Глава двадцать восьмая. Старший брат
Ленка открыла глаза и испуганно пискнула. Белое лицо маячило совсем рядом. За секунду перед ней пронеслись все когда-либо виденные фильмы ужасов. От наплыва образов перехватило дыхание, но одна деталь спасительным маячком замигала где-то на границе сознания – маска. Ленка проморгалась, выжимая из глаз навернувшиеся слёзы. Да это же маска! Всего лишь белая, без всякого рисунка маска.
– Эй, что происходит? – ободрённая разъяснением пережитого ужаса, спросила Ленка.
Человек в маске дёрнулся, почему-то пугаясь её голоса, отскочил в сторону. Он был невысокого роста и выглядел как-то неухоженно. Мятые, грязные брюки, драная синяя куртка с такими длинными рукавами, что не было видно даже кончиков пальцев. Для усугубления таинственности он ещё и капюшон натянул на голову. А это вместе с маской смотрелось несколько устрашающе.
Ленка села и, ощутив себя связанной, с удивлением уставилась на замотанные до колен бельевой верёвкой ноги. Было заметно, что человек в маске очень добросовестно подошёл к процессу связывания. Вот только концы верёвки были завязаны обыкновенным бантиком, что, с одной стороны, радовало, а с другой – настораживало.
Руки тоже были опутаны верёвкой, причём на запястьях образовался приличный по размеру кокон, украшенный таким же бантиком.
– Чего тебе надо? – поинтересовалась она, примеряясь к концам верёвки, чтобы, когда подвернётся момент, развязать.
– Ничего, – глухо буркнул незнакомец.
– Всё, посмеялись и хватит. Я заценила маскарад. Сам развяжешь или мне самой позаботиться?
– Ну ты и дура, – он покачал головой.
– Вот старший брат придёт, тебе мало не покажется.
Человек в маске вдруг засмеялся. Тоненько так, по-девчачьи. Навзрыд заходясь в кашле, умолкая и вновь продолжая хохотать.
– Хватит ржать, – расстроенно сказала Ленка. – А ну быстро развязал! Тогда тебе ничего не будет. Честное слово. Я не заявлю в полицию. Представим, что это была шутка.
Он, всхлипывая от смеха, уселся на стул и, как-то забывшись, сдвинул вверх маску, чтобы промокнуть рукавом глаза.
Ленка ахнула:
– Сашка?
Сколова, словно с неё содрали шапку-невидимку, дёрнулась было, чтобы сбежать, но только раздосадованно содрала уже ненужную маску и в сердцах долбанула ею об пол.
– Не ждала? Да? – Она сдёрнула запотевшие очки и принялась натирать их обрывком грязной тряпки. Смеяться ей уже не хотелось, а красное, залитое слезами лицо смотрелось чрезвычайно жалостливо.
– Сашка, что происходит? Что ты тут делаешь?
– Сижу, – она угрюмо смотрела на Ленку, и было заметно, что потеря маскировки в её планы совершенно не входила.
– Это ты меня ударила?
– Да, – она сбросила капюшон с головы и расстегнула куртку.
– Зачем?
Сашка завозилась, шаря по карманам, бросая мятые бумажки прямо на пол. Потом небрежно швырнула небольшую коробочку на стол. У Ленки всё оборвалось внутри. Это был Дашкин подарок для брата.
– Нашла у тебя, – она сняла крышку и равнодушно уставилась на фигурку— Зачем тебе эта фигня?
– Только не разбей, – попросила Ленка. – Это очень важная вещь. Моя подруга попросила отдать брату.
– Что за подруга? – почему-то напряглась Сашка.
– Даша. Она из Питера. Ты её не знаешь.
Сашка осторожно вытащила барашка, поставила на ладонь. Колокольчик радостно звякнул, и её лицо сделалось таким беззащитно счастливым и растроганным, что Ленка тут же простила ей все глупости со связыванием.
– Может, мы поговорим, а?
Сколова вздрогнула, вырванная из страны грёз. Фигурка сорвалась с её ладони и, ударившись об пол, разлетелась на кусочки. Ленка охнула. А Сашка, с размаху бухнувшись коленями об пол, закачалась из стороны в сторону, тоненько и страшно подвывая.
– Как же я тебя ненавижу, Савина, – прошептала она, не сводя глаз с кусочков керамики. – Ненавижу, ненавижу, ненавижу С самого первого дня, как тебя увидела. Ненавижу!
– Почему? – ошеломлённо спросила Ленка. – Я тебя чем-то обидела?
– Всё повторяется. Ты опять разрушаешь. Снова и снова. Снова и снова. Снова и снова.
Ленка ничего не понимала. Только что они были подругами. По крайней мере она так считала, но всё оказалось с точностью до наоборот. Она была врагом. С первой встречи. Почему?
– Саш, давай разберёмся.
Но Сколова не слушала её, бормоча что-то неразборчивое, жалобное. Подцепила пальцем ленточку с колокольчиком, потрясла, вслушиваясь в переливчатый звон.
– Ты больше никому не причинишь зла, – она стиснула кулак, давя колокольчик. – Никогда!
Подбежала к большой автомобильной канистре, что стояла у двери, и медленно отвинтила крышку. Резко запахло бензином.
– Саш, ты чего задумала? – встревожилась Ленка.
– Ты должна умереть, – сказала она просто.
– Но я не хочу умирать, – растерялась Ленка. – Сашка, что происходит? Ты так шутишь? Если да, то ты уже довела меня до мурашек. Давай на этом остановимся.
– Ты умрёшь, – она потрясла канистрой, но вытекло совсем немного. – Сегодня.
– Да что же я тебе такого сделала? – Ленка в горестном недоумении уставилась на струйку, ползущую к ней. – Скажи хоть перед смертью. А то как-то неинтересно умирать в полном неведении.
Сашка молча поставила канистру на пол, достала коробок спичек и, сосредоточенно погремев им, вытащила спичку.
– Не надо, – попросила Ленка. – Сашка, мы во всём разберёмся.
Зажжённая спичка упала на пол. Пламя бодро рвануло вверх, стремительно распределяясь по лужицам бензина.
– Вот и всё, – Сашка удовлетворённо уставилась на огонь.
Ленка отползла к окну, с трудом веря в реальность происходящего. Это был какой-то дурной сон, который всё не заканчивался.
– За что? Сашка, за что?
Сколова посмотрела на неё. Так смотрят на пустое место. Равнодушно, без интереса. Потом перевела взгляд на стену и неожиданно проворно бросилась сдирать фотографии.
– Не трогай! – возмутилась Ленка. – Убери свои грязные лапы от Дашки! Слышишь?
Но Сашка только хмыкнула, продолжая собирать снимки. Тогда Ленка кое-как поднялась и неловко запрыгала к ней, собираясь отпихнуть, или сбить с ног, или ещё что-нибудь сделать, но только не позволить ей трогать портреты подруги.
– Не подходи, – резко обернулась Сашка. – А то врежу.
Она стиснула большие костлявые кулаки и шагнула к Ленке. Лицо у неё было странно неподвижным. Ни злости, ни радости, как манекен. Словно та, настоящая, Сашка потерялась где-то там, внутри, а её тело непонятно как умудрялось самостоятельно передвигаться.
– Ленка! – послышался далёкий, взволнованный голос Вересова. – Ты где?
– Я здесь! – радостно заголосила Ленка. – Здесь, наверху! Здесь! Сюда!
– Заткнись! – Сашка тяжко пихнула её плечом, и Ленка рухнула навзничь, больно приложившись локтем о пол.
– Поздно, он знает, что я здесь, – Ленке очень хотелось показать ей язык, но на всякий случай она удержалась.
– А это мы ещё посмотрим, – скривилась Сашка и, схватив канистру, удивительно бесшумно выскользнула в коридор.
Ленка встала, но, потеряв равновесие, неуклюже свалилась на бок, отбив уже другой локоть. Вторая попытка встать оказалась более удачной, но Сашка уже возвращалась. Ленка на всякий случай замерла столбиком посреди комнаты.
Сколова появилась спиной вперёд, волоча что-то тяжёлое. Вересов! Это был Вересов. У Ленки подкосились коленки.
– Что ты наделала? – завопила она, увидев кровь на его лице. – Ты его убила?
– Может быть, – она скучно посмотрела на Ленку – Канистра тяжёлая.
– Как ты могла? – расплакалась Ленка. – Он тут совершенно ни при чём.
– Не повезло, значит.
Она потыкала его ботинком в бок. Вересов шевельнулся, застонал и открыл глаза.
– Что это было? – Он потянулся рукой к голове и, ткнувшись во что-то мокрое, с удивлением уставился на окровавленные пальцы. – Блин, да что здесь происходит?
– Живой! – всхлипнула Ленка, торопливо вытирая слёзы жёстким коконом. – Как хорошо, что ты живой.
Он с недоумением оглядел её.
– Во что играем?
– Сашка решила меня убить. И тебя за компанию, – торопливо объяснила Ленка, не особо вдумываясь в смысл сказанного.
– Что? – Вересов сел, но, видимо, так резко, что, поморщившись, ухватился за голову. – Вы тут подурели обе? Или как?
Сашка обеими руками вцепилась в спинку стула.
– Как же я давно хотела это сделать, – прошипела она, с большим воодушевлением замахиваясь.
Гот откатился в сторону, и стул с треском врезался в то место, где он только что был.
– Не в этот раз, сударыня, – он вскочил, бросился на неё, сбил с ног, и они покатились прямо в чахлый пятачок огня.
К большому Ленкиному облегчению, потасовка загасила робкое пламя. Никто не загорелся.
– Не дёргайся, – Вересов вздёрнул Сашку на ноги и прижал к стене. – Ленка, уходить надо. На крыше уже полыхает вовсю.
Неожиданно Сашка с каким-то утробным звериным рыком вырвалась, нелепо ткнула его рукой в живот и выскочила из комнаты. Гот как-то придушенно всхлипнул и изумлённо уставился ей вслед.
Ленка зубами рванула бантик на запястьях. Кокон легко сполз с рук. Чтобы освободить ноги, не потребовалось и пяти секунд. Ленка мысленно поблагодарила нелюбовь Сашки к вязанию узлов.
Вересов вдруг начал сползать по стене на пол, скрючившись и зажимая рукой живот.
– Ты чего? – Она бросилась к нему, схватила за руку и ойкнула Она вся была в крови. – Как это? Что? Да не молчи же!
– На нож напоролся. Как дурак.
– Почему как? – кусая дрожащие губы, спросила она.
– Ленка, уходи. Я пожарных вызвал. Только ты всё равно уходи. Здесь опасно.
– Без тебя не уйду!
– Ну и дура, – он, морщась, попытался встать, Ленка бросилась на подмогу— Вот ты мне скажи, какого лешего по пустым баракам шляешься? Тут же никто не живёт. Эти дома идут под снос, они от старости в любой момент рухнуть могут.
– Мне здесь встречу назначили, – пробормотала она, переполняясь созерцанием глубин своей глупости. – Я не знала, что здесь всё так запущено.
– Ленка, ты вроде умная, но местами такая идиотка.
– Куда-то собрались? – Сашка появилась на пороге. В её руке неприятно блеснул окровавленный нож.
Вересов оттёр Ленку плечом, заслоняя.
– Сколова, тебя всё равно вычислят, – тихо сказал он.
Сашка засмеялась.
– Нет. Я умная. Я вас обманула и других тоже обману.
– Да ты и котёнка вокруг пальца провести не сможешь, не то что меня, – усмехнулся Вересов. – Ты ж зубрилка, у тебя фантазии маловато для чего-то серьёзного.
– Ещё как могу! – взвизгнула Сашка, размахивая ножом. – Это я эсэмэски Ленке посылала! Я! Понял?! Я про неё директрисе рассказывала. И в Контакте тоже я за неё писала. И планшет ей подкинула. Всё я!
– Ты? – растерялась Ленка. – Это всё ты? Сашка, да что я тебе такого сделала?..
– Врёшь, – мотнул головой гот. – Не приписывай себе чужие заслуги.
– Я не вру! – рассвирепела Сашка. – Про лимонад вы мне не рассказывали, а это я лекарства туда подсыпала. Я! Эта тварь должна была под машину попасть. Да ты, урод несчастный, помешал!
– Кажется, ты меня удивила, – он с сожалением посмотрел на неё. – А смысл? Есть в этом хоть какой-нибудь смысл? Или тебе просто захотелось убить новенькую?
Наверху что-то тяжко обрушилось, ощутимо встряхнув дом, и все невольно посмотрели на потолок. Сашка вдруг бросилась сдирать оставшиеся фотографии, немилосердно сминая, пачкая их в крови и распихивая по карманам куртки.
– Не трогай! – крикнула Ленка. – Это не твоё! Слышишь? Не смей!
– Моё! – рявкнула она, оборачиваясь. – Это я их повесила! И свечи тоже я! Здесь всё моё!
– Неправда! Это брат Дашки сделал! Он меня сюда позвал.
– Дура, – она снова принялась собирать фотографии. – Это всего лишь аватарка И она моя! – Она изо всех сил хлопнула по снимкам ладонью. – Поняла? Моя!
– Как? – растерялась Ленка. – У Дашки не было старшего брата?
– Нет! Была только я! Это меня она так называла! – заорала Сашка, оборачиваясь. – Она моя сестра. Двоюродная. Ничего ты о ней не знаешь! Она каждое лето сюда приезжала. А когда возвращалась в Питер, мы каждый день по скайпу разговаривали. Она моя сестра, а ты ей никто!
Она долбанула кулаком по стене и ожесточённо продолжила срывать фотографии.
– Девочки, может, поговорим на улице? – с трудом пробормотал гот. – Что-то мне воздуха не хватает…
– Да, да, сейчас, – Ленка поволокла его к выходу, надеясь, что Сашка, увлечённая снимками, не остановит их.
– Больно-то как, – морщась, пробормотал Вересов. – Не думал, что будет так больно. В кино это выглядит гораздо приятнее.
Они успели доковылять до двери, прежде чем Сашка спохватилась.
– Вы думаете, я шучу? – Она встала на пороге, топыря локти и пытаясь заполнить собой дверной проём. – Вы все здесь умрёте.
– Да ненавидь меня сколько хочешь, – устало выдохнула Ленка. – Только его отпусти. Я его выведу и вернусь. Честное слово, вернусь.
– Не понимаешь, да? – Она сунула ей в лицо заляпанную кровью фотографию. – Ты её убила! Видишь? Ты убила Дашку!
– Это был несчастный случай, Саш. И ты это знаешь.
– Ты была рядом и ничего не сделала! Ничего! – Сашка мучительно заскулила. – Не остановила.
– Да как я могла знать, что джип на тротуар выскочит? Я только на секунду отвернулась, телефон поднять. А там урод пьяный за рулём. Я ничего не успела сделать. Ничего!
– Врёшь! Ты стояла и смотрела!
– Прости меня, пожалуйста, – прошептала Ленка. – Я не уберегла её. И мне очень больно от этого.
– Больно?! – заорала Сашка. – Ты не знаешь, что такое больно! Сдохни!
– Да пойми же, это не воскресит Дашу.
Сашка потемнела лицом и с кулаками бросилась на неё. Гот неловко отпихнул Сколову, но его силы в этом рыцарском порыве быстро иссякли, и он тяжко обвис на Ленкином плече.
– Ах ты тварь! – рассвирепела Сашка.
В этот момент что-то натужно заскрежетало над их головами, и огромная балка, пробив потолок, гулко ударила об пол, расплёскивая во все стороны снопы искр. Вересов неожиданно толкнул Ленку вперёд, да так сильно, что она, запнувшись обо что-то, крепко приложилась о косяк лбом.
– Обалдел? – резво обернулась она к нему, и тут же весь ее запал угас.
В дыре на потолке ревело и трещало пламя. А там, где она только что стояла, высилась горка чадящих обломков. Сашку отбросило к окну, и она, зажимая колено окровавленными руками, сдавленно выла.
Вересов лежал на спине, засыпанный тлеющими обломками. Ленка кинулась к нему, сбросила доски, потрясла за плечи.
– Андрей! Да Андрей же! Ну, пожалуйста, не умирай! Пожалуйста.
Он закашлялся, с трудом разлепив глаза.
– Ты ещё здесь? А ну ползи отсюда. Сейчас крыша рухнет.
Она схватила его за руку и поволокла к выходу.
– Поползём вместе.
– Дура, брось меня. Уходи.
– Не нуди. Тут недалеко, – она волокла его, всё время оступаясь и падая, но вновь вставала и тащила дальше. – Совсем чуть-чуть.
Вокруг горело, трещало, на неё сыпалось что-то горячее, но она лишь мотала головой и шла дальше.
У выхода на лестницу поперёк коридора лежала огромная пылающая балка, перегораживая путь. И только в самом углу остался небольшой просвет в пламени, где можно было пройти.
– Уходи, – прохрипел гот, отталкивая её и с облегчением сползая на пол. – Здесь ты меня не протащишь.
– Должен же быть выход, – она заметалась на крохотном пятачке, свободном от огня. – Должен! Мы должны выбраться.
– Ленка, уходи!
– Нет! Мы пройдём! – Она подскочила к нему. – Вставай. Мы должны попробовать!
– Не получится, уходи.
– Сдаёшься? Да? – Она, плача, дёрнула его за руку. – Вставай, трус несчастный! Вставай немедленно! Не для того я в тебя влюбилась, чтобы так потерять. Вставай!
Он изумлённо уставился на неё, а потом приподнялся, цепляясь за стену. Ленка кинулась помогать, подставила плечо, подняла на ноги. И они поплелись, качаясь, к небольшому просвету в стене огня. Сзади что-то завыло, заскрежетало, заходясь оглушительным треском. Ленка испуганно рванулась вперёд, выволакивая гота на лестницу.
Кто-то большой, перечёркнутый ослепительными полосками, бежал им навстречу, громыхая по ступенькам тяжёлой обувью. Ленка судорожно глотнула воздуха, и всё вокруг закружилось, падая в темноту.
– …надышалась, – сказал кто-то очень громко прямо над Ленкой.
– Андрей! – встрепенулась она и попыталась вскочить.
– Не бузи, – тяжёлая ладонь вдавила её обратно. – С пацаном всё нормально. Выживет. Скорая уже увезла. Сейчас и тебя отправим.
– Там ещё один человек.
– Нашли уже, – пожарный покачал головой и вздохнул. – Что же вам дома не сидится, дети? О родителях бы подумали.
– Спасибо, – прошептала Ленка.
– На здоровье, – и он зашагал к горящему дому Большой и уверенный человек в тяжёлых доспехах.
Потом набежали люди в белом, засуетились вокруг, переговариваясь труднопроизносимыми странными словами, утащили в такую же, как и сами, белую машину.
Больничная палата как-то совсем неожиданно возникла вокруг Было много людей. Одни задавали вопросы, Ленка чётко и вдумчиво отвечала. Во всяком случае, ей так казалось. Другие безмолвными белыми тенями маячили вокруг, втыкали в неё иголки, тащили металлические деревца на колёсиках, от которых тянулись прозрачные ветви-трубки.
Сквозь это белое вдруг прорвались два лица: матери и Русалки.
– Лена, – мать склонилась над ней. – Доченька, как ты себя чувствуешь?
– Мам, всё хорошо, – улыбнулась Ленка. – Меня всего лишь хотели убить.
Мать, окаменев лицом, медленно обернулась к классной.
– Мы разберёмся, Катя. Только не волнуйся, – очень убедительно сказала Русалка, стискивая ей руку, и с укором посмотрела на Ленку.
Но мать уже отвлеклась, с каким-то новым выражением лица, которое Ленка не смогла разгадать, рассматривала её.
– Тебя били? Только скажи мне честно.
– Что? Где? – Ленка ощупала лоб и наткнулась на громадную шишку. – А, не, это я о косяк приложилась.
Мать облегчённо выдохнула и осторожно погладила её по руке. Но тут прибежал суровый дядька в белом и всех выгнал. Потом зачем-то посветил Ленке в глаза фонариком, покачал головой и предписал строгий постельный режим.
Только Ленка расслабилась после нашествия визитёров и попыталась раствориться в уютной дремоте, как из-под кровати что-то начало выползать. Она затаила дыхание, на всякий случай пытаясь нащупать что-нибудь потяжелее, но скобу от кровати отодрать не удалось.
Это что-то, беззвучно скользнув по полу, выпрямилось и оформилось в Стёпу. Слегка помятого, но очень довольного собой.
– Добрый вечер, – галантно поздоровался он, кланяясь.
– Привет, – с подозрением уставилась на него Ленка, не совсем уверенная в его реальности.
Стёпа одёрнул пиджачок, пригладил волосы.
– Я не один. Могу ли я пригласить сюда друзей?
Ленка подумала, что если на пару-тройку галлюцинаций станет больше, то никакого вреда от этого не будет.
– Валяй.
Он подошёл к двери и высунулся наружу. Тут же в палату набились встревоженные бандерлоги.
– Мы случайно узнали, – к кровати подошла Оксана. – У Феди здесь мама работает, а он как раз к ней зашёл. Потом нам позвонил. Как ты себя чувствуешь?
Ленка незаметно пощупала её куртку. Вполне материальная. Значит, она слегка преувеличила степень сотрясения мозга.
– Нормально. А как Вересов, Сашка?
– Мы про них не знаем, – Оксана выразительно глянула на Федю.
Тот кинулся к дверям:
– Я щас!
И, пока он выяснял, мелкие вздыхали, компактно кучкуясь в центре палаты. Посматривали на Ленку. Молчали. Но в этом молчании ей чудилась отчуждённость.
– Всё в порядке, – влетел запыхавшийся Федя. – Андрея прооперировали. Жить будет. Сколова тоже в порядке.
– И хорошо, – бодро сказала Ленка. – Спасибо, что пришли. А теперь по домам. Уже поздно.
Но бандерлоги изобразили мордочками полное неподчинение.
– Вообще-то мы сами по себе, – тихо сказала Маша. – Ты так решила.
Ленка принялась тщательно изучать потолок. Пересчитала лампы. Продекламировала про себя любимое четверостишие.
– Могу же я хоть иногда совершать глупости, – она хотела почесать макушку, но ткнулась в шишку и прослезилась от боли. – Мы все совершаем ошибки.
Детки уставились на неё, затаив дыхание, а в глазах явно наметилась горячая вера в чудо.
– Ты нас… – начала было Маша и умолкла.
– Да никогда! – сплеча рубанула Ленка, отметая даже намёк на прощение, чем вызвала лёгкую панику в дружных рядах. – Я тут подумала. Прошлое – это такая штука, оно как заноза, всё время колется, достаёт, где бы ты ни находился. И это навсегда. Понимаете?
– Мы пойдём, – тихо сказала Маша. – Тебе нужно отдохнуть.
– Стоять! – грозно рявкнула Ленка. Бандерлоги послушно заморозились. – Речь говорить буду, – она прокашлялась. – Как оказалось, я тоже, и с большим успехом, умею совершать непоправимые ошибки. И если вы ещё не передумали, то будем вытаскивать занозы вместе.
– Ура! – шёпотом закричали бандерлоги и пошли штурмом на Ленку, готовясь к обнимашкам.
