Глава двадцать седьмая. Долгожданная встреча
К вечеру выглянуло солнышко, подсушило слякоть, и город местами смотрелся почти празднично.
– Тебе понравился фильм? – Гот весело размахивал сумкой, демонстрируя замечательное настроение.
– Да, – Ленка усмехнулась. – Даже не ожидала, что будет так забавно.
– Ты что, такое мочилово классное. Хрясь-хрясь – и в дамки. Всё жутко серьёзно.
Он изобразил, что замахивается топором. Хотя, может быть, он имел в виду меч.
– Ага, то-то ты прохихикал весь фильм.
– Так то были ржачные моменты, – пояснил гот, глубоко впечатлённый увиденным действом.
– Всё с тобой ясно, Вересов, – улыбнулась Ленка, ловя себя на том, что тоже размахивает зонтом. – Детский сад в тебе ещё не умер.
Гот сделал вид, что не расслышал такого уравнивания с малышнёй, но отчётливо был счастлив тем, что развеселил её.
– Погуляем? Или ты, как добросовестная девочка, пойдёшь учить уроки? – спросил он, всё ещё размахивая невидимым оружием.
– Пойду, – со вздохом подтвердила Ленка. – Заниматься нужно каждый день.
– О, так ты у нас, оказывается, зубрилка.
– Ещё раз так назовёшь, – она сделала грозное лицо, – я забуду о твоём существовании.
– Что-то я не подумал, – он смущённо поскрёб макушку. – Прости, а? Вырвалось. Но я ничего плохого не имел в виду.
– Все так говорят. А потом…
Она замолчала. Её маленькая жизнь вдруг показалась ей такой бессмысленной, что хотелось плакать. Дашки нет, а она вот продолжает топать по асфальту, смеяться и даже чувствовать себя счастливой.
Гот встревоженно заглянул ей в лицо.
– Лен, ты чего?
– Вспоминаю, что на завтра задали, – буркнула она, отворачиваясь.
– Между прочим, – сказал Вересов очень бодрым тоном, – бал в это воскресенье. Ты не забыла?
– Помню, – вздохнула Ленка. – Выбираю фасон платья. Подыскиваю аксессуары.
Гот обеспокоенно поскрёб затылок.
– Ты только не переборщи с этими самыми аксессуарами.
– Не боись, – хмыкнула Ленка. – Я тебя не опозорю.
– Кстати, – ещё больше озаботился Вересов, – эсэмэски от того урода ты еще получаешь?
Ленка вдруг осознала, что школьная жизнь неожиданно устаканилась и вокруг установилось полное затишье. Даже злостный доброжелатель почему-то так надолго затих, что она даже забыла о нём. Неужели чёрная полоса закончилась?
– Нет. И другой деятельности тоже не наблюдалось. Может, ему надоело?
– Сомневаюсь. Такие уроды просто так не исчезают.
– Утешил. Спасибо, – надулась Ленка.
– Лен, – гот остановился и посмотрел ей в глаза. – Я же всегда рядом. С тобой ничего плохого не случится. Я обещаю.
– Сколько пафоса, – покачала Ленка. – Аж тошнит.
– Ага, – легко подхватил её тон Вересов, – я пафосный и могучий. А по ночам подрабатываю суперменом.
– Пришли уже, супермен, – Ленка взбежала на крыльцо своего дома. – До завтра.
– Пока, – сразу осиротев, печально отозвался гот.
Вернувшись домой, она первым делом проверила новости в Контакте. Сердце радостно ёкнуло. От старшего брата пришло сообщение. Он назначил встречу! Ленка победно взвизгнула от избытка эмоций и крутанулась на пятке.
Завтра. Они встретятся завтра. Брат написал адрес и время. Улица была незнакомой, но можно уточнить у Вересова, как пройти. Она отстучала подтверждение, что обязательно придёт. Брат ответил смайликом и отключился.
Ленка достала из ящика письменного стола небольшую коробочку и сняла картонную крышку. На серой бархатной подложке лежала керамическая фигурка барашка. У него на шее висела синяя атласная ленточка с крохотным колокольчиком. Он тоненько звенел, стоило взять барашка в руки.
Дашка как-то показала его Ленке, так и не рассказав, где купила. И, смеясь, добавила, что хотела бы подарить его брату, мол, они так похожи. В тот вечер она рано засобиралась домой и забыла барашка. То ли намеренно, то ли случайно. Сейчас уже не узнать. Только Ленка свято верила, что это пожелание – последняя воля подруги. А значит, барашка нужно во что бы то ни стало передать старшему брату.
В дверь осторожно постучали, вернее поскреблись. Ленка, опять удивившись, что домофон никто не хочет пользовать, пошла открывать.
На пороге стоял совет бандерлогов. С серьёзными лицами, без рюкзачков, но в полной боевой готовности ко всем превратностям мироздания.
– Лена, можно нам поговорить? – звенящим от волнения голосом спросил Стёпа.
– О, сегодня у нас великий разговорный день, – она неторопливо оглядела безотрадные лица и посторонилась. – Проходите, раз пришли.
Детки разулись, протопали в гостиную. Уселись на диван и затаились, вжавшись в спинку.
– Чаю хотите? – изобразила гостеприимство Ленка.
– Нет, спасибо, мы уже поели, – вежливо отказалась Оксана.
Потом они немножко помолчали. Ленка подтянула к себе планшет и задумчиво потыкала в иконки.
– Мы совершили ошибку, – Маша вздохнула и скорбно уставилась в пол. – Ты дашь нам второй шанс?
– А зачем? – Ленка открыла рисовалку и теперь возила пальцем по экрану, выписывая разноцветные каракули. – Вам и без меня хорошо.
– Мы не хотим без тебя.
– То есть вы всегда привыкли получать желаемое? Любой ценой?
Бандерлоги огорчённо задышали и, придавленные сознанием своей вины, поникли.
– Мы очень ошиблись, – прошептала Оксана.
– Вы ж поймите, – Ленка мельком глянула на них, увлечённая рисованием, – вы сделали свой выбор, а меня поставили перед фактом. Так что флаг вам в руки и счастливого пути!
– Андрей сказал, что ты будешь думать до субботы, – пробормотал Стёпа.
– Сказал? Надо же, какой заботливый.
Ленка взяла на заметку необходимость жесткого выноса мозга Вересову на тему невмешательства в чужие дела.
Бандерлоги почему-то встали. Чрезвычайно сосредоточенные, плечом к плечу. Готовые стоять до последнего. Но, что удивительно, слезливости в них не наблюдалось. Кажется, они настроились на затяжную осаду.
– Мы… – начала Маша.
– А от себя лично можешь сказать? – перебила её Ленка. – Не как часть коллективного разума, а просто как обыкновенная девочка.
Маша изумлённо переглянулась с Оксаной.
– Мы… я… то есть… я думаю…
– Вот именно! Что думаешь ты об этом? – Ленка с интересом уставилась на неё.
– Мне очень плохо, – Маша душераздирающе вздохнула. – Потому что я знаю, что тебе тоже очень плохо, но я не знаю, как это исправить.
– А зачем исправлять? – она нарисовала особенно красивую загогулину и залюбовалась ею. – Вы же такие самостоятельные, упорные, всезнающие. Зачем вам я?
– Мы одной крови, – прошептала Оксана.
Ленка вдруг рассердилась.
– Так. Хватит. Валите отсюда. Дискуссия закончена.
Бандерлоги послушно побрели в прихожую. Обулись и ушли. Но ушли несломленными. Чувствовалось, что они подготовились к тому, что будет тяжело, что придётся прорываться с боями. И, наверно, уже просчитали потери.
Ленка постояла в прихожей. Обидки медленно выползали наружу, требовали отмщения. Только было непонятно, кому мстить. Ближайшей кандидатурой, как ни странно, была сама Ленка. Но обижать себя было как-то непедагогично и весьма болезненно. А значит, нужно срочно всё выбросить из головы и жить дальше.
Продолжение жизнедеятельности она перенесла на кухню. Растущий организм требовал возмещения потраченной энергии. Ленка набрала в обе руки вкусняшек и устроилась на диване в гостиной. Телевизор послушно расцвёл изображением, расплёскивая информационный мусор.
И тут позвонила мать. Ленка чуть не подавилась, но с облегчением успела сообразить, что увидеть она её не может, а следовательно, беседы по поводу поедания пищи вне кухни не будет.
– Ты где? – поинтересовалась мать.
– Уроки делаю, – слегка исказила правду Ленка, добропорядочно ухватив учебник и усиленно шелестя страницами.
– Умница, – было слышно, что она улыбается. – Знаешь, мне сейчас Светка позвонила. Помнишь, это моя школьная подруга.
– Я в курсе, – не подумав, брякнула Ленка.
Возникла пауза. Ленка даже зажмурилась, досадливо хлопнув себя по лбу.
– Значит, без тебя не обошлось, – задумчиво сказала мать. – И это кое-что проясняет.
– Ну, мам, я тут совершенно мимолётно. Но очень благотворно.
– Ах, Елена, ну что мне с тобой делать?
– Как что? Любить. Искренне и самозабвенно.
Мать засмеялась.
– Постараюсь.
– И что тебе сказала Светлана Сергеевна?
– Мы сегодня встречаемся. И, видимо, я приду поздно. Так что не жди меня. Всё. Целую. Мне пора.
Ленка отложила телефон, надеясь, что встреча пройдёт, как сказал бы диктор с хорошо поставленным голосом, «в тёплой и дружеской атмосфере». И никто не пострадает, и она в том числе.
Доев всё, что принесла из кухни, Ленка страшным волевым усилием заставила себя переместиться за письменный стол. Кое-как сделала уроки, постоянно сползая к мыслям о встрече с братом. Интересно, какой он? И похож ли на Дашку?
Неожиданно тренькнул планшет. Ленка торопливо открыла сообщение. Старший брат перенёс встречу на сегодня. Она глянула на часы. Оставалось полчаса. Как же она успеет? А он уже отключился, отметая попытки перенести встречу на попозже.
Ленка в панике позвонила Вересову.
– Где находится Промывочная улица? – закричала она в трубку. – Мне срочно нужно!
– Это конечная семнадцатого автобуса. Его остановка как раз напротив твоего дома. А зачем тебе?
– У меня там важная встреча.
– Там? – Он удивился. – А ты ничего не путаешь? Дом какой?
– Третий.
– Погоди, там же…
– Всё потом. Я жутко тороплюсь, – Ленка бросила трубку и помчалась переодеваться.
Мобильный замурлыкал опять, но не было времени даже подойти к нему. Скорей всего это названивал Вересов. Ничего, подождёт. Она натянула джинсы. Сунула в карман куртки коробочку с барашком. И помчалась на долгожданную встречу.
Уже в автобусе, собравшись перезвонить Вересову, Ленка обнаружила, что забыла телефон дома. Ощущение оторванности от мира неприятно потрясло. Ну да ладно, ничего страшного. Она быстро вернётся.
Конечная остановка семнадцатого маршрута была обозначена ржавой трубой с покосившейся табличкой автобусного расписания. Ленка огляделась. Ряд деревянных двухэтажных домов тянулся до пустыря. Некогда зелёная краска на фасадах облупилась, обнажая почерневшие доски. Особой примечательностью каждого дома была громоздкая лестница, ведущая на второй этаж.
Ленка быстро нашла третий дом и помчалась к подъезду. Она уже опаздывала на семь минут. Тяжёлая, перекосившаяся дверь с трудом поддалась, царапая землю. Ленка просунулась в щель и невольно отшатнулась. Оттуда веером сиганули во все стороны несколько пёстрых кошек диковатого вида.
Вторую попытку она предприняла уже готовая к любым неожиданностям. На площадке было четыре двери, пронумерованные мелом от одного до четырёх. Цифры почему-то были метрового размера.
Значит, шестая квартира на втором этаже, решила Ленка и с некоторой опаской ступила на лестницу. Истёртые ступени чуть поскрипывали, но в целом сооружение казалось прочным и устойчивым. И она, перескакивая через ступеньку, помчалась наверх.
Этажом выше на всех дверях были небольшие пластиковые номера. Ленка подбежала к двери под номером шесть и неожиданно разволновалась. Казалось бы, никакого повода для этого нет, но от переживаний её заметно трясло. Она надавила на кнопку звонка, но под пальцем только гулко щёлкнула пружинка, и всё, никакого звука. Стучать в оббитую дерматином дверь было затруднительно. Тогда Ленка просто подёргала за ручку.
Дверь легко подалась вперёд.
– Здравствуйте, – она шагнула в пустую тёмную прихожую. – Это Лена Савина. Я пришла.
Но ей никто не ответил. Неужели старший брат, не дождавшись, уже ушёл? Ведь она же опоздала совсем чуть-чуть. Ленка вгляделась в заполняющиеся вечерними сумерками дверные проёмы. Везде было темно, и лишь из дальней комнаты пробивалась полоска неяркого света.
– Эй, есть кто-нибудь? – ещё раз позвала Ленка. – Я иду.
Она решительно распахнула дверь освещенной комнаты и ошеломлённо замерла.
Кругом стояли зажжённые свечи. На подоконнике, на полу, по углам. Толстые, тонкие, белые, красные, витые, гранёные. Какие-то уже догорали и вот-вот должны были угаснуть, а другие, наоборот, сияли в полную силу, словно зажжённые только что.
В комнате почти не было мебели. Стол, два стула. Огромный комод с единственным украшением в виде пластикового цветочного горшка с засохшим кустиком герани. Глубокий проём окна с газетами на стёклах вместо штор.
Но самым впечатляющим было огромное количество фотографий на стенах. Сотни снимков, неровно, порой перекрывая друг друга, тянулись нестройной широкой лентой, перетекая с одной стены на другую, замыкаясь в круг.
Ленка шагнула к стене. На всех фотографиях была Дашка. Разных возрастов. В разной одежде. Смеющаяся. Задумчивая. Что-то делающая. Ленка побрела вдоль стены, разглядывая фотографии. Вот здесь они бросались друг в друга листвой. А вот тут промокли под дождём так, что неделю проболели. Тут…
Неожиданно наверху что-то гулко упало. Ленка вздрогнула. Там же крыша. И никого не должно быть.
– Здесь есть кто-нибудь? – снова позвала она, выглядывая в коридор.
Тишина. И тут она заметила, что тишина была странной. Не такой, как в шумном, большом доме. Там всегда у кого-то бормотал телевизор, доносилась музыка, шаги, стуки. А здесь было абсолютно тихо. Словно вымерло всё кругом.
Она заглянула в соседнюю комнату. В ней вообще не было мебели. Пыль на полу Обрывки газет. Светлые прямоугольные отпечатки на тёмных обоях. Так бывает, когда снимают со стен картины, провисевшие не один год. Возникало ощущение, что здесь никто не живёт. И давно.
Ленке стало не по себе. Она медленно пошла к выходу, оглядываясь и прислушиваясь. Ещё не хватало поверить в привидения, взбодрила она себя. Длинная прихожая показалась бездонным колодцем. Но, когда Ленка нащупала входную дверь, та оказалась закрытой. Она ошеломлённо подёргала за ручку. Как это могло произойти? Здесь же никого нет.
Или есть?
Она прижалась спиной к двери, всматриваясь в заполненные сумраком дверные проёмы комнат. Неожиданно, как выстрел, совсем рядом раздался отчётливый скрип половиц.
Не особо задумываясь, что делает, Ленка бросилась в единственную освещённую комнату Захлопнула за собой дверь, высматривая, чем бы подпереть. Но стол был слишком хлипким, а древний комод она вряд ли сдвинет.
Звук шагов.
Осторожных, крадущихся. Половицы почти не скрипели, только проседали под тяжестью тела.
Может, это старший брат? Она взялась за ручку двери. А если нет? Она резко отдёрнула ладонь. И тут заметила, как медленно поползла вниз ручка. С той стороны кто-то был. И он сейчас войдёт сюда!
– Кто там?! – в панике заорала Ленка. – Кто?!
За дверью что-то звонко хлопнулось об пол. Послышались торопливые шаги. Потом стукнула входная дверь. И лестница за стеной проиграла серенаду гулких скрипов.
Ленка с колотящимся сердцем прислушивалась. Кто это был? Грабитель? Прохожий? И где брат, в конце концов? В любом случае, нужно уходить отсюда. И немедленно. Она стиснула коробочку в кармане. Ничего, в следующий раз сама назначит встречу Где-нибудь на природе и без всяких закрытых дверей.
Отодрав от пола большую свечу, она осторожно приоткрыла дверь комнаты. Было оглушающе тихо. Так тихо, что казалось, стук сердца можно было услышать в метре от неё.
С порога комнаты была видна входная дверь, распахнутая настежь. Но только Ленка шагнула в коридор, как с улицы донёсся душераздирающий вопль. Она, облившись горячим парафином, уронила свечку. Вопль повторился. Надрывный, долгий, безутешный детский крик. К нему присоединился второй, такой же протяжный, рвущий душу.
Тьфу, облегчённо выдохнула Ленка. Это всего лишь коты. Угораздило же их именно здесь начать свои разборки. Она взяла ещё одну свечу, на этот раз поменьше, и осторожно пошла к входной двери.
В квартире было сумрачно и безмолвно. Но ей всё мерещилось, что там, в тёмных провалах комнат, кто-то есть и тяжело смотрит в спину. Она оглядывалась, отводя подальше свечу, но лишь зыбкие тени танцевали в сумерках, и от этого становилось ещё страшнее.
Когда до входной двери оставалось несколько шагов, из темноты на Ленку бесшумно и стремительно надвинулось абсолютно белое лицо с чёрными провалами вместо глаз.
Ленка взвизгнула, отпрыгивая в сторону. Свеча погасла. Но белое лицо, ясно видимое в сумерках, опять придвинулось. Что-то обрушилось на Ленку, и последнее, что она почувствовала, – холод на щеке.
