сунул его в карман пиджака. Да, костюмчик не по сезону, это в кондиционированной прохладе высотки в Нагорном можно себе позволить пиджачок посреди лета.
Максим подошел к двери офиса. Вернулся к аквариуму, постучал пальцем по стеклу, пытаясь привлечь внимание рыбок. Стас непроизвольно втянул голову в плечи, ожидая, что толстый палец сейчас пробьет стекло и сокровище Сандры с шумом выплеснется на пол.
– Хорошо им, – заявил Максимка с одобрением. – Плавают себе, плавают… И не шумят, что самое главное. Ты их вовремя покормил – и свободен. А люди… Что бы ты ни делал, все равно найдут где нагадить… Ненавижу!
Максимка посмотрел на Стаса, и тот понял, что это «ненавижу» относится и к нему тоже.
– Завтра с утра можешь подъехать, посмотреть на Шрайера, – сказал Максимка. – В морге.
– Как в морге? – спросил Стас.
– Молча. Там все – молча, – недобро усмехнулся Максимка. – Лежат, молчат… Ты покойников не боишься, Стасик?
– Нет.
– И правильно, чего их бояться. А в призраков веришь?
– При чем здесь?..
– А ты что-то расслабился, паренек! – взревел вдруг Максимка и оказался возле Стаса. – Страх потерял?
Одной рукой Максим сгреб рубашку на груди Стаса, поднял его вверх. Рубашка затрещала. Ноги потеряли опору, а глаза шефа Службы Безопасности оказались напротив глаз Стаса. И очень близко.
– Ты позволяешь себе ухмыляться… – Капли слюны попали на лицо Стасу, тот поморщился и попытался их стереть, но Максимка оттолкнул его руку. – Ты забыл, кто ты такой? Я напомню…
Левой рукой Максимка сжал Стасу горло.
– Мне достаточно только свести пальцы! – прорычал Максимка. – И ты подохнешь… Обгадишься, как положено, перед смертью, и подохнешь…
Стас вцепился обеими руками в пальцы левой руки Максимки, но разжать не смог. Темнота потекла со всех сторон, закрутилась водоворотом, оставив открытым небольшой круг света и лоснящееся от пота лицо шефа Службы Безопасности посреди него.
– Ты зубоскалишь… не знаешь, что Шрайера нашли мертвым. В восемь часов вечера. В восемь часов вечера на него наткнулся охранник автостоянки. В углу Шрайер лежал. Со сломанной шеей. Эксперт сказал, что пролежал там бедняга около трех часов. То есть убили его после встречи с тобой. Понятно? Убили. А потом Шрайер, оставаясь в морге, приехал за тобой. И повез тебя к «крысам». И там исчез. Через три с лишним часа после того, как его уложили в холодильник. И оставался там, в холодильнике, все это время… Но ты говоришь, что с тобой был Шрайер. И патрульные говорят – с ними болтал Шрайер. И камеры наблюдения говорят – Шрайер был с тобой в машине, за тобой приехал Шрайер… Шрайер-Шрайер-Шрайер-Шрайер… Дохлый Шрайер, единый в двух лицах.
Максимка разжал пальцы, и Стас еле удержался на ногах.
– Я мчусь сюда, пытаюсь понять, куда ты делся, а ты являешься с усмешкой на своей бледной роже, да еще имеешь наглость так свободно со мной разговаривать, будто я не могу в любую секунду тебя уничтожить… – Максимка оглянулся по сторонам, словно выискивая, на чем бы сорвать злость и не убить собеседника.
Взгляд его упал на рыбок.
Максимка снова зарычал, шагнул к аквариуму, поднял руку и тихонько постучал пальцем по стеклу.
– А рыбки – не люди. Рыбок можно даже любить… – сказал Максимка и вышел из кабинета.
Стас успел облегченно вздохнуть, но тут дверь снова распахнулась, и громадная фигура шефа Службы Безопасности заполнила собой весь дверной проем.
– И чтобы завтра ты был с «балалайкой»! – проревел Максимка. – Со своей гребаной «балалайкой» в затылке, чтобы я каждую секунду знал, где ты находишься, что делаешь и не убивают ли тебя в очередной раз… Если ты ее не вставишь, то этим займусь я. Воткну «невынимайку», так и знай…
Дверь с грохотом захлопнулась.
Стас медленно подошел к креслу возле аквариума и рухнул в него, разом лишившись сил.
Сандра вышла из-за стола, достала недопитую Максимкой бутылку, плеснула из нее в чистый стакан и протянула Стасу.
– Я не буду, – сказал Стас. – И так ни черта не соображаю…
Сандра молча поставила стакан на подлокотник кресла и вернулась к своему столу.
Стас взял стакан в руку, поднес к губам.
– Да пей ты уже, не грей напиток. Это из старых запасов, пришлось Максимку ублажать. – Сандра поморщилась, поправила блокнот на столе.
– О-о!.. – принюхавшись, протянул Стас. – Мне ты никогда такого…
– Не заслужил, – отрезала Сандра.
Стас сделал маленький глоток. Да, это не пойло из биопродуктов… До Катастрофы такой напиток Стасу был не по карману, что говорить сейчас…
– Марат приходил, – сказала Сандра.
– Искал Черную?
– И ее тоже. Но в основном намекал, что в наше суровое время без надежного союзника не выжить. Говорил, будто канторщикам надоело, что Гуляй-город так и не решил, под кого лечь. Сказал, что решено поделить. И вот он из симпатии и сострадания предлагает все сделать безболезненно… Я – под него, «Парадиз» останется мне за небольшие проценты от прибыли. – Сандра достала из ящика стола зеркальце, глянула на свое отражение, поморщилась, но никаких мер принимать не стала, только поправила прядь волос. – Я сказала, нужно подумать. А он разрешил до завтрашнего утра.
Стас допил коньяк, с сожалением покрутил пустой стакан в руке и поставил его на пол.
– До утра, – повторила Сандра.
– Я слышал, – кивнул Стас. – До завтрашнего утра. Что еще?
– Ничего, – чуть помедлив, ответила Сандра.
– Тогда так… – Стас посмотрел на рыбок и подумал, что вот тут как раз Максимка прав, с рыбками все просто и чисто. И даже красиво. С людьми так не получается, хоть ты тресни. – У тебя есть бумага?
– Какая?
– Туалетная, – Стас постучал указательным пальцем себя по лбу. – Нормальная бумага, для того, чтобы писать…
Сандра полезла в ящик стола, достала несколько листов.
– Хватит?
– А еще есть? Если уж писать, так чтобы все в твоем богоспасаемом учреждении приложили руку, – сказал Стас. – Ладно, пока с тобой. Пиши там вверху: «Консулу РФ…» И дальше, что ты, фамилия, имя, просишь…
Стас задумался, пытаясь придумать формулировку.
– …предоставить тебе гражданство РФ. И сегодняшнее число поставь.
Сандра быстро написала, поставила подпись и посмотрела на Стаса. Тот поманил ее пальцем, взял из рук заявление, просмотрел и кивнул.
– Наверное, так.
– Может, лучше распечатать? – с сомнением в голосе спросила Сандра.
– У тебя еще принтер работает? – удивился Стас. – Нет, и так сойдет. Дай мне ручку, я подпишу бумаженцию.
Сандра безропотно принесла ручку.
Стас чиркнул ручкой в углу заявления, помахал листом бумаги в воздухе:
– Поздравляю вас с принятием гражданства, госпожа Новак. Если вы полагаете, что после этого вам станет легче жить – пожалуйста. Только имей в виду, я больше караулить твои вечера не буду. Мне уже намекал Максимка, что так нельзя… И если мне, как консулу, понадобятся твои услуги особого свойства, то я их получу в любое время и в любом месте… Например, прямо сейчас…
Стас поперхнулся и замолчал – Сандра опустилась перед ним на колени.
– Я сказал – например. – Стас вскочил с кресла. – И не сходи с ума. Думаешь, Марата это остановит?
– Это – нет. А ты… – Сандра тоже встала, подошла к Стасу, обняла за шею и с силой притянула к себе. – А ты его остановишь. Иначе… Иначе – он тебя. Понял?
– Понял, – прошептал Стас Сандре на ухо. – Я все понял…
– И тогда сможешь у меня потребовать в любом месте и в любое время…
В дверь кабинета постучали, Сандра оттолкнула Стаса и подошла к аквариуму.
– Да, – сказала Сандра.
На пороге появился Рустам.
– Максимка со своими уехал? – спросила Сандра.
– Да.
– Посетители?
– Есть немного… Только… – Рустам переступил с ноги на ногу. – Там Мальвине плохо…
– Что значит – плохо? Она сегодня не с клиентами?
– На шесте, – кивнул Рустам. – Только она прямо на шесте и это… Хреново ей стало прямо у шеста… Похоже, умирает…
Сандра бросилась в коридор, оттолкнув охранника. Стас побежал следом.
Мальвина даже раздеться толком не успела: кофточка валялась возле шеста, лифчик сполз, но это уже, по-видимому, когда девчонка билась в агонии. Когда Стас подбежал к помосту, она почти не двигалась, только пальцы рук судорожно сжимались в кулаки и снова разжимались.
Бабский Доктор стоял возле Мальвины на коленях, но ничего не делал – просто смотрел ей в лицо.
– Что с ней? – спросила Сандра.
– Я же тебе говорил, что она «сон» принимает? – не поворачивая головы, спросил Доктор.
– Говорил…
– Вот сегодня ей не повезло – она обозналась. – Доктор приподнял веко у Мальвины. – Хочешь посмотреть на ее зрачок?
– Нет, – отрезала Сандра.
Гости и остальные девочки стояли возле помоста. Молча стояли.
– Вечер сегодня отменяется, – сказала Сандра. – Все – свободны.
Никто из гостей возражать не стал, все молча вышли из ресторана.
– Девок не выпускать! – приказала Сандра. – Всем подойти сюда!
Девочки подошли.
– Я вам говорила, что у меня наркотой не балуются?.. – глухо произнесла Сандра.
Мальвина дернулась, нога согнулась. Туфля слетела с ноги.
– Все, – сказал Доктор.
– Я говорила? – повысила голос Сандра.
– Да, – прошептала одна из девочек.
– А вы клялись, что ничего такого, что никто из вас… Вы же знали, что она… что Мальвина… Знали?
Никто не ответил.
– У кого она брала «сон»?
Тишина.
– Я спрашиваю – у кого она брала «сон»?
– Так у Мальчика и брала, – сказал Болтун.
Ему было запрещено появляться в зале вечером, так он честно и стоял на пороге.
– У Мальчика? – Сандра обернулась к Болтуну. – И ты знал?
– А я знал… А я что? Я ничего… Я ей говорил… Нехорошо, говорил… И «сон», говорил, нехорошо, и Сандра запрещала… А она сказала, что не может без этого… Сказала, что осторожно, по маленькой… И у Мальчика товар хороший, честный… И все говорили, что да, что честный… Я сам не пробовал, но в «Фонаре» и на «стометровке» – все у Мальчика брали. У него дороже, чем у заезжих, только я им всем говорил, что у заезжих можно и обознаться… и все… Я говорил… – Болтун почесал в затылке. – Никто про Мальчика слова плохого не говорил… Классный товар, говорил, говорили…
– Может, она у кого чужого купила? – предположил Стас.
Как-то все это странно… Трое в трущобах… Мальвина… В один вечер. И если те раклы могли купить у кого попало, то Мальвина…
– У Мальчика, – сказала Бригитта, подруга Мальвины. – Она сегодня к нему бегала, вернулась, сказала, что у Мальчика… Он ей со скидкой продавал. Иногда даже без денег… за услуги…
– Выходит, Мальчик дерьмо вместо товара продает, – подвел итог Рустам и спросил деловито. – Найти?
– Найди, – сказала Сандра. – И приведи сюда. Живого.
Рустам кивнул и вышел.
Но привести Мальчика в «Парадиз» ему не удалось, слишком много народу этой ночью решили найти пушера. И нашли.
Мальчика долго били посреди улицы. Подъехавшие патрульные, переговорив с кем-то из толпы, вмешиваться не стали – пушер получал то, что заслужил. За качество товара торговцы наркотиками отвечали своей жизнью, и если кто-то решал всучить наивным вместо товара какую-нибудь ерунду, то делал он это подальше от своего постоянного места обитания. Если наркота просто не работала, пушера могли всего лишь избить. Но если доза наносила вред, то живым торговец уйти шансов не имел.
Мальчик жил в Гуляй-городе. И получалось, что он продал вместо «сна» яд своим постоянным клиентам. Кроме Мальвины сегодня умели пятеро, и еще четверо остались живы. Пока. Одна девка из «Веселого дома» вроде как пришла в себя, а парень и две уличных со «стометровки» все еще бились в агонии и в любой момент могли умереть.
Выходило, что пушер сошел с ума?
– Странно, да? – Болтун подошел к Стасу и встал рядом.
– Странно…
– И на Барабане сегодня несколько человек того… – Болтун пошевелил пальцами в воздухе. – Видел на экране? Там пушеры даже стрельбу затеяли… В новостях сказали, что почти полсотни человек в Конго и на Барабане отравились… Представляешь, Стасик? Это ж кем нужно быть, чтобы на Барабане ерундой торговать?
«Самоубийцей нужно быть, – подумал Стас. – Полоумным самоубийцей…»
Мальчика прекратили бить, кто-то подсуетился, забросил веревку на стойку информационного экрана. Несколько человек подняли пушера на руки, вдели голову в петлю и рванули за ноги. Звонко хрустнуло. Люди разошлись, словно давая возможность полюбоваться на результат совместных усилий.
Тело покачивалось на веревке.
– Ладно, все, – сказал патрульный. – Повеселились и хватит.
Люди стали расходиться.
– Слышь, Стас, – Болтун дернул Стаса за рукав. – Ты как, в настроении?
– Ты о чем?
– Я говорю, себя хорошо чувствуешь? Руки там, голова не болят?
– Что случилось?
– Ничего пока не случилось… Только вон туда, в «Африку», Маратик зашел, – Болтун шмыгнул носом. – Ты ж все равно с ним говорить будешь? А так искать не нужно. Он денежку пошел снимать. Так я спрашиваю, ты как – в настроении? Я, например, ужас как люблю драки смотреть… А он как-то меня пнул… До сих пор копчик ноет… Я ему тогда сказал, что Стасик ему все это припомнит, а он – имел я твоего Стасика… Слышь, это он тебя имел…
Стас посмотрел на изумительно честное лицо Болтуна и покачал головой.
– Врешь ведь, придурок…
– Честное слово – пнул. В копчик… Там, наверное, до сих пор синяк… Хочешь, покажу?..
Стас не ответил, а пошел к «Африке».
Все равно когда-то нужно начинать.
Они столкнулись с Маратом на пороге.
– Привет! – сказал Марат, вздрогнув от неожиданности.
– Привет! – сказал Стас и ударил. – Нам нужно поговорить.
