Снова начались иллинойсские грозы, поделив гонку на две части. Отстающие машины, те, что поздно вылетели из Пеории из-за механических повреждений или ошибок усталых авиаторов, сели в Спрингфилде. Но летевшие впереди Стив Стивенс и сэр Эддисон-Сидни-Мартин бросили вызов темным тучам, клубившимся на западе, и двинулись дальше, надеясь добраться до Колумбии раньше, чем разразится гроза.

Джозефина, оказавшаяся посередине между лидерами и отстающими, тоже полетела дальше. Белл держался за ней, осматривая землю в поисках Гарри Фроста.

За лидерами устремились их поезда поддержки; потом кочегары подбросили угля: поездам надо было опередить авиаторов, механикам встретить летающие машины, укрыть от дождя брезентом и привязать к колышкам, чтобы не унесло ветром.

Марко Селер, играя роль Дмитрия Платова, руководил большой группой механиков, помощников и слуг, которые обеспечивали безопасность большого белого биплана. Потом прихватил три непромокаемых плаща и побежал привязывать машины Джозефины и Белла, которые спустились с неба, уже освещенного молниями.

Два желтых моноплана, подскакивая, проехали по земле и остановились за несколько мгновений до начала сильнейшего дождя.

Селер бросил один плащ Джозефине, другой Беллу, который сказал:

— Спасибо, Платов, — а потом закричал: — Пошли, Джозефина! Парни привяжут машины. — Он обнял ее рукой за плечи и увел, сказав Платову: — Представьте, как доложить мистеру Ван Дорну, что в «Любимицу Америки в воздухе» попала молния!

— Я помогу, не волнуйтесь.

Платов надел плащ. Огромные дождевые капли стучали по пыльной земле. Они ненадолго смягчили одуряющую жару. Но вот небо почернело, словно ночью, и по полю пронесся ледяной ветер. Последние зрители бросились в отель у трибуны.

Люди Белла: Энди Мозер и его помощники — набросили на «Орла» брезент.

Юстас Уид, новый механик Белла, нанятый в Буффало, сказал:

— Все в порядке, мистер Платов. Мы справимся.

Селер помог механикам Джозефины привязать ее самолет: он помнил, как раздражался, не в состоянии помочь в работе с аэропланом Джозефины — с его аэропланом, — чтобы он летал лучше всех. Джозефина хороша, но недостаточно. Пусть, он truffatore, мошенник, обманывающий доверие людей, но единственное умение, которым он наделен в полной мере, — он отличный механик.

Селер дождался, пока все машины привяжут, и убедился, что Исаак Белл не возвращается от вагона Джозефины, куда он ее проводил. Потом под проливным дождем побежал туда, где был привязан аэроплан сэра Эддисона-Сидни-Мартина, и сделал вид, что проверяет веревки. Хотя вряд ли кто-нибудь мог увидеть его в полутьме и сквозь водяную дымку. Баронет и его механики спасались в поезде. Прекрасная возможность повредить что-нибудь. Но нужно работать быстро и сделать что-нибудь неожиданное.

Гремел гром, молнии били в крышу трибун, и вдоль стоков и водосточных труб плясали огни святого Эльма. Очередная молния ударила в середину поля, и Селер начал понимать, как мудро поступил Белл, спрятавшись от матери-природы. Он побежал к ближайшему убежищу — временному деревянному навесу, поставленному, чтобы снабжать летающие машины бензином, маслом и водой.

Там уже кто-то прятался. Было уже поздно поворачивать, когда Селер увидел, что это англичанин Лайонел Риггз, главный механик баронета и основная причина, почему Селер старался держаться подальше от безголового аэроплана, после того как просверлил в нем дыру в Белмонт-парке.

— Что ты делал у машины хозяина?

— Просто проверял веревки.

— Долго же ты их проверял.

Селер наклонил голову, словно смутившись.

— Ладно, ты меня поймал. Смотрел на конкурента.

— Просто смотрел или что-то делал?

— Делал? А что я мог делать?

Лайонел Риггз подошел к нему совсем близко. Он был выше Селера и шире в груди. Он вопросительно смотрел Селеру в глаза. Потом невесело улыбнулся.

— Шустрый Джимми. Я так и думал, что это ты прячешься в этих кудрях.

Марко Селер понял, что отпираться невозможно. Риггз узнал его. Пятнадцать лет назад, когда им было четырнадцать и восемнадцать, они работали в одной мастерской и жили в одной комнате на чердаке хозяйского дома. Селер всегда боялся, что рано или поздно столкнется со своим прошлым. Сколько механиков в небольшом, тесном мире летающих машин?

Его прозвали «Шустрый Джимми», потому что выговорить «Престоджакомо» англичанам было трудно. Сам он давно узнал Риггза и старался не приближаться к нему. И в разгар грозы столкнулся с ним нос к носу.

— К чему эта русская маскировка? — спросил Риггз. — Бьюсь об заклад, тебя опять поймали на краже, как когда-то в Бирмингеме. Волочиться за дочерью старика — одно дело, удачи тебе, но красть конструкцию, которую он разрабатывал всю жизнь, — низость. Старик хорошо с нами обращался.

Селер осмотрелся. Они были одни. Вблизи навеса никого.

— Замысел старика не сработал. Это была неудача.

Риггз покраснел.

— Неудача, потому что ты украл раньше, чем он закончил… Это ведь ты просверлил распорку крыла?

— Нет, не я.

— Я тебе не верю, Джимми.

— А мне все равно, веришь ты или нет.

Лайонел Риггз ударил себя в грудь.

— Мне не все равно. Босс хороший человек. Может, он и аристократ, но он хороший человек, пусть победит — это справедливо. Он не заслуживает смерти в катастрофе, подстроенной бездельником вроде тебя.

Марко Селер снова огляделся и убедился, что они одни. Дождь усилился и буквально колотил по жестяной крыше. Марко ничего не видел в шести шагах от себя. Он сказал:

— Не забывай, я делаю инструменты для машины.

— Забудешь тут! Этому научил нас старик. Он дал нам крышу над головой. Кормил завтраком, обедом, поил чаем. И учил хорошо оплачиваемой работе. А ты в благодарность украл его мечту. И разрушил ее, потому что слишком ленив и нетерпелив, чтобы что-то закончить.

Селер сунул руку под плащ и вынул из пальто логарифмическую линейку.

— Знаешь, что это?

— Логарифмическая линейка, она у тебя вместе с бакенбардами для маскировки.

— Считаешь, что это всего лишь логарифмическая линейка?

— Я видел, как ты ею размахивал. А что это?

— Давай покажу.

Селер поднес инструмент к слабому свету, падавшему из открытой двери. Риггз следил за ним глазами, и Селер махнул линейкой назад, как скрипичным смычком. Риггз ахнул и схватился за горло, пытаясь остановить поток крови.

— Это бритва, а не линейка, которой размахивает «Дмитрий Платов». Бритва, на всякий случай. Ты этот случай и есть.

Риггза выпучил глаза. Он отпустил горло и схватился за Селера. Но в его руках не осталось силы, и он упал, обрызгав итальянца кровью.

Селер смотрел, как механик умирает у его ног. Он во второй раз убил человека, и это далось не легче, хотя дело того стоило. Руки у него дрожали, он чувствовал, как его охватывает паника, грозя превратить мозг в бесполезную массу, не способную думать. Надо бежать. Он не может избавиться от тела, его некуда спрятать. Дождь прекратится, и его схватят. Он пытался придумать план бегства. Дождь смоет кровь с плаща. Но его все равно схватят. Он посмотрел на бритву и вдруг представил себе, как она разрезает ткань.

Он быстро наклонился, взрезал карманы Риггза и забрал мелочь, пачку банкнот и бумажник, в котором были еще деньги. Все это он сунул в карманы, потом разрезал жилет Риггза и забрал его дешевые никелированные карманные часы. Осмотрел тело, увидел золото и снял обручальное кольцо. И убежал в дождь.

Времени на саботаж не оставалось. Если каким-то чудом убийство сойдет ему с рук, он вернется и попробует снова.

В ста двадцати милях от Колумбии, что в штате Иллинойс, не доезжая реки Миссисипи, пассажирский поезд, идущий на запад, замедлил ход и остановился на боковом пути. Марко Селер надеялся, что остановка вызвана необходимостью набрать воды. В своем паническом бегстве он цеплялся за беспочвенную надежду, что, если переберется через Миссисипи, его не поймают. Молясь, чтобы остановка сделана только ради воды, он прижался лицом к окну и изогнул шею, чтобы видеть маленький бак. Но зачем останавливаться так близко от города?

Два дельца, сидевшие напротив Марко в дорогом вагоне первого класса (Селер решил, что безопаснее бежать в таком), как будто смотрели на него. В проходе послышался какой-то шум. Селер уверился, что сейчас увидит могучего шерифа со звездой на груди и пистолетом в руке…

Но по вагону пробежал мальчишка-газетчик с криком:

— К нам приближается великая воздушная гонка!

Марко Селер купил номер «Ганнибал курьер пост» и со страхом стал искать статью об убийстве с описанием его внешности.

Гонка занимала половину первой полосы. Жирным шрифтом приводилось высказывание Престона Уайтвея, которого характеризовали как «умного и осмотрительного бизнесмена». Уайтвей сказал: «Я опечален недавней смертью Марка Твена, певца Ганнибала, но еще печальнее, что мистер Марк Твен не дожил до того, чтобы увидеть в своем родном городе Ганнибале, штат Миссури, Великую воздушную гонку на кубок Уайтвея через всю страну от Атлантического до Тихого океана».

Селер поискал статьи о событиях за пределами штата — эти местные газеты узнавали о них из телеграфных сообщений. Прежде всего он увидел интервью с «известным авиационным специалистом», который сказал, что «Кертис» с воздушным винтом — аэроплан, который никому не победить. «Он намного прочней и быстрей остальных, и его мотор работает лучше с каждым днем».

«Теперь, без Риггза, он не будет так быстро улучшаться», — подумал Селер. Но знаменитый баронет без труда найдет других механиков, готовых поддержать победителя. А его аэроплан по-прежнему представляет главную угрозу для Джозефины.

Селер стал просматривать газету в поисках своего описания. Вызвана милиция штата. Сердце его дрогнуло, но он тут же прочел, что причина в забастовке на цементном заводе в Ганнибале. Организацию забастовки приписывали «итальянцам», которые теперь искали защиты в итальянском консульстве в Сент-Луисе. Слава богу что я притворялся русским, подумал Селер, поглядев надельцов, которые, опустив газеты, мрачно смотрели на него. Переодетый, он не выглядит итальянцем, но нельзя было отрицать, что выглядел он в большей степени иностранцем, чем любой другой пассажир в вагоне. Или они уже прочли об убийстве и видели его описание — курчавые волосы и бакенбарды, вечная логарифмическая линейка и соломенная шляпа с модной красной лентой.

Ближайший бизнесмен наклонился через проход.

— Эй! — обратился он к Селеру. — Эй… мистер?

— Вы это мне, сэр?

— Вы забастовщик?

Селер взвесил, что более рискованно — быть иностранным агитатором или беглым убийцей, и решил разобраться с непосредственной угрозой.

— Я авиационный механик, работаю на гонках на Кубок Уайтвея.

Их подозрения рассеялись, лица прояснились.

— Вы с гонки? Садитесь сюда, приятель!

Протянув через проход мягкие розовые ладони, бизнесмены энергично затрясли руки Селера.

— Когда доберетесь до Ганнибала?

— Когда кончится гроза.

— Будем надеяться, что вы не встретитесь со смерчем.

— Скажите, если бы вы делали ставки, на кого поставили бы?

Селер поднял газету.

— Здесь говорится, что лучший самолет у англичанина.

— Да, я тоже читал об этом в Чикаго. Но вы ведь в самой гуще. Как насчет Джозефины? Девчонка все еще отстает?

Селер застыл. Он увидел телеграфное сообщение внизу страницы.

— Джозефина еще отстает?

— Она догонит, — ответил Селер, быстро проглядывая статью.

Марко Селер, широко улыбаясь, посмотрел на бизнесменов.

— Джозефина догонит, — повторил он.

Поезд загремел по мосту с металлическими фермами, и неожиданно небо широко раскрылось над широкой рекой.

— Это Миссисипи. Я слышал, авиаторы надевают пробковые жилеты, когда летят над водой. Это правда?

— В них легче плыть, — ответил Селер, глядя через фермы на знаменитую реку. Коричневая, взбухшая от дождя, усеянная грязными шапками волн, она проходила через Ганнибал, чьи белые каркасные дома появились на ее противоположном берегу.

— Я думал, она шире, — сказал Селер.

— Достаточно широка, если пробовать пересечь ее не по этому мосту, но, если хотите видеть ее настоящую ширину, спуститесь мимо Сент-Луиса, где она встречается с Миссури.

— А если хотите видеть ее настоящую ширину, где она широка, как океан, езжайте туда, где в нее впадает Огайо. А скажите, мистер, что вы делаете в поезде, когда гонка еще в Иллинойсе?

Неожиданно они снова посмотрели на него с подозрением, думая, что он их обманул.

— Разведываю маршрут, — спокойно объяснил Селер. — Сойду с поезда в Ганнибале и вернусь на гонку.

— Завидую вам, сэр. Судя по вашей улыбке, вы рады, что принимаете участие в этой воздушной гонке.

— Рад, — ответил Селер. — Очень рад.

Хороший план всегда приносил ему удачу. А сейчас он разработал просто конфетку. Добрый, великодушный и немного тронутый русский Платов добровольно вызовется помогать механикам баронета, заменив убитого, несчастного главного механика Риггза.

Стив Стивенс будет недоволен, но к черту этого жирного дурака. Дмитрий Платов станет помогать, помогать, помогать, пока не покончит с этим дьявольским безголовым аэропланом Эддисона-Сидни-Мартина раз навсегда.