Глава 10
Охранник поставил на стол поднос с кофе и торопливо вышел из кабинета.
Инга была, как всегда, спокойна и невозмутима. И то, что вместо обычного строгого костюма на ней был покрытый потеками грязи кевлайкровый комбинезон, усиленный титанопластовыми пластинами, ничуть не уменьшало ее женственности и привлекательности. Ярко-зеленые глаза смотрели с холодной отстраненностью. Под этим взглядом Дальский чувствовал себя провинившимся школьником, независимо от того, где и при каких обстоятельствах ловил его на себе.
Даже в постели он старался не смотреть в глаза Инге, боясь увидеть в них свое крохотное отражение. Совсем-совсем крохотное.
Инга никогда не задавала лишних вопросов, не обсуждала приказы Дальского и с готовностью выполняла их – убить кого-нибудь или лечь с кем-то в постель. И только потом убить. Может быть, именно за ту легкость, с которой Дальский подкладывал Ингу под своих друзей и врагов, Инга его и презирала?
Прохор Степанович неоднократно собирался поговорить со своим референтом и личным телохранителем Ингой Ротенбург начистоту, но всякий раз не решался. Может быть, боялся ее потерять? Странные отношения тянулись уже лет пять, ужасно нервируя Дальского и, кажется, совершенно не смущая Ингу. Наверное, уже давно можно было привыкнуть и успокоиться, но каждый раз, давая девушке очередное поручение, Дальский испытывал стыд, раскаянье и обещал себе, что вот после этого – точно не будет рисковать Ингой. Вот еще только раз. И следующий. И вот самый последний. Теперь – уж наверняка последний. И никогда… Никогда…
– Мы положили останки так, что эксперты Фрейдина их нашли. – Инга посмотрела на свое отражение в поверхности стола и поправила волосы. – Здесь все прошло без проблем.
– Это хорошо, – с некоторой излишней торопливостью произнес Дальский. – А что случилось с машиной Службы Безопасности? Я смотрел репортаж этого безумного журналиста и ничего толком не понял. Вы стреляли…
– Мы стреляли, – холодно улыбнулась Инга. – Если честно, все это напоминало клоунаду. Пятнадцать минут мы целились поверх голов так, чтобы даже случайно не задеть пассажиров. Я тоже наблюдала за репортажем – Колос заметно утомился к завершению представления. Скука явно читалась на его лице. Даже идиотские шуточки Геллера его не веселили. А потом…
– Когда я увидел взрыв, то очень испугался за тебя, – снова слишком торопливо проговорил Дальский. – Мне показалось…
– Я никогда не нахожусь на линии огня. – Инга взяла чашку с кофе, понюхала. – Там были трое моих людей. Вот они погибли. И это, как мне кажется, не входило в ваши планы?
– Нет, конечно нет… – Дальский встал, подошел к бару, взял графин с коньяком. – Добавить в кофе?
– Нет, спасибо. Я не люблю портить напитки смешиванием, – Инга отпила из чашки и закрыла глаза. – Хорошо… Я вся промокла.
– Может, пойдешь в душевую? – Дальский налил себе коньяка и залпом выпил. – А потом…
– А потом, насколько я понимаю, мне предстоит много работы. Вы предупредили остальных членов Совета?
– О чем? О том, что хотел поймать Лешего в ловушку, но у нас ничего не получилось? Как я понял, Колоса и Геллера захватил вовсе не Леший?
– Скорее всего, нет. Если судить по направлению отхода – за ними пришли из старого метро. А это значит, что вмешались цыгане. Зачем-то… Вы, случайно, не знаете? – Инга сделала еще глоток кофе. – Впрочем, меня это не интересует. Меня интересует, буду ли я искать Колоса и Геллера или этим займется кто-то другой?
– Кто-то другой. А ты можешь немного отдохнуть.
– Снаружи творится бог знает что, – сказала Инга, допив кофе. – Я шла по улице и видела. Боюсь, ночь будет жаркая.
– Ничего, Фрейдин справится.
– Конечно, справится, Фрейдин всегда справляется. Я на всякий случай связалась со своими информаторами на Барабане и в Рогани. Канторщики блокировали свои районы и разогнали обозленных людей по домам. В Гуляе пока безы контролируют ситуацию, но раклы уже теряют терпение. Алексеевка поднялась вся и блокировала Нагорник со стороны Проплешины.
– Я все это знаю, – Дальский вернулся к столу и включил звук у своего компа.
В кабинет ворвался шум дождя, рев толпы, выкрики, свист и улюлюканье.
– Вот, наслаждаюсь постоянно. – Дальский указал на монитор. – Перед пропускником – десять тысяч. На подходе – еще около пятнадцати. Они пока не крушат все вокруг. Пока они только требуют выдачи виноватых. Для начала – пятерых членов Городского Совета. Владельцев нашей пищевой промышленности. Я, кстати, приказал проверить биомассу на всех станциях. И везде одно и то же – яд.
Председатель Городского Совета плеснул себе еще коньяку на дно стакана, выпил залпом.
– И плохо то, что на Алексеевке охрана не справилась, люди ворвались внутрь и заставили дежурную смену провести дегустацию. – Дальский поставил графин и стакан на стол, обнял себя за плечи, будто ему было очень холодно. – А еще начались проблемы с энергией…
– Я это заметила, – кивнула Инга. – Что говорят на станции?
– А ничего не говорят. Абсолютно ничего. Вернее, блеют что-то о хакерской атаке, радует только то, что атаковали не станцию, а распределительные подстанции. Реакторам станции ничего не угрожает.
– Это хорошо. Я бы еще на вашем месте проверила водопровод…
– Проверили. И по этому поводу у нас тоже очень серьезные проблемы.
– Тоже яд?
– Пока нет. Всего лишь очень мощное слабительное в фильтрах. Шутка, наверное. Фильтры сейчас меняют, но это значит, что вода не будет подана минимум двое суток. Это при условии, что больше ничего не произойдет.
Дальский выключил звук, встал и подошел к окну.
– Пока пожаров нет, – сказал Дальский. – Так, копошится темная масса…
– Пока копошится.
– Именно – пока.
– Что предлагают господа члены Совета?
– Савватеев предложил расстрелять всех, без разбору, – меланхолично пропел Дальский. – Расстрелять…
– Но сюда не приехал?
– Зачем? У него бункер, который даже из пушек так сразу не прошибешь. Если придут за ним, то он имеет шанс отбиться. Правда, при этом он не может не понимать, что будущего у него не будет.
– Не только у него, – тихо сказала Инга, подошла и остановилась рядом с Дальским. – Шанса нет и у города… Кстати, если к Савватееву пойдут люди, а он начнет стрельбу, то я сама взорву его бункер ко всем чертям. Своими руками.
– Возможно, это был бы наиболее правильный выход. Заодно можно было бы обвинить его во всем происходящем… Вроде бы он решил подвинуть зачем-то конкурентов. Жаль, что и на его фабриках в биопродуктах оказался яд. И толпа, – Дальский вздохнул, – толпа вряд ли удовлетворится одним виновным.
Прохор Степанович осторожно провел ладонью по щеке Инги, вздохнул и вернулся к столу.
«Он очень сильно нервничает, – подумала Инга. – Это понятно. Город повис над бездной, и достаточно легкого толчка, чтобы все обрушилось в преисподнюю. Взмаха крыла мотылька хватит для начала катастрофы. Но что-то еще волнует Дальского. Что-то, о чем он не может рассказать».
Инга хорошо изучила своего шефа, настолько, что с легкостью читала его настроение, как бы Дальский ни пытался его скрыть. Для начала отправляя ее к Учкому, Дальский выглядел смущенным даже больше, чем обычно. Он чего-то не сказал Инге. Чего именно? Того, что Леший не придет? А почему, кстати, он должен был прийти?
Дальский сказал, что придет. Нужно было только задержать мобиль, создать видимость угрозы жизни Колоса и Геллера. Угроза была создана, но пришел не Леший, пришли цыгане. Вот уж от кого Инга не ожидала активности…
– Да, – сказал Дальский.
Инга оглянулась – Прохор Степанович включил видеосвязь.
– Освещение в городе гаснет через каждые две минуты, – сказал кто-то. Кажется, Фрейдин. – Аккумуляторы Нагорника в порядке, но как только свет вырубится окончательно, толпа бросится на штурм. Нужно что-то делать немедленно.
– Есть варианты? – осведомился Дальский. – Кроме расстрела, естественно.
Фрейдин выругался.
– Что там раклы? – спросил Дальский.
– Я не знаю, что там раклы. В толпе не разберешь. Я связался со своей агентурой, раклы – в толпе, естественно. И вагоны байкеров подтянулись. Боюсь, что расстрела не получится, получатся бои с применением тяжелого вооружения. Я приказал подготовить ракетные установки и минометы. Но восторга по этому поводу не испытываю ни я, ни мои люди. Еще я связался с канторами. Просил помощи, но Абдула еще толком не пришел в себя, а остальные все силы бросили на то, чтобы удержать в узде Барабан, Конго, Рогань… Нам не хватало здесь еще пятисот тысяч бунтующих. Канторы делают, что могут, правда, я не понимаю, откуда такое самопожертвование. Хотя, да – им тоже хочется жить. Без биореакторов, водопровода и энергии они тоже долго не протянут. Твою мать!
Краем глаза Инга заметила вспышку за окном.
Багровый пузырь вспух возле Учкома и погас.
– Этого еще не хватало, – пробормотала Инга. – Кажется, Абдула все-таки пришел в себя…
Дальский вскочил, подбежал к окну. Над Учкомом поднимался столб подсвеченного снизу дыма.
– Это не штурм, это что-то взорвалось посреди комплекса. – Дальский вернулся к столу, переключил окно на воспроизведение записи. Изображение дернулось, цифры, высветившиеся в нижнем углу окна, исчезли и появились снова. Дальский включил запись двух последних минут.
– Смотри внимательно, – сказал Дальский.
Но смотреть особо было не на что. Темный силуэт Учкома, потом – взрыв.
– Да, посреди Комплекса, – Инга указала рукой. – Там, кажется, лаборатории…
Дальский попытался связаться с ректором, но тот не ответил.
– Черт, черт, черт…
Дальский вызвал Абдулу.
– Что? – спросил Абдула почти сразу.
Даже на экране было видно, что Абдула пребывает не в самой лучшей форме. Бледное лицо, на висках – капельки пота. Пальцы, которыми он сжимал высокий стакан, дрожали. Дрожала вся рука, жидкость в стакане плясала, как при землетрясении.
– В Учкоме – взрыв, – сказал Дальский. – Твоя работа?
– Нет еще! – оскалился Тарле. – Я не буду взрывать мерзавца, я сам, своими руками…
– Только после того, как я разрешу, – с нажимом произнес Дальский.
– Что? Разрешения у тебя спрашивать? Я ни у кого не буду спрашивать разрешения… Он меня подставил, почти отравил… Я своих людей убивал, да? А его люди меня убить хотели? Порву собаку!
В Учкоме снова рвануло.
– Даже не вздумай! – крикнул Дальский. – Хочешь, чтобы я Максимку попросил? Я…
– Я сделаю, как решу. – Абдула залпом осушил стакан и поморщился. – Как я решу, так и будет.
Экран погас.
Дальский еще раз попытался связаться с канторщиком, но тот вызов проигнорировал.
– Я могу этим заняться, – предложила Инга. – Через час он умрет.
– Он мне нужен живой, – Дальский вздохнул и вызвал Хаорана. – Ваш сосед сходит с ума, – не здороваясь, бросил Прохор Степанович, как только товарищ Хаоран появился на экране. – Остановите его, иначе у всех будут проблемы.
Поднебесник не стал ничего переспрашивать, отключился, попросив подождать две минуты.
– Две минуты… – пробормотал Дальский. – Две минуты…
На территории Учкома снова рвануло. Пламя взметнулось к низкому небу, впилось в тучи, окрашивая их в багровый цвет.
– Да что же это происходит! – простонал Дальский. – Как не вовремя!..
На связь вышел товарищ Хаоран.
– Что? – Дальский чуть не сшиб графин с коньяком на пол. – Что он сказал? Он передумал?
– Он пообещал ничего не предпринимать сутки, – спокойно сообщил поднебесник. – Под мое честное слово и обещание помощи. Завтра в это же время мы вместе с моим соседом попытаемся войти в Учком.
– Хорошо. Ладно. И на том спасибо… – Дальский махнул рукой и выключил монитор. – До завтра еще дожить нужно. Дожить…
Прохор Степанович посмотрел на графин, поморщился.
– Инга, убери, пожалуйста, пойло в бар, мне сейчас только спиться не хватало…
Инга молча взяла графин и отнесла в бар.
– И еще, Инга… – Дальский постучал пальцами по крышке стола. – Еще…
– Немного секса для разрядки? – спросила Инга.
– Нет, что ты… Какой там секс! Пойди сейчас к себе, переоденься, приведи себя в порядок.
– Форма одежды? – деловито осведомилась Инга.
– Официально-рабочая.
– Оборудование?
– Полный контакт, – сказал Дальский. – Максимально полный контакт. И подготовь что-нибудь для меня.
– Хорошо, – сказала Инга и вышла из кабинета.
Шеф не хочет говорить всего – это его право. Он не сказал, как быстро она может понадобиться, так что минимум час у нее наверняка есть.
Принять душ, привести в порядок макияж, проверить оборудование.
Подождав, пока за Ингой закроется дверь, Дальский вызвал на связь Фрейдина.
– Да? – устало спросил шеф Службы Безопасности.
– Что у тебя?
– У меня – пока ничего. Почти ничего. Сигнал с «балалайки» проходит, мои техники его отслеживают.
– Он пока не появился?
– Вы все еще надеетесь, что Леший явится прямо в ловушку?
– У него, полагаю, особого выбора нет, – отчеканил Дальский. – Или по поводу Геллера, или по поводу Колоса он просто обязан принять меры. Особенно сейчас.
– Сейчас? – переспросил Фрейдин, и его черная физиономия сморщилась, словно от вони. – Вы полагаете, что все это происходит без его ведома? Не с его подачи? Он сегодня был у китайца, имел с ним беседу. Коренастый крепыш лет сорока пяти. Биологические данные и отпечатки пальцев не совпадают ни с теми, что он оставил у вас в кабинете, ни с теми, что он оставил в мобиле, когда изображал Шрайера… И у Димы Механика был совсем другой человек. Но все клянутся, что это был Леший, просто какое-то вирусное безумие.
– Ты все это мне сообщал, – Дальский чуть не сказал «докладывал», но вовремя сдержался. – Я это еще помню.
– Помните? Тогда вы наверняка помните, что он просил передать всем канторщикам по поводу границ города и возможного бегства горожан. Просил, напоминаю, держать границу, невзирая ни на что. Он имел в виду этот бардак? Он наверняка знал, что и когда все это произойдет. Где и когда. И полезет в вашу ловушку?
Максимка еще что-то хотел сказать, ему надоело корчить из себя идиота, танцуя под дудку председателя Городского Совета. Шефа Службы Безопасности раздражало непрофессиональное поведение Дальского, которое ничего, кроме катастрофы, не могло обеспечить многострадальному Харькову.
Фрейдин много чего хотел высказать Прохору Степановичу, но тут один из техников, следивших за сигналом с «балалайки» Колоса, поднял руку.
– Что? – шепотом, словно боясь спугнуть добычу, спросил Фрейдин.
Техник молча протянул шефу наушник. Тот приложил его к уху.
– Мать… – прошептал Максимка. – Твою мать…
Шеф Службы Безопасности перевел остекленевший от изумления взгляд с монитора технического контроля на монитор связи.
– Что? – тоже шепотом спросил Дальский.
– Он пришел, – выдохнул Максимка и повторил, словно боялся, что Дальский не поймет: – Он пришел.
– Ты только не спугни, Максим, – попросил Дальский. – Аккуратно только. И обязательно живым. Обязательно – живым.
– Куда он денется, – через силу улыбнулся Максимка и вытер пот с лица. – Все давно готово.
– Я жду, – сказал Дальский и отключил связь.
Теперь Максимке лучше не мешать. Теперь нужно просто сидеть в кабинете и молиться. Изо всех сил молиться хоть кому-нибудь.
Дальский открыл ящик стола, в котором хранил подаренные ему четки. Посмотрел на них, даже тронул рукой. Вздохнул и захлопнул ящик.
Прохор Степанович до последнего момента не верил, что Леший придет в ловушку. Так рисковать мог только безумец.
Только безумец.
В Учкоме что-то снова взорвалось, почти сразу же за этим взрывом последовало еще несколько с интервалом в секунду-две, но Дольского они уже не интересовали. Он сделал ставку и теперь ждал результата.
Или он выиграет все, или умрет. В конце концов, если ничего не получится, то умрут еще очень многие. Десятки, а может, и сотни тысяч людей. Нет, Дальский никогда не собирался жертвовать своей жизнью ради чьей-то чужой. Даже ради сотен тысяч чужих жизней, но мысль, что умирать придется не в одиночку, как-то успокаивала, что ли… Смерть казалась не столь обидной.
Дальский сжал в руке пригоршню жемчуга.
– Все получится, – прошептал Дальский. – Все должно получиться.
Стас, естественно, всего этого не знал. Он даже не знал, что наверху гремят взрывы – в метро было довольно тихо.
Пока их вели по плохо освещенному тоннелю, Стас видел людей. Женщины занимались хозяйством, стирали, гладили, шили. Было много детей, Стас за два года даже стал забывать, что детей может быть так много. Чумазые, одетые в рванье мальчишки и девчонки носились по шпалам, прыгали через веревку, перебрасывались мячом – в общем, занимались своими важными детскими делами. На закованных Стаса и Геллера дети внимание, конечно, обратили, некоторые даже подбежали поближе, но Василий что-то крикнул по-цыгански, и дети отстали.
Стаса и Аристарха привели в небольшую комнату, выгороженную в углу станции бетонными плитами. Лампочка свисала на проводе с потолка, покачиваясь от сквозняка. Посреди комнаты стоял стол, за столом сидел старик лет семидесяти. Копна вьющихся волос была совершенно седой, но карие глаза на изрезанном морщинами лице смотрели молодо и цепко.
Василий говорил по-цыгански, быстро и отрывисто. Среди непонятных слов мелькнула «балалайка», «невынимайка» и Учком. И еще русский мат. Барон слушал, не перебивая и не отрывая при этом взгляда от лица Стаса. Когда Василий закончил, старик похлопал ладонью по столу и задумался.
Стас ждал.
Люди по-разному ведут себя, когда рушатся их планы. Некоторые просто расстраиваются, а некоторые злятся. И пытаются сорвать злость на виновниках своей неудачи. Или на тех, кто не вовремя подвернется под руку. Вот, например, Стас сейчас великолепно подходил на роль виноватого. Его долго пасли зачем-то, выкрали, а ничего все равно не получилось.
За такое можно и шкуру содрать.
Стасу как-то довелось видеть человека с содранной кожей. По старинной индейской методике. Берется медная палочка, нагревается на огне, потом кожа на ногах жертвы надрезается длинными параллельными полосам. Поддевается нижний край, и полоска кожи накручивается на раскаленную медную палочку. Медленно, снизу вверх.
От таких мыслей к горлу Стаса подступила тошнота. Снизу вверх. А еще есть другой способ – человека ошпаривают кипящим маслом, а потом сдирают вздувшуюся пузырями и пошедшую лохмотьями кожу. А еще…
– Что будем делать? – спросил Стас хриплым голосом. – Давай только быстрее…
Оплеуха швырнула Стаса на каменный пол. Голову Стас смог уберечь, а вот локтем приложился с размаху – боль взорвалась в мозгу и на несколько секунд ослепила.
– Не смей тыкать барону, – прошипел Василий, рывком поднимая Стаса на ноги. – Не смей…
Стас ударил цыгана коленом в пах, а когда Василий согнулся, ударил еще раз – в лицо. Сын барона завалился набок и заскулил, держась руками за низ живота.
– Понимаешь, Вася, – сказал Стас, – я сейчас в таком положении, что могу тыкать кому угодно. Могу и послать твоего отца так далеко, как его в жизни не посылали. И могу тебе хлебальник разбить до самого затылка, пока ты за свои сомнительные мужские достоинства держишься… И то, что я этого не делаю, свидетельствует только о моем глупом гуманизме. Альтруизме, блин…
Стас врезал цыгану в живот, снова замахнулся ногой, но вместо удара сплюнул на пол и сел на табурет. Сейчас неудачливый сын цыганского барона немного отлежится, встанет, и сразу будет понятна дальнейшая судьба господина консула Российской Федерации. Честно говоря, Стас где-то в глубине души рассчитывал, что сердобольный папа обидится за свое чадо, достанет из кармана пушку и покончит со всеми делами сразу, без кипящего масла и медных палочек…
Но старик смотрел на Стаса и молчал.
Василий стонал и ругался на нескольких языках. Нос у него, кажется, был сломан, кровь стекала по щеке на пол, собиралась в лужицу.
«Славно я его, – отстраненно подумал Стас. – Я бы за такое очень сильно обиделся. Очень. И…»
– Пойди умойся, – тихо сказал старик.
Василий что-то простонал.
– Я сказал – пойди и умойся, – повысил голос барон. – А когда смоешь кровь – приведи ее.
И говорил он по-русски, по-видимому, для пленников, чтобы они поняли смысл приказа и не особо нервничали.
Василий встал на четвереньки, помотал головой, разбрасывая в стороны капли крови. Медленно встал и побрел к выходу, шаркая ногами.
– Я тебя так и не поблагодарил за сына, – сказал старик, когда Василий вышел. – Если бы ты его тогда на Кресте сдал безам, он бы умер. Спасибо.
– Не за что, – пожал плечами Стас, спохватился, подумал, что получилось недостаточно агрессивно, и добавил: – В прямом смысле этого слова. За что тут благодарить? За это?
Стас мотнул головой в сторону двери.
Улыбка тронула серые губы старика.
– Мне рассказывали о тебе… Но не говорили, что ты такой злой. Сказали, что резкий…
– Пошел ты…
Старик кивнул, словно соглашаясь пойти туда, куда прикажет Стас. Стасу даже стало неловко.
– Ты хочешь выпросить быструю смерть, – улыбаясь, сказал старик. – Но ты не очень хорошо знаешь цыган. Без свидетелей ты можешь говорить что угодно – слова не могут ранить или убить. Но если ты попытаешься проделать то же самое при моих людях…
– Да я…
– Не торопись. Зачем тебе выпрашивать себе смерть у того, кто не хочет тебе ее давать? – Старик задумался, словно и вправду собирался найти ответ на свой вопрос, вздохнул и стал серьезным. – Ничего на свете не происходит просто так…
– Глубоко сказано, – засмеялся Геллер.
Он устроился в углу на пластиковом ящике и, казалось, совершенно освоился в новой обстановке. Во всяком случае, на губах у него снова гуляла недобрая улыбка, а глаза… Вот глаза смотрели насмешливо и зло. У журналиста не было камеры, но он сейчас фиксировал каждое слово и каждый жест в этой комнате. И если у него появится возможность…
– Почему ты все-таки отпустил Василия? – спросил старик. – Пожалел?
– Да, – быстро, не задумываясь, ответил Стас.
«Как же, как же…» – хихикнул кто-то у него в мозгу. Память, наверное.
Два года назад Стас дождался в купе прихода безов с терминала и вместе с ними и Василием отправился в блок Службы Безопасности Транспортного Креста. Какая там жалость! Стас шел рядом с цыганом, даже не думая о нем, просто выполняя решение, которое уже принял.
Бедняга пытался взломать его «балалайку»? Пытался заразить ее вирусом? У него ничего не получилось. «Сторож» все проверил – в допотопном компьютере цыгана не было ничего, способного проломить защиту. И «сторож» не мог найти чужих видеофайлов в «балалайке». По просвещенному мнению «сторожа», их не было… Но Стас-то их видел.
Видел.
Даже сейчас, когда они шли по коридору терминала, перед глазами Стаса двигались картинки… Только теперь виртуальные картинки не заслоняли реального мира, они накладывались на него.
На глухой белой стене вдруг появилась дверь – старинная, деревянная, окованная железными полосами. Дверь распахнулась, из нее вышел человек… незнакомый Стасу мужчина, высокий, худощавый, но крепкий.
Человек подошел к Стасу вплотную, наклонился, чтобы заглянуть Стасу в глаза. Никто мужчину не заметил – ни безы, ни Василий, который все еще ныл и просился на волю. Один из безопасников что-то сказал, взмахнул рукой, та прошла сквозь незнакомца, и Стас смог убедить себя, что мужчины на самом деле нет. Что леденящий кровь взгляд неподвижных черных глаз мужчины – только часть чужой программы. Что можно не обращать на него внимания.
Стас шагнул сквозь мужчину, тот исчез, но на полу прямо перед ногами Стаса вдруг оказался клубок змей, серо-зеленых, с узором из темных зигзагов на спине. Даже понимая, что их на самом деле нет, Стас шарахнулся в сторону и чуть не упал. Безы удивленно посмотрели на него, а Василий сказал, что бедняга по самые уши накачался какой-то дурью, что цыгана нужно отпустить…
До того как все они вошли в блок СБ, Стасу пришлось разминуться с полуразложившимся трупом, танцевавшим посреди коридора, сцепив зубы, пройти сквозь паутину режущей проволоки, затянувшей коридор, и проигнорировать пару симпатичных девушек, занявшихся любовью прямо на креслах в зале ожидания.
Правда, в том, что и эти девушки существовали лишь в его голове, Стас до конца так и не был уверен.
В диспетчерской Стаса встретили, не проявляя особого восторга.
Дежурный без хмуро посмотрел на Василия, перевел взгляд на Стаса и недовольным тоном предложил пройти сканирование. Стас наклонил голову, без поднес к затылку сканер, посмотрел на экран и кивнул.
– Значит, дипломат, – сказал дежурный без.
– Значит, – кивнул Стас.
– И вы утверждаете, что Василий Романович Петров пытался взломать вашу «балалайку» и даже проводил вирусную атаку? Так?
– Так.
– Пожалуйста, разрешите нам доступ в вашу «балалайку» для того, чтобы получить подтверждение…
В ушах Стаса зашумело. Перед глазами поплыли полосы, словно по экрану потерявшей настройку видеопанели. Без что-то продолжал говорить, но слова его тонули в белом шуме помех.
Потом все звуки исчезли. Наступила тишина. Звенящая, осязаемая тишина. Дежурный продолжал шевелить губами, не издавая ни звука, один из безов, сопровождавших Стаса от платформы, вдруг встал со стула, подошел к Василию, сгреб того за волосы и запрокинул голову. Горло цыгана напряглось, вздулись жилы.
– Он пытался тебя обокрасть? – спросил без равнодушным голосом. – Сволочь цыганская…
В руке беза вдруг оказался нож. Взмах, блеснуло лезвие, клинок чуть коснулся горла, но напряженная кожа лопнула, раскрываясь, алые капли полетели во все стороны, одна из них пролетела сквозь Стаса…
Стас закрыл глаза, но картинка не пропала.
Без водил лезвием по горлу Василия медленно, без нажима. Кожа, гортань – хрустнул хрящ – рассеченная артерия выбросила к потолку фонтан крови, но без продолжал пилить. Нож уперся в позвоночник, раздался скрип, без усмехнулся, чуть повернул лезвие, направляя его между позвонками. Еще одно движение клинка, голова Василия запрокинулась назад, влажный хруст, глухой удар…
Голова упала на пол.
– …подтверждаете?
Стас вздрогнул и посмотрел на дежурного.
– Вы все это подтверждаете?
Василий, живой и невредимый, сидел на стуле, а без, только что убивший его, листал какой-то иллюстрированный журнал.
– По… подтверждаю, – с трудом разлепив губы, сказал Стас. – Пытался. Но я не могу разрешить вам доступ к данным в моей «балалайке»…
Перед глазами всплыли формулировки из Соглашения по Свободной Экономической Территории, Стас прочитал их вслух. Дежурный вздохнул и нахмурился.
– Мне нужны основания…
Без в углу комнаты встал со стула, положив журнал на сиденье, взмахнул рукой – свет лампы отразился от полированного металла клинка. Без шагнул к Василию, Стас обреченно подумал, что вот сейчас он снова будет убивать цыгана, но без прошел мимо Василия и остановился перед Стасом. Медленно отвел руку, замахиваясь ножом.
Он был настоящим, этот без. И нож в его руке был настоящим. Высокий крепкий двадцатипятилетний парень, чистый, холеный. От него пахло дорогим одеколоном. Сам, со своей зарплаты, он вряд ли мог купить такой, кто-то ему сделал подарок, подумал Стас. А нож…
Нож тоже оказался настоящим.
Лезвие с хрустом вошло в горло Стасу, обожгло гортань, пробило небо и вонзилось в мозг. Кровь потекла из раны по шее, затекла за ворот рубашки, побежала ручейками по груди и животу… Стас попытался что-то сказать, но вместо своих слов услышал бульканье и сипение.
Тело ослабло и сползло со стула на пол. Без выдернул нож из раны, вытер его о куртку Стаса.
Это не было компьютерной картинкой. Стас не просто видел и слышал все происходящее, он чувствовал боль, ощущал, как кровь выливается из его тела, а когда боль стала затихать, превращаясь в легкое жжение, понял, что это уходит жизнь… Его жизнь. Все завертелось вокруг Стаса, исказилось и смазалось, а воздух застыл комком в груди…
– …Мы не можем выполнить ваше требование, – сказал без.
– Вы должны задержать его… – Стас слушал свой голос, словно издалека, и даже испытывал удивление. Как он мог говорить мертвый? Ведь он мертвый?
– Мы можем задержать господина Петрова не более чем на сутки в нашем изоляторе. – Дежурный покосился на монитор системы наблюдения. – В изоляторе терминала. В центре его не примут без веских оснований. Но здесь…
– Хорошо, – кивнул Стас, осторожно прикасаясь пальцами к своему горлу. – Пусть он будет сутки здесь…
Дежурный вздохнул, повернул монитор экраном к Стасу.
– Вот, посмотрите. Сейчас на площади почти три десятка цыган. Пока – женщины и дети. Ты себе представляешь, что будет, когда они узнают, что задержан сын барона.
Несколько пестро одетых женщин разного возраста прогуливались перед зданием Транспортного Креста. Трое детей купались в фонтане. На мониторе все выглядело мирно и безопасно.
– Мне нужно знать, почему он пытался… – начал Стас, сбился и замолчал – дежурный достал из кобуры пистолет – такой же наукомовский «дыродел», как тот, что был у Стаса, и выстрелил.
Пуля ударила Стаса в лоб, швырнула на пол. Испуг, боль, холод…
– А мне придется вызывать усиление, – устало возразил дежурный. – Они через час-полтора перекроют движение, блокируют площадь и подходы к ней. А у меня – расписание. У меня через час – Европейский экспресс, еще через пятнадцать минут – Крымский, на север. А цыгане могут и на эстакаду полезть, были, знаешь ли, прецеденты…
Словно в подтверждение слов дежурного, над головой Стаса что-то прогрохотало.
– Еще и грузовой прошел с опережением, – пробормотал дежурный. – Ты либо прямо сейчас с ним что-то решай, либо отпускай…
Что-то запищало на пульте, замигал красный индикатор.
Дежурный выругался, хлопнул ладонью по пульту и наклонился к микрофону:
– Европейский-грузовой, авария. Повторяю – авария на эстакаде, опора тридцать восемь-четыре. Возможен сход…
Взрыв. Не близкий, но отчетливый рокочущий звук. Задребезжали стекла в комнате.
– Что? – спросил Стас.
– Ничего хорошего! – выкрикнул дежурный, оглянувшись на беза в углу. – Отведи его с цыганом в комнату отдыха, пусть думает.
Стены комнаты покрылись трещинами, потолок просел, посыпался какой-то мусор… Кусок пластибетонной плиты рухнул прямо на Стаса, но не ударил, а скользнул сквозь него.
Стас встал, подошел к Василию, взял его за волосы, как брал без в галлюцинации несколько минут назад… Только ножа у Стаса не было.
– Кто приказал тебе ломиться в мою «балалайку»?
Василий ухмыльнулся.
Стас замахнулся, но не ударил – дежурный потребовал, чтобы все очистили помещение, набежавший без схватил Василия за шиворот и выволок в коридор.
– Кто тебя послал? – Стас опрокинул цыгана на пол и надавил коленом на грудь. – Я ведь могу и «браслет» включить…
– Отпусти цыгана! – сказал Василий. – Отпусти!
«Отпусти!» – прогрохотало над головой. «Отпусти!» – ударило по ушам.
Стас вскрикнул и зажал уши.
– Ты меня отпусти, – тихонько прошептал Василий, но эта фраза взорвалась в голове Стаса, словно граната. – Отпусти…
Кожа цыгана почернела, щеки запали, глаза провалились вовнутрь черепа… Из оскаленного рта выползла сороконожка.
– Отпусти… Прошу, отпусти… – шептал покойник.
Стас расстегнул «браслет» на руке цыгана. Снял и отбросил в сторону.
– Я пойду? – спросил Василий.
– Иди…
– Да, пожалел, – повторил Стас. – А что?
Старик покачал головой:
– Ты стал консулом.
– И что? Ты не любишь консулов? Или коллекционируешь их «балалайки»?
– И тебя вызвали к одной даме в клинике Учкома?
– Ты и это знаешь?
– Конечно, они все знают, – сказал Геллер. – Это ты не удосужился выяснить, что из себя представляли местные цыгане, а я не поленился. Они работали на Учком. Ну и на себя, конечно. Головастики из Комплекса начиняли цыган разными смешными гаджетами, а те в уплату выполняли поручения головастиков. Найти нужного человека, незаметно провести экспресс-анализы. Датчики в кончиках пальцев, очень удобно. «А погадать тебе, милый?» – хватает гадалка человека за руку, и пока тот трепыхается или терпеливо ждет окончания гадания, данные о нем считываются и отправляются куда нужно. ДНК, группа крови, общее состояние организма… кстати, и для гадания хорошо. Можно рассказать бедняге о его здоровье и болезнях. Или впрыснуть чего-нибудь через контактный инъектор… Временный паралич, смерть, мгновенная или отсроченная, галлюциноген – большой выбор возможностей. Не так, дедуля?
– Так, – кивнул старик.
– И помогло это вам во время Катастрофы и перед ней? Правда, что шестьдесят тысяч ваших полегло?
– Нет, неправда. Нас никогда и не было так много…
– Как это – неправда? – не поверил Геллер. – Я ведь видел тела… И мне говорили…
– Три тысячи, – тихо сказал барон. – Я оставил на заклание три тысячи ромов. Они знали, на что идут.
– Хочешь сказать, что вы знали, когда все грянет? Знали, что скоро за вами придут?
– И то, что будет Катастрофа, мы тоже знали. Мы можем видеть будущее.
– Грузи это кому-нибудь другому! – фыркнул Геллер. – Через базу данных Учкома? Через Службу Безопасности?
– Наши женщины…
– Ваши женщины – воровки и мошенницы!
– Большинство – да, – кивнул барон. – Но еще остались те, кто помнит… Кто знает и может видеть будущее. Они сказали нам… Сказали…
Старик посмотрел на Стаса.
– Ты встретился с той женщиной.
Это был не вопрос, а утверждение.
– Да, встретился. И что?
– Тебя ничего не удивило?
– А что меня должно было удивить? То, что взбалмошная баба до сих пор купается в роскоши? Что ей до полного счастья не хватает только любовницы, которую она готова почти за любые деньги вернуть? Чему тут удивляться? Все – в порядке вещей. Так было и так будет.
– Это очень богатая женщина, – сказал барон. – Очень.
– И что это меняет?
– Она должна была сбросить в твою «балалайку» код доступа к ее счету. Ей так посоветовали…
– Та-ак… – протянул Геллер. – Значит, банальный грабеж… Вы получите «балалайку» Колоса… хотели получить «балалайку», выкачать деньги… Чушь какая! Ни хрена у вас бы не получилась, я знаю. Я учился на финансиста. Банковские операции и все такое… Всякий раз нужно получать подтверждение выплаты. Не получится…
– Она очень богатая женщина, – повторил старик. – Она так богата, что могла бы купить весь этот город еще до Катастрофы. И если бы она потребовала обналичить все свои деньги, то наша хилая банковская система – то, что от нее осталось, рухнула бы в один момент. Условия работы с крупными банками в СЭТ очень строгие. Никто из финансистов не предполагал, что грянет Катастрофа, посему в программах заложено блокирование всех операций в случае отказа от выполнения требований очень важных персон.
Геллер хмыкнул.
Картинка получалась сюрреалистическая – в мокром подземелье на пластиковых ящиках вместо стульев сидит бывший оперативник ОКР, недоучившийся финансист, цыганский барон и рассуждают о банковских делах. По стене течет какая-то рыжая дрянь, бегают мокрицы, а они продолжают беседу о больших деньгах…
– Вы хотели стребовать у дамы денег? – спросил Стас.
– Да. У нас ее подруга…
– А, ну да… Романтическая любовь, – Стас не выдержал и засмеялся. – И из-за этой любви она отдаст вам столько, сколько вы потребуете? Неужели целый миллион?
Глупость и нелепость. Нелепость и глупость.
Мир рухнул, все рассыпается, а люди продолжают драку за деньги. За деньги того мира, которого больше нет. Они на самом деле верят, что деньги понадобятся, или делают вид, что верят? Условия игры заставляют прикидываться?
Кто только не говорил Стасу в последнее время, что нужно начинать все по новой… И черномазый шеф Службы Безопасности, и содержательница борделя… похоже, все понимают, что возврата нет, но тем не менее кто-то…
– Она не любовница… – старик закашлялся, кашлял долго, прижимая руки к груди и судорожно согнувшись. На щеках у него проступили пунцовые пятна, из уголка правого глаза потекла слеза.
Несколько секунд Стасу казалось, что старик сейчас потеряет сознание и упадет, но тот справился с приступом.
– Она не любовница, – повторил старик. – Она – донор. Почку от нее Линевской уже пересадили. Регулярно переливали кровь. Линевской уже восемьдесят. Если не провести очередных процедур, то жить ей осталось меньше года. Мы увели девушку…
– Спасли! – сказал Геллер с сарказмом в голосе. – Благодетели…
– Нет, не благодетели, – возразил старик. – Мне нужно защитить моих людей. Нас снова скоро начнут убивать…
– Гадалки сказали? – осведомился Геллер.
Старик не ответил.
– Ты приказал сыну привести сюда госпожу Месропян? Показать мне ее решил? – Стас оглянулся на дверь.
– Нет, Рахиль сейчас находится неподалеку от Учкома. Чтобы провести обмен сразу. В течение десяти минут.
– И что будем делать?
– Ты позвонишь Линевской. Передашь, что я хочу получить все ее деньги. Ты принимаешь их на себя… И станешь тратить, как я скажу. Ты – консул, лицо официальное. Имеешь приоритеты помимо дипломатической неприкосновенности. Они технически не смогут заблокировать твои финансовые операции. Если она откажется… Но она не откажется. Иначе вначале умрет донор, а потом и сама мадам Линевская, – барон снова закашлялся. В уголке рта появилась кровь, старик вытер ее рукавом.
– И что будет потом?
– Потом… Потом я либо начну скупать здесь все подряд… электронные деньги обесценятся, и то, что ходит внутри города, – превратится в ноли. И никто не сможет ничего купить или продать…
– Либо? Ты сказал «либо начнешь скупать»… Есть другие варианты? – Стас оглянулся на Геллера, тот презрительно скривил губы.
– Либо ты станешь владельцем этого города.
– Смешно, – сказал Стас.
– Очень смешно, – сказал Геллер.
– Но тем не менее… Или им придется предпринимать какие-то действия… – старик выглядел очень уставшим, разговор утомил его. – Звони.
«В конце концов, – подумал Стас, – что я теряю? Если не получится, то…»
– А что будет со мной, если не получится?
– Ты умрешь, – громко сказал старик, жилы на шее напряглись, лицо побледнело. – Умрешь…
– Да… – томным голосом протянула Линевская. – Это вы? Уже нашли?
Стас посмотрел на барона.
– Да. Я знаю, где она.
– Прекрасно! Скорее приведите ее ко мне… Я хочу ее обнять! – восторженно воскликнула Линевская. – Скорее…
«Сука, – подумал Стас. – Любовь, говоришь?»
– Скажите, Надежда Львовна, – Стас сделал паузу, – это очень важно для меня и для вас…
– Да, конечно, – проворковала Надежда Львовна.
– Вам делали недавно операцию? От вашего ответа зависит судьба Рахиль. Быстрее, пожалуйста.
– Операцию? Это не совсем тот вопрос, который задают светским дамам приличные мужчины, но…
– Да или нет?
– Да. Мне пересадили почку, – сухо произнесла Линевская.
– Ее взяли у Рахиль?
Пауза.
– Ее взяли у Рахиль?
– Да. Моя бедная девочка пожертвовала ради меня…
– И кровь тоже? Она ваш донор?
Пауза.
– Донор, твою мать?! – крикнул Стас. – Отвечай, сука!
– Донор.
– Тогда слушай меня внимательно, – Стас перевел дыхание. – Внимательно слушай. Рахиль похищена. Я тоже…
– Какой ужас! – воскликнула Линевская. – Надеюсь, с ней все в порядке?
– Пока да.
– И что я могу сделать, чтобы ее вернуть?
– Заплатить, – сказал Стас. – Перевести деньги на счет консульства. Все деньги. Код доступа уже у меня.
– У нее – пять минут, – прошептал старик.
– У вас – пять минут.
– Но я… я не могу остаться без денег…
– Я гарантирую вам полное содержание до конца Катастрофы или вашей жизни, – Стас посмотрел на старика, тот одобрительно кивнул. – Жить без донора вам осталось полгода. Вы не успеете потратить свои деньги… Решайте, время пошло. Я отправляю требование на обнуление вашего счета, вы получите запрос и подтвердите. И через десять минут после этого получите Рахиль. Вам все понятно?
– Но я… Я не могу так быстро… Я не готова, мне нужно обдумать, посоветоваться, в конце концов…
«Сторож» доложил, что требование ушло. И сообщил, о какой сумме идет речь. Стас не поверил себе, проверил, потом – еще раз. Приказ «сторожу» уточнить сумму. Тот подтвердил. Стас догадывался, что где-то на свете существуют богатые люди, но лично не знал никого из них. Разве что госпожу Линевскую.
– Сейчас вы получите запрос, – сказал Стас. – И…
Он не успел договорить – закричала женщина. Долго и протяжно. К ней присоединились другие голоса, сливаясь в тоскливый вой. Визжали дети.
Словно волна накатывался крик, и от этого звука, казалось, начали вибрировать стены и потолок. Все громче и громче кричали люди. Что-то сказал Геллер, но Стас не разобрал, что именно.
В мозгу у Стаса полыхнуло, он вдруг очутился в тоннеле, на бетонных шпалах. Люди бежали мимо него и сквозь него. Матери тащили за собой детей, но когда ребенок одной из них упал, та даже не оглянулась, бежала, завывая, вместе со всеми… Мужчины, женщины, дети… Они даже не пытались унести с собой ничего – просто бежали, как звери от лесного пожара, не разбирая дороги, не обращая внимания на то, что кто-то споткнулся, сбивая замешкавшихся и топча упавших.
Стас посмотрел в глубь тоннеля, пытаясь рассмотреть, что же или кто так их всех испугал, но там была только темнота. Лампы гасли одна за другой, темнота приближалась, царапая хребтом потолок.
Люди исчезли, между Стасом и темнотой не было никого. Она приближалась, втискивалась в тоннель, пыталась разорвать его бетонный свод. Стены хрустели и начинали осыпаться мелкой пылью.
Темнота прикоснулась к лицу Стаса, влажная и холодная. Стас понял, что вот сейчас, через мгновение, темнота поглотит его, всосет и переварит. Сейчас…
– Здравствуйте, – прозвучало в комнате.
Стас снова сидел на ящике, руки, скованные за спиной, болели, перед глазами плавали разноцветные пятна.
В дверях стоял человек.
– Давно не виделись, – сказал Шрайер.
– Давно, – прошептал Стас. – Ты… Ты убил Шрайера. Ты…
– Ладно, не хочешь называть меня Шрайером, называй как все – Лешим. – Леший вошел в комнату, подвинул ногой свободный ящик и сел. – А тебя, я смотрю, взяли в оборот…
– Да.
– Печально. Надо было сразу тобой заняться, как только ты выехал из Учкома, но я был занят… – Леший потянулся. – Такая суматоха случилась в городе. Того и гляди начнут друг друга убивать. Если бы у Фрейдина… у Максимки, как ты его называешь, нервы были чуть послабее, уже пролилась бы кровь.
Старик снова начал кашлять.
– А вам недолго осталось, Роман Иванович, – усмехнулся Леший. – Это называется туберкулез. Вам бы в клинику… Или вы больше не дружите с Николаем Александровичем? Напрасно, он самый информированный человек в этом городе. Самый-самый. Стас, тебе уже все уши прожужжали рассуждениями о том, что мир рухнул, и нужно не поддерживать жизнь в останках, а строить что-нибудь новое… Патриархальную общину или рабовладельческий строй… Феодальный вы, пожалуй, не вытянете – утрачены навыки и знания. Да и рабство у вас получится дикое… О новом мире говорит Фрейдин, о новом мире говорят шлюхи, канторщики некоторые об этом подумывают, а ректор… Ректор ведет себя так, будто ничего не происходит. Ректор что-то знает? Наверняка. Только он никому ничего не говорит. Не говорит… Нет, вру. Сегодня утром он пытался что-то такое втюхать своему бывшему ученику, но у него получилось плохо… Да и ученик думал о своем, а не о той чуши, что нес ректор.
Леший закинул ногу за ногу, будто сидел в комфортном кресле, а не на ящике.
– Я несколько запоздал, – Леший поцокал языком. – Операция «Богатая дура» уже в полном разгаре… И денежки получить уже успели? Не знаете? Конечно, у вас сейчас «балалайка» барахлит. Может, денежки пришли. А может, вернулись в связи с отсутствием соединения. Тогда придется операцию повторить – запрос, подтверждение… Да кому тут эти деньги нужны? Нужно, чтобы старуха их не тратила ни в коем случае. Не тратила. Вот поэтому ее и обеспечивают всем необходимым. Бесплатно практически. Хотя можно было просто убить. Так, на всякий случай. Убить. Но господин ректор отчего-то взял ее под свою опеку. Это он оплачивал ее апартаменты. Он перевел ее в клинику под самую надежную охрану в этом городе. И, поверьте мне на слово, он активно зарабатывал на ней. Очень активно. Нет, для нее это пустяки, но с точки зрения обычного человека – огромные деньги. Колоссальные. Николай Александрович, наверное, мог бы и все на себя перевести, а потом убить даму, но тогда его счет блокировали бы завистники. Затеяли бы расследование… зачем? Так безопаснее. Но на кой, извините, ляд ему деньги? Ведь здесь их толком и не потратишь… Тем более что именно Учком производит основные ценности этого города… Такая вот странная странность… Ну да ладно, у Станислава Ильича еще будет время познакомиться с ректором поближе… я надеюсь… А вы, Роман Иванович, отдайте команду, чтобы Рахиль вернули хозяйке. Отдайте команду! – голос Лешего заполнил комнату, словно обручем сдавило голову и сердце Стаса, барон побледнел и схватился за грудь. – Не ссорьтесь со мной, Роман Иванович, нам еще спасать ваш табор…
Старик достал из кармана переговорник, сказал что-то по-цыгански.
– Правильно, – одобрил Леший. – Именно как можно быстрее… А мы, господа…
Леший встал с ящика.
– Нам, пожалуй, пора. У меня еще полно дел, а вы, простите, отвлекаете мое внимание. Вы постоянно попадаете в неприятности. И мне начинает казаться, что кто-то через вас пытается достать меня… Или я становлюсь мнительным?
– Я-то тебе зачем? – спросил Геллер. – Я к тебе не имею никакого отношения…
– Правда? – удивился Леший. – Странно, а мне почему-то казалось, что… Нет, я решительно уверен в том, что нам с вами на роду написано общаться близко. Стать соратниками, можно сказать. Так что – пойдем вместе. Прошу…
Леший сделал широкий жест, приглашая Стаса и Геллера выйти из комнаты.
– Наручники сними, – потребовал Геллер.
– Действительно, – Леший протянул руку за спину Стаса, раздался щелчок, Леший подбросил на ладони наручники. – Вы древности не коллекционируете? Нет?
Наручники врезались в стену и упали на пол. Потом упали наручники Геллера.
– Больше просьб нет? – осведомился Леший. – Ни одной?
Старик вздохнул с хрипом.
– А, барон… – Леший подошел к старику. – Я забираю ваших гостей. И даже того, кто вполне может оказаться сейчас самым богатым человеком в городе. Но, боюсь, вы об этом никогда не узнаете.
Рука Лешего легла на плечо старика.
И без того бледное лицо цыганского барона побелело, стало похоже на скомканный листок бумаги.
Старик обхватил своей рукой запястье Лешего.
– Не нужно, даже и не пытайтесь, – засмеялся тот. – Вы и в молодые-то года ничего не смогли бы…
Леший внезапно замолчал, изумленно глядя на старика. Потом медленно осел на пол. Глаза закатились, лицо пожелтело.
– Ловко, – сказал Геллер. – Я же говорил, что у них в руке могут быть инъекторы. Ты, господин консул, с ними за руку не здоровайся. Но нам нужно бежать, пока есть шанс…
– Нету у вас шанса, – прохрипел старик. – Нету…
Он снова взял переговорник и сказал только одно слово.
– Все, – сказал барон.
– Вот и я говорю – все. – Геллер решительно шагнул к двери, распахнул ее и замер на пороге. – Это еще что?..
Стас подошел к нему.
В пыльном воздухе отчетливо были видны несколько красных лучиков, тянущихся из темноты тоннеля к Геллеру. Почти десяток. Заметив Стаса, кто-то половину из них перевел на его грудь.
– Не двигаться! – прозвучало из тоннеля.
– Наконец-то, – сказал Стас. – Где ты лазил, Максимка?
– Молчать!
Из тоннеля бесшумно вынырнули несколько черных силуэтов, проскользнули в комнату мимо Стаса.
– Ко мне! – приказал голос Фрейдина. – Руки.
– Похоже, нас не то чтобы освобождают, – весело произнес Геллер, протягивая руки вперед. – Давайте сделаем все быстро, мне в сортир пора.
Из комнаты вынесли Лешего. Голова безвольно покачивалась, рука свесилась до самого пола.
– На дрезину, быстро, – скомандовал Фрейдин. – У нас нет времени. А вас, господа консул и журналист, это тоже касается.
