Джун всегда надеялась, что если когда-нибудь снова увидит Полину Олтмен, та будет на сорок килограммов тяжелее и с возрастными прыщами. Но ничего подобного: по-прежнему блондинка, такая же стройная, с красивым, немножко лошадиным лицом, Полина стояла, перелистывая путеводитель по Перу в отделе путешествий магазина «Букс бразерс». Джун собиралась вернуть на полку путеводитель «По Парижу задешево», который кто-то оставил на столике в кафе, но, увидев Полину, метнулась в проход с изданиями о достопримечательностях штата Мэн и шепнула продавщице, что на минутку отлучится в офис.

Когда за ней закрылась дверь, Джун перевела дыхание.

Когда они последний раз виделись с Полиной, Джун была на восьмом месяце беременности и работала продавцом в «Букс бразерс» в Бутбей-Харборе, своем родном городе. Полина, которую Джун обошла, удостоившись чести произнести речь на школьном выпускном вечере, подошла к кассе с руководством к вступительному тесту юридического факультета и разинула рот.

– О Боже, Джуни! Ты беременна? И на сносях. Полагаю, в Колумбийский университет уже не вернешься.

«Полагаю, нет», – подумала Джун, желая исчезнуть за только что доставленными коробками с новыми книгами.

Она сожалела, что не попадает на последний курс, зато теперь она не чувствует потерянности и одиночества, как в Нью-Йорке во время предыдущего семестра. Забеременела Джун в ноябре, но не знала об этом, пока не начался весенний семестр. А как только узнала, все, кроме беременности и поисков отца ребенка, вылетело у нее из головы.

Ликуя, Полина смотрела на левую руку Джун, на которой не было кольца.

– Не могу поверить, что именно ты забеременела. А я-то думала, наша Джун-отличница попала на потрясающую практику в журнале или в издательстве и строит карьеру в «Нью-Йоркере».

Подошел покупатель, поэтому Полина опустила свою книгу в сумку.

– Поразительно, как даже самые умные люди совершают самые дурацкие ошибки, – широко улыбнулась Полина.

Затем она, со своим плоским животом и в толстовке с обрезанными рукавами и надписью «YALE» на заднице, ушла, шлепая сандалиями.

Джун пришлось попросить десятиминутный перерыв – в те дни ее добрый начальник давал их столько, сколько требовалось. Она сидела в туалете и приходила в себя.

«Никакая это не дурацкая ошибка, – зло твердила она. – Даже если все вокруг придерживаются этого мнения».

И вот теперь, семь лет спустя, Джун снова прячется в подсобке, хотя портлендский магазин «Букс бразерс» располагал гораздо большим офисом, чем крохотный магазинчик в Бутбей-Харборе, куда Джун по ряду причин приезжала редко. Но в основном потому, что в маленьком городе полно было подобных Полине Олтмен, которые помнили выступление Джун на выпускном вечере. Она говорила о больших мечтах по завоеванию издательского мира Нью-Йорка, но из-за связи, продолжавшейся всего-то два дня, выбыла из игры и семь лет прожила матерью-одиночкой, работая в книжном магазине.

Теперь она хотя бы менеджер и зарабатывает в самый раз, чтобы оплачивать счета и каждый месяц откладывать немного денег на непредвиденные расходы. К счастью, фонд для учебы Чарли в колледже она создала.

«У меня есть Чарли – вот что важно. К черту Полину и ее мнение. К черту сожаления о том, что могло быть. Это моя жизнь, и она – хорошая…

Нет, отличная! Отличный ребенок, отличные друзья, любимая работа…»

Джун собрала свои длинные золотисто-каштановые кудри в свободный узел на затылке и скрепила ручкой. Затем села за стол в своем кабинетике и написала памятку: «Не забыть купить перекус для сегодняшней встречи Чарли с его другом. Любимые сырные палочки, зеленый виноград и, может, мини-кексы с карамельной крошкой».

Она улыбнулась, представляя, как мальчики сидят в комнате Чарли на ковре с узором в виде луны и звезд, собирают роботов из деталей «Лего», разворачивают сырные палочки и ахают над кексиками.

– О, Джун, вот ты где. – Джаспер Букс вышел из своего кабинета, который находился рядом с кабинетом Джун и был размером поменьше, поскольку в магазин Джаспер приходил всего два раза в неделю.

Высокий и щеголеватый, в фирменных подтяжках, тридцати с небольшим лет, Джаспер владел двумя магазинами «Букс бразерс» (вместе с братом-близнецом Генри, который управлял магазином в Бутбее), и Джун очень многим была ему обязана. Им обоим.

Джаспер взял ее в портлендский магазин, когда ей нужно было выбраться из Бутбей-Харбора, подальше от взглядов и замечаний типа «О, надо же, у тебя были перспективы, а теперь…».

Будто она ограбила банк и отправляется в тюрьму и подальше от… неодобрения тетки, если это верное слово. Джун была благодарна за частично оплачиваемую квартиру с двумя спальнями над магазином на оживленной Биржевой улице в Старом порту Портленда, где среди необычных лавок, великолепных ресторанчиков и кофеен пристроился их книжный магазин. В этой квартире она растила сына, получив такую возможность благодаря Джасперу и своей доброй соседке, любящей бабушке, которая нянчилась с Чарли.

Джун любила «Букс бразерс», обожала запах книг Ей нравилось помогать покупателям с выбором подарка или поиском чего-то для себя. Она с радостью оформляла рекламные карточки с рекомендуемыми ею книгами, которые прикреплялись к полкам. Она любила истертые деревянные полы, круглые, обшитые тесьмой коврики и мягкие диваны, на которые посетители могли сесть и почитать книгу.

– Привет, Джаспер. Снова занимался финансовыми документами?

За последние несколько месяцев Джаспер неоднократно упоминал, что продажи падают, и он беспокоится, поэтому Джун придумала несколько ходов, чтобы оживить торговлю. Выступления местных, из штата Мэн, литераторов и двух авторов бестселлеров. Три книжных клуба. Кофейный прилавок и три кофейных столика. И час сказки в отделе детской литературы. Дела поправились.

Джаспер несколько секунд смотрел на нее, потом сел на стул, втиснутый между столом Джун и стеной.

– Джун, мне очень неприятно это говорить, но мы с Генри решили… закрыть портлендский магазин.

Джун вскочила.

– Что? Закрыть магазин?

– Через несколько месяцев мы не сможем позволить себе арендную плату и оплату квартиры наверху. Приходится считаться с фактами и сворачивать дело. Может, у нас получится расширить бутбейский магазин. Там дела идут прекрасно, потому что здание наше и это один из двух книжных магазинов в городе. Конечно, это детище Генри, и он, похоже, великолепно им управляет со своего катера, но я уверен, он возьмет тебя менеджером. Так просто мы тебя не оставим, знаешь ли.

«О нет. Нет. Нет. Нет. Закрыть „Букс бразерс“ в Портленде, неотъемлемую часть Биржевой улицы? Мой любимый магазин? Стать менеджером в бутбейском магазине? Мне и так придется завтра вечером ехать в Бутбей-Харбор на семейный ужин…» Тетя Лолли позвонила несколько дней назад и сказала, что у нее есть какое-то объявление. Сообщила, что приедет Изабел. Мысль о встрече с богатой сестрой и высокомерным Эдвардом, все замечающей кузиной Кэт и молчаливой Лолли, которая будет заниматься своими делами, словно племянниц нет рядом, и проведет вечер за просмотром фильмов с постояльцами вместо общения с родственницами, была невыносима. А известие о том, что она потеряла работу, окончательно портило ей настроение.

– Три года в Лиге плюща, а ты по-прежнему расставляешь книги, Джун? – не раз и не два высказался во время последней рождественской встречи Задвард (так она про себя называла Заносчивого Эдварда). – Ты могла бы стать редактором в региональном журнале, например, в «Портленде» или «На востоке».

«Конечно, очень „легко“ получить работу редактора после раскладывания книг на полках», – злилась про себя Джун.

Теперь это осталось мечтой, от которой она отказалась ради постоянной, надежной работы, зарплаты и квартиры, чтобы растить Чарли.

– В любом случае я не клерк. Я менеджер.

– О, прости, менеджер, – насмешливо произносил Задвард.

Джун уже не верилось, что когда-то, в тринадцать лет, она часами думала о лице Эдварда, длине его ресниц, линии носа, темно-карих глазах. Не понимала, с какой стати злилась и убивалась по нему как по несбыточной мечте до того несчастного случая, который изменил жизнь ее, Изабел, двоюродной сестры Кэт и тети Лолли.

Как только Джун уехала в Колумбийский университет, мечты вернулись. Она оторвалась от тети Лолли, от старомодной гостиницы, которую туристы, похоже, считали «настоящим шиком рыбацкой деревни», и обрела себя. До того дня на каменной скамейке в Центральном парке, когда ее обманули, и жизнь опять изменилась.

«Возвращаться в этот городишко, где меня так часто называли бедной Джуни, что я ждала этих слов даже от незнакомых людей? Нет», – мысленно паниковала Джун.

– Но, Джаспер, от Портленда до Бутбей-Харбора полтора часа езды. Я не смогу ежедневно ездить так далеко туда и обратно. Да и в любом случае не могу туда вернуться. Просто найду что-нибудь здесь. Может, библиотеку…

Он сжал ее плечо.

– Милая, не знаю, как сказать, но… Когда закроем магазин, то отдадим и две квартиры. Они – часть договора аренды и стоят гораздо ниже рыночной стоимости.

Джун плюхнулась на стул.

«О нет…» Джаспер вздохнул.

– Ты найдешь, куда перебраться, Джун, старушка. И новую работу найдешь, и новый дом. Ты всегда приземляешься на ноги.

«Тогда почему у меня такое чувство, будто ноги ватные?»

Джун стояла у стола в маленькой кухне, где Чарли съел первую полную ложку арахисового масла, где она нескончаемое число раз играла с ним за столом в «Рыбалку» и часами сидела за полночь, когда не могла заснуть, с чашкой чая и единственным оставшимся от родителей фотоальбомом.

Она обвела взглядом старые шкафчики и потертый черно-белый виниловый пол, понимая, что квартира довольно убога, не то что дом ее сестры Изабел в Коннектикуте, словно сошедший со страниц журнала «Архитектурный дайджест». Но это было ее жилье, и Джун покрасила стены в приятный бледно-желтый цвет, положила на пол разноцветные дешевые турецкие коврики, провела достойную работу с чехлами для мебели, диванными подушками и шторами, и квартирка на оживленной улице стала уютным домом для нее и Чарли.

«Не плачь», – приказала она себе, повернувшись спиной к столу, за которым сидели Чарли в плаще с капюшоном Бэтмена, присланном ему двоюродной сестрой Кэт на семь лет, и его новый друг Паркер. Они разложили папки, принесенные домой из лагеря. Мальчики были разительно непохожи: Чарли с тонкими темными волосами и зелеными глазами (унаследованными не от нее), и ангельски-голубоглазый Паркер с копной светлых кудрей.

Джун достала из холодильника две сырные палочки, налила в пластиковые стаканчики с изображением Бэтмена яблочный сок и поставила на стол. Днем она зашла в булочную за мини-кексами и, нуждаясь в чем-нибудь для поднятия духа, например, в шоколадном пироге с прослойкой из арахисового масла, купила его для себя.

«Мальчиков порадую кексами попозже», – решила Джун.

– Знаешь что? – прошептал Чарли, обращаясь к Паркеру и придвигая поближе свой стул. – Я даже не могу выполнить задание по нашему проекту, которое дали в лагере, потому что у меня нет папы.

Джун втянула сквозь зубы воздух.

«О чем это он?»

– Почему у тебя нет папы? – спросил Паркер.

– Просто нет. – Чарли пожал худенькими плечами.

Паркер тоже пожал плечами:

– Я думал, папа есть у всех.

– А у меня нет. – Чарли покачал головой.

Оба мальчика повернулись к Джун.

На нее нахлынули страх и ужас, как бывало, когда Чарли спрашивал, где его отец. Ни один ответ не годился. Если Джун видела матерей и отцов вместе на школьных мероприятиях или слышала, как дети говорят о своих отцах в присутствии Чарли, она ощущала печаль, которая мешала ей спать, когда Чарли был младенцем, хотя это было кстати для ночных кормлений.

Джун позволяла себе пофантазировать, как встретилась с Джоном на скамейке тем холодным ноябрьским днем и они вместе пережили известие о беременности. Решение сохранить ребенка было обоюдным, они поженились, чудом нашли большую квартиру в Нью-Йорке, где Джун доучилась последний год в университете и стала редактором в журнале «Нью-йоркер», а Джон… прервал свой академический отпуск, в котором, по его словам, находился, и они трое жили долго и счастливо полной семьей. В этой фантазии у Чарли присутствовал отец. В действительности его не было.

Со вздохом Джун опустилась на колени между стульями мальчиков.

– Что за проект? – спросила она, внимательно разглядывая папки.

– Это праздник в честь окончания смены в лагере. Приедут все родители, – вздохнул Чарли. – Мы делаем огромное дерево, высотой в десять человек, и прикрепляем на него свои фамильные древа. Ты знаешь, мама, что такое фамильное древо? – Он вытащил из папки лист зеленой бумаги.

– Знаю, Чарли, – ответила Джун.

Она смотрела на листок, где было нарисовано дерево с ветвями и белыми овалами для имен. Прадедушки и прабабушки. Дедушки и бабушки. Родители. Ты. Братья и сестры. Впиши имена, а под ними напиши три прилагательных (слова, которые описывают) к своим родителям, дедушкам и бабушкам.

«О, Чарли», – с болью в сердце вздохнула про себя она.

Джун с легкостью могла заполнить одну сторону древа – родословную Нэшей. Хотя и придется поставить букву «У» – «умер» – там, где должны быть имена деда и бабки с материнской стороны и двоюродного деда. А вот о другой стороне, начиная с отца и дальше, ей ничего не известно. Разумеется, имя отца Чарли она знала, слава Богу. А три прилагательных? Разве что «высокий, темноволосый, зеленоглазый». Потому что остальное по результатам двух свиданий, во всяком случае, стерлось в памяти. Все, что осталось от Джона Смита, – лицо, которое она никогда не забудет, лицо, которое она каждый день видела, глядя на Чарли.

– Мама, мы можем поговорить в другой комнате? – Чарли отчаянно старался не заплакать в присутствии друга.

– Паркер, мы сейчас вернемся, хорошо? Угощайся сырными палочками и яблочным соком, – сказала Джун.

Они ушли в маленькую комнату Чарли, недавно оформленную по мотивам историй о Гарри Поттере. Чарли взял со стола волшебную палочку, в глазах у него стояли слезы.

– Мама, почему у меня нет папы?

Она села на кровать, усадила Чарли к себе на колени и обняла. Они много раз говорили об этом, но когда мальчику требовалось повторить, она повторяла.

– У тебя есть папа, Чарли, но он не живет с нами. Он не знал, что я была беременна тобой, и я не успела сообщить об этом до его отъезда. И хотя я его искала, найти не смогла. – Она обняла Чарли и прижалась щекой к тонким волосам. – Если бы он узнал о тебе, если бы с тобой познакомился, то жил бы с нами. Он полюбил бы тебя, я знаю.

– Но как мне заполнить это древо? – спросил Чарли.

У Джун сжалось сердце. Она понимала: настанет день, когда ее объяснений будет недостаточно. Нужно что-то сделать, что-то придумать. «Чарли заслуживает знать о своем отце больше, чем имя и скудную информацию о двух встречах со мной», – рассуждала Джун.

– Послушай меня, родной. Я попытаюсь разузнать что-нибудь о нем для древа, ладно? И о его родителях, а еще о бабушке и дедушке.

Чарли мгновенно просиял.

– Ладно.

Она понятия не имела, как разыщет Джона Смита спустя столько лет, учитывая, что все ее усилия тогда оказались бесплодными. Но делать нечего. Может, Изабел или Эдвард знают кого-нибудь, юриста или частного детектива. Изабел никогда никуда не ездила без Эдварда, поэтому Джун была уверена, что увидится с ним в гостинице по случаю таинственного объявления тети Лолли, назначенного на завтрашний вечер.

«Может, она продает свое заведение?» – подумала Джун.

В «Трех капитанах» Джун провела самое грустное время своей жизни, но там бывало и хорошо. Естественно, Лолли велела привезти Чарли, а Бутбей-Харбор в августе – рай для ребенка. Тем не менее для Джун гостиница всегда будет местом, куда ей пришлось перебраться, когда она потеряла родителей… а затем, образно говоря, и сестру. А если прибавить воспоминания о страхе перед беременностью в двадцать один год и о том, как пялились на нее бывшие одноклассники, приехавшие на лето домой, едва ли она воспринимала Бутбей-Харбор как дом.

Джун не сгорала от нетерпения узнать, что будет на завтрашней встрече. Ей необходимо составить план жизни, нужно время и место подумать. В гостинице «Три капитана» этого не получить. В Бутбей-Харборе тоже, каким бы красивым и безмятежным он ни был.

«Ну, хотя бы загляну к Генри в книжный магазин. Генри будет рад увидеть Чарли», – подумала она.

Джун обрадовалась, когда ее милый мальчик обнял ее и бегом вернулся к другу в гостиную, с легкостью сменив «подковку» на улыбку.