Глава 6

– Все произошло так быстро!

Ребекка уже несколько дней повторяла эту мантру, но, казалось, капитан Эрик Моке все еще не был полностью убежден. Такая бесконечная пытливость может радовать в любовнике, но в следователе она досаждала. Ребекка наслаждалась знаками внимания, которые щедро расточал ей капитан, но он оказался крепким орешком, и вампиресса не знала, сколько еще терпения ей понадобится, чтобы разобраться с этими солдатами, которых она так уверенно предназначила для целей Микаэльсонов.

– Но нам нужно выяснить истину, а узнать ее мы можем лишь от вас.

Держа Ребекку под руку, Эрик вел ее по коварной земле палаточного лагеря. Солдаты сделали все возможное, чтобы окультурить свой участок байю, засыпав болотистые участки и вырубив подлесок, но дикие топи дельты реки сопротивлялись, с трудом поддаваясь упорядочиванию.

Ребекка разочарованно вздохнула. Эрик счел своим долгом найти ее обидчиков и наказать их. Капитан рвался выкопать из-под земли воображаемых разбойников и предать их суду, и его все сильнее сбивало с толку нежелание Ребекки в этом участвовать. Эрик верил, что закон победит хаос, и она не могла убедить его в обратном. Его уверенность была бы очень милой, кабы не была такой идиотской.

И чем больше Эрик расспрашивал о гипотетическом нападении в лесу, тем больше Ребекка тревожилась, что, возможно, совершила ужасную ошибку, подстроив убийство. Капитан хотел, чтобы преступление не осталось безнаказанным, и она находила это вполне естественным. Но проблема лежала глубже.

До того как встретить Эрика Моке, Ребекка разрешила себе забыть, что существуют люди умные, проницательные, обладающие интуицией. Она ожидала столкнуться с прямолинейными военными методами преследования злоумышленников, которые быстро зашли бы в созданный ею тупик, но Эрик проявил вместо этого гибкость мышления. Честно говоря, это настораживало. Он подошел к проблеме творчески и инициативно, поэтому рано или поздно должен был заметить, что Ребекка лжет.

Словно для того, чтобы сделать ее затруднительное положение еще хуже, Эрик вдобавок все эти дни вел себя очень благородно, по-рыцарски, не говоря уже о том, что он был еще красивее, чем ей вначале показалось. Его ореховые глаза были теплыми и искренними, и их сочетание с темными волосами, в которых виднелись серебристые нити, создавало облик благородного мыслителя. Звук глубокого бархатного голоса, произносящего тщательно взвешенные слова, всякий раз очаровывал ее. Эрик безупречно придерживался подобающего джентльмену поведения и, окружив ее вниманием и заботой, ни разу не переступил тонкую грань, за которой начиналось ее личное пространство, не лез в душу. Несмотря на тревоги и заботы, которые никогда не оставляли Ребекку, она провела в его обществе много замечательных часов. Капитан даже делился с ней многочисленными новостями и сплетнями его родного Парижа, заставив вспомнить те славные времена, когда она сама жила в этом городе, и тамошних знакомцев.

Однако Эрик редко говорил о себе и ни словом не намекнул, есть ли у него во Франции жена, семья. Не посвящал он Ребекку и в свой ужасно огорчавший ее очевидный интерес к оккультизму. Эта его нелепая страсть почти наверняка была безвредна – однажды Ребекка застала его за чтением книги, которая выглядела как сборник сказок, причем читал он с напряженным интересом. Казалось, капитан не обладал никакими специфическими знаниями, которые могли оказаться для нее опасными, но лучше бы он вообще ничего не узнал. Ребекка была полна решимости направить его внимание в более продуктивное русло.

К несчастью, на данный момент его мысли, в первую очередь, занимало преследование вымышленных разбойников. Он хотел, чтобы Ребекка посмотрела на всех бандитов, которых он изловил в последние несколько дней, и сказала, нет ли среди них ее обидчиков. Отказы не принимались.

Но потом Ребекку осенило: одна из ее проблем может стать решением другой. Что, если направить интерес Эрика к сверхъестественному на разгадку тайны напавших на нее разбойников? В конце концов, что значит одна человеческая жизнь – в особенности жизнь смутьяна – в сравнении с безопасностью самой Ребекки и ее братьев? Если Эрик не знает в точности, кого он ищет, можно убедить его, что один из его пленников – монстр, обладающий сверхчеловеческими способностями.

– Капитан, я знаю, вы полагаете, что на нас с мужем напало… какое-то чудовище, – напомнила она. – Вы можете исключить всякие сомнения в том, что это не был обычный человек?

– Вы видели этих существ в деле и все равно считаете их простыми смертными, – заметил он, стараясь поймать ее взгляд. – Возможно, мы уже поймали такого демона, но не знаем об этом.

– Что ж, тогда, – задумчиво согласилась она, – позвольте мне на них взглянуть.

Всего через минуту они уже подходили к недавно возведенной тюрьме, здание которой было прочнее, чем окружающие его палатки, но такое же простецкое и грубо сработанное. Его наспех построили из того, что солдатам удалось добыть в лесу. Внутри тюрьма выглядела ничуть не лучше. В маленькую камеру впихнули около дюжины мужчин, которым не повезло попасться военным. Ребекка могла только догадываться, насколько же неудобно тут спать. Солома под узниками была волглой, а свежий воздух мог проникать лишь в одно-единственное зарешеченное окошко высоко под потолком.

Заместитель Эрика, тот самый поросший черной щетиной и лишенный воображения Феликс, нес караул у двери. Когда Ребекка проходила мимо, он скользнул по ее лицу пытливым взглядом, и она ощутила необъяснимый холодок.

– Вы в полной безопасности, – шепнул на ухо Эрик, ошибочно приняв ее отвращение за страх. – Вы знаете кого-нибудь из них?

– Возможно. – Ей приходилось делать усилие, заставляя срываться с уст слова, которые хотелось немедленно взять обратно. – Это ваши подозреваемые?

– Именно, мадам, – подтвердил Эрик, и на его опаленном солнцем, обветренном лице было написано удовлетворение.

Ребекка, нахмурившись, рассматривала узников. Их оказалось больше, чем она предполагала… и, очевидно, многие из них тут уже давно.

– А кого поймали, когда я уже была тут?

К ее удивлению и даже некоторой тревоге, Эрик заколебался. В слабом свете, просачивающемся сквозь маленькое оконце, невозможно было разобрать выражение его лица.

– Я человек прямой. – В его низком голосе звенела гордость, но и извиняющаяся нотка в нем тоже звучала. – Мадам, если вы встречали кого-то из этих преступников, то, я уверен, сумеете опознать их без наших подсказок, кто тут давно, а кто – недавно.

Другими словами, он не стал сужать ее выбор, испытывая Ребекку в той же мере, что и узников. И это, конечно, все усложняло. Если она ошибется с предполагаемым злоумышленником, Эрик будет об этом знать и, хуже того, может даже начать следствие в отношении ее самой.

Если она хочет остаться вне подозрений, ей следует правильно выбрать мнимого виновника своих страданий. Она могла бы чарами внушить Эрику, чтобы тот ей поверил, но знала из опыта, что ложь всегда начинает жить своей собственной жизнью и влечет за собой новую, еще большую ложь.

Ребекка посмотрела на людей в камере. Можно ли сделать какие-то предположения на основании того, кто из них менее грязен? Заметить разницу было непросто. А потом она, к собственному восторгу, осознала, что одно лицо действительно ей знакомо… с того самого вечера, когда она убила человека из повозки и его жену. На этом смуглом лице сверкали яркие зеленые глаза, а левая рука их обладателя была обвязана грязной тряпицей. Эту руку, припомнила она, сломал Элайджа, когда его окружила банда Соломона – шестеро на одного.

– Вот этот, – сказала она уверенно, сопровождая слова жестом, – это он на меня напал. Я его лицо всюду узнаю.

Эрик казался довольным, но оборотень за решеткой бросил на нее убийственный взгляд.

– Эта сука лжет, – прорычал он, бросаясь вперед и хватаясь за разделяющие их прутья. Ребекке почудилось, что по зелени его глаз разливается какая-то желтизна.

Она вцепилась в руку Эрика и для верности прижалась бочком к его боку.

– Это он, – прошептала она, и ее наигранный страх подтолкнул капитана к действиям.

Он развернул Ребекку к выходу, захлопнул дверь у них за спиной и жестом подозвал Феликса. Ветер подхватил серое платье Ребекки, закрутив юбку вокруг ног.

– Приведи ко мне в палатку того, что со сломанной рукой, – приказал Эрик. – Мне надо его допросить, а потом я сам с ним покончу.

Феликс резко отдал честь и, прежде чем подчиниться, бросил на Ребекку еще один долгий взгляд. То ли ревновал к тому, что она столько времени проводит с капитаном, то ли беспокоился, как бы она не стала доверенным лицом Эрика вместо него самого. Если так, то, наверно, самым мудрым с его стороны было бы выполнять свои обязанности более четко и старательно, чем когда-либо прежде. Видимо придя к тому же заключению, Феликс вытянул из своего сине-красного мундира связку ключей и зашагал обратно к тюрьме.

Так, значит, капитан может допрашивать и казнить заключенных.

Ребекка могла только догадываться, в какое замешательство приведут оборотня вопросы Эрика, однако была уверена, что тот не скажет ничего, что можно было бы ей инкриминировать. Даже самый последний член клана отвечает за то, чтобы люди не узнали о существовании ему подобных, а оберегая свою тайну, пленнику придется хранить и ее секрет. Какая удача, что любой вервольф скорее умрет, чем выдаст своих! Потому что этому оборотню предстоит умереть. И поделом.

Пока сопротивляющегося оборотня выводили из тюрьмы, Эрик нагнулся и поднял что-то с земли. Это была ветвь дерева, и Ребекка задохнулась, когда эта ветвь задела ее колени. Эрик разломал ее пополам и поднял одну половинку к свету, и вампиресса поняла, что он сделал. Это был кол.

Ребекка внезапно почувствовала, как теснит ей грудь. Что Эрик хочет сделать с этим колом? Кол годится лишь для одной цели – убивать таких, как она. Милейший капитан Моке вдруг стал куда меньше походить на чудаковатого исследователя, интересующегося оккультизмом, и куда больше – на неопытного охотника на вампиров. Ребекка поспешила обратно в тепло палатки, чтобы не оказаться ни во что втянутой.

Прежде чем она высунулась оттуда, услышав какие-то звуки, прошло несколько часов. Четыре солдата тащили безжизненное тело оборотня к краю лагеря. Даже издалека, даже в опустившейся на протоку темноте она была уверена, что видит торчащую из левой стороны груди оборотня обломанную ветку.