Анджело Вестьери переключил передачу своего новенького «Крайслера» и с удовольствием послушал мощный, отрегулированный на заводе мотор. Пуддж Николз сидел рядом с ним на пассажирском месте, просматривая заголовки в утренней газете.

— Представляешь, что затеял этот парень? — спросил Пуддж, свернув газету и с отвращением на лице зашвырнув ее на заднее сиденье.

— О ком ты говоришь? — Анджело уверенно направил машину в крутой поворот с 23-й улицы на Бродвей, его левая нога покоилась рядом с совсем недавно появившейся в автомобилях педалью гидравлического привода тормоза на четыре колеса.

— О Маркусе Гарвее, — ответил Пуддж. — Он хочет, чтобы все цветные свалили из Америки!

— И куда свалили? — спросил Анджело, повернувшись к Пудджу.

— В Ливию… или в Либерию, — Пуддж пожал плечами. — Черт знает.

— Это в Африке, — сказал Анджело, снова сосредоточившись на медленно ползущем городском движении. — Он хочет сделать так, чтобы эти люди вернулись в Африку.

— И что они будут там делать? Они что думают: там для этих парней будет больше работы, чем здесь? Нужно напрочь мозги пропить, чтобы такое придумать.

— По мне, это не такая уж безумная идея, — сказал Анджело. — Цветным здесь приходится нелегко, так что, может быть, если у них появится шанс, они смогут выкарабкаться.

— Ангусу понравились бы такие новости, — рассмеялся Пуддж. — Он сделал богатство на черномазых, и если этот колодец иссякнет, ему останется только локти кусать до крови.

— Он просто найдет способ делать деньги на ком — нибудь еще. Еще большие деньги, — ответил Анджело. — Так уж он устроен.

— Как ты мог согласиться на встречу с Джеком Веллсом? — спросил Пуддж. — Он знает, что мы работаем на Маккуина, и мы ни разу не заикались о том, чтобы перейти к кому — нибудь другому.

— Он толковый бизнесмен и терпеливый человек, — объяснил Анджело. — Он знает, что рано или поздно мы оба станем искать возможность подняться. Может, он думает, что нам уже не терпится?

— Я не вижу, каким образом мы, занимаясь бутлегерством для Веллса, сможем положить себе в карман больше, чем получаем от Ангуса за то же самое. К тому же мы знаем, что мы можем доверять Ангусу.

— Давай послушаем, что он нам скажет, — ответил Анджело. — Скорее всего, он намеревается расширить свой бизнес за счет Ангуса и считает, что это не удастся, если он не переманит нас двоих на свою сторону.

— Кто будет вместе с ним на встрече?

Анджело полез в карман жилета и достал маленький блокнотик. Он вручил его Пудджу, который, щелкнув обложкой, открыл его. Они проехали три квартала, каждый раз останавливаясь на светофорах; все это время Пуддж перечитывал записи и в конце концов посмотрел на своего спутника.

— Ну и как? — спросил Анджело.

— Ничего страшного, — ответил Пуддж. — Лэрри Карни малость психованный, но серьезный стрелок. А второй парень — Маккэйн, его работа — всегда охранять Веллса, даже, если придется получить за него пулю, только бы сохранить босса живым и невредимым.

— Что насчет Попке? — спросил Анджело. — Насколько он хорош?

— Попке любит, чтобы его звали Большой Джон — Поляк, — сказал Пуддж. — Этот один на один может долго толковать тебе, что у него все ящики в столе забиты деньгами. Но никто из них нам слова не скажет, пока не запахнет керосином. Разговаривать — это не их работа.

— И мы будем разговаривать только с Веллсом, — подхватил Анджело. — Значит, делаем так, как нас учил Ангус. По крайней мере, пока нет сомнений, что он единственный пахан на этой сходке.

— Ида всегда говорит, что все видно по глазам, — заметил Пуддж. — По движениям его глаз мы узнаем, что он думает и куда клонит.

— А что, если он не собирается уговаривать нас пойти к нему в партнеры? — предположил Анджело, остановив машину и повернувшись к Пудджу. — Что, если он собирается просто шлепнуть нас? Что тогда будем делать?

Пуддж указал поверх плеча Анджело на здание ресторана и улыбнулся:

— Поздновато меня об этом спрашивать, Анж, — сказал он, — мы уже на месте.

Гангстеры живут для действия. Чем ближе к смерти, чем выше накал событий, тем сильнее в них ощущение жизни. Для них куда лучше рухнуть под градом пуль в комнате, полной заклятых врагов, чем дожить до старческой слабости и умереть немощными. Гангстерами становятся те, кого привлекают острые ощущения, связанные со сражениями, чреватыми смертью, что делает приманку еще вкуснее. В жизни гангстер постоянно ходит рядом со смертью. Самые удачливые гангстеры не прячутся от нее, а скорее наслаждаются ее близостью.

«Такие, как мы, с самого рождения ожидают своей пули, — говаривал Пуддж. — Так что, когда доходит до дела, ее удар не окажется для тебя неожиданным. Ты не сможешь выжить, и я уже не говорю о том, чтобы преуспеть в рэкете, если тебя будет постоянно преследовать страх возможной в любую минуту смерти. Иной раз для того, чтобы войти в комнату, требуется особый кураж. Те, кто ждет тебя со стволами за дверью, будут высматривать в тебе признаки этого страха. Если они не найдут их, то у них возникнет неуверенность, и это даст тебе пару секунд, за которые ты сможешь убраться оттуда живым. Говорю тебе, малыш, если ты хочешь делать бизнес на убийствах, то никогда не должен бояться смерти».

Анджело и Пуддж шли к ресторану, подняв головы, расслабленной походкой. Больше всего они сейчас походили на богатых бездельников. Эти двое молодых мужчин были слаженной командой. Они учились черпать силу друг у друга и прятать свои слабости от посторонних глаз. Сила Анджело была тихой и глубоко скрытой, тогда как Пуддж был взрывчатым, как динамит. Пуддж был нападающим, в любой ситуации он был готов к стычке и перестрелке. Анджело мог бы скомпенсировать горячность друга вдумчивостью и дипломатией, выискивая способ привлечь еще одного сторонника. Их уникальный стиль привлек к ним внимание конкурирующих банд и снискал им славу среди множества боссов преступного мира. В любой корпоративной структуре, даже в такой примитивной, какой была организованная преступность двадцатых годов, молодой талант пользуется спросом.

Так что ни для Анджело, ни для Пудджа приглашение на неофициальную встречу с боссом, переданное через Дэнни Фанелли, телохранителя Джека Веллса, вовсе не оказалось неожиданностью. Веллс был наглым головорезом, мало считавшимся с «понятиями», что и помогло ему быстро сделать карьеру в преступном мире. Он заправлял большими делами в Бронксе и за его пределами и смотрел голодными глазами на остальные четыре района Нью — Йорка, в частности на Манхэттен. Он жаждал урвать часть из тех денег, которые делались в подпольных барах и ночных клубах Манхэттена. Но сделать шаг в самые привлекательные районы означало посягнуть на владения Ангуса Маккуина, и Веллсу хватало здравого смысла, чтобы понять, что в этом случае война неизбежна. Два десятилетия Маккуин управлял своим королевством, успешно отражая все угрозы и посягательства. Чтобы сместить его или хотя бы подорвать основы его мощи, Веллс хотел посеять сомнения в бойцах Маккуина, хотел заставить их поверить, что в крепком щите их босса появились прорехи. Первым его шагом к достижению этой цели была попытка привлечь на свою сторону Анджело Вестьери и Пудджа Николза.

— Здравствуйте, мистер Веллс, — Анджело потянулся через темную кабинку в задней части пустого ресторана, чтобы пожать руку. — Спасибо за приглашение.

— Зовите меня Джеком, — Веллс сжал кисть Анджело.

— Это была бы чересчур для нас высокая честь, — сказал Пуддж, пристально разглядывая пустые столики вокруг. Он оглядел двух бандитов, замерших у входа, и еще двух, сидевших, потягивая кофе, в углу позади него. — Я надеюсь, вы ничего не затеваете?

— Почему бы вам, парни, не расслабиться, — посоветовал Веллс. — Не хотите немного перекусить?

— Что здесь есть вкусного? — Пуддж проскользнул в кабинку и сел рядом с Анджело и напротив Веллса.

— Яблочный пирог выше всяких похвал, — ответил Веллс, — и свежее молоко с фермы. Все это из одного местечка, которым я владею, в северо — восточном Бронксе.

— С удовольствием попробую, — сказал Пуддж, — и стакан молока с капелькой скотча.

Веллс кивнул, взгляд его узких глаз задержался на Пуддже, а потом медленно переместился на Анджело.

— А ты, малыш, — спросил он, — тоже съешь пирога?

— Я здесь не для того, чтобы есть, мистер Веллс. — Анджело посмотрел, как один из телохранителей снял стеклянную крышку, закрывавшую блюдо с яблочным пирогом, отрезал большой кусок, положил на тарелку и пододвинул ее по стойке к Пудджу. — И я не мастак говорить. Так почему бы вам не сказать нам то, из — за чего вы нас вызвали?

Веллс повернулся к одному из своих головорезов, сидящих за столиком сзади, и указал на свою пустую чашку, подождал, пока тот подошел и наполнил ее, затем поднял чашку, сделал два больших глотка и снова обратил внимание на Анджело и Пудджа.

— Я собираюсь заняться Маккуином, — сказал он, — со временем я отниму у него весь его бизнес.

— Зачем вы говорите это нам? — спросил Анджело лишенным эмоций голосом.

— Я хочу, чтобы вы оба ушли от Маккуина и стали работать на меня, — ответил Веллс. — Я стану платить вам больше, и каждый из вас получит большую долю прибыли от клубов. Когда ваш босс потеряет силу, вам, ребята, придется работать на кого — нибудь. И почему бы этим кем — нибудь не оказаться мне?

— Ангус не давал нам никакого повода для недовольства, — заметил Пуддж, — вообще ничего такого я за ним никогда не замечал.

Веллс улыбнулся и кивнул.

— Вы верны ему, — сказал он, — я уважаю это. Парень вроде меня понимает, что это такое.

— Но вы все равно хотите, чтобы мы оставили его и переметнулись к вам, — сказал Анджело, — несмотря на то, верны мы или нет.

— Верность не означает глупость. У вас должно хватить мозгов, чтобы понять, когда наступит время, чтобы сделать свой шаг. И я хочу сказать вам, что такое время пришло.

— Спасибо за ваше предложение, мистер Веллс, — сказал Анджело.

— Плевать на твое «спасибо». Каков ваш ответ?

— Нет. — Лицо Анджело походило на лишенную выражения маску.

— Это большая ошибка, малыш, — сказал Веллс. — Если после вашего ухода с этой встречи вы будете не на моей стороне, все закончится очень плохо.

— Значит, все закончится очень плохо. — Анджело сложил руки на груди.

— А как насчет тебя? — спросил Веллс Пудджа, похлопав его по руке.

— Мы вместе пришли, — ответил Пуддж, поднимаясь из — за стола, — вместе и уйдем.

— Ну что ж, — Веллс наблюдал, как Анджело протис — кивается наружу из кабинки и поправляет жилет, — тогда разговор окончен, и больше нам говорить не о чем.

— Вам нужно знать еще две вещи, — сказал Пуддж, глядя на Веллса.

— И что же это? — Гнев Веллса уже слегка улегся.

— Мне так и не принесли молоко. И ваш яблочный пирог воняет.

Анджело и Пуддж вышли из притихшего ресторана, не оглядываясь ни на Веллса, ни на его четырех бандитов.

Рассерженный Джек Веллс заглянул в пустую кофейную чашку, сжал кулаки и принялся яростно колотить по обитым красной кожей стенам кабинки.

Анджело впервые увидел Изабеллу Конфорти, когда переходил через 3-ю авеню, не обращая внимания ни на довольно оживленное уличное движение, ни на легкий туман вперемешку с дождем. Изабелла Конфорти стояла в дверном проеме возле открытого лотка с фруктами, прикрыв голову сложенной вчетверо газетой. На ней было платье в красную клетку, синий свитер ручной вязки и деревянные сабо на двухдюймовой подошве. Ее длинные каштановые волосы лишь слегка затеняли вздернутый нос, угольно — черные глаза и чарующую улыбку. Она оглядывала улицу, нетерпеливо постукивая правым сабо по бетонному крыльцу.

Анджело остановился возле лотка с фруктами, выбрал два свежих персика, передал их продавцу и стал смотреть, как одетый в свитер с длинными рукавами мускулистый юноша небольшого роста заворачивает персики в газету — каждый по отдельности. Анджело вручил ему пять долларов.

— Сдачу можете оставить себе, — сказал он, — если назовете мне имя той девушки на крыльце.

Продавец зажал пятерку в правой руке и обернулся, чтобы посмотреть на многоквартирный дом, затем снова повернулся к Анджело и улыбнулся.

— Изабелла, — сказал он, засовывая пятерку в передний карман рабочих штанов.

— Вы знаете ее семью? — спросил Анджело.

— Вы спрашивали только ее имя, — сказал продавец.

Анджело сделал шаг к нему:

— А теперь я спрашиваю про ее семью.

— Ее отец — macellaio, — понизив голос, сказал продавец, — вы знаете, как это будет по — английски?

— Мясник, — ответил Анджело.

— Ну да, мясник, — продавец щелкнул пальцами и улыбнулся. — Он работает в центре города в таком месте, где убивают животных, не помню, как по — английски.

— А ее мать? — спросил Анджело.

— Она умерла лет пять назад, — сказал продавец. — Очень долго болела.

— У нее есть еще родственники? — Анджело взял у продавца персики.

— Брат, — ответил продавец, — года на три или четыре помладше. Хороший мальчик, работяга. Время от времени помогает мне убирать в магазине. Теперь вы знаете все, что знаю я.

— Как вас зовут? — спросил Анджело, подавая ему руку.

— Франко, — встречное пожатие ничуть не уступало силе Анджело, — Франко Расти.

— Спасибо, Франко. — Анджело смотрел на сияющие влажным блеском стойки с фруктами и овощами. — У вас здесь неплохой бизнес. Я к вам еще зайду, что — нибудь куплю.

— Два персика за пять долларов, — Франко широко улыбнулся, — за такую цену я вам их сам принесу.

— Хотите персик, Изабелла? — Анджело стоял перед девушкой, усилившийся дождь хлестал его по спине и плечам.

— Откуда вы знаете мое имя? — Ее голос был мягким, как облако.

Вблизи красота Изабеллы оказалась еще поразительнее, и подозрительный взгляд только добавлял очарования ее лицу.

— Я заплатил Франко за эти персики пять долларов, — сказал Анджело, игнорируя вопрос. — Вы когда — нибудь ели фрукты, которые так дорого стоят?

— Нет. — Она смотрела, как Анджело развернул газету и протянул ей персик. — Я даже никогда не видела ни одного глупца, который заплатил бы за персики такую цену.

Она взяла фрукт из его руки, и Анджело улыбнулся.

— Этот глупец заставляет вас торчать под дождем, — сказал он.

— Моему отцу не понравился бы незнакомец, называющий себя глупцом, — ответила Изабелла. — Особенно молодой незнакомец, который покупает такие дорогие фрукты.

— И он был бы прав, — сказал Анджело. — Я прошу прощения у вас и у вашего отца.

Изабелла улыбнулась и наклонила голову.

— Мне будет легче принять извинения, если я буду знать, от кого они.

— Промокшего дурака, который стоит перед вами, зовут Анджело Вестьери, — представился Анджело.

Дождь уже лил стеной, и пиджак и брюки Анджело сзади промокли насквозь. Он опустил голову, чтобы вода не попадала в лицо, но все равно не сводил глаз с Изабеллы. Он глядел, как она разломила персик пополам и вынула косточку. Они оба улыбнулись, когда она откусила маленький кусочек и на ее нижней губе повисла жемчужинка сока.

— И что вы здесь делаете, Анджело Вестьери? — спросила она, ее осторожность растаяла под дождем и под теплым взглядом Анджело.

— Я люблю дождь, — сказал ей Анджело, — и терпеть не могу, когда напрасно пропадают хорошие персики.

— Но что вы будете делать, когда дождь кончится и вы съедите свой персик? — На лице Изабеллы мерцали капельки воды, усыпавшие ее щеки и шею. Анджело подумал, что ее яркая улыбка способна растопить даже ледяное сердце демона.

— Я все еще буду голоден, и поэтому я пойду и поищу место, где можно было бы хорошо поесть.

— Почему бы вам не поесть дома, с семьей? — Изабелла откусила еще кусок персика.

— Я люблю есть один, — ответил Анджело, — в тихих ресторанах.

— Мы с отцом идем к моей тете Нунции на обед, — сказала Изабелла, — если хотите, пойдемте с нами.

— Для этого я должен сначала спросить разрешения у вашего отца.

— Хорошая мысль. — Изабелла покончила с персиком и вспыхнула от смеха, как школьница. — Тогда вам придется что — нибудь придумать, прежде чем мой отец увидит вас и спросит, почему молодой человек стоит под дождем и разговаривает с его дочерью.

— Где он сейчас? — спросил Анджело. Холодная сырость просачивалась через жилет и рубашку на его кожу.

— Прямо за вашей спиной, — Изабелла указала пальцем за плечо Анджело.

Анджело повернулся и встретился взглядом с человеком средних лет, примерно его роста, но фунтов на сто тяжелее — похоже, эти сто фунтов составляли только мускулы без единой унции жира. Он был одет в черную полосатую рубашку, спереди потемневшую от дождя, и запачканный кровью белый халат мясника. Анджело протянул ему оставшийся персик.

— Вы не поверите, сколько я за него отдал, — сказал он.

— И окупилась ли эта трата? — поинтересовался

Джованни Конфорти, как и дочь, разламывая персик пополам.

— До последнего пенни, — ответил Анджело.