Часть третья
Навстречу Судьбе

Я в общем-то неплохо освоился уже со своим обрезом. Привык держать его всегда под рукой. То есть – совсем всегда. И когда оправляюсь, и когда сплю. Но когда сплю – боязно во сне пальнуть и отстрелить себе яйца или там еще чего. Потому на ночь, хоть патрон и всегда в стволе, курок спускаю рычагом. Если что, взвести – дело секунды. Но на ружье есть и предохранитель – удобная такая пупочка, прям под пальцем. И когда я собираюсь со двора – я курок-то взвожу, а на предохранитель ставлю. Нажать его – и секунды нету: и стреляй.

Артур весело ржал, девчонки всхлипывали… а я, еще вытаскивая обрез, снял его с предохранителя – и теперь, с одного движения поднеся его почти в упор, снес Артуру башку. Вот так. Пират недоделанный. Ты низложен, слезай с бочки, Сильвер!

Девчонки смотрели на меня широко раскрытыми глазами… ага, ща заорут! Только не хватало! Сделав страшную рожу, приложил палец к губам:

– Тсc! Тихо!

Перезарядил обрез, сунулся смотреть машину – ага, ключики-то в замке! На заднем сиденье сумка… что там? О, шмотки, еда… ага, ага, судя по размерам и виду – девчонок этих шмотье… отлично. Схватил сумку, обошел машину. Девочки так и зажались в угол, когда я подошел… Да, Артурчик, мразь эдакая, видать, отдохнул ты хорошо… напоследок. Достал нож (вздрогнули, еще больше сжались… елки, глазищи свои отведите, нет сил смотреть…), разрезал шнуры на руках и ногах. Так и сидят комочками, стыдливо прикрываясь. Кивнул на сумку.

– Ваше? – спросил я, и старшая в ответ боязливо чуть кивнула. – Одевайтесь, скорее!

Они помедлили секунду – и торопливо принялись одеваться. А я подошел к Артуру. Пират, my ass! Нагнулся, брезгливо обшарил – выдернул пистолет, нашел в кармане запасную обойму… остальное особо и смотреть не стал… драгоценности, деньги… блин, хоть руки мой… Из-за угла дома вышел упырь и пошел к нам. Взяв неуклюже двумя руками пистолет, прицелился… Бах! – голова упыря мотнулась за мгновение до выстрела, и пуля прошла мимо… Бах! – туда же… Сообразив, ловлю среднюю точку, выбираю момент… и попадаю! Метров с десяти, но все же! Появляются еще два упыря. Обжигает мысль – патроны! Сколько их? Десять? Вроде десять… или нет? Черт… Артур выстрелил… три… я – три. Шесть… Сколько еще? Так, он же как-то… нажимаю на кнопочку на рукоятке, и плоская обойма падает под ноги… Запасная, так… Ближайший упырь метрах в пяти… Н-н-на! Готов… второй… Н-на! Пуля попала в голову, но, видно, только зацепила – упырь начинает как-то странно кружить, тянется ко мне и разворачивается… мозг повредил? Добавим! Бах! – готов!

Подбираю выпавшую обойму – блин, там всего один патрон! Ай да я, сообразил! Поворачиваюсь – девочки оделись и стоят, со страхом глядя на меня. Младшая уткнулась в плечо старшей, а та ее приобняла, словно защищая… Не получается сказать, делаю красноречивый жест рукой с пистолетом – в машину! Не в силах сдержаться, поворачиваюсь и пинаю тело Артура, смачно сплюнув. Эдакая мразь. Еще идут упыри. Не буду мешать. Обед за мой счет. Угощайтесь. Надеюсь, нормально переварите это дерьмо.

Захлопнув багажник, прыгаю в нутро «шевроле», закрываю дверь. Так, осмотреться… ага… ну, с Богом! Пистолет мешает – и я отдаю его вместе с обоймой старшей:

– Держи! – И, спохватившись: – Только не нажми на курок! Выстрелит! Осторожнее!

А я завожу и начинаю выруливать… ага, пошла пирушка у упырей… ешьте, ешьте – сегодня ничего не имею против, мясцо свежее, хотя и тухлое. Отмечаю, что старшая держит пистолет неуклюже, хотя и не на спуске палец, но направила на меня… Только бы не выстрелила, дуреха, будет очень обидно.

В полминуты мощный самоход доносит нас до виадука. Ближе к вершине – на дороге положены бетонные блоки, змейкой. Перед ними стоит пара автомобилей – видно, доехали и бросили. Пробираюсь по змейке. Ствол пулемета на броневике смотрит на машину, а танчик стоит смирно, тоненькая пушка направлена в город. Вояки, человек семь, стоят, переговариваясь, автоматы держат спокойно, но тоже на меня. Вот один дает жест – стой! Стою, не дурак. Подходит. Смотрит.

– Здорово. Откуда?

– День добрый. Из города. (Нет, блин, с курорта еду…)

– Ага. Ясно. Укушенные есть?

– Нет…

Я вопросительно смотрю на девчонок, те мотают головами.

– Нет, нету, все целы.

– Оружие?

– Есть – обрез, пистолет, тесак…

– Ладно. Просто не трогай его пока, ага.

– Ага. – Я показываю девчонке, чтобы положила пистолет на переднее сиденье, та слушается.

– Выходите, переговорим, решим.

Выходим. Девочки стоят чуть спокойнее, чем раньше, но все равно крепко прижимаются друг к другу, кусают губы. Вояки смотрят на нас, лыбятся.

– Ну откуда вы такие? Сестрицы, что ль, твои? – Это из-за танка вышел какой-то хрен мужик, судя по погонам, возрасту и поведению остальных – офицер и вообще тут главный.

– Вот, тарьщмайор, разрешите… – начинает тараторить один, но майор машет – мол, ладно.

– Нет, – отвечаю я. – Не сестры. Вообще не знаю их, если честно.

– Ого… а как тогда? – Это он уже к девчонкам.

Те в ответ начинают что-то объяснять, но путаются, потом всхлипывают, начинает реветь младшая, старшая пытается рассказать… Когда вояки понимают, о чем она рассказывает, щелкают затворы, и я сгибаюсь от удара прикладом под ребра, обрез куда-то выскакивает – и вот уже я распластываюсь на асфальте, а под ухо тыкается что-то холодное…

– НЕ-Э-ЭТ! – Это, кажется, визжит младшая… ну давайте, скорее, а то сейчас встречусь с Артуром, – а оно мне надо? – Не трогайте его! Он нас спас!

Холодное от уха убирается, но я все еще лежу на асфальте… и ничего, подумаешь! Я полежу, полежу… Вскоре все выясняется, вояки отряхивают меня, суют за пояс обрез, бормоча какие-то извинения… Да по хрен, идите вы все… подальше. Резкие, как понос. Прикладом-то за что?! Да ладно, ладно… ерунда… да я понял, бывает… Постепенно устаканивается.

– Твоя машина-то? – спрашивает майор.

– Нет… это… их. – Я указываю на девочек. – Моя… там. Внизу.

– Ага. Ну ладно. Сейчас свяжемся с НИИ ТэВэЧэ, там пункт сбора, туда поедешь, а дальше решат.

– А другой кто поехать может? Не я?

– А… другой? А… ну… может… А что?

– Я не еду.

– Чего? – Майор стал похож на лемура. – Как не едешь?

– Ну… машина у меня… там. – Я машу рукой в сторону города. – Дом… и вообще, дела.

– Дела? Дом? – Интонация майора напомнила мне старое кино про собаку Баскервилей. – «Гулять?! Здесь, на болотах?!» – У тебя – ТАМ дела? Там – дом?!

– Да.

Молчание длилось с полминуты. Наконец я неуклюже оглянулся и сказал:

– Ну я пошел.

Отошел я на пару шагов всего – младшая подбежала ко мне, схватила за шею, повисла и поцеловала. Нет, не как женщина мужика, а как ребенок целует родителей. Тут же засмущалась и отбежала к старшей, пряча лицо. А старшая смотрела на меня… Отвернулся, чтобы скрыться от этих глаз, и почти побежал вниз. Залез второпях в машину, сорок первый москвичок, ага, ключи есть…

– Э-э-э-э! Там бензину нет! Досуха! – донеслось от блок-поста.

– Ниче! Мне рядом! Я ходом дойду! – крикнул в ответ. Развернулся наполовину, на стартере докрутил – и покатился вниз. Чуть не улетел на повороте на трамвайных рельсах, но удержал и вскоре летел по улице. Не доехал, ну да ничего. Врубил первую, стартер – и вперед! Сначала почихал, подхватывая на парах бензина, потом только на стартере потянул. Когда реле затрещало и совсем явственно запахло горелой изоляцией, до двора осталось метров сто. Ну ничего, пешочком.

Во дворе шел банкет. На меня почти и внимания не обратили – и я без проблем забрался в шушваген. Выехал аккуратно – ЭТИХ не трону. Они сегодня санитары леса.

После обеда собрался, проверил все, подсупонился и поехал. Поехал пробивать дорогу на Черную речку. Сам не зная, куда точно. Зная, что опять могу опоздать. Пробки, заторы, кучки и целые толпы упырей, пожары… В районе Светлановской площади понял – бесполезно. Дозаправить я со вчера забыл, уже перешло за полбака… канистра есть, но это все. И время к вечеру… Не успеть. Надо вернуться. Придется отступить. Не сдаться, нет. Но отступить. Разворачиваюсь и еду…

Напротив Пенсионного фонда напал хищник. Причем то ли умелый, то ли просто ловкий. Сбросить не получалось, пара выстрелов в щели его не достала. Хитер. Я стал немного паниковать, прикидывая, что дальше делать. Хищник сидел на крыше, не подставляясь под пулю, и методично драл когтями, словно кот, обшивку… Вскроет – один выстрел, один шанс…

Я уже катился на Поклонную, по обочине, вдоль мной же уплотненной пробки. Вдруг на встречной обочине увидел едущий навстречу давешний джип. Только он уже тоже напоминал шушваген – оброс решетками, трубами, листами металла. Он тут же тормознул и замигал фарами. Я мигнул в ответ, не понимая, чего он хочет. Окно джипа приопустилось, и сквозь решетку просунулось тонкое жало ствола, а над ним что-то блестнуло… оптический прицел! Я тут же затормозил. Хищник, похоже, так и не понял, продолжал драть доски. Ствол чуть пошел… и треснул выстрел. Туша с крыши шмякнулась с противным звуком наземь. Я тут же отъехал, джип тоже, утянув ствол, двинулся мне навстречу. Сойдясь напротив, мы «заговорили» через всю дорогу:

– Спасибо!

– Всегда пожалуйста! Чего по радио не ответил?

– А… так нету у меня!

– Зря! Сейчас без радио нельзя.

– А где взять-то?

– Да купить! – ржет. – Свинти у таксиста или дальнобоя!

– А… ясно!

– В городе по третьему эф-эм, а за городом – пятнадцать а-эм. Военные на аварийном, девятом. Понял?

– Нет. Я еще ноль…

– Ну так научишься. Несложно.

– Ага… ясно.

– Слышь, мы морфа того заберем. Он наш. Согласись, да?

– А зачем он вам? Мне он на фиг и даром не нужен.

– Че, не в курсе? Военные за него платят.

– Опа… А чем? Деньгами?

– Гы, ты откуда такой? Кому деньги теперь нужны… Патронами, едой… можно и на оружие наработать, но это запредел сколько надо.

– Ого… а я ваще ничего не знаю! Живу как бобыль…

– А ты где?

– На Суздальском…

– А… а мы вот в коттеджах… там много людей, с оружием, нормально. Но не вместе, все по своим сидят… мы вот катаемся еще.

– Да я понял… виделись же у магазина.

– А, так то ты! Выжил? А морф?

– Хищник-то? Убил я его.

– Ух ты! В одиночку? Силен!

Ха… ну не рассказывать же…

– Да так… повезло…

– Фигасе везенье… Жаль, сожрали, поди, вояки не заплатят…

– А вояки на мосту?

– Да, ближайшие, на виадуке. Там постоянно стоят. Они и принимают, на другой день выдают. А то и сразу, если есть чего надо.

– А они только за хищников платят?

– Да, только за морфов. Ну так еще нанимают пахать в городе, но это не про нас. Там самоубийство чисто.

– А что так?

– Ездить, вытаскивать выживших. Адская работа… Сгинуть – как по нужде сходить. Но и платят неплохо. Горючку дают. Но они вообще к тем, кто в городе живет, относятся настороженно. Своим-то больше пособляют. А нам – так.

– А чего вы не уедете?

– А тут спокойнее. Мы с оружием, еда есть, вода…

– Ясно… А вояки знают, где что творится?

– Ну… наверное… А что?

– Да… надо мне… Надо узнать… Про район Черной речки… у меня там… – Горло перехватило, не получается сказать.

– А. Ясно. Держись, брат. Может, они знают, мы так далеко не ездили.

– Ясно. Спасибо. Поеду я. Удачи!

– Бывай, удачи!

Дальнобоя я нашел быстро – помню, часто тут ночевать стояли фуры и контейнеровозы. Спустя полчаса мучений – стал обладателем маленькой рации с названием «МегаДжет». Кто знает, что за зверь. Снял аккуратно, запомнив, как что было. Приехав, час возился – и в итоге поставил-таки и подключил. Все, как ни странно, с ходу заработало. Освоился, благо все элементарно – две ручки, четыре кнопки, – и быстро нашел оба указанных канала – послушал переговоры водителей и, похоже, военных, потом на другом канале нашел какую-то интрижную терку озерковских, с многозначительными намеками и постоянным «ну-у понял о чем, да?».

Работает вроде… сам встревать не стал. Почему? Наверное, мне пока что и сказать-то нечего.

Поужинав, засыпал без тяжких раздумий, мне уже все было ясно. Мысли были сугубо деловыми: о том, что делать завтра.

…Я не выспался – опять было холодно, но топить не стал.

Настроение было мерзкое. Мухтар, как я проснулся и вылез, оповестил о нехорошем: оказалось, у ворот стояло сцобако. Мертвое. Вылезать побоялся, кинул в нее через забор кирпичом – не помогло. Пришлось потратить патрон. Одни убытки сегодня.

Пожевал чего-то, разбодяжил чаю. Хоть какая-то радость. Выпить бы, но не хочется. Жаль, я не курю. С кружкой, ежась от утреннего холодка, бродил по двору, прикидывая орган размножения к органу обоняния, – как и чего дальше жить. Засунул жало в кабину шушвагена, врубил рацию. Послушал.

В городе было людно – озерковские и еще кто-то обсуждали с военными какую-то банду. Только этого мне не хватало. Впрочем, военные обозленно обещали урыть козлов, но только чтобы их вызвали сразу, «а не как в прошлый раз, когда уже догорало». В ответ злобно матюгами объясняли, что как могут. В итоге вояки сказали, что броня, которая пойдет к «О’кею», прочешет немного район, заодно посоветовали к «О’кею» не соваться, так как там сейчас станет много стрельбы и вообще жарко и мертво. Озерковские описали свою радость по этому поводу, и все стихло.

Вояки… вояки… что там вчера говорили? Они много знают… они много куда ездят… и они платят за хищников. Та-а-ак… Впрочем, чего «так»? Если все не так. Я ни за какие коврижки не сунусь сам искать хищника. И очень-очень надеюсь, что не встречусь с ним. Ибо очень страшно. Вчера, конечно, приплющило меня сильно, но тем не менее и то перепугался, когда эта тварь машину стала драть. Кстати, надо еще с машиной повозиться… Эх, блин!

Короче, от военных мне ничего пока не светит. Привезти им нечего, значит, и не получишь ничего… Прислонившись к стенке, допиваю чай, обозревая котобратию, уже сытую и вылизывающуюся на утреннем солнышке. Дармоеды шерстяные. Мухтар хоть службу несет, котейко иногда ездит за компанию. А эти… Жрут, спят и трахаются. Как… (Как кто? – спросил какой-то гад внутри. Че те, зараза, не сидится там? Сиди тихо, с твоими вопросами…) Никакого с них прибытку, вообще никому не нужные твари, даром что мертвяков тоже чуют.

Тут в башке с треском проскакивает разряд. Оба-на…

Через пять минут я уже еду в шушвагене, причем в кабине все, кроме котейки и черного, немного ошалевшие кошаки. Отъезжая, отметил оживленную пальбу в стороне «О’кея».

На блокпосту встретили меня нерадостно – шушваген еще даже не подъехал к подножию виадука, как танк вдруг окутался черным дымком, вертыхнулся немного между змейками блоков, встал боком, поведя тонким стволом пушки, – и блеснул вспышкой выстрела. На пути моей машины метрах в пятнадцати впереди сверкнул маленький взрыв, что-то защелкало по машине. Еперный театр. Каска – все же великая вещь. Особенно если не пристегиваешься. У кошек касок, кстати, нет, но они мягкие и летают прикольно, особенно спросонья. Че делать-то? Даю задний, метясь по зеркалам… и слышу опять выстрел, вижу в зеркало, как взлетает асфальт и сзади. Опаньки. Приплыли. Ну и что? Да без разницы! Открываю дверь и вылезаю. Стараясь двигаться естественней, закрываю шушваген и иду по мосту наверх. Подхожу ближе – вояки валяются за блоками и на танке и броневике сверху, целятся все из автоматов, а у одного, на броневике, еще и ракетница на плече… весело…

– Че, я такой страшный, че ли? – ору я им уже с полдороги. – Или вы тут совсем охренели? Вчера ни за что прикладом – и хлебалом в землю, сегодня из пушки? Совсем звезданулись?

Я вообще-то знаю и понимаю, что так с людьми с оружием говорить не надо. Особенно когда они в тебя целятся. Но что-то внутри толкает идти вперед, прямо на стволы, и при этом говорить обидное. Впрочем, все обходится – еще до того, как я дошел до них, все как-то разряжается. В итоге, когда я наверху, – практически все как вчера.

– Здорово! – говорит мне один из вояк. – Что это у тебя с машиной-то?

– А че, так страшно? Это от хищников – знаешь таких?

– Ха, знаю… Еще как! И что, помогает? – Тон скептический, ну да мне без разницы.

– Помогает. А вы че так нервно?

– Бандиты завелись. И машина у них какая-то, типа бронеавтомобиля. Правда, точно никто описать не может. Вот и попутали тебя. Сейчас отбой дают, а то уже чуть группу с «О’кея» не сорвали.

– О как.

– От так.

– А что за бандиты? Откуда?

– А кто их знает. Здравствуй. – Это подошел вчерашний майор. – Как, нормально все? За вчерашнее не в обиде?

– Ага. После сегодняшнего глупо обижаться на мелочи.

– Ну… извиняй. Тут теперь иначе нельзя.

– Ага. Понятно. – А че непонятного. Будь у меня танк… хотя нет – автомат вон у меня уже был… – А вы давно тут?

– С самого начала почти. Со второго дня. Считай, без смены – да и некем менять, хорошо, хоть жрать еду и патроны привозят. Разве что смотались, своих вывезли… некоторые. – Тут майор мрачнеет, да и кое у кого из остальных физиономии становятся мрачными. – А так стоим тут, зомби отстреливаем, принимаем беженцев и пропускаем бронегруппы на спасение и мародерку. Ну и бандитов всяких и прочую мразь гасим, насмотрелись за это время всякого… Командования нет, приказа нет, но мы все добровольно тут: решили, что не уйдем, покуда сможем или покуда не наладится.

– Почему же вы так решили? – Я, кажется, и сам понял, но хочу услышать.

– А потому что больше некому, – отвечает мне один из них, пожилой дядька, наверное, почти пенсионер по возрасту. – Некому. А надо.

– Ясно… Говорят, вы еще и награды выдаете местным – вон озерковские говорили… – перевожу я разговор на нужную мне тему.

– Хм… ну да. Только не мы, а типа командование – последнее время что-то там организуется, и лаборатория какая-то есть, в Сестрорецке, что ли. Вот им морфы нужны. Но не все и если в состоянии хорошем. За прочих просто платим патронами, немного.

Да, негусто. Впрочем – а с чего бы иначе? А майор продолжает:

– А еще, кстати, предлагаем работать – вывозить уцелевших. За это хорошо платят…

– Погодите, – перебиваю я. – А вот скажите… вам кошки нужны?

– …Кошки? А на хрена? – удивляется майор. – У нас тут мышей нет…

К нему подскакивает один из военных и что-то шепчет на ухо. Майор недоверчиво переспрашивает, тот убедительно матерится. Майор поворачивается ко мне:

– Погодь, у тебя что, кошка есть?

– Есть, – говорю я. – И даже не одна…

Кошандры не сказать чтобы были довольны, но рыжий, вырвавшийся и попытавшийся было удрать, вернулся сам, и скоро. Видно, сообразил, где есть люди живые… и где нет. Остальные вели себя смирно. Я их просто подарил, потому как понимал, что много за такие пусть и полезные устройства, как кошки, никто не даст, а по мелочи же… мне надо бы с ними подружиться, с военными. Тем более после того, как я узнал о бандитах.

Майор вдруг говорит:

– Слушай, боец. Тут такое дело. Тем, кто вывозит выживших, положена награда. Смотря как чего, но выдают немало. Даже оружие – карабин и патроны. Но это если много народу спас. А так и патроны, и горючее, и одежду. Как бы предлагаю тебе такое – впишешься?

– Ого. Щедро как, аж карабин. – Блин, а ведь и вправду щедро… – А чего так, ваши-то чего не ездят?

– Мало наших очень, – майор мрачно сплевывает, – вон поехали на мародерку в «О’кей» – выживших же надо обеспечить, – а спасались кто как. Ни еды, ни одежды… По городу ездят группы, но их мало, они не успевают. Воды в городе нет. А много кто спасается на верхних этажах. Электричества нет. Тепла нет. Еда кончается. Они просто не успевают забирать выживших. Да кроме того, еще все больше морфов. Они умнеют, и безоружному с ними не справиться. Они выжирают людей. Бывает, группа едет переполненная, замечают выживших, приезжают порой через несколько часов – а там никого, одни кости… Они не успевают… Так что вот такое дело. Возьмешься?

– Ну-у-у… – Я думаю. Тот с джипа сказал, что дело гиблое, но… С другой стороны, ствол – это хорошо… жаль, идти на такое дело придется без него. Но наверное, просто так не выдадут, да оно и понятно… Эх, ну что делать! Выпрашивать же не станешь… – А какие конкретно условия?

– Ну… Дело такое. Через командование оформиться – это только завтра. Дадим адрес, поедешь сам, со своим оружием. Потом, как привезешь людей, подкинем патронов и горючки, дадим запрос – выделят тебе карабин. У нас тут, извини, лишнего нет. Копец, где-то лежат тысячами эти гребаные карабины без людей, а где-то, как всегда, люди без оружия. Короче, это надежно: если привозишь людей – не обманывают. В Озерки уже несколько карабинов отдали.

Не нравится мне это. Очкую я че-то. Ну на фиг, пожалуй.

– Нет, знаете… пожалуй, пока я еще подумаю. С нуля вот так лезть – неохота… Если бы вы мне ствол нормальный дали…

– Ага, а ты с ним и смоешься, – ржет какой-то молодой здоровяк. – Спасибо, дяденька! – и все.

– Ну… Тогда, наверное, нет – мне не по силам такое, – говорю я.

– Ладно. – Майор немного расстроен моим отказом, это видно. Идет к своему танку. Ничего, пусть не обижается. Я их пока не знаю, потому – не полезу я черт-те куда, рисковать башкой за совершенно незнакомых мне людей. Пусть не обижается. Мне еще жить надо. И вообще не для того я сюда приехал сегодня – пока что только познакомиться и тэ дэ.

…Ну и главное дело. Ради чего, собственно, и приехал.

– Товарищ майор… – Как-то само вышло, что я его так назвал, – видно, как все тут к нему, вот и я. – Скажите, а много вообще военных в город ездит? Или только вы?

– Много?.. Много – не то слово: сейчас всего мало… или нет совсем. Но ездят. Со всех сторон. В Кронштадте много, в Сертолове, на юге и на Ржевке, и еще…

– А скажите, – невежливо перебиваю я его, – а в район Черной речки ездят? С ними можно?

– Ну… не знаю… наверное, ездят… С ними? А зачем тебе?

Ответить не получается сразу, отвожу взгляд, потом как-то каркаю:

– Надо.

– А. Ща, погоди. – Он лезет куда-то в танк. Минуты через две высовывается, манит рукой.

– Да, Степаныч, говорю – Черная… прием… Нет, в городе – тебе же в городе надо? – ага, в городе… Ага, принял… – И уже мне: – Какой район тебя там интересует?

– Промзона. Промзона на Сабировской. Там… – голос срывается… – там девушка может быть. С ружьем. Должна бы… может… Ну… Дашей зовут.

– Ясно. Сейчас. Подожди. По ходу, промзону как раз вчера зачистили.

Меня всего колотит, отхожу за броневик и вцепляюсь в его железный борт, упираюсь головой в холодную броню… Секунды тянутся… и я даже не знаю, чего я хочу, – чтобы они летели быстрее… или замерли навсегда. Кто-то трогает за плечо. Это майор. Он прислоняется спиной к броневику и смотрит куда-то вдаль.

– Промзона зачищена. Вчера. Половина ее выгорела. – Его слова падают сухо, как камни в пыль. – В паре мест нашли стреляные гильзы и упокоенных зомби. Даже одного убитого морфа. Всех зомби и морфов, кого встретили, упокоили. Оружия вроде не нашли никакого.

Майор молчит. Я тоже молчу. Наконец, не выдержав, открываю рот, но он опережает:

– Выживших не было.

…Иногда бывают моменты – как в детстве, когда заходишь купаться в холодную воду. Страшно, холодно, медлишь, малюсенькими шажками забираешься все глубже… а потом поскользнешься на камнях, замашешь руками, лишь бы не упасть – в эту холоднющую воду. И упадешь.

И сразу становится совсем не страшно. И вода уже не такая холодная… просто холодная. Но можно потерпеть некоторое время.

«Зачистили». «Выживших нет». Вот, значит, как.

Все. Не успел.

Мы стоим рядом и молчим, потом майор потихоньку отходит, но я нагоняю его:

– Какое, вы говорили, предложение у вас есть?

Майор останавливается и даже не сразу поворачивается – судя по лицу, он сильно удивлен. Да и остальные военные смотрят на меня чуть ли не раскрыв рты. Приходится повторить.

– А… предложение… предложение такое… смотри… – Майор мнется, потом решается. – Короче, командование дает адреса, но там уже не просто так вывозят – смотрят, кого нужнее, кого раньше. Это, конечно, правильно… но вот у ребят из моей части – родные там…

– Ага. Ясно. И ваши… – Я осекаюсь, хотя теперь таким вопросом не удивишь, но тем не менее. – Извините…

– А, чего там. Моих уже нет. – Майор махнул рукой в пространство. – Да и в общем-то никого у меня почти и не было. Мать только… Так вот, о деле.

– Да.

– Все просто – в одном доме заперлись несколько человек. Три семьи и еще… в общем, примерно полтора десятка. В основном бабы и детишки. Мужиков двое, оба пожилые. Оружия нет. Еда еще есть, с водой тоже нормально. Потому наши за ними пока не едут – просто есть группы, о которых знают, кому помочь надо скорее, – и то не успевают… мало наших. Всего две группы в город ездят, да и не только спасать. Частники, озерковские – одни были лихие… да нарвались на морфа. Спаслись из той группы, что они вытаскивали, всего двое – они и рассказали… Еще одни заработали карабин и слились – ну и на том спасибо. Короче, я что предлагаю – я доложу о тебе, со всей нашей волокитой и бардаком до завтра они не чухнутся. А завтра за нашими.

– А я справлюсь? В плане – у меня же оружия-то… Что, совсем ничего дать не можете? – Я понимаю, что наивно так выходит. – Дайте мне пулемет! Ага…

– Нет, ребята, пулемета я вам не дам! – шутит майор. Похоже, он и сам хочет поговорить, ну оно и понятно. – Увы, практически нечего. Все, что было, – отдали беженцам. Тут ведь, в Шувалове, в НИИ – сборный пункт организовали. Туда мы всех отправляли, немного тут фильтровали, остальное там. Ну и оружие старались более-менее адекватным давать… сначала-то отбирать приказ был… но мы когда еще встали сначала – уже плевали все. А уж потом… Эх! Мало нас. Вон в бэхе-то моей – я за мехвода, больше некому. На оператора вон того паренька подучил немного – но видишь, как сегодня тебя встречать пришлось, с танцами… поленились пандусы сделать. А так бы, если бы мой мехвод был, качнул бы он машину – а я отстрелялся бы… Да только нет уже моего экипажа…

– Да, отстрелялись… И так чуть не угробили!

– Да брось, наоборот, только попугали… хотя я боялся, что попадет… Тут ведь все мы с бору по сосенке, кто откуда, все добровольно. И ребята все наперечет – мы же не просто зомбей стреляем, хотя, бывает, и большими группами валят, но мы же еще и «маневренная бронегруппа» – бэтээр и пять рыл, ага. Вот за бандитами гонялись ночью… без толку. Броню за нашими погнать не могу – мы тут как группа быстрого реагирования, всегда готовы. Да и людей нету – но сниму одного с бэтра и одного стрелка. Нас всего-то десять тут, не разгуляться. Потому, понимаешь ли, и прошу тебя (отметил про себя это «прошу» – действительно просит) съездить. Оружие у нас у каждого только свое – вряд ли кто отдаст.

– Да… жаль, я пистолет девчонкам оставил… как они, кстати?

– Да нормально… потом заедешь, поговоришь. Мы их покормили, потом то-се, старшая пистолет сразу уцапала. Попросила, чтобы научили, деловая такая. Потом с НИИ приехали, забрали их, и машину тоже. Они вот у Ивана теперь в семье. – Майор кивает на полного вислоусого мужчину, напоминающего видом запорожского казака с картинок. Понизив голос, тихо говорит: – У него дочка с женой погибли. Только старики остались. Вот они и взяли…

– Ясно. Ну спасибо. Рад за них… А пистолет… Ну там хоть упырей-то… зомби этих – много?

– Прилично, – майор вздыхает, – был там третий мужичок, сосед-пьянчужка. Даром что синь, но решил помочь. Оделся поплотнее, взял дрын какой-то и пошел «дорогу пробивать». Но не получилось, так и пропал. Хорошо, хоть морфов нет. У них там этаж зачищен, все зомби по квартирам заперты. Но ниже три этажа – и там много. Им не выйти. И главное – если и выйдут, то дальше никак. Вот такие пироги. Поможешь?

Майор смотрит на меня… ну почти умоляюще. Странный взгляд для такого серьезного мужика. Он, очевидно, чувствует, отводит глаза. Что-то недоговаривает?

– Я бы сам поехал. Но не могу бросить тут все. Измотались, никто ни во что не верит, а если я еще начну что-то мутить… Нас ведь почти бросили. Мы сами решили тут стоять – место удобное, и польза от нас есть. Ну а раз сами – значит, дураки, значит, можно наплевать… насилу выбили патроны и провиант, и то через кореша, чуть ли не в частном порядке. Бэху я свою, считай, угнал из части… да уже некому было там и следить за этим. Горючку слили тут рядом, в промзоне. Никому не нужны. Не могу я сейчас тут ни на час оставить. Не то что не нужны, не так сказал. Нужны, и приказы отдают… только держится все на волоске.

А ведь и точно… Смотрю на вояк – лица не то что измученные, нет, но глаза красные, соплями шмыгают, прыщи такие мелкие характерные, когда помыться негде особо и холодно, побриты кое-как, некоторые со щетиной… И глаза у всех такие… уставшие. Хотя, конечно, бодрятся. Почему же никто не сменяет? Неужели некому? Или, как всегда, просто забыли? Или, как майор говорит, просто решили, что на фиг надо? А ведь это действительно важное место, да и даже пока я стоял, трижды треснул автомат и сдвоенно гукнул пулемет танчика. Не зря они тут стоят, не зря. За мостом, кстати, в промзоне кипела работа, хотя временами и там трескали выстрелы, но совсем нечасто. А вот с другой стороны, в городе, ничего не трескало. Там было тихо. Граница. И пограничники, ага. И ведь правда – граница на замке… А ключ – вот у них. А майор говорит, про них едва помнят…

– А еще… – Майор замолкает, словно взвешивая, потом все же продолжает, тихо: – Еще я тебе скажу: половина моих ребят в городе не была и зомби вблизи не видела. Вот так вот. Вот такие пироги. С котятами.

– Ничего себе… Как так?

– А вот так. Тут мост, полкилометра длиной, узкий, высокий. На ночь загородки тащим, ставим. Все расчищено, если идут даже много – с места с брони башенными пулеметами косим. Потом, правда, приходится пригонять грузовик и грузить – сначала оставляли, но они их жрут – и противно, и умнеют они с того. Теперь вывозим, там где-то закапывают. В город мы не ездим – только бронегруппы, а там народ совсем отчаянный, в основном опытные в плане войны. А мои – только издалека зомби и видят неупокоенных. Да и те, кто в городе был… стреляли с брони, большой группой в здание шли, чистили… А ты там живешь, ездишь… Ну так как – поможешь?

Значит, предложение… Я раздумываю, но вовсе не о том, соглашаться или нет. Наверное, думаю слишком долго, потому что майор сам спрашивает:

– Ну так как? Берешься за это дело?

– Берусь, – немедля отвечаю. – Берусь. Давайте адрес, съезжу посмотрю. Связь с ними есть?

– Нет… – Майор мрачнеет. – Сначала по сотовому все выяснили, потом сеть умерла. Позавчера видели с брони – живы, махали из окна.

– Ладно. Давайте адрес.

Радости майора нет предела – да и, в общем, на посту начинается деловая радостная суета.

Вскоре знаю адрес, еще раз оговорили канал радиосвязи, примерное время, ну и я откланялся. Вдогонку просили еще кошек привезти: этих, кроме одной, отдадут – и обещали «отблагодарить». Ну нешто я откажусь?

Адрес оказался на Тореза… ну неплохо. С одной стороны Сосновка, дворы широкие… и вооруженному человеку – не так много упырей. Нет, конечно, без нужды соваться не стал бы… Но не сказать что я прям сильно озадачился. Хотел было сразу свернуть, но вовремя себя одернул. Опоздать я больше себе не позволю, но и торопиться не следует. Подкатив поближе, даю сигнал. Вскоре в окне вижу кого-то. Приоткрыв верхний люк, ору:

– Эй! Живы там? Как дела?

– …вы!…лохо!

Слышно неважно, подкатываю ближе, сшибая начинающих подходить на шум упырей.

– Что у вас там?

– Воды мало, и дети болеют! С животами что-то!

Йапона мать. Дети. Опять.

– До завтра, до дня продержитесь?

– …не знаю… наверное… попытаемся. У них температура, и несет. Не знаю.

– Я сейчас. Погодите. Скоро буду. До вечера подождете?

– Да, до вечера точно.

– Зомби у вас там много?

– Не очень. Перед дверью с этажа несколько стоят.

– Ясно. Ждите. Подъеду, посигналю.

– Хорошо, спасибо!

Сразу связался с военными, рассказал, они сказали, мол, решат. Договорились, что подъеду после трех, бронегруппа вернется, и они могут посвободнее людей распределить, а пока что они на стреме. Ладно, после трех так после трех…

Еду на обратку и, глядя по сторонам, ловлю идею. Сгребя отвалом нескольких стоящих упырей, уже отработанно сдаю задом прямо в витрину. Маленький магазинчик околовоенной фигни «Старый прапорщик». Внутри ждало некоторое разочарование: кто-то уже пошустрил. Скорее всего, кто-то из персонала. В общем, улов был несерьезный. Я рассчитывал найти всякие арбалеты или мегамощные рогатки… но в итоге разжился богатой коллекцией пневматических пистолетов да грудой изувеченного оружия – макетов. Не знаю, я не специалист… Но что-то непохоже, чтобы из этого хлама можно было сделать что-то стоящее. По крайней мере, я не сумею. А жаль. Впрочем, сгрузил все в машину. Насчет пневматики появилась простая идея – потренироваться! Набрал и все припасы к ней. Уже собираясь сматываться, наткнулся, что называется, взглядом. Прямо посредине, на виду, висела шашка в ножнах. Снял, покрутил в руках, вытащил… Однако, настоящая. И острая довольно… да и подточить не проблема. Не, конечно, мысль дикая… но почему бы и нет? Вспомнились все рассказы, в том числе и знакомых «казачков»… вполне себе серьезное оружие. И если и по мертвой башке попадет… А, наплевать, что цирк на конях, – беру!

Дома меня встретили веселые Мухтар и котейко и возмущенный черный.

Не обращая внимания на них, по-быстрому разгрузился. Пневматику оставил, а шашку тут же пустил в оборот. Нацепил через плечо ножны, попробовал… И начал махать. Выходило красиво, но пару раз едва не рубанул себя по ноге. Решил быть проще и махать крест-накрест, не исхищряясь. Потом поставил несколько поддонов и брусьев и стал их рубить… не, «рубить» – вот так точнее. Рука гудела, шашка так и норовила застрять в мишени или вылететь из руки, и я понимал, что толку от такого будет мало. Однако постепенно, приноровившись, сумел выработать нужное – ворочать всем корпусом, в поясе, а свободная рука с крепко зажатой шашкой просто летает, направляя удар. Сразу стало получаться лучше. Потом вспомнил, как рассказывали про удар «с протягом»: вроде как на себя тянуть шашку, не рубить, а резать. Постепенно и это освоил – стало получаться совсем хорошо! Поддоны разлетались в щепки, от брусьев отлетали здоровенные куски. Наверное, достаточно – если место позволит размахнуться, то без вариантов упырю кранты. И длинная все же – не так страшно. Вспомнил еще старые, советские фильмы – там как раз похоже шашками рубали…

Мухтар снисходительно наблюдал издалека. Котейко с любопытством обнюхивал свежие щепки. Черный мерзко-злобно урчал временами, возмущенно глядя на меня.

Впрочем, когда выяснилось, что порций в обед меньше, чем рыл, и меньше именно на наглое черное кошачье, – возмущение испарилось. Порция нашлась. Зажарил картошки на сале, с луком. Безумно вредно, жиру аж на палец вытопилось, зажарилось до корочки и хруста… и столь же безумно вкусно. Сточил урча, добавил грудинкой. Естественно, вылакал бадью чая – ну как я без него?

Собираясь к воякам, подумал и вспомнил еще об одной вещи. И ехал уже не с пустыми руками, очень осторожно. Подрулил к самому посту, застав там нервную суету. Выяснилось, что все отменяется: бронегруппа вроде получила информацию, где могут быть бандиты, но пока точно неясно, два бэтээра начнут поиск, и прикрывать грузовики поедет бэтээр отсюда. А на посту останется танчик, или, как его называл майор, бэха, сам майор, башенный стрелок и двое бойцов. Облом полный. На вопрос – до скольких? – майор ответил хмуро, что если поиск затянется, а скорее всего, так оно и будет, то дотемна. То есть – не получается сегодня.

– Елки. Товарищ майор. Там дети. Болеют. Дети.

– …Твою мать, умник! Я что, по-твоему, могу бросить все и рвануть туда? Мы, сынок, – в армии, пусть и дерьмовой, пусть и в профуканной стране. Но мы не махновцы, и, если есть приказ, он должен быть выполнен.

– Но там же ваши!

– А это не должно иметь значения. В лагерях и пунктах приема беженцев сотни людей и детей голодают и болеют. И умирают. И дети тоже. И бронегруппа пошла в «О’кей» за продуктами и прочим нужным. А в тех трех домах, что спалили бандиты, – тоже были люди. И дети. Так что не надо тут. И не надо про «свои» – все это дерьмо, – майор сделал широкий жест рукой, – все это – в большой мере именно оттого, что СВОЕ шло вперед главного. Если мы сейчас каждый начнем за свое хвататься – все вместе пропадем.

– Ну не каждый же…

– Да? А только я, к примеру, да? А остальные нет. А я их, стало быть, лучше, потому мне можно, так? Или ты? Да? Так?

– Нет, не так, тарьщмайор…

– А раз не так – не пори фигни и перестань наконец парить мне мозги, щегол. – Майор отворачивается, он и так раздражен и весьма расстроен, надо сказать. Такое впечатление, что он ОЧЕНЬ волнуется за тех людей. С чего бы? Сказал, что его никого там нет… Ладно…

– Тарьщмайор, а можно еще секундочку?

– Да. Чего?

– А там, в НИИ, ну или еще где… ну… короче, где выжившие…

– Ну?

– Там дети есть?

– Конечно, есть, слава богу. А что?

– А вот это – им. Только в тепле держите. – Я вытаскиваю из кабины сумку с аквариумом, расстегиваю, показываю.

Мгновенно сбегаются все – хоть глазком глянуть. Дав пару секунд глянуть, майор рычит, и все вновь разбегаются по делам. Обещает обязательно передать прямо сегодня. А завтра утром связь, и там решим. На том и расстаемся.

Уже скатившись с моста – внезапно для себя принимаю решение… Плюнул я на все – и как был, благо подготовился к поездке, рванул прямиком на Тореза. Может, майор и прав. Может. Даже скорее всего – прав. Наверняка. Да, у них приказ. Они не свободны. Но я-то свободен! Вот, значит, я и займусь этим делом.

Подъехал, еще осмотрелся… м-мать! Точно, вспомнил, у меня же одноклассник в однотипном доме жил. Идиотская планировка, коридорная. Одно парадное на весь дом, по центру – и на каждом этаже от лестницы коридоры в оба конца «корабля». Да-а-а-а… Плюс – эдак умеренно-равномерно между домами упырей. Так, надо мозгой шевелить, надо… Пока они не обращают внимания, но вчера, только подъехал поближе да пошумел, – поперлись. О, вот и идея. Кто там, Нильс с гу́сями, что ль? Ну-ну…

Подъехал поближе, побибикал. Опять из окна высунулись – та же женщина вроде, ага.

– Эй, как у вас?

– Нормально! Вы уже? А где военные?

– Они не могут сегодня! Там у них проблемы! Я приехал.

– Один?

– Один. Больше некому. Вы готовы?

– …Ну… да.

– Значит, так, я сейчас отъеду, вернусь минут через десять – уже соберитесь и приготовьтесь. Пока из мужчин кого позовите.

– Хорошо. – И женщина исчезла.

Вскоре появился пожилой мужчина вполне серьезного вида.

– Здрасте!

– День добрый. Слушаю вас.

– Значит, я скоро начну. Пробьюсь к вам и постучу – впустите меня. Потом обратно пойдем. Приготовьте всякого хлама побольше, мебели какой нетяжелой, лестницы загромоздить, есть у меня идея. И тряпок побольше всяких, занавесок там, простыней, ага?

– Есть, сделаем!

– Ну и дубья какого, всем, кто держать сможет, – ножки, что ли, от столов поотламывайте…

– Ясно!

Пока мы общались – машину уже начали обступать упыри, подтянувшись с окрестностей.

А и хорошо! Начинаю сигналить и ме-э-э-эдленно так, с остановками, ползу – сначала за дом, подальше от подъезда, потом все дальше, созывая все новых упырей. Вспомнилось – на дачах, в садоводстве, точно так же проезжал, сигналя, грузовичок с бочкой совхозного молока, созывая дачников, прежде чем остановиться на центральном перекрестке. Вот-вот. Собрав толпу тупых упырей за пару домов от нужного мне, резко срываюсь вперед и на скорости делаю широкий круг – вижу, потеряв меня, они так и замирают толпой – разойдутся, конечно, но не сразу. Вот и ладненько.

Дав на всякий кругаля, тихонечко подкатил к дому. Уже обдумав все, осторожно подаю задом – и намертво подпираю дверь парадного. Вот. Собрался, проверил, все приладил – обрез, тесак, шашка – тоже беру. Патронташ через плечо. Готов. Так. Связаться с военными, на всякий? Нет уж, обойдусь. Или справлюсь… или все равно им самим придется. Все, пошел. Через люк – наверх и на козырек… ага!

Тихонько заглядываю в окно… и встречаюсь взглядом с упырем. Здрасте, тетенька! А я к вам! Впустите? А мне, собсно, без разницы… Вытаскиваю из ножен шашку и, отступив, бью ею стекло. Ага. Почти сразу изнутри высовываются обгрызенные руки и торчит башка упыря. Ну… начнем. Выстрел, упырь валится внутрь… перезаряд, так, к окну… еще один, выстрел – в упор, готов… перезаряд, пока чисто, на площадке второго несколько… трое… пока не двигаются, так, подтянуться, йо, как медленно получается, да еще остатки стекол… Все, внутри… Н-на! Первый удар шашкой приходится точно в лоб здоровенному детине в окровавленной майке. Мерзкий хруст и какое-то чавканье – и он заваливается, а я едва не блюю – выглядит результат удара… наверное, как и должен… но больно уж сурово… да, это не тесак… Высота и ширина лестничного пролета позволяет мне довольно ловко махать – и второй удар приходится сбоку, куда-то в висок следующему упырю. Готов! А третий – видно, шустрый: от удара увернулся. Но не атаковал, хотя я и держал в левой заряженный обрез, готовый выстрелить, а бросился довольно резво назад – и юркнул на этаж. Да и фиг с тобой! А снизу, от дверей, поднимались упыри. Много. На фиг, на фиг… а ведь – все, мелькнула мысль. Вот сейчас – они отрежут тебя от машины, и все. Выбора нет. Или победишь, или сдохнешь. Стало на миг страшно… но только на миг. Я и пришел сюда победить. Победить или… И никаких «или». Я сюда пришел не для себя. И знал, на что шел.

В секунду оказываюсь у двери на второй этаж, захлопываю ее – и подсовываю под нее тесак – вот теперь никто не откроет изнутри. Наверх, наверх, скорее – пока снизу не подобрались!

Наверху, на третьем, мне повезло – был всего один, сильно обожранный, настолько, что стоять не мог. В ватнике, с замотанными тряпками руками… не тот ли синяк-герой? Ну ты заслужил, дядько, покойся с миром… Выше, выше! Впрочем, отмечаю, что снизу-то никто не идет, – и, судя по звукам, не скоро заявятся, потому как трапезничать изволят. Ну и ладушки. Приваливаю дверь телом: тоже сразу не откроешь.

На четвертом, нужном этаже – хуже. Шестеро прямо перед дверью. Ну а что делать? Стреляю, успеваю еще перезарядить и вновь выстрелить – в упор практически получается, не мажу, двое мертвяков оседают. Вперед, взмах снизу наотмашь, удар… мертвец качнулся, но не упал, еще, вот так, с протягом, есть! Второй шустрый, отскочил, словно пропустив вперед тупого… А вот облезешь – игнорируя тянущиеся ко мне руки, достаю концом шашки шустрого… и тупой мертвец все же вцепляется мне в руку.

– Пшел, сволочь! – рывком сдергиваю его со ступеней, буквально кидаю вниз – хоть бы шею себе сломал, что ли… нет, похоже, не… а я теперь меж двух огней – двое сверху и один внизу… и сверху по лестнице еще тащится… аншлаг, блин…

Распахивается дверь, и оттуда прямо на мертвецов выплескивается ведро воды. Реакция у них странная – они шарахаются, как от огня… впрочем, это выражение неточное: огонь они как раз любят… елки, кстати… какой же я идиот… Об этом я рассуждаю, уже рубя по черепу совершенно дезориентированного упыря – он даже не пытался меня схватить, – и тут же проваливаюсь в дверь на этаж. Дверь за мной захлопывается, щелкает замок… Уф-ф-ф!

Глаза не могут привыкнуть к темноте – тут полумрак, свет только из дальнего конца коридора. В темноту говорю:

– Здрассте!

Отвечает сразу несколько голосов. Сразу же, с ходу предупреждаю:

– Осторожнее, у меня шашка в руках, острая и в кровище этих… не порежьтесь и все такое. – Тут же начинается какая-то суета. – Темно тут, я со света не вижу совершенно, куда идти?

– Вот, пойдемте. – Из темноты слышен мужской голос – похоже, это тот, с кем я из окна говорил, и тут же меня рука берет за плечо, ведет и направляет. – Вот сюда… Эй, открывайте!

Дверь квартиры практически перед выходом с этажа распахивается – и сразу становится светлее. Осторожно, держа шашку в стороне, вхожу, осматриваюсь и первым делом спрашиваю тряпку. После нелепой суеты получаю какое-то кухонное полотенце, вытираю им шашку и убираю ее в ножны, а тряпку бросаю в угол, громко предупреждая всех, чтобы не трогали. Заряжаю обрез. Ну вот… ладно, теперь станем разбираться. Прохожу в залу, осматриваюсь уже по делу.

– Все тут? Или еще кто?

– Все, – отвечает мне тот мужчина, эдакий суровый дядька с видом заслуженного ударника труда из старого кино. – Все тут, все собрано.

– Отлично… – Так, значит, все… Четверо женщин, все с детьми. У одной аж двое, маленькие, у остальных постарше, две девочки и мальчик. Вроде дети нормально чувствуют себя, хотя вид и нездоровый. Еще один мужчина… Скорее даже старик, грузный такой, судя по всему, с той женщиной, у которой двое. Все. Так, рюкзаки-сумки собраны, немного, по сумке на взрослого, похоже…

– Все собрали, как надо, – словно читая мысли, говорит тот мужчина, что привел меня. И тут же представляется: – Сергей Федорович… так сказать, избранный старшина нашей команды.

– Очень приятно… Сразу видно – порядок во всем… Дети как себя чувствуют?

– Состояние слабое, но идти могут, – затараторила чернявая женщина с девочкой. – Я сама медработник, так что…

И на меня начинает литься поток весьма полезной, но совершенно мне сейчас ненужной информации… Впрочем, Сергей Федорович, уловив, поток быстро перекрывает. Ага, спасибо.

– Значит, идти смогут? Нести не надо? – И, получив утвердительный ответ, продолжаю: – Сергей Федорович, остальное подготовили?

– Так точно! – по-военному отвечает он – и показывает: у стены стоят четыре ножки от кухонного стола, рядом ворох занавесок и простыней. – А мебель в коридоре у лестницы.

– Отлично! Сумок много?

– По одной на человека. Только самое-самое. Там мы уже договорились, пока связь была, остальное найдется… да и не это важно сейчас.

Это он точно подметил… Сейчас не это важно… И сразу же озвучиваю:

– Правильно. А если что, то и эти сумки бросим. Ясно? Ясно, спрашиваю?

Все быстро кивают – ну да, им, отсидевшим тут столько, наплевать на ерунду. Вот и хорошо. Так, теперь еще… Выхожу в коридор на этаж, пытаюсь рассмотреть, чего тут есть. Вдруг включается фонарик – ага, лучше!

– Экономим, но теперь-то чего… сразу не сообразил.

– Ага, спасибо. – Эка они натащили… Впрочем, попробовал – действительно, все эдакое нетяжелое, в основном какая-то моднявая современная мебель на тонких металлических трубах. Так, а вот еще у меня идея… Очень мне этот стол понравился… И еще надо кое-что. Возвращаюсь в квартиру и с ходу начинаю давать цеу:

– Значит, так. Слушайте сюда. Времени мало, переделывать не выйдет, и риск большой. Но выбора нет. Потому – надо. И без всяких вопросов. Пахать придется всем… кроме детей. Ясно? Хорошо. Значит, если что, я в городе живу с самого начала и навидался этих… и умею с ними бороться. – Эк меня понесло… а что делать? Рассказать, что постоянно внутри все сжимается и страх ледяной сороконожкой бегает в позвоночнике? Щаз, как же! Я крут, я пришел их спасти, Брюс Виллис, подвинься! Все будет хорошо! Верьте мне! И продолжаю: – И если я говорю что-то делать – надо делать. Не спрашивать и не думать, а делать. Иначе вас сожрут…

Сделав паузу, тихо добавляю:

– Да, тот, кого укусят, – останется здесь. Даже… даже дети. Зараза не лечится. Ничего сделать нельзя. Укушенный умрет и станет зомби. Если… если его не…

Тишина повисла, как туман над болотом. Ладно, дальше, нечего рассусоливать!

– Значит, так. Сейчас мы – я, мужчины и кто-то из женщин – попытаемся выйти и заблокировать верхние этажи. Потом сразу идем вниз. Я и мужчины впереди, женщины сзади. Все ясно? Отлично. Теперь слушайте. Во-первых, одежда. Наденьте плотные куртки, найдите и наденьте перчатки, шапки. Если нет, то замотайте руки и лицо тряпками, особенно детям. Большие тряпки, типа занавесок, прихватите с собой – если удачно набросить на мертвяка, он станет на некоторое время неопасен. Я там видел эдакую красивую мебель, типа плетеной, легенькую, столик и табуретки… – Это я уже больше к Сергею Федоровичу. – Так вот, вы пойдете впереди, рядом со мной, и этим столиком будете пользоваться, как щитом. А табуретки приберут остальные, на всякий. Ну и дубины возьмите. Если что – детей за спину, сумки бросайте, постарайтесь между собой и упырем, и хватайтесь за дубины. И орите. А просто так орать не надо. Ясно?

Все кивают… Ну и хорошо. Продолжаю, теперь уже чуть мягче, присев на корточки, обращаясь к малым:

– Ребята, вы, пожалуйста, не бойтесь. Не плачьте и не закрывайте глаза. И слушайтесь, делайте, что вам скажут взрослые, сразу же, быстро – вы меня поняли? – Они все, даже совсем маленькие, согласно кивают. Ну и умницы. Встав, продолжаю: – Сейчас готовитесь, а мы пока с Сергеем Федоровичем еще кое-что сделаем…

Отхожу, со мной идет Сергей Федорович. Еще одна идея – огонь. Надо сделать факелы: так будет проще справиться. Рассказываю ему о реакции упырей на огонь, он схватывает на лету, идем в его квартиру – в туалете в кладовке есть пара банок нитрокраски и растворители. По пути он спрашивает:

– В армии служили? Больно уж ловко и четко командовать выходит!

– Да… какое там… просто, Сергей Федорович, иначе ведь – нельзя… а я так… Насмотрелся, как в кино, да, в общем… ну не знаю, и вправду уже обвыкся с этими упырями, не боюсь их, чтобы панически… хотя страшно. Честно скажу. И помереть не хочу. И не факт, что все у нас выйдет… но мы ведь постараемся?

– Точно! – Он хлопает меня по плечу. – Молодец! Так и надо. Все у нас получится!

– Дай-то бог…

Вскоре все готово, наше неуклюжее воинство готово, «строимся» в коридоре. У двери мужики, пока без своих рюкзаков. Спрашиваю у женщин – кто с оружием знаком или там занимался чем таким… прикладным? Когда живому человеку прикладывают, да с размаха? Темноволосая женщина с мальчиком, смущаясь, отвечает, что у нее муж военный, она немного умеет. Значит, она со мной на стреме – показываю ей обрез, как и чего, отдаю несколько патронов. Ну, начнем!

Все оказалось сначала даже проще – обоих стоящих у двери я застрелил через щель, приоткрыв, а потом, отдав женщине ствол, пошел и зарубил того, что скинул вниз, когда пробивался. Женщина в это время двумя выстрелами завалила еще одного, появившегося сверху. Тут же я дал отмашку – и мужики споро выкинули на лестничный марш, ведущий наверх, сразу несколько «мебелей» – образовалась-таки вполне себе баррикада. Вышедший сверху упырь наталкивается на нее, тупо топчется, но продвинуться не может. Отлично! Едва успеваю крикнуть, чтобы женщина не тратила патрон. Еще два спускаются, но также упираются беспомощно… впрочем, испытывать судьбу не стоит, навалятся еще посильнее… Командую выход. Я и Сергей Федорович впереди, остальные за нами, женщина с обрезом и второй мужчина – замыкают.

Мы уже свернули на второй марш, когда сверху, прямо через перила, на замыкающих сваливается (или все же прыгает?) эта тварь. Какой-то шустрый упырь, видимо, сообразил. Он практически с лету вцепляется в шею мужчины. Тот громко, протяжно кричит. Грохает выстрел… мимо. Мы все на линии выстрела, женщина побоялась попасть в нас… она лихорадочно пытается перезарядить, роняет патрон, приседает, шаря по полу… Упырь заваливает мужчину, который уже слабо отбивается. Другая женщина, та, у которой двое маленьких, бросается к мужчине с криком «Папа!», пытаясь помочь… пытается оторвать упыря, но бесполезно. Мне не пробиться через наших, стоящих на лестнице, инстинктивно жмущихся подальше от упыря… Наконец обрез заряжен.

– В упор! В голову! – реву я.

– Так… он… они… – Женщина растерянно пытается, видно, мне сказать, что тогда и мужчине достанется… Поздно.

– СТРЕЛЯЙ! Стреляй, твою в душу мать, коза брянская!

Выстрел. Упырь обмякает. Все как-то замирает. Мужчина лежит неподвижно, стонет, но, по-моему, он без сознания уже. Крови на полу уже лужа, этот ее запах… кого-то из женщин тошнит, дети тихонько плачут…

– Папа… папа… – повторяет сидящая на полу женщина. – Папа…

– Пойдемте. Некогда. Ему уже не помочь. А вы должны идти с нами.

Она поднимает глаза, полные слез, и отрицательно мотает головой. А потом медленно приподнимает руку.

На руке кровь. След укуса.

Она тут же прячет руку. Я молчу, не зная, что делать. Сказать было просто, а вот сделать, как сказал… Оставить? А самим уйти? Так и сказать прямо сейчас, глядя в глаза? Черт… Как просто быть героем на словах… Не могу решиться, а надо, надо… Но женщина решает все за меня. Она чуть кивает и тихонько говорит:

– Заберите детей. – И громко: – Лена, Саша! Идите со всеми, мама вас догонит! Дедушку надо полечить, и мы вас догоним!

Я благодарно киваю. Но тут всхлипывает женщина-стрелок:

– Простите меня… я… я…

– Идите! Скорее! Вы не виноваты ни в чем! Присмотрите за моими…

Некогда. Некогда! Вперед, по пути сунув еще пару патронов стрелку, протискиваюсь вперед – и вовремя: Сергей Федорович уже борется с пришедшим снизу упырем – пыхтя и сдавленно ругаясь, он успешно отжимает его «щитом», а вот лупить одновременно при том дубиной – выходит хуже. Взмах шашкой – готов! Все ссыпаемся на площадку третьего, кто-то, увидев упокоенного, тихо восклицает: «Дядя Яша!» Точно, значит, это был тот алкоголик. Жил, видать, как растение, но помер получше многих, если так прикинуть… Пока группируемся на площадке – снизу уже идут несколько.

– Тряпку! – ору я.

Здоровенная тяжелая штора словно влетает мне в руки – вместе с Сергеем Федоровичем, подпустив ближе, набрасываем ее на упырей – и сразу из опасных тварей они превращаются в легкие мишени. Несколько ударов – и путь свободен. Идти, правда, приходится прямо по ним… но выбора нет.

Ниже – хуже. На втором никого: тут я быстро меняю – вытаскиваю из-под двери свой тесак и подклиниваю ее заготовленной еще наверху подкладкой. Неча мне оружием разбрасываться. А вот от площадки, где уже и окно, – лезет сразу несколько упырей, причем отожравшихся.

– Огня! – вновь ору. Начинаю махать шашкой – отожравшиеся гораздо опаснее, но и тут плюс: они и хитрее, и не такие тупые, да из-за этого же – и бояться умеют. И они… как-то замедляются, что ли. Вспыхивает факел, и они совсем тормозятся, тупо уставившись на огонь. Сергей Федорович становится рядом, держа факел, что мы с ним соорудили из тряпок, пропитанных краской и ацетоном, и швабры, как знаменосец знамя. Упыри замерли… но снизу тянутся еще – почему-то на первом их очень много.

– Нет, так, робяты, дело не пойдет! Подержи-ка! – Он сует мне в левую факел. – Ща мы вам расширим кульпрограмму: нечего в очереди толпиться, как при ненавистном тоталитарном режиме!

Ага, вот он что там мудрил, пока я швабру тряпками обматывал! На свет божий появляется литровая пузатая бутыль из-под легендарного «Ройяля», в которой плещется какая-то муть, а к ней примотан воняющий растворителем жгут. Коктейль Молотова, ешкин кот! Чиркает зажигалка, жгут вспыхивает, и бутылка летит через перила, на нижний пролет – слышен звон стекла, и тут же там вспыхивает яркое пламя. И часть мертвяков и вправду – разворачивается туда! Сработало!

– Времени пара минут! Быстрее! – торопит Сергей Федорович.

Тех, что пялились на наш факел, зарубил, а потом оказалось, что на площадке больше никого: все спустились ниже, смотреть на огонь. Ну дальше все обговорено – скинули сумки к стене, по ним Сергей Федорович лезет в окно, осматривается, тут же добегает и, повозившись с карабинами, распахивает решетку на бункере шушвагена: как это сделать, я ему объяснил еще наверху. Теперь он снаружи, и женщины начинают выпихивать в окно детей, а он их там принимает. Долго, господи, как долго! Огонь внизу тускнеет, языки и отсветы пламени все меньше… Быстрее, быстрее, мать вашу растак! Вот уже сами женщины полезли. Последняя. Забираю у нее обрез, показываю на сумки:

– Без них забраться сможете?

– Да, пожалуй!

– Тогда подавайте их наружу, а потом сами… И скорее!

Я уже стою между окном и лестницей… где огонь догорел, упыри начинают поворачиваться.

Факел-швабра летит им под ноги, они тупо пялятся… Но и там огонь почти погас… Ну, скорее!

Так, теперь моя очередь… шашку в ножны, потом отмыть не забыть бы… обрез за пояс… Эх, полез…

Огонь догорел. Я даже не увидел, я как-то почувствовал это. Словно что-то страшное придвинулось ближе. Я обернулся, и совершенно зря. Ничего нового для себя я там не увидел – те же мертвые глаза, желающие меня сожрать. Идущие ко мне. Ничего интересного. Скука какая.

А вот нога сорвалась, и секунду я потерял. Рыпнулся, подтянулся, еще… руки снаружи подхватили меня, а в ногу сзади тоже что-то вцепилось. От страха заорал неразборчиво-матерно, отчего мои помощники выдернули меня, как гнилой зуб.

И одновременно со мной – вцепившегося мне в ногу упыря, тянущего ко мне свою морду. Не, сегодня ресторан закрыт, переучет… Обрез грохнул, и мертвяк, отцепившись, провалился внутрь. Все.

Дрожащими руками перезаряжаю, матом отсылаю всех по местам – женщин в бункер, напомнив про карабины, – впрочем, Сергей Федорович сам проконтролировал, а его соответственно – в кабину. Ну вот, хлопает люк…

А ведь я – победил!.. Нет, я помню про «не кажи гоп»… Но все-таки – победил! Не в силах сдержаться… да и пора – включаю рацию и радостно выхожу на связь с военными. Узнаю о себе много нового и интересного. А я-то думал, в сексе и матерщине я разбираюсь. Однако…

Под финал майор сварливо говорит, чтобы ехали скорее: там как раз приехали встречать, ибо, как всегда, отменить отменили, а всех причастных оповестить забыли. Так что нас даже ждут, хотя и не ждали. Рация работает громко, радостную новость слышат все. Е-мое, ну чисто Голливуд!

Надо следить за своими мыслями и словами. А то, похоже, они материализуются. Очередной голливудский штамп спрыгнул на нас с какого-то дерева или со столба – я так и не понял. Но визг из бункера слышали, наверное, даже в космосе. А хищник стал пытаться вскрыть бункер или дотянуться до кого-то, но лапа не пролезала. Потом он начал драть обшивку кабины… с-с-скатина, я еще от того-то не починил! Я мотал машину, тормозил и дергал с места – пытался сбросить – все без толку. А он тем временем залез снова на бункер, и я услышал встревоженный голос женщины-стрелка:

– Он решетку раздвигает!

– От блин, тварь какая! Ну что ты скажешь… Сергей Федорыч, водить умеете?

– А то!

– Тогда берите руль… а я пошел. И на пост по радио скажите.

– Есть!

По проходу карабкаюсь в бункер… и, вылезая, крепко получаю по каске. Когтистой лапой. Это тварь раздвинула решетку и теперь смогла просунуть лапу внутрь. Все спасенные сгрудились в дальнем конце, вне досягаемости лапы. И я, поднырнув, к ним присоединился. Хищник вытянул лапу… посмотрел эдак внимательно на раздвинутую решетку… и взялся лапами за прутья – совсем как это сделал бы силач-человек. Ну уж нет. Вытянул руку с обрезом и выстрелил. Попал в голову, но не убил – его лишь мотнуло, потом он сам отскочил на кабину. Так мне не попасть… Ну зато если высунется – грохну! И вскоре высовывается – и получает еще пулю. И опять исчезает: не убил! Но осторожничает, понимает, гад: не все время будет везти! Эх, надо, надо нормальное оружие! Ну давай же, покажись! Ну!

Внезапно раздается треск, какой-то гул-шелест, что-то вылетает из-за кабины… и все кончается.

– Что это было?

– Эту тварь с поста из пушки сняли, – отвечает Сергей Федорович. – Приехали, считай.

…На блокпосту кроме одинокого танчика за горбом моста стоит микроавтобус и две легковухи, а прямо за танком – «Нива-пикап», вся такая внедорожная. И решетками обваренная. И людей много новых. Встреча проходит бурно. Радуются, обнимаются. На лице щуплого паренька в сером камуфляже непередаваемое выражение – он держит на руках обеих малышек, прижимает их к себе, улыбается и плачет одновременно. Женщина-стрелок стоит в сторонке, приобняв сына за плечи, смущенно улыбаясь, смотрит на остальных: за ней никто не приехал, но так видно, что все они знакомы. А вот майор… майор украдкой, пока никто не видит, смотрит на нее. И как смотрит. Да… ну понятно, чего он так психовал. А вот и она посмотрела на него… И все – больше ни единого взгляда, ни слова. Шекеспир и племянники в мягкой обложке. Штрилиц подавился окурком.

Ладно, вам веселье, а мне дело. Начинаю стаскивать с капота остатки хищника – плечи ему разнесло, а башку оторвало напрочь. Тяжелый, падла. Рядом оказывается майор, помогает.

– Да, этого не сдашь на опыты. Ну мы его все равно на тебя запишем, – он подмигивает, – лишним не станет.

– Да уж… запишите. Не откажусь. Особенно – от оружия приличного не откажусь. – Я многозначительно смотрю на майора. – От карабина, например.

– Будет, – уверенно говорит тот. – Будет тебе карабин. Уже отрапортовал, там уже записали. Вооружим тебя как надо.

– Да зачем его вооружать? – смеется тот самый молодой, что постоянно подкалывает меня… не нравлюсь я ему, что ли? – Вон он какой – с шашкой! В кожанке! В сапогах! Чисто – Чапай!

Он жизнерадостно ржет.

Правда, недолго. К нему подскакивает та самая чернявая, которая медработник, и в кратких идиоматических выражениях рассказывает, кто он есть и как ему жить.

Сергей Федорович тоже подходит, спрашивает:

– А вам, молодой человек, не стыдно? Вы бы, может, сами попробовали? Прежде чем смеяться? Он нас у смерти из пасти вынул, и мы вам насмехаться не позволим. – И уже к майору: – Виктор, что у тебя за бардак тут? Личный состав совсем, я смотрю, распоясался. Отец бы тебе выкатил, кабы дожил до такого.

– Сергей Федорович, я…

– Хм… У тебя тут здоровые лбы с автоматами, а ты парня отправил к нам – с шашкой? Что, правда, как твой батя говорил, каждые три года службы лобная кость утолщается на сантиметр?

– Сергей Федорыч… Закрыл-на пасть-на, потр-р-рялся! – одним рыком буквально сметает оплошавшего весельчака майор. – Сергей Федорыч… не посылал я его. Сам он рванул. Мы сегодня к вам хотели, дал бы людей, может, и сам бы съездил, – да, видите, бэтр ушел по вызову, некому. А он, поди, психанул – и рванул в одиночку, сам.

– Сам? – Сергей Федорович смотрит на меня с удивлением, да и остальные притихли и слушают. – Сам поехал?

Я смотрю в сторону. Ну да, дурак. Да, вот так сорвался и поехал. И что теперь, как в цирке на меня глазеть?

– Ну сам. Ну и что? До завтра бы вам там сидеть была охота?

– Да ты чего ерепенишься! Ты ж молодец!

– Да уж… Ну а что было делать-то?

Постепенно все как-то начинают обсуждать и рассказывать – чего и как… Как бы по-тихому смыться, а? А с майором потом перетрем по делу – чего и как… Вроде все наговорились, напоминаю им, кроме прочего, что детей-то надо кормить и лечить, а то обрадовались, понимаешь. Давайте, давайте – сваливайте. А то прям сделали из меня героя дня, на первую полосу. Лучше бы карабин дали. Вскоре микроавтобус и легковушки уезжают, увозя женщин и детей. А «Нива» остается – Сергей Федорович, оказывается, один, и за ним приехал сын – крепкий, коротко стриженный парень, с карабином на плече, весь такой в супермегажилете, с кобурой даже на поясе, в камуфляже и берцах… Да, блин, прикид что надо.

Он радостно говорит отцу:

– Ну, батя, все нормально. Я уже договорился, у нас в команде место тебе нашел, у нас грузовик появился, типа передвижной базы, – вот на него! Кронштадтские паек выделят и оружие… а еще… смотри, подарок я тебе заготовил! – Он вытаскивает из «Нивы» сверток, раскрывает на капоте: – А?! Хорош?!

На тряпице лежит на кобуре пистолет. Вроде ТТ. Вид как новый, чистый-блестящий. Рядом три обоймы и бумажные кубики – наверное, пачки с патронами. Да, аппетитно! Эх…

– Все сделано, все подогнано, все проблемные заменили, – расхваливает, как на базаре, пистолет парень, – патроны со сталью, пробивает хорошо, даже морфа возьмет!

– Даже кого? – задумчиво переспрашивает Сергей Федорович.

– Ну вот такого, – парень показывает на тушу хищника, – если попасть в мозг, конечно… но кость пробьет: хоть она у них и толстая, но не броня же. Хороший пистолет, батя. Уж поверь. И патроны хорошие. Ни задержек, ни осечек. Надежный. Подогнал, сделал все на совесть, как для себя.

– На совесть? Это хорошо. Это очень хорошо.

Он аккуратно складывает пистолет и обоймы, заворачивает в тряпицу… и вдруг, повернувшись ко мне, – снимает с меня патронташ, вытаскивает у меня из-за пояса обрез, а в руки мне дает сверток.

– Вот так правильно. Очень хорошо, что на совесть сделал, надежно, как для себя. Спасибо. Чтобы мне краснеть не пришлось – стар я уже для такого. Ну а мне потом еще разок подгонишь – вот это. – Он покачивает в руке мой обрез.

– Батя… ты че? Это же… а ты… ему… на этот… Не, ну ваще! Да за что ему? Он свое получит, кронштадтские выдают, дадут и ему потом эскаэс, а это-то зачем?

– Вовка! Закрой пасть! – В голосе Сергея Федоровича не то что металл, а прям-таки антарктический холод звучит. – Ты мне скажи – какого хрена ТЫ не поехал? С оружием, с машиной? С командой своей? Где ты был, пока он там нас вытаскивал? Ты бы хоть рядом постоял, что ли…

– Батя, я…

– Рот закрой. Сели и поехали. А по пути и на месте поговорим. Разговор у меня с тобой будет долгий. Ты свое тоже получишь. Поехали.

Понурившийся Вовка лезет за руль, а Сергей Федорович на пассажирское. Перед тем как сесть, он смотрит на меня и весело подмигивает.

«Нива» разворачивается и уезжает. А я остаюсь стоять посреди дороги с тяжелым свертком в руках.

Подошел майор, усмехаясь, поздравил.

Да уж, однако. То ни гроша, то сразу алтын. Майор с задумчивым видом смотрит в сторону кольцевой, но я неделикатно прерываю его думы:

– А вы знаете, как с этим, – я тряхнул свертком, – обращаться? Я, честно говоря, не умею. С ружьем умел, а с этим нет.

Конечно, как-то стыдно вот так признаваться. Но… очень не хочется ехать без оружия. Точнее, с оружием, которого и применить-то не смогу. Вспоминаю свой «подаренный» автомат – и чувствую, как начинают гореть кончики ушей. Нет уж, фиг там, второй раз в нашем цирке этот трюк не показывают.

Майор, впрочем, вовсе не собирается смеяться, берет сверток, и мы присаживаемся на сооруженные из поддонов «мебеля».

Сначала майор грузил меня всякими вумными словесами, но после нескольких моих идиотских вопросов – стал изъясняться нормально, то есть «как для дЭбила». За каких-то двадцать минут я узнал всю историю пистолета Токарева, его основные свойства, а также научился его разбирать и собирать. Оказывается, совсем несложно. И естественно, узнал, как с ним обращаться. Оказалось, предохранителя нет, но, в общем, если не быть полным идиотом или олухом – то и так сойдет. Майор притащил из своего танка еще пару пачек патронов, показал, как набить обоймы, которые, оказывается, правильно называть магазинами. Да хоть супермаркетами, фиолетово. Четыре магазина – майор сказал, что нормально. Один магазин в пистолете, один в кобуре и еще два в подсумке, судя по виду – самодельном. Нацепил на пояс… ниче так.

– Стрелять-то умеешь? – спросил майор.

– Ну… так.

– Ясно. Рассказать?

Нет, блин. Помолчать.

– Конечно!

– Ну, по идее-то, Иван бы тебя научил. Он стрелок хороший. Но я так прикидываю, тебе немного другое надо. Расскажу тебе про «почти израильскую методику стрельбы»… – Майор как-то на редкость словоохотлив, и вообще он сегодня не в меру… суетлив, что ли? Или у них тут всегда так, если кого из города привозят? Аж всего прям распирает… И даже особо не рычит. Продолжает, словно с дитем неразумным, чтоб усвоил… учитель, блин. Мастер Йода. – У них там всегда опасность рядом была, оттого стрелять учили всех, не только спецназ, но и тыловиков, девочек из офисов и прочих. И придумали, как учить быстро и с хорошим результатом. Чтоб, значит, не промахивались, когда надо быстро попасть. Вот вкратце я тебе и расскажу – как чего. Чтобы время не тратить – вопросы не задавай, а запоминай. Не понравится чего – делай, как нравится, и потом не обижайся. А может, и лучше сделаешь, не знаю. Усек?

– Усек. Внемлю.

– Ну для начала – зачем тебе пистолет. Точнее – зачем ТЕБЕ пистолет. Пистолет – это слабое оружие, братец. И чем серьезнее вокруг – тем меньше от него толку.

– Но у меня же ничего другого…

– Так, салага, я тебе что сказал про вопросы? Насчет другого – поговорим чуть позже. А пока слушай и не перебивай. Так вот, если бы у тебя, кроме пистолета, ничего не было – имело бы смысл учиться использовать его на все сто процентов возможностей. Но это долго и сложно. Потому – запомни. Пистолет для тебя – оружие вспомогательное. Или когда другого нет, или когда есть, но применить основное оружие сложно или нельзя совсем. Потому – исходя из этого – и применение, и обучение ограниченное. Зато и побыстрее. – Майор перевел дух. – Значит, начнем. С ношения. Носи в кобуре на поясе. Один черт, или будет время достать… или все равно не успеешь и сдохнешь. А если не сдохнешь и будет время потом – у кого-нибудь еще научишься всяким трюкам. Так что носи в обычной кобуре на поясе. Она неплохо закрывает от грязи и прочего, сойдет. Но и с ней тренируйся: научиться из нее быстро доставать – тоже полезно, однако не зацикливайся. Конечно, всегда на ремешке. На бедре, на пузе или на спине кобуру таскать – думай сам, передвигай кобуру по ситуации. Носи заряженным. Заряженным ВСЕГДА. И не будь дЭбилом. Если будешь – выстрелишь в себя и сдохнешь. Если забудешь заряжать – то тоже запросто сдохнешь. Если не сдохнешь – потом научишься быстро заряжать. Дальше. Про стрельбу. Не стреляй из него дальше тридцати метров. Не надо. Или пользуй там нормальное оружие, или не стреляй вообще. Стреляй из него в людей на пятнадцати – двадцати метрах в корпус, на десяти и меньше – в голову. Если совсем уж ахтунг – то и меньше десяти метров стреляй в корпус, наплевать. Это ты сможешь попасть, гарантирую. Немного тренировок – и попадешь в двух из пяти выстрелов. А больше тебе и не надо, если уж песец совсем. Правда, по зомби сложнее – им в корпус без толку. И башкой мотают. Ну, значит, по ним или в упор, или тренируйся… если не сдохнешь до того…

Эх как все у него однообразно! А где романтика? Где полет фантазии? Чета шансы сдохнуть какие-то как в рекламе лотереи… Только и слышно – «сдохнешь, сдохнешь»… И самое противное – я ему верю. Именно так – или я научусь быстро и хорошо, или сдохну. Грамотная мотивация, ничего не скажешь…

А майор продолжает:

– Дальше. Запомни, все эти спортивные штуки типа изготовок и стоек – никуда тебе не вперлись. Так же как и прочие «фдесятко» и тэ дэ. Нет, сначала научишься стрелять «по-обычному», но дальше результат гнать не надо совсем, излишне тебе это… пока что. Много умников спорят о «кучности разных пистолетов», но я еще не видел более-менее нормального не убитого и исправного пистолета, который бы не мог попасть в тушу человеку с тридцати метров и в голову с десяти. Таких пистолетов просто не бывает. А большего тебе и не надо. Пистолет по-любому точнее тебя. Так что упор тебе на другое. Во-первых, по возможности учись стрелять с одной руки. Это сложнее, но плюсы очевидны. С двух рук и со стойки – в исключительных случаях, когда есть возможность замереть и прицелиться и необходимость точно попасть на большую, по твоим меркам, дистанцию. Да, пока у тебя иначе как со стойки – и не получится. Но – старайся. Запомни: ты не на соревнованиях, приза не дадут, отработал минимум – и будь здоров. Если ты отстрелишь зомби в левый глаз, а не в лоб или в нос, – никто хлопать не станет, всем наплевать. И сдохнут зомби одинаково. А теперь главное. Стреляя во всех других случаях – НЕ ЦЕЛЬСЯ. Вообще. Целься на тренировках – чтобы ЗНАТЬ, куда ты стреляешь. И старайся знать это, не целясь глазами. По первости, естественно, так не будет получаться – стреляй прицеливаясь, но старайся и тренируйся. И попасть сможешь. Тут есть, конечно, хитрости, в хвате, например…

И последующие десять минут я потел и пробовал стойки, хваты, изготовки, учился «стрелять тычком» и много всякого. Е-мое, кажется, я вообще никогда не смогу нормально стрелять из пистолета… Надо будет тренироваться! Майор, вывалив мне все это, вздохнул и проворчал, что это самый минимум, «но ты и этого не запомнишь, конечно». А вот фиг там – память у меня цепкая… запомню, товарищ майор. Так что тарахтите мне дальше, «как космические корабли бороздят Большой театр», не отвлекайтесь! А майор не успокаивается:

– А главная причина промахов из пистолета – это нажатие на спуск. Вот его и надо отработать. Пробуй, тренируйся… только вхолостую пистолетом не щелкай, это гробит его, и в самый неподходящий момент он тебе припомнит…

– У меня есть несколько пневматических…

– О, сойдет по первости! Вот с ними и пробуй, у Ивана потом спросишь, он тебе расскажет про упражнения. Но, в общем, тарелку на стену прилепи – и с пяти – десяти метров в нее старайся попадать. Сначала целясь и с места, потом целясь и с ходу, потом не целясь с места – и, наконец, не целясь и с ходу. Тут главное не скорость, а правильность… ну а как начнет получаться правильно, то дальше, дружок, все решает наработка. Говорят, чтобы движение впечаталось в «мышечную память», надо сделать четыре-пять тысяч повторений. Но забывают добавить: правильных повторений. Вот после такого количества – движение перейдет в рефлекс, и начнешь попадать «на автомате». И запомни, щегол, – никак не раньше: поспешишь – никого не насмешишь… разве только накормишь.

От танка к нам подошел весельчак, слушает заинтересованно. Майор переводит дух, потом продолжает:

– Так вот, тренируйся, и когда спуск не будет влиять на положение ствола – тогда твой выстрел будет точен… насколько это для такого стрелка возможно… и важно. Еще есть тут интересный момент… ты в компьютер играть любишь?

– Не-а… как-то так…

– Жаль. Пригодилось бы.

– А че, типа контерстрайк всякий? Типа тактика и все дела?

– Хренактика. Засуньте в поглубже свои контерстрайки. Все проще – те, кто много играет, имеют неплохие предпосылки при обучении стрельбе из пистолета. У них наработаны рефлексы на плотное удержание мыши, притом они ее двигают, и очень даже точно, а к тому же указательный палец имеет привычку на весьма четкую реакцию. Не суперприз, конечно, но не мешает.

– Вот это да!

– Ага. Только обычно мозги у них зачастую загажены напрочь. Так что ничего страшного. Еще тебе неплохо тренировать кисти и руки – или, как в старом кино, утюги держать, или очень хороша старая табуретка для этого. Берешь ее за низ ножки – и держишь. Причем, смотря как возьмешь, – нужную группу мышц тренируешь. Или нагрузка на «вперед», или на «влево», или на «вправо». Или все вместе. Полезно это тоже. Потому что «завал» пистолета сильно влияет на точность. Пуле-то без разницы, она, как в том анекдоте, выйдя из ствола, идет «по параболе», но попадет она, независимо как ты держал пистолет, хоть «вверх ногами», хоть боком, чем ты жал на спуск – хоть носом, – попадет она только в ту точку, куда, грубо говоря, «смотрел ствол» в момент выстрела. А куда он будет У ТЕБЯ конкретно смотреть и насколько эта самая точка попадания пули совпадет с точкой прицеливания, а главное – с точкой, куда ты хочешь попасть, – зависит во многом от того, насколько ровно ты будешь держать пистолет. И еще момент…

Майор показывает, как менять обой… тьфу, елки! – магазины! – и разъясняет. Что «как Брус Выллез в кино пра тирраристоф» – не надо. Тут же спрашиваю – почему? Виллис вообще классный мужик, мне так нравится.

– Ох… Почему… «Патамушта!»… Посмотри.

Майор, двигаясь по мосту, делает вид, что стреляет, и ловко – быстро, не хуже Брюса Виллиса меняет об… магазины. У этого пистолета он вынимается, если нажать удобную кнопочку на рукоятке, а дальше магазин сам вываливается, да майор еще покручивает кистью – и магазины только летят! Красиво!

– Ну? Что видишь?

– Ну… это… Классно!

– Хренасно! Не будь дЭбилом! Посмотри – у меня пустой пистолет, а магазины разбросаны не пойми где! Ладно, отбился я, убежал – и как мне дальше жить? По одному патрону запихивать в ствол?!

Опа… А ведь точно…

– А как же в кино?

Майор ржет. Ну да, вопрос, конечно, идиотский. Впрочем, отсмеявшись, он объясняет:

– Ну если не брать, что в кино – это в кино, то, по идее, можно потом найти еще магазины – если пистолет, например, стандартный, полицейский или военный. Или вернуться и собрать… Ну мы не в кино. И если что – конечно, найдем тебе магазины вместо потерянных. ТТ сейчас много у кого. Но – тебе оно надо побираться?

– Нет уж, лучше я как-нибудь сам.

– Вот то-то и оно. Потому – смотри, щегол: вот у тебя грамотно так сумка прицеплена, – майор показывает на сумку для пустых гильз, – вот в нее магазины и складывай. Клапан к ней сооруди, чтобы не вывалились сразу, если перевернешь, и каждый магазин – туда. Все эти быстрые перезарядки – штука интересная и полезная, конечно. И научиться им стоит – например, вот так…

Майор показывает, как надо менять магазин: зажав в руке свежий, вытащить пустой и тут же загнать новый, а пустой – в сумку. Ловко!

– Но запомни – лучше все это отработать и никогда не применять. Пистолет – слабое оружие, особенно против мозгов… если они есть. Не, вышибает-то мозги на зашибись, а вот соперничать в эффективности – и близко нет. Потому – сначала думай. А уже потом делай. И делай так, чтобы, пока все не отработаешь на «отлично», не приходилось рассчитывать на все эти фокусы. Думай, как сделать так, чтобы перезарядиться спокойно, тут же добить в магазин патрон, и тэ дэ. В общем – учись, как я сказал. Быстро, просто, максимально эффективно для минимально необходимого. А потом научишься лучше…

– Да, да! Я понял! Если…

– Если не сдохнешь, – неумолимо довершает фразу майор. – Ну как, усвоил?

– Уф-ф-ф… ну… немного… надо переварить.

– Переваривай. Только поторопись… а то тебя переварят.

– Угу… – отвечаю я. Забодал он со своими шуточками… И ведь не возразишь! Потому что кругом он прав выходит. И спорить не тянет, да и бесполезно… Я указываю на тушу хищника: – А правда, этот сказал, что такого… как его… морфа – из этого пистолета можно?

Майор морщится:

– Не, конечно, все можно. Особенно если в затылок. Но вообще-то – лучше не надо. Не пробуй. Если только очень не повезет – и тогда надейся, что повезет.

– Ага… ясно… что ж мне тогда делать? Карабин-то дадут все-таки?

– Карабин… – майор вздохнул, – карабин должны бы дать… но не знаю когда. Я настоятельно просил выделить, и главное – им-то по барабану, у них тех эскаэсов хоть в лом пускай… Но – система… Короче, не знаю. И раньше послезавтра не будет точно даже ясности – когда.

– Ой, блин… – Чего-то каждый день теперь кажется огромным сроком… Я обреченно, заранее предвидя ответ, спрашиваю: – Так, может, мне все же с пистолетом приноровиться получше?

– Не успеешь. Не сможешь. Раньше надо было, теперь не сможешь вовремя. Учись быстро, по принципу двадцать – восемьдесят. За двадцать процентов общего времени подготовки «до ста процентов» – ты получишь восемьдесят процентов знаний и умений. Но вот если захочешь получить остальные двадцать – тебе придется потратить остальные восемьдесят процентов времени.

– Да я и на восемьдесят процентов умения согласен!

– Ага. Только у тебя нет тех двадцати процентов времени. Надо хотя бы пару недель ежедневных тренировок. А лучше – месяц. Хотя первые результаты будут скоро, но тем не менее. Пистолет – не самое простое для обучения оружие. С ружьем-карабином-автоматом учиться куда проще.

– От пипец… – Я и впрямь вспоминаю, как разочаровался, отпилив приклад у ружья… А ведь кажется, что должно быть наоборот! Спрашиваю майора несколько растерянно – уверенность в себе уменьшается пропорционально обретенным знаниям: – И что же мне теперь делать?

– Не дрейфь, щегол. Я что подумал. Ты мне реально помог. Там, в том доме, были мои… хорошие друзья… (Ага, звездите чаще, в такт дыханию, товарищ майор. Друзья, хе! Хорошие и даже хорошенькие, ага.) Короче – с меня должок. Будет тебе ствол. Фактически свой отдам.

Обалдеть. Я смотрю на майора как на идиота. Не, я не откажусь, у него на плече висит обычный автомат со сложенным прикладом, почти как мой протерянный, только длинный. Но неужели отдаст и сам останется без оружия? Или махнет на пистолет? Тогда на хрена столько рассказывал? Не понимаю…

– Дело, значит, такое. Вот мой адрес, вот ключи, – он протягивает мне бумажку и связку ключей, – у меня дома, в сейфе, карабин. Слушай сюда внимательно. Там карабин, магазины к нему, прилично патронов и есть еще всякие мелочи. И – тебе полезно – документы и инструкции в сейфе на полочке. Греби все. Все твое. Ствол неплохой, ухожен. Свой, одним словом, годный.

Опа… Эвон как. Не халява… но шикарный подарок, если так прикинуть. Грех жаловаться.

– Спасибо… я это…

– Погоди. Во-первых, потом к Ивану подойдешь, я ему скажу – он патронов еще отсыплет, тут их у нас хватает, и он же научит, как чего обращаться.

– А вы?..

– А я сейчас дожидаюсь бронегруппу и с ними ухожу. Вроде одного на мехвода, на бэху, подучил, тут справятся, а меня срочняком дергают на другое дело.

Вона оно как… То-то он как на иголках. Случайно так, или того и ждал, чтобы отсюда свалить? Ладно, мое-то какое дело. Я по-любому не в обиде.

– И еще момент… – Майор замолкает, потом, покашляв, продолжает: – Там… у меня, дома… Мать у меня там. Она в первый день мне на службу позвонила… Сказала, что соседка у нее взбесилась и укусила ее… Я потому туда и не поехал…

Ничего себе еще раз. Блин, а что мне теперь делать? Я все понимаю, но какие варианты-то?

– Товарищ майор… ну если… если я ее там запереть не смогу где или еще как, то…

– Потому ты когда за ружьем приедешь, – словно не слыша меня, продолжает майор, – то поосторожнее там… и сделай так, чтобы уже все.

– Ясно… – говорю я. А что еще тут скажешь?

Зябко ежусь на ветру… Ладно, на самом деле все неплохо. Снизу из города слышно свистящее рычание – и вскоре на прямом участке Энгельса выстраивается колонна грузовиков, снуют все три броневика. Собираюсь – и поскорее отсюда. Не хочу попасть в суету и мешаться под ногами, да и дел много.

Даже очень много. Попрощавшись с майором, уезжаю.

Уже отъехав, слушая по радио озерковских, понял, что военные не нашли банды. «Смотались буквально перед носом, ну да и ясно, они же проверяли все потихоньку. А те собрались, и только моторы услышали, но не нагнали – даже не видели».

Да, плохо, чего сказать. Ну, может, поутихнут теперь, со страха-то? Еще узнаю, что у бандитов несколько машин и много оружия. Совсем здорово. Говорили про какой-то «чоп», броневик и прочее. Час от часу веселее.

На базе вся живность радостно встречает. До вечера возился со стиркой-помывкой, готовил, приводил все в порядок, затопил печь. И даже успел часок потренироваться с пневматическими пистолетами. Получалось не ахти… но все-таки получалось! Среди пневматиков нашелся такой же ТТ, и с ним поиграл тоже. Постепенно, потихоньку начал понимать, как надо… Жаль только, от «понимаю» до «умею», а потом от «умею» до «могу» – огромные дистанции… и у меня очень мало времени. Нашел и подходящую табуретку, поупражнялся – впрочем, укладывать сверху на нее шарик или ставить стакан не было необходимости: и так было видно, что руки трясутся и табуретка наклоняется и ходит ходуном. Ититьская сила, сколько же мне придется тренироваться!

Помня слова майора, начал с простого, что может пригодиться сразу. Попробовал целиться из стойки, с двух рук, вжимая одну руку в другую, с обхватом, по-винтовочному… А ведь, пожалуй, попаду! Нарываться не стану, но попробую завтра обязательно… И буду тренироваться! Под конец, сильно волнуясь, выстрелил три раза из ТТ в пятилитровую бутылку, метров с десяти, тщательно целясь. И возликовал – попал очень даже недурно, всеми тремя! Пистолет толкался в руку несильно, хотя ствол и подскакивал… но в целом понравилось. Оружие внушало уверенность.

Наконец, поужинав, запер-проверил все – и уселся, жмурясь от кайфа, при свете керосинки, привалившись к теплой печке, стал прихлебывать чай с лимоном.

И где-то даже почувствовал себя ха-ра-шо.

Счастье было недолгим. Со двора залаял с подвываниями Мухтар, глухо и негромко: на мертвяков он не так лаял. А потом и я услышал приближающийся рокочуще-тарахтящий звук мощного грузового дизеля.

Здравствуйте, гости дорогие.

Руль «Урала» подрагивал и дергался на неровностях дороги, постукивая люфтами, – машинка явно была не сильно ухоженная. Но судя, по виду, – рабочая, да и по воспоминаниям регулярно уезжала-приезжала, то есть на ходу и активно использовалась. Вспомнила про этот «Урал»-автокран Даша случайно, и он оказался на месте, где и стоял всегда, словно ее дожидаясь. Странно, но на него никто не позарился. Во дворе и в самом домике, у которого он стоял, правда, оказалось несколько упырей – может, это отпугнуло? А может, не до того было? Судя по пробке, тут было очень невесело. Хотя… где-нибудь сейчас весело?

Даша с неудовольствием втянула воздух, принюхалась – да, пока переливала солярку, естественно, измазалась, и руки все в ней… воняет! А еще вся вспотела… помыться бы.

Запоздало пришла мысль о том, что в том домике наверняка банька была, и озеро рядом… Вернуться, что ли? Не, на фиг, уже темнеет, долго возилась, хорошо бы выехать до полной темноты на кольцо… а там уж несколько часов – и дома… дома…

Даша усилием воли отогнала мысли, упорно лезущие в голову, – в одном своем доме она уже побывала… вновь перед ней стали прокручиваться последние дни, и опять внутри глухо заворочалась совесть, грызя позвоночник, словно виденная недавно дохлая псина. Опять вихрь мыслей пронесся в голове, подсказывая всякое нехорошее. Словно почуяв, Васька требовательно толкнул под локоть – мол, че, опять? Какого хрена!

Посмотрев на него, Дашка улыбнулась, вспоминая…

Когда этот зверюго, испуганно воя, урча и шипя, кинулся на жратву, Дашка, пребывавшая в отупении от осознания того, какая же задница творится вокруг, едва с перепугу не шарахнула его прикладом – повезло: мелкий больно был, пока наметилась – разглядела.

– От же скотина какая! Ну ты и сволочь! Напугал до потери пульса…

Котенок, не удостаивая ответом, урча жрал сосиску. Решив проявить гостеприимство, Даша, поставив ружье, за шкирку вынула его из сумки со жраньем, не обращая внимания на грозный вой, поставила рядом и выдала уже полусожранную сосиску. Не отвлекаясь на благодарности, маленький хищник сточил остатки и благосклонно потребовал еще.

– Ну ты наглый… Значит, подружимся!

С Васькой, как стал именоваться котенок, они действительно подружились. Она с ним постоянно разговаривала, и такое впечатление – он все понимал. Неизвестно, как бы сложилось, если бы его не было… Постепенно ее депрессия прошла, и она начала анализировать ситуацию. Хотя… чего там было анализировать? Она была заперта на паре сотен квадратных метров, огороженных заборами, а за воротами толпилась пара десятков мертвяков – голодных и опасных. Выбраться быстро она не смогла и, отправив эсэмэску Саше, как-то по умолчанию поставила на себе крест. Больная нога не оставляла никакой возможности, она с трудом, хромая, ходила, опираясь на ручку от швабры, – больно было даже наступать на ногу. В домике же просто наматывала невероятный комок тряпок – так помягче, и можно было потихоньку ковылять. Как-то на автомате, так или иначе, промаявшись депрессией и бездельем пару дней, Даша стала приводить себя и все вокруг в порядок… Обшаривая от нефиг делать свое жилище, нашла тюбик с остатками обезболивающего геля «Спасатель» – и, естественно, намазала ногу. Стало легче. Для начала она еще раз обшарила весь «свой» двор и ангар. Обустроилась в домике, набрала воды в несколько больших пластиковых ящиков, взятых из ангара, – и не зря: на второй день вода уже не шла. Сотовая связь вырубилась еще раньше… цивилизация в отдельно взятом месте гасла просто стремительно.

Подумывала соорудить какую-нибудь печку в домик – ночами подмораживало, – но подходящего материала не нашлось. Приходилось просто укутываться потеплее – ну ничего, потерпеть можно, не зима уже. Готовила во дворе, разводя в ржавом ведре костер.

Несколько дней прошло в каком-то тумане, Даша тупо обустраивалась, осматривалась и совершенно не думала, что дальше и зачем все это. Какая-то апатия, с одной стороны, и некоторая иллюзия спокойствия и даже уюта – с другой… Патовая ситуация – она не может ничего изменить, но и ей пока ничто не грозит. И вроде как… незачем что-то менять? Пока… пока все так неплохо… Вынужденное уютно-спокойное болото безнадеги затягивало все сильнее. Но в один день с утра вдруг отметила, что отек стал спадать и нога болеть стала меньше, а еще через день и вовсе полегчало. И сразу как-то завертелись в голове мысли – а чего это ты тут сидишь и долго ли собираешься так жить? Да и запасы не то чтобы кончались… но уже виден был край. Вот тогда Даша и стала задумываться. Но ничего не придумывалось: за воротами так и стояли упыри, патронов не прибавлялось, а надеяться, что ногу можно нагружать и она выдержит пробежку, – как-то не хотелось рисковать. Постепенно это начинало давить, и вскоре Даша металась по «своему» двору как тигр в клетке. Ситуация начинала бесить, но масштаб всеобщей катастрофы придавливал любые раздумья.

Однако вскоре произошло то, что окончательно сдвинуло с мертвой точки процесс принятия решения. Она уже привычно «протопила» костер, поужинала и легла спать. Ружье под боком, котенок в ногах… на улице было темно, теперь, когда в городе не было освещения, ночи стали по-настоящему темными. Уже задремала, когда что-то грохнуло о крышу домика. Даша даже не сразу схватилась за ружье, спросонья не понимая, что к чему. Васька тихо заурчал утробно – похоже, он реагировал и на мертвяков у ворот. Что, какой-то мертвяк залез на забор и прыгнул с него на крышу домика? Не, для тупого упыря непосильно… и даже отожравшийся, как покойный Петрович, – тоже не сможет. Получается?.. Монстр. Опять шорох на крыше, скребыхание – и звук тяжелого удара о землю. Спрыгнул. Даша сняла с предохранителя Мурку, прихватив поудобнее. Васька подполз, пятясь, под бок, урчал почти совсем неслышно.

– Тише… тише… – шепотом сказала ему Даша, чуть прижав рукой, и котенок, словно поняв, успокоился.

Домик вздрогнул, скребнуло что-то у окна. Несмотря на то что и так было темно, стало еще темнее: Даша поняла – ЭТО смотрит в окно. Она затаила дыхание, не шевелясь… решетки на окнах мощные, сразу не сорвет. Видеть он ничего не может – с улицы в домике полнейшая темнота. Унюхать тоже, пожалуй. Минуты три ничего не происходило, потом домик дрогнул, вновь скрежет по обшивке… и опять все стихло. Ушел? Даша не двигалась, сжимая ружье. Так и заснула, сама того не заметив.

А наутро все было спокойно. Даша, стараясь не шуметь, осмотрела видимую часть двора, но никого и никаких явных признаков присутствия не обнаружила. Ночью подморозило, выпал иней, но на нем не было каких-либо следов. Васька тоже не вопил, хотя и вел себя странно, как-то пришибленно оглядываясь и дергая хвостиком. Проведя моцион, Даша подсупонилась и решила выйти – все равно, рано или поздно, а сделать это придется. Подумала, что в стволе картечь, и в магазине тоже… но, пожалуй, если в упор, вблизи – то без разницы. Вышла в «прихожую» – Васька остался на пороге комнаты, прижав уши, озираясь в пустом коридоре. Нет. Что-то не так. А способ выяснить – только один. Даша повернула ключ, как ей показалось – невероятно громко заскрежетавший, и, оглушительно щелкнув, замок отперся. Она толкнула дверь, чуть отскочив и наведя в проем ружье, готовая отскочить дальше, в комнату, под прикрытие пусть хлипкой, но двери. И ничего. Тишина и умиротворенность. Но Васька вжался в пол и тихо заурчал. Обойдетесь, господа упыри. Даша, не сводя прицела с двери, зажав приклад под мышкой, сняла с вешалки спецовку и, несильно размахнувшись, выкинула ее за дверь.

Сверху, с крыши, обрушилась туша в синем рабочем комбинезоне с лямками, вызвав идиотскую ассоциацию. «Гребаный Карлсон, который, блин, живет на своей гребаной крыше», – подумала Даша, целясь в эту тварь. Ей повезло: прыгая с крыши, монстр оказался к ней фактически спиной, и теперь она четко видела его затылок… в последний момент тварь попыталась развернуться, уже поняв, что схватила обманку, но, видно, поскользнулась на обмерзших досках поддона, лежавшего у входа вместо приступка, – Даша и сама по утрам пару раз поскальзывалась, матерясь. Монстр нелепо завалился набок, но все же успел развернуть к Даше свою оскаленную морду. В которую и получил заряд картечи. Голова твари мотнулась, она странно дернула лапами, словно пытаясь схватиться за голову. И тут же поймала второй заряд – на этот раз Даша целила в нижнюю часть морды, но голова монстра запрокинулась, и картечь попала в бугрящуюся мышцами шею. И попала удачно: голова мотнулась совсем неестественно, и чудище завалилось назад, дрыгнулось и затихло. Дрожащими руками Даша набила магазин, оглянулась на Ваську – и сразу отпустило: котенок выглядел любопытным, но ничуть не напуганным или нервничающим. Он неспешно засеменил к двери и, выпрыгнув на улицу, стал безмятежно обнюхивать тушу.

– Ну ты, Васька, и любитель пудрить мозги! Что, не мог сразу сказать, где эта тварь сидела?

Васька оглянулся с видом: «Ты че, дура? Я ж кот! Как я тебе скажу?» – и, недолго думая, пометил тушу.