Глава 11
В кабинет к Сандре Маринка влетела без стука. Сандра медленно оторвала голову от спинки кресла, открыла глаза и посмотрела на вошедшую. Потом, не сказав ни слова, снова закрыла глаза. Обычно обитатели «Парадиза» в таком случае понимали все без слов и молча уходили. Хозяйке не до болтовни, хозяйке плохо, хозяйка никого не хочет видеть.
– Сандра, – тихо позвала Маринка с порога.
– Что?
– Там в новостях…
– Репортаж о Стасе я видела, – сказала Сандра.
Его видели все жители «Парадиза» да и всего Гуляй-города.
Стас под обстрелом возле мобиля. Стас, вытирающий кровь со своего лица. Стас, угрожающий репортеру. Изображение Стаса, исчезающее с экрана после взрыва и выстрела.
«Оператора подстрелили», – сказал Бабский Доктор, хотя это было понятно всем, кто стоял и сидел перед большим экраном в холле гостиницы.
Всех волновал другой вопрос – подстрелили только оператора или свою пулю получил и Стас? По всему выходило, что стреляли и в Стаса, тем более что он был с оружием, и его-то как раз нужно было валить в первую очередь. Это было понятно, но вслух об этом не решился сказать никто, даже склочный Доктор, и тот, опасливо оглянувшись на побледневшую Сандру, промолчал.
Потом, уже когда Сандра не выдержала сочувственных взглядов и ушла к себе в кабинет, одна из девок со «стометровки» вздохнула и сказала что-то про российское гражданство. Может быть, она не имела в виду ничего плохого, но договорить ей девушки из «Парадиза» не дали, долго тягали за волосы, а потом вытолкали под дождь.
В кабинете Сандра хотела было напиться, но решила, что ясная голова ей еще может понадобиться. «Для опознания», – подумала Сандра, испугалась, зажала ладонью рот и заплакала. Телефон она поставила на дозвон, тот каждую минуту пытался пробиться к Стасу, и каждый раз наталкивался на запрет связи.
– Дурак, козел, идиот, – шептала искусанными губами Сандра. – Где ты там? Где? Только появись. Только приди сюда – ты у меня получишь. Ты по полной программе получишь. Только приди… Только приди…
Да, не любила она Стаса. Нет, конечно, не любила. Так, жалела. И использовала.
– Ис-поль-зо-ва-ла, – по складам продекламировала Сандра, глядя ничего не видящими глазами прямо перед собой. – Жа-ле-ла… А он, кобель… К Маринке сразу побежал, как только поманила… – И что с того, что сама Сандра так решила, все равно кобель блудливый…
Ну и что – жизнь спас? Ну, спас. Только когда это было? Два года назад. Не вечно же его за этот подвиг обслуживать? И подвига того – балку приподнял да два листа пластика убрал… И вынес на чистый воздух… И перебинтовал.
Только-только Сандра задремала, как тут же явилась Маринка, будто специально. И про репортаж напомнила, дура…
– Видела я репортаж, – повторила Сандра.
– Новый, – тихо-тихо прошептала Маринка.
– Как? – Сандра вскочила с кресла, заметалась по кабинету в поисках пульта от видеопанели. – Где? Что сказали? Живой?
– Живой, – всхлипнула Маринка. – Только… Только…
Слезы потекли по щекам, Маринка заплакала и села прямо на ковер. Сандра упала перед ней на колени, схватила за плечи, с силой тряхнула.
– Что? Ранен? Покалечили? Сильно? Он в клинике? Или где?
– Не… не покалечили и не ра-ранили, – с трудом произнесла Маринка. – Арестовали его… Арестовали… Сказали, что в связи с отравлениями в кормушке… И в связи с убийством… убийствами. И… и… и вымогательством денег…
– Ты что говоришь? – Сандра села на пол рядом с Маринкой. – Как – об отравлениях? Так и сказали, что он отравил?
– Сказали, что в связи с отравлениями… Подготовкой террористических актов.
– Глупость какая… – Сандра покачала головой. – Глупость… Он же консул… Из ОКР… зачем ему людей травить? Глупость. Подожди, я сейчас Максимке позвоню. Подожди…
Сандра встала, растерянно огляделась по сторонам. Нет, все правильно… Нужно связаться с Максимкой, спросить. Он все и объяснит. Напутали, ясно же. Напутали.
Сандра нашла телефон, набрала номер.
– Что? – спросил Фрейдин недовольным голосом.
– Это я… – прошептала Сандра.
– Это я понял. Что нужно?
– Девочки сказали, что Стаса… Колоса Станислава… этого… Ильича задержали. О террористических актах что-то…
– Через два часа смотри подробности по новостям, – сказал Фрейдин. – А мне сейчас некогда. Некогда мне.
– Так его арестовали? – холодея, спросила Сандра.
– Без комментариев, – отрезал Фрейдин. – Через два часа в новостях.
– И больше ты мне ничего не скажешь?
– Если бы можно было говорить больше, то не стали бы назначать официально время сообщения. Всем сказали – через два часа… Через час сорок семь уже. Потерпи и услышишь вместе со всеми. Или думаешь – ты лучше других?
Фрейдин отключил телефон и посмотрел на Дальского. Тот вышагивал по кабинету, пересыпая жемчуг из руки в руку. Иногда жемчужина падала на пол, но председатель Городского Совета не обращал на это внимания. Его трясло, только не от страха, а от возбуждения.
– Звонили по поводу Колоса, – сказал Фрейдин. – Не верят.
– Кто не верит? Баба его? Остальные поверят. Куда денутся? Все будет очень серьезно. Очень серьезно. Все члены Совета согласились приехать?
– Попробовали бы они не приехать, – Фрейдин несколько раз стукнул огромным кулаком по столу. – Как не приехать, когда есть возможность выйти сухими из воды, подставить невиновного? Будет суд, на расстоянии, что ли, судить? Нет, они бросились все, как один. А еще есть возможность посмотреть на Лешего, убедиться, что больше он им не угрожает. Два года держал их за яйца, а тут больше не держит. Как не приехать, не навестить паразита?
– Ты где их собирать будешь?
– Почему я? – удивился Максимка. – Я занят. У меня все люди в разгоне. Оцепление Нагорника – раз, охрана кормушек по всему городу – два, усиление охраны на электростанции – три, на водопроводных станциях, на скважинах… Плюс безопасность суда… Хотя тут и телохранителями уважаемых членов Совета можно обойтись. Вы по скольку головорезов разрешили им с собой взять?
– По два, – ответил Дальский, подошел к бару, открыл и замер, рассматривая батарею бутылок и графинов.
– Итого – тридцать шесть человек… – подсчитал Максимка. – Тридцать шесть вооруженных до зубов бездельников. Справятся. Я своих вообще туда отправлять не буду. Так, обычные дежурные на этажах и перед конференц-залом. Все. А вы, Прохор Степанович, закройте бар от греха подальше, только напиться вам и не хватало в ответственный момент.
– Сам знаю, – отмахнулся Дальский.
– И правильно. Только бар – закройте. Лучше бы посуду вообще выбросить, но где потом такое достанешь. Не «шакаловку» же верхолазам пить, пусть и нашим, низколазящим. – Фрейдин встал с кресла, подошел и сам захлопнул дверцы бара. – Вот так. Когда все закончится… если все закончится хорошо, я сам предложу надраться до свинского состояния. Вы, я, Инга… Я бы еще этому консулу налил, только, боюсь, ему после суда будет немного не до того…
– Что? Да-да, ему будет не до того… – закивал Дальский и вернулся на свое место за письменным столом. – Инга? Как там все у тебя?
– Нормально, – ответила Инга, и Дальскому почудилась усмешка в ее голосе. Издевка. Дальский покосился на Максимку, тот быстро отвернулся к окну.
Толпа на Проплешине не разошлась, но вела себя более-менее спокойно. Техники Фрейдина развернули экран, установили проектор, и каждые десять минут Дальский с этого экрана, как, собственно, со всех экранов в городе, рассказывал о том, что кризис, охвативший город в последние сутки, подошел к концу, задержаны лица – для получения информации о подготовке к осуществлению террористических актов и о попытке насильственного захвата власти в Харькове. Среди них как жители самого города, так и исполняющий обязанности консула Российской Федерации, который подозревается в убийстве и вымогательстве денег.
Подробности – через два часа. Через час пятьдесят. Через час сорок. Через полтора часа. После каждого повтора на экранах появлялись цифры, наглядно демонстрирующие, как долго еще ждать Харькову важной информации.
Люди ждали.
И ливень очень кстати стих, превратившись в мелкую теплую морось, водяную пыль, висящую в воздухе. Люди ждали без криков и шума, только байкеры завели музыку и устроили танцы, а раклы время от времени выкрикивали свое обычное «Мы Гераклы!» стараясь перекричать раклов из других районов. Даже потасовки не вспыхивали. Людям пообещали назвать виновников, это стоило того, чтобы потерпеть голод.
– Все нормально, – повторила Инга. – Гости начинают съезжаться. Я приказала «дрели» и прочую экзотику оставить на въезде. Только пистолеты.
– Не возражали?
– Только Савватеев, но и он быстро заткнулся. Я пообещала показать Лешего, как только все соберутся. Намекнула даже, что разрешу его потрогать. У всех такое злорадство на лицах…
– И кто еще не приехал?
– Да, в общем, уже все. Ректора нет, но его референт сообщил, что Николай Александрович занят. У них там пожар только-только погасили.
– Ты предложила помощь?
– Конечно. Но он отказался. Сказал, что Николай Александрович будет следить за судом через Сеть и свое мнение по поводу приговора так же сообщит.
– Ну и ладно. А остальные?
– Берг, Саракоглу и Филимонов проходят досмотр на пропускниках. Через десять минут можно будет начинать экскурсию.
У Инги, похоже, было отличное настроение. Как всегда, впрочем, перед опасной операцией. И ей нравилось это состояние, балансирование на самой грани. Игра со смертью ее, кажется, даже забавляла.
– Леший в подвале? – уточнил Дальский.
– Я же говорил – в третьем боксе, – напомнил Фрейдин. – Да я вас сам провожу.
– Хорошо, – сказал Дальский. – Я с Максимом Андреевичем спущусь. Встретимся уже возле бокса.
– Возле бокса, – пропел Дальский, выключив связь. – Возле бокса.
Хорошо.
День выдался жарким, но, похоже, есть шанс все закончить правильно. Проклятый Леший! Ему-то что была за выгода во всем происходящем? Он ничего реально не получал в результате.
Во всяком случае, Прохор Степанович не мог придумать для Лешего выгоды. Может, просто не видел ее. Или Леший все это заварил из чистого альтруизма… Вот было бы смешно!
Не расслабляться, приказал себе Дальский. Еще ничего не кончилось. Затишье ложное, члены Совета впервые за два года собираются вместе, смотреть друг на друга будут с подозрением, и не зря… Два года назад, сразу после Катастрофы, в Городской Совет вошли самые влиятельные и богатые люди Харькова. Владельцы пищевых фабрик, электростанции, водопроводных и канализационных сетей… И было их поначалу ровно тридцать человек. Плюс господин председатель Городского Совета. В первые же месяцы началась грызня: двое умерли от яда, трое взорвались, одного зарезала любовница. В течение года к праотцам отправились одиннадцать уважаемых и богатых людей Харькова. Потом то ли члены Совета стали осторожнее, то ли научились договариваться друг с другом без членовредительства, только больше никто не умирал. Но и видеться господа члены Городского Совета перестали, обходились переговорами через Сеть или по телефону.
И вот теперь, по поводу преодоления кризиса, они решили собраться под одной крышей.
– Как бы чего не случилось, – пробормотал Дальский. И поправил себя: – Кое-что обязательно случится, важно, чтобы не случилось чего-нибудь непредусмотренного.
Уже спускаясь в лифте, Дальский спросил у Максимки, вместятся ли посетители в бокс.
– Утрамбуем, – пообещал Максимка и поднял сжатые кулаки. – Лично займусь.
Перед боксом были только два охранника, которые, увидев Максимку, скромно отошли в сторону. Дальский уже хотел связаться с Ингой, как звякнул сигнал у большого лифта, двери разъехались, и господа члены Городского Совета вышли на площадку перед боксом. Без охраны. Телохранители остались наверху, чтобы заодно и перекусить, пока есть время.
Никто не стал здороваться с Дальским, с ним они за сегодня успели переговорить по нескольку раз, только Савватеев подошел к Прохору Степановичу, с чувством пожал руку и шепнул на ухо, что хоть он всегда высоко оценивал Дальского, но не ожидал такой оперативности.
– Я уж думал – задница, – шепотом добавил Савватеев, оглянулся на двери бокса и спросил: – Он там?
– Там, – позволил себе улыбку Дальский.
Он не любил Савватеева, знал, что этот «протеиновый король» давно метит на пост председателя. И не потому, что это приносило какие-то реальные дивиденды, вовсе нет. Савватеев любил быть самым главным. Синдром Цезаря, как однажды сказал Леший. Лучше быть первым в деревне, чем вторым в Риме. У Савватеева были все шансы занять высший пост в городе, но, на его беду, сам Дальский страдал этим синдромом в еще более тяжкой форме.
Рано или поздно все равно придется выяснять, кому суждено быть Цезарем. Сенат пока поддерживал Дальского. Хотя, при случае, каждый наверняка был готов попотчевать Прохора Степановича и кинжалом.
– Леший находится здесь! – провозгласил Дальский.
– И какой он? – спросил Берг. – Внешность какая?
– В какой умер. Внешность сотрудника Службы Безопасности Шрайера, – громко ответил Фрейдин. – Настоящий Шрайер находится в соседнем боксе, на всякий случай, для особо недоверчивых, мы привезли его тело из моего офиса. Вот, можете взглянуть.
Дверь бокса номер два отъехала в сторону, из нее потянуло холодом.
– Не стесняйтесь. Проверка – не из-за недоверия, а для уверенности, – Фрейдин подошел к открытой двери, нашарил за ней выключатель – вспыхнула под потолком лампа. – Только быстрее, пожалуйста, я – негр, мне – холодно.
Первым к открытому боксу подошел Савватеев, заглянул. Голое тело лежало на пластиковом столе посреди бокса. На белую кожу и рубцы, оставшиеся после вскрытия, уже осел иней.
– Замерз, – прошептал Савватеев.
– Вторые сутки на морозе, – пояснил Фрейдин. – Кто-то хочет поковырять?
– А можно и другие двери открыть одновременно? – Савватеев оглянулся на шефа Службы Безопасности. – Не подозрительности ради, а уверенности для?
– Пожалуйста.
Открылась и дверь бокса номер три. Зажегся свет.
На пластиковом столе лежит тело, близнец того, что во втором боксе. Только еще в одежде и не замерзло. Инея нет. Это и понятно, совсем недавно привезли.
– Любуйтесь, сверяйте, вникайте. На стене – картинка, съемки скрытой камерой момента смерти. Все честно.
На стене зажегся экран.
Комната с серыми стенами без окон. Входит Шрайер, то есть Леший в личине Шрайера. Что-то говорит. Долго говорит. Подходит к седому старику…
– Это не цыганский барон, часом? – удивленно спросил Саракоглу. – Роман?
– Он. Мы с ним договорились – он нам Лешего, мы ему жизнь. Ему и его людям.
– Странно, а я думал, что он уже подох… Не пережил Катастрофы и пожара, – пробормотал Саракоглу. – Живучий… Чем он этого?..
– Лешего? – усмехнулся Максимка.
Он понял, что господа вовсе не стремятся называть Лешего по имени… по кличке, которую тот сам себе присвоил. Чтобы не накликать, наверное.
– Лешего барон попотчевал контактным ядом. Он даже испугаться, наверное, не успел. Не понял, что его переиграли…
– А почему не снотворное? Что-нибудь помощнее? – продемонстрировал свою независимость и критический склад ума Савватеев. – Чтобы поговорить…
– Вы бы хотели пообщаться с ним при свидетелях? – осведомился Дальский, отодвинув Максимку в сторону. – А с глазу на глаз я бы и сам не стал с ним разговаривать, и остальным не советовал бы.
– Это точно, – прогудел Паркасадзе, владелец водопровода. – Лучше уже так…
– Я смогу прислать оператора? – спросил Лоренцо Гальвани, владелец единственной информационной компании в городе.
– Да. С утра – пожалуйста, – разрешил Дальский. – Кто-то будет входить?
Члены Совета переглянулись. Савватеев откашлялся, покрутил головой, зачем-то поднял воротник пиджака и шагнул вовнутрь бокса. Протянул руку, прикоснулся к лицу Лешего. Оглянулся на остальных, осклабился и постучал костяшками пальцев у покойника над бровью.
– Живой осел лягает мертвого льва, – прокомментировал вполголоса Берг.
Лицо Савватеева напряглось, но он не отреагировал на оскорбление, сделал вид, что не расслышал. К нему, один за другим, подошли еще несколько членов Совета.
«Интересно бы узнать, что им обещал Леший и на каком крючке держал, но теперь этого уже не выяснить», – с сожалением подумал Дальский. Но лица первых людей города светились плохо скрываемым торжеством. Живые ослы с упоением рассматривали мертвого льва.
Трое или четверо – Дальский не считал – из третьего бокса перешли во второй. Стояли, сличая трупы. Саракоглу извлек коммуникатор, сделал несколько снимков мертвого заледенелого Шрайера, торопливо вернулся в третий бокс и снял тело Лешего. Замер на пару мгновений, просматривая изображение через «балалайку», удовлетворенно кивнул.
– Все? Или кто-то еще не насмотрелся? – Дальский обвел взглядом экскурсантов. – Образцы для сравнительного анализа можно будет взять после суда… Можно, конечно, и до, но тогда придется таскаться с мертвечиной… Желающих нет?
Он, наконец, поймал кураж.
Холодок под ложечкой бодрил его, делал мышцы упругими, а мысли ясными. Так хорошо Прохор Степанович не чувствовал себя давно. Очень давно. «Если Инга перед схваткой чувствует себя хоть вполовину так же хорошо, то можно понять, зачем она на него работает».
Прохор Степанович поискал Ингу, натолкнулся на взгляд ее зеленых глаз и весело подмигнул. Инга еле заметно улыбнулась. И тоже заговорщицки подмигнула. И впервые Дальский не почувствовал себя неловко под этим взглядом. Значит, вот так чувствует себя человек, собравшийся рискнуть жизнью? Хорошо.
– Прошу всех в конференц-зал. – Инга подошла к большому лифту, дверь открылась, пропустила членов Совета вперед, и сама вошла следом.
– Я за вами! – Дальский помахал рукой.
Фрейдин закрыл оба бокса, приложил ладонь к сканеру, блокируя замок. Поманил пальцем охранников, топтавшихся в стороне, и следом за Дальским вошел в кабинку собственно лифта председателя Совета.
Через минуту они вышли на двенадцатом этаже, возле конференц-зала. В коридоре было людно. Охранники членов Совета топтались перед дверью в зал, не столько охраняя своих клиентов, сколько светски общаясь друг с другом. От них пахло кофе и сигаретами.
Члены Совета уже были в зале.
Расселись так, чтобы не сидеть слишком близко друг к другу.
Дальский прошел к столу президиума, но садиться в кресло не стал, подошел к трибуне. Фрейдин сел к пульту управления. Инга пристроилась на последнем ряду.
– У нас осталось меньше часа, – сказал Дальский, взглянув на часы. – Ровно сорок три минуты.
На табло у него за спиной появились цифры. Пошел обратный отсчет.
– Полагаю, мы не хотим, чтобы вся информация по поводу раскрытого заговора исходила только от меня? Есть еще желающие взять на себя функции обвинителя? Не стесняйтесь, прошу!
Савватеев кашлянул. Ему жутко хотелось на всякий случай покрасоваться перед жителями города, но и выглядеть идиотом, если что, он не желал.
– А что у нас, собственно, есть? – спросил Берг. – Ты, Прохор, сказал, что материалов достаточно, но было бы неплохо…
Открылась боковая дверь, и в зал ввели Стаса.
На руке у него был «браслет», на скуле – ссадина, волосы всклокочены.
– Если кто не знаком – это Станислав Ильич Колос, исполняющий обязанности консула Российской Федерации! – провозгласил Дальский.
– Надеюсь, к выходу в эфир его немного причешут? – недовольным тоном осведомился Гальвани. – Не хотелось бы представить его жертвой…
– Причешем. И ссадину припудрим, – пообещал Дальский и повернулся к Стасу. – Присаживайтесь вот тут, с краю. Вам уже вкратце объяснили, что здесь будет происходить?
Стас молча кивнул и опустился в крайнее кресло. Вот, собственно, и конец его карьеры. И жизни. Но Стас не испытывал ни страха, ни обиды. Он жутко устал. Сколько там осталось времени? Сорок пять минут? Потом час спектакля, ему обещали, что не дольше, а потом… Но Сандру не тронут, Максимка обещал твердо. Сказал, что лично приведет Марата к нулю. Хоть что-то сделает Стас на своем высоком посту – обеспечит временное спокойствие на Гуляе. Тоже, наверное, немало… За это Максимка попросил пустячок – не спорить, не выделываться, не возражать, что бы тут на него ни вешали. Действительно, пустячок.
Могли надеть на шею «умиротворитель» или накачать химией до растительного состояния. И ничего не обещать взамен. А тут – и защиту для Гуляя, и легкую смерть… Просто праздник какой-то.
– Что мы на него имеем? – спросил Савватеев.
– Крупная сумма денег. – Дальский сделал знак Фрейдину, и на экране появилось изображение гостиничного номера, Инга, открывающая своим ключом сейф, деньги, которые без вынимает, выкладывает на постель. Бандероли разорваны, купюры веером ложатся на покрывало.
– Неплохо, – одобрил Паркасадзе. – Гроши, в общем, но смотрятся хорошо. Он их сюда привез?
– Именно. На последней «суперсобаке» из Москвы. Кстати, приехал он вместе с сыном барона, Василием…
На экране – пандус от платформы, Стас и Василий рядом. Безы – чуть впереди, они как бы и не вместе со Стасом.
– Господин исполняющий обязанности провел Василия мимо сканеров Службы Безопасности под предлогом задержания, а потом просто отпустил вместе с багажом. По нашим сведениям, в багаже находился раллер с программой для атаки на городские системы управления…
– «Суперсобаку» не он? – спросил Берг.
– Нет, по времени не получается…
– Жаль. Дальше, пожалуйста.
– Дальше… – Дальский полез в карман пиджака, нащупал жемчужины, но решил, что обойдется без них. Жители города могут не оценить. Да и члены Совета – тоже. – Дальше он взял под свой контроль публичный дом в Гуляй-городе… Стал двигаться дальше. Вот, пожалуйста.
Стас не удержался, присвистнул. Он не ожидал, что его готовили так плотно.
Камера стоит над стойкой в «Африке». Ясно видно, как Марат встает с табурета, что-то бросает на ходу бармену и идет к двери. Та распахивается, появляется Стас и сильным ударом отправляет Марата в полет обратно к стойке.
– Это Марат, сутенер с Гуляя. Мы видим передел сфер влияния. У Колоса есть разрешение на оружие, у сутенера его нет. Кстати, вот господин консул стоит над телами убитых им безоружных людей. Все задокументировано в опорном пункте СБ. Имеются протоколы.
– Протоколы мы, пожалуй, использовать не успеем, – с сожалением сказал Гальвани, – но упомянуть их нужно обязательно.
– Упомянем. И упомянем, что Стас Ильич стал подгребать под себя людей под предлогом предоставления гражданства Российской Федерации. На настоящий момент уже триста семьдесят восемь человек написали заявление господину консулу.
«Молодец баба, – мысленно похвалил Стас Сандру, – вот как развернула работу. Жаль, что напрасно…»
– Теперь – обратите внимание. Колос выходит из публичного дома…
– Из гостиницы, – не сдержался Стас. – Гостиница «Парадиз». Ее так на Гуляе называют…
– Да? В самом деле? Хорошо, из гостиницы. В мобиле… – изображение мобиля приблизилось, стало видно, что на месте водителя сидит Шрайер. – В мобиле уже не сотрудник Службы Безопасности, а наш общий знакомый…
– Леший, – прошептал кто-то, Дальский не стал всматриваться, кто именно.
– Можно предположить, что господин консул еще не понял, кто рядом с ним, но это только на первый взгляд. На самом деле они уже договорились. И едут вместе на свою первую совместную акцию. Так, для разминки. И для того, чтоб подстегнуть людей менять гражданство. Вот съемки с камеры мобиля Службы Безопасности…
Мелькнули кучи битого бетона, ямы, остатки асфальта. Стас узнал тот самый дом и подъезд. Они выходят со Шрайером из мобиля и, переговариваясь, двигаются к подъезду.
Скачок изображения – Стас выбегает на крыльцо, затравленно оглядывается, его явственно покачивает, пока он приближается к мобилю.
– А это – съемки службы новостей.
Камера движется по лестнице, снизу вверх. На улице, похоже, день, но включено дополнительно освещение. Надписи и граффити видны четко и читаются легко. Первое тело. Возникает чувство, что его рвал зверь. Кровь, клочья мяса, лицо разорвано, сквозь дыру в щеке видны зубы. Дальше – еще несколько трупов. Они лежат так, будто безумный великан пытался сложить из них пирамиду. Кровь на ступенях, на стенах, на потолке.
– Такая же картина до девятого этажа… – Фрейдин выключил проектор.
– Однако… – Саракоглу привстал со своего места и посмотрел на Стаса. – У него с головой все в порядке? Он и в самом деле все это… соорудил?
– Какая разница?
– Из последовательности кадров зритель сам может сделать свой вывод, – сказал Гальвани. – Мы только предоставляем ему пищу для размышлений. Вот из этого следует, что да, он принял в убийствах участие.
Стас закрыл глаза.
Он не обратил внимания на слова Геллера сегодня утром о бойне на Алексеевке, даже и не подумал… Это Шрайер? Этот… Леший? Вернулся, когда Стас уже уехал, и стал убивать? Как вообще один человек мог устроить такое? Их же там почти сотня жила.
Это сделал Леший, но повешено это будет на Стаса. Что скажет Сандра?
Да какая разница, что скажет и подумает Сандра. Ему больше нет дела ни до кого. Ему теперь нужно просто дождаться завершения спектакля, сказать: «Да, признаю» – и подохнуть.
Стас открыл глаза – собравшимся показывали ту дурацкую перестрелку под дождем. Из комментария председателя следовало, что все это – имитация с целью снять подозрения с консула. А на самом деле он вместе с Лешим задумал ограбить госпожу Линевскую…
– Неплохой выбор, – одобрил кто-то из членов Совета. – И на сколько?
Теперь пошла аудиозапись на фоне снимка Стаса – господин консул целится из пистолета прямо в объектив камеры.
Почти нередактированная запись. Быстро это они и ловко.
Голос Стаса, решительный и властный:
– Тогда слушай меня внимательно. Внимательно слушай. Рахиль похищена…
– Какой ужас! – восклицает Линевская. – Надеюсь, с ней все в порядке?
– Пока да.
– И что я могу сделать, чтобы ее вернуть?
– Заплатить. – Перевести деньги на счет консульства. Все деньги. Код доступа уже у меня. У вас – пять минут.
– Но я… я не могу остаться без денег…
– Я гарантирую вам полное содержание до конца Катастрофы или вашей жизни. Жить без донора вам осталось полгода. Вы не успеете потратить свои деньги… Решайте, время пошло. Я отправляю требование на обнуление вашего счета, вы получите запрос и подтвердите. И через десять минут после этого получите Рахиль. Вам все понятно?
– Значит – все? – спросил Берг. – Все состояние Линевской – разом? Он успел?
– Не знаю, – пожал плечами Дальский. – У него заблокирована «балалайка». После суда будем разбираться. Госпожа Линевская ничего объяснить не может – по моим сведениям, она – на операции.
Осталось пятнадцать минут. Стас снова закрыл глаза. Уже скоро…
– Привет! – вспыхнул яркий свет, Стас обнаружил, что стоит на поляне в лесу.
Он никогда не был в лесу. Их несколько раз водили в чахлый парк из детдома. Он даже и не предполагал, что в лесу может быть настолько красиво.
Стас открыл глаза, но изображение не исчезло – лес, пронизанный солнечными лучами, и Леший. Стас не видит его лица, не может разглядеть фигуру, но отчего-то уверен, что это именно Леший.
– Где это мы? – спрашивает Стас.
– В лесу. У меня дома, я ведь Леший!
– И что?
– В общем, ничего.
– Зачем тебе все это?
– Лес?
– Нет, все то, что ты сотворил с нами.
– Ты не понял – весь этот кошмар с вами и еще с миллиардами людей сотворил не я… Я только попытался спасти некоторых из вас. Тебя, например… И еще миллион жителей этого города. Я случайно узнал о дате Катастрофы…
– Случайно?
– Ну, почти случайно. Тот, кто все это придумал и совершил, слишком опасный противник, чтобы оказаться у него на пути. Он стирал в пыль любого, в ком только заподозрил несогласие. В пыль… – Леший наклонился, взял в руку горсть земли, растер ее и пустил пыль по ветру. – Вот так. С ним попытались сражаться… Не я, конечно, нет, куда мне… Другие люди… И не только люди. Но все, что они делали против него, только шло ему на пользу, приближало пришествие Хаоса… я не знал, что именно произойдет, но я знал, кто может видеть будущее…
– Цыгане?
– Молодец, ты схватываешь все просто на лету… Цыгане. Вернее, цыганки. Они рассказывали мне о моем будущем… Плакали от страха, кричали, рвали себе лицо, но говорили-говорили-говорили… Я умею разговорить людей…
«Осталось восемь минут…» – прозвучало над головой у Стаса.
– Не успею тебе всего объяснить, – с сожалением сказал Леший. – Ладно, в другой раз. Пока имей в виду – не спеши умирать. Не стоит. Ты мне еще нужен.
– Ты же погиб, тебя убил цыганский барон!
– Тебе не кажется все это похожим на комическое представление? Меня убил цыганский барон! Сколько вульгарного пафоса! Даже если и убил, что из этого? Значит, запомни – не спеши умирать. У нас еще много работы…
Перед глазами Стаса полыхнуло, лес исчез в одно мгновение, Стас снова был в зале.
– Вот, в общем, и все, – сказал Дальский. – Кто-то все-таки примет участие в дебатах или свалим все на меня одного?
Савватеев задумчиво потеребил нижнюю губу. Ему очень хотелось выступить, но Дальский – в материале, и крепко. Тему знает четко. На его фоне любая пауза или ошибка будет заметна.
– Давай сам, – сказал Саракоглу. – Мы лучше будем задавать вопросы. Консул станет отвечать на вопросы?
– Да, он будет отвечать.
– Вот и славно. Ты неплохо все это устроил, Прохор, – с искренним одобрением произнес Берг. – С меня – ящик коньяка.
– Время, – напомнил Фрейдин. – Полторы минуты.
– Помним, камеры вот тут, – Дальский указал пальцем, – вот тут и вот тут…
– Минута…
– Минута, – сказал ректор, откинувшись на спинку кресла. – Как вы думаете, Фатима, они смогут предоставить достоверного кандидата в мальчики для битья?
Фатима подошла к креслу ректора и остановилась рядом.
– Думаю, да. Дальский производит впечатление умного человека. И у него толковая команда.
– Толковая команда – это хорошо, – протянул Николай Александрович. – Мне очень не хватает толковой команды.
Тридцать секунд.
– А вы никогда не пытались ее создать, – прошептала Фатима, наклоняясь к ректору. – А теперь – просто не успеете…
– Что? – не поверил тот своим ушам. – Что вы сказали?
– А какая разница, – тихо засмеялась Фатима и прикоснулась ладонью к шее ректора. – Вам уже все равно…
По телу ректора словно пробежал разряд тока, тело вздрогнуло и обмякло.
Десять секунд.
Открылась дверь кабинета, и кто-то вошел. Свет в кабинете был выключен, светился только экран монитора, но Фатима знала, кто пришел.
Она выпрямилась, улыбка появилась на ее лице.
– Он умер? – спросил мужской голос.
– Конечно, – ответила Фатима. – Как я и обещала…
Раздался громкий хлопок, что-то толкнуло Фатиму в грудь. Она удивленно посмотрела на рану. Удар второй пули она не почувствовала – пуля вошла между глаз.
В кабинет вошел еще кто-то, загорелся свет.
– Ты не успел? – спросил Чернышов.
– Не успел, – ответил Дима Механик. – Обидно…
– Обидно, – согласился начальник охраны Учкома. – Ученый совет мы сможем собрать только завтра к полдню.
– Ничего, я не тороплюсь.
Дмитрий спрятал пистолет с глушителем в карман плаща, медленно прошел по кабинету, остановился возле кресла, в котором сидел мертвый ректор, посмотрел на экран.
– Как я и обещал – сейчас вы узнаете о первом и, я надеюсь, последнем заговоре в нашем городе, – провозгласил председатель Городского Совета.
– Я бы на это не рассчитывал, – тихо засмеялся Дима Механик. – Мы с Николаем Александровичем так не считаем. Правда, Николай Александрович? Молчите? Правильно, молчание – знак согласия.
– Началось… – Маринка заглянула в кабинет. – Ты здесь будешь смотреть или со всеми?
– Со всеми.
– …вторые сутки Харьков лихорадит. Погибли люди, только чудом нам удалось предотвратить массовые отравления… Вы сами видите, что происходит с энергоснабжением города, – словно в подтверждение слов председателя Городского Совета освещение во всем городе мигнуло. – Наши лучшие специалисты сейчас решают эту проблему, но вирусная атака спланирована и осуществлена опытными злоумышленниками…
Толпа на Проплешине заревела, кто-то из байкеров не удержался и выстрелил в воздух. Приятели, братья по вагону, отобрали оружие и, наскоро сломав ему руку, призвали к порядку.
– Я скажу больше, – Дальский вздохнул, посмотрел на свои ладони и спрятал их за спину. – Воды не будет в ближайшие двое суток…
– Суки! – заорали раклы. – Твари! Порвать!..
– Мы обнаружили, что фильтры всех насосных станций заражены… Специальные команды чистят их, но это займет время… Но я обещаю…
«Он слишком часто повторяет «мы», «я», «наши», – подумал Савватеев и покосился на сидящего неподалеку Филимонова. Лицо того тоже было недовольным. И вообще об этом Дальский не предупреждал. Речи об этом не было. Савватеев поерзал в кресле. Подожди… Ведь это сейчас Прошка говорит о том, что владельцы кормушек, водопровода, энергосети плохо выполнили свою работу? Не обеспечили безопасность? Мать твою…
Савватеев кашлянул неуверенно.
То есть Прошкино «мы» не включает в себя членов Совета? То есть все всё прозевали, и только вмешательство Дальского с компанией позволило избежать катастрофы? Ладно, об этом поговорим потом. Засиделся Прохор Степанович в своем кресле… Пора подвинуть. Тут, наверное, очень будет не хватать Лешего. Нужно было сразу просить у него Совет, еще в первую встречу, только Савватееву очень захотелось конкурентов подмять для начала, силу увеличить… Вот и увеличил…
– Сотрудники Службы Безопасности в настоящий момент проводят проверку фирм – владельцев фабрик питания, – сказал Дальский.
– Что? – пятеро членов Совета одновременно задали этот нелепый вопрос, не смогли удержаться. – Проверка?
– Чтобы сохранить объективность, мы попросили независимую Службу Новостей осветить ход одной из проверок…
Гальвани от неожиданности застонал.
На экране появилось лицо Аристарха Геллера. За ним метались какие-то тени, сорванный с потолка плафон раскачивался на проводе.
– Несмотря на предъявленные документы, позволяющие провести проверку, охрана офиса попыталась оказать сопротивление… – раздался звук выстрела, взвизгнула «дрель», кто-то закричал. – Даже сейчас охранники стреляют, чтобы не пропустить сотрудников Службы Безопасности. Есть раненые и убитые с обеих сторон…
Камера посмотрела в сторону – на полу лежал, раскинув руки, человек в светло-синем комбинезоне. Мертвые глаза смотрели в потолок, на груди три пулевых отверстия. Рядом валялся автомат.
– Но из компьютеров уже извлечены сведения, позволяющие утверждать, что акции саботажа в кормушках не были делом рук безумца-одиночки, как это пытались представить некоторые. Похоже, группа влиятельных членов Городского Совета запланировала на завтра…
Грохот, камера дернулась, Геллер присел, но говорить не перестал.
– Нам угрожала диктатура! – хриплым голосом выкрикнул Геллер. – Эти безумцы решили, что настал момент превратить всех нас в послушных рабов!..
Снова взрыв.
– Савватеев, Филимонов, Берг… – Геллер закашлялся. – Саракоглу… Что?
Геллер поднес руку к наушнику.
– Нет, я не прекращу… И не смейте мне угрожать! Люди должны знать правду! – Аристарх снова посмотрел в объектив, прищурился. – Только что со мной связался мой шеф, Лоренцо Гальвани… Он под угрозой расправы потребовал, чтобы я прекратил репортаж. Не дождешься, подонок! Я назову все имена…
Лоренцо Гальвани посмотрел недоуменно на свои руки, оглянулся на остальных членов Совета, но те, словно загипнотизированные, смотрели на экран.
– Цзо Ли, Крамер, Стоян…
– Да заткните вы его! – не выдержав, закричал Савватеев, вскочив на ноги. – Прекратите все это!
Экран мгновенно разделился на две половины, на одной Геллер продолжал перечислять фамилии членов Совета, на другой все увидели этих самых отцов города.
– Максимка, выключи! – Савватеев бросился к Фрейдину, тот встал со стула, неловко попытался оттолкнуть «протеинового короля», но не смог. Руки члена Совета вцепились в горло шефа Службы Безопасности.
– Не нужно! – крикнул Паркасадзе и попытался оттащить Савватеева, но не получилось – Фрейдин упал, потащив за собой обоих.
– У них – оружие! – крикнула, вскакивая, Инга. – Пистолет в зале!
Распахнулась входная дверь, в зал начали вбегать телохранители членов Совета. Вот у них в руках действительно было оружие.
– Назад! – крикнул Дальский. – Прочь из зала!
Телохранители не слышали или не обратили внимания на приказ, сейчас каждый из них хотел только одного – вытащить своего работодателя из опасного места.
Глухо ударил выстрел. Еще один.
Савватеев медленно встал с пола – лицо его было забрызгано кровью, он недоуменно смотрел на пистолет в своей руке.
Камера показала это крупно, все люди города увидели оружие и кровь. Чужую кровь.
И увидели, как лицо разлетается в кровавые ошметки – пуля из «дыродела» Инги вошла «протеиновому королю» в затылок и пробила голову насквозь. Теперь уже кричали все – Дальский, укрывшись за бронированной трибуной, требовал прекратить стрельбу, телохранители звали своих хозяев, один из бойцов Савватеева с ревом бросился сквозь толпу к Инге, вскидывая пистолет.
Стас скатился с кресла, вжался в угол зала возле президиума. Не спеши умирать? Я и не тороплюсь. Не тороплюсь… Только бы не нарваться на случайную пулю…
Инга метнулась в сторону, уходя с линии огня, оттолкнула от себя Гальвани. Тот что-то крикнул, и в этот момент пуля телохранителя мертвого Савватеева ударила главного новостийщика города в грудь. Лоренцо упал, но был еще жив, пока Инга не прострелила ему голову, держа оружие в опущенной руке.
Человек Савватеева выстрелил снова. И снова. До Инги было всего метра три, но пули били мимо, пробивая дыры в звукоизолирующих плитах стены. Выстрел-выстрел-выстрел… Мимо, мимо, мимо…
Последняя пуля зацепила Цзо Ли, и его телохранители открыли ответный огонь.
Пуля ударила в стену над головой Стаса, тот рванулся в сторону, запоздало сообразил, что «браслеты» таких резких движений обычно не прощают… Но боли не почувствовал. «Браслет» не работал.
– Откройте дверь! – крикнул кто-то. – Дверь откройте!
Выстрелы-выстрелы-выстрелы…
Стас сорвал с руки «браслет», отбросил его в сторону, огляделся – рядом с ним на корточках, прячась за трибуной, сидел Дальский.
– Ты все это? – крикнул Стас.
– Что? А… Держи, – Дальский вытащил из-под пиджака пистолет, протянул его Стасу. – Жить хочешь? Работай!
Пуля ударилась в трибуну и с визгом ушла в стену.
– Тебя убьют! – крикнул Дальский. – А это – твой шанс…
«Шанс», – прозвучало в голове Стаса. Шанс. «Не спеши умирать». Это Леший. И голос Сандры: «Вернись…»
Кто-то с пистолетом оказался прямо перед Стасом, вскинул оружие, но Стас выстрелил первым. Поднялся на корточки, осторожно выглянул из-за трибуны.
Несколько человек толкались у закрытой двери, в основном – члены Совета. Телохранители, став в линию, стреляли по дальним рядам кресел. На мгновение Стас между креслами увидел Ингу, та, не целясь, выстрелила, но пуля все равно попала в одного из стрелков.
– Кто наши? – выдохнул Стас.
– Инга, я и Фрейдин…
– Максимку не видно, – Стас поднял пистолет и плавно, как в тире, несколько раз нажал на спуск.
Он успел выстрелить семь раз, прежде чем его заметили. Две пули ушли в стену, но пять он положил точно – висок, грудь, лицо, снова висок, живот.
Ответные выстрелы загнали Стаса за трибуну. Пуля ударилась в пол совсем рядом, Стас отдернул ногу.
Всего стояло восемь телохранителей. Четверых Стас гарантированно убил, еще одного с пулей в животе можно во внимание не принимать. Осталось трое. Но стреляют плотненько, только бы не разошлись веером, чтобы свести мертвую зону за трибуной к нулю. Только бы…
Выстрел-выстрел-выстрел… Кто-то закричал от боли. И снова: выстрел, выстрел, выстрел. Пули перестали стучать в трибуну, Стас упал на живот и выглянул – теперь стреляла Инга, прижавшись спиной к стене и держа пистолет обеими руками.
Последний телохранитель стрелял в ответ, но мазал, мазал и снова мазал… А Инга, не обращая внимания на него, теперь стреляла по членам Совета, и ее пули были точны.
Стас тоже поднялся на ноги, прицелился в телохранителя, но выстрелить не успел – тот, наконец, попал в Ингу. Удар пришелся в живот, Ингу согнуло и бросило вначале на стену, а потом – вперед, на колени.
Стас выстрелил – телохранитель упал.
– Они тоже вооружены! – крикнул Дальский. – У них тоже оружие!
«Всех!» – прозвучало в голове у Стаса. – Всех!».
Стас опустил пистолет. Заставил себя опустить пистолет. Стас ясно видел – у выживших оружия нет.
«Всех! – теперь команда не прозвучала, взорвалась у Стаса в мозгу. – Никого нельзя оставлять!».
– Нет, – сказал Стас. – Нет…
Он заставил себя разжать пальцы. «Дыродел» ударился об пол и отлетел в сторону.
– Он ранен! – крикнул Дальский, бросаясь к оружию. – Они его ранили!
Инга снова оказалась на ногах. И снова открыла огонь. Схватив упавший пистолет, Дальский тоже торопливо нажимал на спуск. И вынырнувший откуда-то из кучи мертвых тел Фрейдин тоже стал стрелять. Они стреляли даже тогда, когда никто уже не стоял. Даже когда тела перестали шевелиться – они все равно стреляли.
Первым замолчал пистолет Дальского – кончились патроны. Потом одновременно прекратили стрельбу Инга и Фрейдин.
В воздухе плавали сизые клубы сгоревшего пороха. Першило в горле. Стас сел на пол, попытался глубоко вздохнуть, но закашлялся.
– Жители Харькова, – сказал Дальский. – Вы сами видели все, что произошло… Вы…
Дальский попытался вытереть ладонью лоб, но обнаружил с удивлением, что все еще держит в руке пистолет. Прохор Степанович положил «дыродел» на трибуну, достал из кармана пиджака белоснежный платок и промокнул пот с лица.
Толпа на Проплешине потрясенно молчала.
Молчали люди, стоявшие и сидевшие перед экранами по всему городу.
– Мы не хотели крови, – сказал Дальский и снова вытер пот со лба.
Пальцы председателя Городского Совета дрожали, это заметили все. И то, что черное лицо шефа Службы Безопасности залито кровью, – тоже все увидели. Максимка подошел к Дальскому, и тот отдал ему свой платок. Фрейдин вытер кровь.
– Мы благодарны… – Дальский оглянулся. – Мы благодарны консулу Российской Федерации Станиславу Ильичу Колосу за то, что он, рискуя жизнью, предоставил нам информацию о заговорщиках и вместе с нами… плечом к плечу, так сказать…
Автоматическая камера повернулась, нашла Стаса. Перед ним на коленях стояла Инга, осторожно ощупывая левое плечо.
– Что там? – с беспокойством в голосе спросил Дальский.
– Легкое ранение. Навылет, – Инга улыбнулась, глядя прямо в камеру, и все зрители поразились, какие яркие у нее глаза. – Заживет.
– Мы просим у вас извинения за то, что произошло, – камера вернулась к Дальскому. – Сейчас мы заканчиваем трансляцию… У нас слишком много работы… нужно снова включить биореакторы, обеспечить водоснабжение… Все это будет сделано в ближайшие сутки. Я обещаю вам. Я – обещаю! И в ближайшие дни мы начнем подготовку выборов нового Городского Совета. Вы, и только вы, можете управлять своей судьбой. Я сделаю все, чтобы сегодняшняя трагедия больше не повторилась… Я обещаю.
Камеры выключились. Экраны по всему городу погасли.
– Да не плачь ты, Сандра, – сказала Маринка. – Живой ведь… Все хорошо.
– Хорошо, – всхлипнула Сандра.
– Неплохо, – сказал Дима Механик. – Убедительно получилось. Правда, Николай Александрович?
– Круто! – восхитился Паленый. – Чик-трак, и Проша в дамках! Теперь с ним нужно ухо востро держать.
Паленый позвонил М’Боге, и тот подтвердил, что теперь лучше с Дальским не ссориться. Себе дороже выйдет.
– Ты еще новости про ректора и Диму не слышал? – спросил М’Бога.
– Нет, а что?
– Оказывается, Дима узнал, что ректора замочить хотят. Баба его, пресс-атташе. Бросился предупредить по старой памяти, только не успел. На секунду опоздал… – М’Бога покачал головой. – Меня Чернышов предупредил, просил Абдулу порадовать и успокоить.
– Димка тоже молодец… – одобрил Паленый без иронии и сарказма. – Фатиму убили?
– Своей рукой пристрелил. У нее в ладони инъектор был, как у цыган… Ну, ты слышал про такие…
– Слышал.
– Вот и пришлось стрелять.
– Я же и говорю – молодец. Кто теперь на Рогани останется, когда его ректором выберут?
– Я туда не полезу. И тебе не стоит. Ты меня понял?
– Как не понять… – Паленый закурил сигару. – Нужно будет Димку поздравить.
– Нужно. Абдула психанул, что не от его руки подох Николка, но тут ничего не поделаешь. Пусть покойника из земли выкопает и в рожу ему плюнет, как думаешь?
– Даже и думать не хочу. Пойду спать, наверное. Дурной день получился. Хаорану расскажешь?
– Он, думаю, и так все знает.
Товарищ Хаоран всего не знал, но о многом догадывался. Пока остальные возбужденно обсуждали увиденное, он просмотрел еще раз запись перестрелки в конференц-зале, обратил внимание на удивленное выражение лица Савватеева, когда у того в руках оказался пистолет, печально улыбнулся, когда «протеиновый король» смог повалить Максимку одним толчком, и чуть поморщился, уловив в экспромте Дальского гладкость домашней заготовки…
– Колесо вращается на одной оси, – сказал товарищ Хаоран и поежился.
Ему было зябко. Ветер перемен усиливался, грозя превратиться в бурю.
– Проветрите здесь все, – приказал Дальский вошедшему безу. – И начинайте выносить трупы. Вниз, в свободный бокс. Там же есть свободный?
– Номер один, – сказал Фрейдин. – Туда складывайте.
– Если не вместятся, позовите Максима Андреевича, – весело посоветовал Дальский. – Он обещал лично всех утрамбовать.
Охранник вышел.
– Может, теперь по рюмочке? – Дальский потер ладони. – Есть повод!
– Вызовите медика, – сказала Инга, все еще стоявшая перед Стасом на коленях.
– Зачем?
– У нас ведь раненый, – напомнила Инга. – Сами же объявили. Он мне еще и жизнь спас…
Инга наклонилась к Стасу, коснулась губами его губ.
– Да пошла ты… – Стас попытался ее оттолкнуть, но тут грохнул выстрел. – Ты что делаешь, зараза?
Стас закричал от боли и неожиданности.
– Левое плечо, мякоть, как и было объявлено, – деловито пояснила Инга, выпрямляясь. – Через неделю-две – заживет.
– Дура ненормальная, – прошипел Стас, зажимая рану на плече. – Рубашку попортила…
Инга погнала охранника, прибежавшего на выстрел, за дежурным медиком и велела никому не входить в зал, даже если начнется пальба.
– Почистить нужно, – пояснила она Дальскому. – В своих выстрелах я уверена, а вот вы, господин председатель Совета, палили почем зря. Мы же не хотим, чтобы кто-то стал излагать альтернативную версию произошедшего, правда? Значит, мужчины будут оттаскивать тела, а я буду производить работу над ошибками.
– А я пойду за дверь. – Стас с трудом встал с пола, зажимая левое плечо правой рукой. – Что-то меня тошнит… От раны или от вас…
– Не начнет чудить? – задумчиво спросил Дальский, когда за Стасом закрылась дверь.
– Нет, – в один голос ответили Инга и Фрейдин. – Не будет.
Через пять минут Стасу обработали рану, заклеили дыры и вкатили обезболивающее с обеззараживающим. За это время в зале выстрелили четыре раза, врач при каждом выстреле вздрагивал, но работать не прекращал. Безопасники косились на двери, но делали вид, что выстрелы их ничуть не интересуют.
– Меня кто-то домой отвезет? – спросил Стас, когда медик ушел.
Безы не ответили.
Стас встал со стула, подошел к двери и постучал.
Вышел Фрейдин. Осторожно прикрыл за собой дверь.
– Что там? – поинтересовался Стас, заметив странное выражение на лице Максимки.
– Начальство сильно возбуждено, Инга оказывает ему первую помощь…
Стас брезгливо сплюнул прямо на ковровое покрытие. Не выдержал, спросил:
– Прямо на покойниках?
– Дурак, что ли? – удивился Фрейдин. – В комнате для совещаний. Все, как положено – с душем, постелью… На покойниках – скажешь тоже…
– А девка эта не из «чернобурок»? – поинтересовался Стас.
– Может быть… А что?
– Резкая подруга… Да и вы все тоже ненормальные, втроем на тридцать стволов…
Фрейдин расстегнул рубашку, продемонстрировал пуленепробиваемую оболочку.
– У Инги и шефа – такие же. А телохранителям не нужно было кофе с транквилизаторами жрать. Реакция и концентрация раза в четыре снизилась… Так что, если кого и могли подстрелить серьезно, так только тебя. Но – обошлось. Только в руку. Легко, – Максимка подмигнул.
– Ну, раз все довольны, так я поеду? – Стас с грустью посмотрел на свою изуродованную и залитую кровью рубаху. – Дашь мобиль?
– Без вопросов, – Фрейдин оскалился. – Вот не думал я, что ты доживешь, но…
Максимка понизил голос до шепота:
– Я даже рад, что ты выжил…
– А меня ведь мог убить и цыган…
– Нет, барон не мог. Я его предупредил.
– Значит, Леший…
– И Леший вряд ли, – покачал своей огромной башкой Фрейдин.
Кровь он с лица так толком и не вытер и теперь был похож на оживший ночной кошмар.
– Есть мнение, что Леший привез тебя в качестве набора юного трансплантолога… – Фрейдин хохотнул своим жутким голосом, безы оглянулись на него и отошли подальше, насколько позволяли стены. – Ты полностью соответствуешь одному давнему заказу на органы. Ректор сказал – редчайшее совпадение…
– С кем? – хрипло спросил Стас.
– А это никому не известно. Может, для самого Лешего. Может, он, когда в своем настоящем обличье, вот именно такую группу крови имеет и все остальное… – Фрейдин пошевелил в воздухе пальцами. – ДНК, резус, что там еще… Барон сказал, что дважды за тобой ездили. Вначале в сутолоке цыгане взяли у тебя пробы, чтоб без ошибок, значит. Потом возили что-то твоему начальству…
Стас скрипнул зубами.
– А потом, когда ты уже ехал в Харьков, к тебе приставили Ваську и Ингу. Сам Леший просил, чтобы ты минимум на час задержался на Транспортном Кресте. Василия, по-видимому, заставил к тебе в «балалайку» лезть, чтобы спровоцировать. Его родной папаша вслепую использовал. Нас отдельно Леший попросил подстраховать. В смысле, Дальского попросил. Мне Прохор Степанович тогда тоже не все рассказывал. Был, между прочим, вариант, если бы ты прозевал Васину суету, то Инга тебя охмурила бы и отвезла к себе. И ты час околачивался бы не у транспортных безов, а у нее в постели. Тут тебя бдительность подвела… Мы все не могли понять, зачем ты нужен Лешему? Это уже совсем недавно ректор просветил, когда тебя в Учкоме обследовали.
– Суки… – без выражения произнес Стас. – Твари.
– Не без того. А ты, кстати, чего так от собственной «балалайки» шарахался?
– Не твое дело. Кстати, когда снимешь?
– Потом.
– Сука.
– Я же сказал – не без того. Ты не забыл, что у тебя там много-много чужих денег… Возможно. Но рисковать никто не будет. Если они прошли, то отозвать уже не получится без твоего согласия.
– Это твоя идея была по поводу денег и цыган?
– Шефа.
– Сука.
– Как-то ты совсем скуксился. – Максимка хлопнул Стаса по правому плечу. – Бодрее будь. Весело смотри на жизнь!
– Прямо, как ты?
– Как я! Есть повод – Леший помер, все веселы и счастливы. А тебя, кроме него, на операционный стол посылать некому. Всех остальных мы сами можем послать подальше.
– А если бы он потребовал?
– Не бери в голову, – Фрейдин снова хлопнул Стаса по плечу. – Вот, кстати, забирай свой «дыродел», завтра-послезавтра свяжись со мной, я пришлю патронов. А как отлежишься немного, мои специалисты займутся твоей «балалайкой». Включим, снимем. Езжай в «Парадиз», к Сандре. Она волновалась, искала тебя.
Стас сунул «дыродел» за пояс брюк. Посмотрел задумчиво на Фрейдина.
– Ну, что еще? – спросил тот.
– А где сейчас Леший?
– В третьем боксе, а что?
– Можно посмотреть?
Фрейдин задумчиво поцокал языком.
– А, ладно, все равно мне туда нужно ехать, боксы открывать под Городской Совет.
Они молчали, пока ехали на лифте в подвал, не обменялись ни словом, пока Фрейдин разблокировал и открывал двери третьего бокса.
Стас, в общем, не особо и удивился. Фрейдин тоже.
– Значит, убили? – спросил Стас.
– Сердце не работало, дыхание отсутствовало, трупные пятна через два часа и все такое… – Фрейдин оглянулся на охранников. – Значит, не спали, но не видели?
– Нет, – прошептали охранники в один голос.
– И что-то мне подсказывает, что и никто не видел, – задумчиво произнес Максимка. – Может, я к тебе охрану приставлю? И ты здесь останешься переночевать?
– А смысл?
– Тоже верно… Ладно, мобиль тебя ждет внизу. Дежурный, с картинкой на дверце… – Фрейдин медленно ощупал поверхность пустого пластикового стола, будто труп Лешего мог стать невидимым.
Или все-таки мог?
В Гуляй-городе Стаса ждал триумф. Услышав, что он приехал, обитатели Гуляя бросились к «Парадизу», что-то кричали, требовали показать героя. Пришлось выйти на балкон и толкнуть речь. Стас толком и сам не понял, что сказал, но толпе понравилось, даже раклы орали что-то восторженное, а байкеры пальнули в воздух пару раз, не обращая внимания на патрульную машину, стоявшую неподалеку.
– Я пойду спать, – сказал Стас. – Очень спать хочется…
– Спать-спать-спать-спать… – прошелестело по толпе, и люди тихонько стали расходиться.
– А меня не убили, – сказал Стас Сандре, когда они вдвоем пришли в его номер.
– Дурак! – ответила Сандра и врезала Стасу ладонью по щеке.
И заплакала.
Уже засыпая, Стас повторил тихо, чтобы не разбудить Сандру:
– А меня не убили. – И совсем-совсем тихо, почти беззвучно, добавил: – Пока.
