Глава третья, парашютно-десантная
Непредвиденные трудности начались сразу же после отбытия настоящих офицеров полка, но до появления планируемых им на замену актёров, то есть на четвёртый день службы. С самого утра в кабинет командира заявился оставленный вечным дежурным по штабу старший прапорщик Таругин из старого состава и прямо с порога задал нескромный вопрос:
– Товарищ полковник, а вы когда-нибудь прыгали с парашютом?
– Нет, Олег Витальевич, ни разу не приходилось прыгать. А что, это обязательно?
Старший прапорщик от правдивого ответа слегка растерялся и долго хлопал глазами, пока наконец-то не взял себя в руки и не заявил:
– Оно, конечно, не обязательно, но даже десантник первого месяца службы сможет отличить прыгавшего человека от непрыгавшего.
– Как? – удивилась Лиля.
– С помощью шестого чувства, товарищ полковник! Так что собирайтесь, и прямо сейчас выезжаем на аэродром. Я туда уже позвонил, и нас ждут.
– Ой, Олег Витальевич, а никак нельзя обойтись без этого?
Таругин решительно покачал головой:
– Никак! Иначе урон репутации, и вся операция по замене летит псу под хвост. Мы-то с вами знаем суть происходящего, но личный состав и прибывающие завтра статисты… хм… офицеры должны быть на сто процентов уверены в настоящести своего командира. Извините, товарищ полковник, но прыгать придётся.
Лиля погладила сидящего на столе кота и встала, искренне надеясь, что по дороге на аэродром внезапно появившаяся смелость не испарится:
– Поехали, Олег Витальевич! – потом строго посмотрела на питомца. – Баюн, ты остаёшься за старшего. Ведите себя прилично, диваны не дерите, штабной коммуникатор не трогайте.
– Что, и ваши коты к технике неравнодушны? – удивился старший прапорщик. – Я думал, только у меня так хулиганят.
– Они даже пылесос включать умеют, – похвалилась Лиля. – Включат, и давай по квартире кататься.
Баюн приоткрыл один глаз, лениво зевнул, и отвернулся. Таругин хмыкнул:
– Не хотите их с собой взять? Будет интересно, гарантирую.
Нет, сбрасывать собственных котов с парашютом Лиля не желала, поэтому отвесила лохматому лентяю подзатыльник, сняла с вешалки теплую форменную куртку и молча пошла к двери. На пороге остановилась и удивлённо приподняла брови:
– Мы поедем на этом?
– А что, боитесь? – старший прапорщик спустился к видавшему виды раритетному мотоциклу «Урал» и погладил облупившуюся коляску. – Самое то! Соответствующий настрой перед прыжком, ветер в лицо, скорость и всё такое! Садитесь, товарищ полковник, ей-богу, не пожалеете.
Минут через пятнадцать стало понятно, что верить нельзя никому. Езда на мотоцикле по заснеженной степи не только не подготавливает человека к прыжкам, а скорее, наоборот, вызывает отвращение при одной мысли о них. Если здесь, внизу, в лицо хлещет ледяной ветер, то можно представить, какой ужас творится на высоте. И ведь не скажешь сейчас ничего проклятому старшему прапорщику – поток встречного воздуха забивает слова обратно в глотку, и есть реальная опасность напрочь отморозить язык. При профессии актрисы это будет непростительной неосмотрительностью. Медицина, конечно, творит чудеса, но…
А когда «Урал» лихо тормознул у окрашенного в синий цвет вагончика на краю очищенного от снега крохотного пятачка, Лиля попыталась выговорить застывшими губами:
– Ч-ч-ч…
– Чайку горячего? – оживился старший прапорщик Таругин. – Сейчас нам Саня сообразит. Михалыч, ты тут? Принимай гостей, мазутная душа! Заснул, медведь степной?
Скрипнула дверь вагончика, но появившийся человек совсем не напоминал медведя. У тех не бывает красного носа и хитрой физиономии.
– Олег, какими судьбами? Ты где пропадал целых четыре с половиной дня? Обещаное привёз?
– Служба, Михалыч, служба, – отмахнулся Таругин. – А Вовка куда свинтил?
Человек с красным носом ткнул пальцем в небо:
– Он там!
– Понятно. Ты вот что, Саня, чайку нам с товарищем полковником сообрази. Но только без фирменных добавок, а то нам ещё прыгать. Понимаешь?
– Чёрт бы вас побрал. Олег Витальевич! – Лиле наконец-то удалось растереть губы перчаткой и вернуть способность разговаривать. – Мы где?
– Аэродром МЧС, а что? Если географически, то Бузулук, самая его окраина.
– Ну и где тут флаеры?
– Какие флаеры, товарищ полковник? – удивился Михалыч. – Вы сюда прыгать приехали?
– Да, именно так.
– Значит, точно по адресу попали. Разве с флаеров это прыжок? Так, баловство одно и безобразие. Сейчас Вова прилетит, и вы с вертолёта…
– С вертолёта?
– Ну да, настоящий «Ми-8».
– Так ему лет сто, наверное! – ахнула Лиля, живо представившая, как поднимается в небо на ржавом и дырявом корыте.
– Да больше, – похвалился Михалыч. – Сто пятнадцать в прошлом году отметили. И ни одной неоригинальной детали, между прочим. Всё родное до последнего винтика.
Вдруг стало страшно, и старший прапорщик Таругин, заметивший состояние командира, поспешил успокоить:
– Нормально всё будет, товарищ полковник. Ещё ни разу такого не случалось, чтобы вертолёты на землю не возвращались.
– То есть вниз?
– Ага.
– Спасибо, Олег Витальевич, утешили. А ветер нам не помешает?
– Да разве это ветер? Нам сегодня ничего не помешает – машина надёжная, парашюты Михалыч лично укладывает, кое-что в счёт аренды я привёз… Давайте всё же чаю попьём, пока Вовка не прилетел.
– Скажите, Олег Витальевич, – понизив голос до шёпота, спросила Лиля. – Зачем вообще до сих пор используются парашюты, если есть десантные реактивные ранцы и антигравитационные площадки. Просветите несведущего человека. В конце двадцать первого века – и такие архаичные приспособления.
– Мы же десантники, товарищ полковник, – Таругин склонился к уху собеседницы. – Стало быть, должны готовиться к любым ситуациям. Вот какие сюрпризы могут нам преподнести неизвестные планеты, не знаете? Вот и я не знаю. А они будут! Техника имеет обыкновение выходить из строя в самый неподходящий момент, а в парашюте ломаться нечему – тряпка на верёвках. Ему лишь атмосфера нужна для раскрытия и спуска. Как-то вот так… Чайку испить не желаете?
Вопреки обещаниям вертолёт пришлось ждать долго. Он вообще прилетел через три часа, и за это время Лиля успела выпить четыре чашки чая с малиновым вареньем, наслушаться леденящих кровь историй о запутавшихся стропах, разбившихся в лепёшку десантниках, опасных приземлениях на горелый лес, чёрной руке и призраке вечного ефрейтора… Пришлось сидеть и поддакивать с умным видом, старательно изображая осведомлённость в тонкостях древних баек. Удалось даже немного подремать на жёстком топчане, постелив на него свёрнутый и воняющий машинным маслом тулуп.
– Ну и кто тут стремится в небо? – весёлый голос вырвал полковника Сафарову из сладкой дрёмы, спугнув подкрадывающийся на мягких лапах сон.
Портрет заглянувшего в вагончик вертолётчика при желании можно было нарисовать при помощи циркуля – круглый со всех сторон, маленького роста, нос картошкой, ноги природного кавалериста. И как он сдаёт обязательные зачёты по физподготовке? Или на турник с табуретки залезает?
– Вот! – Таругин указал на Лилю. – Товарищ полковник стремится. Вова, твоя кофемолка на три тысячи метров поднимется?
– Обидеть хочешь? – нахмурился вертолётчик. – Выход в стратосферу не обещаю, но…
– Не нужно подвигов, Вова! Трёх километров вполне достаточно.
Лиля слушала разговор с некоторым напряжением. Не то чтобы она очень уж боялась высоты, но при мысли о прыжке почему-то начали слабеть колени, а зубы сами собой принялись выстукивать «Марш авиаторов».
Техник Саня, принявший это состояние за предвкушение и нетерпение, поспешил оправдаться:
– Вы не подумайте чего, товарищ полковник, наша ласточка на самом деле поднимется! – Потом подумал и добавил: – Наверное…
В ответ на последнее замечание Таругин показал Михалычу кулак:
– Покаркай тут у меня, бестолочь! Парашюты давай.
– Один момент, – кивнул техник и скрылся во второй половине вагончика. Через несколько минут оттуда послышались грохот, короткий вопль и громкий вопрос. – Модернизированная «пятнашка» пойдёт, или Д-пятого хватит?
Старший прапорщик вопросительно посмотрел на Лилю, но сразу же спохватился и объяснил:
– Им новое редко дают, товарищ полковник, так что лучше воспользоваться моментом. Давай «пятнашку», Саня, а ты, Вова, заводи пепелац и это… из коляски канистру забери. Но чтоб ни в одном глазу, понял?
– Да понял, не дурак. Дурак бы не понял.
Следующие пятнадцать минут ушли на инструктаж и попытку самостоятельно разобраться в многочисленных ремнях и непонятных железяках. Наконец старший прапорщик не выдержал и рявкнул на наблюдающего за копошащейся Лилей механика:
– Саня, ты где это старьё откопал? Товарищ полковник привыкла к новым образцам, а это… И вообще проваливай отсюда! Что, больше заняться нечем? Так я сейчас найду.
Угроза подействовала, и Михалыч моментально испарился из бытовки, материализовавшись только возле вертолёта.
– Строго вы с ним, Олег Витальевич.
– Да он срочную в моём взводе служил – рефлексы намертво вбиты. А что, Лилия Александровна, неужели вам даже в парке культуры с вышки прыгать не доводилось? Да и профессия вроде как предполагает разнообразные навыки. Или так каскадёры работают?
– А нет сейчас каскадёров. Вообще нет, и уже давно.
– Это почему?
– Компьютерная графика, виртуальные актёры и тому подобное. Современная техника творит чудеса.
Старший прапорщик почесал в затылке и вздохнул:
– У нас чудес не бывает, поэтому всё самим делать приходится, – Таругин немного помялся, и добавил: – Вы только не пугайтесь, товарищ полковник, но прыгать придётся без вытяжного фала.
– А что это такое?
– Принудительное раскрытие. Видите ли, в чём дело… лётчику с механиком тоже необязательно знать правду, и для всех вы будете опытным парашютистом с несколькими тысячами прыжков.
Настроение, и без того не самое радостное, упало совсем.
– Олег Витальевич, может быть мне вообще не стоит сейчас? Ну, вы понимаете. Давайте я лучше ночью прыгну, когда не видно.
– Ночью? – задумался Таругин. – Хорошо, будут и ночные прыжки, но сначала попробуете днём. Вдруг понравится, а?
Михалыч, неторопливо нарезающий сало, повернул голову к старшему прапорщику Таругину, взявшему на себя ответственное дело правильного разлития спирта по стаканам:
– Олег, мне не разбавляй, не порть натурпродукт.
– И не собирался, мы же не на детском утреннике. И сало потоньше режь, салага!
– Куда уж тоньше? – механик посмотрел ломтик на просвет и между делом поинтересовался: – А сам-то чего прыгать не стал?
Старший прапорщик пожал плечами:
– Да не в настроении я сегодня. И вообще, какое твоё дело?
– Никакого, – помотал головой механик. – Просто хотел похвастаться автоматикой для сдачи мастерского норматива.
– Какой автоматикой?
– Собственного изобретения! Чтоб не вручную основной купол отцеплять, а… долетел до тыщи восьмисот, а тут бац, и готово. Запаску, понятное дело, открывать самостоятельно.
Таругин вдруг побледнел, и спросил внезапно охрипшим голосом:
– Ты моей командирше такой и подсунул?
Михалыч расплылся в счастливой улыбке:
– Ага! Здорово я придумал, да? Сюрприз от МЧС.
– Твою же ж мать, Саня! – завопил Таругин и, опрокидывая стол, бросился из бытовки наружу. – Идиот!
– Чего случилось-то? – облитый спиртом Михалыч выскочил следом. – Ты можешь нормально объяснить? В чём проблема-то?
– Рацию давай!
– Нету! У неё аккумулятор сдох, а зарядник ещё на прошлой неделе сгорел. Мы вертолётной пользуемся. А тебе зачем?
– Надо!
– На коммуникатор позвони, если очень срочно.
Позвонить старший прапорщик не успел – под вертолётом, застывшим в небе тёмной точкой, раскрылся белый купол.
– Саня, убью…
– За что? – механик, задрав голову, наблюдал за спускающимся парашютом. – О, ещё метров триста, и основной отщёлкнется. Двести… сто… есть!
Будто услышав команду, похожий на раскрывшийся цветок купол вдруг смялся, а отделившаяся от него фигурка продолжила полёт к земле, стремительно набирая скорость.
– Да что же она ногами машет? – непроизвольно вырвалось у Таругина.
– Приёмы рукопашного боя отрабатывает, – со знанием дела пояснил Михалыч. – Толковая у тебя командирша, Олег. Но пора бы и запасной открыть, как считаешь?
Но старший прапорщик вообще ничего не считал, так как все его мысли были заняты решением одной важной проблемы – каким образом лучше застрелиться, чтобы как можно приличнее выглядеть на собственных похоронах. А то приходилось как-то видеть результаты работы табельного «Соловья»… впечатляет неимоверно.
Мрачные мысли вылетели из головы одновременно с раскрытием запасного парашюта, и Таругин огромными скачками побежал к месту предполагаемого приземления полковника Сафаровой. Успел вовремя – как раз, чтобы запутаться в опустившемся сверху белоснежном шуршащем облаке.
– Олег Витальевич, вы где?
Он с трудом выбрался из капроново-нейлонового плена и тут же наткнулся на восторженный блеск глаз под защитными очками:
– Классно, Олег Витальевич! Я ещё хочу прыгать!
– А-а-а…
– Хотя бы пару раз, а? Неужели за канистру спирта… или я чего-то не понимаю?
Таругин смущённо помялся и нехотя признался:
– Это аренда вертолёта за предыдущие полгода.
– Вот и прекрасно! – Лиля захлопала в ладоши. – Вы мне завтра требование принесите, а я подпишу. Нормальный выход?
– На двадцать литров?
– Пишите сорок!
Случайно услышавший этот разговор механик пулей метнулся к приземлившемуся вертолёту и что-то заорал лётчику в ухо. Тот поморщился от шума, дождался полной остановки винтов и покачал головой:
– К чёрту. Устал я как собака.
– Вова, устал ты или не устал, но лететь надо. Очень надо.
– Зачем? Сможешь привести разумные доводы?
Михалыч смог, во всяком случае, попытался. Авиационные механики от рождения отличаются сообразительностью, и он привёл сокрушительные аргументы, закончившиеся предложением засунуть заботу о моторесурсе и экономии горючего куда подальше и как можно глубже. Вова, в свою очередь, выдвинул контраргументы, но наткнулся на полное непонимание со стороны младшего коллеги.
– Да ты понимаешь, что такой шанс выпадает очень и очень редко? Не один раз в жизни, конечно, но всё равно… – горячился Михалыч, отстаивающий свою жизненную позицию и пытающийся донести до лётчика несостоятельность его доводов. – Да за целую канистру вертолёту прямо на заводе капиталку сделают. Ведь на честном слове летаешь! Редуктор свистит, лопасти вот-вот отвалятся, стойки шасси погнуты, в бортах дырки тряпочками с эпоксидкой заклеены, топливная система изолентой подмотана, в сидушках скоро клопы заведутся. Соглашайся, Вова.
С перечислением недостатков и дефектов «Ми-8» вертолётчик наливался дурной кровью и в конце концов не выдержал. Ухватив Михалыча за грудки, Вова держал его на вытянутых руках и шипел в испуганное лицо:
– И ты всё это сделал с моим вертолётом? Борта эпоксидкой? С тряпками?
Механик осторожно попытался освободиться из цепкого захвата, а когда не получилось, сдавленно захрипел:
– Вова, это же образно говоря.
– Образно? – переспросил летчик, выпустив жертву. – Точно?
– Ну да, для большего убеждения и впечатления. Так ты покатаешь ещё десантников, или мне от спирта отказываться?
– Вообще-то разговор шёл о трёх прыжках в неделю.
– Вова, но ведь капиталка!
– У нас она по графику в мае.
– Собственными силами с привлечением школьников из ДОСААФ?
– Ну да, а что? Есть какая-то разница?
– Очень большая. Если договориться и отправить вертолёт на завод… за канистру! А вторую работягам отдадим.
– Ты думаешь, что у них без спирта выпить нечего?
– Есть, – согласился Михалыч. – Но ты не понимаешь главного.
– И чего же я не понимаю?
– Того факта, что даже в век космических технологий спирт остаётся твёрдой валютой межотраслевого бартера. Мы работягам канистру, они её на что-нибудь очень нужное сменяют, те, в свою очередь, выбьют лимиты на сверхдефицитные материалы… и так далее по цепочке. И в итоге мы получаем несокрушимый щит нашей Родины, сделанный на коленке и голом энтузиазме. Дополнительно к плановому! А кто противится этому, тот недобитый вирусом пиндос, либерал и вообще гражданский активист.
Почему-то на «гражданского активиста» лётчик обиделся больше всего и с огромным трудом поборол искушение засветить механику в глаз:
– Чёрт с тобой, летаем весь день.
– Таругин ещё про ночные прыжки говорил.
– Значит, летаем до утра. И заряди в конце-то концов аккумулятор на своей рации!
Лиля не подозревала о кипении авиационных страстей, поэтому прыгала много и с удовольствием. Выбросы адреналина заставляли кипеть кровь, новые ощущения пьянили лучше любого вина, и время до темноты пролетело совсем незаметно.
– Готовы к ночному полёту, товарищ полковник? – старший прапорщик Таругин вышел из бытовки с довольной улыбкой, большим бутербродом в руке и застрявшими в буденновских усах хлебными крошками. – Или ещё по сто пятьдесят, и возвращаемся домой?
– В каком смысле по сто пятьдесят, Олег Витальевич?
Таругин неизвестно почему смутился и объяснил, старательно выдыхая в сторону от Лили:
– Да просто присказка у меня такая.
Заглянув в блестящие от ярких фонарей честные глаза старшего прапорщика, полковник Сафарова кивнула и сменила тему:
– А мы мимо аэродрома не промахнёмся в темноте, Олег Витальевич?
– Да никогда! – незаметно появившийся механик подбросил в руке что-то похожее на пульт от бытовой техники. – Вы как высоту наберёте, я прожектора включу. Они сверху будут хорошо видны. Прямо как освещённый перекрёсток в городе.
Нижний Новгород. Кабинет начальника управления КГБ по Приволжскому федеральному округу
– И что вы, товарищ подполковник, можете сказать по поводу вчерашнего инцидента? – голос генерала отражался от стен и метался по кабинету гулким эхом, постепенно теряющимся в звуконепроницаемых шторах на окнах. – К вам на голову опускаются два вражеских диверсанта и тут же исчезают в неизвестном направлении. А местные, мать их, чекисты узнают о происшествии только из утреннего выпуска новостей.
Подполковник Степанов, примчавшийся из Бузулука по вызову грозного начальства, попытался оправдаться:
– Товарищ генерал-лейтенант, может, это и не диверсанты были, а просто похулиганил кто? У нас в городе, кроме музея Чапаева, и нет больше ничего. Вообще нет стратегических объектов.
– Ты сам-то в это веришь, подполковник?
– Ну-у-у, теоретически…
– Слова-то он какие знает! – восхитился начальник управления. – Теоретически, значит? А практически – два парашютиста приземляются на центральной площади города, бьют морду милицейскому патрулю, захватывают «уазик» с мигалкой и спокойно покидают место преступления. Как такое может произойти? Кто мне ответит?
– Машину уже нашли, товарищ генерал-лейтенант.
– Кто?
– Из штаба десантного полка позвонили и сказали, что «уазик» обнаружен старшим прапорщиком Таругиным в степи между их городком и Бузулуком.
– Я не про это, – поморщился генерал и опять повысил голос. – Кто за этот бардак отвечать будет, ты догадываешься?
